ФЕДОРОВ М. Ф.

ПОХОДНЫЕ ЗАПИСКИ НА КАВКАЗЕ

С 1835 ПО 1842 ГОД

Приложения к «Походным запискам».

Приезд наместника кавказского, князя Михаила Семеновича Воронцова, в г. Ставрополь, 27 сентября 1845 года.

В это время я, в чине подпоручика, состоял по особым поручениям при командующем войсками на кавказской линии и в Черномории, генерал-от-кавалерии Николае Степановиче Заводовском, и записал события этого дня, как памятного для жителей города и войск, там квартировавших.

«Сорок лет назад я начал также службу на Кавказе, под начальством знаменитого князя Цицианова, был с ним под Елисаветполем; был с храбрым Гуляковым на Алазани и в Закаталах, опять с Цициановым при покорении Имеретии; потом на знойных полях Эриванских и зимою – в снежных горах осетинских. С молодых лет я научился и привык удивляться подвигам храбрых воинов кавказских». (Приказ по отдельному кавказскому и 5-му пехотному корпусам, марта 14-го дня, 1845 года, гор. Керчь. Авт.)

Так Михаил Семенович приветствовал Высочайше вверенные ему войска, предназначенные действовать на Кавказе. [221]

Сорок лет назад!.. Много ли осталось воинов, сражавшихся за освобождение Грузии от угнетений иноверных соседей? Кто расскажет, как очевидец, о славном штурме крепости Ганджи, которая с десятитысячным гарнизоном в полтора часа времени взята приступом горстью русских ¹? Много ли тех, которые мстили джаро-белоканским лезгинам за набеги на Кахетию, уничтожили партии соучастников их – ханов аварского и кази-кумыкского, поражали лезгин на берегах Алазани и в чудной схватке устлали телами их ущелье Закаталы ²? Много ли тех, которые внесли знамена русские в границы Имеретии ³ и для спокойствия Грузии дрались с многочисленными войсками Фет-Али-Шаха персидского на степи вагаршапатской ⁴ и которые наказали осетин за набеги на Карталинию ⁵? А Михаил Семенович был участником во всех этих славных подвигах русского войска на Кавказе. Вот какого главнокомандующего имеют теперь войска кавказские!

Да, протекло сорок лет, и в рядах кавказских воинов стали уже дети и внуки тех храбрых кавказцев, которые в то время делили военные труды с князем Михаилом Семеновичем.

И вождей уж прежних мало;
Много в день великий пало
На полях Бородина!
Позже – тех взяла война,
Те – свершив в Париже тризну
По Москве, и рать в отчизну
Проводивши, от земли
К храбрым братьям отошли.

Много утекло воды, говоря по-русски, со времен Цицианова: на стенах Елисаветполя, бывшей крепости Ганджи, сорок лет [222] гремит барабан русский; на Алазани процветают христианские селения; в Закаталах – сторожит лесистое ущелье твердыня русская; Имеретия выставляет храбрую свою дружину и под знаменами русскими наказывает хищников-горцев; осетины забыли набеги и благоденствуют под русским правлением; степи вагаршапатские (Степи вагаршапатские лежат между Эриванью и Эчмиадзином. Авт.) вошли в границы русские.

А самый Ставрополь, который так радостно и богато встретил князя-наместника – что представлял за сорок лет назад? Небольшая крепостца, поставленная на высоте, где теперь красуется каменный собор во имя казанской Божией Матери, обстреливала небольшую станицу Хоперскую ⁶, обнесенную плетнем, а частью каменной стеною с бойницами. Где теперь дом командующего войсками, и где останавливался в настоящий приезд князь Михаил Семенович – был густой лес с единственным источником ключевой воды, куда жители крепости выходили за водою под прикрытием роты, при орудии. А теперь Ставрополь вмещает 12,000 жителей (Все эти сведения следует отнести ко времени написания автором настоящей статьи. Прим. ред.), имеет хороший гостиный двор, каменный театр. красивый бульвар, а зданиями может поспорить с иными губернскими городами православной матушки России. Ставрополь не хвастун, не кричит про себя в газетах; он мало говорит, да много делает. Дает в пользу бедных спектакли, концерты, пожертвованиями сооружает храмы – православный собор и католическую церковь. Концерт, данный здешними любителями музыки 5-го апреля, собрал 1,200 рублей серебром и доставил случай бедным семействам истинно порадоваться в [223] первый день Пасхи, а последний спектакль принес им 700 рублей.

Послушайте же теперь, как этот город, за сорок лет станица, принял князя наместника, и подивитесь успехам просвещения и промышленности в крае далеком от сердца и головы России – от Москвы и Петербурга; в крае, процветающем не более полувека под сенью победных знамен родного воинства; в крае, очерченном от врагов-хищников линией казачьих пикетов на протяжении более 1,000 верст! Сравните минувшее с настоящим, не заглядывайте далеко в историю, пробегите только военные события на Кавказе XIX века – и вас поразит успех русского оружия, о котором много говорят, да мало знают.

27-го сентября, едва пронеслась молва по городу, что князь наместник около пяти часов вечера прибудет в Ставрополь и остановится в доме командующего войсками – площадь пред домом его превосходительства закипела народом; экипажи с дамами выехали на дорогу в Черноморию, откуда возвращался князь Михаил Семенович; все, от убогого до богатого, от мала до велика, спешили встретить наместника. Кому из русских незнакомо имя Воронцова? Кто не знает добрых дел его в быту гражданском и славных подвигов на поле брани? Итак, не одно любопытство влекло толпы народные навстречу его сиятельства: чувство благодарности, святое для русского сердца, пробудило в народе желание встретить поседелого генерала, всю жизнь свою посвятившего трудам для пользы родины и в последнем походе этого года уничтожившего гнездилище Шамиля – аул Дарго.

