РАФАЭЛЬ СКАССИ

Рафаэль Скасси — коммерсант, пытавшийся установить торговые отношения с прибрежными черкесскими племенами. Впервые Скасси побывал с торговой целью в Черкесии в 1811 г. Главным районом его деятельности стали окрестности Анапы и Суджук-Кале (Новороссийска), где жили натухайцы. Скасси пользовался поддержкой, с одной стороны, русского командования, а с другой — черкесских феодалов. В частности, на первых порах ему покровительствовал комендант Анапы генерал Бухгольц, женатый на черкешенке. Влиятельным кунаком Скасси в Натухае являлся князь Магомет-Индар-Оглы. Одно время он сотрудничал с Тебу де Мариньи. Впоследствии Скасси стал чиновником Министерства иностранных дел и в звании «попечителя» торговли с горцами развернул еще более активную деятельность по вовлечению черкесов в свои коммерческие предприятия. Однако деятельность Скасси натолкнулась на противодействие со стороны Ермолова, командовавшего в то время войсками на Кавказе. Русские власти на Кавказе не доверяли Скасси, который, однако, продолжал пользоваться поддержкой Министерства иностранных дел, возглавлявшегося Нессельроде. В 1828 г., во время русско-турецкой войны, у Скасси произошло столкновение с адмиралом А. С. Меньшиковым, руководившим осадой Анапы. На этот раз Скасси едва избежал привлечения к судебной ответственности и был уволен с государственной русской службы.

Длительное общение Скасси с прибрежными черкесами дало ему возможность узнать многие стороны их жизни и особенно близко ознакомиться с их социально-экономическим строем. Публикуемая ниже записка Скасси представляет как бы краткую сводку всего того, что было известно Скасси о черкесах и прежде всего об их торговых связях с Россией.

I. ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ ЗАПИСКИ О ДЕЛАХ ЧЕРКЕСИИ, ПРЕДСТАВЛЕННОЙ ГОСПОДИНОМ СКАССИ В 1816 ГОДУ

Г. Скасси в 1811 году прибыл в Анапу, снабженный рекомендательными письмами от герцога Ришелье к коменданту этого города и к коменданту Суджукале. Он принял намерение проникнуть в Черкесию и склонил на свою сторону кое-кого из черкесов, живших поблизости Анапы и часто приходивших повидаться с генеральшей Буколец, урожденной черкесской княжной: она была захвачена в плен при взятии Анапы графом [282] Гудовичем и была воспитана графом Коковским. В сопровождении Измаила Базаша, князя Нотокайги (Натухайского) и двух его людей, он перебрался через Анапскую заставу 20 октября 1811 года в 9 час. вечера, перешел через горы, отделяющие Анапу от Суджукале, и посетил наиболее видных князей натухайцев: те были информированы провожавшим его о торговых проектах его и об генуэзском (Они знали генуэзцев по преданию. По имени черкесы знали только турок, которым продавали своих девушек, русских и с некоторых времен французов) происхождении и приняли его как друга. Исходя из их потребностей, Скасси искал наиболее подходящих средств, чтобы начать их цивилизовать. Привычка к независимости и привычка безо всякого различия обращать в рабство всех тех, кто имел несчастье попасть в их руки, препятствовали им установить свободную торговлю с цивилизованными народами, и они оставались на первобытной ступени общества. Мало изменения произошло в их нравах со времени Милян. С натухайцами Скасси завел связи главным образом потому, что, обитая по берегу моря, они более подходили к его проектам, а народы, живущие позади их, по необходимости должны были зависеть от их торговли. Установив эти первые связи, Скасси возвратился в Анапу, а потом к герцогу Ришелье, который пригласил его искать средства использовать леса этой страны, чтобы вывозить оттуда, строительный лес для императорского флота. Для этой цели и чтобы приобрести доверие народа, Скасси отправил в Анапу русское судно с грузом соли, железа и других предметов первой необходимости для черкесов да и сам сухим путем направился в Пшад в сопровождении своих первых провожатых. От князя Индакон он получил надежду на добрый прием и судну и его экипажу. По прибытии его жители скоро увидели, что та торговля, которую им теперь предлагали, предпочтительней той, что они видели с турками, и доверие их выросло... (пропуск в тексте). Тем доверием, которое он внушал, он способствовал и тому спокойствию, которое царило в окрестностях Анапы и той торговле, которая там производилась в последний год войны с Турцией (См. удостоверения и сообщения коменданту).

Обещания, данные графу генералу Буколец при эвакуации Анапы по Бухарскому договору, вождями натухайцев жить в добром согласии с русскими, не были обмануты, ибо они не захотели ввязываться в заговор Назира-эфенди и Навронов (вероятно, Навруза) для эмиграции ногайцев Егоровских.

