ПРИЛОЖЕНИЕ

Английские агенты у западно-кавказских горцев в 1834-1840 годах

(Материалы для истории западно-кавказских горцев, собранные Е. Д. Фелициным (Географические названия даны в транскрипции Е. Д. Фелицина)).

После взятия крепости Анапы и по заключении мирного трактата с Турцией в Адрианополе, в 1829 году, восточный берег Черного моря, со всеми обитавшими на нем горскими племенами, навсегда был присоединен к России. Тем не менее издавна установившиеся торговые сношения Турции с прибрежными народами все-таки не прекращались, и это обстоятельство являлось серьезным препятствием к утверждению русского владычества на Западном Кавказе. Взамен невольников турки доставляли горцам соль, разные мануфактурные произведения, свинец и порох, давая таким образом им средства вести с нами упорную борьбу. Правительство наше, ввиду прекращения торговли турок с горцами, признавало нужным покорить натухайцев, занимавших пространство от реки Абина до берегов Черного моря и проложить прямое сообщение от реки Кубани до укрепления Геленджик, построенного в 1831 году. С этой целью генерал Вельяминов с большим отрядом русских войск, переправившись летом 1834 года через реку Кубань у Ольгинского тет-де-пона, возвел в земле шапсугов, соседственных натухайцам, укрепления Абинское и Николаевское (где ныне Шапсугская станица) и таким образом устроил кордонную линию от реки Кубани до укрепления Геленджик. Цель нашего правительства не была, однако, достигнута, потому что, кроме геленджикской бухты, на всем остальном пространстве Черноморского побережья у нас не было ни одного укрепленного пункта и русские не имели возможности препятствовать торговым сношениям Турции с горскими племенами, которые продолжались по-прежнему. Англия, недоброжелательно следившая за успехами русского оружия на Кавказе, в своих, интересах старалась всячески вредить нам. На контрабандных судах горцы получали порох английской работы; англичане же снабжали их оружием и пушками. В 1834 году в Суджукской (Новороссийской) бухте нашим крейсером взято было английское судно Vixen, на котором находился Белл, проживавший потом [309] у убыхов и шапсугов в течение трех лет ......................? и издавший на английском языке очень любопытную книгу о своем пребывании у горцев. Затем явился к черкесам с такими же агитаторскими целями англичанин Ункворт, и, наконец, в 1839 году прибыл к ним секретарь английского посольства в Константинополе Лонгворт. Вообще, в среде прибрежных горских племен в 30-х годах имели постоянное пребывание агенты и эмиссары английской и других иностранных держав, а также и поляки. Все они энергично возбуждали горцев против русских, поощряя их к упорной войне с нами и обещая им сильную помощьиностранных держав. После посещения Кавказа Императором Николаем I, в 1837 году, система наших военных действий на Западном Кавказе была изменена. По указаниям Государя, в течение трех лет по всему берегу Черного моря, от крепости Анапы до Гагры, построен был на земле натухайцев, шапсугов, убыхов и джигетов непрерывный ряд укреплений и фортов, получивший название Черноморской береговой линии. В 1837 году возведены были укрепления: Св. Духа при реке Мзымте, Михайловское при реке Вулан и Новотроицкое при реке Пшада; в 1838 году: Навагинское при реке Сочи, форт Вельяминовский при реке Туапсе, Тенгинское при реке Шапсуго, Кабардинское при реке Доббе и Новороссийское при реке Цемессе; в 1839 году: форт Головинский при реке Шахе и форт Лазарев при реке Псеуапе. При Новороссийском укреплении, в Суджук-Кальской бухте, устроен был порт, где находилась особо назначенная эскадра Черноморского флота для крейсерства вдоль кавказского берега Черного моря. Для той же цели и в помощь Черноморской эскадре при некоторых укреплениях состояли небольшие отряды гребных судов Азовского казачьего войска. Черноморская береговая линия, имея своего главного начальника, в военно-административном отношении разделялась на три отделения, подведомственные частным начальникам. Район 1-го отделения простирался от устья реки Кубани до укрепления Геленджик, 2-го — от укрепления Геленджик до форта Головинского и 3-го - от укрепления Новагинского до поста Св. Николая. Начальником Черноморской береговой линии был известный в то время генерал Раевский, в официальной переписке которого с военным министром Чернышевым, командиром отдельного Кавказского корпуса, генералом Головиным и другими лицами заключается немало интересных сведений о деятельности Белла, Лонгворта и прочих английских и польских агентов, находившихся среди враждебных нам племен горцев, и об отношениях нашего правительства к этим агентам. Ввиду этого я привожу здесь [310] некоторые документы, найдеиные мною в делах войского архива Кубанского войска и показавшиеся мне по своему содержанию наиболее заслуживающими внимания.

Рапорт начальника Черноморской береговой линии, генерала Раевского (от 8 апреля 1838 года за № 8) командиру отдельного Кавказского корпуса, генерал-лейтенанту Головину.