Пробило семь часов. Наместника не было. Плохая дорога, перерезанная глубокими балками, задержала Михаила Семеновича. Стемнело. Город осветился богатой иллюминацией; дорога от города почти на версту была также освещена огнями; одноэтажный дом командующего войсками, несмотря на простенький фасад [224] свой, будучи со вкусом иллюминирован, казался великолепным. В девять часов толпы народа грянули «ура» (По случаю пробития «зари», почетный караул и музыка были отпущены. Авт.) – и его сиятельство был встречен начальником штаба войск кавказской линии и Черномории (временно-командующий войсками в это время сопровождал князя и прибыл вместе с ним и кавказским гражданским губернатором). В это же время два протоиерея от имени преосвященного Иеремии, архиепископа кавказского и черноморского, поднесли образ Архистратига Михаила – ангела-соименника его сиятельства, символ благословения Господня на поприще трудов, подъятых для пользы православной нашей родины.

На другой день, то есть 28-го числа поутру, представлялись его сиятельству генералы, штаб и обер-офицеры квартирующих войск и чиновники гражданского ведомства. В 10 часов князь, посетив преосвященного Иеремию, отправился в военный госпиталь, оттуда в тюремный замок, в казармы кавказского линейного № 1-го батальона. в казармы, где расположена военно-арестанская рота, и в пять часов изволил откушать на званном обеде у временно-командующего войсками. На третий день, 29-го, посетил все отделения дежурства и генеральный штаб войск кавказской линии и Черномории. комиссариатскую комиссию, провиантское коммиссионерство, все присутственные места, арестантскую роту гражданского ведомства, областную гимназию, был в частном пансионе благородных девиц г-жи Щербо, от которого была поднесена его сиятельству подушка, вышитая малолетними девицами, с золотым вензелем князя наместника и с изображением 1845 г., под которым на темном фоне едва заметными золотыми буквами вышито было: Андия. Дарго. Одним словом, [225] Михаил Семенович был везде и видел все, ничто не ускользнуло от внимательности его сиятельства. В этот день здешнее купечество дало в честь Михаила Семеновича на полтораста человек великолепный обед. В столовой зале сиял освещенный огнями, сплетенный из цветов вензель князя наместника; а ввечеру перед садом командующего войсками был сожжен фейерверк. Наместник находился в саду на террасе, окруженный первенствующими военными и гражданскими чинами с их семействами. Когда запылал вензель Михаила Семеновича, народ грянул «ура!» и заглушил треск ракет взлетевшего павильона.

На четвертый день, 3-го сентября, его сиятельство занимался у себя дома; вечером был спектакль в театре, но Михаил Семенович не мог этот вечер посвятить публике и прислал за себя в театр сына, князя Семена Михайловича. 1-го октября, в праздник Покрова Богородицы, Михаил Семенович слушал обедню в кафедральном соборе (в старом, новый еще не был окончен). По окончании литургии посетил преосвященного Иеремию. 2-го октября, в воскресенье, слушал обедню в крестовой церкви при доме архиепископа; затем был на званном обеде наказного атамана кавказского казачьего войска, а вечером удостоил посетить бал благородного собрания; 3-го число посвятил занятиям. Наконец, 4-го октября проводили князя наместника. С его отъездом грустно стало городу, как будто простились с родным. Несколько дней только и было разговора, что о приветливости и внимательности Михаила Семеновича.

Когда коляска скрывалась в облаках пыли, целая толпа стояла безмолвно, провожая глазами поезд доброго начальника.

Во время пребывания князя Михаила Семеновича в Ставрополе, я написал его сиятельству в стихах приветствие, по случаю благополучного его возвращения из экспедиции под Дарго. По докладу об этом князю состоявшим при нем действительным статским советником Михаилом Павловичем Щербининым, [226] я получил через начальника штаба, генерал-майора Григория Ивановича Филипсона, разрешение – мое стихотворение поднести лично князю наместнику, и затем, в день покорения Варны, 29-го сентября, в доме командующего войсками. при общем приеме, я лично поднес мое сочинение его сиятельству. Князь весьма ласково принял слабый труд мой и внимательно благодарил меня. Вот это сочинение:

Приветствие князю наместнику Михаилу Семеновичу Воронцову.

Оратория

(Эту ораторию предполагалось выполнить на сцене театра, но после разрешения автору лично поднести свое сочинение его сиятельству, прежнее распоряжение отменено. Авт.).

1.

Воины-соколы, страшные в брани,
Мысли, желания вместе сольем.
Весело с ними, Кавказа Граждане!
Вместе песнь радости, вместе споем.

Вождь, избранный Царем для новой славы,
Прийми привет от граждан и дружин!
Тебе давно знаком в ущельях путь кровавый,
Не в первый раз ты бросил гром с вершин… [227]
Ведь с дружиною родною
Ты в горах бывал не раз;
И знаком тебе, герою,
Руси давний враг – Кавказ.
Помнит горный мусульман
Закаталы, Алазань.

Верный щит страны родной,
Мудрый муж совета!
Правдой, истиной святой
Грудь твоя согрета.
Для отчизны ты готов
В пламя, в воду, на край света.
Честь России – Воронцов,
Здравствуй! Многи лета!

Грозный враг коварствам света,
В битвах – гибель для врагов,
Князь наместник Воронцов,
Здравствуй! Многи лета!

Многия лета!

