ПОДВИГИ РУССКИХ ЗА КАВКАЗОМ В 1805 ГОДУ. ¹

Весною 1805 года, Персидское Правительство, предприняв изгнать Русских из добровольно [376] поддавшихся им Ханств: Карабахского и Шекинского, из покоренного в предъидущем году бывшего Ганжинского Ханства и из Грузии, собрало 70-ти тысячное войско. Одна часть этого ополчения, при которой находился сам Баба-Хан или Шах, умерший в 1834 году, Фетх-Али, — в числе 40 т. человек была сосредоточена при Тебризе, а другая, под предводительством Аббаса-Мирзы, расположилась в Карадаге, против Карабахского Ханства, отделив от себя сильный корпус в Карабах, под начальством Сардаря Пир-Кули-Хана.

Решительные движения Персиян начались в половине Июня, переходом чрез Аракс, у Худопиринской переправы. Стоявший тут с 300 чел. 17-го Егерского (ныне Эриванский Карабинерный) Полка и с 200 Карабахских всадников, Маиор (в последствии Генерал-Лейтенант) Лисаневич, по малолюдству своего отряда, не имел возможности удержать неприятеля, и отступил в крепость Шушу. Князь Цицианов еще до этого вторжения Персиян послал на усиление Лисаневича, из Елисаветполя, слабый отряд в 400 человек пехоты, при двух орудиях, под начальством Шефа 17-го Егерского Полка, закаленного в битвах с горцами и Персиянами, Полковника Карягина; Соединенные силы обоих отрядов составляли только 900 чел.; но Цицианов, хорошо зная, что [377] вверенные ему войска были исполнены того же духа мужества и самодоверенности, каким он сам был проникнут, не рассчитывал неравенства предстоявшей борьбы. Карягину было предписано условясь с Лисаневичем во времени и месте, в один и тот же час дружно ударить на Персиян с двух сторон, и прогнать их обратно за Аракс.

Сообщив Лисаневичу повеление Главнокомандующего, Карягин пошел к Шуше; но обходя речку Шах-Булах, увидел передовые войска Сардаря. Заметив Русских, Персияне пришли в движение, и густыми толпами начали приближаться к нашему отряду. Это было поутру 24-го Июня. Карягин, построив свои войска в каре и занимая стрелками ближние высоты, продолжал идти вперед, как, за два часа по полудня, был аттакован отрядом Персиян, в числе тысяч до трех. Отражая нападающих то охотниками, то целым каре, Карягин шел под сильным ружейным огнем, целые четырнадцать верст, и достигнув речки Аскарана, остановился на Татарском кладбище, в четырех верстах от главного лагеря Пир-Кули-Хана.

Утомясь от жара, от усиленного перехода и от беспрерывных отражений неприятеля, малочисленный отряд Карягина разбил на берегу Аскарана лагерь; но едва успел поставить [378] палатки, как в шесть часов вечера был аттакован всеми силами Сардаря, под личным его предводительством. Еще никогда не нападали Персияне на наших с такою жестокостью. Поражая отряд Карягина неумолкаемым огнем из фалконетов, неприятельский военачальник несколько раз водил в аттаку свою конницу, стараясь прорвать каре, но был отражаем с сильным уроном. Не успев ничего конницею, он неоднократно посылал в дело пехоту, но и та не имела успеха. Возобновленное нападение кавалериею осталось опять без последствий, и так прошли почти восемь часов сряду. Принужденный отступить и дать отдых войску, Пир-Кули-Хан изменил первоначальный свой план, и устроив на высотах, окружавших Русский лагерь, несколько фалконетных баттарей, перед утром открыл из них неумолкаемый огонь. Громимый со всех сторон ядрами, и платя за каждое покушение приблизиться к воде, убитыми и ранеными, отряд наш походил на осажденную крепость. Не смотря на опасное, почти безнадежное свое положение, офицеры и солдаты сохраняли бодрость и присутствие духа неимоверные. Общее желание было открыть себе путь к Шуше штыками; но множество раненых, которых нельзя было везти по большому числу убитых и перераненых лошадей, не дозволяло даже переменить места. [379] Оставшихся невредимыми лошадей, в том числе и офицерских, не было достаточно на подъем одной артиллерии. В таком состоянии Карягину ничего более не оставалось, как укрепиться в своем лагере и выжидать последствий. Он имел надежду на подкрепление от Ибрагим-Хана-Карабахского; но не знал, что и она не могла сбыться, потому что один из сыновей этого владельца, Абул-Фет, передался на сторону Персиян, и с приверженцами своими действовал под начальством Пир-Кули-Хана. Так протекли еще целые сутки, и к 26-му Июня урон Русского отряда состоял из 33-х чел. убитыми и 164-х ранеными. В числе последних находился сам Карягин, получивший две сильные контузии в голову, одну в грудь и рану пулею в спину. Неутомимый его сотрудник, 17-го Егерского Полка Маиор Котляревский, был также ранен в ногу пулею на вылет.