В 1836 году, в июне месяце, натухайцы и шапсуги имели близ урочаща Варданэ собрание, целью которого было вступить под покровительство России. Два англичанина внезапно явились посреди сборища, вручили старшинам знамя английского короля и именную грамоту с обещанием покровительства Англии и пажа египетского. Умы взволновались и, вместо покорности, горцы разошлись, положа единогласно умереть за свою независимость. Почетнейшие старшины были готовы к отплытию с англичанами, чтобы испросить помощи вышеупомянутых держав. Англичане эти были - купец Белл с товарищем — деятели возмутительной пропаганды; они, с помощью своего сообщника Сефир-Бея Зонока, пристали к черкесским берегам близ устья речки Макужи.

Сефир-Бей, родом из шапсугских князей, еще в детстве за буйный нрав был продан родителями туркам. Оттуда он бежал в Одессу, где благосклонное начальство приняло его в лицей; потом он поступил в 12-й егерский полк и прибыл с ним в Черноморию. Узнав о смерти родителей, Сефир-Бей обокрал полкового командира и бежал восвояси, где получил оставшееся ему наследство. Состоя на турецкой службе и уже в чине бим-баши (полковника), он, в 1828 году, был взят в плен в крепости Анапа. На следующий год, выпущенный из плена, он возвратился в Турцию и жил попеременно в Трапезонде и Сино-пе. Там, войдя в сношение с английскими агентами, Сефир-Бей первый дал им средства вступить в землю горцев. Сам же он отправился в Константинополь, откуда вслед за Беллем выслал в Батум восемьдесят бочек пороху для постепенного доставления горцам на мелких судах.

В то же время новый английский агент, именем Лонгворт, выехал из Трапезонда и, при помощи Сефир-Бея, пристал к джигетскому берегу, что за Гаугою, на север от Абхазии... Лонгворт также предъявил грамоты, кои убеждали горцев не покоряться России и обещали им вспоможение. Джигеты оказали ему большие почести, с восторгом поверили ему и с почетнейшими старшинами проводили его к Геленджику, где Лонгворт соединился с Беллем. [311]

Послы от шапсугов, натухайцев и джигетов прибыли в августе месяце в Константинополь. В это время султан, по требованию нашего правительства, приказал сослать Сефир-Бея в Базарджик, что близ Филипополя. Однако же Сефир-Бей успел с англичанами уверить горцев, что мнимая его ссылка вымышлена для обмана русских и что он весною опять прибудет к черкесским берегам с вспомогательным войском; при этом он умолял их не покоряться России, избрать из всех главных поколений по одному почетному старшине, которым и ожидать его прибытия в Цемесской долине, при Суджукской бухте. Посланные возвратились к концу декабря, а в первых числах января шумное собрание, многочисленнее прежних, уже стеклось при реке Атакуши; оно единодушно согласилось на предложение Сефир-бея и тут же назначило требуемых старшин. Горцы, проведав об угрожающей им весною 1837 года экспедиции генерала Вельяминова, новым собранием положили отправить в Константинополь двух узденей 1-й степени - натухайца Магомета Коас и шапсуга Куриака Цинамес Им поручено было узнать, можно ли надеяться на обещанное покровительство и умолять об отправлении к горцам вспомогательных войск. При самом же отъезде (в первых числах апреля) английские агенты прибыли на берег губы, что на север от Геленджика. Это был Белл с товарищами. Захваченный в предыдущую осень нашими крейсерами в Суджукской бухте на шхуне Вихсен и едва освобожденный, Белл вновь приехал из Константинополя. Достойно замечания, что английский посол уговорил собрание отказаться от всяких переговоров с русскими до получения дальнейших распоряжений. Собрание шапсугов и натухайцев немедленно сообщило об этом абадзехам и джигетам, приглашая их действовать согласно с ними.

Вскоре Лонгворт с товарищем прибыл в Пшаду на турецком судне, нагруженном свинцом и сталью; вслед за ним явился Наго-Измаил, посланный Сефир-Беем. Белл, Лонгворт и На-го-Измаил вручили горцам бумаги от имени Сефир-Бея и английского правительства. В этих бумагах советовали горцам явиться к русским с обещанием прекратить набеги в наши границы и с требованием, чтобы и русские, с своей стороны, прекратили военные действия и чтобы Россия, не имеющая на них права, признала, по примеру Англии и других держав, независимость горцев. Если же русские, сказали англичане, не прекратят военных действий, сообщите о том в Константинополь через Наго-Измаила, и к вам приплывет союзный флот европейских держав, султана и египетского паши, состоящий из трехсот судов, с десантным войском и нужными снарядами; мы [312] у вас останемся в залоге обещаний. 15 мая генерал Вельяминов прибыл с отрядом в Геленджик. К нему явились посланные от шапсугов и натухайцев с вышеописанными предложениями и с решительным отказом в покорности, причем объяснили, что король английский взял на себя посредничество между ними и русскими.