Более ознакомившись с привычками и нравами страны, Скасси несколько раз присутствовал на съездах, случающихся часто, где решают дела одной или нескольких народностей. При одном из этих случаев он предложил обменивать соль и железо на строительный лес. После некоторых дебатов [283] произошло соглашение и было позволено приставать с этим грузом всякому судну, которое будет носителем пурконака (Такере или паспорт, адресованный князю того места, где должно пристать судно, и снабженный печатью конаков (кунаков) или князем-покровителем) потом он требует срубить 700 бревен в Пшаде, чтобы испытать их добрую волю. Герцог Ришелье по возвращении Скасси в Одессу предложил ему взять на себя поставку строительного леса, нужного для складов Черного моря, и представил о том морскому министру.

В начале 1811 года прибыла в Анапу по приказанию министра комиссия, составленная из трех морских офицеров, чтобы получить понятие о лесах этой страны и о средствах к эксплуатации строительного леса. Эти офицеры вынуждены были вернуться, не получив ни малейших сведений ввиду невозможности проникнуть вовнутрь страны и отказа князей, которые были на этот предмет приглашены в Анапу. Скасси получил самое великое доказательство безопасности, какою он мог пользоваться у этих народов, когда герцог Ришелье поручил ему свезти в Анапу Гуссейну-паше фирман Порты, относившийся к миру 1812 года. Этим фирманом Порта повелевала паше передать России пленников-дезертиров и весь скот, который черкесы угнали с границы. Скасси сел на корабль в Феодосии. Противный ветер препятствовал ему высадиться в Анапе. По его приказанию капитан приблизился к берегу и Скасси вылез на этой земле, негостеприимной для всякого другого. Он был один, одет в местный костюм. Сбежались пастухи, видевшие его высадку. Скасси поименовал им своих кунаков и тогда получил от них всякую помощь, в какой он нуждался для прибытия в Анапу. Паша выяснил ему невозможность выполнить те повеления, которые он ему привез, т. е. Высокая Порта не имела над этим народом никакого авторитета. Одна только торговля могла бы освободить наших русских пленников и было бы на то достаточно чрезвычайно умеренной суммы.

В 1814 году, когда Скасси имел в своем распоряжении судно, предназначенное на перевозку леса, самые замечательные натухайские князья в отсутствие русских авторитетов на границе передали свою полную власть рубить леса и просили через посредство генерала Буколец уверить герцога Ришелье в искренности их обещания и в добром приеме, который они окажут всякому судну, какое пристанет к их берегу с паспортом (пурконаком) от Скасси...

Скасси отправился в Севастополь, где для этой первой экспедиции был приготовлен транспорт «Дунай». Весь город был убежден в нашей гибели — сообразно общему мнению, какое имели об этом народе и главным образом вследствие [284] рапорта командира корабля «Рион», в котором он предупреждал адмирала, якобы жители Пшада из всех этих народов самые что ни на есть варвары, самые злодеи.

...Мы подняли паруса 11 июня в Каези, чтобы принять немного соли и других товаров, необходимых для обмена на лес. За два дня плавания мы прошли и Пшад. Я переехал на землю в маленькой лодке с одним офицером и шестью матросами. В большом числе сбежались обыватели, дружески нас приняли и, чтобы внушить нам больше доверия, к нам на борт прибыл сам князь пшадский. Офицеры и командир неоднократно ездили вовнутрь страны вместе со Скасси, чтобы обследовать леса и срубленные бревна, их повсюду чествовали, а между тем и в Пшаде и в окрестностях они насмотрелись довольно на своих земляков-русаков в рабском состоянии. Около двух недель мы оставались в Пшаде, где все сошло чрезвычайно спокойно. Сотня людей без оружия работала там спокойно на рубке и переноске подлежащего обмену леса, и погрузка была закончена.

Князь Индаркан доверил господину Скасси по его просьбе своего сына и еще двух других молодых людей, родственников своих, чтобы показать им Крым и Питер, и как проектировал герцог. Но в виду отъезда герцога в Вену, Скасси доставил молодых людей обратно к родственникам после некоторого пребывания в Крыму.

27-го того же месяца мы вышли из Пшад и через три дня пришли в Севастополь.

Скасси продолжал свои дружеские отношения с этим народом, возил им соль и русские товары первой необходимости, чтобы отвратить черкесов от торговли с турками. Все суда, приходившие с его паспортами, встречали хороший прием.

