КАВКАЗСКАЯ ЛИНИЯ ПОД УПРАВЛЕНИЕМ ГЕНЕРАЛА ЕМАНУЕЛЯ

II.

Формирование на кавказской линии резервов, в ожидании разрыва с Портою. Сбор отряда у Фанагории для действия против Анапы. Прокламация Емануеля к закубанцам по случаю объявления Турции войны. Враждебные действия непокорных горцев. Экспедиция Емануеля за Кубань в мае месяце для отвлечения горцев от Анапы. Движение таманского (фанагорийского) отряда к Анапе. Осада и взятие этой крепости. Прорыв закубанцев в наши пределы и разграбление с. Незлобного. Действия за Кубанью подполковника Широкого, г.-м. Безкровного и г.-м. Антропова. Покорение Карачая. Экспедиция четырех колонн за Кубань в ноябре и декабре.

К концу 1827 года отношения наши к Турции настолько ухудшились, что со дня на день можно было ждать объявления войны. Сознавая важность значения кавказской линии в случае внешнего столкновения, в Петербурге стали весьма внимательно относиться к северному Кавказу. Начальник главного штаба, рассмотрев представленное генералом Емануелем распределение войск, нашел, что резервы не достаточно сильны, вследствие чего пришлось изменить дислокацию, что встретило большие затруднения. Тем не менее кое-как удалось сформировать ³⁰ в Черномории два резерва — у станицы Мышастовской в 600 черноморских казаков и между станицами Воронежскою и Корсунскою из двух рот Таманского гарнизонного [363] полка, 7-ми сотен черноморских казаков и 2-х конных орудий казачьей № 6 артиллерийской роты, и на правом фланге 6 резервов: 1) между сс. Ильинским и Дмитриевским, под командою подполковника Залещинского — две роты Нашебургского пехотного полка, сотня донского казачьего Залещинского полка и 4 орудия легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады, 2) между селениями Сенгилеевским и Каменнобродским, под командою маиора Васмунда — рота Козловского пехотного полка, 160 человек донского казачьего Залещинского полка и 2 орудия легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады, 3) у Невинного Мыса — 158 человек донского казачьего Киреева полка при одном конном орудии Кубанского казачьего полка, 4) между Баталпашинским укреплением и Устьджегутским — 220 человек донского казачьего Родионова полка и 2 конных орудия Хоперского казачьего полка, 5) у Константиногорска — 100 человек донского казачьего Грекова полка и 2 конных орудия Волгского казачьего полка и 6) близь крепости Нальчикской — 100 человек донского казачьего Грекова полка, 150 человек Астраханского казачьего полка и 2 конно-казачьих орудия; к этому резерву, в случае надобности, могли присоединиться рота 39-го егерского полка из Екатеринограда и рота 40-го егерского полка, расположенная в Нальчике. Резервы 3-й, 4-й и 5-й состояли под начальством командиров полков, части которых входили в состав резерва; начальником же 6-го резерва был подполковник 40-го егерского полка Ушаков. Для образования вышеназванных 6-ти резервов потребовалось донских казаков спустить с постов, расположенных близь станиц, заняв оные линейными казаками. На левом фланге линии, у Щедринской переправы, резерв был составлен из роты (по предписанию главного штаба следовало баталион) 43-го егерского [364] полка, 350-ти казаков Моздокского полка, Гребенского и Терского войск, 2-х орудий легкой № 2 роты 22-й артиллерийской бригады и 2-х конных орудий № 5 роты казачьей артиллерии.

Донося о сформировании резервов, Емануель добавлял:

“Войск же более я стянуть не мог, по большой раскомандировке оных. Даже и эти резервы с трудом мог я составить, для чего вынужден был все посты, находящиеся около станиц занять линейными казаками, а донских, сняв оттуда, поместить и резервы. Хоперский казачий полк и большая половина Волгского казачьего полка заняты переселением на новые места, и им дана льгота, которая в нынешнем году должна кончиться, почему и положено не употреблять их на службу; но ныне, по крайней необходимости командировано из первого 150 и из второго 100 человек на посты. Сверх сего, есть здесь Горский казачий полк, который еще формируется, а потому и не употребляется на службу. В прочих же линейных полках не решился я взять из станиц всех служащих казаков, оставив оные на защиту одних только отставных и малолетних, ибо тогда станицы могли бы легко подвергнуться разорению хищников. Но при объявлении войны с турками и по получении достоверных известий из-за Кубани о неприятельских сборищах, будут сделаны следующие распоряжения: к резерву № 1 ³¹ присоединить, в случае надобности, несколько сот казаков Кавказского и половину Кубанского полков с двумя или тремя конными орудиями; к резерву № 2 придать другую половину Кубанского и половину Хоперского казачьих полков с двумя конными орудиями; вторая же половина Хоперского казачьего полка присоединится к резерву № 4, к которому можно еще прибавить несколько сот черкес тохтамышского аула и часть казаков Волгского полка. Все эти резервы должны находиться в оборонительном и наблюдательном положении, пока не получатся вернейшие известия из-за Кубани. Тогда, не ожидая нападения, с [365] одним резервом или соединив два и даже три вместе, секретно переправившись через Кубань, быстро двинуться на тот пункт, где находится сборище, и внезапным нападением разбить и рассеять неприятеля. Тогда можно быть уверенным, что закубанцы не скоро в состоянии будут собраться и не осмелятся вторгнуться в наши пределы."

В январе 1828 года начальник главного штаба уведомил Емануеля, что отношения наши к Отоманской Порте принимают оборот, клонящийся, по-видимому, к скорому и неизбежному разрыву, а потому меры осторожности нашей против Турции должны быть усугублены. При этом предписывалось, по обеспечении границ наших, действовать наступательно против Анапы, для чего прибудет из Грузии Кабардинский пехотный полк ³². Емануель отвечал, что даже с прибытием полка прикрытие границы останется не надежным от вторжения горцев, а потому не находил никакой возможности действовать против Анапы. Главный штаб нашел однако нужным сделать распоряжение генералу Емануелю о сосредоточении к 15-му апреля около крепости Фанагории отряда, имея в виду подкрепить его вспомогательным корпусом из Крыма. Подчиняясь этому требованию, Емануель ослабил резерв № 2 в Черномории, откуда взяты две роты Таманского гарнизонного полка, расформировал на правом фланге резерв № 1, находившийся в том месте, где р. Кубань в своем течении изгибается почти под прямым углом, и взял оттуда две роты Нашебургского пехотного полка с 4-мя орудиями легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады. Так как оставшиеся там казаки не могли составить [366] самостоятельного резерва, то были присоединены к резерву № 2, который таким образом расширял круг своих наблюдений на пространство., бывшее в ведении резерва № 1. Недостаток средств черноморского резерва, в случае крайней необходимости, мог быть пополнен подкреплением, высылаемым от гарнизона Устьлабинской крепости.

К 15-му апреля, по распоряжению генерала Емануеля, были собраны у Фанагории 2 роты Нашебургского пехотного полка, 2 пеших и 2 конных полка черноморских казаков ³³, 4 орудия легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и 8 конных орудий казачьей № 6 роты черноморской артиллерии. К отряду присоединился расположенный в крепости Фанагории 1-й баталион Таманского гарнизонного полка, к которому, по требованию находившегося при отряде флигель-адъютанта полковника Перовского, придана одна рота (8-я) 2-го баталиона того же полка. Войска поручены были наказному атаману Черноморского казачьего войска полковнику Безкровному, но фактически находились в распоряжении Перовского ³⁴; за отсутствием же наказного атамана, командование собранными в Черномории резервами, равно как и всем кордоном, поручено было отставному подполковнику Кандруцкому. Резервы составлены были каждый из одного пешего и двух конных полков, первый с одним, а второй с двумя конными орудиями казачьей № 6 роты черноморской артиллерии. Чтобы преградить доступ [367] неприятельским партиям в пределы кавказской области чрез Кабарду, собранный близь Нальчика резерв усилен был к 15-му апреля двумя ротами 39-го егерского двумя ротами 40-го егерского полков при двух орудиях батарейной № 1 роты 22-й артиллерийской бригады и передвинут к баксанскому укреплению.

25-го апреля Емануель издал прокламацию, которою, давая знать о том, что Россия объявила войну Турции за нарушение ею мирных трактатов, приглашал закубанцев принять сторону России, обещая им наше покровительство и защиту от врагов и притеснителей. (Приложение III). Прокламация произвела неодинаковое впечатление. Ближайшие к нам племена, жившие на левом берегу Кубани, несмотря на требования анапского паши удалиться в горы, решительно отказались тронуться с места, объявив, что оне живут спокойно и безопасно, и, находясь в соседстве с русскими, пользуются выгодами торговли и промышленности, почему не видят никакой причины к переселению, которое послужило бы только к их разорению. Ногайцы прямо заявили присланному к ним агенту паши, что они имеют прокламацию генерала Емануеля и будут сообразовать свои действия с требованиями русских властей. Другие закубанские племена тоже изменили свое поведение, с большим вниманием читая и толкуя между собою содержание прокламации. В донесении Паскевичу о настроении закубанцев Емануель писал:

“Из сего я заключаю, что вообще закубанские народы, убеждаясь постепенно в бескорыстных видах нашего правительства в отношении к ним, имеют теперь к оному более доверия и привязанности, нежели к правительству турецкому, и что за Кубанью в пользу турок не может быть никакого важного народного ополчения." [368]

Но абадзехи, а с ними и беглые кабардинцы, отнеслись к прокламации враждебно и, собравшись на р. Урупе в количестве до 800 человек, вызывали от разных закубанских племен князей для совещания о вторжении в пределы кавказской области. Узнав о замыслах абадзехов, г.-м. Антропов, следуя данной генералом Емануелем диспозиции, выступил в ночь на 1-е мая из Прочного Окопа с отрядом из 280-ти человек пехоты, 490 казаков при двух орудиях легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и двух конных орудиях казачьей артиллерии, предписав подполковнику Кирееву выступить из Невинного Мыса с 150 человек пехоты и 275-ю казаками, при двух конных орудиях казачьей артиллерии, и соединиться с ним на р. Урупе, что и было в точности исполнено. Абадзехи, вероятно узнав о сборе наших войск, рассеялись, за исключением ничтожной партии, в перестрелке с которою в одном из лесистых ущелий убит был казак Кубанского полка.

Происки турецких и персидских эмиссаров не оставались однако безуспешны. В Дагестане многие деревни отказались от повиновения шамхалу тарковскому, который для усмирения их просил прислать шеститысячный отряд. Паскевич хотя и предписал военно-окружному начальнику в Дагестане стараться успокаивать народ мерами кротости, но не ручался за успех принятых мер, о чем и доносил Дибичу 26-го мая для доклада Государю Императору. Вообще, по заявлению Паскевича, в кавказских горах между непокорными нам народами и независимыми обществами замечалось влияние неблагоприятных внушений, распространяемых на наш счет, и между прочим слух, что, по завоевании Турции Россиею, начато будет уничтожение магометанской веры. Понятно, какое впечатление должны были производить подобные слухи на [369] фанатизм и необыкновенную приверженность к вере, замечавшиеся вообще между горцами.

Старания анапского паши отвлечь на свою сторону склонные к нам племена деятельно поддерживались абадзехами и беглыми кабардинцами, имевшими свободный доступ к этим племенам, чего лишены были мы, вступая в непосредственные сношения с закубанцами только при движении вперед наших отрядов, а в остальное время переговариваясь с ними через лазутчиков и наезжавших к нам изредка старшин. При таких условиях нашим противникам не трудно было силою увлечь в горы некоторые благоприятно настроенные к нам племена, что случилось, например, с темиргоевцами, которые, находясь в близком нашем соседстве, десятки лет жили совершенно спокойно и в полном ладу с нами. С своей стороны, не зная, что делается за Кубанью, мы не имели возможности своевременными мерами предотвратить это переселение. Впрочем, дело здесь подготовлялось, по-видимому, давно и не носило характера неожиданности. После смерти старшого темиргоевского князя Мисоуста Айтокова и бегства старшого по нем брата его, Джембулата, остались владельцами темиргоевцев другой брат Мисоуста, Шумаф, и племянник, Тау-Султан. Джембулат, известный своею храбростью и необузданным характером, не хотел подчиниться нашему правительству и, найдя приют у абадзехов, составил себе громкое имя набегами в наши пределы. Он долго, но безуспешно уговаривал молодых владельцев удалиться в горы, теперь же, пользуясь всеобщим возбуждением и суматохою за Кубанью, внезапно явился к темиргоевцам и не только их, но и других соседних мелкопоместных князей и узденей силою принудил следовать за собою к верховьям р. Белой, имея в виду усилить ими свои [370] скопища для вторжения в наши пределы или для совместных действий с турками.

Получив известие о бегстве темиргоевцев и о том, что абадзехи и беглые кабардинцы, в союзе с Джембулатом, собираются на р. Гупсе для набега на нашу сторону, генерал Емануель поспешил составить две колонны: первую, правую, близь Устьлабы и вторую, левую, около Прочного Окопа, с целью рассеять сборище и этим предупредить покушение неприятеля против наших границ. Прочно-окопский отряд, поступивший под начальство г.-м. Антропова, состоял из третьих гренадерских рот Навагинского и Нашебургского пехотных полков (всего 450 человек), из 500 человек донских Залещинского и Киреева казачьих полков, 150 человек Кавказского и 250 человек Кубанского казачьих линейных полков, 4-х орудий легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и 2-х конных орудий казачьей линейной № 4 артиллерийской роты; устьлабинский отряд, в составе 8-й роты Навагинского пехотного полка, взятой из Устьлабинской крепости, 10-го пешего полка Черноморского казачьего войска, 3-го, 10-го и 11-го конных полков того же войска, 157-ми казаков Кавказского линейного полка ³⁵, 2-х конных орудий линейной казачьей № 4 роты и 2-х конных же орудий казачьей № 6 роты черноморской артиллерии ³⁶, генерал Емануель принял под свое личное командование. Антропову приказано было следовать к р. Гупсу и, переправившись в верховьях Лабы, соединиться с колонною Емануеля. [371]

Вечером 19-го мая началась переправа правой колонны через Кубань ниже устья р. Лабы, а во втором часу пополудни 20-го числа войска были на левом берегу и двинулись вперед в следующем порядке: авангард из 40 человек навагинцев, 50-ти казаков 10-го пешего полка Черноморского войска, 20-ти человек Кавказского казачьего линейного полка и 40 конных черноморцев; главная колонна — одно конное орудие казачьей линейной 4 роты, 10-й пеший полк Черноморского казачьего воска, 2 орудия конно-казачьей № 6 роты, рота Навагинского пехотного полка, конные черноморские полки, одно орудие конно-казачьей № 4 роты и линейные казаки; в ариергарде — 10 навагинцев, 40 человек 10-го пешего полка Черноморского войска и 30 конных черноморцев. Всею пехотою командовал подполковник Навагинского пехотного полка Широкий, а кавалериею — командир Кавказского линейного казачьего полка маиор Васмунд. Десятидневный провиант имелся на людях, а потому обоза не было. и время следования отряда, кроме боковых патрулей у авангарда, от главной колонны высылались в обе стороны, далее патрулей, небольшие партии для открытия неприятеля, но им, так же как и авангарду, приказано было не слишком удаляться и не терять из виду колонны. Авангард должен был иметь впереди — в лесных местах пехоту, а на открытой местности кавалерию. При построении отряда в боевой порядок, черноморцы (пехота и кавалерия) становились в две линии, навагинцы же и линейцы составляли резерв, каждый против своего рода оружия; два орудия № 6 роты помещались в середине, орудия же № 4 роты — на флангах первой линии.

Дорога сначала шла по равнине, сопровождаясь большею частью лесом, который то подходил вплотную к дороге, то удалялся от нее на версту и более. Верстах [372] в девяти от переправы замечен был на кургане неприятельский пикет, который с приближением отряда скрылся, а потом шел наравне с нами вдали, по опушке леса. Вскоре дорога вышла на р. Лабу, откуда войска повернули к р. Белой, к которой, двигаясь ускоренным шагом, прибыли часу в седьмом вечера. Здесь, в лесу, высланными вперед казаками Кавказского линейного полка открыт был темиргоевский аул, в котором собрались горцы, бежавшие с Кубани, а также подвластные Тау-Султана, Шумафа и узденя Мамат-Гивле. Емануель немедленно послал к аулу маиора Васмунда с 10-м конным полком Черноморского войска и несколькими казаками Кавказского линейного полка. Часть казаков, кинувшись к аулу, принудила неприятеля бежать с небольшой поляны в сакли и в окрестные леса. Тогда Васмунд послал в лес, влево по дороге, 200 казаков, полагая найти там семейства горцев и скот, но густота леса, тесная дорога и вообще местность, неудобная для действия кавалерии, не дозволили им проникнуть в глубь ущелья, и они отступили на площадку. Тем временем навагинцы, под командою штабс-капитана Ковалевского, сменили казаков, и пехотная цепь их, действовавшая против аула, завела перестрелку с горцами, засевшими в саклях и за плетнями. Емануель, прибывши к месту действия, приказал идти на штурм. Штабс-капитан Ковалевский с своими стрелками бросился вперед и занял половину аула. Так как в другой половине селения еще упорно держался неприятель, то аул был зажжен. Одновременно с этим Емануель, имея в виду захватить семейства горцев и рогатый скот, послал влево от аула, в лес, пехоту, в прикрытие же ее тыла, а также с целью не допустить неприятеля ворваться в аул — по берегу р. Белой приказал рассыпать стрелков. В лесу [373] завязалась жаркая перестрелка с жителями, прикрывавшими бегство своих жен и детей. Тщетны были все усилия наших стрелков, подкрепленных спешившимися казаками 10-го конного Черноморского полка, пробиться сквозь густую цепь горцев. Отстреливаясь на каждом шагу от сильно налегавшего неприятеля, они, кроме того, едва пробирались сквозь чащу леса. Наступивший вечер вынудил генерала Емануеля отозвать войска в долину, где они и расположились лагерем. В перестрелке, продолжавшейся всего лишь полтора часа, у нас было убито 5 черноморских казаков и один рядовой Навагинского пехотного полка; ранены 3 казака Кавказского линейного полка и 6 черноморцев; лошадей ранено семь. Ночью неприятель пытался пробраться к лагерю, но, наткнувшись на секретную цепь, заложенную в лесу, принужден был удалиться.

