45. — 1858 г. ноября 22, — Перевод прошения, поданного наместнику кавказскому от жителя г. Эривани, дворянина поручика Арсен султана Кегамова по поводу отказа крестьян его деревни Бжни от несения ему тиульных повинностей.

Предки мои, происходившие от знаменитою поколения Кегама, в бытность свою под владычеством персидского царства постоянно пользовались у этого правительства различными правами, преимуществами и доходами, но и тогда постоянно питали они искреннее усердие к августейшему престолу всероссийскому и желание достигнуть счастья избавления от подвластности врагу святого креста спасителя и наслаждением вожделенным покровительством могущественного и правоверного защитника христианства, всемилостивейшего престола всероссийского. Каковые усердия предки мои оказывали правительству и на деле в войнах с Персией, веденных под предводительством генерала от инфантерии кн. Цицианова, веденных при тем достоянии и жизни своей.

Ревностно следуя примеру предков наших, покойный отец мой и я сам, при последней войне с Персией, не взирая на предстоявшие нам [98] опасности жизни, со всеми семействами нашими, государственных и собственно нам подвластных поселян — числом 300 дымов, охотно перешли через места, занятые неприятельскими войсками, к расположенному около Эчмиадзина русскому отряду и явилась в услугам покойного ген.-фельдмаршала кн. Варшавского графа Эриванского — Паскевича, указав места, чрез которые особенно удобно было завоевать крепости Сардарабад и Эривань. Сверх того я даже и участвовал в веденных после того сражениях до взятия этих крепостей.

Все подобные верноподданнические услуги наши небезызвестны правительству по предстательствам об нас бывших начальников Армянской области главноуправлявшим Грузией, от 26 июля 1435 г., 11 июня 1839 г. и 24 августа 1840 г. № № 4437, 554 и 9172. — Равно, свидетели тому и все жители Эриванской, как и многие из таковых Тифлисской губернии.

В числе других прав и преимуществ предки мои, а после них мой покойный отец и я, потомственными правами пользовались, до завоевана Армянской области и после того еще до исхода 1828 г., пошлинами с рыбной ловли Гокчинского озера и с путевых сообщений Грузии и Елисаветополя и податями с переселившихся в г. Эривань наших подвластных поселян, наименовашихся кегаркунцами, которые теперь имеют там свое жительство.

Затем выше изъясненные права и источники доходов наших неожиданно, без всякой особенной причины, были отняты и присвоены казною которая ныне из одной только рыбной ловли Гокчинского озера получал доходу в год более 7500 руб. сер., а мне взамен всех отнятых прав источников доходов, могущих приносить значительное количество сумм с 1849 г. выдается из казны в пенсию ежегодно по 300 руб. сер. и то пожизненно, как видно из предписания нач-ка гражд. управления Закавказским краем, от 14 июля 1849 г. № 2039 к тифлисскому военному губернатору и такового последнего к бывш. эрив. уезднему нач-ку, от 21-го же месяца, № 221.

Ваше с-во, после так непомерно ограничения прав и преимуществ ходов моих, которыми ознаменовалась фамилия наша при персидском и правительстве, эта же фамилия предстоявших ей нужд впала в долги и была бы доведена до крайней степени бедности, если бы, после 19-летнего исследования и рассмотрения документов моих, не были оставлены неприкосновенными мои наследственные тиульные права на собственно принадлежащее мне целое с. Бжни и 3-ю часть дер. Геч-Килиса, и если б [99] также не были оставлены во владении родственников моих прочие части последней и половина дер. Елгован, состоящие в Эрив. губернии, а Новобаязетском уезде.

Обстоятельства эти в подробности изложены: в постановлении совета гл. управления Закавказским краем, 8 мая 1846 г. состоявшемся, в предписания тифлисского губ. правления, от 10 августа того года, 12,493, и в таковом палаты гос. имуществ, от 20 того же месяца, 5127 к бывш. эрив. уездному начальнику.

А мои наследственные права тиульства на означенные деревни и на жителей их и степень зависимости их от меня и услуги, какие они постоянно отбывали и обязаны также отбывать мне всегда, во всей подробности изложены в журнальном постановлении эрив. губ. правления, 4 ноября 1850 г. состоявшемся, № 635. — Все эти права тиульства моего, основанные на документах моих, на произведенном об этом законном исследовании и на беспрекословном сознании самих жителей селения моего Бжни, вновь подробно рассмотрены эрив. губ. правлением, и по представлении его от 30 того же ноября, № 661, г. начальнику гражд. управления утверждены во всей сущности своей высшим начальством, что явствует из предписания г. управляющего экспедицией гос. имуществ, от 9 июля 1851 г., № 1014, на имя эрив. губ. правления, в котором совет гл. управления Закавказским краем, защищая права тиульства моего и на будущее время, постановил, что не следует стеснять меня, против доброй воли моей сделать жителям облегчение в отбываемых мне поселянами Бжни повинностях, а что так должны быть и прочие тиульные деревни по существующему издревле обычаю.

