СОКОЛОВ А. Е.

ПУТЕШЕСТВИЕ МОЕ В ИМЕРЕТИЮ

Год сей начался разглашением повсеместно, по тайному повелению Главнокомандующего, что войска Российские знатным числом умножатся; предмет разглашения сего был тот, чтоб оное достигло до Баба-Хана и устрашило Дагестанцев. Стоящий с деташементом Кавказского гренадерского полка Подполковник Симонович в Гори сообщил известие, что его переводчик, был послан к Шериф-Паше, и по возвращении своем от него донес, что он, находясь там, слышал, что Царевич Александр присылал к Паше двух Грузинских канонер для исправления Пашинской артиллерии; что у Паши собрано тысяч 12 войска Турецкого и Лезгинского, что Паша посылал к Царевичу Александру 10 кис денег на поимку Сабуд-Паши; что Паша с Царевичем Александром, а сей с Ханом Ереванским состоят в беспрерывной переписке; что Хан Ереванский, за сделанную обиду Грузинским Князем Саломоном Меликовым одному Шурагельскому Татарину, арестовал всех Грузин, для торгу в Ереване бывших, и требовал с их каравана 1200 р. Г.-М. Лазарев, получив о том сведение, требовал от Хана освобождения арестованных, в чем Хан и не противился. Осетинцы, живущие по рекам Псы и Лиахве, подданные Князей Грузинских, вознамерились не повиноваться законной власти, быв к тому подстрекаемы Грузинскими Царевичами, в Имеретию удалившимися. Вскоре народ сей, однако же усмирен был силою оружия.

Но вскоре после сего усмирения открылась тайная переписка Царицы Дарии и Царевичей, ее детей и внуков, с сыновьями ее, в Имеретии укрывающимися. Корреспонденция сия имела в предмете твердое намерение удержать достоинство Царское в фамилии Багратионов, а Царем избрать того из Царевичей, коего достойным в сан сей признает Царица Дария. К содействию в сем намерении приглашалось все Дворянство, которое, однако же, в сие время, чувствуя свое благополучие в новом образе правления власти Российской, осталось не неколебимо, исключая некоторых из Князей, которых цель клонилась [123] более к грабежу в смутное время, нежели к ревностному содействию замыслам Багратионов. Окрестные владельцы все оказывали свою готовность Багратионам вспомоществовать, исключая одного Карского Паши, который всегда являл виды соседа благонамеренного к России.

Осетинцы, в горах живущие, по дороге из России в Грузию, были подкуплены Багратионами, с тем, чтобы они препятствовали проходу войск из России в Грузию. Они имели намерение просить Главнокомандующего, чтоб одного из Царевичей, в Тифлисе находящихся, сделать участником в управлении Грузией, дабы тем удобнее, мало-помалу, производить в действо замыслы свои.

Царевич Вахтанг, живучи в Тифлисе, привлекал народ к участию в замыслах Царицы Дарии, и по успехам, которые начали уже оглашаться, Царевич сей обратил на себя внимание и побудил командующего Г.-М. Лазарева приниматься за осторожность, для предварения опасных следствий. Подполковник Симонович, при рапорте своем, представил Грузинское письмо, к некоему Князю Георгию Амилахварову писанное, коего содержание было: что Имеретинский Князь Палавандов проехал к Царевичам в Имеретию с письмами из Тифлиса, коими подавалось им известие о повелении Российским войскам посланном, следовать из Грузии, в Россию; что Главнокомандующий и Правитель потребованы также обратно в С.-Петербург, и что Российского в Грузии правления уже не будет. Слухи таковые разглашались уже во всей Грузии и народ легко мог что-либо предпринять неблаговидное. Царевич Александр, по получении из Тифлиса сих писем, отправил ко всем окрестным владельцам письма о подкреплении их намерений, а к Баба-Хану посланца. Г.-М. Лазарев прилагал старание перехватить переписку Тифлиса с Царевичами в Имеретии и с соседственными, но не было в том возможности; ибо Грузины, которые бы то и выполнили, не имели смелости, от неизвестности, к которой партии преклониться, и от страха, чтоб впредь не понести на себе какого либо мщения.

Мелик Дирчи Бебутов, исправлявший при Царе и во временном Правлении должность Полицмейстера, доставил, однако же, к Г.-М. Лазареву одно перехваченное письмо, в коем упоминалось о приготовлении войск Персидских учинит впадение [124] в Грузию. По поводу известий, дошедших до Г.-М, Лазарева о моровом поветрии, в Имеретии открывшемся, учредил он на границе Имеретинской карантин. Царевич Имеретинский весьма на то вознегодовал, видевши, что карантин преграждает ему способность сноситься с Тифлисом, и чрез письмо просил Г.-М. Лазарева едущих из Имеретии в Грузию на карантинах не удерживать и не осматривать, а Лазарев Его Высочеству весьма учтиво ответствовал, что того сделать сам собою не может без нарушения законов, а между тем чрез лазутчиков получил сведения Г.-М. Лазарев, что в Кутаисе были разговоры о способах, какими бы можно было вытеснить Россиян из Грузии, и положено, что не иначе, как внушением морового поветрия. После сего пойман был на границе один чиновник Царевича Александра с письмами к разным особам, и в том числе было письмо к Царевичу Давыду, который, однако же, никогда переписки с Царевичем Александром не имел.

Чиновнику сему было поручено от Царевича Александра объявить Царице Дарии, чтоб она не вдавалась в обман Россиянам; Царевичу Давыду, чтоб он не унывал и в Грузии старался работать. Сей же чиновник объявил, что Царевич Александр часто пишет к Шериф-Паше Ахалцихскому который его уже известил о готовности для него в Персии войска, и что Царевич Александр намеревается ехать в Ереван; что Царевичи, в Имеретии живущие, получают от племянника их, Царевича Давыда, весьма почтительные письма, коими он их уверяет о преданности содействовать в их намерениях, а в последних Царевич Давыд требует у них наставления, как ему при обстоятельствах, в отечестве их существующих, поступать.

Посланный от Г.-М, Лазарева к Царевичу Имеретинскому с письмом о невозможности уничтожить карантины, возвратись из Кутаиса, известия о переписке сей подтвердил и добавил еще следующим: что Шериф-Паша требует у Царя Имеретинского головы Сабуд-Паши, прибегнувшего, по потерянии достоинства своего, и по изгнании из Ахалциха Шериф-Пашей под защиту к Его Высочеству и другой чиновника Сабуд-Паши, Селим-Аги, Химшия-Швили, обещая Царю за первую 60, а за вторую 40, кис денег; что Царевич Имеретинский имеет весьма злые намерения против войска Российского в Грузии, [125] вспомоществуя, по возможности, Царевичу Юлону, Парнаозу и Александру, но что Имеретинский Салтхуцес Князь Зураб Церетель, лобящий Россиян, часто Царя удерживает и из заблуждения выводит. В исходе Генваря месяца прибыль в Грузию чиновник Сабуд-Паши, Селим-Ага, Химшия-Швили, и донес Г.-М. Лазареву, что Сабуд-Паша находится в Имеретии под присмотром в крепости Кваре, и что просит Г.-М. Лазарева его оттуда освободить; что Сабуд-Паша намеревается ехать чрез Тифлис в Карс, а оттуда в Константинополь, для донесения Порте о поступках Шериф-Паши.

Г.-М. Лазарев мог ему токмо отвечать, что донесет о том Главнокомандующему и будет, ожидать повелений. Потом, получив известия от Г.-М Гулякова из Кахетии, что посланный от Царевича Александра чиновник к владельцам Азиатским, доехав до границы, сдал там письма Князю Бебурову, для рассылки их по назначению. Г.-М. Лазарев, почитая всегда Князя Бебурова усерднейшим, однако же послал за ним, но он, приехав, под присягой от того отперся.

Капитан Сизарев, посланный от Г.-М. Лазарева к Царевичу Имеретинскому, но возвращении своем из Кутаиса, привез следующие известия: что в Кутаисе носится слух о движении 20000 Турецкого корпуса к Ахалциху, что, однако же, в последствии оказалось ложным. Хан Ереванский уведомил Г.-М. Лазарева, что от Царевича Александра проехал к Баба-Хану человек с письмами и с общими подписями Царицы Дарии, Царевичей Вахтанга, Юлона, Парнаоза, Александра и Давыда, коими они просили его покровительства и вспомоществования войсками. В то же самое время приехал в Тифлис из Имеретии Священник Царевича Юлона, под видом свидания с родственниками, но, вместо того, он имел секретные препоручения от Царевичей к участвующим из дворян Грузинских в их предприятиях; а чтобы лучше маскировать предмет прибытия сего Попа в Тифлис, Царевич Юлон снабдил его письмом к Г.-М. Лазареву, коим его уведомлял о намерении Царевича Александра ехать в Персию, от которого он его хотя и старался отклонять, но что якобы его советам Царевич Александр не последует, то что он счел долгом Г.-М. Лазарева о том известить, дабы тем доказать, что он усердствует Государю Императору.

Лазутчик, посланный в Ганжу, привез оттуда известие, [126] что из Карабаха к Ганжинскому Хану прибыл человек от Нухинского Хана с письмами, коими Ганжинскому Хану доставлялись сведения о прибывшем к Баба-Хану посланце от Царевича Александра с письмами того точно содержания, как уведомлял Г.-М. Лазарева Хан Ереванский; что Баба-Хан, согласно с их желанием, приказал изготовить до 50 тыс. войска, из коих 40 тыс. имели назначение в Грузию, а 10 тыс. на Ереванскую область, в рассуждении того, что Баба-Хан полагал малую веру в Хане Ериванском. Операционный же план движениям сей армии был тот, что, по занятии Еревана, учинить впадение в Бамбаки (граница Грузии между Еревана и Карса), а по покорении Татар, на сем пространстве обитающих; отправить посланца к Начальнику войск Российских с требованием выступления с оными из Грузии; в случае же невыполнения им сего требования, вести наступательную войну.

За сим прибыл посланный для разведывания в Тегеран, который донес, что вооружение Баба-Хана имеет в предмете Хорасанского Хана.

Из Ахалциха доходили подтвердительные слухи о марше 20 тыс. Турецкого корпуса, с прибавлением известий о беспокойстве Шериф-Паши, о собирающемся у него войске и об укреплениях Ахалцихской крепости. В Тифлисе между тем разнесся слух, что Султан Турецкий пожаловал Царевичу Александру 250 кис пенсии из Арзрумских таможенных доходов. Самухские Агалары, в присланном Г.-М. Лазареву прошении, с изъявлением желания быть под покровительством Державы Российской, просили защиты от притеснений, Ганжинским Ханом им делаемых; о чем Г.-М. Лазарев сделал представление Главнокомандующему. Хан Ереванский, удостоверившись о присоединении Грузии к Империи Российской, хотел оказать свое в том удовольствие и желание быть во всегдашних с сим краем сношениях, сбавил некоторую часть пошлины, в его область взимаемой с купцов Грузинских, приезжающих в Ереван для покупки товаров, а потом прислал к Г.-М. Лазареву чиновника с уверением, что он в непременном пребывает расположения быть достойным покровительства Высочайшего Двора Российского, и с просьбою о взаимной к нему присылке чиновника, в присутствии коего он желает учинить в верности к Его Императорскому Величеству присягу, и с обещанием чинить Персиянам сильное отражение, [127] буде бы они вознамерились напасть на его владения, или на границы Грузии. К чему Хан уже и принимал меры занесением всего, что могло поставить в возможность Ереванскую крепость к выдержанию долговременной осады.

