СОКОЛОВ А. Е.

ПУТЕШЕСТВИЕ МОЕ В ИМЕРЕТИЮ

В то же время явилось в Тифлисе возмутительное письмо из С.-Петербурга, писанное Царевичем Иваном к Князю Александру Макаеву, который его в оригинале представил Г.-М. Лазареву. Оное было от слова до слова следующего содержания:

«Почему так мы Вами забыты, и своих родственников Вы не помните? Что Вы делаете? Всякий, искавший большего, останется при малом, и Вы так же. Столько разуму в вас не стало, чтоб понять, что для Вас лучше.

Есть ли на Вас какая сила, или принуждение, то пишите прошение Государю тайно, Князьям, человекам 4-м, или 5-ти, велите приложить свои печати и пришлите ко мне, а я здесь подам. Так же тому подобное пишите и к Лошкареву: я по [164] оному исполню тайно, чтоб о том никто не был известен. Если же Вы себе желаете большего, и о том пишите, и оное исполнится. Теперь Ваша воля, а то, что Вы теперь видите, после еще будет хуже».

В половине Августа месяца начали опять получаться сведения, о собирающихся в Имеретии, на границе Грузинской, войсках, якобы для покушения ко впадению в оные, почему, по взятии воинских предосторожностей, Г.-М. Лазарев послал к Царю Имеретинскому запрос о причине сего собрания войск, и о том же к Паше Ахалцихскому, по поводу умножения в его области Лезгинцев, обеспокоивавших границы Грузии.

Между тем Лезгинцы обратились с просьбой к Правителю Грузии о дозволении им приехать в Грузию для торга, а Правитель отнесся к Командующему Генералу с требованием предписаний на кордоны о беспрепятственном их пропуске с товарищами, состоящими единственно из бурок и сукон, которые они не продают за деньги, но выменивают на хлеб.

Карский Паша пред сим относился к Командующему в Грузии Генералу в том, что заключить ли ему примирение с Ханом Ериванским; на которое Главнокомандующий ему ответствовал: «держать себя в настоящем оборонительном положении до некоторого времени, как по тому, что искательство Хана Ериванского заключает в себе виды полезные для Шериф-Паши, без закона властвующего в Ахалцихе и, сколько известно, во вред Грузии, так же по тому, что он тайным образом согласен с ее злодеями.»

Между тем Царь Давыд все еще пребывал в Борчалах; почему Г.-М. Лазарев опять к нему писал, что лучше бы, по некоторым обстоятельствам, он сделал, если бы прибыль он в Тифлис. Ответ его состоял в том:

«Что если служба Государя Императора непременно требует его прибытия, то он тот же час явится, коль скоро о том получить уведомление от Его Превосходительства; но если ему службы никакой не предстоит, то чтоб его оставили спокойно в Борчалах, для хозяйственных его дел».

Хотя внутреннее в Грузии волнение уже и утихло, но замыслы внешних неприятелей все еще продолжались.

Царевичи Грузинские, в Имеретии пребывающие, пребывая [165] в Суери, от границы Грузинской не более расстоянием, как верст на 40, собирали все еще Лезгин и Имеретинцев для впадения в Грузию.

Из полученных же рапортов от Подполковника Симоновича явствовало, что к супруге Князя Имеретинского, Кайхосро-Абашидзева, Царевне Дарии, приезжали 3 Лезгина с неизвестными препоручениями, и что сия Царевна Княгиня ведет переписку с Царицей Дарией и с Царевичем Давыдом.

При одном же из сих рапортов прилагалось письмо от Царевичев Юлона и Парнаоза к Грузинскому Князю Семену Абашидзе, в коем, по изъявлении искреннейших приветствий, было написано и сие:

«Как только сие письмо получишь, есть ли есть твоя к нам привязанность, то немедленно приезжай к нам в Суери, где нас увидишь, а потом можешь возвратиться. Нам к тебе есть великое дело; нельзя, чтоб к тебе к нам не приехать. Просим тебя, как любезного приятеля, без упущения времени к нам сюда приехать». Сие письмо представлено было Капитану, с ротой в Сураме стоящему, Бартеневу, самим Князем Семеном Абадшидзе, а от Бартенева к Симоновичу.

Другое же письмо, при рапорте сего последнего представленное Г.-М. Лазареву, адресовано было от Князя Цицианова, заседающего в Казенной Экспедиции, к Царевичу Юлону, и было следующее:

«Светлейший Царский сын, Милостивый Государь Юлон!

Племянник Ваш, Моурав Евстафий Цицианов, лобызает десницу и колено Ваше. Притом же доносит, что милостивая грамота Ваша мной получена чрез Херхеулидзева, в которой изъявляет, дабы сделать Вам вспомоществование. Я же, не успевши Вам за оную принести благодарение, получаю уже от Вас другое препоручение об оказании Вам другой услуги, сообщением сведений о наших обстоятельствах. Нечего об оных и спрашивать. Хотя мы Ваши, но находимся от Вас в отдалении. Херхеулидзе вступается за своего человека, и никто не в силах слова сказать, но Иосиф Курганов, напавши на него, не отдает. Представлена была жалованная грамота от Царя Вахтанга, и Его Светлейшеством, Вашим братом, Католикосом, было разбираемо, и то ничего не помогло, а сей [166] человек от него не отступает. Увидим, чем конец свершится. Покорно прошу Вас, моего Государя, приказывать мне, что угодно будет Вашей Светлости. Я почту сие за великую Божию милость. Июня 24-г? дня».

А также открылись, мало-помалу, и другие каналы, чрез кои велась переписка из Тифлиса с Имеретией, а именно:

Царевна Катевана, супруга Царевича Ивана, и Царевна Княгиня Анастасия Еристова, то Г.-М. Лазарев, уведомив о том Правителя, предлагал ему, чтоб их пригласить из своих деревень в Тифлис. По дошедшим же сведениям, что от Царевича Юлона отправлен был некто дворянин, Пирам Черкесов, с возмутительными письмами в Кахетию и Карталинию, то воинским начальникам, повсюду в Грузии обретающимся, предписано было от Генерал-майора Лазарева о строжайшем наблюдении и о поимке сего дворянина с письмами.

15-го Августа получены были находящимся в Гори Подполковником Симоновичем повторительный известия, что якобы Царь Имеретинский, собрав свое войско, и присовокупив к оному Лезгиицев, намеревается, с числом до 3000, учинить нападение на границы Грузинские, состоя к выполнению оного в готовности в селении Чало, расстоянием от границы Карталинской верстах в 30.

Сие, однако же, было не во всем справедливо, потому что со всем своем войском с 10-го Августа уже находился в Лечхуме против Дадиана; а были то Царевичи Юлон и Парнаоз, которые, будучи вспомоществуемы Пашей Ахалцихским, хотели испытать, по-видимому, последнего, расположившись с своею толпою учинить вторжение в Карталинию, а чтоб Шериф-Паша, с своими Лезгинцами с другой стороны сделал удар, пройдя чрез Джевахетию. Почему Симонович и выступил с отрядом гренадер и Казаков, для встречи сего неприятеля на черте границы Грузии. А при том нужно было бдительнейшее иметь наблюдение за Осетинцами, в Карталинии, по подошвам гор Кавказских, жительствующими, коих селения к помянутой деревни Имеретинской Чало прилегали, дабы сии дикари внутри границ не вздумали сей случай употребить в пользу; в чем также ничего от начальства воинского не упущено, достаточным подкреплением Симоновича в приличных дистанциях. Как деташемент Г. Подполковника Симоновича не [167] был столь силен, чтоб удержаться против сильного удара неприятельского, то и было предписано Г.-М. Тучкову его подкрепить 2-мя ротами и 1-м орудием; к сему же деташементу должны были присовокупиться еще войска Грузинские из Карталинии. Генерал Тучков выступил с сим подкреплением из Тифлиса Августа 20.

Из Ганжи и Еривани известия, приходившие в сие время, были сходны с последними: Пир-Кули-Хан все находился близ Карабага и предприятий не переменил; кроме того получено было известие, что Кахетинский Князь, Адам Бебуров, до возмущения бежавший к Царевичу Александру, приезжал в Белоканы для каких-то переговоров с тамошними Лезгинскими старшинами, и с ними же поехал к Тушинскому Хану, но не было известно зачем.

С Имеретинской же границы пришли известия, что якобы один из Царевичей, в Имеретии пребывающих, намеревается пробраться в Казбек, и что Вахтанг намеревается куда-то бежать, что, однако же, не сбылось.

Правитель Грузии прислал Г.-М. Лазареву письмо, им полученное от Ахалцихского Шериф-Паши, который просил о вспомоществований ему к вытеснению Лезгин, общих неприятелей Грузии и Ахалцихской области.

Много уже раз сей коварный Паша подобный обращал просьбы, действуя между тем под рукой, чтоб Лезгинцы не переводились из его областей, для чинения грабежей в Грузии; почему Г.-М. Лазарев, сделав Паше учтивый ответ с уверениями, что содействовать готов, решился идти сам с батальоном спустя несколько времени, оставаясь в ожидании рапортов от Г.-М. Тучкова о успешности его движений с Симоновичем.

В то же время получен от Г.-М. Гулякова, стоящего в Кахетии, рапорт, что часто помянутой, бежавший из Кахетии Князь Адам Бебуров, приезжал из Белокан в селение Карданаг, где, пробыв у жены своей часов 7, отдал ей 14 писем от Шушинского Ибраим-Хана, от Джарских и Белоканских старшин, от Царевича Александра и от находящихся при нем, бежавших из Кахетии, Князей, с приказанием, чтоб она доставление оных в Грузию по адресам поручила его брату, и потом обратно уехал в Белоканы. Жена его [168] исполнила в точности приказание; но брат, получив письма, представил Воинскому Начальнику. Содержание сих писем было самое возмутительное, и адресованы оные были к Кизицким обывателям и к Кахетинским Князьям. В оных, между прочим, Царевич Александр упоминал, что он надеется, что его брат, Царевич Вахтанг, все исполнил по общим их соглашениям, и мосты чрез Терек приказал разобрать, для преграды войскам нашим, если бы вознамерились их в Грузии подкрепить отрядами из России.

