КОЦЕБУ М. Е.

ОПИСАНИЕ ВТОРЖЕНИЯ ПЕРСИЯН В ГРУЗИЮ

В 1826 ГОДУ

Сочинение из военных журналов, составленное обер-квартирмейстером Отдельного Кавказского Корпуса полковником М. Е. Коцебу.

в 1825 году.

Глава I.

Краткий взгляд на политические соотношения пограничных земель Грузии с Персией, со времени Гюлистанского мира до 1826 года. Вероятные причины разрыва. Споры о границе с Персиею.

Необыкновенною предприимчивостью и отчаянною храбростью генерала Котляревского доказывающие, впрочем, что генерал сей совершенно постиг характер противника своего Аббас-Мирзы и дух персидской армии — поразившего главные силы оного в 1812 году под Асландузом и взявшего кр. Ленкорань штурмом — последствием имели заключение Гюлистанского мира в 1813 году, по существовавшим тогда обстоятельствам, существенную пользу принесший.

Ханы Карабагский, Ширванский и Нухинский, действовавшие в продолжение войны сей в пользу нашего оружия, были щедро награждены государем и оставлены на правах ханов владетельных, за исключением однако же права предавать смертной казни. Ежегодная дань, вносимая сими ханами, за исключением значительных пенсионов, государем им пожалованных, была столь незначительна, что, конечно, не причиняла ни малейшего ощущения, а более свидетельствовала о покорности их российскому престолу. Войска, расположенные в

[6] ханствах, имея большею частью жительство в собственно ими построенных домах, не только ни малейше не обременили оные, но доставили жителям существенные выгоды, ибо жалованье, в ханствах проживаемое, и провиант, покупаемый у жителей казною, ускоряли денежные обороты и давали случаи на месте сбывать произведения земли, чем жители поощрялись к распространению хлебопашества.

Хищничества и воровство, которые беспечным управлением ханов никогда не могли быть прекращаемы, воспрещались бдительностью российских войск. Словом, ханы, видя собственность их обеспеченною, земли, охраняемыми от врагов внешних и беспорядков внутренних, лишенные лишь одного права производить казни, — казалось, должны были благословлять судьбу, доставившую им лишь одно наслаждение в могуществе. Не взирая на сие столь счастливое состояние ханов, они вопреки прав, им предоставленных, казнили тайно, выкалывали глаза, резали уши и носы, а с персиянами имели беспрерывные предательские сношения. Правительство, имея ясные доказательства злодеяний и в существовании тайных сношений с Персией, в весьма снисходительных выражениях упрекало ханов и напоминало об обязанности руководствоваться лишь правами им предоставленными. Неосновательные извинения и даже бесстыдные отпирательства в происшествиях, на которые правительство имело ясные доказательства, были следствием справедливых ее представлений. Ханы, подстрекаемые персиянами, представлявшие им дань, платимую христианам, как дело унизительное для магометан и напоминавшую им потерю прав, коими они в продолжение столетий пользовались, — продолжали поступать бесчеловечно с подданными их и не прерывали сношений с персиянами, а только сделались осторожнее и скрытнее.

В отражение могущего произойти от сего зла и нарушения спокойствия, правительство определило к каждому из ханов [7] пристава, коего публичная обязанность состояла в том, чтобы быть при хане непосредственным ходатаем у высшего начальства во всех делах, требующих разрешения оного; получать и отсылать ежегодную дань, разбирать жалобы и распри, могущие случиться между жителями и солдатами. Секретное же поручение пристава сии имели: строго наблюдать за поведением ханов; подробно узнавать и сколь возможно прекращать тайные сношения их с персиянами; стараться иметь приверженных к себе из числа приближенных ханских и вообще в народе, дабы противозаконные поступки ханов не могли скрыться.

И так правительство, соблюдая все приличие и не нарушая прав ханских, полагало определением приставов, если не вообще прекратить, то, по крайней мере, значительно уменьшить зло, дав при том заметить, что оно не намерено равнодушно взирать на уклонения ханов от их обязанностей и снисходительно приемлет лишь меры кроткие. Приставы сии были избираемы из отличнейших офицеров в полках и действительно много способствовали к отвращению распространившегося злоупотребления власти, ханам предоставленной, но не в силах были оные прекратить или даже значительно уменьшить, ибо меры осторожности ханов увеличились по мере возрастающей бдительности приставов.

Персияне, довольствуясь влиянием, достигнутым в ханствах, граничащих с ними, всячески старались распространить оное на ханства, в Дагестане находщиеся, а именно: Кубинское и Казыкумукское, дабы при всяком удобном случае производить в Дагестане бунты, посылая туда деньги, на которые дагестанцы особенно падки. Правительство, видя, что ни ласки, ни угрозы не в состоянии прекратить изменнические замыслы ханов, вынужденным нашлось, в пример другим, изгнать одного из оных, на что народ, давно желавший быть в подданстве России, давал даже некоторое право. Первый жребий пал на Ших-Али-хана Кубинского, как главного и [8] сильнейшего соучастника в беспрерывных бунтах, производимых дагестанцами, и однажды коварно изменившего нам уже в 1790 году во время похода генерала Зубова в Дагестан.

После него изгнан был Сурхай-хан Казыкумукский за то, что он в 1819 году, полагая войска наши разбитыми под Акушою, внезапно с 20-ю тыс. хотел вторгнуться в Кубинскую провинцию, но был остановлен несколько дней храбрыми защитниками Чирахского укрепления, где Сурхай-хан, узнав о совершенном поражении акушинцев генералом Ермоловым, тотчас отступил. Ханство его было отдано хану Кюринскому, неоднократно приверженность свою оказавшему российскому престолу.

Два случая сии доказывали ханам, что правительство, наказывая виновных, умело и награждать приверженных. Недоброжелательство ханов, в Дагестане владычествующих, производило лишь незначительные бунты, на прекращение коих всегда достаточно было несколько батальонов войск, и возмущения сии важных последствий не имели; но за измену ханов, граничествующих с Персиею, невозможно было продолжать правительству взирать равнодушным оком, не подвергая заразе сей самую Грузию и провинции, в состав оной входящие.

В конце 1819 года скончался Измаил-хан Шекинский, не оставив по себе наследников по прямой линии: правительство определило туда коменданта, который был и председателем дивана, в котором продолжали судить по законам ханским, исключая дел уголовных. Доходы всего ханства обращены были в казну, а жители приведены к присяге на верноподданство российскому престолу.

Несколько лет спустя, без всякого на то повода со стороны правительства, а единственно опасаясь открытия коварных их замыслов, бежали в Персию ханы Ширванский и Карабагский, где их приняли благосклонно и, взамен ими [9] потерянного, дали в управление округа, близ границ наших лежащие. В оставленных ханствах сих открыли российское правление по примеру ханства Нухинского, а главным начальником над всеми вновь приобретенными ханствами, которые и ныне назывались провинциями, определили генерала. Народ, видя, что правительство единственною целью имеет благосостояние оного, обеспечивая собственность, не дозволяет бекам (мусульманское дворянство) притеснять по произволу подвластных им крестьян, как то водилось при ханах, был счастлив и благословлял оное. Притом, довольно значительную часть народонаселения составляли армяне, всегда отличавшиеся особенною приверженностью к российскому престолу.

По мере возрастающей к правительству приверженности народа, который, управляем будучи законами кроткими и справедливыми, в первый раз только начал ощущать благоденствие существования своего. Беки, недовольные ныне ограниченною властью их, сделались злобнее и коварнее, имели переписки с персиянами и бежавшими ханами, и не упускали случай распространять ложные и для правительства зловредные слухи. Сколь влияние их по привычке не было еще сильно, однако же они не в состоянии были поколебать верность в народе, а правительство наказывало их отнятием имений, которые отдавались в управление другим, заслуги оказавшим.

Из всех пограничных ханств оставалось только одно Талышинское, которое до последнего вторжения персиян имело еще своего хана, человека явно нам изменившего; полагать надобно, что географическое и топографическое положение сего бессильного ханства и убийственный в оном климат соделали оборону весьма затруднительною, спасли хана от заслуженного изгнания.

Правый фланг границы Грузии с Персиею образует Бамбакская и Шурагельская провинции, Елизаветпольский округ и так называемые татарские дистанции: Шамшадиль, [10] Казахи и Борчала. Елизаветпольский округ управляем был ханом, который, при начале еще введения российского правительства в Грузии, был убит при защите им кр. Елизаветполя (Ганжи), взятой штурмом генералом князем Цициановым; с того времени открыто в Елизаветполе российское правление под председательством окружного начальника.

Бамбакская и Шурагельская провинции, большею частью населенные армянами, всегда были покорны царям грузинским; правительство соединило провинции сии и назначило к оному окружного начальника.

Дистанция Шамшадильская, Казахская и Борчалинская, населенные искони выбежавшими из Персии татарами, платили всегда дань царям грузинским и управлялись приставами, назначаемыми царями из фамилий грузинских князей. В дистанциях сих сохранились фамилии, в коих достоинства султанские и агаларские (управители селений) суть наследственные; сии то фамилии до сего притеснили народ и по богатству своему имели большое влияние на оный; при российском правительстве угнетение сие воспрещалось, по сему и последствия были обыкновенны. Султаны и агалары роптали и изменяли при каждом случае, а народ благословлял государя. Выгода султанов и агаларов состояла в том, чтобы удерживать народ подобно себе в невежестве, а особенно питать в нем склонности к кочующей жизни, дабы он, не имея недвижимой собственности, безопаснее предавался разбоям и воровствам, при коих султаны и агалары сами оным предводительствовали. Правительство, преследуя и наказывая строго упомянутые разбои и воровство, показало народам сим дорогу, по которой они честным и надежнейшим образом могли собирать сокровища несравненно преимущественнейшие: провели канавы, который, наводняя степи, превращали оные в хлебородные места, а правительство покупало избытки, сначала хотя дорогою ценою, но впоследствии, при распространившемся [11] повсюду хлебопашестве, войска в Грузии расположенные, могли продовольствоваться собственными произведениями края, через что правительство избегло несравненно больших издержек, кои потребны были для одной провозки провианта из России. Сей смелый переворот в продовольствии войск, принесший правительству и народу столь очевидные выгоды, учинен был генералом Ермоловым.

Между тем, Персия не упускала случая всячески склонять к бунтам и побегам упомянутые народы, а в особенности обязанность сия возложена была на сардаря Эриванского, который славился личною ненавистью к русским; но все происки его и золото, которое он для сего не щадил, приобрели ему лишь несколько бродяг из фамилий султанских и агаларских, тогда как у нас большая часть лорийской степи и Шурагельской провинции населялись выходцами из Эриванской области, избежавшими тем чрезмерных угнетений, причиняемых им сардарем.

Вот вкратце главные соотношения политические пограничных земель Грузии до учиненного персиянами набега, ибо разбойническое вторжение сие нельзя назвать войною. Персияне не переставали укорять нас в изгнании ханов, которое справедливо назвать должно побегом для избежания должного наказания, а мы в праве были упрекать персиян в принятии сих беглецов и вообще всех изменников, всегда находивших у них безопасный приют и даже награды; в беспрерывных тайных сношениях с жителями ханств и Дагестана, подкупая и подстрекая оных к возмущениям. Персияне столь же несправедливо укоряли нас в прикосновенности границами; но все сие были лишь предлоги ничтожные в оправдание учиненного разрыва; а главная пружина всех коварных замыслов и поступков их есть ненависть, которую двор и вельможи питают к русским, и поелику единственная причина оной есть исповедываемый нами закон [12] христианский, то мы в праве ею и несколько гордиться. Не упоминая ни слова о нравственности, но доколе персияне не перестанут утопать в бесстыднейших пороках, они должны нас ненавидеть, а мы об них сожалеть.