Крепость Ереванская, сколько известно, по положению своему, Азиатским войскам во всякое время противостоять может, имея порядочное внутреннее вооружение.

Лазутчик, посланный на границу Турецкую, к стороне Ахалциха и в Имеретию, привез известие, подтвердившее приближение 20 тыс. Турецкого корпуса к Ахалциху; также, что, по просьбе Шериф-Паши, прибегнувший под защиту Царя Имеретинского, Сабуд-Паша, по повелению Царскому, лишен жизни с 6-ю своими чиновниками; что все их головы отправлены от Царя, с чиновником Царевича Александра Тавбером, к Шериф-Паше, за что сей Паша прислал к Царю, в знак признательности, 10 кис, а Царевичу Александру 5 кис, Царице, супруге Царской, образ, осыпанный драгоценными каменьями, и разные подарки нескольким из Князей Имеретинских.

В сие время получены были известия из Имеретии, что Царь весьма недоволен посланником своем, Князем Джипаридзе, безуспешно с Линии возвратившимся.

Что Царь весьма был озабочен походом Российского деташемента для усмирения, полагая, что движение сие токмо отвод, а что главной целью своей деташемент сей имеет Имеретию, для наблюдения чего Царь поставил по всей границе своей кордон.

В сие время Царевичу Давыду вздумалось расстаться на короткое время со своей политикой. Его Светлость, по-видимому, соскучился от бездействия, и для того выдумал новое, не сказавши никому, и не спроси дозволения у Временного Правительства, послал в Сурам Есаулов, кои, по древнему обычаю сего народа, начали забирать у жителей все, что можно было с помощью Сурамского Моурава, Князя Абашидзева. Г.-М. Лазарев, для усмирения их наглостей, нашелся принужденным, приказав арестовать, к себе доставить. Но Князь Евгений Абашидзев, не воздержись от наглостей, собрал толпу народа и с оной приступил к крепости Сурамской. Капитан, с деташементом в оной стоящий, послал к нему Казаков с советом распустить народную толпу, но Абашидзе, послав [128] Капитану грубый ответ, продолжать осаждать крепость, доколе не увидел на встречу к себе едущую пушку.

В то же время Шамшадильские Агалары присылали от себя Г.-М. Лазареву вестника с донесением, что сын Джаван-Хана Ганжинского отвлек к себе нескольких из их семей.

Посланный к стороне Ахалциха для разведывание, возвратившись, привез известия, что от Баба-Хана прибыл в Имеретию к Царевичам Грузинским посланец, коему было поручено сказать Шериф-Паше и Дагестанцам в Ахалцихе, чтоб они Царевичам вспомоществовали; что Шериф-Паша отвечал, что он явно вспоможения оказывать не может, но тайно всеми мерами содействовать им готов; что Царевич Александр решительно уже вознамерился путешествовать в Персию; что Царь Имеретинский возымел было намерение лишить жизни, заключенного в крепости Мухури, Царевича Константина; сие последнее, однако же, не произведено в действие.

Внутренние обстоятельства Грузии до сего времени вообще не были подвержены никакому волнению, исключая тайных намерений искателей Царства.

Апреля 9-го прибыли в Грузию Главнокомандующий, Правитель и прочие чиновники, для размещения по штату внутреннего в Грузии управления.

Главнокомандующий имел с собою крест Святой Нины. Сколько по званию своему, столько и по тому, что он имел при себе сей священный крест, был встречен народом Грузинским и Армянами с отличными почестями.

За городскими Тифлисскими воротами встретили Главнокомандующего войска, а в самых воротах Грузинский Католикос, Царевич Антоний, с духовенством, и с церемонией таковой сопровождался Главнокомандующий до Собора Сионского, в котором, с приличным священнослужением, водворен крест Святой Нины.

Главнокомандующий, отобедав с Правителем у Г.-М. Лазарева, отправился, после обеда, в новопостроенный для него дом за городскими воротами, Цавкнаские именуемый, в [129] котором он был встречен купечеством и мещанством, которое тут же ему подало множество разных прошений.

Главнокомандующий, приняв от них оные, отдал Г.-М, Лазареву, с приказанием учинить оным рассмотрение и удовлетворение и с примечанием, что до открытия нового Правления, временное долженствует существовать во всей силе.

Г.-М. Лазарев, весьма учтивым образом, представить Главнокомандующему на замечание:

Что он находит в том великое затруднение, чтоб временное Правительство могло существовать по прежнему до открытия нового, представив тому причины: что один из Диванбеков, Князь Игнатий Туманов, по общим слухам о прибытии в границы Грузии Г. Коваленского в звании Правителя, тайно скрылся из Правительства и уехал на встречу к Г. Коваленскому, и что, по поводу сего, он не надеется, чтоб прочие Члены Правительства могли оказать довольно твердости и не стали бы искать протекции у нового Правителя, с забвением притом обязанностей своих по служению в Правительстве. Главнокомандующий, однако же, сего не принял и подтвердил свое приказание, Г.-М. Лазареву уже данное, который, оному повинуясь, стал продолжать заседания свои в Правительстве, но без всякого дела; ибо просиживал в оном часу до 12 один, в ожидании собрания членов оного, Князей Грузинских, которые, не помышляя более о своих должностях, убивали утро в передней у Правителя.

Правитель же, ни мало не медля по прибытии своем в Тифлис, вступил в дела, но ничуть не в те, которые бы касались до устроения Правительства, постановления оного над лежащим образом; хотя он чудеса свои и прикрывал сей маской, но токмо в такие, которые приносили пользу и выгоду его личности.

Главнокомандующий, беспрестанно получая прошения от граждан, препровождал оные к решению к Г.-М. Лазареву, который, оные принимая, не мог никакого по ним делать разбирательства, потому что члены Правительства в оное более не являлись. А Правитель принялся за решение дел в своем кабинете и за ходатайства у Главнокомандующего освобождения многим дворянам Грузинским, по разным буйственным поступкам и подозрениям под арестом содержавшимся, начав [130] им оказывать особенное покровительство; а притом снискивать дружество фамилии Царской, руководствуясь якобы политическим поведением.

Накануне праздника Воскресения Христова, весь народ в Грузии обитающий, был приведен к присяге.

Казанского мушкетерского полку Поп Алексей, употребляемый у Главнокомандующего за переводчика на Грузинском языке, преданный, или, лучше сказать, подкупленный фамилией Царской, а именно: супругой и детьми покойного Царя Ираклия, в сей день основал первое начало своем пакостям.

По окончании церемонии приведения к присяге народа в Тифлисе, сей Поп начал делать внушения, что самое для них было то благоприятное время для ходатайства об избрании Царя.

По открытии Правительства в Грузии, Главнокомандующий вознамерился обозреть границы Грузии относительно к Еревану и Ганже, и пригласил в сие путешествие с собой Г.-М. Лазарева. Между тем, когда занималось новое в Грузии начальство приведением к присяге в верности всех народов, в Грузии обитающих, то Правитель настаивал у Главнокомандующего, чтоб Агаларов или старшин Казахских Татар вызвать для приведения к присяге в Тифлис; Алагары же, проведав о намерении Главнокомандующего путешествовать на границе, предпочли его ожидать в своих кочевьях, и не прежде присягу учинить, как когда он их посетит.

Правитель, обратив таковое их намерение им в преступление, употребил сей случай в свою пользу, сделать внушения Главнокомандующему неблагоприятные на счет Князя Гарсевана Чавчавадзева, сих Татар Моурава (по некоторым прежним на него злобам).

Главнокомандующий отправился из Тифлиса в предназначенное путешествие в полном удостоверении, что Казахские Агалары, по внушениям Князя Гарсевана Чавчавадзева, будучи к нему привержены, не хотят учинить присяги вовсе, а токмо делают хитрый отвод ожиданием его посещения их кочевья на границе. Главнокомандующий до такой степени был предварен в худую сторону о Князе Чавчавадзеве, что не мог скрыть [131] негодования к нему своего и в самых маловажных случаях, чему да послужит доводом следующее:

Достигнув до деревни Кумыбы, в коей назначен был путешественникам обед, Главнокомандующий был прогневан недостатком к столу вина.

Г.-М. Лазарев, имевший с собой оного в запасе, вызвался к угощению Главнокомандующего, который у него спросил «Откуда он имеет?» Г.-М. Лазарев отвечал, что оно лучшее; ибо из вин Князя Чавчавадзева.

Сего уже было достаточно, чтоб Главнокомандующего прогневать. Его Превосходительство не мог удержаться, чтоб не обнаружить внушений, на счет сего Князя ему сделанных. Сказав, чтоб ему не поминали о Князе Чавчавадзеве, что он и супруга его столько вредны, что его надобно навсегда оставить в России, а ее отправить из Грузии в кибитке к мужу.

Г.-М. Лазарев на сие ответствовал Главнокомандующему тем, что, по его мнению, они оба заслуживают противного и чего-нибудь лучше; но Главнокомандующий, отозвавшись гневно, что он все знает, тем прервал сей разговор.

На другой день, когда Главнокомандующий достиг до деревни Сарвани, явился к нему князь Саломон Тарханов, зять Сардара, Князя Ивана Орбелиянова, с письмом от Правителя, коим он рекомендовать Князя Тарханова, как весьма уважаемого Казахскими Агаларами, и того, который в состоянии, быть может, их наклонить к учинению присяги.

Главнокомандующие, согласуясь с представлением Правителя, отправил сего Князя к Казахам, дабы вызвать Агаларов к тому месту, где Главнокомандующий в тот день располагался обедать.

Главнокомандующий, отправившись из деревни Сарвани в путь, в той надежде, что найдет Казахских и Агаларов в назначенном месте с Князем Тархановым, объят был удивлением, отъехав не более 10 верст от показанной деревни, встретивши Князя Тарханова, возвращающегося одного без Агаларов в великом смущении.

На вопрос, Г.-М. Лазаревым ему сделанный, что с ним случилось, сей Князь отвечал, что Агалары ему отозвались [132] нехотением и видеть Главнокомандующего, а о присяге и слышать не хотят. Сколь же велико было удивление Главнокомандующего, когда он, приближаясь к месту для обеда назначенному, был встречен собранием Агаларов всех Татар: Казахских, Борчалинских, Бамбацких и Шамшадильских!

Главнокомандующий, окончив с ними свидание, признавался, что он их находит благоразумнейшими, нежели того ожидать мог, быв весьма дурно о них предварен.

Путешественники продолжали потом путь свой далее до реки Джелал-Оглу, чрез которую, по быстроте оной, опасался Главнокомандующий в брод переправляться, откомандирован одного Офицера для приведения к себе Бамбацких Агаларов, которые, прибыв с ним на другой день, ни мало не затруднились учинить присягу по выслушании Манифеста.

Отсюда путешествие продолжалось в Борчалы, а по приведении без малейшего затруднения и тамошних Агаларов к присяге, следовали обратно в Казахи, коих старшин приказал Главнокомандующий Г.-М. Лазареву привести к присяге.

