Убито	Ранено	Контужено	Без вести пропало
	2203	3586	862	139
	89	265	77	23
Всего	2292	3851	939	162

Письмо Михаила фон-Кауфмана ген. Бриммеру, 14-го сентября 1866 года.

М. г. Эдуард Владимирович. Искренно вам благодарен за теплые и выше меры заслуг моих слова участия, помещенные обо мне в ваших воспоминаниях. Все происшествие, бывшее со мною под Карсом, рассказано в главных чертах совершенно верно. Позволяю себе только заметить, что ничего не сказано о полковнике Ганецком, оставшемся за старшого после смерти Москалева, а от него-то я и получил приказание атаковать редут со внутренней [490] стороны, оттеснить для этого предварительно цепь турецкую, подвигавшуюся от Чахмаха и сильно вредившую нашим батареям Брискорна и де-Саже; наконец он же вызвал вместе со мною и охотников из беспорядочной толпы всех родов войск, теснившейся во внутренности и снаружи занятых нами укреплений. Когда я взошел наверх и очутился с баталионом в этом аде, откровенно говорю, я удивлялся спокойствию и самоотвержению трех человек, на которых с удовольствием и надеждою останавливалось внимание; это были Брискорн, де-Саже и Ганецкий, и я совершенно убежден, что им мы обязаны тем, что войска, хотя и в беспорядке, но держались внутри укреплений. Далее вы не упомянули о моем спасителе уряднике-донце, которого я в самую затруднительную минуту послал к видневшейся вдали кавалерии и который, раненый и на раненой лошади, отыскал Бакланова, рассказал ему, чего я прошу от кавалерии, и тогда Бакланов выскакал ко мне на помощь к краю оврага, выставил вдоль обрыва шесть орудий конной батареи и открыл огонь по турецкой флеши и высыпавшим из нее туркам. В атаку казакам тут было идти невозможно и они этого не делали, но огонь шести орудий был достаточен, чтобы заставить турок приостановить их ожесточенное преследование.

С вашего позволения, я оставляю у себя вашу драгоценную для меня выписку, а, если желаете, я изложу самый ход дела, как я его помню, в отдельной записке. С чувством глубокого уважения и нелицемерной преданности имею честь быть ваш искренний и покорный слуга.

Заметки начальника всех турецких войск по левой стороне реки, в креп. Карс.

(Перевод с английского).

В начале июня, не задолго перед появлением русских перед Карсом, генерал Вильямс с муширом Вассиф-пашой согласились назначить меня начальником дивизии, расположенной на высотах, или, [491] другими словами, начальником всех войск на левой стороне реки. Я достаточно знал турецкий язык и дисциплину султанской армии, дабы не иметь нужды в помощнике. Капитан Тисдель, адъютант генерала Вильямса, был назначен ко мне начальником штаба. Войска было всего 6459 чел., 21 мортира и 32 пушки.

______________

Когда неприятель, несколько недель спустя, устроил главную квартиру в деревне Буюк-Тикма (Отдаленной часа полтора от Тахмаса), мы решили остаться на этой площадке, которая была укреплена в виду неприятеля полковником Иеком, а для занятия ее была отправлена самая лучшая бригада из резервов. Я перенес свою палатку в центр тахмасской равнины, с полным убеждением, что наше существование зависело от этой позиции.

От г. Вильямса я получил следующие словесные инструкции: "Держитесь в Тахмасе сколько возможно; если вы будете вынуждены оставить эту позицию, то ретируйтесь в крепость Лек, но во всяком случае не прежде, чем неприятель потеряет около 3000 чел." С этими инструкциями мне было предоставлено расположить войска и артиллерию по своему усмотрению.

________________

Известие о падении Севастополя имело благодетельное влияние на нравственную силу наших войск. В следующие дни мы замечали, что по утрам около лазтепесских высот ходят неприятельские патрули. По ночам замечали движение вагонов и зажженных фонарей; это обстоятельство породило во многих надежду, что неприятель отправляет тяжести и вскоре нас оставит.

