К ИСТОРИИ ПОКОРЕНИЯ КАВКАЗА.

1726-1880

История 80-го пехотного Кабардинского генерал-фельдмаршала князя Барятинского полка (с 1726 по 1880 год).

Три тома. Спб. 1881 г. Соч. А. Зиссермана.

I.

«Истории полков слушать лучшими уроками будущего, это верные залоги силы войск, это хранилища полковых традиций, — это боевые предания полковой славы». Достаточно прочесть предисловие к рассматриваемому нами сочинению, чтобы судить о направлении автора, о его взгляде на деяния полка, славе которого он предан всеми силами души, а потому и историю этого полка он изложил с тою полнотою, сквозь которую всюду проглядывает любовь автора ко всему, что касается деяний не одного его полка, но вообще славной кавказской армии.

Писать историю всякого полка, и писать так, чтобы она была интересна каждому военному читателю, далеко не так легко, как «то думают многие берущиеся за подобный труд. Написать-же историю полка, существующего более полутораста лет, но не принимавшего участия в войнах и битвах, имевших всемирное значение, наконец не имеющего своего архива, — труд неимоверный. Кабардинский-же полк был именно таковым. Его не вел Суворов через Альпы, он не испытывал славы войны отечественной, он не слыхал победных кликов Кульма, Лейпцига и Парижа. Не только Дунай, Севастополь, Балканы, но и более близкие для полка — Баш-Кадыкляр и Карс, все это чуждо для Кабардинцев, а между тем их вековая слава гремит по всему Кавказу. Кто из нас, теперь уж старцев, не помнит, как бывши кадетами, мы с жадностию слушали рассказы о дивных подвигах Кабардинцев и тогда уже знали имена его командиров. Ни одна весть с Кавказа, ни радостная, ни печальная, не доходила без придачи к рассказу эпизодов, рисующих или отличие всего полка, или откомандированных частей его. [204]

Основание полка относится к 1726-му году, именно к тому времени, когда для усиления Низового корпуса указом сената было предписано сформировать 5 новых полков. Первый из них, называвшийся до 1729 г. полком фон-Девиза, а затем до 1732 г. — фон-Фенинг-Бирова и полком Ранокуцким, и был, наконец, назван Кабардинским, по имени провинции Кабарды, одной из первых признавших на Кавказе власть Poссии.

Описывая события, среди которых совершились эти частые переименования полка, автор его истории приводит, в подлиннике, указы сему военной коллегии. Включение в текст рассказа длинных документов всегда отвлекает читателя от главного сюжета, а тем более документы написанных языком начала минувшего столетия. Вообще заметим, что при всех достоинствах труда г. Зиссермана, он очень часто вдается в подробные описания таких действий, распоряжений и даже политических комбинаций и выводов, которые не касаются взятой им на себя задачи. Для общей связи полковых деяний конечно невозможно умалчивать о том, что их вызывало и какие отношения они имели к ходу общих событий, но надо бы было по возможности удерживаться от того, что для полка совершенно чуждо. Автор сам сознает в себе этот недостаток и не раз оговаривается.

Первые две главы I тома посвящены походу Петра I в Персию, потом описанию действий Низового корпуса на турецкой границе. Читая их, мы в 1733 г. нигде не встречаем имени Кабардинского полка; автор впервые упоминает о нем только приводя посланное в этом году в военную коллегию квартирное росписание, из которого видно, что полк находился в Дербенте. «Все это — говорит автор — описано им для того, чтобы показать, в какой школе выучился полк выносить удушливый, ослабляющий 40-градусный зной, делать громадные переходы по песчаным прибрежьям, по горам и скалам, идти одному против десятерых и считать отдыхом стоянку или в уединенных крепостях, или в грязных азиятских городишках, среди враждебного населения». Повод описывать посторонние действия крайне соблазнителен, особенно, когда автор обладает способностью излагать их столь живо, как это сделано г. Зиссерманом; и если-бы все авторы историй полков поступали таким образом, то всякому из них пришлось-бы повторять описания всевозможных походов, а читателям трудно было бы совладать с многотомными творениями сочинителей.

Историю Кабардинского полка г. Зиссермана правильнее было бы назвать историею покорения Кавказа. Редко в каком даже специальном описании завоеваний этого края встречается столько интересных фактов столько характерных эпизодов кавказского быта, сколько в рассматриваемом сочинении.

