Письмо генерал-адъютанта Паскевича графу Нессельроде от 23-го февраля 1829 года, № 18.

С истинным живейшим прискорбием поспешаю препроводить при сем полученную мною от генерального консула нашего в Персии надворного советника Амбургера на имя вашего сиятельства депешу под открытою печатью за № 34, в коей описывается вероломное убийство в Тегеране полномочного посланника нашего, статского советника Грибоедова и всей его свиты, исключая секретаря Мальцова и с ним еще двух человек, спасшихся от неистовства злодеев.

Обязанностью поставляю приложить при сем также (в переводах) полученные мною от ожидающего в Тифлисе ответа по просьбе Аббас-Мирзы насчет поездки его в С.-Петербург персидского чиновника Мирзы-Салеха письмо к нему от каймакама и выписку из письма к Аббас-Мирзе брата его, Зилли-Султана, генерал-губернатора тегеранского, в которых ужасное происшествие в [118] Тегеране случившееся описывается почти в том же виде, как и в депеше г. Амбургера.

В одно время с вышеупомянутыми бумагами получены мною донесения и от командующего войсками в Талышинском ханстве генерал-маиора Ралля 2-го, из коих в первом уведомляет он о перестрелке, случившейся между приверженными жителями сего ханства и родственниками бывшего хана тылышинского, при коей из последних 4 человека убиты; а во втором доносит, что по частным известиям им из Тавриза полученным не только к генеральному консулу г. Амбургера, но ко всем англичанам и купцам нашим в сем городе находящимся приставлен со стороны персиян караул, дабы никто из них не имел ни к кем сношения. Судя, однако же, по времени отправления последних бумаг Амбургера должно заключить, что известие сие несправедливо и что ежели действительно к дому Амбургера приставлен караул, то не иначе как по собственной его просьбе для предотвращения всяких неприятностей от неистовства черни случится могущих.

Поелику все известия об убийстве посланника, не исключая и депеши г. Амбургера, основаны на сведениях, доставленных персиянами, и нельзя их отнюдь принять за достоверные, то и должно ожидать дальнейших верных уведомлений о сем печальном случае; в особенности же все происшествие объяснить могут показания Мальцова, который один из всех чиновников бывших при посольстве остался жив. За всем тем, зная характер персиян, я позволяю себе высказать некоторые предположения о причинах столь вероломного поступка и неслыханного нарушения прав народных.

Усумниться можно, чтобы причины сии были точно таковы, как они изложены в депеше г. Амбургера и письме Зилли-Султана и, вероятно, многие обстоятельства представляются персиянами не в том виде для собственного их оправдания, в особенности в письме Зилли-Султана; повторяемое обвинение против Мирзы-Якуба, служившего прежде при шахе и потом прибегшего под покровительство посланника нашего, заставляет предполагать, что все сие [119] происшествие было предуставлено прежде, и как начало самого возмущений, коего Грибоедов сделался жертвою, произошло от Аллаяр-хана, который был главною пружиною предшествовавшей войны и признается явным неприятелем Аббас-Мирзы и сильнейшею опорою враждующих к нему братьев, то с некоторою правдоподобностью заключить должно, что сие горестное событие было обдуманным последствием самого вероломного коварства и что поводом к оному есть намерение вовлечь опять шаха и Аббас-Мирзу в войну с нами на тот конец, дабы истребить совершенно династию Каджаров, или же отдалить от наследства персидского престола Аббас-Мирзу в пользу кого-либо из его братьев, партиею коих, как выше сказано, подкрепляется Аллаяр-ханом.

Насчет причины убийства Грибоедова я спрашивал муштеида, Агу-Мир-Фета, коему известны все дела и интриги двора персидского; он полагает, что оно учинено с умыслом, дабы показать народу, что правительство персидское не так боится русских, как полагает.

Если полагаться на персидские известия, то Фет-Али-шах не только не участвовал, но и не предвидел возмущения против Грибоедова случившегося, ибо он сам лично приехал для укрощения оного вместе с сыном своим, генерал-губернатором тегеранским; в подтверждение сей мысли может служить и то, что из числа сарбазов, находившихся в карауле при посланнике нашем, четыре человека убито, его защищая, и 30 человек ранено из войск Зилли-Султана.

Аббас-Мирза, сколько можно судить по его поступкам, и в особенности по письму каймакама к Мирзе-Салеху, вовсе не причастен сему гнусному злодеянию, тем более, что не далее как за десять дней утверждено им разграничение по поводу трактата и весьма недавно прислано в Аббас-Абад 8 тысяч туманов в счет 8-го курура.