Утром 21-го мая отряд выступил в направлении к р. Лабе. Высланная вперед от 10-го конного Черноморского полка сотня фланкеров сейчас же завязала перестрелку. Неприятель потеснил казаков, но маиор Васмунд с остальными сотнями того же полка опрокинул горцев. Пешие стрелки составили цепь за фланкерами для поддержания их в случае сильного напора со стороны неприятеля. Горцы поспешили занять лесную местность на правом фланге у нас, но стрелковая цепь, выбив их оттуда, заняла опушку леса. Тогда они внезапно кинулись к авангарду и завязали сильную перестрелку с фланкерами и с пехотною цепью, а потом стремительно атаковали цепь. Отброшенные штыками, горцы принуждены были с большою потерею отступить вправо, к лесу, но все-таки продолжали преследовать наши войска еще версты на четыре. Когда отряд вышел на ровную и открытую местность, они отошли к лесу и, [374] группируясь по курганам, наблюдали за нашим движением. Пройдя около 22-х верст, отряд часу в 7-м вечера расположился лагерем на речке Псинафо, потеряв в этот день ранеными одного обер-офицера, одного казака Кавказского линейного полка и 3-х черноморских казаков, В 8-м часу утра 22-го числа отряд продолжал маневрирование между реками Лабою и Белою. Подойдя к р. Гиаге, войска расположились привалом на горе близь могильного памятника кн. Безорука Айтекова, имея в виду, переправившись через эту речку, соединиться с отрядом генерал-маиора Антропова. Казаки, отправленные на рекогносцировку Гиаги, нигде не отыскали брода. Так как при отряде не имелось понтонов, вообще не практиковавшихся на кавказской линии, то переправа оказалась невозможною. Тогда генерал Емануель послал 20 отборных казаков Кавказского полка при уряднике к генералу Антропову с предписанием оставаться на правом берегу Лабы и, показывая вид решительного намерения переправиться на левую сторону, отвлекать неприятеля как от Анапы, так и от правой колонны. Емануель, в свою очередь, также предполагал маневрировать между рр. Белою и Лабою, отвлекая горцев от Анапы, “в чем и успел," как выражено в журнале военных действий. В последнем позволительно усомниться по следующим соображениям. Наш флот подошел к Анапе 2-го мая, а сухопутный отряд Перовского (или Безкровного) 3-го мая; с того времени и до появления двух наших отрядов на Лабе прошло 16 или 17 дней, в течение которых абадзехи имели возможность явиться под Анапою. Помимо того, если бы абадзехи желали помогать анапскому паше, то им стоило только не переселять темиргоевцев и тогда, вполне уверенные, что их никто не тронет, они могли свободно отправиться [375] к Анапе. Наконец, поход Емануеля окончился 29-го мая, следовательно абадзехи, хорошо знавшие, что движение наших войск за Кубань не повторится без вызова самих закубанцев, располагали еще двухнедельным сроком для оказания помощи туркам, так как Анапа сдалась 12-го июня. Действия абадзехов по переселению темиргоевцев и замыслы ворваться в наши пределы, чтобы силою переселить тохтамышевские аулы прямо указывали на нежелание абадзехов содействовать туркам. Надо полагать, что они хотели только поживиться у нас добычею, рассчитывая на разделение наших сил и ослабление охраны линии.

Вынужденный переменить направление, Емануель двинул свою колонну с привала у памятника вверх по р. Гиаге. Пройдя в этот день около 20-ти верст, он расположился на берегу р. Лабы и на следующий день, продолжая движение вверх по реке, снова вышел на Гиагу, у которой расположился лагерем, сделав около 20-ти верст. Неприятель отдельными толпами, всего около 1000 человек, оба дня издали наблюдал за движением войск. Ночью горцы подкрадывались против фронта, но стрелковая цепь отгоняла их выстрелами. 24-го числа отряд направился к р. Белой. Дорога шла вверх по р. Гиаге верст 7, потом сворачивала вправо. При подъеме войск на возвышенную плоскость, неприятель появился несколькими толпами на опушке леса с левой стороны. Емануель, выстроив колонну в боевой порядок и окружив ее стрелками, двинулся вперед, оставляя лес в стороне сажень на 150 или 200. Вскоре завязалась перестрелка между нашею цепью и горцами, показавшимися на опушке леса, а немного погодя неприятель открыл огонь из фальконета, против которого выдвинуто было одно конное орудие казачьей № 4 роты. После двух [376] наших удачных выстрелов, фальконет замолчал, а в лесу поднялся сильный крик. Принимая это за сигнал к нападению, Емануель приказал подкрепить стрелковую цепь пластунами ³⁷. Горцы однако не думали об атаке. Они выскакивали толпами из леса в поле, что-то суетились и толкались между собою, быть может потерявши кого-нибудь из важнейших владельцев или узденей. В толпы эти направлен был огонь из орудий, причем убито и ранено у них не мало людей и лошадей. Часть горцев убралась опять в лес, прочие же, рассеявшись по равнине, завели перестрелку с ариергардною и авангардною цепями. Особенно последней сильно надоедал неприятель из-за курганов, во множестве раскинутых впереди; но стрелки принудили его отступить к лесу. Тем временем цепь левого фланга, подкрепленная пластунами, бросилась в лес и, заняв опушку, совершенно вытеснила оттуда горцев, которые толпами потянулись по лугу к р. Белой. Пройдя потом еще с версту и сделав таким образом в этот день переход верст в четырнадцать, отряд расположился лагерем на весьма выгодной и возвышенной позиции, прикрытой с левой стороны лесом, опушка которого занята была цепью стрелков на протяжении версты, и мало доступной с правой стороны, обрывавшейся к реке. Лес этот, простиравшийся верст на 50, носил название “Мезник," т. е. длинный лес. В деле 24-го мая мы не имели потерь; неприятель же, вероятно, понес большой урон, лишившись нескольких князей и почетнейших узденей.

26-го числа, после дневки у “Длинного леса," отряд [377] направился параллельно р. Мезник по возвышенной плоскости и, пройдя верст 10, приблизился к Келермезу, где сгруппированы были армянские аулы, окруженные редким лесом. Горцы, заскакавши вперед, зажгли в ауле солому и навоз, что служило у них сигналом к сбору для нападения на отряд. Мы обошли аулы, оставшиеся таким образом не тронутыми. Между тем из леса, тянувшегося от речки до вершины плоскости, по которой следовали наши войска, стали появляться неприятельские партии, открывшие перестрелку с фланкерами. Видя, что лесистая местность не удобна для действия кавалерии, Емануель, бывший всегда впереди, выдвинул пластунов и стрелков Навагинского пехотного полка, которые, с фланкерами позади, продолжали наступление. Когда цепь прошла небольшой перелесок и горцы, вынесшись на открытое место, продолжали действовать из-за курганов, застрельщики, бросившись в штыки, овладели курганами. Пользуясь открытою и ровною местностью, Емануель выслал во фланкеры из своего конвоя 12 казаков Кавказского линейного полка при уряднике. Горцы бросились на казаков, надеясь опрокинуть их, но потерпели неудачу и лишились ранеными нескольких человек и лошадей; здесь же убит был один из важнейших узденей, предводительствовавший скопищем, из-за тела которого произошла ожесточенная свалка. Когда убитый упал с лошади, казаки бросились, чтобы снять оружие, но горцы, по обычаю своему дорожа телом, решили не допустить к нему русских. Три раза с гиком кидались они на казаков, но каждый раз безуспешно. Наконец, собравшись в большую массу, горцы понеслись в атаку, но и тут были рассеяны выстрелами подоспевшего конного орудия. Потеряв нескольких человек убитыми и ранеными, они оставили поле сражения, спустились вниз и [378] рассеялись по лесу. Тем временем наша ариергардная цепь после сильной перестрелки принудила неприятеля с большим уроном удалиться в лес. Так как армянские аулы Хотахшупой и Пшиноог стояли в лесу, из которого горцы могли возобновить свое наступление, то Емануель приказал обойти их; третий же аул, Гяурхабль, находившийся на открытом месте, без выстрела был занят стрелками. Предоставив войскам забрать все имевшиеся в ауле продовольственные запасы, Емануель двинул отряд дальше и расположил его лагерем над речкою Хотехам, впадающею в Псинафо, на возвышенной плоскости, по которой шли войска от “Длинного леса". Потеря наша в этот день состояла из 2-х раненых черноморских казаков.

27-го числа Емануель, двигаясь в боевом порядке, имел незначительную перестрелку с толпою горцев, причем стрелковая цепь навагинцев и пластунов, заняв бугры, принудила их удалиться. Выйдя на р. Псинафо, отряд пошел вниз по этой речке, затем, переправившись через р. Хотехам, снова поднялся на возвышенное плато и, опять повернув к р. Псинафо, вышел на старую дорогу. На другой день продолжалось движение к Кубани. Вследствие бывших дождей Лаба выступила из берегов и залила всю долину. Войска более 5-ти верст шли по воде, которая в иных местах доходила до 1 1/2 аршина. Сделав весьма тяжелый переход в 8 верст, колонна подошла к Кубани ниже впадения Лабы и приступила к переправе. Кавалерия переправилась вплавь, пехота и артиллерия перевезены в каюках и на плотах. Для обеспечения на будущее время переправы через Кубань в этом пункте Емануель решил построить здесь, на левом берегу реки, небольшое укрепление, в гарнизон которого назначил 75 человек [379] Навагинского пехотного полка, 24 человека Кавказского линейного казачьего полка и два конных орудия; на время же производства работ оставил в нем 100 пластунов и столько же конных казаков Черноморского войска. Комендантом укрепления назначен был штабс-капитан Навагинского пехотного полка Ковалевский, которому Емануель приказал производить по временам небольшие движения в направлении к р. Белой, с целью препятствовать горцам снова занять равнины и “принудить их явиться с покорностью и подданством нашему правительству." 29-го мая переправа была окончена и войска вступили в прежние места своего расположения.

Левая колонна, под начальством генерал-маиора Антропова, переправившись в ночь с 19-го на 20-е мая через Кубань у Прочно-окопской крепости, двинулась в верховья Большой Лабы. Через речки Кайрчаглу и Чамлык войска принуждены были переправляться на паромах, взятых с собою; другие же речки, менее важные, после бывших дождей довольно глубокие, были пройдены в брод. С рассветом 24-го числа отряд находился уже близь горы Ахмет, где предполагалось переправиться через Большую Лабу, но в это время Антропов получил от Емануеля приказание оставаться на правом берегу. Пробыв здесь два дня, он пытался вызвать к себе бесленеевских князей и узденей, сыновья которых находились у нас в заложниках, но безуспешно. Впрочем, 25-го числа явились к нему два малозначущих узденя, присланные будто бы от князей с объявлением, что бесленеевский народ будет действовать против русских заодно с абадзехами и другими горскими народами. Генерал Антропов, представив им всю невыгоду и опасность такого решения, старался склонить их к покорности. Согласившись, по-видимому, с [380] доводами генерала, они отправились, уверяя,. что князья прибудут к нему в тот же день для заключения мирных условий, но ни в этот, ни на следующий день никто к нам не явился. Между тем толпы горцев, стекаясь со всех сторон, заняли лесистый левый берег реки.

26-го числа отряд тронулся обратно к Кубани. Едва он поднялся на высоты, отойдя версты две от реки, как появилось несколько партий, которые, подскакав на близкое расстояние, открыли огонь. Высланные вперед казаки удержали натиск, но перестрелка усилилась, особенно в том пункте, где находился конвой генерала Антропова, в числе 15-ти человек от Кубанского казачьего полка. Команда эта лихо бросилась на горцев, изрубила четырех, захватила одно тело и настойчиво преследовала толпу до опушки густого леса, в котором горцы поспешили скрыться. Мы потеряли ранеными одного офицера донского казачьего Залещинского полка и одного казака Кубанского линейного казачьего полка. Отряд свободно продолжал свой путь и того же числа ночью прибыл к р. Чамлыку. 28-го числа он подошел к Кубани, а 29-го мая переправился на правый ее берег.

Донося Паскевичу о действиях своих за Кубанью, Емануель в заключение говорил, что “быстрое" движение обеих колонн отвлекло горцев от Анапы и войска, блокировавшие эту крепость, оставались в период действий его за Кубанью в совершенном покое со стороны черкесов, которые перед тем ежедневно нападали на осаждавших. Кроме того, внезапным вторжением нашим за Кубань не только нанесен был горцам вред потерями, но, главное — совершенно разорена и расстроена у них хозяйственная часть, так как весь их рогатый скот, табуны лошадей и стада овец, загнанные [381] в горы, по недостатку пастбищных мест, не имели достаточного корма. Исторически неверный по отношению Анапы и вообще преувеличенный доклад Емануеля о результатах предпринятой им экспедиции против темиргоевцев, впоследствии подвергнут был справедливой оценке Паскевича, о чем будет сказано ниже.

Пока Емануель “отвлекал" абадзехов от Анапы, действуя против темиргоевцев между рр. Белою и Лабою, в 200 верстах от этой крепости, под стенами ее происходили чуть не ежедневно в течение более месяца кровопролитные бои. Назначенный для осады Анапы отряд наш, как сказано выше, собрался к 15-му числу апреля у Фанагории. Получив сведение о выступлении к Анапе нашего флота, предназначенного в помощь сухопутным войскам, начальник Фанагорийского отряда полковник Безкровный, ночью 28-го апреля переправившись с несколькими казаками через бугазский пролив, внезапно напал на турецкий пикет, наблюдавший с противоположной стороны за движением наших войск, и взял в плен двенадцать человек, бывших на пикете. Расположив затем на бугазской косе секретные караулы, он захватил на следующий день еще четырех турок, посланных из Анапы к своему пикету за получением известий о движении наших войск. Чтобы предупредить занятие неприятелем бугазской косы и джемитейских высот, с целью устранить затруднения при переправе отряда, Безкровный, с авангардом из 650-ти человек пехоты и кавалерии при 4-х орудиях, 30-го апреля переправился через бугазский пролив и, заняв высоты, устроил редут в обеспечение беспрепятственного движения по узкой джемитейской косе. 3-го мая весь отряд прибыл к Анапе и расположился лагерем вне пушечных выстрелов с ее валов, заняв в двух верстах [382] от крепости узкое пространство между морем, болотом и р. Бугур ³⁸.

Черноморский флот, вышедший, под начальством главного командира оного вице-адмирала Грейга, из Севастополя 21 апреля и задержанный в море противным ветром и туманами, около десяти часов утра 2-го мая бросил якорь на анапском рейде. На кораблях находился десантный отряд, вверенный начальнику морского штаба генерал-адъютанту контр-адмиралу князю Меньшикову, в составе третьей бригады 7-й пехотной дивизии (13-й и 14-й егерские полки), 8-ми орудий (четыре полупудовых единорога и четыре 12-ти фунтовых пушки) батарейной № 1 роты 7-й артиллерийской бригады и команд инженерной, морской и гарнизонной артиллерии, при офицерах. Адмирал Грейг немедленно послал парламентера к анапскому коменданту Гассан-паше с предложением сдать крепость без боя, но паша отказал. Тогда адмирал отправил мелкие суда для обозрения берега и выбора места для высадки войск. Четыре из них приблизились к берегу на картечный выстрел для прикрытия десанта перекрестным огнем, но SW, начавшийся вскоре по прибытии флота, стал крепчать и к вечеру усилился до того, что высадка ни в этот, ни в следующие дни, до 6-го мая, оказалась невозможною.

Главный отряд наш на берегу подвергся большой опасности. Три дня он выдерживал натиски многочисленного неприятеля, нападавшего на него с фронта из крепости и с тыла по бугазской дороге. Мелководье не дозволяло нашим кораблям приближаться к берегу, чтобы действием артиллерии сдерживать неприятеля, пытавшегося уничтожить наш отряд. Несмотря на продолжавшуюся еще сильную бурю, 5-го числа отправлена была часть десанта на [383] гребных судах и на одном пароходе к берегу, но, за бывшим буруном, с большим трудом и опасностью немногие могли высадиться; остальные возвратились на корабли. Наконец, 6-го числа утром ветер несколько утих и, хотя волнение бурунов еще продолжалось, высадка, под прикрытием берегового отряда ³⁹ Перовского, начата, а к полудню все почти войска вышли на берег, причем на песчаном бугре установлен был особый телеграф для переговоров с флотом. Артиллерия и тяжести, для которых потребовалось устройство пристани, перевозились как в этот, так и в следующие дни. С целью воспрепятствовать десанту, неприятель произвел из крепости вылазку, в числе около 1000 человек, а горцы ударили на лагерь с тыла; но те и другие были отражены с немалою для них потерею. Десантные войска по мере вылазки вступали в бой.

Того же 6-го числа князь Меньшиков, осмотрев лагерное место и окрестности, решил прикрыть тыл лагеря ретраншаментом, а осаду вести на полигон между 4-м и 5-м бастионами, наиболее короткими и по местоположению самыми удобными для приступа. По окончании рекогносцировки открылись осадные работы, которые с перерывами, вынуждаемыми сопротивлением неприятеля, велись 23 дня и 24 ночи. Работали строевые солдаты, матросы, казаки, чины военно-рабочей роты и частью пленные турки; в общей сложности за все время употреблено более 15-ти тысяч рабочих. Работы начались заложением редута на левом фланге устраиваемого ретраншамента. Неприятель всеми мерами старался помешать нашим работам, но, действием стрелков и артиллерии осаждающего, оне были обеспечены и могли подвигаться [384] беспрепятственно вперед. Ночью приблизились с флота вооруженные гребные суда и действовали по крепости около часа, а 7-го числа корабли среднего ранга и фрегаты, подойдя к крепости, насколько позволяла глубина фарватера, обстреливали ее в течение трех часов. Канонада причинила много вреда строениям и гарнизону, но, по дальнему расстоянию, мало повредила верки.