Кабардинский полк, «сформированный на походе», прибыл в 1735 г. [205] в Астрахань, откуда в следующем году, в составе сводного Низового корпуса, перешел к Азову и принимал участие в его осаде. Мера этого участия, к сожалению, не могла быть определена, вследствие того, что в реляциях того времени, за редкими исключениями, не переименовывали полков, а писали просто: столько-то было драгун, столько-то пехоты. «Все это — пишет г. Зиссерман — затрудняет изыскания о полке, и заставляет говорить о том, что до него не касается». Впрочем военный читатель между многим не касающемся полка встретит в рассматриваемой нами книге много интересного. Для примера приведем следующее:

В июне 1736 года армия фельдмаршала Ласси пришла к Бердянску и расположилась у реки «Конские воды». Здесь все генералы, узнав о намерении главнокомандующего двинуться на соединение с Минихом, сочли это движение рискованным, собрались к Ласси и заявили, что если он не отменит своего приказания, то они уедут из армии. Не смотря на все доводы фельдмаршала, генералы настаивали на своем. Тогда Ласси объявил им, что может обойтись без них, приказал написать им отпускные билеты, и назначить конвой. Генералы спохватились, просили извинения и дело уладилось. Эпизод весьма характерный; жаль только, что автор не указывает на источник, из которого он заимствован.

При движении армии по степи, поучителен рассчет обоза. Для отряда в 20 тысяч, провиант везли на 18 тысячах пар волов; в каждом драгунском полку было 391, в пехотном 547 обозных лошадей, на которых везли: патроны, жернова, рогатки, бочки с водой и кроме того отряд имел еще 900 верблюдов. Сам собою является вопрос: что стоило прокормить такое количество животных, и в какой мере этот обоз парализовал все планы и соображении?

Шведская война 1740-1741 годов переносит Кабардинский полк сначала в Петербург, а потом в Прибалтийский край, где он и оставался в течении 13 лет. При чтении описания происходившего в этот период, весь интерес сосредоточивается на весьма дельных, часто остроумных и талантливо изложенных выводах и заключениях автора, чем он и пополняет пробелы того времени, когда Кабардинский полк не принимал участия в военных действиях. Не находя за это время в архивах указаний о полке, г. Зиссерман откапывает формуляры некоторых чинов полка и приводит из них эпизоды, характеризующие нравы офицеров того времени. Вообще нельзя не удивляться тому труду и терпению, которые видимо перенесены автором для того, чтобы из общих архивов разных ведомств почерпнуть все те сведения, которыми так богато его сочинение.

В 7-ми-летней войне Кабардинский полк не участвовал. В конце ее, мы видим его разбросанным по берегам Вислы. Подобное [206] раздробление доходит до того, что некоторые части полка, вместе с знаменами приданы были к полкам Вятскому и Воронежскому. Только в 1762 Кабардинцы, как бы возрождаясь к самостоятельной жизни, собирались на постоянные квартиры к Выборгу.

В первой турецкой войне при Екатерине II полк принижал вески большее участие, чем в предшествовавших войнах, но и здесь автор его истории посвящает целую главу описанию обстоятельств, приведших Россию к войне с турками, при чем один рескрипт императрицы Екатерины II занимает 4 страницы, а затем следует пространное изложение происходивших переговоров посланника Обрезнова с великим визирем, окончившихся заключением нашего посольства в Семибашенный замок. В следующей главе описываются беспорядки, происходили и Константинополе, выступление турок в поход, перевод пленного русского посольства в неприятельский лагерь. Все это, конечно, нисколько не касается Кабардинского полка. Посторонние подробности доводят автора истории даже до того, что он касается переписки Екатерины II с Вольтером, но все это живо, бойко и читается легко, благодаря счастливой способности г. Зиссермана освещать описываемые события.

В ноябре 1768 г. Кабардинский полк выступает из Петербурга в Киев, где соединяется в одну бригаду с полками Московским и Капорским. Каких-либо подробностей о полке, при движении князя Голицына к Хотину и отступление его снова за Днестр, мы не находим. Трудно сетовать на это, потому что вся та масса источников, которые были только рассмотрены г. Зиссерманом, но, можно сказать, изучены им, и указывала на подробности действий и отличия полков. То же, что он тщательно разыскивал их, доказывается множеством посторонних фактов, интересных в общеисторическом смысле.