При неизвестности настоящих обстоятельств, выводя разные заключения, можно предполагать, что англичане не были чужды в [120] участии в возмущении вспыхнувшем в Тегеране (хотя может они не предвидели пагубных последствий оного), ибо они неравнодушно смотрели на перевес нашего министерства в Персии и на уничтожение собственного их влияния; доказательство неискренности их к нам я нахожу в рапорте ко мне бывшего при разграничении комиссаром г. полковника Рененкампфа, который, между прочим, меня уведомил, что после уже подписания акта о границах персидским комиссаром Мирзою-Масудом, сей последний получил копию с Туркменчайского трактата за подписью английского министра Макдональда, в котором с умыслом границы показаны были неправильно и названия написаны неверно; но разграничение, как выше сказано, было тогда подписано и потому происки г. английского посланника остались тщетными.

Впрочем, в каком бы виде ни были представлены причины убийства посланника нашего в Персии и обстоятельства оного сопровождавшие, достоинство Российской империи требует разительного удовлетворения за столь зверский проступок и неслыханное нарушение прав народных, но при настоящей войне с Турциею и при тех значительных силах, которые собирают они в Азии, дабы остановить и даже уничтожить успехи наши в прошлую кампанию приобретенные, при нынешнем числе войск Закавказом находящихся, совершенно невозможно начинать новую войну с Персиею и потому для выигрыша времени и для предупреждения разрыва сообщил консулу нашему в Персии г. Амбургеру следующее:

1) Чтобы до получения разрешения вашего сиятельства отнюдь ни под каким предлогом не оставлял Тавриза, разве в таком случае, когда он будет к тому понуждаем самим правительством персидским.

2) Чтобы он всячески заботился убедить Аббас-Мирзу согласно с собственным его вызовом прислать на первый случай для объяснений насчет г. Грибоедова кого-либо из сыновей его, или, по крайней мере, одного из значительнейших чиновников при нем находящихся. [121]

3) Чтобы он внушил Аббас-Мирзе необходимость, дабы шах персидский от себя принес письменное извинение Его Императорскому Величеству в убийстве посланника в столице его учиненном и заявил бы готовность доставить то удовлетворение, которого по правам народным мы можем требовать и

4) Чтобы он стороною дал заметить наследнику персидского престола, что, без сомнения, Государю Императору приятно будет, если для принесения извинения в убийстве полномочного посланника нашего он или сын его отправятся лично к высочайшему двору. В настоящих обстоятельствах я полагаю решительно необходимо ему сие позволить и сверх того признаю нужным, сколько можно успокоить и приласкать наследного принца отсрочкою на три или на четыре года уплаты остальных двух куруров по Турменчайскому трактату нам следующих, на что и прошу покорнейше исходатайствовать Высочайшее Его Императорского Величества разрешение и снабдить г. Амбургера предписанием, почтив и меня по сему предмету благосклонным вашим уведомлением.

В заключение всего поручил я г. Амбургеру иметь самое бдительное наблюдение за всеми поступками персидского правительства и английской миссии и уведомлять меня сколько можно чаще о всех происшествиях в Персии случающихся и о слухах, которые до него доходить будут.

Следуя вышеозначенным правилам, если только ни шах, ни Аббас-Мирза в убийстве посланника нашего не участвовали, можно еще соблюсти сохранение достоинства империи и предупредить явный разрыв с Персиею, но если слабость шаха и легкомыслие Аббас-Мирзы подстрекается партиею вельмож войны, желающих сделать оную неизбежною, то сознаюсь откровенно, что край сей будет поставлен в положение самое опасное: с одной стороны надобно противоборствовать туркам, собирающим по достоверным известиям силы всей Азии (до 120 тысяч человек) для отнятия покоренных у них провинций, с другой стороны надобно будет охранять обширные границы наши с Персиею и надзирать за [122] разными беспокойными народами внутри владений наших находящимся и ожидающими только случая к измене; между тем войск даже я не имею столько, чтобы с совершенною верностью в успехе действовать противу турок, о чем объясняется мною в особой депеше к вашему сиятельству № 19.

По всем сим уважениям я убедительнейше прошу ваше сиятельство употребить благосклонное ходатайство ваше у Государя Императора, дабы, согласно с прежнею моею просьбою, в случае разрыва с Персиею было готово близ Астрахани до 10 тысяч пехоты, которые при первом начатии войны могли бы быть перевезены тотчас на левый фланг наш и оттуда прямо действовать в средину Персии; без такового же подкрепления я не могу ручаться за безопасность вверенного мне края, хотя и приму я все меры для отражения кичливого неприятеля.

Будьте уверены, что я не пощажу своей жизни, но без подкрепления войсками я один мало могу сделать.

Там же.