Старшины, не отказываясь от того, объявили токмо, что они имеют Главнокомандующему просьбу, которая им и была принята. По долгом с ними разговоре наедине, Главнокомандующий их отпустил и им приказал приехать к себе в Тифлис. К приезду Главнокомандующего в Тифлис все уже было изготовлено к открытию нового Правительства.

После открытия Правительства Казахские Агалары, памятуя приглашение Главнокомандующего, явились к нему в Тифлис.

Предметы их просьбы состояли в следующем:

1. Подтверждение их прав.

2. Оставление на всегда Моуравом Князя Гарсевана Чавчавадзева при Казахских и определение его же к Шамшадильским Татарам в том же звании.

3. Чтоб помощник Моуравский Мирабов в сем звании у них не был.

Главнокомандующий на все то согласился и дал им обещание сей просьбе их удовлетворить; они требовали, однако же письменного от него обещания; Главнокомандующий и от сего не отрекался, но токмо не выполнил.

По приведении в действо устроения нового Правительства, Главнокомандующий из Тифлиса отправился в Кахетию. [133]

По приезде его в Кизик, в крепость Сигнахскую отправлен был от Главнокомандующего Грузинский Князь Адам Бебуров к Джарским и Белоканским Лезгинцам с увещеванием, чтоб они жили спокойно и набегов на границы Грузии не чинили; но народ сей, к увещаниям никогда не приобыкший, от оных начисто отказался.

С сими успехами отправились путешественники из Сигнахской крепости в Телаву.

На пути, достигнув селения Цинандали, получил Главнокомандующий известие, что Ганжинский Хан перегнал к себе 500 семей из Шамшадильского округа, которое было причиной возвращения путешествователей в Тифлис, откуда отражен был Г.-М. Лазарев с двумя батальонами своего полку, для преследования уведенных семей.

На походе сем получил Г.-М. Лазарев в Бамбаках известие, что Царевич Александр, поехав из Имеретии в Персию и достигнув Еревана, удержан там Ханом, якобы из преданности сего к Россиянам, что, однако же, оказалось ложным; что мать Баба-Хана Персидского якобы запрещала сыну своему предпринимать что-либо против войск Российских.

Прибытие в Шамшадилы Г.-М. Лазарева с деташаментом весьма обрадовало тамошнего Султана, в уныние впавшего и устрашенного успехами Хана Ганжинского.

Народу ни в Шамшадилах, ни в Казахах, Г.-М. Лазарев не нашел; ибо весь оный, по обыкновению своему, от жаров перекочевал на летнее пребывание в горы.

Расположившись лагерем на речке Тоузе, получены были сим Генералом известия о движении Шамахинского Мустафы-Хана с войском на Ганжу.

Шамшадильская область на разных реках, 33 деревни, большею частью Татарами населенные, а некоторые Армянами.

В прежния времена Шамшадилы повиновались владетелю, носившему звание Султана; по смерти последнего их Султана, владели ими его племянники, за дары Царям Грузинским подносимые; в последствии же один из них, быв оскорблен последним Царем Грузинским, Георгием, передался к Ганжинскому Хану. Сей же исходатайствовал себе от Персидского Ага-Магмета-Хана фирман на утверждение за собой сей области, я с тех пор, считая оную себе подвластной, и имея при себе [134] передавшегося Султана, делает на оную набеги, в коих предводительствует всегда сей Султан. Таким образом, перегнал Ганжинский Хан из Шамшадил в свои владения, мало помалу, 29 деревень к стремился уже на остальные и, но поелику жители оных уже откочевали в горы на летнее пребывание, то Г.-М. Лазарев, не предвидя для них никакой более опасности, рапортовал о том Главнокомандующему, и получил от него повеление следовать обратно с деташементом в Тифлис.

В сие же самое время Полковник 17 егерского полка, сделав движение деташементом своим к Карсу, для вспомоществования Паше Карскому против нападения на него Нахичеванского Кал-Балы-Хана, и его совершенно разбил.

Между тем Главнокомандующий, собираясь к отъезду из Грузии на Линию, и приведши в надлежащее течение вновь поставленное Правительство, занимался распределением дел заграничных.

Здесь должно на несколько прервать нить сих записок, дабы нового Правителя показать в блистательной сцене.

Как выше уже упомянуто о начале его упражнений, клонившихся к доставлению личных себе выгод расположением к себе умов народа, оказанием милосердия освобождением от стражи, содержавшихся под оной, и приобретением теснейший связей дружества с домом покойного Царя Ираклия, что, конечно, подать может повод к заключениям, что он поведение свое расположил по стезям тонкой политики; но сии его подвиги и прочие интриги ни чести ему не сделали, ни пользы в делах не принесли.

Первый его политический шар состоял в том, чтоб как можно заочно поссорить Главнокомандующего с Князем Гарсеваном Чавчавадзевым, к которому он питает ненависть с тех пор, когда он был в Грузии в качестве Министра, которого он лишился влиянием и настоянием о том Князя Чавчевадзева у Царя; то, чтоб отмстить за то ему, и супруге его за то, что она не соглашалась на его предложение немалой суммы денег, в то время, когда он получил уже свой отзыв из Грузии, ходатайствовать у Царя, чтоб Его Высочество у Государя Императора просил оставления его но прежнему Министром, новый Правитель счел за удобнейшее ныне к тому время. [135]

Внушал Главнокомандующему, якобы Князь Чавчавадзев посылает в Кахетию возмутительные письма чрез супругу свою.

Невероятно кажется, чтоб быть то от Князя Чавчавадзева могло, потому что в течение времени, в которое, до открытия нынешнего в Грузии Правительства, существовало в разных видах временное, с 20 Августа 1800 г., по приезде Главнокомандующего в Тифлис, Апреля 9-го, 1802, о подобных письмах его в Кахетию никогда не было слышно, но, напротив, Командующий войсками в Грузии, Г.-М. Лазарев, во Временном Правительстве Председательствовавший, отдает сему дому справедливость в том, что оный наиболее всегда способствовал к преклонению умов к повиновению скипетру Российскому, и по часту разрушал тайные намерения неблагомыслящих, заблаговременным открытием оных и сообщением Г.-М. Лазареву

Чтоб подать вид истины и правдоподобия внушениям своим, Правитель определил к Казахским Татарам помощником при Приставе или Моураве покровительствуемого им некоего Мирабова, во всех отношениях человека недостойного, вооружаясь мнимой несклонностью сих Татар учинить в верности присягу, подкрепляя в мыслях Главнокомандующего свои внушения доводами, что Татары сии отрекаются от присяги по наущению Князя Чавчавадзева, о коем они Главнокомандующего просили, чтоб его оставить при них навсегда Моуравом. Казахские Татары действительно преданы Князю Чавчавадзеву за его всегдашнее ими хорошее управление, и можно отдать ему справедливость в том, что он их всегда удерживал, и ныне удерживать еще не перестает, от намерения перекочевать в Персию, особенно по открытии в Грузии нынешнего Правительства, по штату которого к ним назначен помощник Моуравский Мирабов, коего они не терпят.

Правитель в сей интриге имел сильного вспомоществователя, бывшего Грузинского Сардаря, Князя Ивана Орбелианова. Сей дом, знаменитейший из Карталинского Дворянства, зная о ненависти Правителя к Князю Чавчавадзеву, восхотел употребить случай сей в свою пользу, чтоб иметь Моуравство над Казахскими Татарами, в которое звание прочил Князь Орбелианов зятя своего, Князя Тарханова, которого Правитель посылал в след за Главнокомандующим во время его путешествия для обозрения границ с сильной рекомендацией, что он, имея в [136] них доверенность, может их склонить к присяге; но выше сего уже изъявлено об успехе, каковой имело таковое поручение Князя Тарханова, от Главнокомандующего сделанное.

В продолжение всего того времени, в которое Главнокомандующий пребывание свое имел в Тифлисе, для приведения в надлежащее течение дел по внутреннему управлению, дела заграничные естественно состояли в полном его управлении; но, как оные в отсутствии Главнокомандующего из Грузии долженствовали быть кем-нибудь управляемы, то Правитель все силы свои употреблял к тому, чтоб заведовать ему непосредственно всеми делами заграничными и по части политической, и одним из первых почерков его тщеславия и честолюбия ознаменовался тем, что он токмо что с Главнокомандующим в Тифлис прибыл, но ко всем соседственным с Грузией владельцам отправил циркуляры, с уведомлением их, что он в Грузии Правитель всех дел.

Главнокомандующий, однако же, не счел приличным таковое его желание удовлетворить, а при отъезде своем из Тифлиса поручил оные по части политической, в управление командующему в его отсутствии войсками в Грузии, Г.-М. Лазареву, предоставив Правителю те, которые относились до взаимных сношений жителей Грузии с жителями соседственных областей, по делам торговым, или каким либо респективным взысканиям по части земского управления.

NB. Ныне дела политические весьма в дурном положении в Грузии и, по-видимому, соседственные владельцы, привыкшие всегда почитать воинских Начальников, и за достоверное известно, что они неоднократные от Правителя получали подтверждения, что он Правитель всех дел и что им обо всех предметах следует относиться к нему, или находятся в заблуждении, не зная точно, с кем сноситься, или же, если все так Правителем огорчены, как Хан Ериванский, совсем отклониться вознамерились от Двора Российского, как то можно заключить из подвигов Хана Ериванского, по его неповиновению в признании Патриарха Даниила и по изъяснениям его с Титулярным Советником Глищауровым, ей посланным к нему от Главнокомандующего с предложением о принятии Высочайшей Его Императорского Величества грамоты о Патриархе Данииле, Ганжинского, [137] давшего у себя убежище и знатное содержание Царевичу Александру, со вспомоществованиями ему притом к нарушению спокойствия в Грузии; Царя Имеретинского, вооружившегося против Владетельного Витязя Дадиана, для того единственно, чтоб покорением его своей власти отторгнуть его от России, коей покровительства он ищет.

Неисполнение Царем Высочайшего Его Императорского Величества требования об освобождении Царевича Константина из заключения, и содействие его с искателями Царства Грузинского дарованием убежища бежавшим из отечества и от повиновения законной Его Императорского Величества власти уклонившимся Царевичам Грузинским, Юлону и Парнаозу, суть подвиги, явно неблагонамеренность сих соседственных владельцев к России доказывающие.

Главнейшие же интриги Правителя, облеченные завесой непроницаемой тайны, как здесь некоторым образом и немногим известно, суть еще следующие:

Из числа людей, влияние имевших при существовании Царства Грузинского, есть некоторые, которые, оказывая усердие к власти Высочайшей, поставленной над Грузией, ныне пребывают еще соучастниками в интересах и замыслах искателей Царства, и сим то особам известны все интриги Правителя с особами фамилии Царской.

По их сказаниям, Правитель, под предлогом оказания должного уважения и почтения особам Царского поколения подлежащего, основал с ними связи тесной дружбы с тем, чтобы со временем удовлетворить их замыслам об избрании паки Царя; что он якобы Царице Дарии дал клятву о том стараться, но с тем, чтоб, за произведением удачно того ее действо, ему было дано 100 тысяч, и чтоб тогда от той особы, которая избрана будет Царем, было употреблено к Высочайшему Двору сильное ходатайство об оставлении его в Грузии Министром.