Так как обыкновенная цель блокады состоит в том, чтобы обессилить гарнизон, отрезав его от всякого сообщения, и потом напасть на него; так как мы до того времени оказывали весьма слабое сопротивление неприятельским маневрам, пока они происходили вне выстрела, я никак не мог себе объяснить эти ночные движения, [492] хотя и не разделял мнения прочих. 28-го сентября вечером мой адъютант доложил мне, что он видел недалеко от блокадных войск, на высотах Капы-кей, несколько белых (Squares) войсковых частей большой численности, но не мог узнать, из чего они состояли и для чего они там находились. Темнота помешала дальнейшим наблюдениям. Хотя это известие и могло служить некоторым предзнаменованием, но никто не предвидел кровавого утра. Около 3-х часов утра 29-го сентября с трех концов прискакали гонцы с известием: "Неприятель идет!" Я приказал резервам выйти без шума, послал маиора Али к артиллерии и отправил рапорт в главную квартиру, в 3-х милях от нас. Направление темных масс ежеминутно разъяснялось, а именно против позиции Хусейн-паши и против линии Ренисона. Передовые войска подошли в совершенном молчании на 1500 шагов от площадки. Одна из неприятельских батарей уже начала располагаться на маленькой высоте направо от моей позиции. Я решился первый прервать молчание, которое соблюдалось с обеих сторон, и приказал стрелять по вышесказанной высоте. Артиллерийский огонь начался по всей нашей линии. Неприятель отвечал слабо, но бросился на нас с громким криком. Одна колонна направилась налево от Тахмаса, другая атаковала фронтовые укрепления, а третья подвигалась к ренисонским линиям. Колонна напротив меня была принята сильным артиллерийским огнем, а когда подошла ближе, то ружейным залпом со всех сторон. Она подвигалась однако с удивительным равнодушием к смерти и бодро взошла на возвышение, несмотря на дурную каменистую дорогу и получасовую стрельбу. Когда она подошла на 150 шагов, то передовые линии открыли огонь. Однако медленность и нерешительность, с которыми начали действовать, подали повод думать, что начальники вероятно убиты. Когда я усилил огонь, неприятель начал колебаться и наконец ретироваться, однако четверо успели вскочить на амбразуру. Под целым градом выстрелов и камней неприятель тихо отретировался к своей артиллерии, оставив на месте по крайней мере 1000 убитых и раненых. Если бы наша артиллерия и пехота не [493] истратили все снаряды, то потеря неприятеля при отступлении была бы гораздо сильнее. Наша потеря была незначительна. Турецкие солдаты начали выбегать из рядов с целью ограбить павших, когда я получил известие, что люнет Ярим-ай взят и что Хусейн-паша окружен. Я отправился с 4-ми баталионами на помощь левому крылу. Хусейн-паша был атакован на левом фланге и с фронта с такой силой, что должен был очистить место неприятелю, с потерей двух маленьких пушек на левом люнете, и отретироваться с 4-ми баталионами в тахмасский редут. Все земляные укрепления налево, в 50-ти шагах от редута, более 300 палаток и часть бруствера направо, все было занято неприятелем, который присылал баталион за баталионом для занятия этой позиции. При наступлении дня Хусейн-паша находился с 4-мя баталионами и 6-ю пушками в редуте, окруженном по крайней мере 15000 русских, частью в таком близком расстоянии, что сражающиеся прибегали к камням. Однако неприятель должен был довольствоваться этой мнимой победой. Твердость Хусейн-паши, частый огонь артиллерии и дисциплина его войск не дали неприятелю двинуться вперед и позволили храброму генералу сделать вылазку во главе нескольких сот охотников против бруствера направо от редута, отделить временно неприятеля от лагеря и принять через открытый таким образом путь полковника Мустафу-бея в редут. Этот офицер с 4-мя баталионами из форта Лек первый пришел на помощь в Тахмас. Он подошел к палаткам, но сильный огонь оттуда не позволил двигаться вперед; он расположил своих людей за каменным валом и отсюда причинял некоторый вред неприятелю, число которого постоянно увеличивалось. Когда однако свежий неприятельский баталион начал наступать на него, то Хусейн-паша его выручил из критического положения. В то же время Керим-паша с одним адъютантом и 4-мя курдами пробрался через неприятеля и вошел в тахмасский редут, в защите которого он с этой минуты имел самую блестящую долю. Одновременно с тремя главными колоннами еще одна маленькая колонна из 600 чел. штурмовала люнет Ярим-ай, влево от [494] Юкзек-табии. Маиор, защищавший его 2-мя баталионами и двумя пушками, испуганный внезапностью нападения, отошел после слабого сопротивления. Если бы неприятель преследовал бегущий гарнизон по пятам, то положение дел на правом крыле приняло бы совершенно другой вид. Однако неподвижность неприятеля дала возможность гарнизону поправиться, а между тем счастливый случай привел в редут капитана Тисделя. Неприятель скоро заметил, что он не много выиграл, владея этим маленьким укреплением, поэтому, повернув две пушки против редута, приготовился штурмовать укрепление; но удобный момент был уже потерян. Штурмующие действительно подошли ко рву и даже четверо перескочило через парапет, но кап. Тисдель принял неприятеля таким жарким огнем, что он удалился за люнет и оттуда перестреливался. Около этого времени я пришел из-за Юкзек-табии с 4-мя баталионами гвардейскими, тотчас составил колонну и лично повел их на приступ к люнету. После короткой схватки неприятель отступил в беспорядке к резервам, оставив на месте около 60-ти тел. Однако успех все же зависел от тахмасского укрепления. До освобождения этой местности все частные успехи не имели