Персидское правительство посредством духовенства всячески старалось вселять и питать ненависть к нам в народе, дабы в предположенном разрыве, признаки коего после несогласия пограничных комиссаров в 1823 году явно обнаруживались, найти оный склонным и готовым к вооружению и пожертвованиям особенно ратниками, коих ко время воины в селениях всегда трудно было набирать и выгонять насильственным образом. Народ, угнетенный и страждущий под игом не только самого правительства, но и частных лиц в государстве, слишком чувствовал собственное свое несчастие, дабы крики духовенства, вызывающего оный именем Магомета на истребление христиан, могли произвести значительное впечатление. Шах человек миролюбивый, и по скупости своей более всего страшившийся издержек, сопряженных с войною, искренно желал продолжения мира, который ему в преклонных уже летах доставлял беспрепятственное обладание и наслаждение скопившимися сокровищами, в коих он поставляет все счастье жизни; а посему желающие в Персии разрыва с Россиею были наследник престола Аббас-Мирза, вельможи и духовенство. Аббас-Мирза из личной мести горел желанием к войне. Военная слава его неоднократно помрачаема была одержанными над ним победами и особенно под Асландузом, где он, командуя 10 тыс. армиею, даль себя разбить отрядом русских войск, состоявшим из 2500 человек. Сношения его с бунтующими ханами и принятие их после побега в свое особенное покровительство, возмутительные письма и деньги, высылаемые к дагестанцам, конечно, доставляли ему нередко справедливые упреки от правительства нашего. Регулярные войска персидские, которые [13] действительно ему обязаны своим существованием, полагал он уже на степени совершенства, дозволяющей ему сразиться с русскими. В совершенной праздности проживающие вельможи и дворяне, взирают на войну, как на способ, ведущий скорейшим путем к возвышению и особенно доставляющий позволительный случай увеличить налоги, в коих они впрочем и в мирное время никому отчета не дают.

Духовенство было поощряемо деньгами Аббас-Мирзы: впрочем, оно в Персии за особенное удовольствие поставляет воспламенять народ к кровопролитию с русскими, потому что христиане, с турками и многими другими поколениями, потому что хотя они магометане, но разных сект.

Не взирая на сей союз, горящий желанием завести войну, она не могла воспоследовать без согласия шаха, и потому надлежало выжидать удобнейший случай, который по мнению их представился при известии о кончине императора Александра; по как тогда время года неудобное было для начатия войны, то отложили оную до будущей жатвы. Беспримерное величие души двух августейших братьев, уступающих друг другу право на прародительский престол, удивляло и преисполнило к ним благоговением всю просвещенную Европу, то удивительно ли что персияне, коим вовсе еще чужды чувства возвышенной души, в достопамятном происшествии сем зрели только возникающую в России междоусобную войну, которая предприятиям их должна была способствовать. От шаха не только скрывали истинное положение России, но рассказывали о двух армиях, якобы предводительствуемых спорящими братьями венценосцами и тому подобные нелепости; уверяли, что большая часть кавказского корпуса выступила в Россию; показывали письма, без сомнения подложные, от имени народов в ханствах и в Дагестане, в коих они именем Магомета умоляли шаха, не оставлять своих единоверцев, ожидающих с нетерпением освобождения от ига христианского [14] и обещающих при первом появлении персидской армии поднять оружие в пользу оной. Все сии причины, представленные шаху любимым его сыном и министрами, поколебали было твердость старца, но полученное им в то время известие об отправлении к нему посланником генерал-адъютанта князя Меншикова с богатыми подарками, вмиг уничтожило все замыслы кровожадного союза. Аббас-Мирза однако же не унывал и, уверен будучи в успехе предприятия своего, с радостью взирал на прибытие посланника, которое по весьма справедливому расчету его должно было несколько усыпить бдительность русских на границах и воздержать от явных приготовлений к войне; но когда князь Меншиков находился уже в Султании и хорошо был принят шахом, то оставалось только прибегнуть к сильнейшему и вернейшему средству, склонить шаха в свою сторону; на сие решились.

Один из первосвященников, сидя на слоне и сопровождаемый толпою народною, явился перед шахом во всем блеске архипастырского величия и требовал именем Магомета и народа войну, при чем совершены были какие-то неизвестные нам таинства религии магометанской, по учинению коих, как уверяют, шах уже не властен отказать требованиям первосвященника, говорящему именем народа и Магомета. Духовный приступ сей происходил в Султании, и лишь только шах вынужденно объявил свое согласие на войну, то Аббас-Мирза поскакал в Тавриз, собрал войско и вторгся в Карабаг; против всех прав народных не только задержали посланника нашего князя Меншикова, но переиначивали и уничтожали все его донесения, из коих иные, для вернейшего доставления, вручаемы были самому министерству. После двухмесячного задержания, более на заточение походившее, посольство наконец отправлено было обратно в Тифлис, а дорогою, самыми низкими прижимками принуждая за все [15] платить неимоверную цену, грабили посланника и похищали даже собственность особ, свиту его составлявших.

Надлежит сознаться, что для человека здравомыслящего навсегда непостижимыми останутся причины, побудившие кабинет тегеранский искать войну с Россиею! Неведение персиян не простирается так далеко, чтобы они не знали силы и способы России, следственно надежда, приобрести силою, походило бы на безумие; орудием других государств они, по-видимому, не были; но с какою же целью начата война? Не могли также не видеть персияне, что единое великодушие государя и желание сохранить мир побуждали довольствоваться границами невыгодными, которые по одному слову государя мы давно могли перенести на Аракс.

Сверх того Россия признанием шаха возвела Персию на степень государства; признанием же сына его Аббас-Мирзу наследником, вероятно прекратила междоусобные войны, всегда раздиравшие Персию после смерти шахов, ибо досель каждый из многочисленных сыновей полагал иметь равное право на престол, и потому смерть шаха всегда была сигналом войны между сыновьями его, а следственно и междоусобной. Великодушие правительства сделало еще более; оно из снисхождения к просьбам и по уважению шаха признало наследником престола Аббас-Мирзу, второго сына его, тогда как старший сын шаха Махмет-Али-Мирза имел первое право. Несчастный принц сей, как уверяют, был отравлен, ибо он не скрывал ненависть свою к брату, которому он однажды в присутствии шаха и всех придворных сказал: «по приказанию шаха я голову свою преклоню пред тобою, яко наследником, но в свое время мечи наши решат, кому из нас владеть Персиею». И сей тот самый Аббас-Мирза, которого народ не любит, а брат ненавидит, — который единственно от России мог некогда получить шахское достоинство, первый искал воины с ней! И так Персия, забыв, сколько она обязана великодушию российского государя, забыв свое достоинство и [16] святость трактатов, имея при своем дворе посланника от великого государя, столь снисходительно оной дружбу предложивший, — врывается подобно диким народам, без объявления войны, толпами в границы наши и полагает мгновенным успехом участь войны решенною.

Касательно границ, один взгляд на карту легко удостоверит каждого, что принятые между Грузиею и Персиею оные в силу Гюлистаиского трактата, слишком ясно изображаются природою, дабы могли служить поводом к несогласиям, не говоря уже к разрыву. Высокие горы и хребты, имеющие искони свои названия, составляют большую часть протяжения оной; если к сему еще присовокупить, что она весьма мало населена, и что уступка во многих местах с обеих сторон на значительное расстояние не лишило бы ни той, ни другой стороны какой-либо существенной выгоды — то сей любимый предлог персиян к начатию войны представляется во всей неосновательности своей.

Впрочем, касательно споров пограничных, мы столько же виновны как и персияне, ибо хотя в трактате границы довольно ясно описаны, но ни персияне, ни русские не имели оных съемок или описаний, ниже глазомерных обозрений. Поверка оной, или лучше сказать, настоящее определение ее, отлагалось от самого заключения мира обеими сторонами с году на год, чем ясно доказывается, что не слишком важным почитали предмет сей, но когда Аббас-Мирза начал помышлять о разрыве, на что потребен был какой-либо благовидный предлог, то персияне начали настоятельно требовать назначения комиссаров, что и воспоследовало в 1823 году. В предприятии сем вся трудность состояла в точном познании местоположения и применения оного по возможности к трактату, т.е. нужны были хорошие математические инструменты и сведения топографические.

Особенная и неосновательная настойчивость, которую персияне оказывали при оспаривании пунктов, неоспоримо нам [17] принадлежащих и которые в руках их могли только покровительствовать хищничествам и тайным сношениям, и так как обнаруживалась неблагонамеренность, с которою они приступали к разграничиванию, при том нередко встречалось, что они на другой же день отпирались от условий, заключенных накануне, — то комиссары наши, дошед до Карабагской провинции, прекратили дальнейшее бесполезное разграничивание. Аббас-Мирза не мог не знать, чем дела на границе должны кончиться; получив о сем известие, он показал вид человека испуганного, выехал из Тавриза под предлогом охоты и под видом оной доехал до того самого места, где находились наши комиссары, предложив себя судьею, хотя как постороннего и беспристрастного в сем деле. Он рассматривал оное с большим вниманием и совершенно оправдал требования своих комиссаров. Сим кончилось размежевание, которое должно было предпринять одиннадцать лет ранее, и мне кажется справедливым с сего времени считать политическую войну объявленною. Упомянутые спорные пункты всегда занимались нашими войсками без всякого прекословия со стороны персиян, но с 1823 года они полагали себя в праве требовать оставления оных, в чем, весьма естественно, им было отказано. Несколько раз отряды персидских войск располагались в виду наших постов, как бы с намерением устрашить присутствием своим, но видя, что на появление оных не обращали никакого внимания, опять удалялись. Тоже случилось, когда мы, впрочем, весьма не во время, ибо князь Меншиков находился уже в Персии и место было спорное — начали строить укрепление в Мираке; персияне подошли, расположились в виду оного, долго смотрели на работы наши и отступили. Вот положение, в коем находились мы касательно прикосновенности к границам до самого разрыва.

Глава II.

Описание всего пространства театра войны и некоторых земель, в тылу оного лежащих.

Чрезвычайно затруднительное местоположение, по причине высоких и скалистых хребтов гор, вдоль всей границы на расстоянии 600 верст прилегающих и покрывающихся в ноябре месяце глубоким снегом, при малом числе дорог удобных для провоза тяжестей и не имеющих взаимного сообщения — не дозволяют в совокупности обнять все пространство театра войны, на коем производимые военные операции непосредственно клонились бы к одной цели — исключая, разумеется, главной — к достижению мира. Обстоятельство сие вынуждает разделить описание на части, кои, впрочем, не должны терять сцепления своего и как мне кажется удобнее всего на три части, а именно: описание театра войны правого фланга, центра и левого фланга.

Бамбакская и Шурагельская провинции образуют правый фланг театра войны, гранича обе с Персиею, а последняя граничит еще и с Турциею. От востока к западу пространство провинций сих составляет около 80-ти верст, от севера к югу — около 50-ти верст, не выключая однако же, так называемую, Лорийскую степь, которая ныне к оным причислена.

Отрасль горы Алагез и цепи гор, отделяющих Бамбак от Шурагеля, постепенно понижающаяся от первой к северу, а от второй — к западу, наконец, теряются к стороне реки Арпачая, и не доходя до оной на расстоянии 20-ти верст, [19] образуют почти совершенную равнину; все пространство сие называют Шурагелью, а главное место в оном селение Гумры.

Горы сии чрезвычайно круты, но не скалисты и вовсе безлесны: на оных вырастает отменно хороший подножный корм, равно как и на равнине, которая сверх сего обильно производит пшеницу и ячмень. Вершина горы Алагез покрыта вечным снегом; речки, выходящие из нее столь незначительны, что, не имея реку Арпачай, ІІІурагель можно было бы назвать безводным, но значительное возвышение края сего над горизонтом моря вознаграждает недостаток текучих вод; в противном случае оный представлял бы безлюдную степь, как то обыкновенно бывает в сих широтах. Река Арпачай, близ с. Гумры, и по течению ее почти в целой Шурагели, имеет берега низменные, не глубока и везде удобопроходима; мостов не имеется. Летом жары бывают весьма сносны, а зимою лежит снег по несколько месяцев при морозах, доходящих до 15-ти и более градусов. Хотя стужа сия и лишает жителей Шурагеля насаждения произведений знойных стран, но взамен того с избытком вознаграждает здоровым климатом, из которого желчные лихорадки и горячки, верные спутники обитателей низменных стран, навсегда изгнаны и потому несмотря на неоднократно совершаемое разорение, которому жители Шурагеля подвергались при всех войнах с персиянами и турками, в 1826 году в крае сем считалась 16-ть селений, в коих 529 дворов армянских и 176 дворов татарских, большею частью выходцев из Эриванской области. Главный промысел оных состоит в хлебопашестве и скотоводстве, но последнее от стужи и обыкновения всех жителей Азии не заготовлять на зиму сема в плохом состоянии и нередко истребляется.