Несмотря на старания англичан, горцы не могли иметь на долгое время несколько тысяч войска в постоянном сборе; средства к существованию войска скоро истощились, а способов к подвозу продовольствия не было; по причине безначалия между ними каждый по произволу оставлял сборище.

При появлении где бы то ни было нашего войска горцы стекались со всех сторон. Число их то увеличивалось, то уменьшалось. Когда на Пшаде генерал Вельяминов строил укрепление, англичане, окруженные горцами, осматривали с высот окрестных гор наши работы.

Белл выписал из Трапезонда на пять тысяч турецких пиастров пороху; судно было захвачено нашими крейсерами, но порох был уже выгружен. Лонгворт на большой турецкой лодке доставил железа, серы и других припасов на тридцать тысяч пиастров.

В начале осени новые агенты, именно капитан Морринг и лейтенант Иддо, прибыли к черкесским берегам на английском купеческом двухмачтовом судне, нагруженном военными припасами. Судно сие миновало Фазы (что почти в тридцати пяти французских милях на западе от Трапезонда по южному берегу Черного моря) и пристало неподалеку от Геленджика, у небольшого залива Дживка. Судно сие, по словам черкесов, прибыло из Англии. В ноябре они снова приезжали в Синоп. Капитан Морринг и находившийся при нем ренегат поляк Пашинский обещали весною возвратиться на Кавказ и соединиться с Беллем и Лонгвортом. Лейтенант же Иддо отправился в Англию с образчиками серы, свинцовой и другими металлическими рудами, найденными в горах. Добывание этих металлов, говорили англичане горцам, должно служить на гибель русским.

Ныне англичане ласково принимают наших беглых солдат, особенно поляков, стараясь вооружать их против нас, но старания их до сих пор неуспешны. Беглые большей частью обращались в рабов, продавались в Трапезонде; откупщики медных руд покупали их для работ; но с построением новых крепостей и при большей бдительности крейсеров вывоз стал затруднителен; в горах цена на рабов падает, и число беглых, живущих там на свободе, увеличивается. Уже в стычках с [313] горцами доходили до нашей цепи стрелков крики на польском языке: «цельте в черных». Беглые, в черкесской одежде, друг другу сими словами означают попадать в наших офицеров.

Захватить живыми сих англичан, всегда вооруженных и тщательно охраняемых кунаками, почти невозможно. Один этого не сделает, а между несколькими - тайна не сохранится, потому что зачинщики устрашатся кровного мщения, которому они неизбежно подвергнутся с семействами. Для тайного убийства достаточно одного человека, но и предложить таковую меру постыдно. Остается одно верное и законное средство.

Подданные союзной державы, кои третий год возмущают против нас народы, что принимают преступных поляков, которые, поощряя к побегу наших солдат, вооружают их против нас, вынуждают, наконец, к мерам решительным, к мерам, признанным всеми европейскими державами. Я говорю о торжественном объявлении их нарушителями общего спокойствия и обнародовании оценки головы их.

Если великодушное правительство желает оказать им последнее снисхождение, то по уведомлении нас о сей мере мы можем дозволить им свободный выезд из гор; в случае же их отказа, я ручаюсь, что виновные головы мне будут представлены.

В конце осени, по возвращении уже действующего отряда, прибыли к разным пристаням горцев еще и другие турецкие суда с военными снарядами и припасами. На одном из них привезены депеши к английским агентам. По получении же их агенты немедленно начали через натухайских старшин созывать собрание всех закубанских черкесов. Сборным местом была долина Хопс у речки того же имени. Цель собрания была объяснить всем необходимость общего союза против русских. Первый опыт сего союза был безуспешен: верховые шапсуги, войдя в ссору с низовыми шапсугами и натухайцами, разогнали собрание.

Я на днях ожидаю подробные и достоверные известия о последующих действиях англичан в конце зимы. Уже до меня дошли некоторые сведения, заслуживающие внимания.

На вышеприведенное донесение генерала Раевского командиру отдельного Кавказского корпуса Военный Министр, генерал-адъютант граф Чернышов, ответил, 1 мая 1838 года за № 237, следующим предписанием.

Государь Император, выслушав донесение вашего превосходительства к командиру отдельного Кавказского корпуса генерал-лейтенанту Головину о действиях английских агентов, [314] поселившихся между горцами, и имея в виду оезуспешность всех доселе принятых против них мер, Высочайше повелеть соизволил предлагаемую вами меру привести в исполнение на следующем основании:

1. Объявить всем агентам, что для выезда их из гор назначается двухмесячный срок, по истечении которого, если они этого не исполнят, то будут сочтены нарушителями общественного спокойствия, состоящими вне покровительства законов, и.головы их, как преступников, будут оценены; но и при сей мере, вынужденной только крайней необходимостью, Государь Император, в чувствах неизменного человеколюбия, соизволяет, дабы за представление их живыми была назначаема значительнейшая награда, примерно до пятисот червонцев за каждого.