Палимый зноем, изнуряемый жаждою, со всех сторон поражаемый чугуном и свинцом, уменьшенный в числе почти до половины, отряд не упадал духом, и усердно работал над укреплением лагеря. Составив из повозок обоза четырех-фасный вагенбург, окопав его глубоким рвом и заняв стрелками находившуюся в заднем фасе мечеть, Карягин мужественно продолжал оборону, то отстреливаясь из пушек и ружей, то делая небольшие вылазки. В таком [380] положении застигла наших ночь на 27-е число. В это время Персияне, желая совсем отрезать от осажденных воду, умножили и усилили свои баттареи по ту сторону речки Аскарана, протекавшей вдоль левого фаса вагенбурга. Карягин немедленно отрядил за реку сто человек, которые, приняв неприятеля в штыки, прогнали его с большим для него уроном, и отбили пять баттарей. Захваченные при этом в плен два Персиянина показали, что на подкрепление Сардаря прибыл сам Аббас-Мирза с остальным войском, и только ожидает пушек, чтобы всеми своими силами ударить на Русский лагерь. Между тем, переправившиеся чрез Аскарам сто человек оставались на взятых ими баттареях, и ожидали дальнейших приказаний. Не имея возможности отделить их от себя, по малому числу людей, Карягин велел разрушить баттареи, и едва успел соединить весь свой отряд, как на рассвете, Аббас-Мирза, получивший ночью несколько пушек, открыл из них огонь по лагерю, и послал в аттаку почти всю свою конницу. Карягин дал опять сильный отпор, и потом сражался беспрерывно целые двенадцать часов. По счастию, неприятельские выстрелы вредили более повозкам и лошадям, нежели людям, и огонь Персиян уже начал ослабевать, когда в четыре часа по полудни, три унтер-офицера и 33 рядовых, занимавшие самый важный [381] и самый крепкий пост лагеря, мечеть, увлеченные малодушным примером начальствовавшего ими офицера, пастыдно бежали к неприятелю. Это неожиданное происшествие, ободрив Персиян, поразило ужасом горсть храбрых, отчаянно оборонявшихся из за вагенбурга. Не столько важно было ослабление их в числе, как то, что беглецы могли доставить Аббас-Мирзе верные сведения о малолюдстве своих соотечественников и вообще об их положении.

Опасения отряда сбылись. Не прошло получаса после побега офицера и солдат из мечети, как Персидская конница и пехота, числом тысяч до пятнадцати, окружили лагерь. Они подошли уже к нему на половину ружейного выстрела, но отраженные метким и убийственным огнем, особенно картечью, дали тыл. Аббас-Мирза, не желая более без пользы жертвовать своими войсками против малочисленного отряда, решился ограничиться одними пушечными и фалконетными выстрелами.