В ночь с 7-го на 8-е мая в 525 саженях от крепости, между р. Бугуром и морским берегом, заложена, а следующею ночью окончена и вооружена 2-мя полевыми 12-ти фунт. пушками и 2-мя полупудовыми единорогами батарея для очищения от неприятеля пространства, предназначенного для осадных работ и ослабления огня с атакуемого полигона. 8-го мая два бомбардирских судна, приблизившись насколько позволяла глубина воды, бросили в крепость несколько бомб. С этого дня до самого окончания осады бомбардирование с них продолжалось то днем, то ночью, через час, реже или чаще. Заложенный 6-го числа редут, слева от ретраншамента, вооружен 2-мя полевыми орудиями, замененными потом морскими орудиями малого калибра, а ночью построена и вооружена 2-мя 2-х пудовыми мортирами кессель-батарея ⁴⁰. Кроме того, устроен временный мост через речку Бугур ⁴¹. На рассвете 9-го числа обе батареи открыли действие по крепости. Турки с ближайших контр-апрошных ложементов беспокоили рабочих ружейными навесными выстрелами, но были прогнаны в крепость нашими стрелками. Горцы также затеяли перестрелку, но отражены были полковником Безкровным. В ночь с 9-го на 10-е мая полевые орудия на первой батарее свезены и вместо них [385] поставлены 2-х пудовые единороги, а за речкою заложено предмостное укрепление. 11-го числа турки сделали вылазку, которую отразили наши войска; ночью же беспокоили рабочих ружейными выстрелами из своих контр-апрошных ложементов. В эту ночь от лагеря к первой батарее, а от нее к временному мосту начаты коммуникационные рукава ⁴². Предмостное укрепление было окончено и вооружено тремя полевыми батарейными пушками, а на правом фасе открыт выход и заложена соединительная траншея с двойною насыпью. На рассвете 12-го мая крепость открыла по нашим батареям и работам сильнейшую пушечную пальбу, вскоре, впрочем, притихнувшую, благодаря меткому огню нашей артиллерии. Одновременно с этим черкесы, бросивши несколько ядер в лагерь, атаковали его левый фланг, но выстрелами из 36-ти фунтовой корабельной карронады были отбиты и затем жестоко преследуемы егерями и казаками полковника Безкровного вплоть до гор. В числе убитых горцев был начальствовавший партиею владетельный князь Сатуг-Халаш-Ибин-Цако, известный храбростью и набегами на Кубань. Ночью от первой и кессель батарей продолжалась работа по устройству коммуникационных рукавов и начаты от предмостного укрепления до выхода в двойную траншею соединительные рвы, оконченные на следующий день. 13-го числа заложен ретраншамент, прикрывавший тыл лагеря. Ночью турки, засевшие в своих контр-апрошных ложементах, сильно беспокоили наших рабочих ружейными навесными выстрелами. Чтобы наказать их, полковник Безкровный с казаками и ротою егерей обошел турецкие ложементы, переколол большую часть защитников и захватил шесть человек в плен. В ночь с 14-го на 15-е число турки опять [386] стреляли из ложементов по рабочим, но стрелки наши заставили их замолчать. На следующую ночь в коммуникационной траншее выведена была полупараллель с батареею, немедленно вооруженною 8-ми фунтовою морскою пушкою. Матросы навели второй временный мост через р. Бугур ⁴³, по которому переведен был один егерский баталион, приступивший к устройству тет-де-пона. Рано утром 16-го числа с крепости открыли сильный огонь, который, впрочем, не нанес осаждающим никакого вреда. Ночью начались работы по сооружению прочного деревянного моста, вместо первого, временного, и затем вооруженный баркас был введен с моря в реку за вторую переправу, для действия по черкесам, скрывавшимся в камышах и болотах. Для очищения поля впереди осадных работ приступили к устройству редута, который окончили в следующую ночь. 17-го числа неприятель, открыв по отряду, расположенному за речкою, сильную канонаду, произвел вылазку; в то же время высыпали из ущелий горцы в значительных силах и напали на передовую цепь. Смелым движением наших баталионов и цельною стрельбою артиллерии неприятель был отбит и прогнан с большим уроном. На следующий день турки возобновили вылазку одновременно с нападением горцев на наши баталионы, расположенные за речкою, между крепостью и подошвою гор. Удачным действием нашей артиллерии и решительным ударом пехоты в штыки турки были отброшены и преследуемы до крепости, причем потеряли одну пушку с передком и лошадьми, а горцы поспешили скрыться в горах, лишившись другого своего предводителя — князя Темрюка, богатый панцирь которого представлен был Государю. Турки были до того деморализованы, что увлекли за собою в крепость [387] и войска, находившиеся в контр-апрошах. Во время сражения действовали по крепости 2 корабля, бриг и бомбардирское судно. С этого дня турки уже не рисковали более выходить из ворот, смежных с атакуемым полигоном, но заперли их наглухо и разломали мост через ров. 18-го числа ночью коммуникационная траншея была доведена до места, предназначенного к сооружению второй кессель-батареи и возведена вторая полупараллель для прикрытия осадных работ. 19-го мая полковник Безкровный выбил турок из контр-апрошных окопов и занял их, после чего, ночью, построена вторая кессель-батарея и вооружена 2-мя 2-х пудовыми единорогами, свезенными с прежде устроенной батареи; взамен же последних поставлены были две морские пушки 24-х фунтового калибра. В ту же ночь вместо второго временного моста устроен прочный деревянный мост через Бугур. В ночь с 20-го на 21-е мая из числа стоявших у крепости неприятельских судов три транспорта были вырезаны гребными вооруженными судами, посланными с нашей эскадры. Во время схватки турецкий гарнизон открыл чрезвычайно сильную, но совершенно безвредную для нас пальбу. 21-го мая окончили и вооружили артиллериею ретраншамент. Утром со второй кессель-батареи открыли по крепости мортирный огонь, а ночью заложили демонтир-батарею на 11 орудий, к которой доведена была соединительная траншея. 24-го числа наши работы производились под непрерывным пушечным огнем из крепости, особенно усилившимся после полудня; к вечеру, благодаря искусному действию наших батарей, турки замолчали. Ночью была окончена демонтир-батарея и вооружена 10-ю морскими 24-х фунтовыми пушками и одним пудовым единорогом. На следующий день демонтир-батарея открыла по атакуемому полигону стрельбу, которую производила до конца осады почти [388] беспрерывно днем и ночью. 26-го числа из полупараллели перевезена во вторую параллель 8-ми фунтовая пушка для очищения поля подвигавшимся вперед осадными работам.

На рассвете 28-го мая турки, в числе более полуторы тысячи человек с полевым орудием, покровительствуемые выстрелами с крепостных верков, произвели вылазку, а горцы, в числе нескольких тысяч, бросились на центр и правый фланг нашей линии. Стремительным натиском они расстроили каре Таманского гарнизонного полка, которое отступило на каре 13-го егерского полка. Успех ободрил горцев. Они кинулись на егерей, но встретили мужественный отпор. Многочисленными скопищами они несколько раз возобновляли атаки, но каре оставалось непоколебимым. Турки тем временем старались проложить себе дорогу к своим союзникам, чтобы поддержать их, но полковник Безкровный не допустил до этого. Сражение было жаркое. Горцы также пытались соединиться с турками, но, заметив движение 1-го баталиона 14-го егерского полка, грозившего отрезать им тыл, ускакали, поспешно подобрав своих убитых и раненых и увозя с собою орудия. Преследование их с нашей стороны продолжалось верст на двенадцать. Турки поплатились жестоко. Большую часть их полковник Безкровный, с казаками и тремястами человек регулярной пехоты, отрезал от крепости и стремительною атакою в шашки и штыки сбросил с высокого утеса на морской берег, где более 700 человек остались на месте убитыми и ранеными. Одно полевое орудие с зарядным ящиком и с лошадьми досталось победителям. Мы потеряли в этот день около 100 человек нижних чинов и одного обер-офицера, умершего впоследствии от ран. Это была последняя вылазка турок, после чего они прекратили всякое [389] сообщение с горцами и не выходили больше из крепости. Одни только горцы продолжали нас беспокоить, но слабо и нерешительно. 29-го мая во второй параллели возведена была батарея для 2-х пудовой мортиры, к вечеру открывшей действие. На следующий день были выстроены и вооружены полевою артиллериею два редута близь морского берега (южнее крепости) для прикрытия наших баталионов и сообщения с осадными работами, а ночью 31-го мая построен третий редут и вооружен 24-х фунтовою и корабельною малого калибра пушками. 1-го июня заложена во второй полупараллели батарея на шесть орудий и две мортиры для действия по основанию куртины атакованного полигона, заложен четвертый редут и открыты работы по соединению всех четырех редутов циркумвалационною линиею, чем завершена была полная блокада крепости. 2-го июня выстроен на горе и вооружен 8-ми фунтовою морскою пушкою ретраншамент для прикрытия бродов через болото к лагерю, окончены циркумвалационная линия и последний редут, немедленно вооруженный полевою артиллериею. 3-го числа выстроен новый рукав траншеи ⁴⁴, а ночью 4-го числа во второй параллели заложена и с нею связана брешь-батарея для действия в шпиц ⁴⁵ прибрежного бастиона. 5-го числа ночью построенные во второй параллели батарея и брешь-батарея вооружены, первая — шестью морскими 36-ти фунтовыми пушками и двумя 2-х пудовыми мортирами, вторая — двумя морскими 24-х фунтовыми пушками. Траншея от батареи окончена и сообщена с кирпичною ямою, находившеюся близь крепостных верков, в которую поставлены две 2-х пудовые мортиры, соединенные траншеями со второю кессель-батареею. После вылазки 28-го мая неприятель не [390] переставал беспокоить наших рабочих ружейными выстрелами из крепости; особенно в ночь на 6-е июня усилился огонь, прекращенный только перед рассветом нашими застрельщиками и камнебросцами ⁴⁶, причем у нас ранено 30 нижних чинов. С рассветом 6-го июня открыто действие с брешь-батареи и соседней с нею батареи по атакованному полигону, в котором, после сбития орудий и брустверов демонтир-батареею, была уже образована обширная брешь. Обвал был увеличен и сделан отложе. Ночью 8-го июня для разбития левого фланга 5-го бастиона заложена ближняя демонтир-батарея и сообщена со второю параллелью, а 9-го числа проведен спуск в ров двойною сапою и оконченная ближняя демонтир-батарея вооружена двумя морскими 36-ти фунтовыми пушками и такого же калибра карронадою.

Наши мортиры и брандскугели нередко производили в крепости пожары; в ночь же с 8-го на 9-е июня загорелось местах в трех, и неприятель, вероятно опасаясь нечаянного приступа, открыл, сверх ружейного, сильный пушечный огонь с бастионов по работам вновь заложенной ближней демонтир-батареи. Мы ответили весьма действительным артиллерийским и стрелковым огнем, который неприятель выдерживал не долго. Пожары, произведенные в следующую ночь нашими бомбами и брандскугелями, вызвали со стороны турок столь же сильный огонь, подавленный, впрочем, нашею артиллериею, как и накануне.

10-го июня были окончены осадные работы и сделаны приготовления к штурму, но турки открыли переговоры, продолжавшиеся до 12-го числа, во время которых [391] обоюдные действия были прекращены. Наконец 12-го числа крепость сдалась на волю победителя и гарнизон, состоявший более чем из четырех тысяч ⁴⁷, объявлен военнопленным. В полдень один из егерских баталионов взошел в крепость через брешь и поднял на верках флаг начальника морского штаба. Команда военно-рабочих немедленно расчистила и отворила ворота, смежные с атакованным полигоном, а матросы наскоро построили через ров мост, по которому войска наши и вступили в крепость. В ней мы нашли: пушек медных от 16-ти до 3-х фунтового калибра 57, единорогов медных от 16-ти до 8 1/ фунтового калибра 5, пушек чугунных от 3 до 3/4 фунтового калибра 3, пороху пушечного до 2000 пудов, ядер разного калибра 17000, гранат неснаряженных 5000, патронов 1140000, рабочий инструмент, большею частью поломанный, и небольшой запас пшеницы и ячменя.

Так окончилась осада Анапы, гарнизон которой почти вдвое превышал осаждающий отряд. В начале осады гарнизон состоял более чем из 6000 человек, русский же отряд не доходил до 3400 человек в строю. Флот наш, стоявший на рейде в виду Анапы в течение всего времени с открытия осадных действий, принимал деятельное участие и, по мере возможности, содействовал сухопутным войскам. Малыми эскадрами он несколько раз приближался к крепости, с успехом бомбардировал ее но, благодаря весьма мелкому фарватеру рейда, не мог демонтировать неприятельские батареи, находившиеся даже на приморских бастионах. Сухопутный отряд имел с ним сообщения, [392] получая от него артиллерию для вооружения осадных батарей, снаряды, разные припасы, прислугу для орудий и рабочих для производства осадных работ.

Потеря наша с начала до конца осады, включая сюда и полевые дела, не превышала убитыми и ранеными 350 человек. В числе раненых был неутомимый воин, принимавший столь видное участие во всех делах, наказной атаман Черноморского войска полковник Безкровный, который 4-го июня, наблюдая за производством осадных работ, был ранен картечью в руку.

По взятии Анапы, флот с десантными войсками ушел к берегам европейской Турции; кавказские же войска частью оставлены гарнизоном в Анапе, а частью выведены в Джемитей и Фанагорию. Комендантом Анапы назначен был командир Таманского гарнизонного полка подполковник Пономарев.

Получив донесение Емануеля о падении Анапы, Паскевич издал 24-го июня 1828 года “объявление по Кавказскому краю" ⁴⁸:

“Оплот кавказских хищников, Анапа, силою российского оружия покорена. Сейчас получил известие от командующего войсками на кавказской линии генерал-лейтенанта Емануеля, что крепость сия 13-го июня ⁴⁹ взята нашими войсками. 5500 человек гарнизона, упорно ее защищавшего, многочисленная артиллерия и все крепостные запасы достались в руки победителей."

В то время, как под Анапою наше оружие торжествовало, в центре кавказской линии, на р. Золке, всего в 10-ти верстах от недавно упраздненного областного города Георгиевска, позади целой сети наших охранительных постов и укреплений, произошла крупная неудача, стоившая нам не мало жертв ⁵⁰. [393]

По возвращении 29-го мая колонн Емануеля и Антропова на правый берег Кубани пришло известие, что сборище закубанцев, против которых Емануелем предпринималась экспедиция, намерено двинуться к мирным ногайским аулам, расположенным за Кубанью, между рр. Урупом и Зеленчуком, чтобы присоединить к себе всех способных носить оружие, отправив семейства их в горы. То же самое они имели в виду предпринять против аулов тохтамышского, близь Баталпашинска, и Лоова, на реке Куме, решив силою увлечь их горы в случае нежелания добровольно присоединиться к скопищу, а затем произвести восстание во всей Кабарде. Вследствие этих известий генерал-маиор Антропов переправился 4-го июня за Кубань и быстрым движением успел прикрыть ногайские аулы, чем и разрушил замыслы горцев. Тогда неприятель, перейдя Зеленчук, двинулся к Баталпашинску. Антропов, в свою очередь, с целью усилить отряд подполковника Родионова, стоявшего у Баталпашинска, переправился обратно на правый берег Кубани и послал к нему резерв подполковника Киреева из 200 казаков с 2-мя орудиями; отряду же полковника Залещинского, у Прочного Окопа приказал, переправившись через Кубань у станицы Убежной, расположиться против Невинного Мыса, между Урупом и Зеленчуком, для прикрытия и удержания в повиновении ногайцев. С рассветом 6-го июня скопище закубанцев появилось на высотах левого берега Кубани напротив Баталпашинска, но, заметив отряд подполковника Родионова, находившийся на равнине близь устьтохтамышского поста, потянулось вверх по Кубани. Родионов пошел параллельно по правому берегу, выслав вперед есаула Попова с сотнею донских и хоперских казаков для наблюдения за неприятелем и удержания его при [394] переправе. Последний, рассчитывая на подкрепление Родионова, затеял перестрелку с неприятелем, начавшим переправляться. Между тем Родионов, задержанный трудною перевозкою орудий через гору Учкуль, не мог вскоре подоспеть, а горцы, пользуясь мелководьем реки, сразу переправились в числе не менее 500 человек и бросились на казаков. Храбрый есаул смело врубился в ряды неприятеля, но казаки были опрокинуты. Напрасно Попов старался восстановить порядок и, подавая собою пример мужества, снова бросался с частью своих казаков на многочисленного и ежеминутно умножавшегося врага: получив сабельный удар в голову, раненый, кроме того, пулею в бок и потеряв около себя 27 человек убитыми и 5 ранеными, он вынужден был отступить на встречу Родионову. На пути, истекая кровью, он умер.