Никоторое явное звероподобие тайна сия имеет то, что Правитель распродал большую часть мест в экспедициях Верховного Правительства Грузинским Князьям, родственникам, Дому Царя Ираклия и единомышленным с особами оного, претендующими на Царство, и даже весьма явно Правитель делает гонения всем тем, которые особам сим не привержены, [138] употребляя в сей интриге с успехом Попа Алексея, при Главнокомандующем за переводчика бывшего, для вредных внушений Главнокомандующему в пагубу тем, на коих Правитель имел злобу.

Если можно сие назвать расколом, то оный начал уже ознаменовываться в бытность еще Главнокомандующего в Тифлисе, по открытии Правления; ибо приметным образом начали составляться партии от разделения умов, и некоторые, то видевши, отретировались за границы Грузии, к Царевичу Александру.

Поп Алексей, подкупленный Царицей Дарией и Царевичем Вахтангом, употреблял разные хитрости к уверению Главнокомандующего в том, что Правителю для выгод своих нужно было, выдумывал разные чудеса и анекдоты, например, что одним вечером Царевич Александр якобы к нему приехал переодетый для разведывания о месте, где хранится Царская Корона.

А Царица Дария подсылала, с помощью сего Попа, к Главнокомандующему с предложением ему уступить большой брильянт из сокровищ Шаха Надира, покойным ее супругом похищенный и у нее хранящийся, ежели его Превосходительство у Государя Императора исходатайствует восстановление Царства и возведение на оное сына ее, Царевича Юлона.

Царица сия располагала уже, по-видимому, план для произведения возмущения, считая случай сей удобнейшим по тому, что предлог неудовольствия народного на Правительство, как кажется, ей подавал надежду в успехах.

Она чрез Правителя ходатайствовала у Главнокомандующего о позволении Дивану Царя Имеретинского, Князю Леонидзе, прибыть из Имеретии в Тифлис, для свидания с родственниками, и она же настаивала тайным образом у Правителя, чтоб начать сбор махты (поборы с купечества). Сей вымысел ее заключал величайшую хитрость в том, чтоб Правительство новое употребить на озлобление народа; ибо махта сия не собиралась с купечества в Тифлисе со времени разорения столицы сей Персидским Ага-Махмет-Ханом, и Царь Ираклий, а потом и Царь Георгий, имели тем в виду поправление состояния разоренного народа.

Леонидзе же, конфидент как ее, так и Царевичей, сыновей ее, в Имеретии укрывающихся, был ей нужен для [139] произведения в действо революции, ею же предположенной. К стыду нашему и к сожалению, должно, однако же, признаться, сколь великое ослепление интерес и лихва сделали в Правителе, что он, хвалясь всегда познанием народа Грузинского, не проникал того, что Царица Дария сими способами его самого делает инструментом для удачного в действо приведения своих замыслов.

С одной стороны сие мудрое управление Правителя, а с другой по разным местам Грузии Исправников или вообще Земских Начальств, в должности вступивших, способствовали к огорчению всего народа, весьма еще непросвещенного, со всех сторон при том получавшего внушения от единомышленных с Царицей Дарией против нового Правительства и властвования Россиян. Все сие угрожало следствиями неблагоприятными.

За несколько дней еще до отъезда Главнокомандующего заводились в разных местах тайные сборища Князей Грузинских, отправлялись от оных письма возмутительные по всей Грузии, слышны были разглашения, что чрез месяц Россияне в Грузии должны быть искоренены.

Некто Потрелов был употреблен к распущению подобных слухов. В бытность Г.-М. Лазарева в Бамбаках, на походе в Шамшадилы, получил он уведомление от Хана Эриванского, что сей Потрелов был к нему прислан от Царевича Давыда с письмами, изъявлявшими Царевича сего просьбу о вспомоществовании ему силами для поражения войск Российских в Грузии. Потрелов был наконец приличен в возмутительных разглашениях и содержался под арестом по повелению Главнокомандующего.

Поп Алексей не переставал уверять народ, что благоприятнейшее для них то было бы время, если восхотят выбрать себе Царя, говоря, «что он в сновидении получил уверения от Св. Георгия и Евстафия, что восстановление в Грузии Царства необходимо нужно.» Сей же Поп в последствии, по отъезде с Главнокомандующим на Линию, вел переписку с некоим Глахой Джинадзевым, фаворитом Царевича Вахтанга.

В самый день отъезда Главнокомандующего из Тифлиса на Линию, был он окружен купечеством сего города, [140] которое его неотступно просило о уничтожении сбора с них махты, убеждая его тем, что, по Высочайшему Манифесту блаженный памяти Государя Императора Павла 1-го о присоединении Грузии к Империи Российской, всему народу обещана льгота на 10 лет.

Но, не получив от него удовлетворения на сию просьбу и тем огорчась, купцы заперли все лавки, и в сей день как войска, так и жители, не могли доставать ничего и для пищи. Комендант употребил было принуждение, чтоб лавки были отперты, но купцы твердо в своем устаивали, и лавки не прежде отперли, как когда Комендант согласился на то, чтоб им дать обещание о увольнении их от взимания махты.

Между тем до отъезда еще из Тифлиса Главнокомандующего, войска в столице сей на непременных квартирах расположенные, выступили уже в лагерь.

Два батальона 17-го егерского полка расположились с Г. М. Лазаревым на речке Алгетте, верстах в 40 от Тифлиса.

До выступления еще в лагерь Г.-М. Лазарев имел частую переписку с Ахалцихским Шериф-Пашей о том, чтоб сей Паша не впускал в свои владения Дагестанских хищников, но он всегда ответствовал уверениями, что их никогда к себе не принимает, но что также и отразить их не в силах, когда они, в преимущественных против него силах, чрез его владения проходят для хищничеств на границах Грузии, а по тому просил, чтоб Начальник войск Российских отрядил часть оных к Ахалциху для их отражения соединенными силами, что по поведению Главнокомандующего и было исполнено откомандированием с Алгеттского лагеря 2-х егерских рот с несколькими вооруженными Грузинами, который отряд, однако же, стояв на виду Ахалциха близ месяца, действия предназначенного не имел.

А Лезгинцы между тем чинили набеги в весьма близком расстоянии от Тифлиса, доезжая до самого предместия Авлабарского. [141]

_______________________

Записка о возмущении в Грузии в Июне 1802 года.

В конце Июня месяца дошло до сведения Командующего в Грузии Г.-М. Лазарева, что дворянин Царевича Александра, Заал Нацухри-Швили и с ним один чиновник Хана Ериванского прибыли в Имеретию с письмами к Царю Имеретинскому и к Царевичу Юлону, и что Царь собирает войско свое, не известно для каких точно предприятий, а под предлогом вести оное против Владельца, Князя Дадиана; что в Таврисе находился якобы Сердарь Баба-Ханов для собрания Адербиджанских войск, дабы с оными, свергнув Нухинского Магомет-Ассан-Хана, возвести на его место брата его, Селим-Хана, находящегося у Шушинского Ибрагим-Хана, при котором находился якобы человек Царевича Александра с фирманом Баба-Хана неизвестного содержания, к Царевичу Юлону отправленный; и наконец, что все сии окрестные Ханы имеют в предприятии сделать впадение в границы Грузии, по поводу чего Баба-Хан и вознамерился Нухинского Магомет-Ассан-Хана, ему всегда противность оказывавшего, свергнуть, а на его место возвести помянутого Селим-Хана, к предприятиям его склонного.

Между тем как сии заграничные сведения доходили до Г.-М. Лазарева, и как он был в сие время в лагере, то один из преданнейших к России Грузин, бывший Сардарь и Салтхуцел, Князь Иван Орбелианов, чрез Графа Пушкина просил Г.-М. Лазарева о наискорейшем прибытии в Тифлис для донесения ему о важнейших предметах.

Г.-М. Лазарев немедленно то исполнил, а Сардарь Князь Иван Орбелианов встретил его тем, что и Грузия, и войска Российские, в оной находящиеся, в неизбежной опасности, если не будут взяты строжайшие меры к удушению заговора, в действо производимого; что Царица Дария, и Царевичи Вахтанг и Давыд, совокупно с отсутствующими из Тифлиса Царевичами, имеют тайное соглашение возвести на Царство Царевича Юлона, стараясь притом привлечь к содействию весь народ; что помянутая Царица таковое же сделала предложение и ему, Князю Орбелианову, как первейшему чиновнику в Грузии по прежними его званиям, обещая ему, за его содействие в их предприятиях, возвратить ему достоинства Сардарское и Салтхуцелское. Князь Орбелианов, с видом соглашения, требовал от [142] Царицы письменного уверения в ее обещаниях с тем, чтоб таковое представить Г.-М. Лазареву, но Царица же ему и того не отказывала, но требовала от него присяги в том, что он ей будет вспомоществовать; но Сардарь ей отозвался, что единожды присягнув в верности к Его Императорскому Величеству, оной нарушить не может. В то же время Тифлисский Митрополит Швилес явился у Правителя Грузии с подобным сему донесением, а потом о том же донес и Г.-М. Лазареву. Сей последит без упущения изъяснялся о сих обстоятельствах с Правителем, который ему отвечал что быть ничего не может, и что, напротив, если в самом деле то произойдет, то ему надобно почесть за благоприятнейший случай к получению щедрых награждений от Его Императорского Величества за подвиги войск и гражданских начальников к укрощению неспокойствий. Возражение на сие Г.-М. Лазарева было то, что сколь ни лестно заслуживать милости Императорские, но что он не забывает обязанностей своих и в том, что лучше заранее предпринимать меры осторожности, нежели, пропустив время, действовать оружием, и войско тем изнурять, которое и без того весьма изнурено. По мере подтверждения известия о намерении содейственных Ханов учинить соединенными силами, под предводительством Царевича Александра, нападение на Грузию, Г.-М. Лазарев за нужное счел отнестись к Правителю Грузии, чтоб к отрядам войск Российских, на границе расположенными, присоединены были караулы Грузинские; а притом и новые получены известия, что 2700 Лезгин, разными партиями, к Ахалцихскому Шериф-Паше пришедшие, и в его владениях провиантом запасшиеся, хотят учинить нападение на границы, под предводительством Царевича Парнаоза.

Царевич же Теймураз, находясь в Сурами, начал делать сборы и разные угнетения как тамошним, так и окрестным жителям; Священников принуждал в церквах поминать особь Царского поколения, запрещая им приносить моления о здравии Его Императорского Величества и Светлейшей Императорской фамилии; с Имеретиею и Ахалцихом начал переписку и заводил тайные сходбища Сурамских Князей и Дворян.

В самом Тифлисе ознаменовалось явное волнение. Все дворянство Грузинское изъявляло явное неудовольствие на нынешнее Правление. В Кахетии не хотели повиноваться судам, и [143] многие Князья начали удаляться в Ериван к Царевичу Александру. Из Карталинии те же получены известия. Татары вознамерились бежать. Царица Дария, которая всегда на бедность свою ропщет, за несколько дней перед тем отправила к Царевичу Александру, в Ериван, новый кафтан и 1000 р., а притом писала к нему, что теперь настоящее время вступить в пределы Грузии.