Как ни ободряемы были солдаты личными примерами храбрости и убеждениями офицеров, но пример перебежчиков нашел отклик в робких сердцах, и ночью на 28-е число, ушло к неприятелю еще 19 человек. Эта новая измена, в то время, как в отряде едва оставалось 150 человек, и то изнуренных четырехсуточным, почти беспрерывным боем; как почти [382] все лошади были перебиты, почти все заряды исстреляны, и вся надежда соединиться с Лисаневичем или получить какую либо помощь потеряна, — поставила Карягина и помогавшего ему делом и советом, Котляревского, в самое затруднительное положение. Чтобы выйти из него, они положили между собою идти на пролом, сквозь Персидские войска, к речке Шах-Булаху, взять приступом лежащую при ней крепостцу или замок этого имени, и засев в нем, держаться до последней крайности. Открытое положение Аскаранского лагеря соделывало дальнейшее пребывание в нем отряда не только неудобным, но даже невозможным.

Мысль пробиться к Шах Булаху была принята всеми единодушно. Решаясь на это отважное предприятие, Карягин, в ночи на 29-е Июня, сделал распоряжения к походу. Елисаветпольский житель Аванес-Юзбаша, добровольно служивший при отряде и не раз отличавшийся при нем храбростью, вызвался быть проводником.

Зарядив оба орудия картечью, и взяв под них всех оставшихся в живых лошадей, не исключая даже раненых, отряд тихо, избегая малейшего шума, выступил из лагеря. Только на трех, невпряженных под орудия лошадях ехали тяжелее других раненые: Карягин, Котляревский и еще один офицер. Прочих [383] раненых несли на руках. Люди шли бодро и помогали изнуренным коням тащить пушки. Зная жадность Персиян к грабежу, и желая отряду дать более времени к беспрепятственному отступлению, Карягин не велел истреблять обоза. Только взятые на неприятельских баттареях фалконеты и ружья были зарыты в землю.

Пользуясь темнотою ночи, и зная хорошо местность, Юзбаша некоторое время вел отряд скрытно от Персиян; но потом, к несчастию, наши встретились с неприятельским разъездом. Посыпались выстрелы; весь стан Аббас-Мирзы поднялся на ноги, и горсть храбрых увидела себя опять со всех сторон окруженною. Совершенная тьма и отчаянная храбрость еще раз спасли отряд от истребления, а между тем и толпы нападающих редели, кинувшись на грабеж лагеря и обоза. Аббас-Мирза, угадывая намерение Руских, послал на подкрепление Шах-Булахского гарнизона 400 человек, с сыном Карабахского Хана, Абул-Фетом; но тот, с половины пути, неизвестно почему, возвратился в лагерь. Под утро наши подошли к Шах-Булаху, где гарнизон, в числе 150-ти человек, при двух важных сановниках: Эмир-Хане, любимце и родственнике Абасса-Мирзы, и Ифиал-Хане, спал, не подозревая опасности. Равный ему отряд занимал лес по обе стороны крепости, и первый увидел приближение Русских. [384] Часовые на валу также подняли крик; первые два, три выстрела из Русских пушек произвели общую тревогу; но несколько минут — и Русские штыки уже сверкали на стенах Шах-Булаха. Отряд Карягина взял крепостцу приступом, почти без урона, убив у неприятеля 30 человек, в том числе обоих ханов. Пока главная часть отряда шла на приступ, остальные управлялись с неприятелем в лесу, и рассеяли его. Добычею, из которой Карягин наиболее мог извлечь пользы, были найденные в Шах-Булахе семнадцать здоровых лошадей.

Не прошло двух часов после штурма, как крепостцу окружили несколько тысяч Персиян, предводимые самим Аббас-Мирзою. Попытавшись, но без успеха, возвратить Шах-Булах приступом, они решились взять его средством более медленным; но, по их мнению, более верным — осадою. Вся потеря наших со времени первой встречи с неприятелем у Аскарана до взятия Шах-Булаха, состояла в 90 чел. убитыми и умершими от ран, в 176-ти раненых и в 56-ти бежавших. Следовательно, не оставалось под ружьем и ста человек.

