118. Письмо ген.-лейт. Вельяминова 1-го князю Меньшикову. 8-го июня 1826 года, № XSIII.

М. г., князь Александр Сергеевич! Согласно отношения вашей светлости ко мне от 8-го июня, за № XSIII, имею честь при сем к вам препроводить:

1) Подлинное письмо Наиба-Султана на персидском языке к главноуправляющему, его высокопревосходительству генерал-от-инфантерии Ермолову, в котором он соглашается на отдачу Гокчи или, вернее сказать, пространства по озеру Гокчи между Барат-Гедюком и речкою Большой Сатанагач лежащего, и обещает утверждения шаха. Замечаний его на акт 28-го марта 1825 года на персидском языке ни в подлиннике, ни в копии в канцелярии не отысканы; находятся только перевод с оных, который вы уже имеете.

2) Копии с подлинных персидских бумаг: письма каймакама к г. Мазаровичу и объяснений его тех пограничных пунктов, на кои его высочество Наиб-Султан согласен. Сии копии доставлены были при донесении г. Мазаровича к г. главноуправляющему от 2-го мая 1825 года, за № 80. Подлинные же должны хранится при делах миссии.

3) Подлинник на персидском языке письма ко мне Мирзы-Садыка.

Первые три бумаги неопровержимо доказывают согласие его высочества на отдачу по озеру Гокчи пространства, лежащего между Барат-Гедюком и речкою Большой Сатанагач. Но вероятно Наиб-Султан опираться будет на оговорке своей, сделанной им в замечаниях на акте 28-го марта 1825 года, что пространство сие уступается России с тем только, чтобы в прочих границах ничего не было противного и без малейшего спора последовать правилам и поступать благорассудительно. Тогда весьма легко доказать, что кроме сего пространства, по всей границе от Арпачая до Аракса, актом 28-го марта 1825 года не только ничего противного 2-й статье Гюлистанского трактата не отходит от Персии; но еще уступается оной [135] все богатое населенное пространство между речками Капанак и Капан-чаем лежащее. Его высочество не согласен на границу в акте означенную от горы Алагез до Эшак-Майдана; но замечаний его о сей границе не имеют никакого основания и весьма легко могут опровергнуты быть самым смыслом 2-й статьи Гюлистанского трактата, с коим пограничные пункты в акте означенные совершенно сходны. В трактате сказано: «от Эшак-Майдана хребтом гор по течению правой стороны речки и дороги Гамзачемана по хребту же Бамбакских гор до угла межи Шурагельской». Высоты в акте 28-го марта 1825 года назначенные границею совершенно простираются по течению или точнее сказать по направлению правой стороны речки и дороги Ганзачемана и идут по хребту Бамбакских гор. Но из замечаний его высочества видно, что он желает иметь границу не хребтом гор и не по течению речки и дороги Гамзачемана, но по самой речке и дороге, что совершенно противно трактату, ибо оные лежат в долине, на конечной отлогости Бамбакских гор, вдававшейся в наши границы. Еще легче опровергнуть можно неосновательность требований его в Шурагели до горы Алагеза.

Не столь легко доказывать правильность требований наших в Талышинском ханстве; ибо в трактате означено только одно урочище Одинабазар, а о прочих пунктах границы сказано глухо, что они должны быть определены на основании status quo ad presentem. Положение сего ханства в 1813 году определить теперь через тринадцать лет совершенно невозможно; а потому в акте 28-го марта 1825 года и взяты за основание высоты, окружающие Гимры, который был занят нашими войсками до подписания трактата, и хребты гор, кои должны естественно отделять ханство от персидских владений. В подтверждение требований наших в сем ханстве одно остается с нашей стороны возражение, что государь император, для прекращения всяких споров, уступил богатое и населенное пространство земли, лежащее между речками Капанак и Капан-чаем, и еще уступает то, что ваша светлость из семи известных вам участков именем его уступить согласитесь. [136]

Прося вас покорнейше, по окончании переговоров возвратить к делам посылаемые при сем на персидском языке бумаги, с истинным почтением имею честь остаться и пр.