Царевич Вахтанг, находившийся в Душете, у самого устья дороги чрез Кавказские горы, возбуждением против нас Осетинцев пресек коммуникацию России с Грузией, и с самого отъезда из Грузии Главнокомандующего никаких от него известий в Тифлисе не получено; кроме того замечен в переписке с братьями своими, в Имеретии пребывающими, и с прочими, а равным образом и в побуждении народа к волнению.

Царевич Давыд, под предлогом заведения медного завода, собирал рабочих людей и о том дал знать Д. Т. Советнику Графу Пушкину, который нарочно старался сколько можно медлить ответом своем к нему; а притом Царевич собрался ехать в Борчаны, где будто медные рудники отысканы.

Из перехваченных писем из Имеретии от Царевича Парнаоза усмотрено, что он соотчичам своим обещает вскоре прибыть к границам их с корпусом, из войск Имеретинских и Лезгинских составленным; а Царевич Александр готовился тоже учинить из Персии, и к Казахским Агаларам пущено от него было письмо, коим он их уговаривал, чтоб они, когда он с войсками вступить в Грузию, ничего не опасались, и что он то сделает не с намерением им нанести вред, но для изгнания Россиян; Агалары же Казахские, по получении от него такового письма, отправили к нему депутацию с подарками и все с нетерпением готовились к содействию с ним, кроме одного старейшего Папы-Ага.

Борчалинские Татары, удалившись в горы, располагались последовать Казахским.

Из-за границы же подтверждались сведения, что Персидский корпус, под начальством Пир-Кулы-Хана, прибыл к границам Ериванским, с тем намерением, чтоб требовать от Хана поселившихся в его области выходцев Нахичеванских, для обращения на прежнюю их землю и собрания с них контрибуции, а между тем стараться возвести на Ханство Нахичеванское, [144] на место слепого Кал-Бады-Хана, Аббас-Кулы-Хана, его брата. В случае несогласия Ериванского Хана отпустить от себя Нахичеванских переселенцев, Пир-Кулы-Хан Сардарь намерен был, в замену того, взыскать с него 80000 р. и силою оружия; а буде бы Хан согласился на одно, или на другое, то тогда Пир-Кулы-Хан намеревался, присоединив к себе и Ериванское войско, следовать в Шушу, для дальнейших предприятий, выше изъясненных, и на Грузию.

Хан Ериванский, находившись в столь критическом положении, прислал в Тифлис посланца своего, Енвар-Султана, с изъявлением желания и просьбы о принятии его в покровительство и о вспомоществовании ему войском Российским, обещая тем, которые даны бы ему были для охранения его владений, сверх его продовольствия ежегодно по 10000 р., а посланец со своей стороны довольствовался и числом 300 человек, с коими надеялся отразить Пир-Кулы-Хана и, во взаимство того, выдать Царевича Александра, отзываясь, что он им весьма дорого стоит. Г.-М. Лазарев отвечал Хану, что о его желании и просьбе донесет Главнокомандующему и с сим ответом отправил обратно посланца.

В продолжение сих смутных обстоятельств появился в Тифлисе, в первых числах месяца Июля, приехавший из Имеретии для свидания с родственниками, Диван Царя Имеретинского, Князь С. Леонидзе.

Как уже выше сего пояснено о ходатайстве Царицы Дарии чрез Правителя у Главнокомандующего о дозволении сему плуту приехать под сим предлогом в Тифлис, и о причинах, для которых он Ее Высочеству мог быть нужен, то предметы, им из Имеретии привезенные, явно доказали.

Он привез с собою два фирмана, якобы от Баба-Хана Царю Имеретинскому и Царевичу Юлону посланные; первым сей Владетель Персидский Царю повелевал оказывать всевозможный вспомоществования Царевичу Юлону, для возведения на Царство, а вторым прокламировали Баба-Хан Юлона Царем Грузии. Фирманы сии вручены были Князем Леонидзе Правителю Грузии в том виде, что Царь и Царевич Юлон, будучи усердны и благонамеренны к Его Императорскому Величеству, не хотят фирманов сих употреблять с свою пользу без подтверждения Государя Императора. [145]

По смыслу сих фирманов и по стилю оных, нельзя не узнать сочинителя оных, самого Князя Леонидзе.

Но главнейшее препоручение сего Леонидзева состояло в том, чтоб, по содержанию сих ложных фирманов, сделать революцию и внушить народу, чтоб приступать к выбору Царем Юлона; а для подкрепления умов в производстве того в действо, Князь Леонидзе имел при себе открытый фирман от Царя Имеретинского к Тавадам, коим Царь их убеждал не отлагать предпринятые ими намерения, обещав им вспомоществовать по силе фирмана, ему от Баба-Хана посланного (Смотри Историю Леонидзева.).

Правитель, почитающий изменника сего искренним приятелем, в минуту его в Тифлис приезда, послал к нему одного из своих подчиненных с поздравлением благополучного достижения до Тифлиса и с извинением, что головная боль ему препятствует самому лично явиться у Леонидзе.

Лезгинцы же и хищничества их приметным образом начали усиливаться, даже до того, что, не смотря на все предосторожности кордонов к недопущению их причинять вред на границах, покушались они делать набеги и на близлежащие к Тифлису селения, что побудило Командующего в Грузии Г.-М. Лазарева, к подозрению об участии в том самих жителей Грузии из числа неблагонамеренных, а особенно приверженных к Царской фамилии по поводу чего и были усугублены все меры осторожности со стороны войск, а за жителями бдительнейшее замечание. В то же время рапорты кордонных воинских начальников подтверждали, что Царевич Теймураз с Князем Евгением Абашидзе близ Сурама, на границе Имеретинской владения свои имеющие, в том имели участие.

В самых сих смутных обстоятельствах получил Г.-М. Лазарев секретное повеление от Главнокомандующего о подании всех охранительных вспомоществований Государства Коллегии Иностранных Дел Коллежскому Сов. Соколову, отправлявшемуся с особыми поручениями Государя Императора с Линии в Имеретию.

Г.-М. Лазарев изъяснялся с Правителем о неистовства Царевича Теймураза и Князя Евгения Абашидзе, на границах делаемых, и ему предлагал их оттуда вызвать в Тифлис; [146] но Правитель с самого начала, по-видимому, потерял дух; ибо ни на одно из сношений Г.-М. Лазарева ни ответа не давал, ниже исполнения не чинил. Ему было сообщено, что жители на границах делают сопредельным обиды, то чтоб Земские власти имели в том наблюдение и от того их удерживали, но, вместо того, жители селений, Мелику-Абову принадлежащих, покровительствуемому Правителем, не проставили отгонять скот у Татар Ахалцихских, каковые необузданности, конечно, всегда Шериф-Паше подавали справедливую причину руководствовать Лезгинцам к набегам на границы Грузии. Таким же точно образом предано было молчанию Правителем отношение Г.-М. Лазарева о необходимости отдалить из Сурама Царевича Теймураза и Князя Абашидзе.

Почему Г.-М. Лазарев, сколь ни нужно было его присутствие в Тифлисе, решился ехать в Сурам, под предлогом распоряжений для усиления Сурамского поста, по предмету выше изъявленному о вспомоществованиях в Имеретию отправившемуся К. С. Соколову; куда и отправился, истребовав от Правителя предписание к Горийскому Исправнику о подании себе всех вспомоществований, каковые нужны ему быть могут от начальства Земского.

13-го Июля, Г.-М. Лазарев, приехав в Сурам, получил там, как от Капитана Бартенева, с ротой там стоящего, так и от самих жителей, личное того подтверждение на счет Князя Абашидзева; а притом и от Горийского Исправника жалобу, что Князь Абашидзев ослушался пред Горийским Нижним Земским Судом, по зову оного для ответа по некоторому делу, до него касающемуся в Гори; почему Г.-М. Лазарев Князя Абашидзе, пригласив к себе, спрашивал у него о причинах, его побудивших поступать против присяги, коей он обязан в верности Всемилостивейшему Государю Императору, и почему он не являлся к Суду по требованию того?

Князь Абашидзе, от всего отпираясь, отвечал с грубостью, что мы теперь все сравнены с мужиками. Почему Г.-М. Лазарев, не сомневаясь более в истине всего, ему о Князе Абашидзеве донесенного, приказал его и единомышленных с ним Князей Хадербекова, Чхеидзе-Абазадзева, Дворянина Вахтангова, и находившаяся при Царевиче Теймуразе за [147] Секретаря, дворянина Лорадзе, употребляемого в переписке Царевича с Имеретией, арестовать.

Г.-М. Лазарев, оставив Князя Абашидзе под присмотром в Гори, где ему надлежало явиться к Суду, и там же Царевича Теймураза, добровольно из Сурама туда переехавшего, возвратился в Тифлис, где, получив разные известия о внутренних и внешних обстоятельствах Грузии, донес об оных Главнокомандующему 20-го Июля, и сделал нужные распоряжения в войсках, для предохранения Грузии от угрожающих ей опасностей. Не было возможности никакой курьеру из Тифлиса проехать на Линию обыкновенной дорогой, которая была заперта Горцами со стороны Грузии, по старательству Царевича Вахтанга.

Преданные с давних времен России Князья Еристовы предложили Г.-М. Лазареву свои услуги, обещав другой дорогой, с надежным из людей своих депеши его на Линию отправить, что Г.-М. Лазарев и употребил в пользу. Из последствия видно будет, что курьер сей благополучно на Линию доехал и с повелениями от Главнокомандующего возвратился.

Они состояли в следующем: что назначенный к предприятиям против Российских войск, Сардарь-Пир-Кулы-Хан находившись с 10-ю тыс. войск своих в Нахичевани, отправился с оными к Шуше, как казалось, для исполнения повелений Баба-Хана, чтоб Нухинского Магомет-Асан-Хана, Россиянам приверженного, свергнуть, а на его место возвести Селим-Хана, в Шуше пребывающего; а потом, умножив силы свои, идти с оными обратным путем чрез Шушу в Белокан и, присоединив к себе Лезгинцев из Дагестана, там в больших партиях находящихся, продолжать свой путь в Кахетию, для произведения в действо своих предприятий изгнанием войск Российских.

К Царевичу Александру и чиновникам, при нем находящимся, между тем отправлено было письмо от Царицы Дарии, заключавшее просьбу ее, чтоб они всеми мерами старались выполнить предпринятое ими уже дело, уверяя их, что, по малочисленности и в самом Тифлисе Российских войск, удобнейшее то было время ко впадению с толпой Пир-Кулы-Хана и Белоканских Лезгинцев в Кахетию, где найдет всех Князей и Дворян в готовности ему вспомоществовать. [148]

Что Царь Имеретинский вместе с Царевичами Юлоном и Парнаозом также состоит в готовности к содействию с Царевичем Александром; что Ахалхицский Паша, по связи своей с Царем Имеретинским и помянутыми Царевичами, равным образом к ним присоединить до 3000 Лезгин, и что Царь и Паша ожидают токмо того, чтоб Пир-Кули-Хан и Царевич Александр переправились через реку Алазань.