Аббас-Мирза, будучи отражен, присылал к Карягину просить выдачи тел убитых Ханов, Ему отвечали, что он получит их только тогда, когда возвратит наших перебежчиков.

Ничтожный числом отряд Карягина [385] торжествовал; по положение его скоро сделалось так же бедственно, как было в Аскаранском лагере. Небольшое количество провианта, взятого из лагеря и бывшего в Шах-Булахе, скоро истощилось, и для утоления голода надлежало употреблять в пищу лошадей. В такой крайности, верный Юзбаша предложил достать отряду сколько нибудь съестных припасов, и известить о его положении Князя Цицианова.

Юзбаша сдержал слово. Осторожно пробравшись в дом свой, отстоявший верст на двадцать от Шах-Булаха, в селении Касанетах, он немедленно отправил своего брата с донесением Карягина к Цицианову, в Елисаветполь; а сам, с отцем своим, принялся молоть пшеницу. К следующей ночи он напек из нее сорок хлебов, набрал разных огородных овощей, и до рассвета благополучно пробрался, со всем запасом, в крепость. Карягин, Котляревский и прочие офицеры поделились этою пищею с нижними чинами поровну.

Удачный опыт Юзбаши побудил Карягина послать его вторично, в следующую ночь; но уже не одного, а с офицером и 50-ю солдатами, дав им с собою, для большого запасения провиантом, двух лошадей. Небольшой этот отряд, оставив крепость в глубокую полночь, счастливо избегнул встречи с неприятелем, наводнявшим все окрестности, и уже миновав его [386] лагерь, столкнулся с Персидским объездом. Истребив его до последнего человека, отряд пошел далее, и к рассвету достиг Касанет, где отец Юзбаши успел смолоть остальную свою муку и напечь из нее еще хлебов. Накормив солдат и остальное взяв с собою, Юзбаша и офицер отправились с людьми в близьлежащую крепостцу Джармун, где жили преданные России Армяне. Купив у них двенадцать штук рогатого скота, и запасшись в окрестных селениях вином, плодами, овощами и котлами для варения пищи, отряд навьючил все это на лошадей и быков, и через сутки возвратился в Шах-Булах, к неописанной радости своих товарищей. Персияне заметили наших фуражиров уже тогда, как они подходили к воротам Шах-Булаха.

Донесение Карягина сильно встревожило Цицианова, тем более, что он, имея в Елисаветполе только то количество войска, какое было необходимо для содержания гарнизона, и не имея достаточно провианта, не мог ничего предпринять для спасения отряда. «В отчаянии неслыханном, прошу вас подкреплять солдат, а Бога прошу подкрепить вас, писал к Карягину Цицианов. Если, чудесами Божиими, как нибудь вы получите облегчение от участи вашей, для меня страшной, то постарайтесь меня успокоить, для того, что мое прискорбие превышает всякое воображение. Жаль, [387] что вы с собою не могли с прежнего вашего вагенбурга взять больше хлеба, а то с ним теперь, по местоположению вашему, и сто Баба-Ханов ничего бы не сделали.»

Узнав о получении осажденными продовольствия, Аббас-Мирза с главными силами своего войска удалился в крепость Аскаран, а под Шах-Булахом оставил только осьмитысячный корпус, запретив ему, без надобности, завязывать с Русскими дело. Так прошли три или четыре дня, как 5-го Июля прибыл к Карягину переговорщик, присланный Аббас-Мирзою, Мирза Ростом, с повелением Шаха сдать крепость и с предложением вступить в Персидскую службу, обещая за это большие награды. Желая выиграть время, начальник Русского отряда испросил позволения отписать обо всем к Главнокомандующему.

Пока ожидали ответа от Цицианова, между обеими сторонами было постановлено перемирие, в продолжение которого Аббас-Мирза несколько раз присылал к осажденным съестные припасы, собственными его руками застреленную дичь, и даже лекарей, для пособия больным и раненым. На третий день перемирия он прибегнул к хитрости, и известив Карягина, что Елисаветполь взят Персиянами, и что ему уже не откуда ожидать помощи, послал к нему вторичное предложение о сдаче. Посланному [388] отвечали, что Персияне на следующий же день могут занять крепость.