Узнав о неудаче Попова и о многочисленности неприятеля, подполковник Родионов отступил к Баталпашинску для прикрытия мирных аулов и казачьих станиц от разграбления. Туда же прибыл и командир Хоперского казачьего линейного полка маиор Канивальский с 400 казаков и 2-мя орудиями, двигавшийся из станицы Бекешевской в подкрепление Родионову. Приехавший к тому времени в Баталпашинск генерал-маиор Антропов приказал этим двум отрядам, не теряя из виду неприятеля, направиться — подполковнику Родионову к укреплению Бургустанскому, а маиору Канивальскому — к укреплению Ахандуковскому, у которого соединиться и, если местность и обстоятельства позволят напасть на горцев. Скопище, встреченное у Бургустанской станицы орудийными выстрелами из укрепления отошло на несколько верст и остановилось ночевать на горе между Бургустаном и Кисловодском, где простояли и 7-е число. Маиор Канивальский в тот же день [395] вечером пришел к Кисловодску и расположился лагерем, а подполковник Родионов заночевал у р. Кумы, пройдя Бекешевскую станицу. Оба отряда, оставаясь в наблюдательном положении, сделали тоже дневку. В таком состоянии были дела, когда Емануель 7-го числа пришел на Кубань, а с рассветом 8-го числа приехал в Баталпашинск, найдя уже там 2-й баталион Навагинского пехотного полка, направленный туда форсированным маршем прямо с похода из Грузии. Приказав генерал-маиору Антропову держать этот баталион в резерве для защиты станиц Хоперского казачьего полка и тохтамышского аула, он немедленно направил баталион того же полка, прибывший вслед за 2-м, в станице Убежной на соединение с отрядом полковника Залещинского ⁵¹. Вместе с тем, выслушав доклад генерал-маиора Антропова и одобрив направление, данное отрядам Родионова и Канивальского, Емануель приказал ему подтвердить отрядным начальникам о точном исполнении сделанного распоряжения, а также о том, чтобы они, провожая неприятеля до самой Кабарды, старались там открыть сообщение с войсками подполковника Ушакова ⁵² и, совокупными силами отразив отступление, разбили неприятеля. В тот же день прибыв в станицу Бекешевскую и получив сведение от маиора Канивальского, что он принял направление к Горячеводску, Емануель тотчас предписал подполковнику Грекову следовать со своим резервом из Константиногорска форсированным маршем на соединение с Родионовым и [396] Канивальским; но предписание уже не застало на месте последних двух отрядов. С рассветом 8-го числа неприятель двинулся к Каменному мосту на Малке; маиор же Канивальский вместо того, чтобы следовать за хищниками, оставил для наблюдения за ними небольшую команду казаков, а сам двинулся к Константиногорску на соединение с Родионовым. Таким образом отряд удалился от цели и потерял неприятеля из виду. Ночью горцы неожиданно повернули к этоцкому посту и, отдохнув там немного, с рассветом 9-го числа приблизились к Марьинской станице, но встретив здесь сопротивление, напали на селение Незлобное, в 5-ти верстах от Марьинской и в 10-ти верстах от г. Георгиевска. Получив между тем от своих разъездов донесение о перемене неприятелем направления, оба отряда, присоединив к себе 230 человек пехоты, пошли прямо к этоцкому посту, где уже неприятеля не застали. Отпустив пехоту в Константиногорск, они пошли по направлению, принятому хищниками, но за темнотою ночи не могли их настигнуть. С рассветом 9-го числа, приблизившись к Марьинской станице и увидевши в стороне дым, оба отряда бросились к с. Незлобному, которое горцы уже разграбили и зажгли, а жителей увлекли в плен. С появлением казаков, горцы потянулись на гору за станицу Марьинскую. Подполковник Родионов, сознавая, что ошибочным движением к Горячеводску напрасно потерял время и потому не успел предупредить раззорение Незлобного, решился атаковать неприятеля и отбить добычу. С этою целью оба отряда, к которым присоединился еще резерв из Кабарды, под начальством командира 3-го баталиона 40-го егерского полка маиора Казачковского, в составе 200 казаков с двумя конными орудиями ⁵³, заскакали вперед и, [397] выстроившись в боевой порядок в две линии, приготовились к атаке. Горцы, предупредив атаку, всеми своими силами обрушились на наш левый фланг, состоявший из слабого отряда маиора Казачковского. Четырьмя сабельными ударами они сбили Казачковского с лошади, опрокинули его казаков и захватили орудия, изрубив артиллеристов; Хоперского казачьего полка войсковой старшина Страшнов был убит. Подполковник Родионов, желая удержать и подкрепить расстроенную часть, бросился со своими казаками вперед, но пал мертвый; в рядах донцов произошло замешательство. Маиор Канивальский, приняв начальство и восстановив порядок, снова атаковал неприятеля и после кровопролитной борьбы опрокинув горцев, отбил обратно орудия, весь рогатый скот и часть пленных; остальных же пленных успели увести передовые хищники, которых казаки, задерживаемые неприятельским ариергардом, не могли догнать на усталых лошадях. В нескольких верстах от места сражения горцы были встречены баталионом 40-го егерского полка, шедшим с 8-мя орудиями на помощь кавалерии. Начальник этого отряда маиор Вейганд открыл огонь во фланг бегущему неприятелю и тем дал время подоспеть казакам с конною артиллериею, которые преследовали хищников на протяжении 25-ти верст и нанесли им большой урон. На другой день, 10-го июня, маиор Канивальский, переправившись через реку Малку, соединился в баксанском ущельи с отрядом начальника войск в Кабарде, подполковника 39-го егерского полка Ушакова ⁵⁴. Соединенными [398] силами войска преследовали горцев и, настигнув ариергард их на переправе через реку Гунделен, несколькими удачными выстрелами из орудий обратили его в полнейшее бегство. Дальнейшее преследование было уже бесцельно, потому что крутизна гор и теснота ущелий могли задерживать артиллерию, а чрезвычайное утомление отряда Канивальского не позволяло настигнуть быстро уходивших хищников, которые для облегчения бегства беспощадно убивали захваченных ими женщин и детей. Подполковник Ушаков остановил войска на р. Гунделене.

Вторгнувшимся в наши пределы скопищем хищников, в числе более 3000 человек, предводительствовал турецкий чиновник Могамет-ага, имея одно большое знамя и пять малых, из коих первое, надо полагать, принадлежало ему самому, а остальные — владельцам закубанских народов. Неприятель понес весьма значительный урон: несмотря на свой обычай увозить тела убитых, на поле сражения в разных местах найдено было до 150 трупов. Наша потеря 9-го июня заключалась в двух штаб-офицерах, одном обер-офицере и 69-ти казаках убитыми и одном штаб-офицере, одном обер-офицере и 40 казаках ранеными; 4 казака пропали без вести. Генерал Емануель в донесении своем, отдавая дань справедливости мужеству наших войск, говорил, что скопище состояло из отборнейших наездников, большею частью узденей. Горцы были одеты в панцири и сражались с неимоверною дерзостью, бросаясь даже на орудия и не обращая внимания на картечь, чего прежде никогда не бывало. Если бы не ошибочное движение к Горячеводску, отчего неприятель был упущен из виду двумя отрядами, следовавшими за ним от Кубани, то несчастие, разразившееся над селением Незлобным, не имело бы места, и действия наших войск могли бы увенчаться [399] полнейшим успехом, без излишних потерь и увода жителей в плен. 12-го июня войска, собранные в отряды, получили приказание разойтись по своим квартирам, за исключением Навагинского пехотного полка, 2-му баталиону которого приказано было расположиться лагерем около Кисловодского укрепления, а 1-му баталиону — близь укрепления Баталпашинского; часть же этого полка при 2-х орудиях легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады предположено было иметь в укрепленном лагере на р. Урупе.

Несмотря на продолжавшиеся происки и подстрекательства турецких эмиссаров, успехи нашего оружия оказали все-таки свое действие и внушили к нам доверие закубанских племен, которые постепенно стали возвращаться в подданство России. Многие из князей и узденей отторгнутых от нас хамышинцев, ногайцев, хатукайцев и других приняли со своими подвластными присягу и дали аманатов. Темиргоевцы также отстали от злонамеренных подстрекателей и присягнули, но покорность их была приобретена не столько оружием, сколько лишением продовольственных средств. Не видя никакой возможности кроткими мерами отклонить их от турок и удержать от хищничества, которое они начали производить на линии, Емануель вынужден был ввести в их землю отряд войск, под командою подполковника Широкого, которому предписал препятствовать уборке хлебов. Это заставило наконец большую часть темиргоевцев просить позволения снова занять прежние свои места, что им и было разрешено. Упорство прочих народов все еще поддерживалось обольщениями турок и надеждою на депутацию, отправленную в Константинополь, возвращения которой в скором времени они ожидали. Емануель полагал необходимым принять против них [400] решительные меры, но, по отдаленности их жилищ в горах в лесах, а также по недостатку пехоты, вынужден был откладывать свои действия до более благоприятных обстоятельств. Нерешительность одних, сопротивление и хищничество других, коварство и измена третьих заставили нас наконец, напрягая последние усилия, предпринять целый ряд набегов. Так, подполковник Широкий с отрядом, расположенным при р. Псинафо, выступил 16-го июля к верховью речки Уль против остававшихся там темиргоевцев. Дойдя до истока этой речки, он послал, 19-го числа, для осмотра местности партию казаков, которые захватили стадо овец, убили 6 горцев и одного взяли в плен. Движение это принесло ту пользу, что темиргоевский князь Тау-Султан Айтеков явился с покорностью, дал аманатов и принял присягу. Примеру его вскоре последовал и брат его Шумаф. Им дозволено было возвратиться на прежние места и приступить к полевым работам.

Генерал-маиору Безкровному было также предписано не допускать горцев, живущих близь Анапы, к уборке полей до полного их подчинения нашей власти. Но они заключили с Безкровным перемирие на 15 дней, по которому войска наши удалялись, а горцам дозволялось снять хлеб, не убирая его с поля до выдачи аманатов и принятия присяги. Условия этого они однако не исполнили и, убрав хлеб, развезли его в леса по своим хуторам, а затем отказались от покорности. В наказание за обман Безкровный решил предпринять экспедицию, имея в виду разорить их аулы, захватить семейства и имущество. Вечером 8-го августа он выступил с отрядом из 410 человек Нашебургского пехотного и Таманского гарнизонного полков, 536 пеших и 542 конных черноморских казаков при 6-ти [401] конных орудиях черноморской казачьей № 6 роты и, сделав за ночь 45 верст, не будучи замечен неприятельскими караулами, появился на рассвете 9-го числа перед четырьмя натухайскими аулами, расположенными при урочище Непохорай, в лесу между горами, носящими название Мезычунч. Устроив на высотах, прилегающих к аулам, отряд свой в боевой порядок, Безкровный послал команды в аулы на разведки. Не найдя там ни жителей, ни скота, посланные подожгли несколько сот скирд хлеба, увезенного обманом с анапских полей. На дым и пламя начали стекаться горцы, скрывавшиеся в ближайшем лесу. Бросившись в аулы, они старались отстоять еще незажженные дома, но наши команды все предали огню. Отступая из аулов, мы выдержали сильный огонь неприятеля, засевшего за кустами, разбросанными по селению. С присоединением команд к отряду, генерал-маиор Безкровный двинулся в боевом порядке обратно к Джемитею. Натухайцы, в числе более 500 человек упорно преследуя его, вели сильную перестрелку и не раз бросались в шашки, но стрелковая цепь удерживала их натиски, а картечные выстрелы разгоняли толпы. Попадавшиеся по дороге хутора с запасами сена и хлеба, несмотря на упорное сопротивление горцев, предавались огню. Хотя преследование отряда продолжалось верст на 15, тем не менее, опасаясь дальнейшего истребления аулов, лежавших на пути движения войск, горцы отправили почетнейших старшин своих к генералу Безкровному для переговоров, прося его прекратить разорение и обещая явиться через три дня с аманатами и принять присягу на подданство. В этот день мы потеряли 1 казака убитым и 15 казаков и 5 солдат ранеными; неприятель же, по сведениям, потерял до 140 человек и 160 лошадей. Кроме того, [402] истреблено 20 хуторов с 200-ми дворами, более 600 снопов хлеба и до 1500 стогов сена; захвачено 115 штук рогатого скота, 230 овец, 40 лошадей и много разного оружия; в плен взято 5 человек из знатнейших натухайских фамилий. В лесу найдено двое детей и взят российский подданный татарин нижегородской губернии.

Между тем подполковник Широкий, видя, что темиргоевский князь Шумаф Айтеков медлит переселением со своими подвластными на Кубань, благодаря противодействию брата его Джембулата и абадзехов, которые заманивали к себе также егерукаевцев, принадлежавших к владению Тау-Султана, двинулся 23-го августа с своим отрядом ⁵⁵ с речки Псинафо к реке Фарс на поля бунтовщиков, с целью воспрепятствовать им в уборке хлеба и этим принудить их к покорности. На другой день по прибытии туда отряда, явился к Широкому для переговоров егерукаевский уздень Исмаил, объявивший, что народ согласен сохранять мир и выдать аманатов. Под разными предлогами переговоры эти длились 7 дней, в продолжении коих беспрестанные дожди мешали Широкому сжечь их хлеба, а егерукаевцы между тем приглашали соседние племена и усиливали ими свое сборище. Наконец, 1-го сентября, с переменою погоды, отряд наш перешел на середину предназначенных к истреблению полей, и казаки принялись зажигать снопы. Горцы открыли с противоположного берега сильную стрельбу, но казаки, выполнив данное им приказание, в порядке отступили к отряду. В следующий день, 2-го сентября, неприятельские партии появились против нашего левого фланга и завели перестрелку с казачьими пикетами. Подполковник [403] Широкий, заметив намерение неприятеля вести атаку на левый фланг, чему способствовала и местность, выстроил казаков Кавказского линейного полка, поставив впереди их на возвышенности 2 орудия, под прикрытием стрелков Навагинского полка. Закубанцы, в числе 300 человек пеших и конных, несколько раз бросались в шашки, не обращая внимания на меткий огонь нашей артиллерии, но навагинцы, подкрепленные кавказскими и черноморскими казаками, отбивали горскую пехоту, а конные казаки опрокидывали кавалерию. Сражение продолжалось от 3-х до 6-ти часов, причем неприятельская конница все время демонстрировала против фронта и правого фланга отряда, стараясь не допустить усиления левого нашего фланга. С нашей стороны убиты: 1 урядник конно-казачьей артиллерии и 1 казак Кавказского линейного полка; ранены: казачьей артиллерии 1 обер-офицер, Кавказского казачьего полка 3 урядника и 11 казаков, Навагинского пехотного полка 1 подпрапорщик и 1 рядовой. Неприятель, по известиям, лишился убитыми и ранеными до 150 человек. На другой день прибыл уздень Батов с заявлением, что аманаты будут доставлены, но от присяги народ просил уволить, обещая жить мирно. Подполковник Широкий, вследствие истощения провианта, прекратил переговоры и 4-го числа отступил к р. Псинафо.

Не оставался в бездействии и генерал Антропов. Получив сведения, что два почетннейших старшины башилбаевского рода, Аслан-Гирей Исмаилов и Аджи-Хахандуков, не раз участвовавшие в набегах на кавказскую линию и принимавшие участие в разграблении с. Незлобного, находятся со своими подвластными на полях между рр. Урупом и Б. Зеленчуком, он направился туда 31-го августа из Прочного Окопа с отрядом, состоявшим [404] из 300 человек пехоты, 400 казаков и 4-х орудий. Сделав 90 верстный переход в одне сутки, Антропов неожиданно атаковал с 200-ми казаками башилбаевцев, убиравших свои хлеба. Одна толпа после небольшой перестрелки сдалась, но другая, где находился Аджи-Хахандуков, упорно защищалась, отстреливаясь от напавших на нее 50-ти казаков. Сопротивление окончилось когда Хахандуков был убит, а наступившая темнота позволила горцам скрыться в лесу. Тем не менее казаки захватили в плен одного узденя, брата Аслан-Гирея, одну женщину и 75 мужчин простых башилбаевцев; отбито также было до 200 голов рабочего скота. На другой день отряд выступил обратно на Кубань.

Для более удобных и быстрых действий против непокорных нам племен, а также для устранения затруднений, представляемых частыми переправами через Кубань, Антропов, с разрешения генерала Емануеля, устроил на реке Урупе, в 30-ти верстах от Прочного Окопа, небольшое полевое укрепление и снабдил его гарнизоном из 400 человек пехоты, 600 казаков и 6-ти орудий. Желая теперь наказать махошевцев за соучастие их с князем Джембулатом Айтековым в набегах вообще и в особенности в разорении селения Незлобного, Антропов 7-го сентября выступил из означенного укрепления к р. Лабе, оставив в нем лишь 100 человек пехоты, 200 казаков и 2 орудия. Ночью отряд успел прибыть к Лабе на место, называемое Ангес ⁵⁶, немного ниже впадения р. Ходзь, а с рассветом 8-го сентября кавалерия наша, быстро переправившись в брод через Лабу, внезапно напала на людей, убиравших хлеб. Горцы, прикрывавшие работу, собрались в толпу и стали [405] отчаянно защищаться, но наши войска несколько раз их опрокидывали. Наконец, в числе более 300 человек, они с ожесточением напали на казаков, но последние, при содействии прибывшей пехоты, хладнокровно выдержали нападение и, в свою очередь, атакою в шашки разметали неприятеля. Тем временем фланговая атака другой части казаков довершила совершенное поражение горцев, поспешивших скрыться в леса. Убыль закубанцев в этом деле доходила до 70-ти человек из знатных махошевских узденей; в плен взято 37 мужчин и 5 женщин; захвачено 40 лошадей, 270 штук рогатого скота и 4500 штук овец. С нашей стороны сильно контужен в грудь 1 обер-офицер и ранено 3 казака. В деле принимали участие вместе с нашими войсками некоторые из недавно вступивших в подданство России ногайских князей.

С другой стороны действовал маиор Канивальский. Согласно предписанию генерал-маиора Антропова, взяв несколько сот казаков Хоперского и донского Родионова полков с 2-мя конными орудиями, он двинулся ночью 9-го сентября вверх по Кубани к реке Теберде, на поля абазинцев, чтобы препятствовать им в уборке хлебов. Переправившись через Кубань, отряд прибыл еще до рассвета к месту, где засеяно было просо, принадлежавшее аулам владетелей Ногая Лоова и Атажука Бибердова, участвовавших вместе с прочими в разорении селения Незлобного. В ущельи движение замедлилось уборкою каменной стенки, преграждавшей дорогу, а также двухверстным спуском, вследствие чего на рассвете отряд был замечен горцами и настиг только часть, удалявшуюся в лес. В перестрелке, затеянной с ними, убиты были Ногай Лоов и еще 20 горцев, в плен взято 8 душ и отбито 243 головы рогатого скота. [406] С нашей стороны ранен 1 казак Хоперского линейного полка.