большого значения. Наши подкрепления собирались понемногу, тогда как неприятельские силы постоянно увеличивались. В 6 часов утра положение дел было следующее. Вся позиция впереди и кругом была так окружена неприятелем, что каждый выстрел из редута непременно должен был попасть в цель; пониже, вдоль долины, неприятель расставил артиллерию и с этой позиции бросал ядра в тахмасский и юкзекский редуты. Это распоряжение было основательно относительно Юкзека, но гранаты, направленные на Тахмас, или перелетали, или разрывались над их собственной пехотой. Налево, около 50-ти шагов от редута, длинный бруствер находился с самого начала нападения во власти неприятеля. Вблизи редута неприятель не имел артиллерии, но он продолжал двигать вперед пехотные массы. Хвост колонны взял в сторону, пока передовые под сильным огнем редута вынуждены были остановиться. Здесь, направо от неприятеля, под [495] прикрытием оконечности бруствера, полк. Бей (Мустафа?) находился с двумя баталионами. За ним неприятельские казаки и иррегулярная кавалерия грабили палатки, которые находились в центре площадки. Прямо против моей палатки развевалось русское знамя. Направо от Тахмаса начали появляться русские. Во рву и на концах бруствера направо от редута расположились застрельщики; некоторые из них стреляли в Юкзек-табию. Эта важная позиция показалась мне слабо защищенною и я приготовлялся к приступу, под неприятельским огнем. Новая колонна была составлена из 2-х companies of rifles и 2-х свежих companies из 3-го баталиона, которые с 2-мя пушками были взяты из Юкзек-табии. Во главе этой маленькой кучки я направился к оконечности бруствера и штурмовал его; несмотря на упорство, неприятель был сброшен в ров, и все пространство около меня было так очищено, что я мог тотчас вступить в сношения с Керим и Хусейн пашами направо и с полковником Бей налево. Неприятель однако отступил не далее палаток, где он держался в 50-ти шагах от нас с удивительною настойчивостью; некоторые выбегали из палаток, дабы выстрелить, и опять скрывались. Поведение русской пехоты в палатках направо и налево было безукоризненно с начала до конца, но все дело после первого нападения на редут Хусейн-паши было ведено без системы. Занятие правого бруствера было для нас чрезвычайно выгодно не только потому, что оно освобождало весь правый фланг тахмасского редута, но тоже потому, что мы могли под прикрытием парапета вытеснить неприятеля из палаток, из которых он все еще поддерживал живой огонь. После первого залпа с нашей стороны очень немногие продолжали выбегать из палаток, но неприятель упорно отказывался очистить поле. Между тем победа видимо клонилась в нашу сторону. Хусейн-паша лично делал вылазки с левого фланга и поместил большую часть двух баталионов за бруствером. Между тем неприятель был вытеснен из Инглизи-табии: орудия из форта Лека, Чим-табии и Тектон-табии, по ту сторону реки, образовали совокупно с тахмасским редутом большой огненный круг, который [496] причинял огромный вред неприятелю, продолжавшему посылать подкрепления в центр. Последний баталион имел странную судьбу. Командир, во главе баталиона сделав большой обход, чтобы дойти до тахмасского редута, и увидав невозможность двигаться по принятому направлению, пошел по дороге в Чахмах; но едва он дошел до резервных палаток, где еще находилось несколько казаков, как баталион и казаки попали под огонь нашей полевой артиллерии, расставленной в Юкзек-табии, и только благодаря своей артиллерии, которая в эту минуту случайно проходила, возвращаясь из Инглиз-табиаси, он был в состоянии спастись, не без значительной потери. С этой минуты (около 9 1/2 час.) неприятельский огонь заметно уменьшился и отдельные отряды начали удаляться на лазтепесские высоты. Мы со всех сторон старались их преследовать выстрелами и вылазками. В 11-м часу неприятель очистил поле на всех пунктах. На всей тахмасской площадке у нас было 370 убитых и 420 раненых. Потеря неприятеля перед всей тахмасской линией превышала 6000. Теперь остается описать атаку соседней колонны, состоящей из 5-ти баталионов, одной батареи и сильного кавалерийского отряда (около двух полков), которые были направлены против Инглиз-табиаси. Демонстрация против Канлы-табия, перед фронтом которого неприятельский отряд был все время расположен вне выстрелов, едва заслуживает внимания. Я не присутствовал лично при атаке на Инглиз-табиаси, потому что в это время отбивал атаку на Тахмас, но, кажется, дело происходило следующим образом: пехота соседней колонны бросилась на две роты в форте Тисдель, взяла укрепление и разогнала гарнизон. Русская кавалерия вторглась внутрь укрепления и начала рубить бегущих к форту Леку. Между тем капитан Томсон направил пушки из Карадаха, а поручик Кох из Араб-табии против тисдельского редута, из которого неприятель вывозил осадную артиллерию. Дабы спастись от выстрелов из Карадаха, неприятель очистил тисдельский редут, однако занял прежде зорабский (?), а потом томсонский редут без сопротивления. Артиллерийский огонь однако [497] преследовал его, и тогда он старался укрепиться в форте Вильямс, откуда даже сделал несколько пушечных выстрелов против форта Лека и против города. Между тем полковник Лек принял начальство над укреплением своего имени и действовал так искусно артиллерией и войсками, прибывшими из города, что принудил неприятеля отойти от Инглиз-табиаси. Потеря неприятеля за Инглиз-табией была около 400, а наша около 300. Когда Инглиз-табия была очищена, артиллерия полк. Лека действовала по возможности против неприятеля в Тахмасе. Вся потеря наша 1094, а неприятельская 6500.