В самом деле Карягин и Котляревский, несколько отдохнув в Шах-Булахе от трудов, решились выйти оттуда, не дожидаясь ответа от Главнокомандующего. Ночью, через несколько часов по отбытии из крепости Персидского посланного, наши, соблюдая величайшую тишину, выступили в поход с орудиями и ранеными. Только тридцать человек остались на крепостных стенах, и перекликаясь, отдаляли тем от осаждающих всякое подозрение; но потом Юзбаша привел и их к отряду. Едва успели все соединиться, как были встречены конными Персиянями, и дав по ним залп, обратили их в бегство. Пир-Кули-Хан, встревоженный выстрелами и извещенный о происшедшем, пустился сам преследовать отступающих; но, в ночном мраке, не зная по какой дороге они пошли, не напал на надлежащий след, и не мог настичь их. Идя по указанию Юзбаши, отряд продолжал движение спокойно и беспрепятственно, пока находившиеся при нем две пушки не были остановлены небольшим рвом. Леса, чтоб сделать мост, по близости не было: четверо солдат добровольно вызвались пособить делу; перекрестясь легли в ров, и по ним перевезли орудия. Двое остались живы, а двое за геройское самоотвержение заплатили жизнию. [389]

По утру (9-го Июля), отряд прибыл в Касанеты. Полковник Карягин с здоровыми расположился тут в садах, а Маиор Котляревский, с больными и ранеными, отправился далее в горы, в крепость Мухрат. Едва успел он удалиться, как Карягин был аттакован несколькими тысячами Персиян, под начальством самого Аббас-Мирзы. Сражение завязалось упорное, и неприятель овладел обоими нашими орудиями; но егери 17-го Полка скоро выручили их штыками. Карягин, не видя возможности удержаться в Касанетах, решился идти к Мухрату, куда между тем и Аббас-Мирза, заметивший движение Русских, послал большую часть своего войска. Персияне покушались занять Мухрат; но были отбиты Котляревским. Вечером пришел туда и Карягин, пробиваясь всю дорогу сквозь неприятеля. Аббас-Мирза, обезохоченный бесплодными нападениями, оставил в урочище Кара-Керни наблюдательный отряд в 2 т. человек, а сам с прочими, еще до наступления ночи, ушел к Аскарану.

В Мухрате отряд отдыхал, получая продовольствие чрез Юзбашу и ожидая от Главнокомандующего ответа. Наконец он был привезен братом Юзбаши, и заключал в себе повеление Князя Цицианова оставаться в Мухрате до его прибытия. Это была первая весть в [390] продолжение почти трех недель, порадовавшая Карягина и его сподвижников. Вместе с повелением Цицианова Карягин получил наставление, как отвечать Аббас-Мирзе на его повеления и предложения. Слова ответа, написанные собственною рукою Князя, заключались в следующем: «Нигде в просвещенных и известных царствах чужого государства чиновнику повелений не пишут; но, не смотря на сие, отвечаю вам, по повелению Главнокомандующего от Каспийского Моря до Черного, Генерала от Инфантерии и разных орденов кавалера Князя Павла Дмитриевича Цицианова, на вопрос, сделанный мне Мирзою Ростомом: за что мы земли ваши занимаем? Ни я, ни сам Главнокомандующий и Главноуправляющий Грузиею вам на сие ответа дать не можем; а так как всякий генерал должен свято исполнять священную волю своего Государя, то и Главноуправляющий Грузиею исполняет повеление Его Императорского Величества, Всемилостивейшего Государя Государей и Богом вознесенного Великого Императора, который положил границею Российской Империи реки Аракс и Куру. В письме своем изволите писать, что родитель ваш ко мне милость имеет; а я вас имею честь уведомить, что воюя с неприятелем, милости у него не ищут, кроме изменников; я же, поседевший под ружьем, [391] за счастие сочту пролить кровь мою на службе Его Императорского Величества.»