25-го Августа получены были от Г.-М. Тучкова рапорты, что еще до соединения его с Подполковником Симоновичем, Царевичи, услышавши движение сего Подполковника к границам, удалились внутрь Имеретии, а Лезгинцы уклонились во владения Ахалцихские. По рапортам и разным другим сведениям, чрез лазутчиков полученным, стали известны подробности об операционном плане сего покушения. Царевич Юлон и Парнаоз с Имеретинцами намеревались из Рачи вступить в Осетинские деревни Перангу и Царебис, в Черных Горах лежащие, для взволнования Осетинцев, и с помощью их впасть в верхнюю Карталинию, а в то же время и Царь с своими войсками хотел впасть из Имеретии в Карталинию, надеясь, что Кахетинцы, об усмирении коих, по-видимому, не были они еще известны, произведут подобное в Кахетии, будучи (подкреплены) Лезгинцами, из Ахалциха, со стороны Джевахетии стремившихся. План сей еще был предположен в Июле месяце, когда Кахетинское возмущение начало ознаменовываться, и по тому Царевичи Юлон и Парнаоз, прибыв к урочищу Гамарты, расстоящему от Царебис верст на 10, отправили письмо к Князьям Мачабеловым, но посланный с оными перехвачен на кордоне Подполковником Симоновичем, который немедленно занял бекетами все проходы из Грузии в Имеретию, о чем Царевичи узнав, ретировались в Рачу, в урочище Лесхонь. Симонович же, оставив орудие и обоз в селении Дарби, пошел с пехотой и с Казаками для встречи неприятеля, но, гнавшись за оным до Перанга, на самой черте границы лежащей, нашел токмо следы Лезгинцев и Имеретинцев, отступивших с Царевичами в Имеретинское селение Чало. Пойманный же Имеретинец в сем преследовании сказывал, что и Царь, услышав о неудаче сей, отступил к областями Дадиана. Царевичи же, достигнув в бегстве до [169] селения Садчхерети, положили на мере другой операционный план, чтоб пробираться чрез Ахалцих к Лезгинцам и с оными действовать как удастся. Г.-М. Тучков, возвратившись из Карталинии, подал Г.-М. Лазареву рапорт, в коем объявлял, что в Карталинцах ни малейшей не заметно наклонности к возмущению, кроме величайших неудовольствий на Земское Управление и лично на Горийского Исправника, Енохина.

В первых числах Сентября месяца Грузинские Тавады (Князья), Сардарь Орбелианов, Тарханов и Макаев, собравшись у меня, в присутствии Г. Г.-М. Лазарева и Тучкова, мне говорили:

Смотри донесение от 20-го Сентября.

Г.-М. Лазарев, решившись испытать на деле пронырство Шериф-Паши Ахалцихского, просившего вспоможения, для вытеснения соединенными силами Лезгинцев, давая им под рукой покровительство и укрывательство в своих владениях ко вреду Грузии, изготовив батальон егерей, 8-го Сентября отправился с оным в поход, истребовав от Правителя до 200 человек Татар, под предводительством Сардаря Князя Орбелианова. Вперед же себя отправил письмо к Шериф-Паше с уведомлением о своем к границам Ахалцихским приближении и готовности действовать с ним соединенно для истребления Лезгинцев.

Посланный с оным Татарин возвратился на третий день с донесением, что, доехав токмо до Турецкого селения Ахалкалк, усмотрел под оным Лезгинский лагерь, из коего человек с 10, приметив его, за ним погнались, но он успел от них уехать. Г.-М. Лазарев, сие же письмо от Татарина отобрав, отправил оное, с надежным Казачьим урядником, дав ему для прикрытия 3 Казаков, а сам с батальоном продолжал следовать и, достигнув до крепости Цалкской, на самой границе находящейся, расположился у оной лагерем.

Вскоре по приходе на сие место, получил Г.-М. Лазарев письмо от посланного прежде к Шериф-Паше Грузинца, Таки Аргутинского (с вопросом о причине, Пашу побудившей, умножить на границе войско), коим он уведомлял Г.-М. Лазарев, что Паша, проведав о его приближении, весьма обеспокоился, и посланного к нему урядника Казачьего, на другой же день по его прибытии в Ахалцих, от себя обратно отправил с своем чиновником в Турецкие Ахалкалаки, приказав сему последнему собрать достаточное количество провианта и [170] рогатой скотины для угощения войска Российского, приказав при том Лезгинцам из владений своих удалиться.

Г.-М. Лазарев, стоя на сем месте лагерем и не могши дождаться возвращения посланного урядника, а притом восчувствовав недостаток в провианте, отправил вперед в Грузинские Ахалкалаки для заготовления оного. Потом, получив чрез лазутчика достоверное сведение, что Шериф-Паша отправил всех Лезгинцев в Имеретию к Царю, решился следовать по черте границы в Карталинию весьма трудной дорогой ущельями и лесами, коими обыкновенно Лезгинцы проходят и, по 3-х дневном марше, достиг до селения Катыхеви, где, расположившись лагерем, имел 3-хдневное отдохновение, в течение которого прибыл обратно из Ахалциха Казачий урядник с Такою Аргутинским и с посланцем, Дади-Беком, привезшим письмо с изъяснениями всегдашней дружбы и преданности к Россиянам, желания искоренить Лезгин, что уже одна часть пошла в Имеретию по приглашению от Царя, чрез Георгия Церетели сделанному, а другая к Карскому Паше, обещевая притом впредь никогда их в своих владениях не терпеть.

В знак же своего усердия и дружества просил Г.-М. Лазарева принять угощение, войску его приготовленное; словесно же Шериф-Паша посланцу своему поручил сказать Г.-М. Лазареву, что Царевич Имеретинский пригласил к себе Лезгинцев на зимнее пребывание, что как, однако же, он не будет в силах столь долгое время их сам собою довольствовать, то что они будут делать набеги на Границы Грузии, и чтоб потому взять предварительный меры к их отражению, в чем он, Паша, обещается содействовать.

Причина, Царя побудившая Лезгинцев к себе умно жить, та, что Гуриельский владелец и Аджарский Бек, Селим-Ага-Химшиев, заключили между собой намерение отмстить Царю за погубление Сабуд-Паши.

На походе сем получил Г.-М. Лазарев от Царя ответ на письмо к нему отправленное с Князем Диасамадзевым, с вопросом о причине набора войска, содержавшее в себе уверения, что он собираешь против владельца Дадиана, уклоняющегося от повиновения, а отнюдь не ко вреду Грузии. [171]

Князь же Диасамадзев сообщал сведения, им в Имеретии приобретенные, которые состояли в том:

Что Царь, взявши у Дадиана крепость Цхывши, подвинулся далее до крепости Зерис-Цихе, в которой Дадиан, однако же, укрепился, и что при том Царю едва ли будет возможность крепость сию взять, потому что к оной приблизиться не инако возможно, как дефилеею, весьма опасной и войсками Дадиана защищаемой, и со всех сторон засеками укрепленной.

Что Царевичи, Юлон и Парнаоз, намеревавшиеся учинить впадение в Карталинию и устрашенные движением Подполковника Симоновича и Г.-М. Тучкова, ретировались в самый Кутаис, где получили уведомление от Царевича Александра, что он имеет надежду собрать Адербижанского войска до 12000.

Вскоре за сим получено Г.-М. Лазаревым известие, что Царевич Александр, сопутствовавший в экспедиции Пир-Кули-Хана, приехал со свитою, из 150 человек состоящей, в Ганжу и немедленно отправил в Джары, Белоканы и в Кахетию с уведомлением, что он, будучи снабжен от Баба-Хана фирманом к Дагестанцам, для приглашения их к содействию в своих предприятиях, предлагает каждому, участвовать в том желающему, по 100 серебром, и что, равным образом, Царевич Имеретинский подобным же фирманом снабжен от Порты.

Правитель сообщил Командующему Г.-М. Лазареву полученное им сведение, что Царевич Александр намеревается сделать нападение на Шамшадилы; почему, после многих возражений и подтверждений, Г.-М. Лазарев командировал туда, однако же, батальон егерей.

Стоящий на кордоне Кахетии Подполковник Солениус, доносом в сие же время рапортовал, что бежавший прежде сего из Кахетии к Царевичу Александру Юзбаша-Соломон-Солдата-швили, в письме своем к нему, Подполковнику, просил о присылке к себе 6-ти Кизицких жителей на назначенное урочище, намереваясь с оными возвратиться в отечество; что Солениус и исполнил немедленно; он же, Солдато-Швили, вместо исполнения обещания своего, присланным к нему раздал восемь возмутительных писем к разным Князьям Кахетинским. Четыре письма получившими их были представлены Подполковнику; [172] но Юз-баша-Бизина-Бочета-Швили и Грузин деревни Мирзан, Попугон, имевшие другие четыре, долго не признавались; но, наконец., быв в том уличены и обысканы, повиновались и письма отдали.

Карский Паша извещал, что он, хотя и получил от Султана фирман о истреблении Шериф-Паши, Ахалцихом завладевшего, но что, по обстоятельствами исполнение того отлагает до некоторого времени, и потому просит, чтоб войска Российские, для вспоможения ему обещанные, не тревожились.

Между тем доходили сведения, что Царевич Александр не токмо Джарских и Белоканских Лезгинцев к вспомоществованию себе приглашает, но что оных выписывает и из Дагестана, с обещанием по 50 руб. на человека. Также, — что Царевич Александр и Хан Ганжинский писали к Шамшадильскому Султану, Наси-Беку, чтоб он, с повинующимися ему Татарами, присягнул Царевичу Александру и прибыл к нему в Ганжу, стращая притом, что, если того не выполнит, то будет оружием Ганжинского войска наказан. После уже сего известия, отправлены в Шамшадилы две егерские роты.

Царица же Дария тайно не проставила действовать к питанию пламени возмутительного; ибо, в конце Сентября, отправила к Царевичу Александру человека с письмом, коим его убеждала поспешать выполнением предпринятого, уведомляя, что Кахетинские Князья все к содействию готовы, а Царевичи Юлон и Парнаоз в Имеретии только того и выжидают, чтоб он начал.

В сие же время известно стало, что властвующий в Персии Баба-Хан писал к Дагестанскому Владельцу, Ахмет-Хану-Султану, чтоб они имели в готовности вспомогательное войско, для соединения оного с Персидским, в Грузию назначенными.

Имеретинский Царь посылал к Шериф-Паше с просьбою о присылке к нему еще Лезгинцев, что Паша и обещал выполнить, ожидавши к себе оных до 600 человек.

Гуриельский Владелец к сему же после прибегал с подобной просьбой: но Паша ему в том отказал, отозвавшись, что обещал их Царю Соломону.

В начале Октября получены известия от Подполковника Симоновича. [173]

Смотри от 3-го Октября донесение.

В течение сего времени располагался внешними врагами Грузии операционный план к нападению на оную соединенными силами, но который, однако же, по строжайшему разведыванию, стал известен, а именно:

Царевич Имеретинский, с Царевичами Юлоном и Парнаозом, располагался напасть, с помощью Шериф-Паши, на Карталинию; Хан Ериванский на Бамбаки; Ганжинский, с Царевичем Александром, на Шамшадилы; Дагестанские и Джарские и Белоканские Лезгинцы на Кахетию; почему и приняты были в войсках все нужные меры осторожности; а в то же время пришли в Тифлис с Кавказской Линии 6 рот гренадер, 600 егерей и 2 артиллерийские орудия, каковое умножение некоторым образом могло и устрашить неблагонамеренных.

Когда все таковые известия получались, и когда деташемент предпринимал меры осторожности, в то самое время Правитель изволил отнестись к Командующему с потребованием повеления на кордон о впуске чрез оный едущих в Тифлис для торговли Лезгинцев.

В один день их въехало 102 человека, а в последствии прибавлялось и было всего 158 человек, которые, конечно, не оставляли разведать все, что нужно им было. Правителю хотя и было сделано от Г.-М. Лазарева примечание на счет несообразного количества оных, которое впущено, но Правитель отозвался, что он дозволение так дал на основании повеления Главнокомандующего, и что они мирные и неопасны.