Переговоры натухайцев с генерал-маиором Безкровным не подвигались вперед. Несколько старшин явилось к нему 13-го сентября с известием, что часть натухайцев готова принять присягу и дать аманатов, но другие оставались непреклонны и, ожидая депутатов своих, посланных к бывшему анапскому коменданту Гассан-паше за советом, пытались производить набеги на Черноморье. Так, знатнейшие дворяне Цыгамиз и Черниок Супагое, собравши партию человек в 50, переходили границу в дистанции ново-григорьевского поста, но, наткнувшись на топкие места и опасаясь встречи с казаками, вернулись назад. Затем тот же Черниок, в союзе с Саат-Гиреем, Екубоком, Калаботом и еще с пятью членами фамилии Супагое, собрал на речке Непитль более 1000 человек и, разделивши их на две части, намеревался вторгнуться в Черноморье через каракубанский остров, а также и в дистанцию андреевского поста; но натухайцы, жившие против этих мест на речках Адагум, Кудако, Гешепсин, Псиф и Непитль, не присягавшие Гассан-паше, решительно воспротивились их намерению и не допустили скопище проследовать к Кубани через свои владения. Чтобы наказать непокорных, Безкровный предпринял экспедицию. Сделав необходимые распоряжения и составив отряд ⁵⁷ из войск, расположенных у кизилташского лимана и в крепости Анапе, 15-го сентября в сумерки он двинулся в горы с джемитейского поста. Следуя усиленным маршем и сделав не менее 50-ти верст, он явился не замеченный караулами на [407] рассвете 16-го числа перед аулами Уташ и Хан-Чокрак или Сасик, недалеко от тех мест, где собралось скопище, не успевшее к тому времени разойтись. Устроив на выгодной позиции колонну в боевой порядок, Безкровный выслал команды, которые быстро атаковали аулы и подожгли их со всех концов, после чего, отстреливаясь, в порядке присоединились к отряду. Горцы между тем, с невероятною быстротою собравшись в количестве до 600 человек, с ожесточением атаковали колонну, но после упорного боя, потеряв несколько наездников, были отброшены назад. Занимая и укрепляя высоты на пути следования отряда, они задерживали нас на каждом шагу, пользуясь благоприятною местностью, но стрелки беспрестанно очищали дорогу. Две сильные атаки их, произведенные значительными толпами, особенно против кавалерии левого фланга, также не имели успеха. Рассеяв таким образом неприятеля, Безкровный свободно проследовал дефиле, ограниченное с левой стороны камышами и лесом, а с правой — джемитейским лиманом, и вышел на открытое место. Заметив, что неприятель опять собирается в толпы, Безкровный занял высоты в ожидании нападения, но горцы, испытав уже сильное поражение, ограничились перестрелкою, продолжавшеюся около часа. Бой, начавшийся в 6 часов утра, окончился в 4 часа пополудни.

Урон с нашей стороны в деле 16-го сентября заключался в одном легко раненом хорунжем, в 2-х раненых и 1-м контуженном казаках; неприятель же, оставивший на месте 12 тел, лишился 32-х человек убитыми и 70 ранеными. В двух аулах сожжено: 250 дворов и 40 хуторов, хлеба до 700 и сена до 1200 стогов; захвачено 104 головы рабочего скота. Кроме того, досталось нам в добычу 25 лошадей со сбруею, несколько [408] ружей, пистолетов и шашек: взято в плен 8 человек из знатнейших натухайских фамилий и 1 простой горец. В кустарниках найдены 5 мальчиков, из коих четверо также знатного происхождения, одна женщина и русский человек, Иван Федоров, показавший, что был взят в плен в малолетстве, при нападении кабардинцев на станицу Наурскую.

Следующий набег произведен был генерал-маиором Антроповым. Получив от бежавшего с Кубани Султана-Саламат-Гирея письмо, извещавшее, что он, находясь за Лабою, на левом берегу реки Ходзь, желает переселиться к нам, но опасается Джембулата Айтекова, который расположился с большою партиею на р. Лабе у брода Казакаш, выше впадения речки Ямансу, и не допускает его к переселению на Кубань, генерал-маиор Антропов решил внезапно напасть на Джембулата и обеспечить Саламат-Гирею передвижение в наши пределы. С отрядом из 500 человек пехоты, 500 казаков при 4-х пеших и 2-х конных орудиях он выступил, 3-го октября вечером, из укрепления св. Георгия ⁵⁸ и с рассветом 4-го числа приблизился к р. Лабе, но, задержанный трудностью переправы, был обнаружен неприятельскими пикетами. Тем не менее Антропов, извещенный, что верстах в пяти от Лабы на ур. Бозтеве производится уборка хлеба, двинулся туда с отрядом, послав вперед авангард из 3-х сотен казаков, под командою полковника Залещинского, которому приказал напасть на работающих абадзехов, махошевцев и беглых кабардинцев, забрать их в плен, а хлеб истребить. Поручение, возложенное на Залещинского, было чрезвычайно опасное: ему ежеминутно грозило нападение находившегося в окрестностях Джембулата, а [409] между тем казакам следовало рассыпаться по полям. Это обстоятельство заставило Залещинского спешить окончанием дела со всевозможною быстротою. Джембулат, действительно, не замедлил явиться. Узнав о переправе генерал-маиора Антропова, он бросился от Ямансу к отряду и напал с 600-ми человек на наш авангард. Успевшие уже к тому времени собраться, казаки храбро выдержали сильный натиск. В поддержку им Антропов отправил 140 стрелков с 2-мя орудиями, но горцы пересекли им дорогу, стараясь не допустить до соединения с казаками. Бой закипел с новою силою. Стрелки, мужественно встретив напор, пошли в штыки и опрокинули горцев, артиллерия меткими выстрелами рассеяла их толпы, а казаки, бросившись в шашки, довершили их поражение. После дела отряд, переправившись обратно через Лабу, в полдень 5-го числа прибыл в укрепление св. Георгия, потеряв ранеными полковника Залещинского и двух нижних чинов. Мы взяли в плен 11 человек и захватили несколько голов рогатого скота. Что касается Султан-Саламат-Гирея, ради которого и предпринят был поиск, то он, боясь Джембулата, удалился вверх по реке Ходзь еще до прибытия наших войск, и сведений о нем не имелось во время нахождения Антропова за Лабою. Между тем неугомонный Джембулат Айтеков, снова собрав закубанцев в верховьях Лабы, задумал вторгнуться в пределы кавказской области. Получив об этом достоверные известия, генерал-маиор Антропов приказал командиру Кавказского казачьего линейного полка маиору Васмунду расположить отряд из казаков вверенного ему полка с одним орудием и частью навагинцев около романовского поста, между крепостью Кавказскою и станицею Казанскою, оставив в последнем [410] пункте резерв из сотни казаков при одном орудии. Маиор Васмунд прибыл 23-го октября к означенному посту с 200-ми казаками своего полка, 60-ю донцами Залещинского полка и 110-ю рядовыми Навагинского пехотного полка при одном орудии легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады. Часу к девятом пополудни 25-го числа три казака, бывшие в секрете у шестибратского брода, в 5-ти верстах от романовского поста вниз по Кубани, дали знать маиору Васмунду, что неприятель переправился уже на нашу сторону и взял направление к кавказским и казанским хуторам, лежащим в 12-ти верстах от Кубани. Вся наша кавалерия тотчас же отправилась преследовать хищников, а пехота заняла броды и дорогу, идущую через лес. Закубанцы прямо поскакали на хутора, но, заметив следовавших за ними казаков, повернули вниз от хуторов, и близь переправы наткнулись на нашу пехоту. Навагинцы, в числе 80-ти человек с орудием заняв лес, открыли по ним батальный огонь и после двух картечных выстрелов кинулись в штыки. Ошеломленные горцы в беспорядке бросились в лес и рассыпались. Некоторые добрались до брода, но встреченные ружейными выстрелами 30-ти навагинцев, занимавших переправу, стали бросаться с обрывистого берега в Кубань, где многие из них погибли; остальные возвратились по одиночке, без лошадей и оружия, а некоторые и без одежды. Все это было брошено бегущим неприятелем и досталось в руки нашим войскам.

Карачаевцы, населявшие трудно доступные места на западных уступах Эльборуса, в истоках р. Кубани, давно обращали на себя внимание генерала Емануеля. Вскоре по прибытии своем в кавказскую область он узнал, что анапский паша уговорил их принять присягу [411] турецкому правительству и выдать аманатов. Это было явным нарушением существовавших трактатов, в силу которых р. Кубань признавалась границею между Россиею и Турциею. Так как карачаевцы жили на правой стороне реки, то, следовательно, не входили в круг влияния Турции, и не только никогда не были турецкими подданными, но, напротив, лет пятнадцать перед тем считались подвластными России, которой они присягнули, дали аманатов и были обложены незначительною данью. По слабости надзора, зависимость их от нас была забыта, и ближайшие предшественники Емануеля, надо полагать, об этом даже и не знали. Возмущенный поступком анапского паши, Емануель вступил с ним в резкую переписку, которая, впрочем, не привела ни к каким результатам, как доносил о том командующий войсками на кавказской линии графу Паскевичу, ходатайствуя о дипломатическом вмешательстве. Неизвестно, как отнесся к этому начальник края, но Емануель ждал только благоприятных обстоятельств, чтобы напомнить карачаевцам о силе русского оружия и печальных последствиях неисполнения принятых ими обязательств. К такому обороту дела сами карачаевцы нередко давали повод, укрывая беспокойных абреков и принимая вместе с ними участие в набегах на наши пределы. Не имея однако возможности до поры до времени применить к ним репрессивные меры, он не упускал случая действовать на них и убеждением. Так, например, получив известие, что по приезде из Чечни сына Нух-хана, Мамеда, карачаевцы проводили его в Анапу, откуда посланы были в их аулы турецкие эфендии возмущать народ против России, Емануель послал в Карачай надежных лазутчиков разузнать, в каком положении там дела и, насколько турецкие чиновники успевают в свой миссии. [410] Возвратившись, посланные сообщили, что один из карачаевских владельцев, Крым-Шавкалов, с частью народа склоняется в пользу турок, но другой владелец, Дудов, с другою частью народа остается непреклонным и намерен держаться на стороне России. Между ними шли несогласия, принимавшие резкий характер: так, в комнату, занимаемую одним эфендием, был сделан выстрел, на что приверженная Турции партия ответила похищением у Дудова тысячи баранов. Емануель послал доверенных людей проверить эти слухи, поддержать советами сторону Дудова и попытаться отклонить другую сторону от турок. Противная партия, не поддаваясь на увещания, продолжала относиться к нам враждебно, что еще более укоренило в Емануеле сознание необходимости прибегнуть к оружию. Но прежде чем двинуться в Карачай, он считал необходимым прикрыть кавказскую область достаточными резервами для наблюдения за племенами, которые вздумали бы, пользуясь отвлечением части войск в Карачай, прорваться на линию ⁵⁹. Резервы эти были расположены следующим образом: 1) в укреплении на р. Псинафо, в 8-ми верстах от Устьлабы — 300 человек пехоты, 200 черноморских казаков и два конно-казачьих орудия артиллерийской № 6 роты; 2) около кадушкина поста и близь поста романовского — 100 человек Навагинского пехотного полка, 300 казаков Кавказского линейного полка, одно орудие легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и одно конное орудие казачьей № 4 артиллерийской роты; 3) около постов тернового и новенького — 100 человек Донского Залещинского полка и 100 человек Кубанского казачьего линейного полка; 4) в укреплении св. Георгия, на р. Урупе, в 35-тн верстах от Прочного Окопа — 200 человек Навагинского [413] пехотного полка, 350 пеших и 250 конных черноморцев, два орудия легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и два конных орудия; 5) за Кубанью, против Невинного Мыса, отряд подполковника Киреева — 3-й баталион Козловского и 100 человек Тенгинского пехотных полков, 200 человек войска Донского и 100 человек Кубанского казачьего линейного полка, одно орудие легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и два конных орудия казачьей № 4 артиллерийской роты; 6) около Баталпашинска, отряд маиора Канивальского — одна рота 1-го баталиона Навагинского и 100 человек Севастопольского пехотных полков, 135 казаков Хоперского казачьего линейного полка и 140 Донского Киреева полка, одно легкое орудие батарейной № 1 роты 22-й артиллерийской бригады и два конных орудия казачьей № 4 артиллерийской роты; 7) за Кубанью, отряд генерал-маиора Антропова — три роты 1-го баталиона Тенгинского пехотного полка, 200 стрелков от разных пехотных полков, 200 человек Кубанского казачьего линейного полка, одно орудие легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и одно конно-казачье орудие.

Обеспечив таким образом кордонную линию и вместе с тем прикрыв свой фланг, Емануель решил предпринять давно задуманный им поход в самые недра карачаевских владений. Чтобы добраться до них, войскам предстояло одолеть неимоверные трудности. Вся местность, отделявшая нашу базу от Карачая, представляла целую систему гребней, разделенных глубочайшими ущельями с крутыми и скалистыми скатами. Отряд на каждом шагу ожидала отчаянная борьба с природою, движение могло быть преграждено не только выстрелами, но и массою камней, сбрасываемых вниз, а в некоторых местах тропинки до того были узки, что [414] десяток смелых стрелков мог совершенно остановить наступающего.

Войска, назначенные в экспедицию, разделены была на две колонны. Первая колонна, собранная около Бургустанской станицы, под начальством полковника Донского войска Луковкина, в составе 2-го баталиона Навагинского пехотного полка (426 человек), 8-й мушкетерской роте Тенгинского пехотного полка (107 человек), 250 казаков Хоперского казачьего линейного полка, 120 человек Донского Грекова полка, 2-х орудий батарейной № 1 роты 22-й артиллерийской бригады и 2-х орудий конно-казачьей № 4 артиллерийской роты. При этой колонне находился и командующий войсками на кавказской линии генерал Емануель. Вторая колонна, формировавшаяся в Кабарде, под начальством г.-м. Турчанинова, состояла из 512-ти человек егерской бригады 20-й пехотной дивизии, 38-ми человек Кабардинского пехотного полка, 86-ти казаков Моздокского, 60-ти Волгского и 19-ти Горского казачьих линейных полков, 75-ти человек Донского Грекова полка и 65-ти Астраханского казачьего войска, 2-х легких орудий батарейной № 1 роты 22-й артиллерийской бригады, 2-х конно-казачьих орудий и 2-х ручных полуфунтовых кегорновых мортир. Колонне г.-м. Турчанинова назначено было собраться у Каменного моста на Малке. Независимо того, из резервов, расположенных по Кубани, должен был выделиться небольшой отряд, под командою г.-м. Антропова, и двинуться к Каменному мосту на Кубани для прикрытия первых двух колонн.

Выслав авангард из 2-х казачьих сотен, под начальством командира Горского казачьего линейного полка маиора Верзилина, генерал Емануель двинулся из Бургустана 17-го октября в восьмом часу вечера вверх [415] по левой стороне р. Эшкакон и, пройдя 25 верст, остановился на отдых. На рассвете 18-го числа колонна, повернув вправо и продвинувшись версты две, подошла к спуску в ущелье р. Подкумка. Оставив здесь полковника Луковкина с обозом, 3-мя орудиями (2 пеших и одно конное), 2-мя ротами Навагинского пехотного полка и 150-ю казаками, Емануель с остальными войсками двинулся дальше. Взобравшись по каменистому и крутому подъему на гору Эшкакон, отряд расположился лагерем, сделав в этот день всего 15 верст. К полудню прибыл сюда маиор Верзилин, отбивший без выстрела стадо баранов, а для связи с колонною Турчанинова отправлена команда из 20-ти казаков. На рассвете 19-го числа присоединился полковник Луковкин, оставивший при спуске в ущелье Подкумка 2 орудия № 1 роты с прикрытием взвода 6-й мушкетерской роты Навагинского пехотного полка и с 50-ю донскими казаками. На половине пути от этого пункта к месту расположения главных сил, при соединении дорог из Бургустана и с Кубани, он для связи учредил пост из 20-ти казаков. По прибытии Луковкина Емануель, оставив его на биваке для отдыха, повел прочие войска дальше, причем на спуске к р. Бикессен, встретился с Турчаниновым, который, по причине крутых и скалистых подъемов и спусков, двигался с одним легким орудием и двумя кегорновыми мортирами, оставив остальную артиллерию и весь обоз, под прикрытием 50-ти егерей и такого же числа астраханских казаков, в касаутском ущельи. Часу в шестом пополудни обе колонны расположились лагерем на урочище Эль-Джурган-сырт.