Гористая часть Шурагеля имеет только тропинки, с трудом проходимые для пеших и конных; но дороги, на равнине пролегающие, весьма хороши и удобны для провоза всякого [20] рода тяжестей. Грунт земли чернозем и ил, который весною и осенью или в продолжительные дожди препятствует скорым движениям, но при ясной погоде или сильном ветре дороги сии в несколько часов совершенно высыхают. Значительные канавы или равнины нигде не встречаются; по сторонам же дороги можно везде свободно следовать несколькими колоннами, а во многих местах и с обозами. Через Шурагель проходят пять главных дорог, соединяющиеся все в с. Гумрах; они ведут: в Персию — на селение Талынь и на урочище Баш-абаран и Мирак;в Бамбак — на селения Бекант, Амамлы и Большой Караклис; вдоль турецкой границы — в Сомхетию и через реку Арпачай в Турцию — в города Карс и Арзерум.

Бамбакская провинция образуется двумя высокими и крутыми хребтами гор, раздувающимися при самых источниках реки Бамбака и пролегающими в направлении почти параллельном к течению сей реки. Расстояние между хребтами около 20-ти верст. Подошвы их при начале разделения близ с. Бекант образуют ровную долину, имеющую около 8-ми верст ширины, но она постепенно суживается по мере приближения к с. Большой Караклис, где ширина ее составляет только две версты, а еще пять верст далее образует уже ущелье. Лес на горах сих начинает показываться между с. Амамлами и Большим Караклисом и сгущается по мере приближения к последнему и далее по ущелью. Обстоятельство сие принудило избрать Б. Караклис главным местом в Бамбакской провинции, тогда как выбор с. Амамлов во всех отношениях было бы выгоднее. Селение сие лежит в центре провинции и в оном сосредоточиваются все главные пути. Вся долина сия, как и Шурагельская, изобилует хорошим подножным кормом и хлебными полями. Климат одинаков с Шурагелью, с которою Бамбакская провинция всегда разделяла и все разорительные последствия войн с [21] персиянами и турками. В 1826 году в Бамбаке считалось 22 селения, в коих 547 дворов армянских и 208 дворов татарских. Главный промысел тот же, что у жителей Шурагеля. Река Бамбак проходит чрез Бамбакскую дистанцию, принимает название Тебеди, имеет берега отлогие, не подвержена значительным разливам, мелка и удобопроходима во всякое время года. Мостов на оной не имеется. Из множества больших речек, впадающих в реку Бамбак, внимания заслуживаем только одна — выходящая из вершины горы Безобдала и впадающая в реку Бамбак у с. Кизиляк: она чрезвычайно быстра и камениста, а по причине узкого ложа ее нередко смывает и истребляет мостики и кладки на единственной большой дороге, ведущей вдоль речки сей к с. Амамлам и Б. Караклису и проложенная здесь по неимению другого удобнейшего места. Гористая часть Бамбака, особенно та, которая покрыта лесом, столько же непроходима, как и Шурагель; горы выше и скалистее. По вышеупомянутой долине, простирающейся от источников реки Бамбака до с. Б. Караклис, дорога идет ровная и удобная для провоза тяжестей. Пехота и кавалерия почти по всей долине могут следовать несколькими колоннами, особенно между с.с. Бекант и Амамлами, где и обозам предстоит сие удобство.

По случаю ежегодно умножавшегося числа выходцев из Эриванской провинции, не находивших уже для поселения достаточного количества земли в Бамбаке и Шурагели, правительство отводило им места на берегах Каменной речки, протекающей через, так называемую, Лорийскую степь, которая давно уже не была никем населена и не имеет еще определенных границ. Во время цветущего состояния армянского царства крепость Лори, от коей равнина сия и поныне сохранила свое название, находилась в среде обширного города, теперь там живут несколько дворов армян. Так называемая Лорийская степь пролегает вдоль левого берега Каменной [22] речки и образует равнину, начинающуюся от речки Джилги и оканчивающуюся близ впадении Каменной речки в реку Бамбак; всего пространства в длину с небольшим 20 верст, а в ширину около 7-ми верст. Земля сия безлесная, но производит отличный подножный корм и изобильным урожаем вознаграждает труды хлебопашцев; но сильный град, выпадающий ежегодно, нередко лишает их всей жатвы; причине сей приписывают покидание Лорийской степи древними поселенцами оной.

Между правым берегом Каменной речки и Безобдальским хребтом (граница Бамбака) местоположение гористое и лесистое, земля изобилует подножным кормом и удобна к обрабатыванию хлебных полей. Каменная речка имеет течение чрезвычайно быстрое, ширина ее десять сажен, глубина два аршина; от соединения ее с речкою Джилгою до впадения в реку Бамбак, берега высокие, крутые и скалистые, имеющие один только удобный спуск к реке и то посредством больших и трудных разработок у переправы, именуемой Джелал-оглу, почему пункт сей и был избран для построения крепости и моста. В Гергере, десять верст далее Джелал-оглу, у подошвы горы Безобдала, также была выстроено небольшое укрепление для большого обеспечения коммуникации с Караклисом.

На Лорийской степи в 1826 году считалось 23 селения, в коих 429 дворов армянских, 33 двора греческих и 228 дворов католических; следовательно в обеих провинциях всего находилось 1766 дворов христиан и 384 дворов татар. Большая дорога, ведущая от Джелал-оглу в Большой Караклис и Амамлы до подошвы горы Безобдала, ведет долинами ровными, исключая небольшого перевала через низменный хребет гор, не доходя Гергерского поста, по подъем на гору Безобдал 7 верст и спуск с оной 2 версты весьма затруднительны по причине чрезвычайной крутизны и [23] большой грязи, которой они подвержены в дождливые времена года. Тяжелые обозы нередко на подъем и спуск употребляют двое суток и более; зимою же дорога сия почти непроходима для тяжестей. Побочная дорога, ведущая от крепости Джелал-оглу прямо в с. Амамлы, удобопроходима только для кавалерии и пехоты. Подобная сей дороге, но с большим трудом и тяжестями проходимая, ведет от крепости Джелал-оглу вдоль реки Сарванчай, через урочище Карагач, прямо в Гумры.

Итак единственная большая дорога, проходящая через обе провинции и удобная для движении войск со всеми тяжестями, ведет от кр. Джелал-оглу через гору Кезобдал, с.с. Кишляк, Амамлы и Бекант в Гумры, от оной же, не включая тропинки, ведут в пределы Персии только три дороги, удобные для следования с тяжестями и одна удобопроходимая в летнее время с вьюками. Большие дороги суть:

a) от Гумры в некотором расстоянии от реки Арпачая через с. Талынь и монастырь Эчмиадзин в Эривань и другая вдоль самого берега упомянутой реки, соединяющаяся с первой в с. Талыни. Дороги сии ведут по совершенно ровным и открытым местам, исключая первой, по которой между с.с. Гумрами и Талынью встречаются небольшие овраги. Между с. Талынью и монастырем Эчмиадзинским дорога весьма камениста и совершенный недостаток в воде, а по всей дороге до Эривани в мае месяце уже выгорает трава.

b) От с. Гумры, через урочища Абаран и Мирак и с. Судагепт, в Эривань и Эчмиадзин. Дорога сия ведет до урочища Малака небольшими открытыми возвышенностями, не затрудняющими следования. Подножный корм и вода в изобилии.

c) От с. Амамлов, через урочища Памба, Абарань и Мирак, с.с. Судагент и Мулакагул, урочище Джалгали, в Эривань и Эчмиадзин; у урочище Джалгали и с. Эгварт дорога сия расходится в Эривань и Эчмиадзин. По всей дороге [24] встречаются только два затруднения: первое — подъем на гору Памбу, три версты, который весьма крут и особенно затруднителен, в грязное время не доходя 10-ти верст до с. Аштарака и пройдя оное еще несколько верст, дорога чрезвычайно каменистая; здесь же до самого Эчмиадзина и Эривани земля представляет совершенно безводную степь, на которой кроме полыни, ничего не произрастает; взамен сего вся дорога от с. Амамлов до с. Эгварт изобилует хорошим подножным кормом и водою, но лесу вовсе нет, исключая мелкого кустарника, находящегося в ущельях гор. От Мирака до Эчмиадзина дорога идет вдоль левого берега реки Абарань, имеющей крутые и утесистые берега; удобно переправляться через оную можно только у с. Амжарах, где построен каменный мост.

Вьючная дорога, ведущая из с. Большого Караклиса через урочище Гамзачеман, реку Балык-чай и у р. Эшак-Мейдан, поворачивает к Эриваню у источников реки Занги в недальнем расстоянии от озера Гокчи. По дороге сей встречаются чрезвычайно крутые и продолжительные подъемы, и горы покрыты густым лесом. Пункты Эшак-Мейдан и Балык-чай прикрывают единственную вьючную дорогу, ведущую из татарских дистанций по делижанскому ущелью, вдоль реки Акстафы в Эривани; для воспрещения персидским бродягам свободного входа в границы наши и удержания в порядке кочующих, близ сих мест в летнее время, татар Казахской и Шамшадильской дистанций — они ежегодно на летнее время занимались небольшими отрядами наших войск. Зимою по причине снегов места сии почти непроходимы.

Пространство земли, заключающееся между рекою Араксом и хребтом гор, составляющим границу с Персиею, от самой горы Алагез до горы Сальварти в Карабагской провинции, образуют Эриванское и Нахичеванское ханства. Оконечности отраслей сего хребта, имеющие все направления на [25] юго-запад , не доходят до самой реки Аракса, а составляют равнину, имеющую в окрестностях Эривани около 20-ти верст пространства и постепенно суживающуюся по мере приближения к городу Нахичевани, где она имеет только 8 верст, а далее по дороге к Тавризу покрыта уже возвышениями. Главные реки в ханствах сих, имеющие все начала свои в упомянутом хребте и впадающие в Аракс, суть: Абарань, Занга, Гарничай, Величай и Арпачай; остальные реки летом все высыхают. Геки Занга и Абарань имеют крутые берега, остальные все отлогие; но самая большая из всех, непроходимая во время разлития, образующая 12 рукавов и наводняющая изобильнейшую равнину Шарульского округа, есть река Арпачай. Исключая на реке Занге у Эривани и на реке Абаране у с. Аштаром, мостов нигде не имеется. В большей части упомянутых рек вода не доходит до Аракса, ибо при самом выходе из ущельев разводят оные на множество канав, необходимых для полива полей; известно, что в знойном климате сем без полива ничего не произрастает.

Река Аракс начало свое берет в горах Анатолийских, имеет около 30-ти сажен ширины и двух аршин глубины, быстра и в половодье непроходима; во многих местах берега ее круты, но не высоки; броды находятся во многих местах, но лучшим почитается брод, лежащий против крепости Сардар-абада, в 8-ми верстах от оной. Вода в Араксе по временам года бывает здоровая. Мостов нигде нет. Гористая часть ханств сих производит хороший подножный корм, но лесов мало имеет; летом все жители кочуют в горах, ибо жары на равнине несносны, и самый климат убийственный. Время отцветания хлопчатой бумаги почитается самым нездоровым. Ущелья, образуемые гористою частью Эриванской и Нахичеванской провинций, не имеют удобных сообщений с нашими провинциями, весьма мало насалены, но взамен того равнина усеяна селениями, при чем надлежит [26] заметить, что жители оных все пользуются родниковою водою, находящейся везде в изобилии, ибо вода в реках большею частью летом высыхает и к употреблению негодна. В Эриванском ханстве довольно достоверно можно считать до 12000 семейств татар и 3800 семейств армян; в Нахичеванском ханстве 9000 семейств татар и 1200 семейств армян. Ханство сие, исключая Шурагельского округа, далеко уступает Эриванскому почвою земли и произведениями; сверх сего климат в оном почитается нездоровым.

