48. 1810 г. февраля 21. — Рапорт надворного советника Могилевского на имя ген. Тормасова о действиях против низложенного Соломона II-го.

Никакие кроткие меры и убеждения, деланные мною бывшему жарю Соломону по данному мне приказанию от вашего высокопревосходительства, ни клятвы, по прозьбам его многократно мною новторенные, что он останется самовластным царем в Имеретии при всех своих правах и преимуществах еще с новыми щедротами от государя императора, естьли исполнит предложения в-го выс-тва н ниже снисхождения, зделанные ему господином полковником Симоновичем и мною в облегчение даже ваших от него требований, кои он признавал невозможными к исполнению и которые по местным соображениям с обстоятельствами мы взяли на свой ответ, полагаясь единственно на великодушие вашего высокопревосходительства и на известность, что цель его императорского величества есть та, дабы решение участи бывшаго царя Соломона исполнено было миролюбным образом и без пролития крови, не могли никак переломить закоснелой непреклонности царя или, лучше сказать, злых его советников, погубивших слабую его душу. Целые девять мучительнейших дней проведены были в безпрерывных пересылках в Варцихе и из Варцихе в Кутаис для переговоров, к коим употреблены были все здешние митрополиты и духовные царские отцы преисполненные лжи и обманов, исключая хотя простого, но действительно благочестивого митрополита Генителя, чистосердечно нам преданного и тоже желавшего блага самому царю. Наконец, в последнюю минуту, когда кончился трехдневный срок, в. в-ством чрез письмо определенный бывшему царю Соломону на решительный ответ—повенуется ли он священной воле е. и. в. с исполнением ваших требований в доказательство его покорности или нет, и когда из переговоров с митрополитами видна уже была надежда, что он вместо ответа на письмо в-го выс-тва сам прибудет в Кутаис для постановления, каким образом исполнены будут со стороны его ваши предложения, прислал нарочного с письмом к полковнику Симоновичу, в коем, обнаружив свое коварство, отвечал решительно, что как предлагаемые ему пункты совершенно невозможны к исполнению, то он и отказывается от оных. Почему полковник Симонович, имевший уже все в готовности, поколику 20-е число сего месяца было назначено определительным временем для открытия во всех пунктах действии и еще накануне по взятии всех нужных осторожностей к успокоению кутаисских жителей объявивший духовенству и [451] почетнейшим жителям, что 20-го числа во всех церквах при собрании народа объявлена будет прокламация в-го выс-тва к имеретинскому народу, изображающая священную волю е. и. в. в разсуждении участи царя Соломона, естьли он тотчас не исполнит своих обязанностей, велел совершать божественную литургию, послав во все церкви прокламации и присяги с штаб-офицерами и капитанами при приличных на сей случай командах для параду, оставшись и сам со мною в одной из церквей имеретинских, в которой, равно как и во всех прочих, так же католицкой, армянской и еврейской синагоге прочтены были прокламации с приведением к присяге всех присутствовавших тут жителей Кутаиса, кои совершили оную при целовании святаго евангелия и креста с довольным спокойствием, которое в городе другой уже день ни мало не нарушается. Между тем как наиковарнейшему бывшему царю Соломону не удалось усыпить полковника Симоновича и меня проводами в переговорах, думая поставить нас чрез то в бездействие и непримечание за тем, что он секретно отправил в крепкие места свою царицу и имущество, что приводит жителей деревень к присяге на верность к нему и увлекает несчастные семейства из деревень в горы, ибо в то же самое время, не взирая на переговоры, полковник Симонович занимался сближением войск наших к назначенным им пунктам для действий, поджидая также прибытия к своим местам баталионов, двинувшихся из Карталинии и приближения Лечгумских, Мингрельских и Гуриельских войск, кои все уже в движении с своих мест, то теперь, когда все совершено, он завтрешний день с небольшим отрядом выступит из Кутаиса, оставив здесь по возможности достаточное прикрытие и завтра же соединится с баталионом майора Ушакова в том предположении, чтобы дождавшись мингрельских войск, кои по расчислению должны после завтрего прибыть в местечко Опишкуты, предпринять обще с ними наитруднейшую переправу чрез разлившиеся реки Рион и Квирилу и ударить на Варцихе, где царь укрепился с собранными им войсками. Я также поеду с полковником Симоновичем и буду находиться при нем.

О подробностях бывших с царем переговоров и всех хитростей его советников, особливо же князя Соломона Леонидзе, который более других удержал его в непреклонности, тогда как слабый царь почти совсем готов был податься на предложения, я не могу теперь донести в-му выс-тву по краткости времени и по ненадежности, чтобы и сей лазутчик мог верно дойти до в-го выс-тва, так как свободного отсель сообщения с Грузиею теперь почти совсем нет.

Сейчас только мы имели разговор с приехавшим из Варцыхе архимандритом Гелатского монастыря, который объявил, что царь [452] приказал ему явиться к полковнику Симоновичу и объявить, что он находится в сокрушении и даже отчаянии, проливая безпрестанно слезы раскаяния за свои преступления и просить себе помилования. Однакож нельзя верить, чтоб сие сокрушение его было чистосердечно, ибо сей же час наш лазутчик принес известие, что царь 19-го числа отправил к Шериф-паше в Ахалцых князей Кайхосро, Семена и Бери Церетелевых с подарками и убеждением дать ему лезгин в помощь против наших войск, что, я думаю, Шериф-паша и исполнит по твердым между ними связям. Надворный советник Могилевский.

Кутаис, февраля 21-го дня, 1810-го года.