Еще до рассвета 20-го числа прибыл к колонне полковник Луковкин, оставив на месте обоз, под прикрытием другого взвода 6-й мушкетерской роты Навагинского [416] пехотного полка и 30-ти казаков. Часу в седьмом утра войска двинулись в походном порядке. Авангард, под начальством маиора Верзилина, состоял из 4-й мушкетерской роты Навагинского пехотного полка, 100 стрелков Тенгинского пехотного полка, 100 казаков Хоперского и 80-ти человек Волгского казачьих линейных полков с одним конным орудием и 2-мя кегорновыми мортирами. В главной колонне, впереди, шла пехота рядами, за нею двигались 2 орудия, а в хвосте все казаки. В ариергард был назначен ожидавшийся в этот день из Устьджегутского укрепления маиор Козловского пехотного полка Ромашев с 2-мя ротами командуемого им баталиона, сотнею хоперских казаков и 2-мя орудиями. Но так как Ромашев запоздал и прибыл только на другой день, то 20-го числа в ариергарде следовали 30 егерей и столько же казаков. Вскоре по выступлении войск с бивака карачаевцы, засевшие в лесистых оврагах, открыли огонь по правому флангу авангарда, но стрелковая цепь выбила их из занятой ими позиции и принудила прекратить перестрелку. Часу в десятом отряд приблизился к горе Хоцеко. Карачаевцы, покрывши всю гору от подошвы до вершины завалами, сильным ружейным огнем старались удержать наше наступление. Авангард, подкрепленный 2-ю гренадерскою ротою Навагинского пехотного полка и тридцатью егерями, посланными для разработки дороги, после полуторачасового жаркого боя, штыками вытеснив неприятеля из-за скал и завалов, очистил гору и, спустившись около полудня к р. Худес, расположился на отдых. В виду невозможности в короткое время разработать удобную дорогу, два конных орудия и имевшиеся при отряде небольшие тяжести, с частью раненых, оставлены на горе Хоцеко, с прикрытием из 100 егерей и 50-ти казаков, под командою маиора 40-го егерского полка Вейганда. [417] Главная же колонна с одним легким орудием, которое было разобрано и свезено на руках, тронулась вслед за авангардом вниз к р. Худес, куда прибыла во втором часу дня. Под неприятельскими выстрелами ⁶⁰ немедленно устроена была на возвышенном правом берегу реки батарея для одного единорога и 2-х кегорновых мортир. Картечным огнем этой артиллерии опушка леса вскоре была очищена и стрелковая цепь авангарда заняла ее без больших потерь. Войскам предстояло одолеть последнее препятствие — занять чрезвычайно трудный для движения хребет, служивший перевалом в Карачай. Человек 50 карачаевцев, перегородив завалами доступы, употребляли все усилия к удержанию за собою этой твердой позиции, но меткими выстрелами из конного орудия поручика Граматина вынуждены были с большим уроном очистить передние завалы. Авангард, подкрепленный ротою егерей и ста казаками Моздокского линейного казачьего полка, последовал за отступающими горцами. В 2 часа пополудни вся колонна двинулась вперед. Вследствие чрезвычайной крутизны подъема на протяжении трех верст, пришлось оставить на позиции, под прикрытием 50-ти егерей и 100 казаков, орудие, вьюки и раненых. В числе последних находился и начальник авангарда маиор Верзилин, замененный подполковником 39-го егерского полка Ушаковым. Видя малочисленность авангарда и обширность второй позиции неприятеля, Емануель отправил на левый фланг полковника Луковкина с остальною пехотою и 2-мя сотнями спешенных казаков, оставив в резерве взвод егерей и казаков, которые вели лошадей спешенных товарищей. Прикрываясь огромными камнями и завалами, карачаевцы упорно отстаивали каждый шаг, но наши войска, прочищая путь штыками, продолжали [418] подаваться вперед. Неприятель отступил на вершину хребта и, подкрепленный вновь прибывшими толпами, человек в 200, начал скатывать громадные камни, которыми убито и ушиблено у нас несколько человек. Чтобы облегчить атаку с фронта, Емануель отправил в обход неприятеля последний остававшийся в резерве взвод егерей, под командою поручика 39-го егерского полка Мицкевича, который бросился в штыки и, с небольшою потерею, занял на хребте одну из высот. Затем, подкрепленный стрелками Кабардинского, Тенгинского и Навагинского полков, Мицкевич двинулся вдоль гребня, выбил карачаевцев из занимаемой ими крепкой позиции и заставил бежать по противоположному скату горы к Кубани. Наступившая темнота не позволила преследовать горцев по скалам и неизвестным тропинкам. Ночь проведена была войсками на хребте. Дело на карачаевском перевале обошлось нам не дешево. Мы потеряли: убитыми 3-х обер-офицеров ⁶¹ и 41 нижнего чина; ранеными и контуженными — одного штаб-офицера, 3-х обер-офицеров и 116 нижних чинов. Переход 20-го числа сделан был в 16 верст и большею частью с боем.

В десятом часу утра следующего дня орудие, остававшееся на р. Худес, было втащено на хребет и отряд, оставив там команду из 30-ти егерей, начал спускаться к Кубани по извилистой дороге через скалы. К полудню войска достигли подошвы горы, где выстроились в боевой порядок и, оставив также команду из 20-ти человек пехоты и 25-ти казаков, двинулись вверх по Кубани к главному карачаевскому аулу Карт-юрту. В трех верстах от него явился посланный от старшин с просьбою о пощаде и помиловании. Уважив просьбу, Емануель приказал всем старшинам и [419] главе карачаевцев, Вали-Крым-Шавкалову, явиться к нему на другой день. Вечером присоединился к отряду маиор Вейганд, смененный на Хоцеко маиором Ромашевым, прибывшим из Устьджегуты. Так как надобность в нем миновала, то он отправлен был с артиллериею, ротою 40-го егерского полка и 25-ю казаками обратно на Хоцеко.

22-го октября представились Емануелю все старшины г народ; начались переговоры, а на следующий день Вали-Ислам-Крым-Шавкалов и старшины от имени всего народа присягнули на верноподданство Государю Императору, с обещанием впредь никаких хищничеств не производить, не пропускать через свои земли неприятельских партий, о сборах их в соседних обществах извещать русское начальство и все ими в разное время на линии похищенное возвратить; в обеспечение договора они выдавали аманатов из четырех знатнейших фамилий, по назначению Емануеля. О нашей стороны им предоставлено право, наравне с российскими подданными магометанского исповедания, разбираться по их обыкновению шариатом и обещано устройство менового двора на р. Куме у Ахандуковского укрепления, где бы они могли получать хлеб, соль, железо и другие нужные им товары.

24-го числа отряд выступил обратно, направляясь к вагенбургу, охраняемому маиором Ромашевым. Отсюда войска перешли к р. Бикессен, где разделились: генерал-маиор Турчанинов с своею колонною и всеми ранеными двинулся в Кабарду через касаутское ущелье, Емануель поднялся на вершину горы Эшкакон. 26-го числа, отправив в Бургустан полковника Луковкина с его колонною, артиллериею и обозом, он предпринял с двумя ротами Козловского пехотного полка и 200-ми хоперских казаков рекогносцировку к Каменному [420] мосту на Кубани, через верховья рр. Подкумка, Мары н Кумы. В этот день Емануель успел подняться на скалистую гору Погун и осмотреть изрытую местность близь хребта Эльмурза-Жао. 27-го октября пехота с частью казаков и с вьюками отправлена была к горе Очкор, в десяти верстах от места ночлега; Емануель же, взяв с собою 150 казаков, направился к Каменному мосту на Кубани вниз по р. Хумаре. Осмотрев окрестности названного моста, он прибыл к месту ночлега войск у горы Очкор, а на следующий день, 28-го октября, проследовав со всем отрядом через гору Учкуль, к полудню достиг Баталпашинска.

По приезде в Ставрополь, 29-го октября, Емануель отдал приказ, в котором, сообщая о покорении карачаевцев, предписывал всем войскам, командованию его вверенным, принести Господу Богу благодарственное молебствие. К приказу приложено “Известие жителям кавказской области," в котором описано сражение 20-го октября с его последствиями. (Приложение IV). В кратком донесении, посланном в тот же день графу Паскевичу об одержанном успехе, Емануель между прочим говорил:

“Термопилы северного Кавказа взяты нашими войсками и оплот Карачаева, у подошвы Эльборуса, для всех горских народов, враждебных против России, помощию Божиею и храбростью войск, под личным моим предводительством, разрушен" ⁶².

Ни одна победа на кавказской линии, даже столь крупная, как взятие Анапы, не сопровождалась такою радостью и торжественностью обстановки, как умиротворение карачаевцев. Для нас это понятно. Покорение Анапы имело значение больше общегосударственное и жителями [421] кавказской области мало чувствовалось. Даже черноморцы, более близкие к Анапе, отнеслись как-то равнодушно к этому событию: сходили в поход, как нередко хаживали вообще за Кубань, да и забыли о том, когда вернулись домой. Важность же покорения карачаевцев осязательно сознавалась каждым. Сколько раз карачаевцы участвовали в набегах и пропускали через свои земли хищников, которые немилосердно опустошали край ⁶³, оставаясь безнаказанными, так как добраться до них считалось делом невозможным. Емануель решился рассеять общее убеждение в недосягаемости Карачая и блистательно выполнил принятую на себя задачу, несмотря на все препятствия, которые противоставляла природа и сопротивление неприятеля.

С наступлением осеннего мелководья, открывшего множество бродов через Кубань в ее верхнем и среднем течении, закубанцы, подстрекаемые турецкими агентами, возобновили хищничества и в начале ноября произвели несколько набегов в наши пределы. Для усмирения их и приведения к покорности генерал Емануель решил немедленно предпринять экспедицию за Кубань, имея в виду действовать четырьмя колоннами и одновременно перейти ими границу в разных пунктах. Главное его внимание обращено было на беглых кабардинцев, бесленеевцев, баракаевцев, беглых темиргоевцев и абадзехов; сверх того, по ходу дел пришлось внести военные действия еще в земли егерукаевцев и махошевцев. Беглые кабардинцы, как не коренные жители Закубанья, не занимали отдельной территории и даже не имели прочной оседлости, но, рассыпанные между другими закубанскими поселками, селились где находили свободные земли, весьма часто переходили с одного места на другое, [422] большею частью сосредоточиваясь в верховьях обоих Зеленчуков. Поселения бесленеевцев, разделенные втиснувшимися между ними ногайцами, составляли две группы, из коих одна размещалась от верховьев р. Псефира на восток до Б. Лабы и на юг, захватывая бассейн р. Ходзь до устья р. Амтурк, впадающей в М. Лабу, и далее до горы Ахмет, где земли этой группы соединялись узкою полосою с землями другой группы, расположение которой можно определить линиями от горы Ахмет до горы Шелох и оттуда мимо горы Тегень к р. Урупу; вниз по этой реке поселения бесленеевцев несколько переходили р. Дягельтмес, впадающую с левой стороны в Уруп, а на запад, захватывая оба Тегеня, достигали горы Джельтмес. Баракаевцы поселены были на правой стороне р. Гупса по отлогостям гор и по боковым ущельям. Беглые темиргоевцы, подобно беглым кабардинцам, не занимали определенного района, а рассеивались на землях бесленеевцев или абадзехов, смотря по тому, кем были увлечены с постоянных мест жительства. Оседлые темиргоевцы жили на пространстве между Кубанью, Б. Лабою и Белою до дороги, ведшей из Анапы в Кабарду; выше же этой дороги были аулы егерукаевцев, принадлежавших к племени черченейцев. Махоши, по рр. Фарсу и Псефиру, занимали земли, орошаемые ручьями Чехурадж, Белогиак и Шеде.

Чтобы сформировать четыре отряда достаточной силы, Емануелю пришлось собирать войска со всех сторон; притянуты были даже некоторые части из Кабарды, которую после покорения карачаевцев можно было считать обеспеченною от нападения хищников. По диспозиции ⁶⁴, отданной генералом Емануелем, цервой [423] колонне, под начальством г.-м. Антропова, в составе 1-го баталиона Навагинского пехотного полка, 3-й гренадерской роты Нашебургского пехотного полка, 200 застрельщиков разных полков, казаков Кубанского линейного 350, войска Донского Киреева полка 100 и Залещинского полка 100 человек, 3-х орудий легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады и 3-х конных орудий казачьей артиллерии,— надлежало следовать к верховьям р. Чамлыка и овладеть расположенными там аулами бесленеевцев и беглых кабардинцев. Вторая колонна, под командою г.-м. Турчанинова, состоявшая из 3-х рот 2-го баталиона Навагинского пехотного полка, 2-х рот 39-го и 40-го егерских полков, 100 застрельщиков Тенгинского пехотного полка, казаков Волгского линейного 350, Моздокского линейного 80 и войска Астраханского 50 человек, одного орудия батарейной № 1 роты 22-й артиллерийской бригады, 2-х конно-казачьих орудий и 2-х кегорновых мортир,— имела задачею идти на верховья р. Урупа и напасть на аул беглого кабардинского князя Аджи-Мурза-бека Хамурзина, отстоявший от Кубани в 80-ти верстах, на землях башилбаевцев. Третья колонна — полковника Луковкина — в составе 6-й мушкетерской роты Навагинского пехотного полка, 350-ти казаков Хоперского линейного полка и одного конного орудия, должна была направиться в верховья Б. Лабы, к аулу беглых кабардинцев князя Кучука Аджи-Гиреева, расположенному в районе бесленеевских земель на р. Кунч, впадающей с правой стороны в Б. Лабу. Четвертая колонна, порученная командиру Кавказского казачьего линейного полка маиору Васмунду, в составе 2-х рот 3-го баталиона Навагинского пехотного полка, сборного черноморского пешего полка, 3-го конного Черноморского полка, 250-ти казаков Кавказского линейного полка, 3-х конных орудий (2-х казачьей № 4 и одного [424] № 6 роты),— назначалась для диверсии и прикрытия действий остальных колонн со стороны народов, живших на пространстве между рр. Лабою и Белою и по ту сторону последней. Первым трем колоннам предписано, приняв всевозможные меры к тому, чтобы движение их не было преждевременно открыто неприятелем, 14-го ноября с рассветом напасть на вышеозначенные аулы. Эта задача была более или менее удачно выполнена при следующих обстоятельствах.

Собранная на Б. Зеленчуке, в укреплении Ярсакон, колонна г.-м. Антропова, при которой находился и генерал Емануель, выступила 13-го ноября во владения бесленеевцев, отправив вперед кавалерийский авангард, под начальством подполковника донского войска Киреева. С рассветом 14-го числа он прибыл к аулам Атажукина, но жители, предуведомленные о движении наших войск, скрыв свои семейства и имущество в лесу, встретили казаков выстрелами. Перестрелка продолжалась часа два, причем у нас один казак убит и один ранен; у неприятеля взято 2 человека в плен и отбито 250 штук рогатого скота и несколько лошадей. Следовавшая за кавалериею пехота, с обозом, пройдя 60 верст с одним лишь привалом на р. Урупе, в одиннадцатом часу утра 14-го числа прибыла к аулу Джамбора Кандаурова, лежавшему в верховьях р. Алдоргалтук, впадающей в Б. Тегень, где отряд и расположился лагерем. Дорога, сначала ровная, пролегала потом по гористой местности, но спуски и подъемы не затрудняли движения; переправы через реки Уруп и оба Тегеня также были удобны. Вечером явился один из почетнейших узденей бесленеевского народа, Крым-Гирей, прося о пощаде и о дозволении принять присягу на верноподданство России. В 7 часов утра 15-го ноября колонна двинулась в [425] направлении к Б. Лабе, причем маиор Тенгинского пехотного полка Принц с ротою Нашебургского пехотного полка и 200-ми казаками отправлен был вперед для присоединения к колонне полковника Луковкина. Но так как эта колонна, выполнив свою задачу и не встретившись, как предполагалось, с колонною г.-м. Антропова, прошла уже к Кубани, то маиору Принцу приказано открыть сообщение с колонною г.-м. Турчанинова, который должен был следовать с верховьев Урупа на Лабу. Часу в первом дня колонна Антропова, спустившись с горы, расположилась лагерем верстах в двух от Б. Лабы на речке Намезуко, при урочище Гоежехоа. Местность, по которой шел отряд, вообще гористая, не представляла однако препятствий к свободному следованию войск и обозов. Не встретилось затруднений и на двух небольших речках, составляющих истоки р. Чамлыка. Оставив на месте ночлега часть из 50-ти человек пехоты и 25-ти казаков для связи с прочими колоннами, главная колонна в девятом часу утра 16-го ноября выступила вверх по Лабе. Одновременно с этим маиор Навагинского пехотного полка Карчевский, с мушкетерскою ротою того же полка и 50-ю казаками при одном орудии легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады, послан вниз по Лабе к мысу Калаж для связи с колонною Васмунда, которая ожидалась из укрепления Псинафо. Войска г.-м. Антропова, отойдя 10 верст, расположились лагерем на Б. Лабе при урочище Экепцоко, против горы Ахмет. Владельцы и старшины бесленеевских аулов, собравшись там, встретили Емануеля с просьбою о пощаде, соглашаясь принять присягу на верноподданство, выдать аманатов, возвратить всех русских пленных и все похищенное ими в наших пределах. Сюда же прибыл и маиор Принц, не найдя Турчанинова, который, по [426] заявлению одного туземца, направился вниз по Урупу, переправившись на правую сторону — известие, оказавшееся потом неверным. К вечеру, с прибывшею от г.-м. Турчанинова для открытия сообщения командою казаков, послано ему приказание присоединиться к колонне г.-м. Антропова, что и было исполнено на следующий день во время дневки главного отряда. 17-го ноября полковнику Луковкину послано предписание отправить в укрепление св. Георгия команду для доставки пятидневного провианта на все число войск.

Снабжение экспедиционных войск провиантом вообще составляло весьма трудную задачу, от удачного разрешения которой зависели как продолжительность пребывания в неприятельской земле, так и успешное выполнение предприятий. Отправляясь в поход, не всегда можно было строго определить, сколько потребуется времени до окончания военных действии. В настоящем случае, по причине глубокого снега и испортившихся путей сообщения, экспедиция затянулась на целый месяц и потому сразу поднять всю месячную пропорцию провианта не представлялось никакой возможности. Не говоря уже о затруднении формировать большой транспорт, предстояла еще забота продовольствовать в пути транспортный скот и погонщиков, а также постоянно оберегать их от нечаянных нападений. На пересеченной местности, среди неприятеля, привычного к партизанской войне, такая охрана могла потребовать отделения слишком значительной части войск. В этих видах Емануель приказал взять при выступлении только десятидневный провиант, а для дальнейшего продовольствия подвозить с операционной базы.