Дальнейший ход кампании изложен автором весьма обстоятельно, а обычною его талантливостию. Картинное описание происходившей у турок безуряднцы, их бедственное положение в Хотине и т. д., все, не исключая заметки об отце фельдмаршала Мольтке, читается с большим интересом, но о Кабардинском полке все-таки говорится как-бы вставками, которыми совершенно поглощаются подробными описаниями событий общего свойства и весьма основательными выводами и заключениями автора. Что полк участвовал в боях этой войны и заслужил уже известность, доказывается тем, что его придали, как надежнейший, к колонне известного боевого генерала времен Екатерины, Игельстрома. В продолжения всей 5-ти летней войны, полк не выходил из действующих колонн к не оставался при гарнизонах и вагенбургах. Игельстрои особенно ценил командира Кабардинского полка, полковника Кличку, который появлялся всюду, где только предстояло какое-либо отважное предприятие. Картинно описывая [207] битвы при Лагре и Кагуле, автор, по неимению собственно полковых источников, хотя и не указывает на подробности участия полка в этих сражениях, но это участие, при той репутации, которую заслужил уже полк у Игельстрома, и при лихости своего командира, не могло быть маловажным.

Не смотря на частое укомплектование Кабардинского полка из других частей армии, он, судя по сохранившимся сведениям, часто находился в очень ограниченном составе, хотя и не нес в это время особенных потерь в сражениях. Убыль происходила от болезней и побегов, причины которых должны были заключаться в административных злоупотреблениях и в жестокости обращения. «Достойно внимания — говорит автор — что те-же части, из которых люди бежали десятками, когда дело доходило до боя, вели себя героями».

Во второй половине первой турецкой войны роль Кабардинского полка очерчивается личностию его командира. Полковник Кличка является постоянным начальником экспедиций, требовавших быстроты соображения и отваги. В состав отрядов он берет преимущественно роты своего-же полка. Делаемый из этого автором вывод отзывается такою правдивостию и поучительностию, что мы приводим из него извлечение.

Боевая репутация командира не может не отражаться самым благоприятным образом на полке; первенствующая роль его в лихих военных предприятиях действует ободряющим образом не только на офицеров, но и на солдат; является уверенность в превосходстве, в отличаемости; люди с некоторою гордостию начинают считать себя выше других. Несколько лет такого положения достаточны, чтобы полк и его офицеры усвоили известную нравственную репутацию среди других войск. Все их рассказы связываются с тем-же именем командира и его полка; последующие дела подтверждают их отличия и таким образом создается слава части, передающаяся ее историей я устными преданиями. Подобный жребий выпал на долю Кабардинского полка, в отрядах Игельстрома и Вейсмана, а потом, в столетнюю службу его на Кавказе, разросся до громадного размера.

Лихие действия полковника Клички и его Кабардинцев при Карасу и Тульчи, при переправе через Дунай и при Силистрии — все это было прологами вековой боевой славы полка; но и здесь мы заметим, что эта слава нисколько бы не уменьшилась, если-бы автор исключил из своего и без того обширного сочинения: текст условий Кучук-Кайнарджирского мира; доказательства, что Румянцев был не только полководец, но и дипломат; какие он получил награды и пр.

По окончании 1-й турецкой войны Кабардинский полк был сначала зачислен в 1-ю дивизию 1-й армии, потом вновь — в финляндскую [208] дивизию и должен был возвратиться на свои прежние квартиры в Выборг, но из Быхова направлен в состав Астраханского корпуса.

Оставляя в стороне описываемые автором политические комбинации в роде мнения Вольнея о разделе Турция, — хотя все это полно интереса, но к истории полка не имеет отношения, укажем лишь на то, что касается собственно Кабардинского полка. С 1776 года он уже не оставляет Кавказа. Первое его там расположение было в устроенной его трудами крепостце Новогеоргиевской, где храброго Кличку сменяет менее боевой полковник Ладыжинский. Время до 1785 года проходит в постройке укреплений между Азовом и Моздоком, при чем Кабардинцы неоднократно отражают набеги горцев, но все это носят покуда характер мелкой войны. С появлением же между горцами фанатика Шах-Мансура, начавшего священную войну и «возвестившего Кавказу гибель пришельцев дела принимают другой, уже более серьезный, оборот. Это время следует считать началом длившейся 85 лет кавказской войны. Первые попытки захватить лже-пророка оказались неудачными и входивший в состав этой экспедиции кабардинский баталион страшно пострадал, но, под началом нового своего командира Нагеля, славно одержанною им 2-го ноября 1785 г. победою, отмстил за это.