2. Чтобы отнять у агентов не только средства, но даже мысль о возможности скрываться в горах по истечении определенного к выезду срока, объявлению о них дать всевозможную гласность.

3. Если бы кто из агентов представлен был живым, то, сняв с него самый подробный допрос о действиях его в горах, о сообщниках его, о способах, которыми они располагают уже, о тех, которые имеют в виду для достижения своих замыслов, и-об истинных причинах их происков, ваше превосходительство, распорядитесь держанием его под строжайшим караулом впредь до Высочайшего о нем разрешения.

О распоряжениях, какие вами во исполнение сей Высочайшей воли сделаны будут, вы не оставьте донести мне во всей подробности, доведя их тоже до сведения Командира отдельного Кавказского корпуса и Командующего войсками, на Кавказской линии расположенными. Вместе с сим я отнесся к генерал-лейтенанту Головину об ассигновании в распоряжение ваше нужной по настоящему предмету суммы.

Вслед за этим распоряжением Военного Министра генерал Раевский получил от командира отдельного Кавказского корпуса, генерал-лейтенанта Головина, помещаемое ниже предписание, от 28 мая 1838 года за № 719.

Г-н Военный Министр в предписании своем, от 1 мая за № 237, уведомил меня, что по докладу Государю Императору, представленному вашим превосходительством в копии рапорта ко мне, от 8 прошлого апреля за № 8, о собранных вами сведениях об английских агентах, пребывающих между горцами, с мнением вашим об оценке их голов, Высочайше повелеть соизволил обратиться к этой последней мере и привести ее в исполнение на основаниях, изъясненных в предписании вам его сиятельства. [315]

Для приведения в исполнение этой меры г-н Военный Министр предоставляет мне в ведение ваше нужную сумму.

Усмотрев из прежней переписки по этому делу, что за выдачу во власть нашего правительства англичан и других иностранцев, прибывших к горцам, Высочайше определена была награда от тысячи до двух тысяч рублей серебром, а за выдачу Белла - до трех тысяч рублей и что для первоначальных расходов на этот предмет отпущено в ведение покойного генерал-лейтенанта Вельяминова четыре тысячи рублей серебром, я предписал исправляющему должность начальникаштаба войск Кавказской линии флигель-адъютанту полковнику Траскину эти деньги с присовокуплением к ним трех тысяч рублей серебром отправить в ваше ведение.

Сообразно с сим, за доставление иностранных агентов живыми, сверх назначенного уже, смотря по важности лиц, от одной до двух и трех тысяч рублей серебром, назначить еще пятьсот червонцев за каждого, а за головы их, по усмотрению вашему, остается цена, назначенная прежде за живого.

О последующем ожидать буду ваших донесений.

Предписание Военного Министра начальнику 1-го отделения Черноморской прибрежной линии, г-ну генерал-майору и кавалеру Раевскому, от 16 июля 1838 года за № 333.

По всеподданнейшему докладу Государю Императору донесения вашего превосходительства, от 29 минувшего мая за № 3, насчет английских агентов, Его Величество Высочайше повелеть соизволил: возвысить, по ближайшему усмотрению вашему, но не более как до тысячи червонцев, назначенную за выдачу этих эмиссаров цену, если их представят живыми, и объявить о мерах, против них предпринимаемых только в одном Кавказском крае.

Высочайшую волю сию, сообщая Вам, милостивый государь, для зависящего распоряжения к исполнению оной, честь имею присовокупить, что об оной уведомлен мною Командир отдельного Кавказского корпуса и Командующий войсками, на Кавказской линии и в Черномории расположенными.

Предписание Военного Министра начальнику 1-го отделения Черноморской прибрежной линии, генерал-лейтенанту и кавалеру Раевскому 1-му, от 20 августа 1838 года за № 377.

По дошедшим сюда достоверным сведениям, английские агенты, возбуждающие против нас горцев, доставляют им разные пособия, заключающиеся в оружии, порохе и прочем, не только из Трапезонда, но также из Самсуна, паша которого, находя в [316] этих эмисарах известный Белл успел устроить постоянное и правильное сношение с портом Самсунским и употребляет для сего шесть легких судов, или лодок, которые, отправившись при хорошем ветре из Самсуна около вечера, достигают обыкновенно черкесских берегов в ночь следующего дня. Такие сношения с черкесским берегом английских агентов, по тем же слухам, вероятно, ныне должны усилиться; ибо они полагают, что, по случаю гибели парохода «Язона», надзор по берегу будет с нашей стороны ослаблен.

О сих сведениях, сообщенных вместе с сим Командиру отдельного Кавказского корпуса и Командующему войсками на Кавказской линии и в Черномории, имею честь, по Высочайшей воле, уведомить ваше превосходительство на тот конец, чтобы Вы, милостивый государь, приняли возможные меры к воспрепятствованию этому промыслу эмиссаров. Подписал Военный Министр, генерал-адъютант граф Чернышов.