Но, вместо того, они-то и опасны были; ибо один, возвратившийся из плена, вольнослужащий, пришед ко мне, сказывал:

Что он, находившись долгое время у Лезгине, их всех знает: что, когда он прослышал о их приезде в Тифлис, то пошел к их каравану, но не токмо что он их, но я они его узнали; однако же, сколько он ни старался с ними зачинать разговора, они его от себя отклоняли. Сии Лезгины были в Тифлисе отнюдь не мирны, а посланные, под видом торговли, из большого селения близ Дагестана, Карака, в коем до 400 дворов и которое отстоит от Белокан на 7 дней верховой езды. В сем же селении содержится у них 40 человек пленных, в числе коих егерский поручик Волков.

В половине Октября месяца достигли официальные известия, [174] что Хан Ериванский делает заготовления провиантом для собираемого войска со всех мест в Еривань; что также в Нахичевани оного собралось до 4-х тысяч человек, и что в Ечмиадзин укрепляется Лжепатриярх Давыд. Все же сии приготовленья делались на случай тот, когда бы войска Российские возымели виды на область Ериванскую.

20-го Октября получены были официальные же известия, что Хан Ганжинский обещал всю жизнь свою посвятить Царевичу Александру, а имение свое на его услуги. Что Царевича видают всегда в мечети на богослужении и называют Мусульманином; что сей Хан описывается со всеми Ханами и их убеждает себе последовать для восстановления в Грузии дома Царевича Ираклия; что еще послано от Ганжинского Хана в Джары и в Белоканы с приглашением 5000 человек для сей экспедиции и с обещанием каждому по 50 руб. Если же не достанет у него для заплаты им денег, то Хан обещал им до расплаты отдать в залог детей знаменитейших Армян, за что сии на Хана в такой злобе, что намереваются, по приближении войска Русского, связав Царевича Александра, к начальнику оного прислать. Что Ганжинский Хан ведет частую переписку с Казахскими владельцами, и что они его уверяют в своей готовности к содействию с его войском, когда оное соберется. Что Казахский Агалар, Папа-Ага, сносится также с Ханом, и что, якобы, по прибытии рот егерских в Шамшадилы, он Хана уведомлял, чтоб он сего войска не страшился, а продолжал бы собирать свое. Что сын Ханский также собирает вооружение, чтоб с оным следовать на речку Заган, где обитают прежде бежавшие из Шамшадил Татары, и их поместить ближе Ганже, но, по-видимому, имеет он, кроме сего, или под сим предлогом, какое-либо другое намерение; наконец, что в Ганже все приготовляется к обороне, укрепляют стены пушками и Царевичу отроют дом.

В начале же Ноября месяца разгласились слухи, что, якобы, Шериф-Паша, Ахалцихом завладевший, из оного некоим чиновником убитого в Имеретии Сабуд-Паши, Селим-Агой, оттуда вытеснен. Слухи сии в последствии подтвердились, и вот каким образом сие случилось:

После убиения в Имеретии несчастного Сабуд-Паши, чиновник его, Селим-Ага Химшия-Швили, удалившись из [175] Имеретии, скитался долгое время в Грузии, а потом уехал к Аджарскому владельцу Селим-Аге-Ахеджияни (Апары между Имеретией и Ахалцихом), питая всегда в сердце мщение за Сабуд-Пашу как к Царю, так и к Шериф-Паше.

В то время, когда Г.-М. Лазарев приближался с батальоном, в Сентябре месяце, к Ахалциху, по прежнему предложению Шериф-Паши, для истребления общими силами Лезгинцев, в области Ахалцихской укрывающихся, тогда Селим-Ага-Химшия-Швили, коего голову не однажды Шериф-Паша просил у Царевича Имеретинского, написал к Шериф-Паше, что хоть бы ему и следовало сделать мщение за своего господина, но что, при теперешних обстоятельствах, когда войска Российские угрожают впадением якобы в Ахалцих, то он, Химшия-Швили, его в том предваряя, по единоверию ему предлагает свои услуги в том, что не токмо сам собою обещает ему вспомоществовать, для удержания за ним Ахалциха, но и склонить к тому же и Селим-Агу Ахеджиани Аджарского. Что если он, Шериф-Паша, не отвергнет его предложения, то, в уверение, чтоб к нему в Адары прислать аманатами брата своего и нескольких первейших и довереннейших своих чиновников.

Шериф-Паша, действительно испугавшийся приближения Г. М. Лазарева к своим пределам, приняв предложение Селим-Аги-Химшия-Швили, прислал к нему и требованных аманатов. Но коль скоро сии явились, то оба Селим-Аги, изготовивши на сей случай вперед для них угощение, заняли их оным, а в продолжение того, по знаку окружившая их услуга, в одну минуту кинжалами лишила их голов.

Истребивши сей хитростью тех людей, коих наиболее они опасались, немедленно с собранным войском и с несколькими Лезгинцами, от Царя отвлеченными, напали врасплох на Ахалцих, истребив в оном до 400 единомышленников Шериф-Паши, который спасся бегством с 20-ю человеками в крепость Турецкую Олету, неподалеку от Арзрума.

Известия из Имеретии.

Смотри донесение от 20-го Ноября. Пожар в Тифлисе 17-го.

Стоящий с отрядом в Бомбаках Полковник Корягин, рапортом в течение сего времени Г.-М. Лазареву донес о [176] полученных им известиях, что Кал-Балы-Хан Нахичеванский, согласившись с Баязетским Пашей, вознамерился напасть на Карского Пашу, для восстановления в Ахалцихе Шериф-Паши, и что у него, Кал-Балы-Хана, состоит к приведению того в действо в готовности до 10000 вооруженных.

Что подтверждал и Паша Карский с просьбой о вспомоществовании ему силами против неприятеля; почему от Г.-М. Лазарева и было предписано то исполнить, в случае движения Кал-Балы-Хана.

Вскоре после сего Карский Паша уведомлял помянутого Генерал-майора, что Шериф-Паша, после побега своего из Ахалциха, собрав до 600 человек конницы, хотел завладеть крепостью Орданак, но нашед оную занятою Карским войском, ретировался в Ольту, но, быв преследуем Селим-Агой-Химшия-Швили и братом Карского Паши, Кара-Беком, растеряв конницу, скрылся в Баязет к Паше, своему родственнику, давшему ему потом 300 человек, с которыми Шeриф-Паша ушел в селение Алахшара. А Селим-Ага-Химшия-Швили, со своим войском, атаковал Ольту, принудив обратиться из оной в бегство всех, Шериф-Паше преданных.

Первого Декабря получены рапорты с кордонов в Кахетии, что Царевич Александр, прибыв якобы в Белоканы, намеревается с Лезгинскими войсками учинить нападение на крепость Сигнахскую; другое же известие получено, что один из Карданагских Князей, бежавший нынешней весной к Царевичу Александру, приезжал в свой дом, и, в оном живши целую неделю, отбирал от Кизицких Князей соглашение, куда лучше сделать экспедицию Царевичу Александру: на Сигнахскую ли крепость, или на замок и селение Кварели?

В тот же день получены Главнокомандующим Генералом известия с границы Имеретинской, что к стоящему с отрядом в Сураме Капитану Бартеневу приезжали из волости Хепишь Хеобы Деканоз и два Мамасахлисы, с изъявлением, что они, чрез прибывшего к ним в селение из Кутаиса дворянина, извещены, что Царевич Константин вдруг распух и находится в опасности, и что полагают, что ему, по повелению Царя, дан в пище яд.

3-го подтверждалось известие о покушении Царевича на Кахетию рапортом Г.-М. Гулякова, в коем означались два [177] Кахетских Князя: Вачнадзев и Мардала-Швили, участвовавшие и в прежнем бунте. Почему и приняты были меры осторожности для отражения неприятеля.

После полудня пришел к нам Армянский Архиепископ Иоанн с объявлением, что Патриарх Даниил, будучи приглашен в Баязет тамошним Пашею, силой отправлен в Ечмиадзин и изменнически предан Лжепатриарху Давыду.

Смотри донесение от 4-го Декабря по сему делу.

Того же вечера приехал из Еривани посланец с письмами к Правителю Г.-М. Лазареву.

Словесные препоручения, от Хана ему данные к Правителю, состояли, как уверяют, в том, что Лжепатриарх Давыд обещал Правителю великую сумму, если он его будет поддерживать и способствовать к его утверждению в Патриаршестве. К Г.-М. Лазареву он имел препоручения, изъявленные в моем донесении от 5-го числа.

4-го Декабря получил я письмо от Царя Имеретинского, заключавшее в себе сообщения о его движениях против Дадиана и что якобы Абхазинцы, покосившиеся подать помощь Дадиану, побуждены были обратиться в бегство. Граф же Мусин-Пушкин сообщал мне письмо, им полученное от Мдиван-Беки Князя Леонидзева, коим сей уведомляет о храбрых подвигах Царя, говоря, что он, завоевав Одиши, Лечхум, Суанети, Гурию, и Абхазы, распространить пределы свои до самого Черного моря или Понта.

5-го Г.-М. Лазарев получил от Карского-Паши письмо, коим он его уведомлял о полученном им фирмане от Султана на непременное истребление Шериф-Паши, прогнанного из Ахалциха, с коего и копию, при письме своем, прилагал, и на старательстве о возвращении от Хана Ериванского земли, из области Карской им отхваченной.

С кордона же получены известия, что Кал-Балы-Хан, собиравший войска против Карского Паши, оные опять распустил.

7-го Г.-М. Лазарев, быв приглашен к Князю Гарсевану Чавчавадзеву, для некоторого разговора, содержание коего было об общественных неудовольствиях на Правительство и о желании общества писать Государю Императору, Г.-М. Лазарев ему советовал от того удержаться, по крайней мере до [178] прибытия нового Главнокомандующего на Линию, но Князь Чавчавадзев ему на то возразил, что ожидание таковое будет тщетно; ибо Правитель всячески преграждает пути в Россию; но Г.-М. Лазарев предлагал к услугам его своих курьеров. На вопрос Г. М. Лазарева, Князю Чавчавадзеву сделанный: доволен ли народ войсками? он уверял клятвенно, что в разговорах с некоторыми народными старшинами о надобности снабжать войска дровами, свечами и жилищем, (слышал) то что, они не токмо сию обязанность на себя принимают, но считают, что не было бы им в тягость и пищей снабжать, по возможности, войско, их защищающее от соседственных неприятелей, но что они выходят из терпения от угнетений Земского Начальства». Между прочим, Князь Чавчавадзев сообщил Г.-М. Лазареву, что Г. Коваленский, обольстив нескольких Князей, а именно; Князя Ивана Сардаря Орбелианова, зятя его, Князя Тарханова, Князя А. Макаева, их убеждает к подписанию благодарного себе листа, с показанием в оном желания всего дворянства Грузинского, в виде просьбы к Государю Императору, чтоб Коваленского оставить навсегда для управления Грузией.