С сими неблагоприятными обстоятельствами увеличивались и внутренние беспокойства от беспрестанных в разных местах набегов Лезгин, приводимых самими жителями, в заговоре с фамилией Царской участвовавшими, как казалось с тем намерением, чтоб как можно более развлечь наши войска.

Царская же фамилия, в коей главнейшую роль играет Царица Дария, всеми мерами старалась народ привести в волнение, убеждая их к тому доказательствами, что он, в искании подданства своего к России, сам себя обманывает и, вместо защиты от Правительства, сносит токмо притеснения.

Со стороны же Кавказа Царевич Вахтанг, пребывая в Душете, под предлогом опасения от Лезгинцев, которые никогда до его владения не достигали, набирал войска и возмутил Осетинцев и Тагаурцев, в горах живущих по дороге из Грузии к Моздоку, для пресечения коммуникации.

Царевич Давыд в самое то время, под предлогом не здоровья и для лучшего воздуха, уехал из Тифлиса к Борчалинским Татарам, для возбуждения сих к содействию в общем заговоре.

Царица Дария, главнейшая начальница всех предосудительных замыслов, беспрестанную имея переписку с Царевичем Александром и с Царевичами, в Имеретии находившимися, имея пребывание свое в предместии Тифлиса, Авлабар называемом, завела у себя тайные сходбища единомышленников и посредством их рассеивала в народе разные слухи и подавала надежду, что вскоре они будут избавлены от Русских.

Мост, соединяющий Тифлис с Авлабаром, был зажжен по ее повелению. Предосторожность сия со стороны возмутителей была одна из лучших, и такова, что если б наше войско не спасло моста, то, без всякого сомнения, предприятия ее были бы удачнейшие; ибо сокрушением моста, его прекратили бы они вовсе путь в Кахетию для наших войск, иуда идти из [149] готовившихся; переправиться же через Куру не было возможности за половодьем и быстротой. Единственный бы тогда способ оставался тот, чтоб войскам идти по течению Куры верст за 40 к лесам, и там бы разве строить мосты, что бы стоило не малой потери времени.

Из числа Князей и Дворян Тифлисских малейшая часть пребыла непоколебима в верности своей к России и оною предводительствует усерднейший бывший Сардар, Князь Иван Орбелианов; но и они начинали колебаться и высматривали, на которой стороне будет перевес.

Татары все вообще пристали к бунтовщикам и, при малейшем луче надежды, готовы были первые оружие обратить на Россиян.

Стечение всех сих обстоятельств производило сильное влияние в народе, испытанном уже в легковерии и безрассудности, с присовокуплением к тому всеобщего ропота на нынешнее Правительство, на медленность в решении дел и на притеснения, повсюду гражданскими начальниками делаемые, произвело в оном не менее того и трепет от нападения, которое готовились сделать на их отечество Царевич Александр с Пир-Кули-Ханом и с Царевичами, в Имеретии живущими; произвело сильное волнение в самом Тифлисе; кроме того, что подобное уже происходило и Кахетии и Казахе; разнесшиеся же слухи, посредством неблагонамеренных, об отступлении войск наших в Россию и о намерении Царевича Вахтанга, с помощью Горских жителей, не пропустить чрез горы полков, для подкрепления войск наших в Грузии с Линии назначенных, вовлекло весь народ в совершенное уныние.

Г.-М. Лазарев, по начальству своему в Грузии, за отсутствием Главнокомандующего, недремлющим оком все внутренние положение созерцая, со своей стороны не упустил ничего к принятию всех мер, осторожностей, для восстановления повсюду тишины и спокойствия. Всем воинским начальникам в разных местах Грузии с отрядами войск находящимся, послал предписания, чтоб они с наблюдением действ неприятельских, всячески старались успокоить жителей, обращая неблагонамеренных на путь истинный, противников же, не покоряющихся и нарушающих [150] присягу, чтоб за караулом присылали в Тифлис. Для успокоения же Тифлисских жителей и для приведения непокорных в повиновение, ввел он в сию столицу из лагеря батальон егерей, и оный расположил в предместии.

В место пребывания Царевича Вахтанга, Душет, послал, при надежном Офицере, отряд из 50 человек состоявший, который при укреплении важного поста в урочище Гартискаре долженствовал иметь наблюдение и на Карталинию и не допускать Царевича Вахтанга замыслы свои производить в действо.

За сим равным образом сделаны Г.-М Лазаревым нужные распоряжения для отражения неприятеля в случае впадения оного в Кахетию, как главнейшее сборное место всех мятежников, того ожидавших.

После сего, Июля 21-го, Г.-М. Лазарев получил рапорт от находившегося в Телаве Г.-М. Гулякова о том, что он, проведав о некоторых Князьях, в мятеже участвовавших, их арестовал, а именно: двух Князей Семена и Давыда Кобуловых, Князя Иосифа Чавчавадзе и Протоиерея Елемперия, из коих первый рассылал возмутительные письма по Кахетии и бумагу к подииеке о избрании Царя, а последние с ним в сочинении того участвовали. На другой же день получил Г.-М. Лазарев от него же рапорт, что еще им арестованы единомышленники, а именно: Князя Тамоза Кобулова, сына Князя Семена, дворянина Алексеева, сына Протоиерея Николая и Армянина Назара, открывшего о переписке Князя Семена Кобулова с Царем Александром, и что живущие в селении Кварели Князья Григорий и Вата Чавчавадзевы, не известно куда бежали.

27-го донес он же Г.-М. Лазареву, что Князья Кахетинские покушались силой освободить из-под ареста помянутых Князей и дворни и склоняли народ к исполнению того, но что, по истолкованию его, Г.-М. Гулякова, народу о дурных от того следствиях для них самих, Князья сии в том не успели, а что после сего, разделясь на партии, со своими крестьянами скрывались днем в лесах, а ночью приходили в селения; а поелику Г.-М. Гуляков испрашивал повеления, продолжать ли арестовать явно тек, которые в заговоре окажутся, то Г.-М. Лазарев ему предписал, что арест произведен быть непременно должен, но что в том следует ему поступать с величайшей [151] осмотрительностью, дабы, под видом мятежников, не были взяты невинные.

Вскоре после сих рапортов явился к Г.-М. Лазареву Князь Луарсаб Орбелианов, бывший в собрании Князей Кахетинских, привезший от них письмо, содержание коего неоспоримо подтвердило явное возмущение Кахетинских Князей. В то же самое время сообщено ему и от Правителя Грузии отношение жителей Гурчанского селения Капитан-исправнику Сигнахскому о том же, что они России повиноваться не хотят, а требуют Царя. Князь Луарсаб Орбелиянов, при подании того письма, донес Г.-М. Лазареву словесно, что мятежники писали к Царевичу Вахтангу просьбу о не пропуске войск Российских в Грузию, буде таковые отряжены будут с Линии, о приказании сломать мосты на реке Тереке по дороге через горы и, одним словом, чтоб он всячески старался пресечь коммуникацию наших начальников с Россией; что сии же мятежники намеревались писать к Царевичу Александру для подания известия, что они находятся в ожидании его прибытия с войсками.

С самого уже отъезда из Тифлиса Главнокомандующего на Линию, Начальства в Грузии не получали от него никаких повелений по той причине, что, как уже часто упомянуто, Горцы, возбужденные Царевичем Вахтангом, не пропускали никого ни из России в Грузию, ни обратно; почему Г.-М. Лазарев, соображая критическое положение внутри Грузии с опасностями, извне оную угрожавшими от неприятелей, со всех сторон стремившихся на истребление войск, ему вверенных, решился составить совет для положения мер общими рассуждениями к восстановлению внутреннего устройства, когда, между тем, с его стороны сделаны уже были распоряжения к отражению неприятеля оружием.

На совет сей приглашены были Кавказского гренадерского полку шеф Г.-М. Тучков, Правитель Грузии, Т. С. Граф Мусин-Пушкин, и несколько из благонамеренных Князей: Орбелиянов, Тарханов и Макаев.

Рассуждения совета сего восприняли только свое начало и решения никакого еще положено не было, как возвратился от Главнокомандующего курьер с повелениями о укрощении мятежа, на его о том донесения первоначальный от 20 Июля, почему и совет уже рушился. В то же время получил Г.-М. Лазарев [152] рапорт от Полковника Солениуса, что, по известиям, к нему дошедшим, о сборище Князей Кахетинских, отправился он для разрушения их сходбища с двумя мушкетерскими ротами, но что, когда он к ним приближался, то они угрожали его застрелить, если не отступит, и что он (по-видимому, от излишней храбрости) отступил; почему, разослав подтвердительные повеления как о мерах к отражению неприятеля, так и об удержании в повиновении народа, решился Г.-М. Лазарев, с батальоном егерей, несколькими Казаками и одним орудием, сам выступить в Кахетию, как главнейшее место сборища мятежников, так и то, на которое располагался сильнейший удар от неприятелей, с тем намерением, что если не подействуют убеждение и ласки, то чтоб усмирить коварных силой орудия.

Усматривая же необходимость в удержании спокойствия в самом Тифлисе, в предместии коего и корень всего мятежа, Царица Дария, находилась, предписал Г.-М. Лазарев егерскому батальону, в лагере на реке Алгетте расположенному, по выступлении своем расположиться на квартирах в предместии Авлабарском, где дворец Царицы, а к Ее Высочеству отрядить караул из 12-ти егерей с одним Унтер-офицером для наблюдения, под предлогом ее охранения, от опасности, по тогдашним смутным обстоятельствам.

Столь же необходимо было вызвать Царевича Вахтанга из Душета. То, для исполнения того благовидным образом, написано было к нему письмо от Правителя, Г. Коваленского, в тех выражениях, что, по обстоятельствам, его пребывание в Тифлисе необходимо; что прибытием своем туда без отлагательства докажет он ревность и усердие свое к Государю Императору, которым он всегда пред прочими отличался. Письмо сие отправлено было с Грузинским Князем, на коего можно было надеяться, но как весьма мало надежды предвиделось, чтоб Царевич Вахтанг на приглашение склонился, то и был командирован Г.-М. Тучков, с немалым числом оружия, для приглашения лично Его Светлости, а при том, если б не было и в том успеха, то чтоб тогда, под присмотром воинской команды, его в Тифлис препроводить, а довереннейшего его дворянина, Глаха Джипадзе, участвовавшего с Царевичем в возмущении Горцев, с ним же доставить арестованного.

Июля 30-го, накануне же выступления Г.-М. Лазарева в [153] предположенный поход, уже в полночь пришел к нему ефрейтор секретного бекета от Авлабарских ворот с рапортом о приехавшей толпе из Кахетии. Послан был Комендант для разведывания о лицах, который скоро возвратился и с собой привел Митрополита Бодбельского, который объявил, что имеет письма к Г.-М. Лазареву и к Правителю «от общества Князей Кахетинских, недовольного Правительством», содержание коих было, что они избрали себе Царем Царевича Юлона, и собрав от всех единомышленных о том подписки, учинили, в присутствии сего же Митрополита, в том присягу. Хотя Г.-М» Лазарев и представил ему о нелепости сего выбора и что поступок их противен общему спокойствию, и что тем они нарушили присягу пред престолом Божиим в верности Государю Императору, ими запечатленную, но Митрополит с твердостью то опровергал, говоря, что выбор сделан с намерением просить утверждения оного Государем Императором. Не входя в дальние с Митрополитом сим объяснения, Г.-М, Лазарев, оставив его в своем доме, под приличным присмотром, а находившегося при нем Священника препоручил в наблюдение Тифлисскому Коменданту, который, учинив ему формальный допрос обо всем происходившем в Кахетии, представил оный к Г.-М. Лазареву, а сей Главнокомандующему, с подробнейшим донесением всех внутренних и внешних в Грузии обстоятельств.