В 1815 году раздор произошел между шапсугами и карантином в Бугазе. Шапсуги в большом числе собирались за Кубань и вся страна черноморских казаков была в тревоге. Индаркан со своими друзьями по моей просьбе противопоставил свое влияние, чтобы остановить неудовольствие. Генерал Бороздин, губернатор страны, лежащей на границе, приехал в Бугаз и просил Скасси. Все устроилось дружелюбно, и губернатор увидел сам, что может Скасси в делах страны. Эта часть границы никогда не была более спокойная. Дружба этих народов, возможность торговать с ними, положение мира с ними, преимущество рубки у них строительного леса такого качества, какого нелегко было бы найти в другом месте, все это заслуга Скасси.

Натухайцы, атокаи, пшадуки (бжедухи) и малые абазы (абхазы) — все в том же дружеском отношении с Россией. Потребовалось бы много жертв людьми и деньгами, чтобы погубить эти народы, и я даже не убежден в удаче. Находясь [285] между Мингрелией, Грузией и Крымом, они перехватывают сообщения между различными провинциями.

Они займут многочисленную и дорого стоящую армию страхом непредвиденных вторжений, если им постоянно не будет противопоставлено внушительных сил. В походы против них тщетно и пускаться. Их положение по месту, их бедность, их умеренность, их мужество, боязнь, чтобы русские не выгнали их в пустыни, опасения, внушенные им турками, — все эти причины сделали все усилия против них бесполезными, и если бы были лучше осведомлены об их обычаях и их привычках, их нравах, то испытывали бы средства более гуманно, чтобы прийти к той же самой цели.

Все мужчины с возраста 13-15 лет и до старости приучены носить оружие. Храбрость у них первая добродетель. Воспитание детей все направлено к тому чтобы внушить им величайшую храбрость, воздержанность, повиновение родителям и почтение к старикам. Вместо закона у них только обычаи, их язык не изображается письменными знаками. Единственное искусство, какое они знают, имеет отношение к их оружию и к украшению их одежды. Правительства у них нет. Князья имеют много влияния на народ, но никакого авторитета. Права собственности там очень незначительны. Их религия есть смешение ксанизма и идолопоклонства. С некоторого времени несколько князей приняли магометанство, чтобы понравиться туркам, но в общем они атеисты. У них нет попов, нет храмов и самые древние те, что совершают моления при всех собраниях. Между собою они гостеприимны.

Какая бы ни была выгода соединить под единую администрацию в Севастополе и складочное место и арсенал в нескольких днях расстояния от неисчерпаемых лесов, значительные издержки на верблюдов стали бы ненужными.

II. КРАТКОЕ ИЗВЛЕЧЕНИЕ. ЗАМЕТКА О ТОРГОВЫХ СНОШЕНИЯХ С ЧЕРКЕСИЕЙ

Причины настроенности черкесов, их ненависти против России таковы:

1. Дурное поведение запорожских казаков и других чиновников правительства против них.

2. Следствие внутренних войн.

3. Пророчество, существующее между ними, якобы они должны быть погублены Россией.

4. Подстрекательства турок.

5. Надежда захватить пленнников и... (пропуск). Шапсуги, самые бедные между черкесами, наиболее склонны к набегам. Одна лишь торговля может искоренить эти [286] предрассудки. Только через посещение их просвещаются люди. Момент благоприятен, чтобы отстранить турок и сблизить черкесов с нами, — чума, которую они только что пережили, склоняет их к тому.

В конце сентября 1816 года я в различных местах Кубани через посредство моих друзей собрал самых замечательных людей, и мне показалось, что они очень расположены и переменить свое поведение по отношению к России, и принять на себя обязательства, чтобы пользоваться лимитрофного торговлей и раздобывать себе то, в чем нуждаются, и не были бы более принуждены приносить болезненную жертву своими дочерьми, которых требуют турки.

Они же видели уже пример в моих устроениях в Пшаде и т. д.

Для того, чтобы торговля эта была полезна государству, необходимо ее основать на следующих предложениях.

1. Освободить ее от всяких препон, не необходимых абсолютно для общественного блага.

2. Облегчить русским средства продавать черкесам дешевле, нежели турки, и покупать черкесские товары за более дорогую цену, чем турки.

3. Устроить для русских купцов облегчения, чтобы они могли быть снабжены всем тем, что необходимо для потребления черкесской страны.

Меры, принятые, без сомнения, в пользу казачьей казны, запретили свободу меновых рынков. Их отдали предпринимателям, которые откупили также водку и рыбные ловли. Эти предприниматели пренебрегают деталями рынков и сводят все на одну соль, тогда как черкесам нужны и другие товары. А цена соли ими так поднята, что черкесы предпочитают искать ее на очень большом расстоянии от себя в Анапе. Турки же с очень большими издержками принуждены приезжать с Мраморного моря или из Анатолии закупать русскую же, крымскую соль в Козлове и везти ее в Анапу. И тем не менее они ее продают черкесам дешевле, чем русские. Этой мерой рубится связь, которая могла бы удерживать черкесов в нашем соседстве; таким образом, на плохом понимании основанная скаредность предпринимателей приводит эти народы к тому, чтобы разбоями добывать себе то, чего они не в состоянии закупить за свои продукты. Абсолютно необходимо иметь свободные рынки на границе Кубани и особенно в Бугазе.