Посредством наводнений, производимых бесчисленным множеством канав, изрывших всю равнину упомянутых ханств, оное производит в изобилии разные роды хлеба и в особенности хлопчатую бумагу, кунжут и сарачинское пшено; шелководство и рыбная ловля в озере Гокче и реке Занге также довольно значительны. Но самые сии воды в ханствах, быв источниками толиких богатств, суть и главные причины убийственного климата, ибо, осушаясь летним зноем, образуют стояние вод, кои производят самые вредные для здоровья испарения. Большая дорога, от Эривани к Нахичевани ведущая, во все времена года не представляет никаких препятствий для следования по оной с тяжестями; тоже можно бы сказать и вообще о всех дорогах, пролегающих в разных направлениях по равнине обеих ханств, если бы упомянутые канавы не причиняли слишком частых препятствий; но, впрочем, есть легкие способы оные преодолеть и потому всю равнину можно почесть удобною для движения войск с тяжестями.

Край, лежащий за Араксом, начиная от самой Араратской горы по направлению течения реки, весьма гористый и за недостатком воды бесплодный. Дороги в краю сем неудобные для провоза тяжестей, исключая одной, ведущей вдоль правого берега Аракса из города Хой и с. Чарс к сардар-абадскому броду, по которой может следовать и артиллерия; о дороге, ведущей в г. Маку и турецкий город Баязет, ничего утвердительного [27] сказать нельзя. В ущельях, образуемых отраслями горы Арарата, живут кочующие курды. В северо-западной стороне оных, в месте, называемом Кульпа, хранится неисчерпаемый источник богатства, без коего вся Грузия и большая часть кавказских гор существовать не могут — каменная соль. Оную берут без всякого труда в Кульпе большими кусками и притом соль отличной доброты.

На, северной покатости гор Большого Арарата почти в полугоре возвышается над всею провинциею замок Ахори, окруженный в форме параллелограмма высокими стенами с десятью башнями, снабженными бойницами. Рва около него не имеется, но с восточной стороны замок сей прилегает к ужасной пропасти. Дорога, ведущая к оному, сначала проходит крутизнами и косогорами и наконец в сие жилище алчности и тиранства приводит тропинка, извивающаяся зигзагами. Тут сардарь Эриванский во время войны скрывает свои награбленные сокровища, а в мирное — ссылает жен своих на вечное заточение за то что пригляделись.

Эриванское и Нахичеванское ханства получили названия от главных мест своих Эривани и Нахичевани, местопребывания ханов; в оных имеются три крепости: Эривань, Сардар-абад и Абас-абад. Эриванская крепость примыкает западным фасом к крутому и скалистому берегу реки Занги; на сей же стороне реки расположен и весь город; с северной стороны отстоит оный на ружейный выстрел от крепости; с восточной — на небольшой пушечный выстрел, а с южной стороны крепости строений вовсе не имеется. Крепость на расстоянии 350-ти сажен доминируется с западной стороны горою, называемой Ираклиевой, а с восточной — двумя курганами, отстоящими от оной на 400 сажен. Две толстые стены, выстроенные из сырого кирпича, глубокий и широкий ров, который можно наводнять, суть главная оборона крепости; неправильное расположение [28] фасов на коих находится 26 пушек, совершенно лишают оных взаимной обороны. Она вмещает до 5000 гарнизона, почему без осадных орудий трудно ее брать, не подвергаясь значительному урону в людях: обстоятельству сему до сих пор Эривань была обязана спасением своим.

Крепость Сардар-абад находится в 50-ти верстах к западу от Эривани и в нескольких верстах от большой дороги, ведущей из с. Талыни в Эчмиадзин, и от реки Аракса. Сардарь Эриванский, как сказывают, выстроил крепость сию за несколько лет перед сим для охранения собственных своих деревень, находящихся в этой стороне; но пункт сей гораздо важнее во многих других отношениях: он охраняет весь угол Эриванского ханства, вдавшийся в нашу и турецкую границы, который слишком удален от крепости Эривани для получения скорой помощи; при том же он охраняет лучший и всегдашний брод чрез реку Аракс и вместе с сим и дорогу, ведущую в города Маку и Хой. Близкое соседство соляных гор в Кульпе и непослушных куртинцев вероятно также немало способствовало к заложению сей крепости, Сардар-абад, окруженный стеною и круглыми башнями, сложенными из сырого кирпича, имеет 22 орудия; вокруг стены находится сухой ров. Крепость лежит на совершенно ровном месте и вероятно пользуется родниковою водою, ибо воду незначительной речки и канаву, проведенной из Аракса, на которой она построена, во всякое время можно отвести и при том вода в оных не хороша. Бывшее селение Сардар-абад находится внутри стены. Гарнизон простираться может до 3000 человек.

Крепость Абас-абад, лежащая в десяти верстах от города Нахичевани на левом берегу Аракса, удостоверяет нас, что персияне не отвергают полезных изобретений просвещающих их европейцев: она построена по всем правилам фортификации и издержки не были щадимы; расположена она на совершенно ровном месте, на коем прежде [29] существовало армянское селение, что свидетельствует древняя церковь. На противоположном берегу Аракса построено небольшое мостовое укрепление; моста, однако же, не имеется, а сообщение удерживается посредством парома. Крепость Абас-абад состоит из пяти полигонов, из коих два примыкают к Араксу. Ров сухой, эскарп и контрэскарп имеют каменную одежду. Прикрытый путь, против восточных и западных ворот лежащий, имеет плацдарм. Валы земляные и бронированы стеною с бойницами, служащими для ружейной обороны. В крепости помещается до 3000 гарнизона и находится 18 орудий.

Персияне не срыли, однако же, развалины селения с западной стороны, в двухстах семидесяти саженях от крепости находившееся; упущение сие дозволило нам в 1827 году заложить первую параллель без потери людей и немало способствовало к совершенному покорению ее. Обозрев местоположение правого фланга и земель впереди оного лежащих, необходимым полагаю бросить взгляд и на пространство, в прямом направлении между оным и городом Тифлисом лежащим, Борчалинскую дистанцию и Сомхетию.

Сомхетия граничит к западу с Турциею и ныне представляет лишь одни развалины, свидетельствующие бывшему ее значительному населению. Соседственные турки были причиною совершенного ее разорения, от коих цари грузинские не в силах были защитить край сей; с тех пор она оставалась незаселенною. Гористое, но совершенно безлесное и следственно открытое местоположение Сомхетии конечно немало способствовало успешным вторжениям сильнейшего неприятеля, от коего жители не находили удобных мест укрываться или сразиться с оным. Ныне огромные и изобильные пастбищные места Сомхетии прокармливают в продолжении лета стада борчалинцев и других татарских племен; возвышенность местоположения доставляет оной воздух здоровый и [30] прохладный; зимою стужи бывают сильные и нередко снега большие. Край сей по возвышенности местоположения его служит только источником многих рек, коими сам пользуется лишь при начале течения оных, и потому значительных вод в Сомхетии не имеется, исключая озера Топаровани и Мадатапинского, изобилующих рыбою.

Через Сомхетию проходят две главные дороги, из коих одна ведет из Тифлиса через реку Храм вдоль левого берега реки Машавера на с.с. Квеши и Башкичет, а отсюда в с. Гумры и кр. Джелал-оглу; другая пролегает между кр. Цалкою и с. Гумрами вдоль турецкой границы. По дороге, ведущей через с. Башкичет в с. Гумры, жители Грузии ездят ежегодно в Персию за солью; производя перевозки сии на арбах (Повозка на двух колесах, употребляемая в крае сем для перевозки тяжестей.), они должны избирать время летнее и сухое. Дорога от Тифлиса до Башкичета встречает только затруднения на переправе через р. Храм во время разлития вод и на крутом подъеме и косогоре у с. Думаписах; от с. Башкичета до сел. Гумры дорога проходит через так называемую Мокрую гору, которая крута и на коей множество родников, причиняющих грязные топи. Далее дорога проходит несколько верст топями, непроходимыми во время дождливое и образовавшимися от родников, при источниках р. Джими находящихся. Местоположение не дозволяет миновать сии места. Дорога от с. Башкичета до кр. Джелал-оглу встречает те же вышеупомянутые затруднения, на устранение коих потребны не только значительные издержки, но и всегдашняя поддержка дороги. По дороге, ведущей от кр. Цалки вдоль границы турецкой в с. Гумры, удобно следовать с тяжестями.

Хотя обработка и поддержка дороги, ведущей из Тифлиса через с. Башкичет в с. Гумры и кр. Джелал-оглу и сопряжены будут с значительными издержками, но я полагаю, [31] что существенные выгоды, которые они во многих отношениях принесли бы против ныне существующей единственной коммуникации между Тифлисом и персидскою границею через с. Шулаверы, гору Акзебеюк и кр. Джелал-оглу, заслуживают сих издержек. Если дорога сия проложится прямо в с. Гумры, то она, не быв кружнее, минует два хребта гор, Акзебеюкский и Безобдальский, единственно и продолжительно затрудняющих ныне существующее сообщение; буде же она проложится на Джелал-оглу, то хотя и будет около сорока верст кружнее, но минует Акзебеюкский хребет. Во всяком случае, она будет проходить через Башкичет, который справедливо назвать можно ключом всего края, к турецкой границе прилегающего, и следственно сообщение сие, сближая нас в столь важном пункте с упомянутою границею, в одно время выполняет два важнейшие предмета. Сверх сего кр. Цалка имеет единственное удобное сообщение с Тифлисом через Бешкичет. Акзебеюкская же дорога удобна и предпочтительна только для следования купеческих караванов, идущих всегда на вьюках, ибо она прямее ведет к цели и совершенно безопасна от хищнических нападений, которые, несмотря на неоднократные представления правительства нашего, беспрерывно производятся в Сомхетии турецкими племенами, кочующими близ границы; еще важнейший повод к постоянному занятию Башкичета.

Борчалинская дистанция представляет чрезвычайно гористое и лесистое пространство земли, образуемое отраслями исходящих в разных направлениях из хребта гор, на коем гора Акзебеюк есть высочайший пункт. Главные реки в оной суть: Алгетка, Храм или Кция, Машавера, Бальниса и Тебеда (Дзбеда-чай). Алгетка и особенно Храм очень быстры и при разлитиях рек чрезвычайно затрудняют сообщение и иногда на целые сутки оное прерывают; по необходимости на реке Храм стоит временный мост на сваях, который нередко [32] сносится. На реке сей по дороге, ведущей из Тифлиса в г. Елизаветполь, построен великолепный каменный мост на трех арках, из коих средняя по величине и смелости своей делает честь азиатской архитектуре. Мост сей существует уже более 300 лет, выстроен персиянами и называется Сапан-киорпи, а нам он известен под общим названием Красного моста. Внутри оного находятся комнаты для проезжающих караванов. Во время маловодия все упомянутые реки сии во многих местах в брод проходимы. Остальные все реки небольшие, но быстрота оных подобно водопадам, исключая реки Тебеды, которая имеет довольно ровное течение.

Главные дороги в Борчале, ведущие из Тифлиса к Персии, проходят через с. Шулаверы и гору Акзебеюк в Джелал-оглу. Другая переходит через реку Храм у замка Калагир и ведет через с.с. Квеши и Думаниси в с. Башкичет. Третья дорога, требующая больших разработок, но минующая Акзебеюкский и Безобдальский хребты, ведет от Серого замка вдоль реки Тебеды по Узунлярскому ущелью прямо в Большой Караклис. Ныне она проходима только с вьюками, по заслуживает особенного внимания. Первая из упомянутых дорог непосредственно ведет в Бамбакскую провинцию, а другая сверх сего и к турецкой границе; я упомянул о ней уже в описании Сомхетии.