Рапорт исправляющего должность начальника штаба Кавказской линии и Черномории Командующему 1-ым отделением Черноморской прибережной линии, г-ну генерал-майору и кавалеру Олшевскому, от 9 февраля 1839 года за № 136.

Начальник 1-го отделения Черноморской прибрежной линии, генерал-лейтенант Раевский, в отзыве к г-ну начальнику штаба отдельного Кавказского корпуса, генерал-майору Ко-цебу, между прочим, объяснил, что, по дошедшим до него сведениям, все англичане без исключения, после сделанного им объявления, оставили восточные берега Черного моря и что по прибытии на Цемесс он об этом достоверно узнал, но Корпусный командир, не получая до сего времени никаких известий, приказал потребовать от вашего превосходительства сведений об англичанах и других иностранцах, на восточном берегу Черного моря находившихся, а также и отчета в семи тысячах рублей серебром, которые высланы были г-ну генералу Раевскому для уплаты горцам за доставление англичан во власть нашу.

О каковой воле Корпусного командира, по поручению господина временнокомандующего войсками, честь имею сообщить вашему превосходительству для надлежащего исполнения. Подписал флигель-адъютант, полковник Траскин. [317]

Рапорт командующего 1-ым отделением Черноморской прибрежной линии Командующему войсками на Кавказской линии и Черномории, генерал-лейтенанту Грабе, от 10 марта 1839 года за № 8.

Начальник штаба, флигель-адъютант, полковник Траскин, от 9 февраля за № 136, сообщил мне, чтобы донести вашему превосходительству, оставили ли англичане восточные берега Черного моря, и представить отчет в семи тысячах рублей серебром, высланных г-ну генерал-лейтенанту Раевскому для уплаты горцам за доставление англичан во власть нашу.

Во исполнение сего честь имею вашему превосходительству донести, что капитан Белл и его переводчик (как говорят, ренегат, еврейского происхождения) находятся до сих пор между горцами; они живут на речке Азимок, в доме шапсуга Хушта-Тляшелюка. Речка Азимок впадает с правой стороны в речку Бакан, протекающую по ущелью того же названия. Азимок и аул Хушт показаны на маршрутной карте, в 1826 году составленной, но на сей карте речка Бакан названа Атакумом. Хотя это есть одна и та же река, но, протекая по Баканскому ущелью, она называется Баканом; а по выходе уже из ущелья - Атакумом.

Из числа семи тысяч рублей серебром, присланных на уплату горцам за доставление англичан во власть нашу, г-н генерал-лейтенант Раевский расходовал на экстраординарные надобности во время экспедиции, по неимению на то экстраординарной суммы. Отчет об этих деньгах генерал-лейтенант Раевский представит вашему превосходительству. Книги и остаточные деньги вручены для доставления в Ставрополь исправляющему должность походного дежурного штаб-офицера Навагинского пехотного полка, майору Перекрестову. Подписал генерал-майор Ольшевский.

Рапорт начальника штаба отдельного Кавказского корпуса Командующему войсками на Кавказской линии и в Черномории, генерал-лейтенанту и кавалеру Грабе, от 17 марта 1839 года за № 518.

Полномочный министр наш при Оттоманской Порте, от 7 прошлого февраля за № 202, сообщил господину Корпусному командиру следующее.

По частным сведениям миссия узнала, что прибывшие в Константинополь три английских инженера, 22 января, отправились в Самсун с намерением пробраться оттуда в Черкесию. Находясь в Константинополе, они имели ежедневно сношения с Лонгвортом, корреспондентом газеты (The Hiding chronicle), проживавшим уже некоторое время между [318] черкесами. Инженеры эти, до отъезда своего, посылали нарочного в деревню Киомурджину к Сефир-Бею, известному по своему влиянию на черкес; и уже по получении от него писем отправились в Самсун, где намереваются остаться некоторое время, дабы запастись военными снарядами. Лонгворт же находился в Константинополе и занимался, по-видимому, составлением описания Черкесии; но по сведениям, дошедшим до нашего министра, он собирается в скором времени опять отправиться "к черкесам.

Причем г-н тайный советник Бутенев присовокупил, что он предписал консулу нашему в Трапезонде употребить особенную заботливость на собрание сведений о помянутых англичанах и что он не преминет повторить перед турецким правительством настояния свои о подтверждении местным, что предосудительное потворство не было оказываемо в непозволительной торговле турецким подданным с черкесами.

Вместе с тем от генерал-адъютанта Лазарева получена копия с отзыва к нему г-на тайного советника Бутенева, от 23 февраля, в которой изъяснено, что незадолго пред тем прибыло в Константинополь английское купеческое судно «Роберт», под управлением шкипера Пратт, показанное с балластом, но в самом деле нагруженное военными припасами для доставления к черкесам. Судно это должно было в то же время отправиться из Константинополя. Миссия не могла, однако, узнать, отправится ли шкипер Пратт прямо к черкесским берегам или, для большей предосторожности, выгрузит те припасы в одном из малоизвестных анатолийских портов для удобнейшего доставления оных черкесам на мелких турецких судах. Генерал-адъютант Лазарев, по получении этих известий, дал предписание отрядному командиру военных судов на восточном берегу Черного моря иметь самый бдительный надзор, дабы не допустить помянутых англичан и судна английского достигнуть черкесского берега.