Царевич Давыд, того вечера меня посетивший, между разговором, мне сказывал происшедшее между им и Правителем неприятное объяснение у Сардаря Орбелианова на обеде 6-го числа; что Правитель, будучи побуждаем разгоряченными парами, изъявил ему свое негодование за то, что он, с супругой и другими Царевнами, обедал 4-го числа у Г.-М. Лазарева, а что не поехал прежде того к нему, когда он их приглашал. Царевич ему отвечал, что оп за честь себе считает, когда бывает у Г.-М. Лазарева, который себя так ведет, что Царевнам быть у него в доме не предосудительно, а что, напротив, Г. Правитель, поступками своими и неограниченной вольностью своей в обращении, всех огорчил. Правитель, на сие озлобясь, ему отвечал, что он не знает в нем цены, и что Г.-М. Лазарев есть совершенный их враг, потому что он якобы действует к потери их Царства и к присоединению оного к Империи. Царевич, мне о сем изъявляя с большим огорчением, присовокупил, что хотя для него лично не может почесться обидой как поступок, содеянный от действия горячих паров, но что вообще они краснеют от таких унижений пред своими соседями, и тогда еще, когда они, совершенно [179] будучи уверены о милостивейшем к ним расположении Государя Императора, должны сносить грубости от ничего незначащей особы.

Еще же Царевич мне сказал, что Правитель, имея у себя ежедневно по вечерам сходбища помянутых трех Князей: Орбелианова, Тарханова и Макаева, коим переводчиком служит Князь Соломон Аргутинский, трактует с ними, по секрету, о новом плане Правления Грузинского, которое имеет за основание разделение Грузии по народам, то есть, на Карталинию, Кахетию и поколения Татар всех вообще, из коих каждая бы управлялась по узаконением и обычаям своим, а все бы вообще зависели от Главного Управления чиновника Российского с наименованием, ныне существующими Правителя Грузии. Что Г. Коваленский, имея с сими людьми сии тайные конференции, их уверяет, что каждый из них получит в управление означенные части, а именно: Князь Орбелианов Карталинию, Князь Макаев — Кахетию, а Тарханов — всех Татар, с тем, чтоб они, со своей стороны, употребляли старания, чтоб общество дворянское первых двух частей и старшины последней просили Государя Императора об утверждении в звании Генерального Грузии Правителя его, Г. Коваленского.

Кроме же того Правитель, обольщая таким образом людей, советует с ними о новом налоге сбора хлеба.

Для лучшего же сих людей уверения и обольщения, Правитель определил Приставом к Шамшадильским Татарам Князя Тарханова, давно того искавшего.

NB. Шамшадильские Татары привыкли повиноваться Моураву Татар Кизихских. Сие назначение Князя Тарханова в Шамшадилы Моуравом основано еще на другой интриге, и именно той, что дом Орбелиановых с давнего времени враждует с домом Князя Чавчавадзева, коего старается угнетать всеми мерами Правитель, избравшей способ преклонения к себе Тарханова и определения его в Шамшадалы Моуравом, для огорчения Князя Чавчавадзева, носящего звание Моурава Кизихских Татар, весьма его почитающих.

Весьма не трудно из сего заключить, что последовать может впредь, и что Правитель, для своих интриг, упускает из виду пользу государственную, приведя себе на память путешествие Главнокомандующего по Грузии и внушения, Правителем [180] ему деланные, о непреклонности Татар ко внушениям Князя Чавчавадзева к учинению присяги, и посылку Князя Тарханова вслед за Главнокомандующим с рекомендацией, что он, имея над Татарами влияние, один в силах их к тому уговорить, и наконец, возвращение его от Татар с ложным донесением, что не токмо о Начальстве не хотят слышать, но еще менее о присяге.

8-го числа, в вечеру, пришел к нам сын Князя Чавчавадзева, для рассказания странного происшествия. В тот день прибыл в Тифлис из Шамшадил, тамошних Татар Старшина Султан-Насибек, и, по прибытии, прямо пошел к Князю Чавчавадзеву, а потом к Г.-М. Лазареву, которого не застав дома, пошел к Правителю.

Правитель, чрез посредство, Коменданта, своего племянника, проведавший, тотчас послал сыскать сего Султана, но как выше сказано, что он ходил туда и сюда, то посланный, не нашед его, о том Правителю и донес.

Когда же Султан к нему явился, то он прегрозно на него сделал нападение, с требованием от него отчета, почему он осмелился являться прежде у Чавчавадзева и у Г.-М. Лазарева, говоря, что сии люди ничего не значащие, и что он один Батоно и Властитель. В заключение же того приказал, тут стоявшему, Коменданту, своему племяннику, взять сего Султана и посадить на гауптвахту. Но тут же находившейся Пристанский Помощник Шамшадильских Татар, Варламов, став на колени, упрашивал Правителя о помиловании, которое, в виде милости, Правителем было даровано отменой ареста и наставлением, чтоб Султан впредь знал, что он Батоно в Грузии.

Наси-Бек же, без смущения ему по-татарски отвечал, что до сих пор ему никто не запрещал ходить, куда ему хотелось, то что и теперь не хочет верить, чтоб Правитель мог ему то запретить. Переводчик, однако же, сего Правителю не перевел.

NB. Сцена сия, или лучше огорчительная комедия Правителя с Султаном Наси-Беком не может не иметь дурных следствий, как потому что, сей Султан один из почтеннейших [181] в Шамшадилах, будучи Магометанином, никогда сей обиды не забудет, а прочие Старшины от него о том когда узнают, и при том, когда к ним приедет Князь Тарханов, новый их Моурав, то надобно с терпением токмо ожидать, что наконец будет.

9-го поехал из Тифлиса обратно в Еривань посланец Ханский, с коим вместе тут же отправлен от Правителя Персианин, гражданин Тифлисский, Алли-Верды. Сколько я ни старался узнать о предмете его в Еривань отправления, но ничего узнать не мог, кроме, что якобы ему даны письма он Правителя к Хану и к Лжепатриарху Давыду, с уверением сего последнего, что он будет в сане Патриаршем сильнейшим образом, поддерживаем Г. Коваленским.

10-го получил Г.-М. Лазарев рапорт от Г.-М. Гулякова из Телава о слухах, в Кахетии разглашающихся, что Царевич Александр и Алисканд, племянник покойного Дагестанского Владельца, Омар-Хана, прибыли с войском в Белоканы и предпринимают нападение (на селения), за Алазанью лежащие. Еще же получены сведения, что от Царевича Александра приезжали четыре Грузинские Князья, с ним шатающиеся, в селения Гаваза, Шильди, Кварели, Кремны, Сабур и Енисели, для подговорения тамошних Князей и народа к содействию в его предприятии к нападению на войска Российские, с уверением, что у Царевича Александра будет собрано до 7000 конницы идо 8000 пехоты Лезгинских; план же их нападения, сколько известно, был тот, что пехота должна напасть на селение Велищаха и округ лежащие деревни, а конница на Шильду, Гавану, Кварели и окрестные.

При помянутом же рапорте сообщалось замечание на счет удаления жителей Шильды от Русских в то время, когда там получены были известия о покушении Царевича Александра, и когда стоящая там рота, по приказанию Майора Будберга, перебралась с экипажем в замок, то один из Князей, стоя у ворот, изрыгал неистовые ругательства на Россиян и вознамерился бежать.

Того же дня приходил к нам Князь Тамаз Орбелианов, приехавший из Демургеши, своего поместья. Он сообщил нам известия, что приехавшие из Ганжи Татары, бывшие там для торга, рассказывали, что Царевич Александр находится в [182] Ганже, и что к нему прибыли несколько старшин Лезгинских, которых он со своим человеком отправил к Баба-Хану, не известно точно зачем, но, как слухи там носились, то для того, что они, будто, опасаются предприятий каких-либо от войск Российских, то поехали к Баба-Хану, для совещания по сему предмету и для постановления каких-либо, по-видимому, соглашений.

11-го, поутру я получил записку Архиепископа Армянского Иоанна, к Коллежскому Асессору Яковлеву писанную, о перехваченных бумагах к Архимандриту Карапету, от Лжепатриарха Давыда привезенных, и в ту же минуту приехал ко мне сам Архиепископ, со словесным о том донесением.

Смотри следствие в моих донесениях, от 15-го Декабря.

Сего же дня получено было известие, что Царевич Александр, 6-го сего месяца, выехал из Ганжи, в провожании многих Лезгин, к нему приехавших в Джары.

13-го дошло до меня, посредством Г.-М. Лазарева, известие, за тайну ему конфидентом понесенное, что месяца с два тому назад отправлен из Тифлиса в Тейран к Каним-Хану письмо за многими печатями; из коих известные Царевича Давыда, бывшего при покойном Царе Георгии Назира Персиянина Мирза-Араби, Сардаря Князя Орбелианова и Армянского Мелика Дирчи-Бебутова. Содержание сего письма заключало просьбу о вспомоществовании в каких-то их намерениях, и что, если вспомоществования Каним-Хан им дать в состоянии, то чтоб о том уведомил.

Сей же конфидент объявил Г.-М. Лазареву, что на днях приезжал из Ганжи некто дворянин Гадсарбеков, имевший тайные и неизвестные порученья от Царевича Александра к Царице Дарии, от коей с таковыми же обратно отправлен и в Ганжу поехал с посланным от Правителя к Хану Князем Иосифом Бебутовым, для выручения остановленного в Ганже каравана Грузинского купечества, отправившего оный туда по обыкновению за рыбой; что поручения Царицы состояли в приказании Царевичу Александру поспешать прибытием в Джары, и не упущать из виду известных его предприятий.

Возвратившийся того дня из Ганжи Князь Иосиф Бебутов, (с коим приехал в Тифлис посланец и от Хана, [183] чиновник Гургин-Бек), явившись у Г.-М. Лазарева, подтвердил известие, что Царевич Александр, на другой день его приезда в Ганжу, оттуда отправился в Джары, в провожании 100 Лезгинцев, высланных для того наперсником Царевичевым, с ним повсюду шатающимся, Кахетинским Князем Таубером; что в Ганже весьма желают, чтоб войска Российские туда пришли, и что все Татары, Армяне гласно говорят, что они ни одного выстрела не сделают по русским, что Хан ему изъявлял свое негодование на то, что, войска Российские заняли область Шамшадильскую; что, на возвратном своем пути из Ганжи, он встретил четырех Армян, бывших на охоте в Самухе, и от них слышал, что Нухинский Хан собирает вооружение; на что, якобы, ехавший с ним посланец Ханский, Гургин-Бек, сказал, что вооружение сие собирается против Хана Шушинского.

14-го, будучи у Князя Гарсевана Чавчавадзева, известился от него самого, что он получил письмо от Царевича Александра, чрез посланца Ганжинского Гургин-Бека, которое сын Князя Чавчавадзева мне перевел, и которое может быть первое еще его признание, что жизнь, кою он ведет, ему наскучать начинает. Оно было следующего содержания:

По изъявлении Князю поздравления с его благополучным прибытием, Царевич его уверяет о почтении, которое к нему издавна имеет, как к особе покойного отца его, Ираклия, а потом и брата, Георгия, важнейшие поручения имевшей. И наконец, спрашивает Князя Чавчавадзева, что как он пыне возвратился от Высочайшого Двора Российского, при коем находился по делам отечества их, то в каком положении оные? Известен ли Государь Император, что они, дети Царския, рассеяны по разным странам, скитаясь без пропитания? И может ли Государю быть угодно, чтоб они в бедствии пропадали? Заключает же тем, чтоб Князь Чавчавадзев сие его письмо представил, куда рассудит выше.