А достопамятный неисчислимыми благодеяниями своими покойный наместник кавказский ген.-фельдмаршал кн. Воронцов вполне согласился с этим постановлением совета, добавив при том: предоставить мне права взыскать с жителей, когда я захочу, и те части повинностей, которые я тогда же добровольно уступил поселянам деревни моей Бжни.

Поэтому со времени воспоследования от начальства такового утверждения прав тиульства моего, каковыми предки мои в продолжение нескольких столетий, в роды родов, наибольше пользовались, поселяне деревин моей Бжни служили мне со всею покорностью и мирно занимались своим земледелием и хозяйством.

Но в нынешнем году по распространении известия о благодетельном распоряжении правительства относительно улучшения быта крестьянского сословия в России, люди неблагонамеренные нашли случай разгласить [100] между поселянами Эрив. губернии ложные слухи, будто вместе с этим буду отняты и права здешних потомственных тиулистов и мулькадаров на и земли и жителей.

И так, деревенские жители, не имеющие достаточного понятия достигнуть всемилостивейшую цель правительства относительно даруемой крестьянскому сословию свободы, и то, что предмет этот не имеет и ни когда не может иметь никакой связи с правами потомственных тиулистов и мулькадаров здешнего края потому, что в нашем крае не существовало, не существует крепостничества, и потому, что от подобного состояния свободны здешние поселяне, наиболее склонны верить и придерживаться слухов, имеющих полезное для них значение, не думая вовсе о ложности и неосновательности доходивших до них известий.

При таком ложном понятии большая часть из жителей тиульских мулькадарских деревень во время бывшей ревизии дел управления эрив. губерниею приносили жалобы, будто таковые владельцы деревень притесняют их многообразными незаконными налогами. В числе таковых и жители селения коего Бжни принесли жалобу на мои права. А что же относится до того, что жалоба моих поселян (Последние два слова подчеркнуты) неосновательна и не заслуживает никакого внимания, это само собой доказывается: во-первых, тем, что никогда не требовал и не буду требовать от них услуг свыше предоставленного мне высшим начальством права и тем более, что, судя по моим документов, и настоящие мои права на них довольно ограниченны; во-вторых, тем, что поселяне постепенно наживаются состоянием, (Последние два слова подчеркнуты) а будучи лишен многих из вышеобъясненных прав моих и доходов с рыболовли Гокчинского озера и др. преимуществ, при помощи одних настоящих прав тиульства, не только не могу содержать многолюдное семейство ево как приличествует русскому дворянину (Последние два слова подчеркнуты), а, напротив, с трудом успевает доставить ему дневное пропитание, и при этом не совсем еще избавляло от долгов своих посторонним.

А потому осмеливаюсь всепокорнейше доложить, что настоящие права мои отнюдь не могли и не могут возбудить в поселянах деревни повод к жалобам — по тому убеждению, что повинности и прочие услуги отбываемые мне ими, не составляют для них чего-либо нового, ибо то самое и еще больше настоящего беспрерывно отбывали отцы и праотцы моим предкам, как и мне; но побудительным поводом к таковым жалобам, [101] поселян есть: 1) легкомысленно обманутая уверенность их в вышеозначенном ложном слухе, разглашенном по краю неблагонамеренными людьми, каковые нашлись и между жителями моего селения, и 2, то, что подати с земных произведении казенных деревень полажены в весьма малом количестве, так что можно полагать, что казна едва ли получает половинную часть следуемых ей по сущности подобных податей.

Поэтому, при прибытии в наш край всякого чиновника с особыми поручениями от правительства или же при назначении в Эривань нового главноначальствующего лица, жители селения моего начинают обыкновенными ложными жалобами своими утруждать понапрасну начальство, силясь всячески как-нибудь и когда-нибудь преодолеть и наставить меня сделать им облегчение сверх сделанного мною им с 1850 г., что также видно из журнального постановления эрив. губ. правления, 14 ноября того же года состоявшегося.

Но я не в состоянии сделать им такое облегчение, тем более, я не виновен, что, по глазомерным соображениям местного облагавшего начальства, положено количество податей с земных произведений в меньшем количестве, что могло бы произойти, быть может, по неимению необходимых средств к приведению в точную известность и соразмерному определению количеств следуемых в казну податей. Однакож это самое обстоятельство возбуждает непреодолимую зависть в поселянах как моей, так равно и всех других тиульных и мулькадарских деревень, и это самое есть главною причиною жалоб их. Иначе и не может быть по тому убеждению, что все жалобщики, если теперь и не сознаются для выгод своих и даже отпираются, но за всем тем свежо помнят и весьма хорошо знают, — что в прежние времена сколь обширны были права на них мулькадаров, и особенно потомственных тиулистов, и сколь больше были обязанности их к нам против того, что ныне отбывают нам.