О чем, по воле господина Корпусного командира, имея честь донести вашему превосходительству, покорнейше прошу не оставить распоряжением вашим, дабы генерал-лейтенантом Раевским приняты были всевозможные меры к поимке или истреблению таковых судов, которые могли бы прибыть на черкесский берег. Подписал генерал-майор Коцебу 2-й. [319]

Отзыв начальника Черноморской прибрежной линии начальнику 1-го отделения Черноморской береговой линии, контр-адмиралу Серебрякову, от 7 июня 1839 года за № 64.

Еще в прошедшем году мне Высочайше разрешено принять все меры к тому, чтобы доставить живыми или мертвыми находящихся между горцами и действующих против русского правительства англичанина Белла с товарищами. Вследствие таковой Высочайшей воли я покорно прошу ваше превосходительство всем приходящим к вам горцам объявить следующее:

Если кто доставит мне англичанина Белла живым или мертвым, тот получит в награду три тысячи рублей серебром; за доставление ко мне живым или мертвым Беллева переводчика Луку Иоаннеса или кого-либо из англичан, находящихся с Беллем, я дам две тысячи рублей серебром.

При этом следует внушить горцам, что каждый согласившийся на эти предложения, во избежание кровомщения, может переселиться в наши пределы, где, кроме вышеозначенной денежной награды, ему будут даны все средства к удобствам жизни. Для различения Белла от других англичан надобно объявить горцам, что он глух.

Об этом, для выигрывания времени, от меня предписано всем воинским начальникам вверенных вашему превосходительству укреплений.

Письмо владетельного князя Абхазии генерал-майора М. Шервашидзе к генерал-лейтенанту Н. Н. Раевскому, от 27 июня 1839 года за № 89.

Ваше Превосходительство Милостивый Государь Николай Николаевич! На другой день после отъезда вашего превосходительства из укрепления Св. Духа известный англичанин Белл вместе с проживающим у убыхов турком Сулеман-Оглы прибыл в джигетское общество. Он узнал, что с горцами ведутся переговоры, и потому целью его приезда было помешать им. Желая, с моей стороны, воспользоваться этим случаем, чтобы привести в исполнение известное поручение вашего превосходительства, я остался еще на несколько дней в укреплении и всеми мерами убеждал князя Течь Эдирбея сдержать данное мне обещание; но когда в одной проволочке от нерешительности его протекло лишь время, то и приискал еще другого человека, крестьянина джигетского, известного по своей предприимчивости, и возложил на него то, что прежде на Эдирбея, не слагая и с этого [320] последнего обязанности, которую он на себя принял. Впрочем, для предосторожности и вернейшего успеха я не обнаружил Эдирбею того, что поручил крестьянину и обратно. Крестьянин этот обещал мне во что бы то ни стало исполнить обещанное в течение пятнадцати дней, полагая с 24 июня. За успехи вполне ручаться не могу, но, судя по предприимчивости и опытности в подобных делах нового лица, не отчаиваюсь, чтобы обещание его было несбыточное.

С другой стороны, последнее время пребывания моего в укреплении Св. Духа я не проводил в бездействии, стараясь сколько возможно не допускать собравшихся горцев к взысканию штрафов с тех, кои имели сношения с нами и которые не выполнили заключенных условий, а равно расстроить союз джигетов с убыхами. В первом я весьма много успел, а в последнем не имел удачи. Происки англичанина и Берзека-Хаджи сильно мне препятствовали; оба они подкрепляли свои убеждения полученными будто бы вновь письменными сведениями, что турецкий султан, египетский Магомет-Аоли-паша и персидский шах объявили войну России, что войска последних соединились уже близ Эрзерума для совокупного действия и, наконец, что султанские войска не далее как через два месяца непременно придут на вспомоществование горцам. Сочинители этих писем убеждают их не покоряться русским, но вместе с тем и не препятствовать занимать берегов, ибо, как они же утверждают, турки обратно отнимут завоеванные нами пункты.

Всеми мерами я старался разузнать, кто сочиняет эти подложные письма, и, кроме того, что они присылаются из Турции, не получил другого о том сведения. Еще в бытность вашего превосходительства в Адлере получено известие, что одно из таких писем прислано турецким сераскиром к брату своему, вышеупомянутому Хасану Сулеман-Оглы, но когда сей последний прибыл к джигетам, то я узнал от него посредством знакомых, что это известие ложно, о чем не упустил объявить между горцами, доказывая притом, что и прочие подобные же письма и слухи также ложны.