Дорога, ведущая из Тифлиса через с. Шулаверы в Джелал-оглу, первое препятствие встречает на реках Алгетке и Храме во время разлития оных. Между с. Шулаверы и Самийским постом крутые подъемы и грунт земли чернозем при дождливой погоде соделывают дорогу с трудом проходимою. В нескольких верстах от Самийского поста начинается крутой подъем на Акзебеюкскую гору — 7 верст; в дождливое время трижды кладенный фашинник недостаточен бывает соделать ее проходимою, и обозы, а особенно воловые транспорты [33] и то с помощью людей, в сутки делают не более двух верст.

На вершине Акзебеюка кончается густой лес, не оставляющий дорогу сию от самого с. Шулавер; спуск с Акзебеюкской горы в три версты весьма крутой и столь же затруднителен в грязное время; от подошвы Акзебеюка до Джелал-оглу идет ровная дорога по широкому ущелью с совершенно голыми горами.

Главным местом в Борчалинской дистанции почитается с. Аджи-кала, или нами так называемый Серый замок, где и пребывают пристава. В дистанции сей в 106 селеньях считается 24270 душ — большая часть татар, значительная часть армян, и небольшое число грузин и греков. Жители много занимаются хлебопашеством, но главный промысел их как народа кочующего во время лета, состоит в скотоводстве.

В дистанции сей находятся два медных завода и один серебряный. Первый медный завод находится на Алавердской горе, а другой — на горе Шумлуге; серебряный завод находится близ с. Ахтала, но на оном сплавка серебра давно уже не производится по причине незначительного добываемого количества. Медные заводы весьма скудно вознаграждают труды работающих греков, имеющих заводы сии на откупу и платящие казне десятую часть добываемой меди.

Все пространство земли, лежащее между правым флангом и центром (Карабагская провинция) театра войны вовсе не имеет путей, ведущих к неприятелю; оно заключает в себе дистанции: Казахскую, Шамшадильскую и Елизаветпольский округ, отделенные от Персии высоким хребтом гор. Отрасли хребта сего, отклоняющиеся по течениям рек на север, понижающиеся по мере приближения оных к реке Куре и образующие, не доходя 15-ти верст до оной, небольшие возвышения с частыми равнинами — суть главные черты местоположения Казаха, Шамшадиля и Елизаветпольского округа. [34]

Горы покрыты густым лесом до самых подошв оных, которые, как уже сказано, не доходят 15-ти верст до р. Куры и по всему протяжению упомянутых дистанций образуют небольшие возвышения с частыми и обширными равнинами. По сим-то равнинам, следуя близко ж по направлению подошв гор и р. Куры, пролегает единственная большая дорога, ведущая из Тифлиса через Елизаветполь в Карабаг и Дагестан. Единственное затруднение по дороге сей причиняют переправы через реки, кои в половодье или при сильных дождях чрезвычайно быстры и довольно глубоки, и потому в первом случае надлежит стараться переправляться через оные до рассвета, ибо тогда всегда вода бывает мельче, оттого что снег, замерзая во время ночи в горах, перестает наводнять оные: тут разумеются реки, не имеющие больших протяжений.

От большой дороги сей на всем ее протяжении между Красным мостом и городом Елизаветполем ведут две вьючные дороги в Эриванское ханство. Первая в Казахской дистанции пролегает вдоль реки Акстафы по Делижанскому ущелью; она даже с тяжестями проходима до караван-сарая Исти-булах; от оного ведет тропинка каменистая и крутая с вершины хребта у западной оконечности озера Гокчи. Другая от с. Шамхор через с. Чардахлы ведет крутыми горами вдоль северного берега озера Гокчи и соединяется с первою в недалеком расстоянии от развалин г. Делижан. Все остальные сообщения с Персией суть тропинки, более или менее проходимые только летом, а зимою, как и упомянутые вьючные дороги, глубокие снега прерывают по оным всякое сообщение с Персиею.

Главные реки в Казахе, Шамшадиле и Елизаветпольском округе, впадающие все в реку Куру, суть: Акстафа, Гасан-су, Тауз, Дзегам, Шамхор (На берегу реки сей в с. Шамхоре виден столб, имеющий 25 сажен вышины; он выстроен из кирпича без всяких украшений; в середине оного ведут 2 лестницы на вершину, с которой мулла, по обыкновению магометан, возвещает в полдень час молитвы.), Ганжа и Куракчай. [35]

Все сии реки на протяжении оных по равнине имеют берега отлогие и подвержены сильным разлитиям; мост находится только один на реке Ганже в самом городе Елизаветполе. Ущелья и равнины, к р. Куре прилегающие, населены; но сия последняя во время лета оставляется жителями кочующими тогда в горах.

Главными местами почитаются: в Казахе — с. Салоглы, в Шамшадиле — с. Амерлы, в Елизаветпольском округе — город Елизаветполь или Ганжа. В Казахе в 74-х селениях считается 24696 душ; в Шамшадиле в 36-ти селениях — 16172 души; в Елизаветпольском округе в 68-ми селениях — 10674, а в самом городе — 13481, что вместе составляет 24155 душ. Во всем народонаселении сем смело можно полагать более четвертой доли армян. Хотя жители сии летом и перекочевывают, но все имеют постоянные жилища, исключая 400 семейств в Елизаветпольском округе, называющихся Айрюмцами, которые рассеяны по всему округу. Главный промысел жителей состоит в хлебопашестве и скотоводстве. Хлеба вообще родится изобильно и отличной доброты, также сарачинское пшено и хлопчатая бумага; исподволь занимаются шелководством и пчеловодством; в садах родятся всякого рода отличные фрукты, коих находят и дико растущими.

Город Елизаветполь особенно славится своими огромными садами, производящими лучшие фрукты. Крепость обширная, состоит из 4-х бастионов, выстроена из кирпича; рвы широкие и сухие; оборона вообще расположена весьма недурно, но представляет смесь фортификации европейской с азиатской. Ныне крепость в совершенном запущении. В 1806 году генерал князь Цицианов взял ее штурмом, при котором убит на батарее сам Джеват-хан, храбро защищавший оную; с того времени ханство сие, называвшееся Ганжинским, упразднено, а крепость и город Ганжа получили название Елизаветполя, в честь в Бозе почивающей императрицы Елизаветы Алексеевны. [36]

Климат в Елизаветполе в продолжении июля, августа и сентября месяцев столь убийственный, что и самые жители в сие время получают лихорадку, от которой приезжие большею частью после нескольких пароксизмов умирают. Главною причиною болезней сих полагают испорченность воды в реке Ганже, протекающей близ источников ее через кварцевые жилы; употребление сей воды может быть усиливает болезнь, но она, впрочем, имеет совершенно одинаковые признаки со всеми лихорадками, свирепствующими летом во всех низменных местах сего края, и коих отличительное свойство есть то, что они всегда бывают желчные.

В тылу вышеописанных дистанций, за рекою Курою, находится безводная, покрытая небольшими и частью крутыми возвышениями, степь Караяз. Первые великие солнечные лучи истребляют на оной уже всякое прозябание, но благодетельная природа вознаграждает потерю сию в продолжение зимы, производя влажностью дождей на степи сей травы, прокармливающей огромные стада всех близлежащих округов. В среде самой степи находится монастырь Удобно (Давида Гареджийского), в коем смиренно живущие монахи принуждены собирать дождевую воду для утоления жажды.

Величественная и быстрая Кура, образующая рукавами своими несколько островов, покрытых лесом, в маловодье имеет следующие броды: Саганлуг, Эдиболуг, Салоглы, Пойлы, Гирзаны, Ачакерман, Карасахкал и Самух; ниже Самуха уже прекращаются броды на Куре.

В центре театра войны находится Карабагская провинция. Со стороны Персии Карабаг отделяется высокими хребтами гор и рекою Араксом; гористая часть оного простирается до большой дороги, ведущей от Елизаветполя к замку Ах-оглану, минуя крепость Шушу; далее до р. Куры и соединения оной с р. Араксом пролегает обширная равнина. Горы чрезвычайно высоки и круты, большею частью покрыты густым [37] лесом, равно как и весь правый берег р. Куры, вдоль коего пролегает лесистая полоса, имеющая во многих местах около 6-ти верст ширины; берега же р. Аракса покрыты густыми камышами.

За исключением p. р. Куры и Аракса, главные реки в Карабаге суть: Зейва и Тертер, впадающие в Куру; далее Ахкара, Базарчай и Капанчай. Гека Базарчай, впадающая в Аракс, именуется ниже Бергушетом, а в оную впадает р. Ахкара.

Река Тертер на пространстве течения ее и равнине чрезвычайно быстра, имеет берега отлогие и во время разлития бывает иногда вовсе непроходима. Река Зейва не всегда имеет удобную переправу; остальные же реки суть горные, имеющие быстрое течение, и выходя из гор на равнину, вскоре высыхают, не достигнув p. р. Куры и Аракса, в кои надлежало бы оным впадать. Десять верст выше Тертерского поста находится каменный мост на реке сего имени, на всех же других реках мостов не имеется.

Я полагаю здесь у места обозреть течение р. Куры до самого впадения ее в Каспийское море.

Река Кура быстра, имеет около 50-ти сажен ширины и 3 сажени глубины; но глубина сия весьма не равномерная и во многих местах слишком чувствительно уменьшается до одной сажени и менее. Направление течения представляет частые изгибы, а у Сальян Кура разделается на два больших рукава, имеющие каждый множество небольших рукавов. Берега круты, но вышина их не превышает 3-х сажен; во многих местах образовались небольшие рукава, покрытые лесом. Около переправы Зардоб кончается лес, сопровождавший берега Куры, и кончаются камыши, изобильно покрывающие оные на пространстве между Сальянами и морем. Устье Куры так мелко, что и самые плоскодонные суда с трудом проходят и потому плаванье по оной удобно только [38] между Сальянами и Мангечаурскою переправою. Вышеупомянутые частые изгибы реки и берега, покрытые лесом и камышами, весьма в немногих местах допускают продолжать плаванье в бичевую, почему оное производится на веслах и под парусами, на судах плоскодонных, именуемых в томе крае киржинами и подымающих от 3-х до 500 четвертей. Плаванье сие затрудняется быстротою реки, несущимися по оной карчами, часто изменяющимся направлением течения и глубиной реки и, наконец, хищниками, а ныне неприятелем, скрывающимся в камышах правого берега Куры, с которого могут вредить ружейным огнем, сами быв скрыты от выстрелов. Обстоятельство сие вынуждает на киржинах иметь вооруженных людей и фальконеты, отклоняющие нанесение вреда существенного.

На Куре не имеется мостов, а главные переправы через оную, избранные по удобству местоположения берегов и самой реки, суть: Мангечаур, Пирази, Зардоб, Джеват и Сальяны. Переправы производятся на паромах. Хотя по всей Куре изобильная рыбная ловля, но Сальяны есть главное место рыбных промыслов, приносящих казне по откупу до 16000 червонцев в год доходу и снабжающих соленою рыбою и икрою всю Грузию. Берега Куры очень населены, ибо кроме рыбной ловли, климат чрезвычайно способствует к разведению шелководства; но во время лета жители оставляют оные по причине нестерпимых жаров, множества комаров, мошек и заразительного воздуха, происходящего от стояния воды в камышах, заходящей туда во время разлития Куры.

Река Аракс имеет течение быстрое, около 40-ка сажен ширины и двух сажен глубины; но глубина сия, как и в Куре, часто изменяется и во многих местах бывает менее одной сажени. Крутые и каменистые оконечности отраслей гор, со стороны Карабага и Карадага склоняющиеся, образуют берега Аракса до окрестности Асландузского брода; далее берега [39] становятся отложе и покрыты камышами до самого впадения ее в Куру; лесу вовсе нет. В половодье река сия вброд непроходима, да и всякие другие способы к учинению переправы неудобны по причине быстрины ее; но в маловодье она имеет множество бродов, в числе коих лучшими считаются Худоферинский, Асландузский и Эдибулукский. У Худоферинского брода существовал некогда великолепный каменный мост, остатками коего и ныне еще пользуются пешие; других мостов на Араксе не имеется. Плавание по Араксу удобно только с Асландузского брода; оно встречает все затруднения, упомянутые в описании р. Куры. Берега Аракса весьма мало населены между Мигры и Асландузом, а далее почти вовсе жительств не имеется, по причине убийственного климата, происходящего от жаров и гниения воды в камышах.