Во время второй турецкой войны закубанские горцы вторглись в занятые нашими войсками пределы. Для их отражения, направлены были за Кубань три колонны. В происходивших там делах, особенно замечательна в 1788 г., принимал деятельное участие то тот, то другой баталию Кабардинцев.

II.

В течении следующих 10 лет, т. е. с 1780 г. и по 1790 г., автор рассматриваемого нами сочинения, при всем старании извлечь из архивов какие-либо указания о действиях Кабардинского полка, умалчивает о нем. Взамен этого он посвящает целую главу описанию блистательных подвигов, совершенных, в этот период, бывшими кабардинцами, генералами Нагелем и Германом, неоднократно разбивавшими известного в то время предводителя горцев Батал-пашу. Затем подробно и мастерски изображает совершившееся в 1791 году падение Анапы, но Кабардинский полк не участвовал в атом, славном для русских военных летописей, штурме.

Далее в настоящем труде описываются приготовления к защите Грузии от персидского вторжения и самый ход этой защиты; при этом события эти изложены вполне осязательно, при чем сделанные в этом месте I тома выборки из донесений графа Зубова императрице Екатерине, [209] ее ответы и другие приводимые документы только увеличивают впечатление читателей мастерского рассказа.

Восшествие на престол Павла І-го было причиною приостановки военных действий, вследствие чего бывший на турецкой границе Кабардинский полк возвратился к лету 1797 года, через Баку, на Кавказскую линию, в места прежнего своего расположения.

Следуя своему плану вводить в историю полка описание событий, среди которых росла боевая слава полка, г. Зиссерман излагает причины, по которым Россия не могла остановиться на одном протекторате Грузии, и «из протектората нравственного должна была перейти к реальному». И вот престарелый царь Ираклий шлет посла в Петербург; преемник его Георгий XII, видя, что русские войска отходят к Кубани, колеблется и готов принять покровительство Турции, но побуждаемый сыном своим царевичем Давидом, в 1799 году, совершенно передается России. Вследствие этого, в числе других войск, Кабардинский полк в 1800 г. трогается из Моздока и 23 сентября вступает в Тифлис.

Событие это до того воодушевляет автора истории полка, что он обращается к глубочайшей древности. Кир, с своею могущественною монархиею, спор Рима с Митридатом и Хозревом, промышленный дух генуезцев, проводимое учение Христово, — все это воскресает в его воображении. Только после этого он переносится к действительности и мастерски очерчивает торжественное вступление Кабардинского полка в Тифлис, встречу его царем и царицею, пальбу из крепости, звон колоколов и радостные восклицания народа!

В первый-же год по прибытии в Грузию, кабардинцам «пришлось дебютировать на новой Кавказской сцене», против лезгинских скопищ, и дебют был блистательный. Кроме многих наград, полку даны были мальтийские знамена с надписью: «С нами Бог! За взятие у аварских войск знамен, 7 ноября 1800 г.».

Необходимость обеспечить Грузию от вторжений соседних горцев, как-бы предчувствовавших значение занятия нами Тифлиса, вызвало устройство Лезгинской линии и эта нелегкая задача выпала на долю Кабардинского полка. Он нес кордонную службу, имел с лезгинами частые стычки, которые вскоре сменились крупными боевыми делами. Полное отваги и распорядительности: движение за Алазан, поражение Джарских лезгин, взятие Белоканн, занятие Джары и потом Ахетии, все это изложено автором подробно, и вместе с характеристикою действий и распоряжений нового главнокомандующего князи Цицианова и его первых сподвижников, представляет интересные страницы. Во всех этих блистательных действиях предводительствовал Кабардинским полком командир его Гуляков, павший в Закатальском ущельи. [210]

«Потеря генерала Гулякова, — писал князь Цицианов Государю, — толикими подвигами в сем крае отличившегося, есть несчастнейшее следствие сего сражения. Отчаяние Кабардинского полка, уныние его друзей офицеров и сожаление всей Грузии, которая ограждаема была неусыпным бдением его и мужеством, налагают на меня священную обязанность: отдать памяти сего отличного полководца достодолжную справедливость. Я лишился усердного помощника, войско лишилось начальника, друга верного и воина неустрашимого».