Присутствие мое в укреплении Св. Духа чрезвычайно не нравилось партии хаджи и англичанина; от них не могло укрыться, что у меня бывают многие горцы и что неудача их во взыскании штрафов происходит от убеждений моих. Не дождавшись выезда моего, собрание горцев и Белл отправились в другое джигетское общество Гечао, где также хотят взыскивать штрафы и где, как я надеюсь, они тоже ничего в этом не успеют, потому что Гечао последует примеру адидлярцев и потому что, [321] кроме того, я и туда подослал таких, кои будут противиться сему. На другой день после отправления их, то есть 25 июня, я отплыл в Абхазию.

В чем имею честь довести до сведения вашего превосходства.

С глубочайшим почтением и совершенною преданностью имею честь быть вашего превосходительства покорный слуга, князь Михаил Шервашидзе.

№ 221.

Российский чрезвычайный посланник при Оттоманской Порте, г-н тайный советник Бутенев, от 1-го сего августа № 507, с донесения к нему генерального консула в Смирне, сообщил г-ну главному командиру Черноморского флота и портов, что несколько дней тому назад прибыл в Смирну из Анатолии путешественник Милли Кохран (Millee Cohrane), племянник адмирала того же имени. По словам сего последнего, другой англичанин Кник (Knight), который уже находился в прошлом году на Кавказе и возвратился оттуда в Англию, имеет намерение в непродолжительном времени отправиться на яхте в Трапезонд, в сопровождении нескольких артиллерийских унтер-офицеров и солдат, взяв с собою также и несколько орудий, и оттуда стараться проникнуть к черкесам, при первом удобном случае, и что г-н Кохран, желая сопутствовать г-ну Кникту в предполагаемой им на сей конец экспедиции, должен был вскоре отправиться в Мальту.

Уведомляя об этом ваше превосходительство с тем, не угодно ли будет принять и с вашей стороны зависящие меры к перехвату означенных авантюристов и недопущению английской яхты пристать к черкесским берегам, честь имею присовокупить, что о покушениях сих донесено от меня вместе с сим командиру отдельного Кавказского корпуса, г-ну генералу от инфантерии Головину, а о принятии самых строгих мер к задержанию нашими крейсерами как упомянутой яхты, так и намеревающихся пробраться на оной к черкесам двух англичан с артиллеристами писано командующему отрядом судов абхазской экспедиции, г-ну контр-адмиралу Конотопцеву. Подписал, за отсутствием главного командира, начальник штаба Черноморского флота и портов, контр-адмирал Хрущов. [322]

Рапорт начальника 2-го отделения Черноморскойбереговой линии, генерал-майора Ольшевского 2-му начальнику Черноморской береговой линии, генерал-лейтенанту и кавалеру Раевскому, от 7 сентября 1839 года за № 26.

Владетель Абхазии уведомил меня, что находящийся между горцами англичанин Белл намерен отправиться на кочерме в Турцию, о чем я тотчас сообщил командующему отрядом судов абхазской экспедиции, контр-адмиралу Конотопцеву.

Я имел случай удостовериться, что некоторые шкиперы, идущие на кочермах и фелюгах к черкесским берегам для торга с горцами, имеют билеты от наших воинских начальников. Вашему превосходительству известно, что шкипер фелюги, пойманный в прошлом июне прапорщиком Кеммей Маргания, имел билет. Весьма легко может случиться, что и шкипер кочермы, на коей отправляется англичанин Белл, имеет билет. В таком случае он безопасно пристанет к нашим берегам, ежели погода не дозволит ему продолжать плавание в открытом море.

Хотя это одно только предположение, но, чтобы не упустить ни малейшей предосторожности, я предписал всем воинским начальникам укреплений: все турецкие кочермы, пристающие к нашим берегам, осматривать лично со всею строгостью, повторять число матросов против билета и каждого матроса и пассажира по одиночке допрашивать. Причем предварил, что англичанин Белл глух. Об этом распоряжении я уведомил контр-адмирала Конотопцева, сухумскую таможню и карантин. Подписал генерал-майор Ольшевский 2-й.

Рапорт начальника Черноморской береговой линии г-ну Военному Министру, от 16 января 1840 года за № 2.

Начальник 2-го отделения вверенной мне Черноморской береговой линии, генерал-майор Ольшевский, донес мне, что в октябре месяце прошлого 1839 года в укрепление Св. Духа приезжал владетель аула Лиаш, князь Арид Донигеа, и объявил воинскому начальнику, что в первых числах октября англичанин Белл отправился с пленными и бумагами в Константинополь на котрабандной кочерме. Как надобно было и ожидать, Белл уверил горцев, что едет для испрошения у султана войск в помощь им против русских.

Владетель Абхазии, генерал-майор князь Михаил Шер-вашидзе, объявил генерал-майору Ольшевскому, что еще не имеет обстоятельных сведений о бегстве Белла, а зная лично князя Арид Донигеа, мало ему доверяет. Я предписал начальнику 2-го отделения узнать, сколько можно верить, о выезде Белла,

Вследствие сего, рапортом от 20 ноября за № 42, он донес мне, что по собранным достоверным сведениям известие князя [323] Арид Донигеа об отъезде Белла в Константинополь оказалось справедливым и что кочерма, возившая его, уже возвратилась, а куда высадила - неизвестно.