Главная дорога, ведущая через Карабаг в персидскую Карабагскую провинцию, идет из Елизаветполя через посты Зейвинский и Тертерский и замок Шах-булах в селение Чикаг, а от замка Ах-оглана к Худоферинской переправе. От Шах-булаха еще удобнейшая дорога ведет вдоль подошв гор прямо в Ах-оглан, минуя с. Чинахчи, но она несколько кружнее, и на всем протяжении имеет один только родник. От Шах-булаха в кр. Шушу дорога ведет через развалившийся замок Аскеран и, так называемый, Ханский сад, находящейся в 7-ми верстах от крепости Шуши у подошвы горы, на коей крепость сия расположена. Главная дорога между Елизаветполем и Шах-булахом пролегает по совершенной равнине, и единственные встречающиеся препятствия причиняются, как уже выше упомянуто, разлитием р. Тертер.

Еще другая дорога ведет от Елизаветполя вдоль подошв гор; она параллельна первой, но частые овраги заставляют избегать оную при следовании с тяжестями, хотя мост, находящийся в направлении сем на реке Тертере, [40] устраняет главное препятствие, встречающееся на первой дороге во время разлития реки сей. От замка Шах-булаха через с. Чинахчи в Ах-оглан дорога идет небольшими возвышениями, покрытыми лесом; далее же к Худоферину открытыми возвышениями, а к Асландузскому и Эдибулукскому бродам равниною. От Шах-булаха в Шушу дорога идет ровная, покрытая кустарником до Ханского сада, где начинается довольно крутой подъем на Шушинскую гору, 7 верст продолжающейся.

Занятие российскими войсками Нахичеванского ханства заставило ныне искать сколь возможно удобнейшего сообщения между оным и Карабагом; по сему случаю с большими и трудными разработками проложены дороги, хотя досель и существовавшие, но с тяжестями непроходимые. Дороги сии ведут из Ах-оглана через с.с. Герюсы Парнаут, хребет гор Сальварти и с. Карабаба в город Нахичевань; другая пролегает из Герюсы на с. Унгелягорт через гору Сальварти и находящейся на оной Ах-каравансарай и далее в с. Карабабу. От Ах-каравансарай ведет также дорога на с. Парнаут. От Ах-оглана дорога имеет также направление к Худоферинской переправе, а приближаясь к оной поворачивает круто вправо и следует по течению реки Бергушет до с. Герюсы. Сообщение сие прежде было удобно для следования с тяжестями, а ныне еще улучшено. Главное затруднение представляет она летом по причине жаров и выгораемого подножного корма.

От Герюсы до с. Карабабы упомянутые дороги ведут по открытому гористому местоположению, по коему спуски и подъемы требовали значительных разработок, особенно подъема в 20 верст на гору Сальварти, начинающегося у с.с. Парнаут и Энгелягорт, а также спуска с оной в 20 верст в с. Карабабу. Летом по дорогам сим находятся изобильные подножные корма и хорошая вода, но зимою хребет гор покрывается глубоким снегом и дороги почти непроходимы. [41]

Между с. Карабаба и городом Нахичеванью дорога идет 40 верст ровная по широкому ущелью, кончающемуся не доходя 10-ти верст до г. Нахичевани. Между кр. Шушею и с. Герюсы находится прямое сообщение через с. Кальджусы и реку Ахкару, но дорога сия столь узка и по причине беспрерывных чрезвычайно крутых и каменистых подъемов и спусков столь неудобна, что с трудом по оной верхом проехать можно. Большие трудности сии представляются однако же только между Шушею и рекою Ахкарою, где считают половину дороги; далее они находятся только в двух местах — чрезвычайно каменистый и крутой подъем, две версты продолжающийся от самой реки Ахкары, и таковой же спуск, не доходя трех верст с. Герюсы. Все расстояние между Шушею и Герюсами считают около 80-ти верст.

Все другие сообщения, по всей гористой части Карабага существующие, более или менее представляют неудобства упомянутой дороги между Шушею и Герюсами. Вся же равнина Карабагская, занимающая пространство между подошвами гор, реками Курою и Араксом, имеет удобнейшие сообщения относительно препятствий встречающихся собственно от местоположения земли, но нестерпимые жары, недостаток воды и подножного корма соделывают оную в летнее время с трудом проходимою. Главные сообщения Карабага с Нухинским и Ширванским ханствами пролегают: 1) вдоль левого берега Аракса на переправу Джеватскую, 2) из Ах-оглана и Шах-булаха через с. Агджибет на Зардобскую переправу и 3) из сих же мест на переправу Пиразу.

Главное место в Карабаге, есть город и крепость Шуша, расположенные на самой вершине высокой горы, имеющей с трех сторон неприступные утесы, а с четвертой, со стороны Шах-булаха, крутую отлогость, по которой извивается единственная большая дорога, ведущая к крепости.

Собственно город, в коем находится не более 2000 душ, [42] занимает небольшое пространство, но дабы защитить его и притом воспользоваться всеми выгодами, представляемыми крепким местоположением, город обнесен толстою и высокою каменною стеною, имеющей несколько верст в окружности, и башнями, обороняющими фасы оной. Стена сия во многих местах уже разрушилась; не взирая на сие, вся персидская армия в 1826 году не в состоянии была покорить Шушу, в которой весь гарнизон состоял из 1500 человек, видевших неприятеля даже в самых жителях магометанского исповедания. Город пользуется родниковою водою.

Весьма небольшие замки Ах-оглан и Шах-булах также построены из кирпича и имеют амбразуры для орудий.

В Карабагской провинции считается 4042 татарских и 5080 армянских семейств, постоянно в жилищах обитающих, а 7836 семейств кочующих татар; первые занимаются хлебопашеством и разными отраслями промышленности, последние же единственно скотоводством, выменивая у первых ежегодно потребное количество хлеба. Сверх сего Карабаг продовольствует войска, в оном расположенные, и снабжает за границею хлебом Карадагскую область, терпящую в оном большой недостаток. Ежегодная подать, в казну поступавшая, состояла из 9506 червонцев и 3364 руб. серебром; откупные статьи давали 32433 руб. серебром.

Кочующие татары лето проводят в гористой части Карабага, производящей изобильные травы; зиму проводят они на равнине между реками Курою и Араксом, не покрывающейся никогда снегом и производящей в продолжение оной достаточное количество трав для прокормления огромных стад и табунов. На равнине сей, особенно у берегов Куры, жители занимаются разведением шелководства.

Впереди Карабага за рекою Араксом находятся Муганская степь и гористая персидская провинция Карадагская; в оной считается 650 семейств армян и 2000 татарских. [43] Жители Карадага без помощи Карабага часто претерпевали бы голод по причине неплодородия земли их; прилегающая же к оной Мешкинская волость изобилует сарачинским пшеном, а далее простирающаяся за оною до реки Куры и Каспийского моря степь Муганская зимою обитаема кочевыми народами: шахсавенцами, челобиянцами и частью курдами, все вместе составляют около 20000 кибиток. С приближением лета народы сии удаляются в Мешкинские и Карадагские горы. Совершенно безлесная степь Муганская, покрытая небольшими возвышениями, производящими травы только в зимние месяцы, находится между реками Курою, Араксом и Болгару-чай; безводная середина оной имеет несколько колодцев, глубоко в земле вырытых, в коих вода летом вовсе к употреблению негодна. Обстоятельство сие, равно как и бесчисленное множество ядовитых змей, изрывших всю поверхность земли норами своими и появляющихся в ясные дни большими кучами на поверхности оной — соделывают степь сию летом непроходимою.

Страна, лежащая за Муганскою степью к городу Ардебилю, состоит из плодородной долины, орошаемой рекою Карасу. Из Карабага в Тавриз через Карадаг пролегают только три главные дороги, с трудом по причине гористого местоположения удобные для следования с тяжестями; все пути сии проходят ущельями и хребтами гор через гор. Агар. Первая ведет от Худоферинского моста, а другие — от Асландузского брода и с. Марильян, через с.с. Мешкин и Лори, по которой следовала персидская армия при последнем вторжении; но следует заметить, что она кроме артиллерии никаких тяжестей на колесах не имеет. Дорога, ведущая вдоль правого берега Аракса из Джевата к Асландузскому броду, также весьма удобная. Другие же сообщения все неудобны для следования с тяжестями. Довольно значительными реками в Карадаге почесть можно Агарчай и Самбур; остальные суть протоки, быстро по ущельям изливающиеся в Аракс. [44]

В тылу Карабага за рекою Курою находится Нухинская провинция. Гористая часть ее начинается от малого хребта Кавказа и имеет 80 верст длины и около 40 верст ширины. Остальное же пространство до р. Куры, имеющее около 40 верст ширины, есть плоскость, пересеченная во всю длину ее низменным иловатым хребтом гор, на которой кроме травы-полыни ничего не произрастает. Жители гористой части не нуждаются в воде, но вода сих протоков скудно доходит до селений, на низменной части расположенных, исключая реки Агчай, разведенной на множество канав.

В Нухинской провинции в 272 селениях и с городом Нухою считается всего 89652 души, из коих значительная часть армян; в городе же Нухе 13951, из коих только 1518 душ армян. Хлебопашество, особенно на низменной части, вознаграждается изобильным урожаем, а главная промышленность всех жителей есть шелководство, для которого они разводят огромные сады тутовых деревьев. Сарачинское пшено и хлопчатая бумага также засеваются в значительных количествах. Жители селений, лежащих вдоль берега р. Куры, пользуются рыбными ловлями; но почти все они, равно как и жители деревень, на низменности расположенных, по причине жаров оставляют на лето свои жилища и кочуют в горах.

Сообщения по сей низменной части провинции весьма удобные, исключая препятствий, причиняемых упомянутым иловатым хребтом гор, называемым Боздах, и частыми канавами, проведенными для поливки полей. Две главные дороги проходят через Нухинскую провинцию: первая, большая почтовая, ведущая из Тифлиса в Ширван и Дагестан, через Елизаветполь и Мангачаурскую переправу на р. Куре; от оной же отделяется и большая дорога, в Нуху ведущая. Вторая ведет из Тифлиса через владения Чарские и Елисуй-султана (Елисуйского султана) в Нуху и Ширван; по дороге [45] сей требуется значительный конвой, ибо чарцам не всегда доверять можно; все дороги сии удобны для провоза тяжестей.

Крепость в городе Нухе весьма обширная, стены выстроены из кирпича в азиатском образце и вкусе; она же служила главным местопребыванием для ханов. Крепость и город расположены у оконечности отраслей гор, выше ущелья образующие.

Левый фланг театра войны образует Талышинское ханство, но по случаю совершенного покидания оного войсками нашими, военные действия на левом фланге производились в Ширванской и Кубинской провинциях. Высокий и покрытый густым лесом хребет гор, называемый Чигеслу, отделяет Талышинское ханство от Персии. Отрасли хребта сего, покрытые густым лесом, постепенно склоняясь к стороне Каспийского моря и теряясь в недальних расстояниях от берега оного, образует Талышинское ханство. Низменные части ханства сего, особенно к стороне Муганской степи, наполнены болотами, камышами и озерцами, в коих гниение воды соделывает климат убийственным. Главные реки суть: Солгару, Валяус и Вазару (Ленкорань), из коих первая впадает в озеро Дадиалгам, а остальные в Каспийское море. Больших и малых протоков бесчисленное множество; мостов на оных и реках не имеется.