После повеления от Главнокомандующего, Юзбаша, вместе с Поручиком (ныне Генерал-Лейтенант) Ладинским, на кургане, у реки Тертери, денно и нощно сторожили прихода Русских войск. Наконец, после самых нетерпеливых ожиданий, 16-го Июня, в отдалении блеснули штыки. Это был передовой отряд Цицианова. Все ожило духом; труды, лишения и потери были забыты.

Выше было сказано, что Князь Цицианов, как ни желал, не мог выступить из Елисаветполя, по неимению достаточного количества войск и провианта. Бездейственное его положение было тем для него прискорбнее, что озабоченный, с одной стороны, положением Карягина, с другой он узнал о переходе Шаха с 40-ка-тысячным войском, по сю сторону Аракса, в Карабахское Ханство, и о намерении его идти в Елисаветпольский Округ. Только 10-го Июля прибыли к Цицианову, форсированным маршем, из Тифлиса, слабый баталион Севастопольского Мушкетерского, шесть рот 9-го Егерского Полков и несколько сотен Донских и Линейных Казаков, все вместе едва превышавшие тысячу человек. С этими малыми силами, на другой же день по их прибытии, 11-го Июля, выступил Цицианов из Елисаветполя, на выручку [392] отряда Карягина и навстречу Шаху. Войска шли расстегнув мундиры и сняв галстухи; но как роздыхов не было и стояли нестерпимые жары, то нельзя было делать больших переходов. Люди изнемогали, и ежедневно по нескольку человек падали без сил от совершенного изнурения. Так прошли трое суток; на четвертые, 14-го Июля, достигнув реки Тертери, Цицианов имел встречу с Персидскою конницею, выжигавшею на полях хлеб, — и прогнав ее, на следующее утро прибыл к раззоренному селению Мардагирги. Здесь он остановился на двое суток, для необходимого отдыха войскам и для присоединения к себе отряда Карягина.

В ночи на 16-е число, находившиеся в Мухрате войска выступили и, проведенные в горах Юзбашею, поутру примкнули к отряду Главнокомандующего. «Это был для нас день светлого праздника,» говорит один из сражавшихся под начальством Карягина.

Отдых Карягина был непродолжителен. В тот же день, по пробитии вечерней зари, Цицианов отправил его, с остатками храброго отряда и еще с 70-ю егерями, в Елисаветполь, присоединив оба орудия, по затруднительности везти их горами, к своему войску. Юзбаша и 60 вооруженных Карабахских Армян служили нашим проводниками до самого Елисаветполя.

Шах не решился встретиться с [393] Цициановым. Будучи во сте верстах от него, он узнал о его походе, и стремглав бежал за Аракс. Войска Аббас-Мирзы также избегали встреч с Русским Главнокомандующим, и он прошел до Аскарана, не видав неприятеля.

Пока Главнокомандующий был на походе, Карягин с своим отрядом беспрепятственно достиг Елисаветполя; но здесь предстояли ему опять новые труды и вместе новые отличия. Аббас-Мирза, пользуясь отсутствием Цицианова в Карабахе и имея тайных приверженцев между жителями Елисаветпольского Округа, с 15-ти-тысячным войском вступил в эту провинцию. Здесь в пяти верстах от речки Загами, он окружил и аттаковал наш провиантский транспорт, шедший из Грузии в Елизаветполь, под прикрытием 309 человек пехоты и драгун, при двух орудиях. Нападение Персиян было отбито; но оно дорого обошлось аттакованным, потому что они лишились начальствовавшего ими, храброго Подпоручика Донцова, убитого наповал ружейною пулею. Оставшийся старшим по нем, Нарвского Драгунского Полка Прапорщик Платковский, принял командование, и заботился дать знать Карягину о своем положении. Два драгуна вызвались на это опасное поручение, и счастливо достигли Елисаветполя. Карягин страдал от недавних ран; но при известии о бедственной участи, ожидавшей [394] транспорт, в тот же день, 25-го Июля, с 570 чел. выступил из Елисаветполя. 27-го, подходя к Загами, он был встречен, с противуположного берега, сильным ружейным огнем Персиян, старавшихся не допустить наших до переправы. Несколько пушечных выстрелов и переплывшие реку охотники разогнали неприятеля. Тогда весь отряд Карягина перешел на другой берег, принял Персиян в штыки, и гнал их целые три версты. В это время, прикрывавшие транспорт войска находились в самом отчаянном состоянии. Имея немалое число убитыми и ранеными, оставшись без офицеров, (ибо один был убит, а другой, Платковский, захвачен в плен), и четверо суток не видав капли воды, они отразили все нападения Персиян, и с презрением отвергли все блестящие предложения Аббас-Мирзы, склонявшего наших солдат в свою службу. Они положили между собою защищаться до последнего усилия, до последней капли крови.

