227. Рапорт генерал-маиора Давидова генералу Ермолову. Лагерь при сел. Гумрах. 26-го сентября 1826 года, № 3.

19-го сентября, в 8 часов утра, выступил я из лагеря при Джелал-оглы. Отряд мой состоял: из 3-х рот 7-го карабинерного и 6-ти рот Тифлисского пехотного полков, из 9-ти орудий легкой № 3 роты Кавказской гренадерской бригады, из 150-ти казаков донского подполковника Андреева полка и из 600 человек грузинской конницы. Авангардом поручил я командовать полковнику князю Севарсамидзе, дав ему 3 роты Тифлисского пехотного полка, 3 орудия и 150 человек конницы,

Не встречая следов неприятеля, я перешел через хребет Безобдал; к вечеру авангард занял селение Кишляг, а главный отряд расположился в верстах четырех от него, при соединении дорог ведущих к Безобдалу из селений Амамлы и Кишляг. Получив здесь сведение, что Гассан-хан, находившийся в сел. Камнахчи, оставил оное и по-видимому удалился в свои границы, решился я идти прямо к Мираку.

Для наблюдения за дорогой, ведущей с Балык-чая, где по слухам находился сардарь с девятью тысячами войск, отрядил я в Караклис войскового старшину Басова с 25 казаками, 100 человек грузинской конницы, приказав ему иметь разъезды как по дороге к Гамзачеману, так и по ущелью Узунлярскому, съезжаясь с таковыми же разъездами, посланными от борчалинского пристава.

20-го числа на рассвете продолжал я следовать далее. Приближаясь к селению Амамлы, авангард заметил неприятельскую конницу в числе 300 человек, занимающую правый берег речки Бамбака; но по мере приближения наших войск, она отступала по [180] дороге к Мираку. Желая исполнить приказание вашего высокопревосходительства, чтобы не пускать на первый раз грузинскую конницу в генеральное дело, а приучать ее мало по малу небольшими стычками, послал я ее в погоню за неприятелем дабы схватить языка. Грузины, догнав персиян верстах в пяти от Амамлов, атаковали их с быстротою; несколько времени держался неприятель на высотах, стараясь взять во фланг конницу нашу, но грузины, заметив сие, атаковали вторично со всех сторон и принудили его поспешно отступать. Опасаясь встретить засаду, удержал я конницу, и, пройдя версты две далее места сражения, остановился ночевать. С нашей стороны в сей день потеряно убитыми: 4 простолюдина, ранен Горийского уезда дворянин 1; об уроне неприятельском утвердительно ничего неизвестно, но видно было, что они несравненно значительнее нашего.

21-го числа, в седьмом часу утра, выступил я к Мираку. Когда отряд спустился в долину, ведущую к Абаранскому полю, показалась неприятельская конница под начальством Гассан-хана; зажигая траву она отступила многими толпами вне пушечного выстрела. Достигнув с авангардом высоты, открывающей начатое на Мираке наше укрепление, увидел я неприятеля, занимавшего высоты вправо от укрепления. Он, казалось, намерен был воспретить нам вход в Персию. Тотчас отправил я полковника князя Севарсамидзе с авангардом и, придав ему всю грузинскую конницу и приставшую ко мне армянскую пехоту и конницу, приказал сбить правый фланг неприятеля с высоты около укрепления. Конница с быстротою атаковала персиян, но сии, занимая позицию выгодную и будучи в числе превосходном, держались упорно. Приближение стрелков как армянских, так и нашей пехоты, которые с громким «ура» вбежали на высоты, принудило неприятеля поспешно очистить оные, претерпевая значительный урон от картечи и хорошо выдержанного батального огня. В лощине персияне снова собрались и с криком бросились на князя Севарсамидзе, но сей, спускаясь им навстречу, обратил их в бегство и с большою потерею опрокинул за речку Мирак. [181]

Между тем, значительная неприятельская толпа бросилась вправо в лощину маленькой речки, впадающей в Мирак с правой стороны, дабы взять войска наши во фланг. Видя сие, я отрядил полковника Муравьева с ротою Тифлисского полка и стрелками 2-х рот 7-го карабинерного, с двумя орудиями и всеми казаками, дабы отрезать ей обратный путь; крайнюю высоту на правом фланге приказал я занять ротою 7-го карабинерного полка, а сам находился в центре с двумя ротами тифлиссцев и тремя орудиями; обоз оставлен был под прикрытием двух рот 7-го карабинерного полка с одним орудием.