18-го ноября бесленеевские князья, от имени 630-ти домов своих подвластных, приведены были к присяге, выдали аманатов и обещали заплатить все нанесенные [427] ими нам убытки и возвратить пленных. (Приложение V). Один только князь Торкан Тозартуков, не желая подчиниться, удалился со своими подвластными в леса. Для истребления аулов, принадлежавших этому владельцу, отправлен был подполковник Навагинского пехотного полка Пирятинский с вверенным ему баталионом и 200-ми казаками, успешно выполнивший возложенное на него поручение. Ночью ему приказано было осмотреть окрестные леса и захватить скрывавшихся в них жителей. Тогда же полковнику Луковкину, бывшему у Калажа, послано приказание отправить в укрепление св. Георгия роту пехоты с 50-ю казаками для подвоза провианта, сверх пятидневного, еще на десять дней.

Урочище Калаж ⁶⁵, находящееся близь слияния рек Б. и М. Лабы, составляет узел множества ущелий, направляющихся к этим рекам. Долины и боковые балки этих густо населенных и богато покрытых лесными зарослями ущелий, обиловали травою и водою, а потому были весьма удобны для сокрытия хищников; центральное же положение Калажа благоприятствовало соединению партий, двигавшихся из-за Лабы с целью нападения на наши границы. По этим причинам Емануель нашел необходимым оберегать этот важный пункт, а несколько позже устроил там даже полевое укрепление.

Оставив Турчанинова на месте, утром 19-го числа генерал Емануель с колонною Антропова выступил вниз по Б. Лабе. Переправившись на левую сторону и сделав переход в 25 верст, отряд расположился лагерем на М. Лабе у бесленеевского аула Соношако. На походе присоединилась к нему команда, оставленная 16-го числа на посту у р. Намезуко. Дорога шла через В. Лабу, речки Пшид, Черек, Желижукоа и М. Лабу; [428] местность была ровная и движение отряда не затруднялось. Ночью выпал чрезвычайно глубокий снег, продолжавшийся и весь следующий день; установился санный путь, державшийся до 9-го декабря. 20-го числа войска имели дневку. В этот день еще несколько бесленеевских князей, и том числе и Торкан Тозартуков, приведены к присяге. Убедившись в бесполезности своего упорства, Тозартуков, почти разоренный и боявшийся дальнейшего преследования, спешил явиться с покорностью. Отсюда послано маиору Васмунду приказание отправить в кр. Устьлабу офицера для доставления пятидневного провианта на все войска. Утром 21-го числа колонна г.-м. Антропова выступила через р. Ходзь к аулу бесленеевского князя Айтека Конукова, лежавшему в верховьи речки Гашхетуко. Восемнадцативерстный путь, пересекавший реки М. Лабу, Шедоко и Ходзь, пролегал большею частью по гористой местности, но не особенно затруднял войска. Здесь присоединилась к ним колонна маиора Васмунда, пришедшая с устья р. Ходзь, куда она передвинулась от укрепления Псинафо. Айтек Конуков, владевший как этим аулом, так и другим, расположенным в верховьи р. Гупса, явился с покорностью, присягнул, выдал в аманаты родного брата своего и обещал выполнить все условия, принятые бесленеевцами. Примеру его последовали и другие князья, прибывшие с верховьев р. Гупса. 22-го числа соединенные колонны г.-м. Антропова и маиора Васмунда двинулись на р. Гупс, мимо покорившегося аула Уезегое, на речке Эезуко, текущей в крутом и тесном ущельи. Глубокий снег, совершенно занесший дорогу, и вообще гористая местность чрезвычайно затрудняли движение артиллерии и обоза, так что войска, пройдя всего 12 верст, расположились лагерем по обе стороны Гупса. Приведя весь бесленеевский народ к присяге и [429] взяв аманатов, отряд 23-го числа направился к р. Псефир во владения абадзехов и, сделав переход в 12 верст, расположился лагерем. Дорога, сначала сносная, пошла оврагами, что очень утомило войска. Поднявшись на первую высоту, оставили для связи с другими колоннами пост из 50-ти человек пехоты и 25-ти казаков при офицере; другой пост из 30-ти человек оставлен на горе при спуске к р. Псефир. Из лагеря тотчас была отправлена команда в 20 казаков к мысу Калаж, с предписанием Турчанинову следовать с ожидавшимся из укрепления св. Георгия пятидневным провиантом на соединение с главным отрядом, оставив в распоряжении полковника Луковкина роту Навагинского пехотного полка, которому также приказано, с прибытием десятидневного провианта, оставить Б. Лабу и двигаться с транспортом вслед за главным отрядом. Затем посланы были в ближайшие аулы команды, при появлении которых выезжали старшины и просили представить их начальнику для переговоров. Последние, однако, не удались: абадзехские старшины готовы были принять присягу, но отказывались дать аманатов, возвратить пленных и скот, имевшийся у них в наличности из числа похищенного в наших пределах. За непокорность ближайшие два аула решено было истребить. Посланным с этою целью командам пришлось выдержать сильную перестрелку, причем у нас пропал без вести один рядовой; в команде же, отправленной в лес за дровами, ранено 2 рядовых и один канонир. Весь следующий день отряд оставался на месте, ожидая из Устьлабы транспорта с пятидневным провиантом, запоздавшим по причине глубокого снега, крайне затруднявшего колесное движение. На встречу ему выслан был на р. Гиагу, к памятнику князя Безорука Айтекова, капитан Навагинского пехотного [430] полка Поленов с небольшим отрядом, заключавшим в себе 3-ю гренадерскую роту того же полка, в 180 человек, 115 человек пеших черноморцев, 40 казаков Кавказского линейного полка и одно конное орудие казачьей № 4 артиллерийской роты. 25-го ноября командир Навагинского пехотного полка подполковник Флиге с отрядом из 800 человек пехоты и конницы при 2-х орудиях направлен был верст за 15, на речки Этоко и Фарс, для уничтожения восьми абадзехских аулов. В перестрелке, происшедшей в этой местности, мы потеряли раненым одного рядового; у неприятеля взят в плен один уздень, убито и ранено несколько человек и захвачено 6 голов рогатого скота. В тот же день посланная 23-го числа к Турчанинову команда из 20-ти казаков на обратном пути встречена была партиею в 40 человек. Спешившись, казаки вступили в перестрелку. Горцы, не долго думая, бросились в шашки, надеясь расстроить и уничтожить малочисленную команду, но казаки, мужественно отразив атаку, обратили неприятеля в бегство. 26-го ноября двумя колоннами, отделенными от главного отряда вверх и вниз по Псефиру, истреблено было несколько абадзехских аулов. Одна из этих колонн, в составе 400 человек пехоты и конницы при одном орудии, под начальством маиора Принца, уничтожив большой аул в верховьях Псефира, без потери вернулась назад; другая же колонна, маиора Васмунда, силою в 400 человек пехоты и 400 казаков с двумя орудиями, при истреблении трех абадзехских аулов, расположенных па нижнем течении Псефира, имела жаркую перестрелку с неприятелем, который прикрывался лесом. Выбивая горцев из леса, мы потеряли раненым одного урядника. Посланная маиором Васмундом на правый берег Псефира команда из 100 человек пехоты сожгла аул, [431] причем в перестрелке с горцами был убит один рядовой. По сожжении еще четырех аулов, колонна Васмунда возвратилась в лагерь. Утром того же дня к отряду прибыл из колонны Турчанинова, находившейся у Калажа, транспорт с пятидневным провиантом. Конвоировавший его маиор 40-го егерского полка Вейганд оставлен при колонне Васмунда с ротою командуемого им баталиона, а маиор Фирсов с казаками отправлен обратно к Турчанинову. На рассвете 27-го числа колонна г.-м. Антропова командирована была вниз по Псефиру, где истребила девять аулов, принадлежавших абадзехам и беглым кабардинцам. В происшедшей при этом сильной перестрелке с жителями, засевшими в домах и в лесу, у нас убит один рядовой и один казак и ранено столько же. На обратном пути войска предали огню все принадлежавшие неприятелю стога с сеном. Независимо этой колонны, из лагеря посланы были казачьи команды для истребления всех запасов сена в окрестностях лагеря; сожжено около двух тысяч стогов.

По уничтожении горских аулов, а вместе с тем складов сена и хлеба на р. Псефире, отряд, в составе колонн г.-м. Антропова и маиора Васмунда, 28-го ноября выступил на р. Фарс и, сделав переход в 8 верст, расположился лагерем в трех верстах от старого абадзехского укрепления Хагара, занять которое приказано было маиору Вейганду с 400-ми человек пехоты и конницы при одном орудии. Чтобы достигнуть этого пункта предстояло перейти скалистый и глубокий овраг, на дне которого расположен был ауд. С приближением колонны к аулу, горцы, заняв укрепление, открыли из-за каменной стены его сильный ружейный огонь. Вейганд, обстреливая стену продольными выстрелами из орудия, послал егерей в обход, но обрывы и скалы не [432] позволили исполнить этого маневра. Тогда пехота, поддержанная орудийным огнем, двинулась на приступ и в несколько минут овладела укреплением. Горцы бросились в аул, но и там не удержались. Последнее сопротивление они оказали в лесу, за каменным завалом, который не замедлил также перейти в наши руки. Повсюду теснимые и поражаемые меткими пулями, горцы быстро бежали вверх по ущелью в лес, не успев даже подобрать нескольких тел. Потеря их была значительна, а в числе убитых оказался владелец взятого аула, абадзехский старшина. С нашей стороны ранены: один офицер и 5 рядовых 40-го егерского полка, 1 урядник Хоперского казачьего линейного полка и 1 черноморский казак. Испепелив аул, отряд отступил к лагерю. В следующие дни продолжалось такое же истребление непокорных аулов небольшими отрядами, высылаемыми по разным направлениям. Так, за час до рассвета 29-го ноября подполковник Флиге, с 400-ми пехотинцами и 600-ми казаками при 2-х орудиях, отправлен был в верховья р. Гупса для приведения к покорности баракаевского народа. На пути Флиге встретил двух старшин, которых немедленно и отправил в лагерь; сам же, продолжая движение, истребил огромный аул беглых кабардинцев и отбил несколько пар быков, а при обратном следовании сжег более тысячи стогов сена. Означенные старшины были приведены к присяге, приняв те же условия, какими обязались бесленеевцы. С рассветом 30-го числа генерал-маиор Антропов с 600-ми пехотинцами и таким же количеством конницы при 3-х орудиях отправлен был генералом в верховья рр. Фарса и Межеуко. Первые шесть абадзехских аулов сожжены были беспрепятственно; но при дальнейшем движении посланного им маиора [433] Принца, неприятель, засевший в аулах на речке Межеуко, оказал сопротивление, с трудом осиленное стрелками и орудийным огнем. Затем еще пять аулов было истреблено. 1-го декабря колонны г.-м. Антропова и маиора Васмунда выступили к р. Хунтх (Финиф?). Абадзехи, по приближении войск, зажигали сено, чтобы лишить нашу кавалерию фуража, но посланные команды пехоты и казаков прогнали их, успев захватить несколько стогов.

Пока войска проходили по землям мелких племен, не оказывавших сопротивления, благодаря своей слабости и разрозненности, в отряде не чувствовалось недостатка в фураже, легко добываемом в достаточном количестве у жителей; в земле же сильного племени абадзехов положение несколько изменилось. Не желая подчиниться нам, горцы этого племени взялись за оружие и, на сколько хватало умения и силы, отстаивали свои аулы. Тогда Емануель прибегнул к обычному в то время способу возмездия — к истреблению жилищ и запасов сопротивлявшегося неприятеля, оставляя необходимое количество фуража для довольствия отрядных лошадей. Первые дни такая мера не имела невыгодных для нас последствий, но когда абадзехи сообразили, что недостаток в фураже, доставка которого сопряжена была с большим затруднением, стеснит действия наших войск, они сами начали уничтожать свои стога при первом известии о приближении к ним русских отрядов. Отсюда естественно вытекала забота о сохранении жительских запасов до прихода войск, что требовало быстроты и скрытности во всяком движении.

С рассветом 2-го декабря, по прибытии колонны полковника Луковкина с провиантом, Емануель отправил два отряда, каждый в 400 человек пехоты и конницы при одном орудии, под начальством, один — [434] подполковника Флиге, другой — маиора Васмунда. Первый из них, во время истребления в окрестных ущельях семи аулов и 300 стогов сена, имел сильную перестрелку, в которой с нашей стороны ранены два рядовых, а во втором, действовавшем в верховьях р. Хунтха, ранены 4 рядовых и 1 казак. Обоими отрядами сожжено 6 аулов и взят в плен один абадзех.

3-го декабря решено было перенести действия на р. Белую. Чтобы не допустить горцев истребить запасы сена, за час до рассвета отправлен был, под начальством маиора Васмунда, авангард из 350-ти человек пехоты, 350-ти казаков и двух орудий. Дурная дорога замедлила движение, и Васмунд, не достигнув предназначенного пункта, был открыт неприятельскими пикетами. Движением вниз по р. Белой он обманул горцев, и в то время как они сжигали там склады сена, посланные на противоположный берег 300 казаков, принудив неприятеля удалиться, овладели значительными запасами фуража и отбили 14 голов рогатого скота. Главные силы отряда выступили вслед за авангардом. Горцы, собравшись в перелесках, открыли ружейный огонь, но выстрелами из орудий и цепи стрелков были с потерею отброшены в горы. Задержанный трудным путем, перестрелкою и переправою через р. Белую, отряд в десятом часу вечера стянулся к левому берегу ее, у впадения речки Залукоа. На следующий день 100 человек пехоты и 200 казаков при одном орудии, под командою капитана Навагинского пехотного полка Гаврино, посланы были к Майкопу для открытия сообщения с колонною г.-м. Турчанинова, но, не встретив ее, к вечеру возвратились назад. 5-го декабря маиор Вейганд, с отрядом из 400 человек пехоты и конницы при двух орудиях, командирован был вверх по р. Белой. Горцы устраивали по дороге [435] засады, занимали переправы через р. Белую и всеми мерами старались держаться в своих аулах. Предав огню 8 весьма больших аулов, в том числе два, принадлежавшие известному абадзехскому старшине Аджикляшу, отряд без всякой потери возвратился в лагерь. 6-го числа, с целью занять удобную лагерную позицию, командирован был к Майкопу маиор Вейганд с авангардом из роты егерей, 200 казаков и одного орудия. Прибыв к указанному пункту, Вейганд приказал 80-ти казакам переправиться на правую сторону Белой для открытия сообщения с колонною г.-м. Турчанинова, но горцы, заняв переправу, не допустили казаков на левый берег. Того же числа отправлены были два отряда для уничтожения жилищ непокорных горцев. Небольшой отряд маиора Принца, истребив 15 аулов и до 1000 стогов сена в шестиверстном районе вокруг лагеря, имел на возвратном пути ариергардное дело, причем казаки, бросившись в шашки, опрокинули и рассеяли толпы абадзехов. Другой отряд, в составе 400 человек пехоты, 300 казаков и двух орудий, под командою подполковника Киреева, отправлен был на р. Курджипс. В течение трех дней он сжег более 3000 стогов сена и хлеба и 25 весьма больших абадзехских аулов, укрепленных завалами, потеряв в перестрелке ранеными 11 человек. В тот же день 15 рядовых и 10 казаков посланы были на фуражировку версты за две от лагеря. Партия горцев в 60 человек, пробравшись лесистым и весьма глубоким оврагом, внезапно напала на команду. Урядник Кубанского казачьего линейного полка Сонин, сомкнув людей, начал из-за домов отстреливаться и удержал свою позицию до прибытия помощи из лагеря. Абадзехи бежали, потеряв несколько человек убитыми и ранеными. С нашей стороны ранены 3 гренадера и 2 казака. [436]

7-го декабря Емануель выступил с отрядом и, переправившись через р. Вондакуо, текущую по заросшему лесом глубокому оврагу, прибыл на речку Каралы, недалеко от урочища Майкоп. На марше уничтожены 2 аула и сожжено до 1000 стогов сена, сложенных по обоим берегам р. Белой, причем ранен у нас один казак. В этот день открыто сообщение с колонною генерал-маиора Турчанинова, расположившегося против устья р. Курджипс, и, кроме того, отправлен авангард на правый берег р. Белой. Перед рассветом 8-го числа маиор Васмунд, с отрядом из 400 человек пехоты и конницы при одном орудии, двинутый в верховье р. Вондакуо, истребил 5 абадзехских аулов и несколько стогов сена. По возвращении Васмунда, подполковник Флиге с небольшим отрядом сжег в окрестностях лагеря 3 аула и несколько сот стогов сена и хлеба, причем потерял раненым одного казака. 9-го декабря генерал Емануель перешел у Майкопа на правый берег р. Белой, переправив пехоту на казачьих лошадях, и прибыл к устью Курджипса, где соединился с г.-м. Турчаниновым. На следующий день войска трех колонн (г.-м. Антропова, г.-м. Турчанинова и маиора Васмунда) двинулись вниз по р. Белой и, расположившись лагерем против аулов князя Джембулата Айтекова, немедленно приступили к их истреблению. Г.-м. Антропов, со своею колонною уничтожив 3 аула на левом берегу р. Белой, имел на обратном пути перестрелку с горцами, действовавшими из фальконета. Одновременно с этим посланный к урочищу “Длинный Лес" подполковник Пирятинский истребил 4 темиргоевских аула, выдержав незначительную перестрелку с горцами.

11-го декабря войска генерала Емануеля двинулись в направлении к Устьлабе и, отойдя 25 верст, ночевали на [437] берегу р. Белой, затем проследовали, на другой день, через укрепление Псинафо, расположенное на правом берегу речки того же названия, и 13-го декабря, окончив экспедицию, вступили в Устьлабинскую крепость.