Военный исследователь невольно спрашивает, почему русский генерал атаковал Тахмасское укрепление в самом сильном пункте, тогда как он придавал так мало значения этой позиции, что позволил укрепить ее перед своими глазами. Артиллерийский огонь не предшествовал атаке, из чего можно заключить, что рассчитывали на внезапность нападения. Во всяком случае эта метода может считаться весьма опасным опытом. Нападающих было 15,000 пехоты и 12 т. кавалерии. Защитников около 18,000.

Турецким войскам следовало бы воспользоваться неравностью грунта и темнотой до восхода луны, для направления атаки на неприятельские войска, которые в числе 3-х или 4-х тысяч расположились в деревне Инглиз-табие. Этот лагерь был отдален более 4-х часов ходьбы от лагеря главной квартиры около Чивтли-гая, тогда как от нас был всего в 1 1/2 часах. Между этими двумя лагерями не было никаких войск, следственно нельзя было рассчитывать на скорую помощь. Недостаток лошадей для артиллерии недостаточная причина, потому что ночью, на неровном грунте, имея три баталиона refles мы не нуждались в пушках. В неприятельском лагере не могло существовать обыкновенной дисциплины при таком огромном числе раненых и после значительной потери старших офицеров. Уничтожив лагерь у Айнали, мы бы извлекли из нашей победы ту пользу, что неприятель не был бы в состоянии продолжать блокаду. Упустив это предприятие, наша победа осталась бесплодною.

Текст воспроизведен по изданию: Приложения к запискам Эдуарда Владимировича Бриммера "Служба артиллерийского офицера, воспитывавшегося в I кадетском корпусе и выпущенного в 1815 году" // Кавказский сборник, Том 20. 1899

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.