На другой день Князь Орбелианов, Тарханов и Макаев просили у Г.-М, Лазарева дозволения видеться с сим Митрополитом. Как он не заключал в том никакого подозрения в рассуждении того, что сии три особы наиболее ему вспомоществовали к приведению в порядок разрушившегося и в спокойствие волновавшегося их отечества, то он им в том не воспрепятствовал.

Окончив с ним свое свидание, они возвратились к Г.-М. Лазареву и ему объявили о раскаянии Митрополита в проступке, им сделанном, и желании его путешествовать с Г.-М. Лазаревым в Кахетию, чтоб быть орудием в обращении на путь истины с оного совратившихся. С общего с Правителем, согласия Г.-?. Лазарев взял с собой Бодбеля. Внешние же обстоятельства, между тем как в Кахетии [154] происходило выше писанное, некоторым образом получили другой вид.

Пир-Кули-Хан, по известиям, о том полученным, пошел от Шуши обратно и расположился с войсками, имея при себе и сына Шушинского Хана, верстах в 60-ти от Нахичевана, продолжая при том настоятельное требование от Хана Ериванского выше показанной суммы; Хан же, отчаявшись получить подкрепление своем силам войсками Российскими из Грузии, решился сумму Пир-Кули-Хану выплатить, сделав с ним положение о взаимных вспомоществованиях Царевичу Александру, которого Хан препроводил уже в Ганжу для способствования.

Царь Имеретинский и Паша Ахалцихский пребывали в прежних между собою соотношениях, а Царевичи Юлон и Парнаоз, оставя Кутаис, жили в Схери, верст за 40 от границы Грузинской, в ожидании успешного совершения предприятий, в Кахетии ознаменовавшихся. Лезгинцы из Дагестана беспрестанно в Белокане умножались; о Царевиче же Александре в тот же день получено известие, что он, с многочисленной партией Лезгин, находится в Белокане и хочет оттуда учинить с ними нападение на Грузию.

1-го Августа Г. Тучков прибыл в Душет, а по троекратной пересылке его к Царевичу Вахтангу о желании с ним видеться, Царевич сей, под разными предлогами, от того отклонялся; почему Г. Тучков и приказал стоявшим в отдалении от его замка Казакам иметь наблюдение за выходящими из замка, и если в числе таковых примечены будут вооруженные, приводить их к нему. По второй Г. Тучкова посылке к Царевичу выехал из ворот один конно-вооруженный Грузин, который, не соглашаясь на приглашение Казаков явиться к Г.-М. Тучкову, обратился в бегство, но Казаками был пойман и к Тучкову приведен. Сей же, препоручив его правящему в Душете должность Коменданта Майору Гудиму, и приказав ему арестанту учинить допрос, сам поспешил к Царевичу.

Вслед за сим донесено ему было, что из задней калитки замка выбрались 2 Грузина. Приказав их схватить, Г.-М. Тучков продолжал идти к Царевичу; но едва сделал несколько шагов, как был встречен Грузинским Князем Бертвелем Тумановым, донесшим ему с торопливостью, что Царевич ушел тайно из своего замка, скрылся на гору в таковой, [155] принадлежащей дворянину Глахе Джинадзев. Ту же минуту Г.-М. Тучков, сев на лошадь, устремился с несколькими Казаками к помянутому замку, а находящимся в Душете гренадерам приказал замок Царевича занять караулами. Поднявшись к замку Глахи, и окружив оный Казаками, тщетно Г.-М. Тучков в оном искал Царевича, нашед при том все оного двери запертыми. Оставив при оном караул, сделал он поиск в лесу, по без успеха; почему, возвратясь в Душет, предпринял он идти к Царевне, супруге бежавшего Царевича, для узнания от нее, куда супруг ее укрылся; но, вместо супруги Царевича, нашел тут Г.-М. Тучков Царевну Катевану, супругу покойного Царевича Вахтанга, сего Царевича тетку, которая, сделав множество укоризн Г.-М. Тучкову на счет неблагодарности Россиян к заслугам Царевича Вахтанга, ничего ему о том не объявила. Возвращаясь от нее, Г.-М. Тучков увидал несколько человек, скачущих по горам с ужасным криком. На вопрос его, что сие значит? объявлено ему было, что сии люди скликают Душетских жителей к вооружению, которые, совокупно с многими из окрестных селений, действительно с оружием выбирались в леса.

С Г.-М. 'Гучковым находились в Душете токмо 60 гренадер, до 50-ти Казаков, которых большая часть прибыла с ним из Тифлиса, и от поисков в лесу Царевича весьма были утомлены. Однако же он, выбрав надежнейших из них, им приказал, если не можно будет переловить скачущих по горам скликальщиков, то, по крайней мере, их не допускать до деревень; а между тем, взяв все воинские осторожности, послал он на пост Гарискарской, чтоб стоящая там рота егерей с орудием немедленно прибыла к нему в Душет.

Скликальщики были разогнаны: и один токмо из них, Моурав Тиухетской, Берат Кобиев, быв в лесу настигнут Казаком и пикой его угрожаем, сдался ему, и в виде пленника был приведен к Г.-М. Тучкову. Помянутая же Царевна Катевана, не довольствуясь неистовыми изречениями Г.-М. Тучкову, выбегала на башню и убеждала криком своим народ к поднятию оружия против Россиян, называя их изменниками, для защищения Царевича Вахтанга.

Г.-М. Тучков между тем всевозможное производил в [156] действо к удержанию волнующегося народа и к отвращению междоусобия, которое, по преданности многих Карталинских Князей к Царевичу Вахтангу, легко возникнуть бы могло, и на сей конец издал тотчас объявление, что кто осмелится приставать к мятежникам и злым намерениям Царевича Вахтанга вспомоществовать, с таковым и с его семейством поступлено будет наистрожайше, присоединив к тому и словесное, в сильных выражениях, увещание к народу. В окрестные же деревни послан был от Г.-М. Тучкова с подобным объявлением Земский Исправник Переяславцев с командой, а притом часто упоминаемый Г.-М. послал и в Гори, к начальствующему там Подполковнику Симоновичу, приказание о принятиях мер осторожности в Карталинии и об отражении в Душет 2-х гренадерских рот.

Обо всех же сих подвигах своих и о бегстве Царевича Вахтанга, Г.-М. Тучков без упущения сообщил Г. Правителю Грузии, который, по поводу такового нарушения Царевичем присяги, в силу Высочайшего Манифеста, выслал обвещение, что все поместья, ему принадлежащая, долженствуют поступить в казенное ведомство; что Земскими начальниками тогда же и исполнено.

Г.-М. Тучков между тем, тщательнейше занимаясь изыскиванием местопребывания укрывшегося Царевича, старался заградить ему все пути к дальнейшему его уходу, и для того счел за нужное собрать несколько верных и надежных Грузин; которые бы имели познание о местах, чрез кои Царевич пробраться может, или в Кахетию, или же за границу, к Дагестану; то чему и послал к Князьям Еристовым, известным своем усердием и ревностью, чтоб они наипоспешнейше собрали сколько возможно своих вооруженных людей, что ими и было исполнено.

В то же время нужно было взять предосторожности, чтоб Царевич не успел возмутить Пшавской, Хевсурской и Тушинской народы. Г.-М. Тучков и сие исполнил, отправив к ним от себя увещания на письме чрез их же Моурава, Г.-М. Челокаева, которые со старанием его получили желанный успех.

Из числа преданных Царевичу Вахтангу единомышленников, находился в Душете некто дворянин (Пропуск в подлиннике. О. Б.), о котором Г.-М. [157] Тучкову донесено, что ему не может не быть известно о месте нахождения Царевича. Г.-М. Тучков, призвав его к себе, посылал его к Царевичу, поручая ему доставить письмо от Г. Коваленского, но Дворянин отговаривался незнанием; когда же Г.-М, Тучков к побуждению его употребил строгость, изъяснив ему, что противным поступком он будет сочтен изменником, и за то со всем своим семейством пострадает, тогда дворянин, взяв письмо, обещал Царевича отыскать и чрез 24 часа с ответом возвратиться, что действительно и исполнил. На вопрос же, Г.-М. Тучковым ему сделанный, где Царевич находится, он объявил, что нашел его в лесу, верстах в 30 от Душета, но что он более 2-х часов на одном месте не остается, переезжая беспрестанно с места на место.

Довольствуясь тем, что мог с Царевичем Г.-М. Тучков открыть переписку, посылал он неоднократно того же дворянина с увещательными письмами к Царевичу, убеждая его возвратиться из лесу и с ним видеться; но Царевич, от того отклоняясь, присылал ответы, наполненные разными несообразностями.

Между тем как сия переписка продолжалась, то Г.-М. Тучков получил от Душетского Коменданта, Майора Гудима, нарочного с перехваченными им письмами, от Царевича Вахтанга в Россию отправленными. Письмо Царевича было к Главнокомандующему с изъявлением горести и что ему, как молодцу, постыдно казалось так отдаться в руки войскам.

Записка к Попу Алексею, доказывающая ясно влияние Попа Алексея в интригах Царской фамилии и его ходатайство у Главнокомандующего за Царевича Вахтанга. Она была сего содержанья: «Почтеннейший отец Алексей! Не жалеете ли? Какое счастье ожидал я себе, и какое несчастье постигает меня! Знаю я, как вы будете сожалеть обо мне, и как вы будете трудиться для меня».

Как же скоро отряд Г.-М. Тучкова усилился прибывшими из Гори и из Гартискари ротами, тогда он отправил в Казбеке Князя Шепшу Еристова и Земского Исправника Переяславцева с партиею из 60-ти человек Казаков и Грузин, для воспрепятствования известным намерениям Царевича возмутить Горских жителей. Разосланные же в разные стороны вооруженные люди бывших в сих действиях с Г.-М. Тучковым [158] Грузинских Князей Соломона Тарханова и Еристовых, открыли, наконец, что Царевич укрывается в ущелье Гудамакарском, неподалеку от Паса-Наура, граничащими с Хевсурами, к которыми и были от него посланы люди, равно как и к Пшавским и Тушинским жителям, для соглашения их на свою сторону, но они, быв в том упреждены Г.-М. Тучковым, посредством помянутого Моурава Князя Челакаева, Царевичу не повиновались.

Сделав наконец преграду умножением пикетов и постов во всех местах, чрез которые опасаться было можно, чтоб Царевич куда-нибудь пробрался далее, Г.-М. Тучков пошел сам с 2-мя ротами прямо к Гудамакарскому ущелью, а вперед себя прислал к Царевичу с известием о своем приближении и желании с ним видеться, уверяя его при том, что он ни малейшего против него злого намерения не имеет, если он токмо сам к тому не захочет подать поводу.