На рассвете 28-го Июля, отряд Карягина был вторично аттакован Персиянами. Построясь в каре, он делал тщетными все их усилия; выбил их самих из окопов, овладел баттареями, и наконец, заняв несколькими десятками егерей, при одном орудии, главное из возвышений, командовавших местностью, навел ужас на неприятеля. Аббас-Мирза поспешно [395] оставил лагерь, со множеством хлеба и повозок, и бежал к Алайсу, куда, по недостатку конницы, его нельзя было преследовать.

Выручив транспорт, Карягин имел намерение идти против Аббас-Мирзы; но узнав, что он с минуты на минуту ожидает к себе на помощь 5 или 6 тысяч Лезгин, и что большая часть Шамшадильских Татар, изменив нам, приняла сторону Персиян, признал необходимым возвратиться в Елисаветполь, и 31-го Июля прибыл туда, вместе с спасенным им транспортом. 3-го Августа возвратился в Елисаветполь сам Главнокомандующий. Аббас-Мирза оставил подвластные России владения, и действия Русских против Персиян, в 1805 году, кончились.

Князь Цицианов, в донесении своем Государю о подвигах Карягина, назвал его наихрабрейшим — награда, которую высоко ценили подчиненные этого незабвенного начальника. Наградою Монаршею была золотая шпага, с надписью «за храбрость.» Спустя два года, Карягин умер от болезни и ран, оставив по себе громкое имя на Кавказе.

Маиор Котляревский был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с бантом. Через три недели после соединения с Цициановым близ Мухрата, он, не смотря на раны, был опять в сражениях с бунтовавшими [396] Закавказцами, а через семь лет имел чин Генерал-Лейтенанта и орден Св. Георгия 2-й степени. Кто в России не знает его имени и славы его подвигов?

Аванес Юзбаша получил золотую медаль, чин Прапорщика и пожизненный пенсион в 200 р. серебром в год. Он был жив еще весьма недавно, более известный под именем Медика-Вани. Как драгоценность хранил и показывал он аттестат, данный ему Карягиным, в оказанных им заслугах его отряду и доблестях.

А. В. ВИСКОВАТОВ.

Комментарии

1. В книжке 239-й помещена была краткая биография Князя П. Д. Цицианова. В ней упомянуто слегка о действиях против Персиян Полковника Карягина, в 1805 году. Действия эти представляют собою блистательный и вместе редкий пример самоотвержения и торжества храбрости над многолюдством. Подвиги сии известны не многим и не подробно. Приготовления в борьбе с Наполеоном, а потом, громадные с ним войны были причинами, что, как подвиги Карягина, так и многие другие деяния наших соотечественников в Закавказских странах остались забытыми, или даже вовсе неизвестными. Кавказ, в то время, был краем, не обращавшим на себя особенного внимания современников, потому что оно было устремлено на Запад. А сколько совершено славных битв и истинно-геройских дел на Кавказе!

Текст воспроизведен по изданию: Подвиги русских за Кавказом // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 62. № 248. 1846