Хотя из вышеупомянутых дел и явствует, что поселяне моей деревни Бжни и перед сим приносили неосновательные жалобы на мои права по объясненным мною в сущности причинам, но против этих прав моих, древностью и законным следствием утвержденных, так не упорствовали они, как теперь, ибо они при оказываемых упорствах своих в повиновении и исполнении моих законных требований по прежним непреминуемым обязанностям своим, в настоящем году не сполна распахивали землю, равно и доныне не производят, как нужно, озимовых посевов, тогда как подобные посевы в смежных деревнях окончательно произведены два месяца тому назад, между тем от описанного противозаконного упорства поселян [102] деревни моей Бжни понес я в настоящем году убытки более 1000 руб. серебром а в предыдущем году сверх ожидаемого троекратного убытки моего, сами легкомысленные поселяне должны впасть в бедность крайнюю и долговременную, если и даже будут они оставлены при настоящем упорном бездействии в произведении посева, служащего единственным источником пропитания и благополучного быта сельских жителей.

Хотя о таковом зловредном, упорном поступке поселян деревни моей Бжни неоднократно доводил я до сведения местного начальства и просил содействия, а хотя начальством письменно и словесно только приказав им многократно, под опасением ответственности по закону, отстать от упорств своих, заниматься по надлежащему земледелием, с покорностью исполнять все законные требования мои и служить мне по-прежнему впредь до нового и общего распоряжения, относительно всех прав тиулистов и мулькадаров Эрив. губернии; какавое приказание тем же поселянам двоекратно дано лично и самим г. эрив. воен. губернатором, и хотя они пред начальствующими лицами неоднократно обещались и обещаются исполнять в точности таковые приказания, но при всем том, возвратясь домой, опять обращаются и придерживаются обманчивой мысли, будто вовсе уничтожаются права тиулистов и мулькадаров края, почему и остаются при том же непоколебимом упрямстве, не оказывают мне должных услуг и не с охотою занимаются хлебопашеством. Однако ж описанное непростительное ослушание со стороны моих поселян проистекает, как объяснено выше, по побуждению некоторых беспокойных и неблагонамеренных лиц среды их, которые и позволяют себе дерзость до такой степени, что уверяют жителей, будто подано ими прошение высшему начальству, от коего и только должны они ожидать разрешения.

По сим обстоятельствам побуждаясь от крайности, приемлю смелой повергнуть к стопам вашего с-ва мою покорнейшую просьбу, испрашиваю вашу, светлейший князь, как наместника его и. в., защиту потомственных прав моих и умоляя высокоуважаемую особу вашу со свойственным вам великодушием и человеколюбием благоволить милостивейше обратить вас правосудное внимание на описанные, достойные поощрения услуги, оказанные правительству моими предками и мною, на лишение мое стольких прав и собственных источников доходов и, наконец, на настоящее жалостное положение мое.

Из поселян деревни моей Бжни почти половина состоит из татар, как они, так и армяне суть нашими коренными поселянами, которые, будучи единственно под нашей властью, в роды родов постоянно служили [103] нашему дому с незапамятных времен бывшего здесь персидского правительства и затем еще продолжение 32 лет управления краем русскою благодетельного и правосудного правительства тоже служат мне с утвержденными правительством правами.

Из этих же поселян не только армяне, но даже и магометане, во все время владычества краем единоверцев их, ни в чем и ни одному из служителей дома нашего не смели оказывать ослушность; но теперь поселяне эти, как армяне, равно и татары, осмеливаются лично и прямо оказывать самому мне неповиновение, (Это слово подчеркнуто) причиняя при том мне убытки, в противностъ священного распоряжения высшего начальства (Последние три слова подчеркнуты) и не делая мне надлежащих услуг, в которых и заключается единственный способ к доставлению дневного пропитания семейству моему, как выше объяснено.

И по всему этому с всенижайшей покорностью также умоляю ваше с-во, с известным уже по всему свету правосудием вашим благоволить приказать, кому следует, привесть поселян названной деревни в должное по закону повиновение и служение мне, заставить всех их к мирным земледельческим занятиям в пользу их самих и меня, удостовериться в действительности безвинно понесенных мною убытков, каковые взыскать — с кого следует, удовлетворить меня, не оставляя без законного взыскания, в пример другим главным виновникам в стольких убытках моих и в нарушении доселе общего спокойствия между поселянами дер. Бжни, коих я сам поименно укажу, чем и избавить меня и простодушных поселян деревни моей от будущих тяжких убытков, явно угрожающих мне и им конечным разорением, если и за сим останутся они в вышеизъясненном бездействии а при упорном неповиновении, которые противны всем правилам правосудия, противны совершенно и всем законам.

Переводил Мелик-Пубаров.

См. легенду к № 41; лл. 11-17.