2.

Гражданин, воин ли – равно щит слабому;
Каждому долг свой отчизною дан. [228]
Счастье отечества – радость Державному;
Воинов слава – слава граждан.

Наместник добрый доброго Царя!
Как не любить тебя сынам России?
Когда Европы враг топтал поля родные,
Ты, к родине святой любовию горя,
Богатство, мужество и умственные силы,
И кровь, и жизнь отчизне посвятил,
Спокойствие – трудами заменил,
И труд готов нести до гроба, до могилы!..
Краонской битвы ⁷ лавр твой украшает щит;
А меч вручил тебе сам Царь державный;
Во славу родины на том мече блестит:
«За покоренье Варны» ⁸.

Верный щит страны родной,
Мудрый муж совета!
Правдой, истиной святой
Грудь твоя согрета.
Для отчизны ты готов
В пламя, в воду, на край света.
Честь России – Воронцов,
Здравствуй! Многи лета!

Грозный враг коварствам света,
В битвах – гибель для врагов,
Князь наместник Воронцов,
Здравствуй! Многи лета! [229]

Многия лета!

3.

Что нам диких гор громады,
Что для нас толпы врагов,
Их завалы, палисады –
Если с нами Воронцов!
С ним ходили наши деды;
Он отцов в штыки водил;
С нами ж новый путь победы
Через горы проложил.
От ущелий Мечикала
До вершины Технуцала
Враг испуганный дрожал;
Мы же смелыми рядами
Шли на приступы; штыками
Брали гору и завал.
Мы ль, друзья, в пылу атаки
Не сумели поражать?
Мы ль, друзья, в снегу биваки
Не сумели разбивать (Когда, под личным предводительством Воронцова, тогда еще графа, отряд вошел в ущелье Анчимеер, 16-го июня 1845 г., выпал снег и лежал по 24-е число. Авт.)?
В славном штурме Анчимеера. [230]
Доказал врагу солдат,
Что где храбрость, честь и вера –
Там в прах ляжет супостат.
Мы исполнили штыками
Волю доброго Царя,
И в прах пала перед нами
Град-столица Шамиля.
Правда, жаден бой кровавый:
Много храбрых там легло,–
Но зато прошли со славой
Андию, Дарго.

Горы кремнистые, скалы, крутизны,
Бездны с тобою, наш вождь, перейдем.
Лишь укажи нам – и мы для отчизны
Чалму ледяную с Эльбруса сорвем.

Лишь укажи на грозные стремнины,
На неприступные громады гор,–
Т верные кавказские дружины
Умрут или решат с врагом кровавый спор.

Верный щит страны родной,
Мудрый муж совета!
Правдой, истиной святой
Грудь твоя согрета.
Для отчизны ты готов [231]
В пламя, в воду, на край света.
Честь России – Воронцов,
Здравствуй! Многи лета!

Грозный враг коварствам света,
В битвах – гибель для врагов,
Князь наместник Воронцов,
Здравствуй! Многи лета!

Многия лета!

Финал.

Без пышности и злата, и сребра,
Но с чувством искренним тебя здесь принимают,
Семейства бедные молитвы воссылают,
В восторге юноши кричат «ура!»,
А старцы слезы проливают.

Ура! Ура! Ура!

Да здравствует наместник князь!
И да падет воинственный Кавказ [232]
Пред силой русского Царя!
Граждане, воины! Царю ура!

Ура! Ура! Ура!

25-го сентября проехала чрез город княгиня Елисавета Ксаверьевна. Почетное купечество в доме благородного собрания в честь ее сиятельства дало блистательный бал и богатый вечерний стол, на который приглашено было 250 персон; за столом было 86-ть дам. Город был иллюминирован. На бульваре, освещенном разноцветными фонарями, мимо которого должна была проезжать на бал княгиня Елисавета Ксаверьевна, играл оркестр полковой музыки; у подъезда благородного собрания кипели толпы народа. В день приезда княгини город был иллюминирован, вензель ее сиятельства над гостиным двором был освещен 3,500 плошек, а в зале собрания, на малиновом фоне, под искусно отделанной драпировкою красовался вензель княгини, сплетенный из живых цветов.

Примечания к приложению первому.

1. Крепость Ганджа, защищаемая Джават-ханом ганджинским с десятитысячным гарнизоном, 3-го января 1804 года взята приступом в полтора часа времени отрядом, имевшим под ружьем три тысячи человек, при 11-ти орудиях, под личным начальством главнокомандующего в Грузии генерал-лейтенанта [233] Цицианова. В крепости найдено 12-ть орудий, 6-ть фальконетов, один штандарт, 8-мь знамен, 55 пудов пороха и большой запас хлеба. Крепость Ганджа, по представлению князя, украшена именем блаженной памяти Императрицы Елисаветы Алексеевны, под названием «Елисаветполь».

(Из донесения князя Цицианова блаженной памяти Государыне Императрицы, от 3-го января 1804 г.).