Белл в письмах своих убеждает горцев не покоряться русским и обнадеживает в помощи султана.

В последнее время я было совершенно потерял следы Белла. Зная, что голова его оценена, и ежеминутно опасаясь измены горцев, Белл беспрепятственно переменял место и распространял о пребывании своем самые противоречивые слухи. Надежда горцев на иностранную помощь весьма поколебалась, а как на этой надежде основан был весь кредит Белла, то сей последний искал всеми мерами спастись бегством от грозившей ему опасности. Теперь ему это удалось и нет сомнения, что он уже более не возвратится.

Я не имею никакого известия о пребывании в горах никаких других иностранцев и полагаю, что теперь их там и нет,-да и мало вероятности, чтобы кто-нибудь, узнав от Белла об опасности их положения у горцев, решился к ним ехать.

Между тем у самих горцев усиливается несогласие. Хаджи Берзек с большой партией убыхов и шапсугов (до двух тысяч человек) ходил к джигетам для собрания положенного общей присягой штрафа с тех, которые имели с нами сношения. Владения князей Геча и Ареда, как менее сильные и ближайшие к убыхам, заплатили этот штраф. Но Хаджи Берзек напрасно пробыл более месяца в сандрипшинском владении князей Цумебаев и смежном с Абхазией. Владетель Абхазии, генерал-майор князь Михаил Шервашидзе, зная важность сего обстоятельства, употребил, чрез людей ему известных и преданных, все средства, чтобы склонить жителей Сандрипша воспротивиться сему взысканию. Это вполне удалось, и, таким образом, торжественная присяга, доселе свято исполнявшаяся между горцами, в первый раз открыто нарушена. Прибрежные джигеты, шапсуги и натухайцы более прежнего обнаруживают желание покориться, но в этом главное, до сих пор неодолимое, препятствие составляют убыхи и горные джигетские общества Аибга и Ахчипсоу. Глава этой враждебной партии - Хаджи Берзек, старик богатый, предприимчивый и имеющий большое влияние в народе. Его аул в десяти верстах от укрепления Навагинского, на левом берегу реки Сочи. Доступ к нему Удобен, но, к несчастью, Хаджи Берзек весьма хорошо знает малочисленность прибрежных наших гарнизонов и совершенное неимение других войск для наступательных действий, даже самых ничтожных.[324]

О всех сих обстоятельствах имею честь почтительнейше донести вашему сиятельству во исполнение повеления от 2 июля 1839 года за № 4009. Подписал генерал-лейтенант Раевский.

Рапорт начальника Черноморской береговой линии, генерал-лейтенанта Раевского командиру отдельного Кавказского корпуса г-ну генералу от инфантерии и кавалеру Головину 1-му, от 16 августа 1840 года № 148.

Начальник 1-го отделения вверенной мне линии, контр-адмирал Серебряков, от 28 июня за № 135, доносил мне, что один из приходящих горцев объявил ему, будто бы в недальнем времени на контрабандном судне, приставшем между Туапсе и Псезуапе, к ущелью Мокупсе прибыли два англичанина и остановились там в доме одного шапсугского старшины Хамулит-Оглу.

Полагая маловероятным, чтобы контрабандное судно могло пробраться или же не было замечено между Туапсе и Псезуапе, где расположены главные действующие отряды, между коими беспрепятственно ходят пароходы, суда и казачьи лодки, я не доносил вашему высокопревосходительству, по той причине, что полагал - вы, скорее, изволите получить донесение по команде, ибо контр-адмирал Серебряков об этом в то же время донес и г-ну Командующему войсками.

Из полученных мною в последнее время сведений слухи эти не подтверждаются на всей береговой линии, и поэтому я признаю их совершенно неосновательными, но следующее известие заслуживает внимания.

В Анапу, в форт Раевский, в Новороссийск, в укрепления Кабардинское, Геленджик, Новотроицкое и Тенгинское нату-хайцы беспрепятственно приходят и говорят, что у них везде идет совещание о добровольном покорении и выдаче аманатов. Конечно, мена солью весьма с нами сблизила натухайцев, но я уже неоднократно доносил вашему высокопревосходительству, почему я не смею надеяться на немедленное покорение сего племени. Не менее того, сие единогласное показание горцев, везде сопровождаемое теми же подробностями, заслуживает внимания. Может быть, голод от неурожая, который в горах хуже прошлогоднего, заставляет натухайцев еще более с нами сближаться; наконец, возможно, что крайность вынудить их открыто покориться; но в то же время можно ожидать, что та же причина заставит другие горские племена с большим отчаянием возобновить враждебные действия.

При сем честь имею доложить вашему высокопревосходительству, что о вышеизложенном я имел честь донести господину Военному Министру июня 16-го и августа 16-го за № 261 и 145.

Подписал генерал-лейтенант Раевский.