III.

Описание дел, исполненных Кабардинским полком, с 1800 года дается автором его истории уже иначе, чем прежде. С этого времени мы встречаем множество о полке подробностей, множество частных примеров исключительных отличий и блистательных подвигов.

С 1805 по 1810 год выдающимися действиями полка были: покорение Кортамени и командирование одного из балалионов в Тионеты, там две роты особенно отличились при нападении на Хевсур.

1810 год был одним из тяжелых для завоеванного края. Турки и персы не переставали возбуждать против нас население Грузии и горские племена Кавказа. Началось с восстания в Имеретии, для усмирения которой 2 кабардинских баталиона, под командою своего шефа князя Орбелиани, были форсировано направлены в Сурам, но, благодаря присланным подкреплениям, восстание вскоре было прекращено и 1811 год застал кабардинцев разбросанными по различным отрядам Закавказья. Но и наступивший год не принес особенного утешения. Проникнутый кавказским духом г. Зиссерман, на всякое им событие, не касающееся полка, жизнь которого он описывает, смотрит глазами истинного кавказца. Укажем для примера на тот случай, когда один из балалионов Троицкого полка, потеряв своего командира и старших офицеров, сдался персам. «Во всякой другой войне — говорит автор — такой печальный эпизод не составил бы ничего особенного важного, но в Азии, где мы были один против десяти, где мы наводили убеждение в нашей непобедимости, где даже в крайних, критических случаях мы падали с оружием в руках, дорого продавая врагу случайное его тожество, в Азии такая катастрофа должна была произвести весьма невыгодное для нас впечатление». В это время в Кабардинском полку было как-бы междуцарствие: князь Орбелиани сдал его полковнику Петракову, тотчас-же получившему другое назначение, а вместо него полк перешел к полковнику Тихоновскому. В Тифлисе тоже один главнокомандующий заменялся другим. После [211] Цицианова управлял краем маркиз Паулучи, а затем генерал Ртищев, при котором вспыхнуло восстание в Кахетии, начавшееся ночным нападением, 6-го февраля 1812 г., на штаб Кабардинского полка, стоявшего в Бодбмсхове. При этом погибла полковая канцелярия с архивом, захвачено 54 тысячи патронов, 470 ружей и 212 человек были зарезаны сонными. Этот грустный факт вызвал в чинах полка не столько уныние, сколько рвение отмстить врагу. Случай к тому вскоре представился: в Хевсурской экспедиции, предпринятой в 1813 году, с целью отвадить горцев на будущее время от попыток, угрожающих сообщениям с Россиею.

«В верховьях Хевсурской Арагвы и Аргуна — пишет автор — все соединяюсь, чтобы воспроизвести тип дико-грозной величественной картины, подавляющей человека. Тут вершины снежных гигантов и громадные отвесные скалы сдавливают теснины, в глубине которых белой пеной бурлит и несется бешеный водопад, заглушая человеческий голос; тут крутые тропки то усеянные камнями, то покрытые массами почерневшего снега, грозящего вдруг осунуться и увлечь в бездну, с 12 тысяч высоты, где замерзают люди, а в глубине ущелья иногда невыносимый жар и внезапно взбухающие потоки отнимают возможность перехода. Наши солдаты все преодолели; но как они умудрились перетащат свою артиллерию, остается совершенно загадкой»... Далее автор, обращаясь к воспоминаниям о переходе Суворова через Сен-Готард, говорит: «Швейцария, даже и 80 лет назад, ничего подобного Хевсурии представить не могла и действовавший там отряд (следовательно и Кабардинский полк) считал бы переход через С. Готард шуткою» ¹. После Хевсурской экспедиции наступили 4 года относительного спокойствия; но это была «тишина перед бурею».