2. Князь Цицианов обратил внимание на джаро-белоканских лезгин, обитавших за р. Алазанью и с давнего времени разорявших Кахетию, которые много надеялись на ханов аварского и кази-кумыкского. Партии этих ханов, имевшие до десяти тысяч человек, 22-го октября 1803 г были наголову разбиты отрядом генерал-майора Гулякова при урочище Пекайро. Отряд состоял из кабардинского мушкетерского полка и шефского батальона тифлисского полка. В ночь, с 9-го на 10-е число января 1804 года, генерал-майор Гуляков, переправясь чрез реку Алазань при Александровском редуте, вступил в джарскую область; 12-го числа встретился с партией лезгин, которые бежала от штыков русских, оставив на месте сто человек убитыми. Лезгины ретировались в неприступное ущелье. Генерал-майор Гуляков преследовал их и 15-го числа пошел ущельем, называемым Закаталы. Отряд состоял из конного и пешего грузинского ополчения, одного полка казаков, двух полков и одного батальона пехоты и 140 человек стрелков при одном орудии. Едва только русские вступили в ущелье, замкнутое с обеих сторон каменистыми горами, неприятель открыл сильный перекрестный огонь и бросился на отряд. Первые выстрелы стоили жизни генерал-майору Гулякову. Смерть начальника, к которому солдаты имели слепую доверенность, расстроила не несколько минут порядок в колоннах, тем более [234] что находившиеся в авангарде иррегулярные войска бросились назад, прямо на колонны, смешали их и многих столкнули в глубокий овраг. Генерал-майор князь Орбелиани, как старший, принял начальство, восстановил порядок, отбросил неприятеля, но, не имея сведений относительно дальнейших намерений покойного Гулякова. решился отступить (Михаилу Семеновичу суждено через 40 лет почтить память храброго генерала Гулякова; он осмотрел место славной драки, место, напоминающее ему первые лета военной молодости и первых походов. Князь, в ущелье Закаталах, соорудил памятник генералу Гулякову. Авт.). Лезгины через несколько дней прислали к князю Орбелиани депутатов, испрашивая пощады, а 3-го апреля прибыли в Тифлис депутаты от всех лезгинских обществ, джаро-беоканского союза и владений элисуйского султана.

(Подвиги русских воинов в странах кавказских, П. Зубова. 1835 г.).

3. 21-го апреля 1804 года имеретинский царь Соломон вступил в вечное подданство России.

(Полное собрание законов, том XXVII).

4. В начале 1804 г. Абас-Мирза, сын Фет-Али-Шаха персидского, вступил в Эриванскую область с шестьюдесятью пятью тысячами войска. Узнав о намерении Магомет-хана Эриванского обратиться в подданство России, персидские войска, в первых числах мая 1804 г., окружили Эривань и начали грабить форштадты; ограбили и разорили окрестные деревни и монастырь Эчмиадзин. Князь Цицианов поставлен был в необходимость действовать против персиян, потому что персияне, овладев Эриванским [235] ханством, могли открыть свободный путь в пределы татарских дистанций и поколебать спокойствие Грузии. А потому Цицианов, 30 мая 1804 г., выступил против персиян и уничтожил силы сына шаха Абас-Мирзы. Представляя об отличившихся в сражениях с 20 на 26 июня, главнокомандующий князь Цицианов выражался в следующих словах о князе Михаиле Семеновиче: «При том не могу особенно не рекомендовать при мне находящегося за бригад-майора, не сменяющегося, лейб-гвардии Преображенского полка поручика, графа Воронцова, который деятельностью и попечительностью своею, заменяя мою дряхлость, больною мне служит помощью и достоин быть сравнен с его сверстниками. О сем дерзаю Всеподданнейше представить, зная священные правила Вашего Императорского Величества, по строгости коих служба сего молодого офицера, обещающего много для пользы службы, заслуживает всеконечно Всемилостивейшего Вашего Императорского Величества внимания к одобрению его «.

(Подвиги русских воинов в странах кавказских, П. Зубова. 1835 г.).

5. Осетины делали частые набеги на Карталинию, между тем как другие племена беспокоили кордоны наши на Малке, Тереке и Кубани. Наконец, в исходе октября 1804 г., главнокомандующий предпринял лично экспедицию в осетинский округ, усмирив мятежников и водворив спокойствие, в декабре возвратился в Тифлис.

(Там же).

6. В 1716 г., на реке Хопре, составились селения из черкес. казаков и части персиян, проживавших в Саратовской губернии, не приписанных ни к какому сословию. Впоследствии [236] времени эти селения обращены в казачье сословие и приняли название хоперского казачьего полка. Этот-то полк, по высочайше утвержденному докладу астраханского, новороссийского и азовского генерал-губернатора князя Потемкина, 24 апреля 1777 года назначен к перечислению на линию между Тереком и Доном. Оная линия (сказано в докладе) прикрывает от набегов соседних горцев границу между Астраханью и Доном. В описании линии назначена под № 8 крепость на вершине Егорлыка, называемой Ташла, которая, будучи первою крепостью к черному лесу, прикрывает, обще с крепостью № 7 (по калатуской вершине, называемой Аджилю), проход между калаускими вершинами и черным лесом. Вот эта-то крепость № 8, под прикрытием которой, с 1777 года, возникла станица хоперских казаков, есть основание Ставрополя; станица впоследствии переименована в уездный город, а 1822 г. июля 24-го, именным указом, данным Сенату, Кавказская губерния переименована в область, и уездный город Ставрополь назначен областным.

(Полное собрание законов, том V. XX и XXXVIII; см. приложение 4-е).

7. Краон – небольшой город во Франции (Craon petite ville du dep. de la Mayenne, sur l'Oudon). Под этим городом, в 1814 г., в то время граф Михаил Семенович Воронцов водил свой егерский полк в штыки на французскую гвардию и за отличие в этом сражении награжден орденом св. Георгия 3-й степени.