Три главные дороги в Талышинском ханстве соединяются в крепости Ленкорани. Первая ведет из Сальян в Ленкорань вдоль берега р. Куры и Каспийского моря; препятствия на оной состоят в топких местах, а летом жары, комары и мошки истребляют людей и лошадей. Другая ведет из Ленкорани вдоль берега моря в персидскую провинцию Гилян; она имеет неудобства первой дороги; близ южной границы у протока Чиливект отделяется от нее дорога, ведущая в персидский город Ардебиль; говорят, что она с большими затруднениями проходима с орудиями. Третья дорога [46] ведет из Сальян и Ленкорани через замок Герми и Мешкинскую волость, принадлежащую Карадагу. Дорога сия, оставляя низменную часть Талышей, проходит густыми лесами и крутыми горами, затрудняющими всяческое следование тяжестей, но вообще почитают ее проходимою. Остальные все сообщения в Талышах суть верховые и пешие.

Народонаселение в Талышинском ханстве можно полагать до 4000 татарских семейств и не значащее число армян, живущих в крепости Ленкорани. Местопребывание хана в замке Архевани, а русского правительства в крепости Ленкорани, по удобству сообщения морем с Баку ж островом Сарою (10 верст от Ленкорани), где крейсеры каспийской флотилии имеют свое пребывание. Как для торговли, так и собственно для коммуникации, большие киржими обращаются между Ленкоранью, островом Сарою, крепостью Баку и Сальянами.

Крепость Ленкорань имеет земляной вал и ров с трех сторон, четвертая прилегает к реке Вазару, но в прошлом году необычайным разлитием сей реки смыло два бастиона, лишь только русский гарнизон успел из крепости выступить.

Меньший хребет Кавказских гор, отделяющийся от главного в Хевсурии, пролегает через всю Кахетию, владения Чарские и Елисуй-султана, Нухинскую и Ширванскую провинции, в которой последние отрасли оного понижаются и, наконец, по направлению к Баку образуют равнину. Отрасли хребта сего к югу образуют полосу гор, имеющую около 40 верст ширины и составляющую гористую часть Ширванской провинции; от оной до р. Куры на такое же расстояние пролегает совершенно открытая равнина, составляющая низменную часть сей провинции. Главное место в оной город Новая Шемаха. Третья часть сего гористого местоположения покрыта лесом. [47]

В Ширванской провинции считают 200 деревень; она уступает народонаселением провинции Нухинской, но доходами несравненно богаче ее, по причине сальянских рыбных ловель. Промышленность жителей одинаковая с нухинцами: в гористой части сбивают хлеб, на низменной сарачинское пшено и занимаются шелководством. Дорога, ведущая из Новой Шемахи в Сальяны отделяет немного гористую, но совершенно открытую часть провинции от низменной; кочующие семейства проводят лето в первой, а зиму — в другой части.

Главные реки суть: Аксу, Пирсагат и Сагаит (Сумгаит); последняя впадает в Каспийское море, а первые, не доходя реки Куры, исчезают на равнине по причине множества канав, проведенных из оных для поливки полей; ту же участь имеют и все другие протоки, из коих некоторые впадают в озеро Мильян. Мостов на всех реках сих не имеется, ибо они в брод проходимы во всякое время года.

Главные дороги, ведущие из Тифлиса и Карабага, соединяются в Новой Шемахе, а далее через Старую Шемаху ведет большая дорога в Баку и Кубу. Остальные все дороги, ведущие из гористой части к р. Куре, всегда удобопроходимы с тяжестями, и затруднения представляют только летом, по неимению подножного корма, который выгорает. Почтовая дорога, ведущая в Ленкорань, пролегает из Старой Шемахи через с.с. Наваги и Сальяны.

Между Новою и Старою Шемахою и крепостью Кубой есть прямые сообщения, представляющие большие затруднения для следования с тяжестями во время снегов и продолжительных дождей; лучшая из сих дорог, которая и несколько обработана, ведет из Старой Шемахи через селение Алты-агач в Кубу; другая проходит горами и лесом из Новой Шемахи через селение Баскал. На самом перевале через хребет присоединяется к оным вьючная дорога, ведущая из Старой Шемахи; перевал сей по причине продолжительной [48] крутизны составляет главное препятствие прямых сообщений Ширванской с Кубинскою провинциею.

Кубинская провинция отделяется от Ширванской вышеупомянутым меньшим хребтом кавказских гор, а от Северного Дагестана величественною рекою Самур. Оконечности отраслей хребта сего приближаются к Каспийскому морю только у места, называемого Бермак, и отделяющие Апшеронский мыс от Кубинской провинции; на целом же протяжении оных они составляют между собою и морем на расстоянии 40 верст совершенную равнину, покрытую, равно как и все горы, густым лесом.

Главная реки суть: Самур, Кусар-чай, Кудиал-чай, Кара-чай, Басбеличай, Шабрань, Дивиджи, Дилчики и Атачай. Все они впадают в Каспийское море. Досель полагали начало реки Самуpa недалеко в горах Рутульского и Ахтинского округов, но по многолетним исследованиям и по лично сделанным мною наблюдениям во многих местах, оказалось, что река Самур начало свое имеет в горах Хевсурии (Река Самур берет начало не в горах Хевсурии, а в Самурской котловине на высоте 9 т. ф. из гор Саридага и Таклика (41° 55' с. д. и 46° 50' в. д.). Ред.), откуда она, протекая прямо на восток, образует огромное ущелье и тем отделяет главный хребет Кавказа от малого, образующего отраслями своими к югу: Кахетию, владения Чарские и Елисуй-султана, Нухинскую и Ширванскую провинции. В упомянутом же ущелье живут, начиная от самой вершины р. Самура, следующие народы: против Кахетии — тушинцы, анцухцы, дидойцы, капучинцы и пр.; против владений Чарских и Елисуй-султана — тлебелы, ташлы, чурмуты, кепрухи, кадалы, кугури, цахури и пр.; против Шекинской провинции — рутульцы, атынцы и пр. Жители всех сих обществ известны под общим именем глуходар.

В Кубинской провинции постель р. Самура имеет около 4-х верст ширины, быстра, имеет каменистый грунт, несет [49] карчи огромной величины, и разливается на множество рукавов, образующих острова, покрытые лесом; главными рукавами почитаются два, кои в половодье по чрезвычайной быстроте и глубине своей непроходимы; переправа через другие рукава не весьма удобна. От самого выхода р. Самура из ущелья близ горы Кабир правый берег реки сей крут и высок, а левый — низменный; в 10-ти верстах от с. Зейхур правый берег становится низменным; в месте сем пролегает большая дорога, ведущая из гор. Кубы в гор. Дербент, ибо тут переправа через р. Самур почитается удобнейшею; другая же находится между селениями Зейхур и Мейрамкент. По случаю построения на р. Кусар-чае Новой Кубы построен был деревянный мост на р. Самуре, против горы Кабир, где река имеет лишь один рукав; на месте сем нашлись остатки древнего каменного моста. Между прочими реками в Кубинской провинции, довольно значительна только Кусар и Кудиалчай, которые, как и все остальные, по выходе из гор имеют берега отлогие, быстры и в половодье иногда затрудняют переправу; мосты на оных имеются деревянные.

Главная дорога через Кубинскую провинцию проходит только одна, ведущая из Шемахи и Баку через Кубу в Дербент. Дорога сия пролегает по лесистой равнине и не представляет никаких препятствий в следовании с тяжестями. Столь же удобная, хотя горами проходящая, есть дорога, ведущая из Кубы через с. Зейхур и Кабирскую гору в город Курах (Ныне селение Курах (Кура, Кюра).) и далее в Казыкумукское ханство. Две вьючные дороги ведут из Кубы прямо в Нухинское ханство, но они с большим трудом проходимы; первая пролегает вдоль р. Кудиалчай и через гору Салават ведет в Нухинскую провинцию к с. Вакдам, а другая — вдоль р. Кусар около горы Шат ведет к с. Куткашеп; зимою они [50] непроходимы. Дороги, ведущие прямо из Кубы на Новую и Старую Шемаху, также зимою с тяжестями непроходимы.

Жители Кубинской провинции более всего занимаются хлебопашеством и скотоводством, в чем и изобилуют. Климат на равнине нездоровый, причина по которой желали переселить город Кубу к реке Кусар-чай. Но там кроме тесноты места оказались и другие неудобства, и по сему, несмотря на пример, поданный переведенными туда войсками, кои положили основание построением казарм — жители не согласны были оставить Старую Кубу, резиденцию бывших ханов, и мы принуждены были опять город сей занять при первом появлении неприятеля. Город довольно велик и обнесен высокою глиняною стеною с башнями, в коих нами поделаны амбразуры.

Особенно примечателен принадлежащий Кубинской провинции округ Бакинский или, так называемый, Апшеронский мыс. На оном находятся селения и известная крепость Баку. Мыс сей представляет степь безводную, скудно производящую травы. Огромные подземные нефтяные колодцы питают вечный огонь пылающий во многих местах на мысе сем. Из отдаленнейших стран Индии приходят почитатели секты зороастровой на поклонение огням сим, кои искони ими почитаются священными; они построили себе монастырь, в котором постятся целые годы, и как мученики налагают себе разного рода телесные наказания. Сии источники зороастровой святости, составляют главный промысел жителей Апшеронского мыса, а огни подземные во многих случаях заменяют им недостаток дров. Нефть из колодцев добывается самым легким образом, ибо оную просто берут из неисчерпаемых источников и снабжают оною Грузию и Персию.

Добываемая нефть и соль дают по откупам ежегодно 90 тыс. руб. сер. дохода, а весь округ Бакинский — 800 тыс. руб. ассигнациями. В городе Баку 5749 душ, из коих 300 [51] армян; в округе 17481 душа. Весь народ промышляет добыванием нефти и соли и рыбною ловлею. Земля производит шафран и кунжутное семя, которые вывозятся в Россию и Персию. Многие жители промышляют извозничеством, доставляя в Грузию соленую рыбу и икру; арбы их особенной конструкции, на больших колесах, имеющих сажень в диаметре и запрягаются в одну лошадь. Рогатый скот покупается в соседних провинциях и более для пищи, ибо скудность подножного корма не дозволяет разведения скотоводства; стада баранов весьма малочисленны. Недостаток в воде и в травах, кои притом частью ядовиты, суть единственные препятствия, встречающиеся на дорогах Апшеронского мыса. В отношении военном, в котором мы теперь обозреваем Кубинскую провинцию, главные владения, составляющие тыл оной, суть: Шамхала тарковского, Акушинские, Каракайтагские, Табасарайские и ханства Кюринское и Казыкумукское.

Не озирая на испытанную приверженность к правительству Шамхала тарковского и Аслан-хана кюринского, владения коих составляют два сильные оплота на двух оконечностях всего пространства, лежащего между городом Тарки и р. Самуром и населенного бесчисленным множеством вольных народов, всегда готовых к возмущению и могущих выставить до 20000 человек вооруженных — положение Кубинской провинции было бы весьма критическое, если бы в центре сего пространства находящийся сильнейший народ акушинский не был покорен в 1819 году генералом Ермоловым, и если бы истинно мудрое правление их не было руководимо правилами отличной честности, не допускавшее акушинцев не только переступать данную клятву, но обязывавшее их даже сообщать тотчас правительству нашему все письма и происки персиян и других народов, старавшихся в 1826 году склонить акушинцев к участию в предположенном всеобщем возмущении северного Дагестана. [52]

Не подвержено никакому сомнению, что в сие критическое время благородные чувства и правила акушинского правления удержали нам северный Дагестан и Кубинскую провинцию, также готовившуюся к явным возмущениям, ибо Шамхал тарковский не в силах был бы удержать подданных своих, над коими акушинцы, равно как и над всеми народами северного Дагестана, имеют сильнейшее влияние, упроченное веками. Аслан-хан кюринский тоже едва бы мог удержаться в оборонительном положении и то только в собственном его ханстве Кюринском, ибо ханство Казыкумукское, данное ему за оказанные услуги в 1820 году, по изгнании из оного изменившего нам Сурхай-хана, непременно последовало бы примеру акушинцев, с коими оно, кроме соседства, всегда находилось и в родственных связях. Ныне же нейтралитет акушинцев и угрожающие силы ІІІамхала тарковского и Аслан-хана кюринского совершенно обеспечивают тыл Кубинской провинции.