Назначение в 1817 году главнокомандующим А. П. Ермолова изменило характер действий наших войск. Сознавая вред заискивания дружбы у людей, для которых нет середины, которые руководимы правилом: «если сосед слаб — нужно его грабить, если он силен — нужно его бояться», — Ермолов нашел нужным вести наступательные действия, чтобы стать твердо на Сунже, и начал с перехода за Терек. С этою целью, в следующем 1818 году, он лично повел отряд, в состав которого вошли два первые баталиона Кабардинского полка. Результатом этого наступления было устройство нескольких укреплений по Сулаку и [212] основание крепостей Внезапной и Грозной, чем положено начало усмирению Чечни. Во время этой экспедиции, в Дагестане замышлялось общее восстание, под начальством аварского хана. Узнав о поранении близь Дербента генерала Пестеля, Ермолов, несмотря на глубокую осень, сосредоточивает отряд у Грозной, и через 15 дней является с ним к Парвулу, резиденции хана Ахмета. Для обеспечения свободного движения по ущелью, он, не втягиваясь в него всем отрядом, приказывает маиору Шевцову, с двумя кабардинскими баталионами, ночью занять находившуюся за ним гору. Воспользовавшись темнотою и сильным ветром, Кабардинцы применили в этом деле свою обычную тактику: «ура!» барабанный бой, мгновенный натиск, — и ошеломленный неприятель бежит из аула. Придавая этому делу особенное значение, Ермолов писал Государю: «Баталион не мог ни храбрее, ни удачнее исполнить поручение; неустрашимый Шевцов, маиор Волжинский и другие офицеры, овладев вершиной горы, обеспечили свободный путь всему отряду». Вообще Алексей Петрович в своих донесениях иначе не называл Кабардинский полк, как храбрым.

Не прошло и года после данных Ермоловым уроков горцам в Чечне и Дагестане, как они вновь зашевелились, что заставило главнокомандующего принять решительные меры. В конце августа 1819 года неприятельские массы начали стягиваться к Внезапной. В этот раз Ермолов наказывал восставших еще чувствительнее, предавая огню и раззорению сопротивлявшиеся аулы. «Здесь — писал он в Петербург — между народом, загрубелым в невежестве, чуждым общих понятий, первый закон есть сила. Знаю, что недостойно России во зло употреблять оную, но не могу не чувствовать, что она необходима, дабы отразить насилие».

Что касается Кабардинского полка, то в этом кровавом уроке он имел блестящее дело, сначала у аула Болтугай, а потом у Дадаюрта; вот какими словами описывает их автор: «Рукопашный бой кинжалов и шашек, против штыков, произошел такой, какого едва-ли когда случалось встречать нашим войскам на Кавказе. Некоторые чеченцы, видя, что не устоят, на глазах наших солдат убивали своих жен и детей». Несколько женщин сами бросались с кинжалами и гибли на штыках. Ужасное побоище длилось несколько часов и аул был окончательно взят только после истребления всех его защитников».

Только что кончилась эта расправа, как сильное и богатое племя акушинцев дерзнуло напасть на шамхала Тарковского, за его преданность России. Не смотря на осеннюю распутицу, Ермолов ведет в Акуши новый отряд, в составе которого были два баталиона Кабардинского полка, и в декабре месяце подчиняет взволновавшееся племя своей власти.

Вслед за описанными действиями произошел с Кабардинским [213] полком замечательный эпизод. Он был соединен с Вологодским и назван Ширванским, а пришедший из России Казанский полк переименован в Кабардинский. То же самое случилось и с другими полками, что, вследствие неправильно понятых распоряжений военного министерства, произвело общую на Кавказе путаницу. Почему так случилось и что из этого произошло, подробно описано г. Зиссерманом в 23-й главе 1-го тома.

С 1820 года началась на Кавказе система действий посредством рубя лесов. Она то временно прекращалась, то снова входила в силу и, сильно развитая при кн. Барятинском, привела к блестящим результатам. Мысль эта принадлежала генералу Вельяминову. При Ермолове для пой работы употреблялись сами чеченцы, которые под надзором войск, собственными топорами, прорубали для нас просеки в вековых своих дебрях.