8. В память покорения Варны граф Воронцов награжден шпагою с алмазами и надписью «за взятие Варны», сверх того его сиятельству пожаловано орудие, взятое в неприятельском редуте ночью с 13-го на 14-е сентября. Здесь, кстати, припомним, что Государь Император, по взятии Варны, въезжая [237] в крепость через главные ворота в сопровождении войск, вступавших через бреши и пролом, соизволил сказать: «Смерть Владислава отомщена». Эти слова скоро разнеслись по лагерю, а через несколько дней мы уже читали данный на имя графа Воронцова рескрипт следующего содержания:

«Граф Михаил Семенович! Воздав жертву должной хвалы и благодарения Богу, поборающему правде и увенчавшему оружие российское новым блистательным успехом, Я желаю почтить память Моего предшественника, утратившего победу и жизнь, но не славу, под стенами покоренной ныне Варны. Здесь пал, ратуя под знаменем Христовым, мужественный сын Ягайлы, Владислав, король польский. Место его погребения незнаемо, но да будет ему воздвигнут в самой столице Польши памятник, его достойный. Назначив для сего ей в дар 12 турецких пушек, из числа найденных в Варне орудий, Я поручаю вам немедленно выбрать и отправить их в Варшаву, где оные будут поставлены на приличном месте, по распоряжению Его Императорского Высочества, в честь герою и в честь храбрым российским войскам, отмстившим победою за его падение.

Возлагая на вас исполнение Моей воли, пребываю к вам всегда благосклонный».

После этого рескрипта в лагере под Варною говорили, что пушки, назначенные в Варшаву, отправлены были в Одессу на двух военных судах, и что одно из них, бриг «Змейка», при берегах Каварны потерпело крушение, и отправленные на нем орудия погибли. Во время усмирения в 1831 году мятежа в бывшем Царстве Польском ходили в наших войсках слухи, будто бы орудия, дошедшие из Варны до Варшавы, были поляками положены на лафеты и употреблены против наших войск. [238] Впоследствии, во время экспедиций на Кавказе. чины бывшей польской армии, поступившие уже в наши полки, горячо опровергали эти слухи, утверждая, что если и было со стороны революционного правительства подобное распоряжение, то это было совершенно против воли регулярных войск и народа.

Несколько слов о построении города Ставрополя и об учреждении кавказской кордонной линии.

Исторический очерк.

С назначением меня ставропольским полицеймейстером (1857 г.) мне представилась возможность и явилось желание ознакомиться с историей вверяемого моему полицейскому надзору города, который в это время соделался уже центром военного и гражданского управления кавказской кордонной линии, проложенной от Черного до Каспийского моря, состоявшей под главным начальством командующего войсками на кавказской линии и в Черномории, при котором я служил по особым поручениям в течение ровно десяти лет. Это мое намерение тем удобнее было исполнить, что еще в 1836 году я имел случай собрать некоторые сведения об этом городе. [239]

В 1716 году, на реке Хопре, составились селения из черкесов, казаков и части персиян, проживавших в Саратовской губернии и не приписанных ни к какому сословию. Впоследствии времени эти селения обращены были в казачье сословие и приняли название хоперского казачьего полка; селения этого полка находились невдалеке от донских станиц. Затем, по докладу астраханского, новороссийского и азовского генерал-губернатора, князя Потемкина, Высочайше утвержденному 24-го апреля 1777 года,– полк этот назначен к переселению на линию между Тереком и Доном. Оная линия (сказано в докладе) прикрывает от набегов соседних горцев границу между Астраханью и Доном, далее она соединит Азовскую губернию с Астраханью и во время войны с соседними народами может удержать стремление их на наши земли. Линия, назначенная на карте, оставляет Мозодок фланговым пунктом и идет чрез реки: Цулугу (Золка), Куму, по вершине Карамыка, Тамузлова, Байбалы (Буйволка), Какауса, подле черного леса, по Егорлыкам, при соединении вершин оных, и вниз – по большому Егорлыку до Маныча форпостами, которые, по Манычу продолжаясь, примкнут около Черкаска к Дону.

В описании этой линии назначена под № 8-м крепость на вершине Егорлыка, называемой Ташла, которая, будучи первою крепостью к черному лесу, прикрывает, обще с крепостью № 7-й (по калауской вершине, называемой Аджилю), проход между калаускими вершинами и черным лесом. Вот это-то крепость № 8-й, под прикрытием которой с 1777 по 1785 год возникла станица хоперских казаков, переименованная, с учреждением в том же 1785 году кавказского наместничества, в уездный город Ставрополь, а в 1822 г оду в областной; в настоящее же время этот город вошел в число губернских городов нового кавказского наместничества, главное управление которого в г. Тифлисе. [240]

Ко времени переселения на сказанную линию хоперского полка, на ней были уже посты, то есть поселения казаков, обнесенные плетневою огорожею с бойницами и передовым рвом; некоторые имели местами земляные брустверы с барбетами и амбразурами для орудий. Всех постов считалось 12, а именно:

№ 1. На Куре. Ныне аул Орбелиановский – близ г. Моздока.

№ 2. На вершине Куры. Ныне станица Государственная.

№ 3. На Золке (Цулуге). Ныне станица Незлобная.

№ 4. На Подкумке. Ныне гор. Георгиевск.

№ 5. На Томуслове. Ныне станица Александровская.

№ 6. На вершинах бибаленских. Ныне хутора медведские; в вершинах сухой Буйволы.

№ 7. По калауской вершине, называемой Аджилю. Ныне стан. Сергеевская.

№ 8. На вершине Егорлыка, называемой Ташла. Ныне стан. Михайловская, близ Ставрополя.

№ 9. На Егорлыке. Ныне станица Новотроицкая.

№ 10. При трех дорогах: к Кубани, к Азову и к Дону – станица Средне-егорлыцкая.