Устрашенный прибытием Г.-М. Тучкова, Царевич Вахтанг, не имея при себе более 20 человек, и ведая о пресечении всех путей к бегству, выехал, наконец, из ущелья на встречу к Г.-М. Тучкову, 10-го Августа, со всеми своими людьми. Он был принят Г.-М. Тучковым со всевозможною учтивостью и уважением и препровожден им в Душет.

Царевич, стараясь оправдаться и злонамеренность свою представить в виде невинности и устрашения от приближения войск, должен, однако же, был признаться в своем проступке, и Г.-М. Тучкову с раскаянием говорил, что за прежнюю его службу сию вину можно бы ему было простить; а притом просил, чтобы ему было позволено в Тифлис приехать без провождения Казаков. Г.-М. Тучков, на то согласившись, приказал, однако же, конвою идти в отдаленности, со строжайшим за Царевичем наблюдением.

Все сии подвиги Г.-М. Тучкова, без малейшего кровопролития мятеж совершенно укротившие, разрушили притом и общин в Грузии мятежников предприятия возмущением жителей Кавказских гор прекратить коммуникацию с Россией. Между тем как Г.-М. Тучков экспедицию свою в Душете производил в действо, Г.-М. Лазарев получил от Г.-М. Гулякова рапорт, подтверждавший о возмущении Князей [159] Кахетинских и что Царевич Александр готовится вскоре с многочисленным войском прибыть в Грузию от Алазани.

Подполковник Солениус рапортовал Г.-М. Лазареву, что общество Кахетинских мятежников отправило двух человек к Царевичу Юлону с письмами, а именно: Датия-Бата-Швили и Мамука-Джаны-Швили, о чем сообщено было Правителю и для поимки их на границах взяты меры.

А притом, как на дом Мухранский, по связи оного и родству с Царицей Дарией, никак нельзя было полагаться в его верности, то Г.-М. Лазарев отнесся к Правителю и о том, чтоб за оным был присмотр.

Напоследок Г.-М. Лазарев, по устроении в самом Тифлисе всего к опровержению пагубных действий мятежников, и сделав нужные распоряжения предписаниями своими повсюду к начальствам частных воинских отрядов, выступил сам, Августа 1-го, в Кахетию, взяв с собой данных от Правителя Князя Александра Макаева, оказывавшего во всяком случае благонамеренность свою, Князя Луарсаба Орбелианова и Митрополита Бодбельского, раскаявшегося в поступках своих, для употребления их всех к обществу мятежников Кахетинских.

Прибыв 2-го Августа, на реку Лакбе, расстоянием на 15 верст от Сигнаха, и узнав, что мятежники собираются неподалеку от сего места, 3-го числа он отправил к ним, с Князем Макаевым и Митрополитом, письмо такого содержания:

Что, усматривая из их к нему писем их заблуждения и поступки, верноподданным Его Императорскому Величеству не приличествующее и нарушающие общее благо и спокойствие народа, дарованное оному всесильною рукой беспримерного в щедростях Монарха, избавлением оного от бедствий, в которые они, таковыми паки соотчичей своих вовлекают, прибыл он к жилищам их с тем, чтоб их обратить на путь истины, обещевая прощение и милосердие от Государя Императора всякому, пожелающему принести раскаяние и признаться в противных поступках, с требованием притом добровольного их к нему прибытия в Сигнах.

Сам же Лазарев того числа приближался с батальоном своим к Сигнаху и расположился квартирами в селении Нукревнах, для ожидания отзыва мятежников, или выполнения ими, по содержанию письма, от него к ним отправленного. [160]

3-го числа явился к Г.-М. Лазареву Князь Николаз Черказов, с признанием и раскаянием в поступках своих. По учинении присяги, просил он Г.-М. Лазарева об освобождении взятых Г.-М. Леонтьевым под арест Князей Нания и Константина Черказо-Швили, на что Г.-М. Лазарев согласился, взяв от него, однако же, обязательство, чтоб он же, по освобождении их, привез с собою в Сигнах; что он действительно и исполнил.

5-го числа, в назначенный срок с возвращением Князя Макаева и Митрополита Бодбеля, явились к Г.-М. Лазареву несколько Князей знатнейших Кахетинских фамилий.

По многом велеречии их, и по увещаниям Г.-М. Лазарева, признались они, наконец, что явились к нему как нарушители присяги, ими в верности учиненной, с признанием, что таковой поступок к стыду своему и бесчестью сделали и с обещанием, что впредь всячески стараться будут оный исправить.

После всего Г.-М. Лазарев им объявил, чтоб они, учинив подтвердительную присягу на верность Его Императорскому Величеству, пояснили и причины, к мятежу их побудившие. Согласившись на то, без малейшего затруднения, объявили они причины следующие:

1-я. Рассеяние слухов, что будто всех Князей велено переселить в Россию.

2-я. Рассеяние слухов, особенно Исправником Телавского Уезда, что Моуравства их будут уничтожены.

3-я. Что они, по незнанию прав Российского Правления, неизвестны и о том, какие пределы имеет власть Земских чиновников, ниже не знают и того, до какой степени простирается их власть над крестьянами, и зависимость их от помещиков, и наконец.

4-е. Что они, видев искательства фамилии Царской о восстановлении Царства Грузинского, восхотели в том соучаствовать для содеяния себе основания к будущему благополучию.

А притом неотступно просили Г.-М. Лазарева, чтоб он им изъяснил то, о чем в 3-м пункте от них предложено.

Г.-М. Лазарев, сделав им приличные опровержения их заблуждений, и наставления, каким образом они впредь себя [161] вести долженствуют, на повторительное их требование по 3-му пункту им обещал снестись с Правителем Грузии по сему предмету.

Они принесли благодарности Г.-М. Лазареву за его наставления, клялись не оказывать впредь ничего тому подобного к нарушению общего спокойствия.

6-го и 7-го числа собирались к нему, по приглашению же его, из дальнейших мест Кахетии мятежники, объявления которых во всем согласовались с первыми, и с ними Г.-М. Лазарев поступил так же.

Напоследок общее их признание состояло еще в том, что они отправили к Царевичу Юлону письмо, в коем его приглашали на Царство, и что о том же дали знать и Царевичу Вахтангу.

По требованию же Г.-М. Лазарева составили они другое письмо к Царевичу Юлону, в противном того смысле, которое Г.-М. Лазарев отдал Правителю для отправления в Имеретию.

По окончании сего Г.-М. Лазарев предписал Исправнику Сигнахского Уезда привести к присяге некоторых старшин Кизицких, с Кахетинцами во всем соучаствовавших, по ненадежности, чтоб они впредь пребыли верны в своих званиях, а паче потому, что они могли бы сделать мщения народу, который пребыл тверд и к их замыслам непреклонен. По предварительному сношению с Правителем, Г.-М. Лазарев приказал избрать по деревням на их места других Старшин, кои и избраны самими жителями.

За сим же Г.-М. Лазарев счел приличным, для поощрения народа и впредь к таковому похвальному поведению, обвестить похвальный лист в Сигнахе чрез Коменданта, а в Уезде от Исправников.

По усмирении мятежа Г.-М. Лазарев возвратился, и 12-го Августа прибыл в Тифлис.

После того, когда Архиепископ Бадбель, привезший в Тифлис бумаги о избрании Царя, был арестован, и когда в Кахетии гласное ознаменовалось неспокойствие, посланы были от Правительства чиновники, а именно: Исполнительной Экспедиции Советник Карнеев с Секретарем Лохвицким, для разбирательства на месте причин, произведших возмущение. Сие [162] разбирательство подвержено великому сомнению; ибо за основание возмущения взяты какие-то поддельные письма, якобы от Князя Чавчавадзева писанные к его супруге, а ею будто в Кахетии публикованные. Истинное же показание Князей Кахетинских, как утверждают; в деле не употреблено, потому что в оном весьма много правды они объявили Правителю на его лицо.

Г.-М. Лазарев, по возвращении своем в Тифлис, уже в оном не застал Леонидзе, который, будучи вызван Царем Имеретинским, для совещания по предмету миссии К. С. (Соколова) в Имеретии, туда уехал; а между тем отряженные чиновники от Правительства для следствия в Кахетии возвратились, привезши с собой Князей, главнейших участников возмущения, которые пребывание свое в Тифлисе имели до Октября месяца, а потом назад уехали.

После уже укрощения возмущения сего перехвачено было письмо от Царевича Юлона, писанное к Князю Еристову, а в то же время стало известно, что подобных писем возмутительных и во всей Грузии было довольно в разных местах, и что Царевич Юлон якобы находится уже в Карталинии; почему и приняты были меры к захвачению самого Царевича и к доставлению его за караулом в Тифлис, чего, однако же, не сбылось. Что же касается до возмутительных его писем, то и от оных опасаться более уже было нечего в рассуждении того, что и мятеж был усмирен, и Царевичу Вахтангу пресечены были все способы к содействию в оном.

Из Еривани получены достоверные известия, что Ериванский Хан действительно примирился с Пир-Кулы-Ханом, Сардарем Персидским, условия же, на коих примирение сие последовало, суть следующие:

Хан Ериванский согласился уступить Сардарю, вместо требованных им у выходцев Нахичеванских, 200 семей из селения Кунгулы.

Что Пир-Кули-Хан следует с войском на границу Карабахскую, местечку Устабалари, куда прибыл и Тушинский Ибрагим-Хан с детьми своими и с Селим-Ханом для совещания, на коем бы то положено, чтоб всем соединено идти для свержения Нухинского Магмет-Ассан-Хана и возведения на его достоинство Селим-Хана, а потом, чтоб послать к [163] Ганжинскому Хану, для приглашения его к содействию в общих предприятиях на Грузию, и, в случае, если б Хан Ганжинский не согласился на приглашение сие, то чтоб его наказать; что в помянутом же местечке Устабалари у Пир-Кулы-Хана пребывает и Царевич Александр. Что Пир-Кулы-Хан отправил 2-х курьеров к Баба-Хану, с настоятельными требованиями 4000 человек, для следования с корпусом своим на Грузию, для истребления войск Российских, соединенно с Шекинскими, Ширванскими и Ериванскими; что Ериванский Хан пребывает непоколебим в намерении оказывать со своей стороны всякое пособия Царевичу Александру и весьма настаивал, чтоб предположенные операции на Грузию вскоре были произведены в действо, побуждая к содействию Царевича Имеретинского и Ахалцихского Шериф-Пашу уверениями о достаточном числе войск Персидских.

Что у Ахалцихского Паши Дагестанцев весьма довольно, и что письма неблагонамеренных в Грузии оттуда к Царевичу Александру и от него к ним отправляются чрез сего Пашу.

Что бежавшие из Кахетии Князья, в числе 20, находятся в Еривани и Ханом для содержания поручены некоему Кир-Булаки; что Хан писал к Царевичу Александру о их пребывании в Еривани и его спрашивал, что с ними сделать: отправлять ли их к нему, Царевичу, или он сам к ним прибудет? А что Нухинский Хан сделал тайное соглашение с Хойским Джафар-Кули Ханом к отражению соединенными силами Пир-Кули-Хана.

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие мое в Имеретию с линии кавказской, мое там у царя пребывание, с ним сношение и обратное оттуда путешествие в Грузию // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских, № 4. 1873