Из города Кубы удобные дороги пролегают к Таркам: одна ведет вдоль берега Каспийского моря, через крепость Дербент и Урус-булах; другая, минуя Дербент, пролегает в расстоянии от 15-ти до 20-ти верст от берега моря и ведет, начиная от зейхурской переправы, через реку Самур на селения: Исталар, Эмангуликент, Марага, Дарбах, Мечеть, бывшие укрепления Надир-шаха — Иран-хараб, с.с. Хан-Мамет-кала, Великент, Берикей, Джемикент, Капкент, Отемыш, Губден, Параул и Казанищи. Верхняя дорога во время разлития рек во всяком случае предпочтительна, хотя на оной и требуется сильный конвой, ибо мостов на всех предстоящих переправах через реки не имеется, а оные несравненно глубже и шире при устьях своих, через которые пролегает нижняя дорога. Значительнейшие реки, встречающиеся по дорогам сим, суть: Самур, Рубас, Дарбах, Малый и Большой Бугам. [53]

Не могу при сем случае умолчать о истинно чудесной дербентской стене, продолжение коей я сам, при производстве мною в томе крае съемки, исследовал в 1819 году.

У многих жителей Грузии и вообще у всех горских народов искони хранится по преданиям, якобы, начиная от Дербента, пролегала высокая каменная стена через весь Кавказский хребет. Ныне еще в разных местах видны башни, стоящие отдельно на высоких неприступных скалах Кавказа, кои жителями почитаются остатками упомянутой стены. Предоставляю ученым исследовать до какой степени предание сие заслуживает вероятия, опишу только то, что я сам нашел и по часам измерил.

Северный Дагестан отделяется от южного или, подробнее изъясняясь, земли терикеменских селений отделяются от земель вольных табасаранских селений отраслем хребта Кавказа, оканчивающимся отдельною высокою горою у берега Каспийского моря. Между подошвою горы сей и самым берегом моря, на расстоянии 3-х верст, находится равнина, на которой построен город Дербент с цитаделью Нарым-кала, прилегающей к самой подошве упомянутой горы и расположенной на крутой возвышенности.

Две каменные стены с башнями, оставляя между собою пространство на 300 сажен, начиная от Нарым-кала, совершенно параллельно пролегают на три версты до самого берега моря; между стенами сими строения города Дербента занимают более половины протяжения. Стены имеют с небольшим две сажени вышины и два аршина ширины; построены из тесанного камня без всяких украшений, исключая крытого карниза, ворота вдвойне облегающего. Тесанный камень сей был кладен не но всю ширину стен, а небольшая пустота, оставшаяся между обоими боками стен, наполнена землею и щебнем, отчего в продолжение времени стены сии во многих местах с обеих сторон получили большие [54] выпуклости, а из расширившихся от сего пазов вырастают травы и в иных местах даже большие деревья.

Стена сия на всем исследованном мною протяжении имеет вышеописанную высоту и толщину. По преданию стена должна продолжаться, начиная от самой Нарым-калы, почему я, несмотря на крутость подъема и большие овраги, искал следов ее вдоль и поперек и таким образом тщетно пять верст подымался на каменную и лесистую дербентскую гору (гора Джалган, 2357 ф. выс.), которая час от часу становилась круче. Наконец, в 6-ти верстах от Дербента и полутора верстах от с. Джалган, на самой вершине дербентской горы в густом лесу показались первые следы стены, остатки коей по направлению и Дербенту терялись в лесу. К западной стороне горы, где начинался крутой и покрытый лесом спуск с оной, стена во всем величии невредима пролегала по упомянутому спуску, по коему крутизна и густота леса препятствовали далее следовать. Надлежало проехать через с. Джалган, из коего тропинка ведет по спуску две версты к западной подошве дербентской горы, где не только видно продолжение неповрежденной стены и ворота со сводом, подобно дербентским, но и четырехугольная башня с небольшими окошечками, вероятно для обороны служивших; от вершины горы до ворот во многих местах также выглядывала стена и тем свидетельствовала свое неповрежденное существование. Здесь-то и видны большие выпуклости стены, на коих нередко из самой середины высоты оной выросли огромные деревья, величественно и далеко выше стены подымающиеся.

От ворот тропинка ведет 4 1/2 версты крутыми подъемами, косогорами и густым лесом до с. Мютагей. Стена остается налево в недальнем расстоянии от тропинки, так что невредимость ее по всему пространству сему ясно видна, равно как и три башни, отстоящие одна от другой не в равных расстояниях, но расположенные, как будто к [55] обороне окрестного местоположения, впрочем густота леса препятствует делать подробные исследования. Стена сия с башнею же невредимо проходит и через с. Мютагей, а в недалеком расстоянии от селения она разрушена. Далее остатки ее весьма ясно не прерываются 4 1/2 версты вдоль лесистого хребта горы и дороги, ведущей в селение Комах, куда остатки сии прямо приводят к башне, принадлежащей к стене и стоящей в середине самого селения. От башни сей в селении Комах остатки стены видны по косогору, ведущей две версты в с. Зидиан, где две башни еще находятся в целости.

От башен в с. Зидиан остатки стены на одну версту пролегают по крутому оврагу, и в с. Балхади, притыкающейся к самой стене, она совершенно невредима и имеет башни и ворота, подобные выше мною описанным. Далее с. Балхади стена сия совершенно еще целая, пролегает на версту круто в гору, покрытую густым лесом и не имеющей тропинок, что и препятствует преследовать оную далее. Уверяют, что в 8-ми верстах от с. Балхади, в с. Эрси именно по направленно хребта, ведущего к Дербенту, видны опять две башни, принадлежащие к стене, но далее не мог я получить о существовании ее никаких основательных сведений.

Столь же тщетны были труды мои различить оборонительную сторону стены сей; положение башен неоспоримо могло бы решить вопрос сей, но иные вдались к южной стороне стены сей, чем ясно доказывают, что с оной стороны ожидались нападения, а другие с северной. Башен, южную сторону обороняющих, большее число, и сверх того северная оборона везде походила на вынужденную местоположением и потому с вероятностью заключить можно, что стена построена для удержания нашествия народов, коих ожидали с юга. Обстоятельство сие опровергает единственное историческое предположение, каковое можно было иметь о построении стены сей. Полагают, что персидский шах Кабад и римский [56] император Юстиниян общими издержками выстроили стену на всем протяжении Кавказского хребта для обороны Персии и римских колоний от вторжений, учиняемых сцитами (?). Во-первых, у нас в истории сохранились достоверные известия происшествий тех времен, далеко не столь чудесных, а во вторых все монументы римлян и древних персов имели множество надписей и всегда носили явные отпечатки современного вкуса и архитектуры.

Итак, на пространстве 27-ми верст существование знаменитой дербентской стены не подвержено никакому сомнению. Все старания мои найти на оной какую-либо надпись, знак или иероглиф, могущих засвидетельствовать время ее построения, были тщетны. Старожилы о построении стены сей рассказывают одни лишь басни и вероятная причина и время построения ее останутся навсегда непроницаемой тайной; но бесчисленное множество рук, огромные издержки и многие десятки лет, потребные для воздвижения подобного монумента — неоспоримо причисляют оный к чудам в свете.

В дополнение описания театра войны левого фланга необходимо упомянуть и о сообщении морем крепости Баку с Астраханью. Каспийская флотилия состоит из необходимого числа военных судов-корветов, бригов, шхун и транспортов, кои по неимению у персиян морских сил слишком достаточны для господствования в Каспийском море. Суда строятся в Казани и сплавляются по Волге в Астрахань, где оные вооружают. Устье Волги, очищающееся от льдов в начале апреля месяца, долго еще задерживает плавание по причине ежегодно изменяющегося фарватера. Плавание но бурливому Каспийскому морю, на котором особенно разрушительны беспрерывные зыби, обыкновенно продолжается с 1-го мая по 1-е ноября, а по необходимости может и всю зиму, буде не нужно заходить в Астрахань, а довольствоваться гаванями у острова Сары и крепости Баку. [57]

При попутном ветре между Астраханью и Баку плаванье продолжается четверо суток, а иногда от 2-х до 3-х недель. Господствующие ветры бывают северный и южный. Довольное количество купеческих судов обращается ежегодно между Астраханью, Баку и Дербентом; они все небольшие, плоскодонные.

Итак, все удобные сообщения, ведущие со всего описанного пространства театра войны в Персию, суть следующие:

На правом фланге:

1) повозочная дорога, ведущая из Тифлиса через с. Шулаверы к крепость Джелал-оглу, с. Амамлы и урочище Абарань к монастырь Эчмиадзин и город Эривань; из с. Амамлы через с.с. Гумры и Талынь в Эчмиадзин и Эривань.

2) Повозочная дорога, ведущая из Тифлиса через замок Калагир, с.с. Квеши и Башкичет в Джелал-оглу и Гумры, а отсюда на урочище Мирак.

3) Вьючная дорога, ведущая из Тифлиса через Серый Замок вдоль реки Тебеды и по Узунлярскому ущелью в Большой Караклис и Амамлы.

4) Вьючная дорога — из Большого Караклиса через урочище Гамзачеман и Эшак-мейдан в Эривань.

5) Вьючная дорога, ведущая от большой елизаветпольской дороги вдоль р. Акстафы по Делижанскому ущелью через урочище Эшак-мейдан в Эривань.

В центре:

1) Повозочная дорога, ведущая из Тифлиса через Елизаветполь, замок Ах-оглан, с.с. Герюсы, Парнаут и Энгелягорт, гору Сальварт и с. Карабаба в город Нахичевань.

2) Повозочная — из крепости Баку через Старую и Новую Шемаху, переправу Зардоб, с. Агджибет в замок Ах-оглан.

3) Повозочная — из Новой Шемахи через переправу [58] Джеват вдоль обоих берегов Аракса к Асландузскому и Худоферинскому бродам.

4) Повозочная — из Ах-оглана через Асландузский брод, с. Мишкин, Лари и город Агар в Тавриз.

5) Повозочная — из Ах-оглана через Худоферинский брод и город Агар в Тавриз.

6) Вьючная — из крепости Шуши через Каладерюсы в с. Герюсы.

7) Вьючная — из Ах-оглана вдоль левого берега Аракса через с. Мигри и замок Урдабад (Ордубад) в г. Нахичевань.

На левом фланге:

1) Повозочная дорога, ведущая из Новой и Старой Шемахи через Сальяны и крепость Ленкорань и по берегу моря в персидские города Зензели и Решт.

2) Вьючная — из крепости Ленкорани и Сальян через Гимры и Лари в гор. Агар.

3) Вьючная из Ленкорани через замок Намин в город Ардебиль.

4) Повозочная — из кр. Кубы через кр. Баку в Новую и Старую Шемаху.

5) Повозочная — из Кубы через Ялты-агач в Старую Шемаху.

6) Вьючная — из Кубы через с. Баскал в Новую Шемаху.

7) Повозочная — из города Кизляра и Астрахани через Тарки и Дербента в Кубу, Баку и Шемаху.

В Персии:

1) Большая дорога, ведущая из Эривани через Нахичевань в Тавриз и Тегеран.

2) Повозочная, но трудная, из Эривани через кр. Сардар-абад вдоль правого берега Аракса, в Маку, в Чорс и города Хой и Тавриз.

3) Вьючная — из Маранды в Хой и Чорс. [59]

4) Большая дорога — из Тавриза через Миану, Султанию, гор. Казвин в Тегеран.

5) Вьючная — из Решта в Казвин и Тегеран.

Все предметы, потребные для войск из России, могут доставляться только четырьмя путями:

1) По военно-грузинской дороге через крепость Владикавказ в Тифлис.

2) По военно-имеретинской дороге из Редут-кале через г. Кутаис в Тифлис и в Редут-кале морем из Крыма.

3) По дороге из Кизляра и Астрахани через Тарки, Дербент, Кубу, Баку и Шемаху.

4) Из Астрахани морем в Баку и из оной берегом в Сальяны против течения р. Куры до Зардоба и Мангечаура и против течения р. Аракса до Асландузского брода.

Текст воспроизведен по изданию: Описание вторжения персиян в Грузию в 1826 году. Записки М. Е. Коцебу // Кавказский сборник, Том 22. 1901