Князь Чавчавадзев у меня спрашивал, что ему с сим письмом делать? Я же ему советовал его представить Г.-М. Лазареву, что он и исполнил.

14-го, пришедший к Г.-М. Лазареву Квартирмейстер 17-го егерского полку, Подпоручик Суралов, употребляемый за переводчика, по знанию его Азиатских языков, донес о разговоре, [184] который он имел с 3-мя Грузинскими Князьями, его посетившими, а именно: Князь Сардар Орбелианов, Князь Тарханов и Князь Сулхан Туманов.

Князь Орбелианов начал свое изъяснение удивлением, за что якобы на него сердится Г.-М. Лазарев. Что Г.-М. Лазареву самому должно быть известно его усердие, неоднократно доказанное в походах при войсках Российских; что разве за то, что он, до возмущения еще Кахетинского, представлял сему Генералу о некоем письме, у Княгини Чавчавадзевой имеющемся, которое якобы всему бунту было причиной; или за то, что, до прибытия еще в Тифлис Князя Чавчавадзева, они якобы обществом намеревались отправить письмо к Главнокомандующему, чтобы его до Тифлиса не допускать, будучи к тому соглашаемы Правителем; или же за то, что они не согласуются с Князем Чавчавадзевым в предметах прошения, которое он затеял отправить к Высшему Двору, и с его мыслями о Высочайшем Манифесте, что по оному Грузия только в покровительстве, а не в подданстве, которое он подкрепляет сказанным Вице-канцлером при вручении Манифеста, что Государю угодно было токмо, чтоб Грузия была покровительствуема Скипетром Российским.

Он же, Орбелианов, продолжал говорить, что желание Князя Чавчавадзева, к коему он якобы и их преклонить хотел, есть то, чтоб паки избрать из рода Багратионов Правителя над ними, но что он, не согласуясь на сие с Князем Чавчавадзевым, удерживает якобы и все прочие умы в соглашения с собой.

Князь Туманов на сие сделал возражение в сих словах: что они, Князья Грузинские, хотя люди и умные, но Россиян до сих пор еще не знают; что он, будучи несколько лет имел случай их испытать; что Россияне хитры более, нежели они думают, и что ими же может быть Князь Чавчавадзев настроен на то, дабы, вовлекши и их, для своих интересов, в мнимые замыслы, тем удобнее их сделать виновными и подвергнуть какому-нибудь взысканию, или отдалению из отечества.

Князь Тарханов, по окончании сего, вступив в разговор, сказал, что он всегда также усердствовал Россиянам, и то ясно доказал тем, что во всяком случае действовал с ними [185] согласно, противоборствуя Багратионам; что единственная его к тому цель была та, чтоб сделаться известным Государю, но что ныне видит, что труды его были тщетны; ибо никакого не удостоился получить награждения, или отличия; что он одним днем, разговаривая о том с Г.-М. Лазаревым, и услышав от него, что он многократно о его усердии и о услугах делал представления, и что не считает себя пред ним виноватым в том, что он ничем не награжден, ему, Г.-М. Лазареву, остроумной шуткой отвечал, что он потому, приходя к Его Превосходительству, у него запасается пищей, у Графа Мусина Пушкина вином, у Г.-М. Тучкова пьет арало, а у Правителя, Г. Коваленского, стоит и молчит, и наконец, что за лучшее он избирает от всего удалиться.

Сардарь Князь Орбелианов на сие сказал, что он и весьма в том уверен, что Г.-М. Лазарев, отдавая их услугам всегда справедливость, неоднократно оные представлял Главнокомандующему, но что, как они имели при нем злодея, то и остаются до сих пор в забвении и в неизвестности у Государя.

Князь Орбелианов и Тарханов единогласно после сего сказали, что Генералу без них и обойтись никогда не можно, о чем они весьма известны, что чрез два месяца то случится, и что Генерал должен сам предвидеть, по бумагам им на днях полученным, и по некоторым внутренним обстоятельствами.

NB. Взяв на замечание сии последние слова, дозволю я себе сделать некоторые заключения.

Если обратиться к тому времени, когда, по открытии Правительства в нынешнем году, пронырством Царицы Дарии, Правитель настаивал у Главнокомандующего о повелении, чтоб собирать тогда же с купечества, в Тифлисе торгующего, махту или подать, которая собиралась при Царях, и от которой оное было уволено при Царе Ираклии, с того времени, как Ага-Могомет-Хан разорил сей город, а по смерти его и при Царе Георгии, и вспомнить о волнении, происшедшем в купечестве от такого повеления, от Главнокомандующего происшедшего; а притом, если токмо взять в замечание тайные конференции Правителя у себя в кабинете с Царицей Дарией, поныне продолжающиеся, о содержании коих никто не известен то я позволяю [186] себе мыслить, что нынешние поступки Правителя, то есть, тайные его конференции, как выше изъяснено, с Князьями: Сардарем Орбелиановым, Тархановым, Макаевым и Аргутинским, о разделении Грузии на части, для введения нового Правления, о новых налогах сбора хлеба и определении Моуравом к Татарам Шамшадильским Князя Тарханова, не иное что суть, как действия или слепо, или за интерес, производимые по внушениям Царицы Дарии, которая, употребляя самого Правителя на рождение в народе неудовольствия, с помощью Царевича Александра, с коим, как известно, она переписывается, по-видимому, затевает паки волнение, но гораздо сильнейшее того, которое было возникло в Июле месяце. И, как кажется, весь план оного состоит в том, что коль скоро начнется в действо производиться сбор хлеба с нового года, то народ, не будучи в состоянии дать требуемого, с помощью огня, который тайно повсюду будет раздуваем Царицей, принужден будет решиться на что-либо последнее, а в самое то мгновение, когда повсюду неудовольствие возродится, Царевич Александр подоспеет с многочисленной толпой Лезгинцев. С помощью Кахетинцев и Кизихцев, весьма не терпящих Земское Начальство, Правителю по родству и разным связям преданное, можно ожидать пламени столь сильного, что едва, ли и потушить оное будет возможность.

15-го числа был у Г.-М. Лазарева Ганжинский посланец, Гургин-Бек, имевший при письме от Хана и словесное препоручение, что Хан, желая всегда одинаково продолжать дружественные связи с Грузией, с удивлением видит, что войска Российские заняли область Шамшадильскую, которую Хан почитает себе принадлежащей; что прошедшей весной войска Российские, хотя также было заняли область сию, но что, когда Хан о неприличности того представлял Главнокомандующему, то что не токмо войска оттуда были выведены, но что Главнокомандующий обещал о правах Хана на область Шамшадильскую донесет Его Императорскому Величеству; что для Хана тем удивительней кажется, что иные войска Российские не токмо оную паки заняли, но даже и собирают хлебные налоги в доходы Грузии, которые, по праву, должны принадлежать Хану; и наконец, что таковой поступок Россиян может иметь дурные следствия для них самих, сказав при том, что и «овца лягнет, когда оную изловят в стаде для убиения». [187]

Г.-М. Лазарев отвечал посланцу, что он, со своей стороны, пребывает непоколебим в желании сохранять дружество с Ханом, если токмо Хан не подаст сам повода к разрыву оного переменой поступков своих, доброму и спокойному соседу свойственных, в какие-либо предосудительные. А что касается до области Шамшадильской, то, руководствуясь Высочайшим Государя Императора повелением о сохранении пределов Грузии в том положении, как оные были при последнем часе жизни последнего Царя Георгия, и зная достоверно, что область сия в то время Грузии принадлежала, с самой кончины Царя он ее признает областью Российского Государя Императора, как и всю Грузию.

Что прошедшей весной войска Российские отнюдь не по тому из Шамшадилей выведены, чтоб область сию Главнокомандующий признавал Ганже принадлежащей, но единственно по причине жаров, дабы не утомить напрасно в оных войска, которые ныне, по миновании оных, паки туда вступили, как и прочие отряды, по границам расположенные.

Что о сборе с Шамшадильских жителей хлебной подати может посланец объясниться с Правителем Грузии.

Что же касается до следствий, которые могут, якобы, потерпеть Россияне от того, что, по мнению Хана, они занимают не принадлежащую им область, и до того, что овцы лягаются, Г. -М. Лазарев сказал посланцу, что храброе войско Российское ни от кого еще устрашено не было; что оно в Грузии весьма достаточно, чтоб искоренить всякого врага, который бы осмелился покуситься на что-либо, общему спокойствию противное; кто же будет лягаться, то чтоб берег голову.

17-го сообщил нам конфидент, что Царица Дария на сих днях получила письмо от Царевича Александра такого содержания, что он собирает войско, для возвращения Царства Грузинского паки в род Царя Ираклия, и что если паче чаяния, им в том не удастся, то чтоб Царица запамятовала, что у Царя Ираклия и у нее был сын, Царевич Александр.

Того же утра Коллежский Асессор Яковлев мне донес, что действующие единомышленно с Лжепатиархом Давыдом к погибели Патриарха Даниила, жительствующие в Тифлисе, Князь Соломон Аргутинский, Уездный Казначей Армянин Бегтабегов, и помощник Моуравский при Казахских Татарах, Мирабов, заключили [188] между собой в тайне отправить к Лжепатриарху мнение свое в том, что, как по поводу происшествия, с Архимандритом его Карапетом на сих днях случившегося (у коего перехвачены здешним Правительством, по просьбе Викарного Архиепископа, Иоанна, для управления Епархией здесь от Даниила находящегося, возмутительные бумаги от Давыда), не предвидится ими возможности к отправлению отсюда в С.-Петербург к Высочайшему Двору его бумаг с предположенными доказательствами о добровольности Патриарха Даниила якобы принести раскаяние пред Лжепатриархом, и о проектируемом ими избрании, якобы народном, в Патриархии Давыда, то чтоб он употребил другое к тому средство, ими предлагаемое: чтоб отправил ложные сии документы с нарочным чрез Баку, по Каспийскому морю, в Астрахань, к Директору Тамошней таможни, Асессору Иванову, коего они хотели о том предварить уведомлением, чтоб он, по получении оных, переслал их немедленно в С.-Петербург, к Армянскому Архиепископу Григорию, для представления Министру.

Смотри донесение от 17 Декабря.

Того же вечера наш конфидент нам донес, что бывший здесь посланец Ганжинский, Гургин-Бек, от имени своего Хана предлагал Правителю половину добычи, нынешней весной пограбленного Ганжинского каравана с Шамшадильским Султаном Наж-Беком, если он постарается другую возвратить Хану; что с ответом на сие предложение отправлен от Правителя к Хану дворянин Патралов, на подобные поручения употребляемый во всех случаях.

19-го посетил нас первейший Агалар Казахских Татар, приехавший в Тифлис по делам, до Правительства относящихся.