Колонна генерал-маиора Турчанинова, выступив 12-го ноября из укрепления Ахандуковского, должна была переправиться через Кубань у горы Очкор и следовать в верховья Зеленчуков. По ошибке подполковника Ушакова, она прибыла к горе Учкуль, близь укрепления Устьджегуты, и потому не могла в тот же день достигнуть назначенного пункта. Вечером, переправившись через Кубань, она направилась вверх по левому берегу к М. Зеленчуку и, пройдя 18 верст, ночью скрытно расположилась на спуске к реке. На другой день с закатом солнца колонна двинулась к р. Урупу. Отправленная вперед кавалерия, под начальством командира Волгского линейного казачьего полка маиора Фирсова, открыта была у р. Кефара неприятельскими разъездами и в перестрелке е жителями потеряла 2-х казаков убитыми. Пройдя верст 8, авангард опять был встречен выстрелами из леса, где засела партия горцев, человек около 100. Наши кинулись в лес и оттеснили неприятеля, но темнота ночи заставила прекратить преследование. Аулы беглых кабардинцев по Урупу оказались пустыми. Сделав дневку, колонна направилась, 15-го ноября, к Б. Лабе и, ночью перевалив гору Каралыш, спустилась на р. Кунч, впадающую с правой стороны в Б. Лабу, к разоренному аулу беглого кабардинского князя Кучука Аджи-Гиреева, после чего выслала команду казаков для разыскания колонны г.-м. Антропова. 17-го ноября, по сожжении означенного аула, Турчанинов спустился по Лабе и вскоре соединился с Антроповым на р. Экепцоко, а по уходе последнего, 19-го числа, остался на месте, имея в виду, [438] выждав возвращение подполковника Пирятинского, посланного для истребления аулов Торкана Тозартукова, отделить другой отряд в верховья р. Урупа для сожжения не уничтоженных аулов беглых кабардинцев. Пирятинский, захватив четырех пленных и несколько голов рогатого скота, прибыл к полудню, а вечером выступил в верховья Урупа Ушаков с 2-мя ротами егерей, с 200-ми казаками и одним орудием. Исполнив возложенное поручение, он 22-го числа вечером возвратился назад и привел с собою старшин жившего на верхнем течении Урупа башилбаевского народа, явившихся к нему с покорностью. Приняв присягу на верноподданство, они дали Турчанинову аманата и обязались исполнять условия, принятые бесленеевцами. Утром 23-го числа колонна выступила вниз по Лабе и у Калажа встретила полковника Луковкина, ожидавшего транспорт с провиантом из укрепления св. Георгия. Здесь Турчанинов получил предписание следовать с ним к главному отряду, оставив полковнику Луковкину одну мушкетерскую роту Навагинского пехотного полка. 24-го числа, с прибытием провианта колонна Турчанинова направилась к М. Лабе. На другой день она перешла к р. Гупс, где получено приказание отправить в колонны Антропова и Васмунда следуемую им часть провианта и двигаться через Псефир, Фарс, Гиагу и Уль для приведения в покорность егерукаевцев, а затем, присоединив к себе на Гиаге отряд капитана Поленова, идти на соединение с главною колонною в урочище Майкоп по р. Белой. 27-го числа, направляясь к р. Псефиру, Турчанинов встретил двух турок, у которых найдено много разных бумаг. Один из них сознался, что до войны они были посланы султаном к карачаевцам для возмущения их против России, но, по взятии Анапы, искали убежища у закубанцев. Прибыв [439] к р. Каптоу, отряд расположился лагерем; найденный же там аул беглых кабардинцев сожжен. При выступлении на другой день войска имели перестрелку с жителями истребленного аула, но несколькими выстрелами из орудия рассеяли эти толпы и захватили 40 голов рогатого скота. 29-го отряд истребил 5 махошевских аулов на Фарсе и притоках его, так как махошевцы решительно отказались от всех предложений, сделанных им Турчаниновым, а по приближении войск задерживали их сильным огнем, пока не были опрокинуты казаками. Такое же сопротивление оказали беглые темиргоевцы при истреблении 30-го числа на р. Катле (Калху) одного из их аулов. В ночь на 1-е декабря ногайский мурза Наурузов явился к г.-м. Турчанинову с просьбою принять его, с 17-ю семействами подвластных ему, под покровительство России и переселить на Кубань. Чтобы вывести эти семейства и скот их из леса, где они удерживались беглыми темиргоевцами, послан был на рассвете подполковник Пирятинский с частью пехоты и казаков. У разоренного аула он был встречен выстрелами, но темиргоевцы, не выдержав наступления, удалились с уроном, после чего освобожденные ногайцы отправлены были на Кубань, под прикрытием 100 казаков. В тот же день отрядом пехоты и кавалерии, посланным под начальством подполковника Ушакова, сожжен егерукаевский аул на р. Серали. Неприятель защищался в домах и в завалах, пока спешившиеся казаки маиора Фирсова, с помощью егерей, не выбили его, потеряв во время атаки четырех человек убитыми и столько же ранеными. 2-го числа колонна проследовала на р. Гиагу, где 3-го декабря присоединился к ней отряд Поленова, прибывший из Устьлабы с пятидневным провиантом. 5-го числа она выступила к бывшему укрепленному лагерю г.-м. [440] Вельяминова, против устья Курджипса. На другой день отправленный на левый берег р. Белой на фуражировку небольшой отряд, выдержав на переправе перестрелку, потерял одного канонира раненым. 8-го числа отряд Поленова послан был для открытия сообщения с главными силами, а 9-го к месту расположения Турчанинова прибыл генерал Емануель с колоннами г.-м. Антропова и маиора Васмунда. Дальнейший поход совершен был совокупными силами всех трех отрядов.

Колонна полковника Луковкина, несмотря на свою малочисленность, успешнее всех выполнила указанную ей первоначальную задачу. Переправившись 12-го ноября через Кубань при укреплении Устьджегуты и передневав на Б. Зеленчуке, колонна шла всю ночь и перед рассветом, не доходя 8-ми верст до аулов Кучука Аджи-Гиреева, наткнулась на 30 перекочевывавших семейств беглых кабардинцев. Поручив маиору Канивальскому, с ротою пехоты и ста казаками, незаметно обойти их и захватить, Луковкин с 250-ю казаками поскакал в карьер прямо к аулам Кучука. Казаки, бросившись за убегавшими горцами, перебили сопротивлявшихся, захватили в плен 125 человек обоего пола и отбили до 800 голов рогатого скота. Наша потеря состояла из 2-х убитых и 3-х раненых казаков и 8-ми рядовых Навагинского полка. По присоединении Канивальского, захватившего в плен семейства переселявшихся кабардинцев, отряд двинулся вниз по р. Кунч к Б. Лабе. Неприятель, стекаясь со всех сторон, преследовал сильным огнем малочисленный отряд, продолжавший двигаться вдоль Лабы к устью р. Экешюко, назначенному местом соединения с колонною г.-м. Антропова. Не найдя, однако, там главной колонны и не зная куда она направилась, Луковкин, теснимый со всех [441] сторон большими партиями горцев и озабоченный сохранением пленных, почел за лучшее отойти кратчайшим путем через укрепление св. Георгия к Кубани. Неприятель, усиленный свежими толпами, прибывшими из-за Лабы, кинулся в шашки, стараясь вырвать свои семейства из наших рук, но войска, выдержав натиск, опрокинули его с значительною потерею. В течение целого дня горцы не переставали нас преследовать, неоднократно повторяя атаки, но все их усилия разбивались о несокрушимое мужество наших войск, поддерживаемое хладнокровием и распорядительностью начальника. Убедившись в невозможности сломить эту горсть храбрецов, горцы возвратились на Лабу, а колонна расположилась лагерем на Чамлыке. На другой день она прибыла в укрепление св. Георгия, откуда пленные с отбитым скотом были отправлены на Кубань. 17-го ноября, вследствие приказания возвратиться на Лабу, отряд прибыл в урочище Калаж, где встретил маиора Карчевского, посланного из главной колонны для связи с колонною Васмунда, ожидавшегося из укрепления Псинафо. На следующий день открыто было сообщение с этою колонною, после чего отряд Луковкина, не тревожимый неприятелем, оставался на месте до 28-го числа. 24-го к нему подошла колонна г.-м. Турчанинова, но на следующий же день опять отделилась, продолжая свой марш. 28-го ноября, по прибытии транспорта с десятидневным провиантом, колонна выступила по пути следования отряда генерал-маиора Антропова и передвинулась на р. М. Лабу, откуда 29-го перешла на Гупс и 30-го на р. Псечлир, где получила приказание соединиться с главными силами. 1-го декабря она перешла на р. Фарс, где присоединился к ней посланный на встречу маиор Вейганд с 200-ми пехотинцами, 100 казаками и одним орудием, а на рассвете 2-го [442] числа, прибыв на р. Фюнф, соединилась с главным отрядом. Сдав провиант и забрав больных и раненых, колонна 3-го декабря отправилась обратно на Кубань, следуя через рр. Гупс, Ходзь и Б. Лабу, закончив, таким образом, экспедицию.

Четвертая колонна, под командою маиора Васмунда, выступив в ночь с 13-го на 14-е ноября из укрепления Псинафо, двинулась левым берегом Б. Лабы и 17-го числа расположилась против урочища Калаж, в ожидании дальнейших распоряжений. 20-го числа Васмунд получил приказание отправить в крепость Устьлабу офицера с командою для доставления оттуда пятидневного провианта, а 21-го ноября присоединился к главному отряду, с которым и продолжал действовать до конца экспедиции.

Отряд капитана Поленова, о котором упомянуто было выше, выступил 24-го ноября из лагеря на р. Псефире и выдержал перестрелки на переправах через три небольшие речки. На следующий день, пройдя махошевские владения и вступив в егерукаевские, близь аула, стоявшего при устьи речки Котыс ⁶⁷, он встречен был горцами в числе более 200 человек, с которыми имел перестрелку, продолжавшуюся около двух часов, причем ранены у нас один рядовой и один черноморский казак. Целый день 26-го ноября колонна, направляясь к р. Серали, шла с боем. Очистив переправу через небольшую речку картечными выстрелами и штыками, Поленов поднялся на гору, но здесь был атакован неприятелем, силы которого возросли до 900 человек, что втрое превышало численность отряда. Горцы с яростью бросились в шашки на правый наш фланг, но гренадеры, штыками отразили натиск, а картечь привела их в [443] расстройство. Одновременно с этим другая партия атаковала наш левый фланг и врубилась уже в цепь, но резерв, после картечного выстрела, сбил атаковавших и заставил их отступить. После пятичасового боя неприятель, видя у себя большую потерю, особенно между почетными лицами ⁶⁸, прекратил преследование отряда. С нашей стороны в этот день убиты 12 гренадер и один черноморский казак и ранены 15 рядовых, 4 черноморца и 2 казака Кавказского линейного полка. По окончании боя Поленов продолжал движение к Устьлабе, откуда вышел на Гиагу и, отойдя от устья ее верст 20, присоединился 3-го декабря к г.-м. Турчанинову.

Еще до начала экспедиции за Кубань Емануель поручил г.-м. Безкровному, совместно с дипломатическим чиновником де-Скасси ⁶⁹, склонить натухайцев к принятию нашего подданства. Большинство населения, подстрекаемого дворянами, отказалось вести с нами переговоры, но 59 аулов, расположенных на речках Сукко (Цюкай?), Мезкага, Китлемидж, Копесаг (Копесха), Востогай (у нас принято называть — Гастогап), Шумай (Сюмай), Чокан (Шакон) и Псебепс, приняли присягу, обязавшись быть в мирных сношениях с нами до окончания турецкой войны и возобновить переговоры, если Анапа останется в наших руках. В доказательство ненарушимости присяги они дали шесть аманатов. Донося об этом Паскевичу, Емануель представил копию условия, заключенного с натухайцами, и список аулов, принявших участие в совершении этого акта. (Приложение VI). На рапорте Емануеля Паскевич положил резолюцию — “очень [444] хорошо, но лучше бы уговорить их в продолжении нынешней войны дать совершенную присягу," что, надо полагать, не было приведено в исполнение; по крайней мере в делах нет на то никаких указаний. Позднее Паскевич поставил Безкровному в вину неудовлетворительность заключенного им с натухайцами договора, в котором, по мнению главнокомандующего, не соблюдено было должное уважение со стороны горцев к русскому правительству.

С. Филонов.

(Продолжение будет).

Комментарии

30. Дело 2-го отд. ген. шт. 1828 г. № 34.

31. На правом фланге.

32. Вместо Кабардинского, прибыл в июне месяце Навагинский полк, из которого один баталион подхвачен был на поход и направлен форсированным маршем за Кубань в отряд подполковника Залещинского; другой пошел за ним на передовую линию.

33. Пешие №№ 5 и 8, конные №№ 8 и 9.

34. Флигель-адъютант полковник Перовский, по высочайшему повелению, назначен был начальником штаба войск, которые предполагалось собрать у Анапы, под начальством генерал-адъютанта кн. Меньшикова. Поэтому Перовский 20-го апреля предложил начальнику таманского (фанагорийского) отряда полковнику Безкровному отдать приказ, чтобы “все начальники, отряд составляющие, относились к нему, за отсутствием князя Меньшикова." В этом смысле Безкровный отдал приказ, с добавлением: “продолжая по-прежнему испрашивание у меня разрешений и неупустительную присылку срочных о числе люден донесений и прочих." Дело куб. арх. 1828 г. № 20/545.

35. В числе 157 человек Кавказского линейного полка было 40 отставных казаков, которые не только несли боевую службу, но еще и состояли на собственном провианте. Присутствие отставных казаков в отряде может быть объяснено недостатком военных средств на линии. К сожалению, нет данных, чтобы определить, чем мотивировалось собственное продовольствие людей, отдавших себя на службу отечеству.

36. Дела ген. шт. 1828 года № 43 и 1829 г. №№ 1 и 4.

37. В донесении своем Емануель, объясняя слово “пластун", говорил, что это охотники Черноморского войска, находящиеся в каждом полку. Необходимость объяснения дает повод думать, что это слово в то время вводилось только в употребление и не всем еще было известно.

38. Дело 1-го отд. ген. шт. 1829 г. № 46.

39. Суда, высланные для обстреливания берега и покровительства высадке, во время бури ушли в море.

40. Мортирная батарея. Траверс, устроенный в ней, как сказано в журнале осадных работ, предохранял прислугу от поражения на случай разрыва соседнего орудия.

41. Матросы устроили мост на бочках, скрепленных штурмовыми лестницами.

42. Вероятно, первая параллель.

43. Также на бочках.

44. Надо полагать, третья параллель, или же венчание гласиса.

45. Исходящий угол.

46. Орудия, стрелявшие камнями с целью удалять неприятеля от бруствера. Они были присланы из Петербурга для испытания, но опыты, по-видимому, оказались не совсем удачными.

47. К этому можно присоединить еще более тысячи человек, захваченных нашими крейсерами на четырех турецких транспортных судах, разновременно пытавшихся доставить анапскому гарнизону подкрепление.

48. За № 2. Дело 1-го отд. деж. 1828 г. № 167.

49. Ошибка: 12-го июня.

50. Дела 2-го отд. ген. шт. 1828 г. №№ 21 и 43.

51. Отряд полковника Залещинского, стоявший между Урупом и Зеленчуком, состоял из третьих гренадерских рот Навагинского и Нашебургского пехотных полков, 200 человек Кубанского казачьего полка и 400 человек донских казаков с 4-мя конными орудиями казачьей линейной № 4 артиллерийской роты и 2-мя орудиями легкой № 3 роты 22-й артиллерийской бригады.

52. Резерв, собранный у Нальчика и потом передвинутый в баксанское ущелье.

53. Соединившиеся отряды заключали в себе 400 казаков Хоперского линейного, 400 человек донского Родионова, 100 казаков донского Грекова и 200 человек Волгского казачьего линейного полков при 5-ти конных орудиях.

54. Резерв Ушакова, как сказано выше, находился близь крепости Нальчикской, и состав войск, двинутых оттуда для преследования горцев, неизвестен. Из того же, что Ушаков, за выделением отрядов Казачковского и Вейганда, располагал еще силами, достаточными для оказания помощи Канивальскому, можно заключить, что он подкрепил свой резерв войсками, взятыми из укреплений.

55. Две роты Навагинского пехотного полка, 1 пеший и 1 конный полки Черноморского войска, 275 человек Кавказского казачьего полка и 4 конных орудия.

56. В приказе по корпусу о наградах 29-го марта 1829 г. пункт этот назван Ацгесом.

57. 4 штаб-офицера, 34 обер-офицера, 55 урядников, 404 конных и 818 пеших черноморских казаков и 350 человек Таманского гарнизонного полка с 6-ю конными орудиями черноморской № 6 артиллерийской роты.

58. На р. Урупе, в 35-ти верстах от Прочного Окопа.

59. Дела ген. шт. 1829 г. №№ 21 и 43.

60. Ранены 2 канонира.

61. Навагинского пехотного, 39-го егерского и Хоперского казачьего полков.

62. Подробное донесение о карачаевской экспедиции, с приложением операционной карты и плана сражения 20-го октября, представлено было Емануелсм два месяца спустя, но в делах не сохранилось, так как взято было одним из служивших в корпусном штабе для напечатания в газетах.

63. Разорение с. Незлобного в июне месяце было еще очень свежо в памяти.

64. Дела 2-го отд. ген. шт. 1828 г. № 21, по общ. оп. ген. шт. 1829 г. № 1 и 2-го отд. ген. шт. 1829 г. № 4.

65. Дело 2-го отд. ген. шт. 1831 г. № 4, ч. II.

67. По другим источникам — Катель. (сбой в нумерации примечаний в печатном издании. – прим. расп.)

68. Убиты 4 старшины и 1 кабардинский султан.

69. Чиновник министерства иностранных дел с. с. де-Скасси носил титул попечителя торговли в Керчи и Бугазе; в круг его обязанностей входило наблюдение за торговыми сношениями с закубанскими народами, для чего он имел своих агентов, которые жили среди горцев. Из этих агентов известны Молье, Таут и Афендик.

Текст воспроизведен по изданию: Кавказская линия под управлением генерала Емануеля // Кавказский сборник, Том 15. 1894