Следующие года, до начала персидской войны, Кабардинский полк, вследствие кордонной службы на линии, не мог принимать участия в победах, происходивших в Чечне и Дагестане. С открытием персидской кампании, причины которой подробно описаны автором, полк оставался охранителем спокойствия в Кабарде. Между тем произошла смена главнокомандующего: Ермолов был заменен Паскевичем, присланным в начале в виде помощника главнокомандующего. Причина перемены объяснена автором следующим образом: «Некоторое недоверие и нерасположение в Петербурге, с присоединившимися к ним интригами на Кавказе, неизбежно долженствовавшими возникнуть от присутствия ген.-адъют. Паскевича, очевидного кандидата на должность главнокомандующего в крае, пользовавшегося особым доверием государя и имевшего разрешение писать прямо в Петербург, побудили наконец Ермолова просить об увольнении». До чего дошли интриги против Ермолова, можно судить по тому, что Паскевич, полагаясь на уверения своего переводчика, поручика Ивана Корганова (известного на Кавказе под именем Ваньки Каина), решался писать в Петербург, обвиняя прямо Ермолова не только в возбуждении войны с Персиею, но и во всех восстаниях и волнениях на Кавказе и во всех мусульманских ханствах ².

В 1827 году два баталиона Кабардинского полка были потребованы в действующий отряд на персидской границе и явились на совершенно новый для них театр действий. Вместо тенистых лесов Чечни, диких гор Дагестана и зеленеющих равнин Кабарды, им предстояло отличаться на палимой зноем плоскости. В это время командовал полком известный храбрец, подполковник Шевцов, отрядным же начальником был граф Бенкендорф. С ними Кабардинские баталионы заняли Аббаз-Абад, перешли [214] Аракс и действовали против Абаз-Мирзы, а потом, под начальством главнокомандующего, участвовали в взятии Эривани ³.

Вслед за заключением мира с Персиею началась воина с Турцией. Излагая ее причины, г. Зиссерман подробно описывает взятие Кара-Ахалкалаки, осаду и штурм Ахалцыха, но во всем этом кабардинцы не участвовали. Они занимали в это время персидские провинции Хою и …. и наблюдали за баязетскою дорогою, по которой врывались …. шайки. Здесь полк пробыл до конца 1828 года, потом был перекинут к Баязету, чтобы принять участие в дальнейших действиях.

В кампанию 1829 года мы видим его в отряде генерал-маиора и Панкратьева переправившимся, 6-го апреля, через Арпачай и прикрывавшим границу со стороны Гумры. Затем кабардинские баталионы, в общем составе собранного Паскевичем корпуса, участвовали в поражении Гассан-паши, брали укрепленный лагерь на Малли-Дюзе и были свидетелями капитуляции Эрзерума. Все эти события изложены г. Зиссерманом весьма подробно, с полным анализом не только самых действий, но и их последствий. Он находит, например, что Азия древняя и Азия новая сохранили величайшее сходство в нравственном отношении и этим объясняет победоносное шествие Александра Македонского и торжество оружия римлян.

По заключении Адрианопольского мира, до совершенного выполнения условий, в завоеванных пашалыках Малой Азии была оставлена 20 дивизия; принадлежащий ей Кабардинский полк находился в Эрзеруме Гассан-Кале, откуда только через год, в декабре 1830 г., по военно-грузинской дороге возвратился в свою штаб-квартиру Нальчик. За персидскую и турецкую войны полку даны на кивера знаки, с надписью «за отличие».

(Окончание следует).

Комментарии

1. Здесь г. Зиссерман замечает, что он говорит это в тесном смысле борьбы с природою и само собою разумеется, что движение против каких нибудь хевсур не может выдержать параллели с движением Суворовских богатырей, среди французских отрядов Массены и Лекурба. — П. К.

2. Собственноручные письма Паскевича, в делах военно-ученого архива. — П. К.

3. По поводу Эривани нам пришлось в 1847 г. слышат от покойного ген.-адъют. барона Ливена следующий рассказ: императору Николаю, в одну из своих поездок за Кавказ, угодно было видеть Эривань и лично осмотреть остатки пресловутых ее укреплений. Взойдя на одно из возвышений, в роде бывшего бруствера, государь спросил: «а где же крепость?» Ему отвечали, что он стоит на главном ее пункте. Император улыбнулся и, сходя вниз, прибавил: «выходит — славны бубны за горами». — П. К.

Текст воспроизведен по изданию: К истории покорения Кавказа 1726-1880 // Русская старина, № 7. 1884