В указе об утверждении Таврической области. 2-го февраля 1784 г., сказано: «что же касается до кубанской стороны, то оная по удобности имеет вступить в составление Кавказской губернии»; а как остров Тамань, вместе с полуостровом Крымом, составил в то время Таврическую область,– то ясно, что Кавказская губерния тогда начиналась от р. Копыла (Черной Протоки), о которой упомянуто в моих походных записках (стр. 35), а потому начинавшаяся от Моздока кордонная линия называлась [241] «Моздокской», как это видно и из указа 10-го февраля 1784 г., которым предоставлено екатеринославскому и Таврическому генерал-губернатору, князю Потемкину, «линию Моздокскую» продолжить до Тамани и связать с укреплениями Ейским и Фанагорийским, которые и составили посты:

№ 11. Ныне город Ейск.

№ 12. ныне упраздненная крепость Фанагория.

Затем, 17-го декабря того же 1784 г., последовало распоряжение о дозволении желающим переселиться в Кавказскую губернию однодворцам, также экономическим и государственным крестьянам курской и тамбовской губерний. На этом основании однодворцы курского наместничества, в числе 1,742 душ, поселены неподалеку от Ставрополя, на реке Ташле.

В 1785 году, 9-го апреля, именным указом положены были в кавказском наместничестве для дворян и губернских чиновников мундиры: тесно-вишневый кафтан с голубым бархатным воротником и косыми обшлагами с четырьмя пуговицами, подбой и камзол такого же цвета, пуговицы белые на кафтане – по обеим сторона гнездами, и карманы косые.

В том же 1785 году, 5-го мая, повелено генерал-поручику, правящему должность генерал-губернатора саратовского и кавказского, Павлу Сергеевичу Потемкину, сделать исполнение по учреждениям 7-го ноября 1775 года и в кавказском наместничестве. А как эти учреждения изданы были для управления губерний всей Российской империи,– то ясно, что в то время, т. е. в 1775 г., кавказское наместничество существовало, но в нем не введено было сказанное учреждение 1775 г., а 9-го мая на его же, генерал-поручика Потемкина имя, последовал именной указ об устройстве кавказской губернии и области астраханской. В этом же указе, между прочим, сказано: «Мы сходно представлению вашему, повелели губернским городом быть Екатеринограду, [242] назначили разделение уездов по настоящему положению Кавказской губернии и области того же имени.

Из этих двух указов видно, что кавказское наместничество состояло: из астраханской области с областным городом Астраханью. Кавказской губернии с губернским городом Екатериноградом и собственно Кавказской области, которая, как выше было объяснено, простиралась до острова Тамани включительно. Относительно же наделения землями желающих селиться в Кавказской губернии сказано в указе: « вы не оставите земли, остающиеся от надела, раздать для населения и заведения хозяйства желающим на таком основании, как предписано было нашему генерал-фельдмаршалу князю Григорию Александровичу Потемкину, по его управлению тогдашнему в астраханской губернии и на новой линии». В этот же год, 1-го июня, последовал указ о дозволении селиться в кавказском наместничестве и об отсылке в оное отставных от воинской службы нижних чинов. Вслед затем, вскоре, именно – 14-го июля, обнародован указ о дозволении иностранцам, селиться по городам и селениям Кавказской губернии и отправлять беспрепятственно торги, промыслы и ремесла. 13-го же августа определены границы Таврической области, о которых в 6-м пункте указа значится: «границы Таврической области должны остаться по Калаусу, присовокупляя к ним донские селения, а к Тамани присоединяя земли от Кубани по черту, назначенную на карте от вас представленной». Черта эта – есть граница современной Черномории со Ставропольской губернией.

Из Высочайше утвержденного доклада правительствующего Сената 4-го ноября 1785 г. положительно видно, что кавказское наместничество состояло из двух провинций: Кавказской и Астраханской, которое с 1786 года, при содействии правительства, необыкновенно быстро начало заселяться. В этот год едва последовало 21-го января торжественное открытие присутственных мест наместничества, как последовали указы: 18 марта генерал-поручику [243] – поселить в Кавказской губернии калмыков; 11-го апреля, президенту военной коллегии князю Потемкину – о сформировании войска из городских кавказских жителей; 3-го июня – о высылке жен отставных солдат, поселенных в наместничестве; 16-го августа – о порядке переселения туда жителей из разных мест; 26-го того же месяца – об обращении большой и малой Кабарды в поселенное войска, и в то же время генерал-фельдмаршал князь Потемкин уполномочен принимать под Державу и покровительство России кавказские народы; 3-го сентября – о дозволении крестьянам казенного ведомства переселиться в кавказское наместничество, по отобрании наперед от остающихся в их жительствах согласия о платеже за них в течение указанного срока казенных податей.

После продолжения Моздокской кордонной линии до Тамани и соединения ее с укреплениями Ейским и Фанагрийским, 24-го апреля 1777 года последовало Высочайшее утверждение доклада астраханского, новороссийского и азовского генерал-губернатора, князя Потемкина, об учреждении линии от Моздока до Азова, из которого видно, что князь Потемкин только что в то время принял под свое начальство Астраханскую губернию, к которой принадлежал и Кавказ, и что в то время был астраханским губернатором генерал-майор Якоби. Далее в докладе значится: «где построив новые укрепленные селения (в том числе на Ташле), указать назначенным к переселению на ту линию волжскому войску, также хоперскую казацкому полку, имеющему селение свое в 27 верстах от донских станиц и, следовательно, в ненужном месте расположенному, указать перейти туда наступающей весною». Затем, в 4-м пункте доклада, пояснено: «назначенные вновь линейные укрепления наименовать, как угодно будет, а царицынскую линию, которая теперь никакого уже предмета и защиты не составляет, оставить, и сими способами кубанская степь будет преграждена». [244]

Построение этой новой линии, заселение таковой войсками и командование оными возложено на губернатора, генерал-майора Якоби.