В разговорах своих они обращались к Г.-М. Лазареву с негодованием на бывшего Главнокомандующего в том, что он не уважил просьб, ими изъявленных при учинении присяги, отзываясь, что они о том паки будут представлять новому Главнокомандующему, и что его, Г.-М. Лазарева, поставят своим свидетелем.

С сим Агаларом я имел после секретный разговор, [189] желая почерпнуть от него сведения, какая причина их побуждает быть недовольными и чего бы они желали.

Он мне говорил, что они, Татары, народ кочующий, и желали бы, чтоб им дарованы были прежние права и преимущества, то есть, чтоб у них на всегда оставался главой Князь Чавчавадзев; чтоб войска к ним на квартиры не были помещаемы, потому что они, будучи Магометане, и твердо Веру свою соблюдая, не могут в том согласоваться, чтоб иметь столь тесное сообщение с Христианами, и что они о том докладывали Главнокомандующему, но что он их просьбам не внимал.

Что он, Папа-Ага, лично за себя ответствует в твердом хранении присяги, им в верности Государю Императору учиненной, но не ответствует за народ, могущий, при малейшем неудовольствии, обратиться к единоверным соседственным народам и предпринять что-либо худшее; что они, желая повиноваться одному Князю Чавчавадзеву, просили об удалении от них помощника Мирабова, что также не исполнено.

Что Татары Шамшадильские, привыкшие повиноваться одному, и тому же, который управлял Казахскими, не терпят нового у себя Моурава, Правителем к ним определенного, Князя Соломона Тарханова, по тому еще более, что они весьма хорошо знают, что таковое определение сделано без всякого размышления о пользах Государя и народа, но единственно по вражде Правителя и дома Орбелианова с домом Князя Чавчавадзева.

И что потому Татары, все сие почитая угнетением, без причины им делаемым, могут отклониться от повиновения и обделаться нарушителями присяги, ими учиненной.

Лаская Папа-Агу, я ему советовал, по влиянию, которое он над всеми Татарами имеет, их удерживать в повиновении, и, по прибытии сюда нового Главнокомандующего, ему обо всех обстоятельствах и нуждах своих донести.

В тот же день получено Г.-М. Лазаревым Официальное известие, что, прогнанный из Ахалциха, Шериф-Паша, прибегал под защиту к Баязетскому Паше, который, однако же, по силе Султанского фирмана, его не принял, но, наградив 15-ю кисами денег, — отправил его к Хану Ериванскому, обещав ходатайствовать в Константинополе о его восстановлении в Пашинское достоинство в Ахалцихе, и, если в том успеха иметь [190] не будет, то будущей весной обещал сам, с помощью Куртов, Лезгин и Царя Имеретинского его восстановить.

20-го получено Г.-М. Лазаревым Официальное известие о собрании Царевичем Александром войск Ганжинских, Шемахинских, Нухинских и Лезгинских, для впадения с оными в Кизицкую провинцию и на крепость Сигнахскую.

Приехавший сегодня от Карского Паши человек привез к Г.-М. Лазареву от него письмо, коим Паша, уведомляя о намерении Хана Ериванского и Нахичеванского, Кал-Балы-Хана, силой оружия восстановить в Ахалцихе Шериф-Пашу, по фирманам, у него и у прочих соседственных Пашей имеющимся на истребление Шериф-Паши, просил Г.-М. Лазарева, чтоб Российские войска, в Бомбаках стоящие, сделали движение к Карсу, для воспрепятствования Ериванских толпам намерение, ими предпринятое в действо произвести.

21-го присланы от Подполковника Симоновича к Г.-М. Лазареву три шпиона Царевича Александра, на границе схваченные, с письмами, у них имевшимися: при рапортах, что возвратившийся из Имеретии, посланный туда Князем Георгием Амилахваровым, Дирбский Моурав Максим привез известие, что Царь Имеретинский столь стеснил Дадиана, что сей при муж день был искать убежища в пределах Поти и Аджара, и что владения его все покорены Царем.

Что Царь заключил союз с владельцами Гуриельским, Абхазинским, Суанетским и Лезгинцами, для восстановления, при первом удобном случае, Шериф-Паши в Ахалцихе, который союз они утвердили взаимной присягой.

Что тому с месяц назад Царь Имеретинский получил из Кахетии письмо, которое, будучи завернуто в патроннице, сверху крепко замазанной, провезено к нему в небольшом тулуке, вином наполненном; что содержание письма было:

Что коль скоро восстановлен будет Шериф-Паша в Ахалцихе, то чтобы сделать на Русских в Грузии всеобщее нападенье, и имение Шериф-Паше чрез Хеобу на Сурам, Царю Имеретинскому, со вспомогательными войсками, вступить в верхнюю Карталинию, Царевичам Юлону и Парнаозу, с таковыми же войсками из Рачи, чрез Осетинцев пробираться в Карталинию же, Лезгинцам из Дагестана на Кахетию, а Царевичу Александру, с войсками Адербижанскими, на Тифлис, [191] обывателям же Грузинским в назначенный день повсюду напасть на русских.

Что о Царевиче Константине разнеслись ложные слухи, якобы он был отравлен, но что он по-прежнему содержится в крепости и здравствует.

Того же вечера Царевич Давыд, меня посетивший, сказывал мне о подтверждающихся слухах, что хоть Царь был отражен Дадианом и ретировался в границы свои, расположивши свое войско на Цхенис-Цхали (речка, разграничивающая Имеретию с Дадиановой областью Одиши), но что Царь ныне возымел паки верх над Дадианом, вытеснив его из Лечхума и Одиши; что причиной тому раздор, происшедший у Владельца Дадиана с тремя братьями, от него отклонившимися и к Царю предавшимися. Что по поводу сего раздора и Абхазинский Владелец, Келеш Бек, вознамерившийся Дадиану вспомоществовать, увидевши перевес на стороне Царя, отступил в свои владения.

По рассмотрению же писем, у шпионов схваченных, главнейшие были: одно от изгнанного из Ахалциха, Шериф-Паши к Царевичу Давыду, коим он его уведомлял, что он исправно получил его двух курьеров с бумагами, для отправления оных к своему Государю, но что того исполнить не может, по случаю зимнего времени. Другое, от Царевича Парнаоза к Царевичу Александру с изъявлением, что посланному поручено многое ему изустно донести. Сей посланный, Грузинский дворянин Джара-Швили, один из шпионов, в допросе, ему сделанном, признался, что Царевичи, Юлон и Парнаоз, ему поручили словесно донести Царевичу Александру: чтоб он всеми силами старался о восстановлении отечества и Дома своего; что они о том, с своей стороны, прилагают возможные старания; что Юлон и Парнаоз вскоре намерены ехать в Рачу, и оттуда писать к Черкесам (владельцам большой Кабарды), чтоб они им также вспомоществовали.

22-го сего утра мне донесено, что Князь Георгий Амилахваров, Советник Уголовной Палаты, откомандированный Правителем, с месяц тому назад, в Карталинию, по востребовавшейся в нем надобности для охранения кордона, имел якобы от Правителя особое поручение, состоявшее в том, чтоб, собрав [192] Карталинских Князей, их убедить к подписанию данного ему от Правителя листа, в котором изъявлялось, что общество дворянства Кахетинского избирает ходатаями во всех своих делах у Правительства Князей Сардаря Орбелианова, Тарханова и Сулхана Туманова.

Что Князь Амилахваров о том обществу делал предложенья и с угрозами, и что, возвратившись оттуда на сих днях, привез лист, подписанный токмо четырьмя неизвестными особами. Что Правитель намерен дополнить оные здесь, в Тифлисе.

23-го, с нарочно присланных из Георгиевска курьером к Г.-М. Лазареву, получены предписания от Главнокомандующего:

1-е, что он получил известие от Табасаранского и Аварского Владельцев; от первого, что Сардарь Баба-Хана, Пир-Кули-Хан, Карадацкого Ата-Хана изгнал из владения, который и удалился в Талышинскую область и что Пир-Кули-Хан намеревается иметь пребыванье свое на реке Куре; а от второго, что, по повелению Баба-Хана, войска Персидские возвратились к Тегерану, и только малая часть осталась в Адербижане; что он, Аварский Ахмет-Хан, на верное уведомился, что с Грузинским Царевичем Александром условились к нападенью на Российские войска в Грузии жители Курельские, Карские, Шильдские, Кизицкие, обыватели Телавские, также и Джарские Лезгины.

2-е. Чтоб Г.-М. Лазарев отнесся к Хану Ериванскому, что, как за достоверное уже известно о неблаговидном происшествии с Патриархом Армянского народа, Даниилом, преданным врагу своему, Давыду, и как таковое последовало в пределах его, Хана, то что за жизнь и за все оскорбленья, особе Патриарха наносимые, должен будет дать ответ он, Хан, и не один словесный, или письменный, но неминуемо подвергнет себя справедливейшему гневу Его Императорского Величества, и что, восчувствуя тягость оного, будет раскаиваться. Во исполнение чего Г.-М. Лазарев, 24 Декабря, и отправил к Хану, с письмом, своим, Князя Гамаза Орбелианова.

Письмо в донесении от 24 Декабря.

3. Чтоб Г.-М. Лазарев отправил непременно в Кутаис Медицинского чиновника, для пользования Царевича Константина, если будут подтверждаться известия о данном ему в пище яде. [193]

Сего же дня получены Г.-М. Лазаревым рапорты от Подполковника Солениуса следующего содержания:

1. Что исправляющий в Сигнахском Уезде должность Капитан-Исправника, Поручик Соколовский, угрожает разными словами жителей селения Бадбельсхеви, ИосиФа и Датия Зурабовых, что почему они ходят на ту сторону реки Алазани в Лезгинские селения для узнания о намерениях Царевича Александра и хищных Лезгин и о всем, там происходящему извещают его, Подполковника, а не его, Исправника, говоря, что, почему чрез его подчиненных будут другие получать сведения; за что также стращает жителей налогами беспомерного сбора хлеба, и пр. Жители же, боясь угроз, по многим призывам его, Г. Подполковника, к нему не идут, отговариваясь домашним делом, и что потому ему посылать некого для разведывания о движениях, или намерениях неприятельских в столь критических ныне обстоятельствах. Что помянутые Зурабовы, не отказываясь от оказания услуг своих, однако же не идут для разведывание, а другие жители вовсе не идут; и что потому к показанию Г.-М. Лазареву заграничных известий он уже более не находит способа, в рассуждении того, что как Зурабовы, так и еще два Армянина, сообщали ему таковые единственно из усердия, а не за плату, на произведение каковой лазутчикам он, Подполковник, и суммы не имеет. Что первые застращаны Исправником, а последние Армяне отправлены от Сигнахского Коменданта, Майора Ольховского, с его трехнедельными билетами в Белоканы, а оттуда до ныне еще они не возвращаются. Что они проехали через кордон облыжным образом, сказав караульным, что билеты у них имеющиеся якобы подписаны им, Г. Подполковником Солениусом; что он, Подполковник, хотя неоднократно подтверждал Юз-Башам за караулами, жителями содержимыми, иметь строгое смотрение, но что они на то отзываются нехотением, представляя причиной то, что им обещано было от Главнокомандующего за труды жалованье, которого они не получают. Во втором рапорте Г. Солениус доносил, что как он в первом своем рапорте упоминал об отправленных в Белоканы двух Армянах с 3-хнедельными билетами Сигнахского Коменданта, с подтверждением от него, чтоб они к нему, Подполковнику, не осмелились являться, и, буде в противность того поступать, то подвергнутся жестокому [194] наказанию; что один из сих Армян застращанных, прислал к нему, Г. Подполковнику, письмо, с объявлением в оном, что в Джарах и Белоканах сделан уже заклик для собрания 10000 Лезгинского войска, с коими, и с подкреплением еще из Дагестана, Царевич Александр намеревается учинить нападение на Кизицкую область и на крепость Сигнахскую, но что не известно токмо определительно времени, когда нападение располагает.