Полковник Муравьев занял высоты между левым берегом малого ручейка и рекою Мираком; левый же берег реки Мирака был занят конницею персидскою. Видя, что со взятием сих возвышений левый фланг неприятельский будет отрезан, приказал я полковнику Муравьеву атаковать персиян, которые, чувствуя важность пункта сего, готовились защищать его упорно и, прикрытые каменником, спокойно ожидали наши войска. Безмолвное приближение колонны, которая без выстрела подымалась в порядке, взяв “на руку” произвела смятение в толпе неприятельской; не дождавшись атаки, бросилась она с высот и, быстро преследуемая казаками, обратилась в бегство.

Линия неприятельская была таким образом разорвана, и левый фланг оной, претерпевая много от сильного пушечного огня, и видя себя отрезанным вправо — полковником Севарсамидзе, а влево — обойденный ротою 7-го карабинерного полка, в то время, как я приближался в центре, — принужден был искать спасения в крутизнах горы Алагеза.

Таким образом я очистил проход в Персию. Авангард мой ночевал за полем сражения, а остальные войска у начатой нами на Мираке крепости. С нашей стороны потери почти никакой не было только один грузин легко ранен саблею; неприятель потерял значительное число, потому что при начале дела я не приказал брать в плен. [182]

На другой день, 22-го сентября, вступил я в границы персидские. Гассан-хан показывался вдали, наблюдая только наше движение. Я беспрепятственно дошел до дер. Куледжа, авангард перешел две версты за дефиле Судагент. Я остановился здесь, дабы дать отдохнуть войскам, и разорить восемь вокруг лежащих селений, отплатив неприятелю хотя огнем за его набеги и варварство в наших селениях, где он не щадил ни детей, ни женского пола и оставил одну только груду камней.

Сейчас извещен я, что к князю Севарсамидзе приезжал монах из Эчмиадзинского монастыря, который донес, что, вследствие разбития Гассан-хана при Мираке, сардарь отступил в Эривань, а Гассан-хан занимается перекочеванием за Аракс всех жителей, скота и имущества, находящихся по сию сторону Эривани, что все вообще ожидали нападения на Эривань и все пришли в ужасное смятение в сей области.

Теперь партии мои доходят с одной стороны до Мирака, а с другой до границы нашей со стороны Мастерака, а лазутчики — во внутрь персидских границ, но нигде не встречают неприятеля.

Таким образом, исполнив повеление вашего высокопревосходительства, вверенный мне отряд достиг своей цели. Разбив войска Гассан-хана, освободил от неприятеля области Бамбакскую и Шурагельскую и, оглася громом победоносного русского оружия границы Персии, вторгся в недра Эриван кой области, где наказал хищников, осмелившихся принести в границы наши меч, пламень и опустошение,

Последние известия суть следующие: сардарь, также и брат его Гассан-хан, находятся в Эривани; от Гассан-хана, после поражения его при Мираке, отошла вся куртинская конница и удалилась за Аракс; 200 сарбазов также бежали в Карс и в Эрзерум; сардарь и Гассан-хан, опасаясь дальнейшего моего вторжения, перекочевали за Аракс всех жителей, живущих между границею нашею и Эриванью, и с двумя армянскими селениями, [183] которые ему противились, поступили как с неприятелем, взяли их в плен и селения предали огню.

Там же.