В 1789 году (27 января) повелено кавказскому наместническому правлению предписать: дабы оное, по поступлении с беглыми разного звания людьми в Кавказскую губернию, зашедшими по указу 8-го апреля 1763 года, то есть, причисляя их к казенному ведомству сего наместничества, сообщало прямо от себя во все те места, откуда оные бежали, чтобы таковые казенного ведомства люди в тех местах были исключены, а помещикам беглых крестьян зачислены были в рекруты.

В 1790 году (30 апреля) повелено правление губернии Кавказской, с палатами и с прочими местами, перенести из Екатеринограда в Астрахань; уезд же екатериноградский разделить по лучшей удобности и присоединить кдругим ближним уездам; а 14-го августа того же года повелено и нижнюю расправу из Екатеринограда перевести в г. Георгиевск, гражданству дозволить перейти в желаемые города; казенные строения гражданского ведомства передать воинскому начальнику (К докладу правителя кавказского наместничества, генерал-майора Брянчанинова, по которому последовал этот указ 14 августа, приложена любопытная ведомость о величине тех строений: дом генерал-губернаторский с флигелями, и присутственные места о 57 комнатах, вице-губернаторский дом о 14 комнатах, дом экономии директорский о 13 комнатах, дом для аманатчиков, в коем ныне (1790 г.) находится народное училище, о 20 комнатах; при нем погреб для кладки льда; дом для аманатов о 19-ти комнатах; для советника таможенных дел о 7 комнатах; кордегардия, в коей ныне (1790 г.) состоит гауптвахта, о 8 комнатах; деревянный амбар, в коем находится соль, о 3-х перегородках; магазины: винный с перегородкой и кладовая палата с предвыходом.

Примечание. Вероятно, аманатами назывались собственно заложники, а аманатчиками – заведовавшие аманатами. Авт.). С этого времени в [245] Георгиевске соединились гражданское и военное управления краем.

Вскоре затем, в 1791 г. (23 июля), генерал-фельдмаршалу князю Григорию Александровичу Потемкину-Таврическому повелено: из тептерей и бобылей составить пятисотенный казачий полк и наименовать его уфимским казачьим полком. А 28-го февраля 1792 г. последовал генерал-аншефу Гудовичу указ о приведении терской линии в лучшее оборонительное состояние, о поселении шести донских полков на кавказской линии и об учреждении суда и расправы для кабардинцев.

В таком положении охранение границ наших на северном Кавказе существовало до перенесения военного и гражданского главных управлений в 1822 г., как выше сказано, из Георгиевска в г. Ставрополь; после чего г. Георгиевск поступил в число заштатных городов с упраздненной и обезоруженной крепостью, в которой до настоящего времени сохранились старые казенные здания, в которых помещаются артиллерийские склады с мастерскими и квартирует управление георгиевского окружного арсенала.

Проезд Их Императорских Высочеств, Великих Князей Николая Николаевича Старшего и Михаила Николаевича, через г. Георгиевск, Ставропольской губернии, 9-го октября 1858 года.

В целом свете есть одна только нация, которая говорит: батюшка-Царь, матушка-Россия. Эти священные названия Царю и [246] своему отечеству доказывают уже, какою любовью народ наш любит Государя и родину. Конечно, при такой мысли, в таком обширном государстве, как наше отечество, слившееся при своей разноплеменности в одну душу, преданную царственному Дому,– приезд членов Императорской Фамилии в каждом городе составляет эпоху, составляет как бы семейный праздник, на котором жители всех сословий радуются одной радостью, пылают одним желанием: приветствовать дорогих Гостей и излить пред Ними чувства своей преданности.

Из первых распоряжений главных начальств на Кавказе о путешествии Их императорских Высочеств Великих Князей Николая Николаевича Старшего и Михаила Николаевича по кавказскому краю, также из циркуляров комитета, по этому случаю учрежденного в г. Ставрополе, видно было, что высокие Путешественники не располагали путь свой через заштатный город Георгиевск, а предпринимали побывать в г. Пятигорске и оттуда проехать прямо через станцию Александрийскую в Ставрополь. Таким образом Георгиевск оставался в стороне, за 15-ть верст от пути следования Великих Князей, а счастливый Пятигорск со своими величественными высотами, целительными источниками, замечательными галереями готовился блеснуть всем своим великолепием, которым одарила его природа и украсило заботливое правительство: блистательный фейерверк. замечательная иллюминация, щит в двенадцать аршин высоты и в восемь аршин ширины с вензелевым изображением имен Их Величеств; наконец, изящно меблированные покои для временного дворца,– все это было уже готово, и жители с нетерпением ожидали приезда царственных Гостей. В этом случае наш бедный городок, когда-то губернский, сосредоточивавший в себе главные военные и гражданские управления на Кавказе, завидовал счастливому своему сопернику – Пятигорску, любимцу природы, отнявшему от него уезд – последнее утешение после потери [247] выгод и достоинств губернского города. Георгиевск, говорю я, завидовал счастью Пятигорска и готовил только скромную депутацию для встречи с хлебом и солью в ст. Александрийской высокодостойных Братьев венчанного Отца отечества.