Что они, два Армянина, пришли бы сами к нему, Подполковнику, с сими известиями, по опасаются чтоб Комендант не исполнил своего обещания, наградить их 1000 ударами палочными.

24-го Армянский Архиепископ Иоанн мне вручил бумагу, им полученную от Патриарха Даниила, в которой подробно объяснены все насилия, ему и всему духовенству в Ечмиадзине Давыдом сделанные; к вынуждению подписок от него, Патриарха, что якобы он добровольно уступает Патриаршество Давыду, а от Духовенства, что якобы оное Давыда в Патриархи избирает; что вскоре подписки сии пришлются в Тифлис, для присовокупления к оным тех, которые в сем городе будут собираемы единомышленниками Давыда.

Того же дня Г.-М. Тучков рапортом Г.-М. Лазареву донес, что взятый еще весной Грузинец под деревнею Хударети выкуплен из плена Селим-Агой-Химшия-Швили из Ахалциха Шериф-Пашу вытеснившим, и прислан к Подполковнику Симоновичу с весьма дружеским письмом, с уверениями, что он все силы будет употреблять к невпущению Лезгин в пределы Ахалцихские и к их истреблению. При сем же рапорте представлены два письма, отобранные от 3-х шпионов, от Симоновича к Г.-М. Лазареву присланных сего месяца: одно от зятя Царского, Князя Малхаза Андронникова к Царевичу Александру, коим его, поздравляя с благополучным прибытием в Ганжу и с ласковым приемом, Ханом ему сделанным, уведомляет об успехах Царя Имеретинского над Дадианом. А другое из Ахалциха к дворянину Грузинскому, Глахе Цимахурадзе, с подтверждением плана о нападении на Грузию со всех сторон.

26-го, посетивший меня Католицкий Патер Филипп между прочим мне сообщил за достоверное известие, что [195] Селим-Ага-Химшия-Швили, из Ахалциха выгнавший Шериф-Пашу, Владетель Аджарский Селим-Ага-Хипиани, Владетель Гуриельский, и Абхазинский Келеш-Бек, заключили общий союз с Владетельными Князем Дадианом сделать нападение на Царя Имеретинского, как для отторжения его от Дадиана, так и для отмщения ему за убиение Ахалцихского Сабуд-Паши.

Сего же числа Г.-М. Лазарев получил от Г.-М. Гулякова из Телава рапорт, что приехавшие 19-го числа из Белокан Сигнахские и Чалубанские Армяне привезли известие, что лезгинские Старшины, по согласию с Царевичем Александром, уже сделали заклик в Джарах и Белоконах, дабы вооружение из оных собиралось для следования с Царевичем к нападению на Кизицкую область и на Сигнахскую крепость, которое уже тысяч до 7-ми и собралось. Другой же Армянин, 20-го числа приехавший из Белокан, донес, что Царевич, Александр, с помянутою 7-ми тысячною толпой, намеревается идти на селения Гавазы, Кварели и прочие окрестные, для разорения оных до основания. Также, что некоторый Священник Иосиф, селения Гавазы, донес, что бежавший прежде сего из отечества к Царевичу Александру Князь Вачнадзе Бебуров, с 4-мя товарищами, подъезжал тайно к селению Гавазам, для уговора жителей оного к содействию в предприятиях помянутого Царевича, которые якобы на то согласились. Что сей Князь их уверял, что Царевич непременно 23-го, или 24-го, числа сего месяца прибудет с Лезгинцами на поле Горисцвели, и с оного, с небольшим конвоем, приблизится к одной мельнице, близ Гаваз находящейся, у которой жители сего селения обещали его встретить. Когда же все Лезгинское войско соберется, то что тогда Царевич Александр пришлет к начальниками войск Российских сказать, чтоб из селений отступали; буде же они тому не повинуются, то тогда уже на них нападет, в чем жители обещали все ему помогать.

Еще же Князь Бебуров с товарищами жителей уверял, что Царевич Александр с умыслом распускает слухи о нападении своем, на Кизицкую область и крепость Сигнахскую, дабы привлечь, войска Российские к сим местам и отвлечь от Гаваз, Карели и прочих, куда он стремится сильное учинить нападение. А что, если бы 23-го и 24-го числа, какие-либо обстоятельства ему воспрепятствовали намерение свое произвести в [196] действо, то чтоб тогда жители Гаваз, Кварели и прочих окрестных селений выходили к Царевичу на встречу на помянутое Горисцвельское поле, для получения от него повелений; что жители также обещались исполнить.

Сего же вечера Г-н Г.-М. Лазарев мне сообщил разговор его с Правителем о Хане Ганжинском, который, как отзывался Правитель, поведение свое ныне против Россиян весьма гордо располагает, разглашая, что он не намерен быть в приязненных с Россиянами сношениях; ибо, если они намереваются его лишить Ханства, то что все для него равно, быть ли с ними снисходительным, или гордым. Г.-М. Лазарев, не оказав ни малейшего к тому удивления своего, Правителю отвечал, что ни один Ганжинский, но и все сопредельные давно уже преступили границы гордости против Россиян.

28-го был у меня Тифлисский Хирург Татула, принимающий много участия в Патриархе Данииле, с коим я говорил кой о чем по сему предмету. Он же мне, между прочим, сказал, что Хан Ериванский призывал Даниила, но не известно зачем.

Что Сардарь Баба-Хана, Пир-Кулы-Хан, выступил для собирания податей с Ханов Адербижанских, и собирание начинает с Нухинского, наиболее приверженности к Россиянам оказывающего.

Сего вечера, бывши у нас, Царевич Давыд, между разговоров, изъяснялся с огорчением на счет коварств, Правителем чинимых, и подписок, им собираемых. Я любопытствовал у него узнать о сих подписках, и он мне рассказал, что составлен открытый лист, в котором означено, что Кахетинцы и Карталинцы избирают ходатаями по всем делам своем Князей Сардаря Орбелиана, Соломона Тарханова, Александра Макаева, Георгия Амилахварова, Запла Баратова и Сулхана Туманова; что сии избранные составили лист для собрания на оном подписок; что дворянство, изъявляя благодарность свою Правителю за доброе ими управление, его просит навсегда в сем звании в Грузии оставаться. Чрез лазутчика же моего я получил вчерашний день сведения, что лист сей поднесен был Князем Баратовым Царице Дарии, для приложения ее печати, но что Ее Высочество отозваться изволила вопросом: по их ли желанию в Грузии Коваленский [197] определен Правителем? А что на отрицательный ответ Князя Баратова, она ему сказала, что они напрасно на себя берут смелость избирать себе Начальником, коим весь народ не доволен. Что к избранию оного есть Высочайшая власть Государя Императора; а что ежели их подписки могут заключать в себе важность, то они могут обойтись и без печати на сем листе фамилии Царской, ныне ничего не значащей.

О Дадиане мне Царевич Давыд сказывал за достоверное, что он, будучи вытеснен Царем, с помощью 1500 Лезгинцев, из Лечхума и Одиши, ретировался в небольшое селение Чалодиди на Рионе, против гавани Поти лежащее.

29-го прибыл из Еривани Дьячок Армянский, посланный к Хану с письмом от Г.-М. Лазарева в начале сего месяца.

О показаниях его смотри донесение от 31 Декабря. [198]

_______________________

или ежедневные записки известиям, до меня доходящим.

Генваря 1-го получил Г.-М. Лазарев рапорт от Командующего в Кахетии кордоном Г.-М. Гулякова, что хотя Царевич Александр и располагался учинить нападение, о коем часто упомянуто в Декабре месяце на 23-е число оного, но что оное отложено до 29-го.

Около полудни прибыл с Линии Кавказской нарочный, привезший от Главнокомандующего ордера к Г.-М. Лазареву и Правителю.

К Правителю, препроводив три Высочайших письма от Государя Императора и Императрицы к Царице Дарии, содержания приглашения ее к Высочайшему Двору в С.-Петербург, предписал всевозможный употребить средства к тому, чтоб Ее Высочество в три дни собралась к путешествию; а что касается до распоряжений, которые бы она восхотела сделать о своем имении, то оные могли бы токмо простереться на движимость, а недвижимость чтоб поступила в управление казенное.

А Г.-М. Лазареву предписывалось, чтоб он, обще с Правителем, приложил старания Царицу выпроводить из Тифлиса, и как по уважению, сану ее приличествующему, так и для предосторожности, на случай каких-либо искушений со стороны неблагонамеренных, чтоб было в сопровождение ее назначено сильное прикрытие. При сем же ордере прилагалось письмо к Царевичу Александру от Главнокомандующего, написанное по письму сего Царевича, Князя Чавчавадзевым полученному (о коем упоминается в записке... Декабря прошлого года), исполненное уверениями, что Его Императорское Величество Всемилостивейше ему оказать изволит снисхождение во всем, если он рассудит в отечество возвратиться, с предписанием Г.-М. Лазареву сие, письмо верным способом к нему доставить. [199]

Как сей день был праздник Нового года, то Г.-М. Лазарев ездил после обеда с поздравлениями или визитами к особам фамилии Царской. Будучи у Царицы Дарии, он в ней не заметил ни малейшего удовольствия от полученной Ею Высокомонаршей милости.

Будучи же у Царевича Давыда в то самое время, когда к нему принесли Высочайшие рескрипты, Царицею полученные, для перевода оных по-грузински, нельзя было не заметить того, что он, читав рескрипт, перетолковывал смысл оного в том, что ее силою из Грузии увлекают.

В самое то же время посетил Царевича Правитель, с коим Г.-М. Лазарев завел разговор о полученном им ордере от Главнокомандующего о поездке в Россию Царицы Дарии, и об общих с ним распоряжениях По сему предмету. Правитель, однако же, с первого слова сказал, что он сомневается, чтоб она Высокомонаршей сей милостью воспользовалась. Одним словом, Правитель не мог скрыть своего смущения в сем случае, и весьма было приметно, что сие ему не по сердцу.

Г.-М. Лазарев, возвратившись домой, послал тотчас, во исполнение ордера Главнокомандующего, предписание о воинских отрядах для конвоевания Царицы.