Октября 6-го, начальник губернии проехал через Георгиевск в Пятигорск для личных распоряжений о приеме Их императорских Высочеств. Едва его превосходительство успел выехать из города, как вдруг, через почтовое ведомство, дано было знать, что высокие Путешественники взяли путь на Екатериноград, Георгиевск, Ставрополь, в Тамань, и что в Георгиевск благоволят прибыть именно 11-го октября. Начальник губернии, узнав об этом в Пятигорске, сделали распоряжение, чтобы все, приготовленное в Пятигорске для встречи Великих Князей: фейерверк, иллюминация, музыка, мебель для дома, даже обеденный стол, одним словом, все, что только там устроено, было бы перевезено в Георгиевск. На другой день, то есть 7-го числа, начальник губернии проехал через город для встречи Великих Князей во Владикавказе и рассказал о своем распоряжении. После такого распоряжения жителям Георгиевска оставалось одно: сложить руки и беззаботно ожидать счастья увидеть дорогих Гостей.

8-го числа, в три часа после полудня, прискакал курьер с открытым известием от начальника правого крыла кавказской линии, что Их императорские Высочества изволят выехать из Владикавказа 8-го октября, то есть в тот же день, в 2 часа пополудни, и продолжают путь свой через Екатериноград, Георгиевск, Ставрополь, в Тамань день и ночь. А как Георгиевск от Владикавказа в 185-ти верстах, то, по расчету времени, высокие Путешественники должны были прибыть в Георгиевск в 5-ть или в 6-ть часов утра 9-го числа. Такое известие порадовало, а вместе с тем, и озаботило жителей Георгиевска: на Пятигорск надежда уже пропала, готовить достойно-приличный [248] прием – осталось действовать по пословице: чем богаты, тем и рады.

По получении последнего извещения чрез курьера, собрались в квартире городничего господа начальники частей, квартирующих здесь войск, городской голова с почетными жителями и решили общим советом: приготовить иллюминацию возможную по средствам и краткости времени, приготовить также холодную закуску, бульон, чай и кофе,– на случай, если бы Их Императорские Высочества, путешествуя целую ночь, пожелали бы сделать здесь отдых, а может быть, вздумали бы взглянуть на бывший кавказский окружный, ныне левого крыла кавказской линии, арсенал,– но и тут беда: нет в городе ни одного экипажа приличного для высоких Гостей; экипажи же, назначенные на этот случай из Пятигорска на 11-е число, еще не прибыли.

Хотя в этом случае положение местного начальства было странно-затруднительно, однако, к четырем часам утра все предположенное было уже готово, и улица, по которой должен был следовать поезд Их императорских Величеств, дом, для Них приготовленный, и ограда соборной церкви – заблистали огнями двух тысяч плошек, а ночь скрыла местные недостатки города, похожего более на большое село.

В четвертом часу проскакал фельдъегерь и передал волю Великих Князей, чтобы никакой парадной встречи для Их Высочеств делаемо не было,– поэтому приготовленный от местных войск почетный караул был распущен; но чувствам сердца запретить было нельзя: с раннего утра весь город был на ногах. Солнце взошло; иллюминация догорала,– и город вполне открыл свое полуразрушенное состояние.

В 8-мь часов утра показался поезд Их императорских Высочеств. Приближение поезда было объявлено жителям пушечным выстрелом; при въезде в город Их императорские Высочества встречены были городничим, который отрапортовал о [249] благополучии города, указал экипажу путь следования к приготовленному дому, около которого собрались начальники частей войск со своими офицерами и почетные граждане с хлебом и солью, и где также готовы уже были почтовые лошади, поставленные в порядке по номерам. При въезде в город громкое «ура!» приветствовало царственных Гостей, а крепость при колокольном звоне салютовала двадцати одним пушечным выстрелом.

Великие Князья вышли из экипажей, удостоили принять предложение граждан – откушать чаю и наскоро приготовленный завтрак. Между тем, Его Императорское Высочество генерал-фельдцейхмейстер в сопровождении командующего войсками правого крыла кавказской линии, начальника артиллерии того крыла и ставропольского гражданского губернатора отправился осмотреть арсенал; при этом посетил мастерские, осматривал изделия оконченные и неоконченные. В числе оконченных Его Высочество изволил обратить особенное внимание на полевые и горные лафеты, которые по чистоте отделки и оковки не могли быть незамеченными. Его Высочество пожелал знать: из какого леса делаются эти лафеты. Командир арсенала, артиллерии капитан Сенаторский, положительно объяснил, что на эти лафеты употребляется лес местной породы, а именно – карагач (Местное название – карагач или карагуч; в малороссийских губерниях – вяз (ulmus effuse); эта порода дерева в заграничной артиллерии употребляется на лафетные станины; во Франции известна под названиями: ypreau, ypereau, orme. По-русски – илем, илемовое дерево. Авт.), не уступающий в прочности дубу. Осмотрев арсенал и посетив казармы, Его Высочество удостоил личною благодарностью командира арсенала и нижним чинам благоволил пожаловать мясную и винную порции.

После арсенала Его Высочество осмотрел склады бывшего георгиевского артиллерийского гарнизона, остался доволен порядком и чистотою, одобрил здания и устройство пороховых погребков, [250] почтил личной благодарностью командующего гарнизоном.

Чрез несколько минут по возвращении генерал-фельдцейхмейстера, Их Императорские Высочества изволили сесть в экипаж и, сопровождаемые радушным, громким «ура!», отправились далее в путь, по дороге к Ставрополю.

10-го октября, 1858 года.
Георгиевск.

Текст воспроизведен по изданию: Походные записки на Кавказе с 1835 по 1842 год // Кавказский сборник, Том 3. 1879