Ввечеру сидели у нас Князь Гарсеван и Александр Чавчавадзевы. К нам же пришел Протопоп Грузинский, Захарий Сидомонов, который, разговаривая с Князем Чавчавадзевым его спросил: «Правда ли, что у Г.-М. Лазарева есть письмо от Главнокомандующего к Царевичу Александру?» Чавчавадзев же о том с вопросом адресовался ко мне, но я, отделавшись познанием, его просил узнать у Протопопа, откуда ему то известно? Князь Чавчарадзев то исполнил, и мне сообщил, что Сидомонов о том слышал в доме Царицы Дарии, к которой известие таковое дошло от Правителя, Г. Коваленского, получившего о том уведомление чрез письмо с Линии.

Около полуночи пришел к нам конфидент наш, Мулла Тариверды, сообщавший нам предварительные сведения, им от приехавшего из Еривана посланца, ?агмед-Али-Бека, исчерпанные.

См. мое донесение от 4-го Генваря.

Генваря 2-го получено мною Армянское письмо из [200] Еривани от Мелика Абрама, писанное к Бегтабекову в Тифлис заключавшее много важности и открывавшее тайные дружины единомышленников Лжепатриарха Давыда.

См. донесение мое от 4-го Генваря.

Аудиенция в сей день Ериванскому посланцу, данная Г.-М. Лазаревым.

См. донесение мое от 4-го Генваря.

Г.-М. Лазарев получил сообщение от Правителя, что Царица путешествие отложить изволила до совершенного выздоровления.

В сей же день, при рапорте от Полковника Симоновича, Г.-М. Лазарев получил 57 возмутительных писем, перехваченных у некоего дворянина Абазадзе, от Юлона Царевича в Грузию ехавшего.

4-го сообщения конфидента нашего Муллы.

См. донесение мое от 4-го Генваря.

Видевшись в сей день с Графом Мусиным-Пушкиным, я с ним имел рассуждение о способе понуждения Царицы Дарии к скорейшему отъезду отсюда, и каким бы образом Царевича Вахтанга с нею же спровадить. Граф, между прочим, мне говорил, что он по прежнему советовал сему Царевичу сопутствовать с матерью, но что он отозвался, что лучше желает быть слугою, но в отечестве, а провожает ее пусть Католикос.

5-го. ……………………………………………………………………… (Так в подлиннике. О. Б.)

6-го, поутру, пришел ко мне Яковлев с донесением, что находящейся при Царице Дарии, довереннейший ее Амилахвар, Иосиф Гурганов, приходил к нему для сообщения и мне донесения от имени Царицы, что 4-го сего месяца Правитель Грузии, приехав к Ее Высочеству, ее упрашивал наубедительнейше, на коленях, чтоб она ему оказала последнюю милость, и чтоб утвердила печатью своей аттестат в том смысле, что он Грузиею управлял к общему всех удовольствию и благодарности, но что Царица, ничего ему на то не сказав, находится в недоумении, что ей начать. [201]

8-го из Шамшадил, от стоящего там с батальоном егерского Подполковника Ляхова, получен Г.-М. Лазаревым рапорт о происшедшем, шармицеле с партиею Ганжинских хищников, от коей убит токмо один Казак.

В партикулярном же письме извещал Ляхов, что прибывший туда новый Моурав, Князь Тарханов, повсюду разглашает, что якобы Князь Гарсеван Чавчавадзев писал к Татарским Агаларам, чтоб они требуемых Правителем хлебных податей не взносили.

Сегодня дошло до меня сведение, что Царица Дария, при первой благополучной погоде, отъедет в Россию, непременно, но что, по случаю сего путешествия, сделан уже ею план, до Царства относящийся, а именно: что она с собою берет внука своего, сына Царевича Юлона, а сего предуведомила, чтоб он до тех пор не возвращался в отечество, доколе она при Высочайшем Дворе Российском не исходатайствует возведения его на Царство и не подаст ему о том сведения.

В вечеру получен Г.-М. Лазаревым рапорт от Г.-М. Гулякова, что хотя Царевич Александр и имеет в готовности Лезгинского войска до 3000, но что отправил в Дагестана с требованием оного еще, отложив нападение на Грузию до некоторого времени.

9-го от сего же Г.-М. получен рапорт, что в Белоканах у Старшин Лезгинских был совет, на коем положено отправить к Алисканду в Дагестан с требованием об умножении их сил, и что сие уже исполнено. Что когда таковое подкрепление из Дагестана прибудет, то что с Лезгинцами соединится и Хан Ганжинский. Хотя Г.-М. Гуляков и предваряет в рапорте своем, что военные сии операции на Грузию начаться долженствуют с окончанием Магометанского Байрана, 12-го Генваря, но веры к тому иметь не можно, потому что за снегами на горах, чрез весь Февраль месяц, не будет возможности Лезгинцам начать действия свои, кроме хищничеств малыми партиями, которые и ныне часто случаются. Сей же Г.-М. Гуляков в рапорте доносил, что Царевич Александр пребыванье свое имеет в деревне Мугаме, неподалеку от Джар, и что Старшины Лезгинские ему отовсюду сносят продовольствие.

До обеда посетил я Царицу Дарию, для поздравления ее Высочества с Высокомонаршею милостью. Так как мне было [202] донесено, по ее приказанию о просьбе Правителя, на коленях учиненной, то я, в секретном моем с нею разговоре, старался того коснуться. Предварив ее учтивым образом, что о том до меня достигают слухи, я просил Ее Высочество меня удостоить доверенностью и, мне сказать, справедливы ли оные, дабы ее устами я мог быть выведен из заблуждения.

Она мне признавалась, что хотя лично ей того Правитель якобы не предлагал, но что чрез своего доверенного, разными способами, старался ее к тому убедить. Что она, однако же, не столь проста, чтоб вмешаться не в свое дело, потому что она не знает, сообразно ли Высочайшей воле он управлял; знает же то, что едва ли найдется душа в Грузии, которая, сохраняя наружность, внутренне не была бы огорчена против Правителя, за его злодейства; что на сих днях Правитель и с нею поступил весьма дурно, послав в деревню, ей принадлежащую на Авлабаре, Есаулов требовать с оной податей в казну; что Старшины деревни пришли к ней (которых тут же она мне показала 6 человек) с жалобами и с предварением, что она, как помещица, буде прикажет подати взносить, то они тому повинуются; а притом, что, кроме податей, Есаулы взимали с крестьян собственно на себя по 2 и 3 абаза. Так как мне хотелось из нее изведать, скоро ли она изволит располагать отправиться в путь в Россию, то сию жалобу употребил в пользу, сказав Ее Высочеству, что может о таковом поступке Правительства подать сведение Главнокомандующему. Она меня за совет такой благодарила, и я у Ее Высочества спросил: скоро ли она изволит выехать? Царица же мне отвечала, что в теперешнюю погоду и с нездоровьем ее, выехать ей нет возможности, а что при первом удобном к тому времени; что хотя на счет ее и говорят, что она от путешествия будто хочет отделаться, но что, однако ж, оставляя на волю всякому свое суждение, она всегда имела твердое желанье ехать в Россию, по что ей всегда к тому противоборствовали, а что ныне, когда она получила уже Всемилостивейшее разрешение, то оному последует.

Почему я Ее Высочеству, чтоб скрыть истинную цель моего любопытства, отозвался, что еще будет, лучше когда она, встретившись с Главнокомандующим в Моздоке, лично о том Его Сиятельству изъяснит. [203]

При сем же случае Царица меня, по обыкновению, лаская и осыпая уверениями о своей ко мне матерной привязанности и любви не менее, как таковые питает к любезному своему сыну, Царевичу Вахтангу, мне откровенно сообщила о мыслях, с которыми она в С.-Петербург отправляется, с примечанием, чтоб сие осталось между нами.

Что, как и мне известно, о бедственном образе жизни, который ведут ее сыновья, скитаясь по чужим землям, то что она, будучи уже при глубокой старости, последнее им хочет оказать матерное попечение ходатайством у Престола Монаршего для них милостей, о устроении их жребия, в том виде, чтоб им не было делано никакого принуждения, а оставлено бы им было на волю оставаться спокойно в своем отечестве, с преимуществами их сана, с сохранением при них имуществ, родителем их, Царем Ираклием, им жалованных, а так же, чтоб отдано было и снисхождение каждому из них, который бы пожелал себя употребить на Высочайшую службу.

10-го Князь Тамаз Орбелианов отнесся к Г.-М. Лазареву письменным уведомлением, что, поелику он, узнал, что свергнутый в Цареграде Армянский Патриарх Григорий партиею истинного Патриарха Даниила, привезен уже в Карс, то он, Тамаз, писал к Паше Карскому, чтоб он его у себя сохранила доколе не получит от начальства Российского об оном разрешения.

11-го сообщены мне происшествия, в Тифлисе случившиеся.

За Цаваскими воротами есть небольшая Армянская церковь приходская нескольких дворов, оную облегающих и Сардарю, Князю Ивану Орбельянову, принадлежащих, в которой, по случаю праздника Армянского Пророка Давыда, на ектеньях читалось поминовение Лжепатриарха Давыда, в присутствия Архимандрита Карапета. Архиепископ Иоанн, о том узнавший, призвал к себе Священника, обедню служившего, для допроса: почему он осмелился то учинить. Священник же признаваясь в своем проступке, объявил, что пред самою обеднею получил о том личное, строгое приказание от Сардаря Орбелиянова. Почему Архиепископ Иоанн, избавив его от наказания, требовал от него подписки в том, что впредь от подобного будет удерживаться и без ведома его, как Викарного, не осмелится поступать таким образом; чему Священник повиновался. [204]

13-го верный наш Мулла нам сообщил сего утра следующее:

Что приехавший в Тифлис, несколько тому дней назад, дворянин Абазадзе от Царевича Юлона, привез письма к Царице Дарии, Царевичам Католикосу и Вахтангу, и Персиянину Мирзе Араби.

Что к Царице Дарии, между прочим, Юлон пишет, чтоб она уведомила его о Царевиче Александре.

А к Мирзе Араби, чтоб не оставил без уведомления о известиях, которые иметь будет из Персии. Что сей Мирза, в ответе своем к Юлону, его предварял, что Абазадзе, при обратном отсюда его отправлении, будет снабжен препоручениями по своему предмету словесными, для донесения ему, Юлону.

Что на сих днях приехал скрытно человек от Царевича Александра, имеющий словесные же приказания, для донесения Царице Дарии и Царевичу Вахтангу, что Царевич Александра весьма хорошо принять первейшими Старшинами Джарских Лезгинцев, которые ему дали твердое обещание, после Магометанского Навруза (или Нового Года, Марта.10-го), учинить сильное впадение в Кизик и Кахетию, и что Кизихцы и Казахи так же дали слово Царевичу Александру не противоборствовать его намерениям.

Что есть в Тифлисе два Армянских Священника, которые, купно с Бегтабековым, будто писали к кому-то в Россию, для узнания о Высочайшем подтверждены Патриаршества, и что якобы получили в ответ, что таковое последовало утвердительною грамотою Давыду, а не Даниилу.

Что о том от сих единомышленников писано к Хану Ериванскому, и что Правитель, при обратном отсюда отправлении посланца Ериванского, Магмед-Али-Бека, ему подтвердил подобное же для донесения Хану.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие мое в Имеретию с линии кавказской, мое там у царя пребывание, с ним сношение и обратное оттуда путешествие в Грузию // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских, № 4. 1873