Таможню в Бугазе необходимо уничтожить, чтобы привлечь черкесов, а то они идут снабжаться в Анапу всего лишь за 45 верст расстояния. Интересно было бы отвратить их от тех связей, которые там завязываются у них с турками. Открытие порта в Карачи хотя для торговли по черкесскому морю, свободное проникновение к нам черкесских продуктов суть неизбежные меры, сближающие нас с этими народами. Но [287] эти меры; нужно принять в согласии с законами общественного здравия, одинаково соблюдаемого вдоль границ Кубани, Кавказского правительства и в Карачи для морской торговли. Все эти пункты зависят от разных авторитетов, но нужно их подчинить одному надзору в едином лице, которое постоянно могло бы объезжать все эти места. Это легко могло бы привлечь доверие черкесов, которые усмотрели бы в этом гарантию мирных намерений.

Торговые сношения с подобными народами трудно установить в самом их начале, их продукты для спекулянтов не представляют тех же преимуществ, как товары Анатолии, где происхождение их определенное и дела упорядочены. Пока эти сношения не войдут в правильную колею, надобно было разрешить доступ черкесским продуктам безо всяких обложений. Керченский порт, древний центр торговли для этих народов, подходит для этой цели. Кругом соляная добыча. Без расходов и потери правительство может керченской торговле разрешить такие же прерогативы, как и в Козлове. Карантин, удаленный от города на 6 верст, с гораздо большими средствами и меньшим риском, чем в Козлове, может наблюдать за судами, проходящими из Черкесии.

Теперешнее требование таково, чтобы суда, приходящие из Черкесии, разгружали свои товары в Керчи и выдерживали там карантин 42 дня. А потом им разрешают идти грузиться в Керчь солью и другими товарами. Отсюда получается, что ни один капитан не соглашается проделывать эту дорогу, даже за двойное вознаграждение (фрахт), какое он получил бы в Константинополе. Туда и обратно к берегам Черкесии — это дорога, по меньшей мере 13 дней. Как же идти терять шесть недель в Феодосии, чтобы потом грузиться в Керчи? Если бы позволили грузить в карантине в Керчи, как в Козлове, жители Керчи и Еникала повернули бы свои капиталы в эти обороты. Видимость недостаточно убедительна, чтобы решить в пользу сказанной торговли. Продукты Черкесии не довольно значительные и не представляют достаточно выгоды, чтобы идти обычной дорогой с соблюдением систем тарифов и местностей. Значит, нужен свободный доступ без оплаты для черкесских продуктов, снабженных сертификатами о происхождении и пришедших под русским флагом, а равно и уменьшение выходных пошлин на русские товары, идущие в Черкесию. [288]

ЗАМЕТКИ О СНОШЕНИЯХ С ЧЕРКЕСИЕЙ И УСТРОЙСТВЕ ПОРТА В КЕРЧИ

Скасси сделал определение покупать строительный лес. Этот лес был лучшего качества, нежели польский лес, которым пользовались на верфи в Николаеве и Херсоне. Служба кораблей была бы двойной продолжительности.

В 1816 году воспоследовал указ Е. И. В. морскому министру относительно помощи Скасси в этом деле. Для этой цели отпустили контрагенту Скасси 100 000 пудов соли по 5 коп. за пуд из Керченских соляных складов. Расходы по перевозке на его счет. Были даны распоряжения по портовым управлениям Черного моря, чтобы облегчить операции Скасси. Вопреки этим распоряжениям, вопреки покровительству графа Ланжерони и содействию адмирала Грейга, Скасси ничего не встретил, кроме препятствия и препон. Не возлагая никаких надежд на морское министерство, Скасси стал думать о средствах обойтись без адмиралтейства. Он предложил правительству образовать транспортную флотилию.

Флотилия состояла бы из 12 судов-бригов и корветов и 2 лодок и стоила в общем 422 000 руб. Годичное содержание 82-85 тыс. руб., включая радуб (ремонт) и экипаж флота, находившегося в распоряжении графа Ланжерона. Флотилия должна была бы снабжать крепость и гарнизоны Мингрелии и Крыма, которые часто попадали в положение недостатка во всем самом необходимом. Это стоило бы правительству 500-600 руб. в год фрахта за чужие суда. В то же время это было легким средством доставлять лес из Черкесии, сдав провиантскую муку на соседнем берегу.

Морской министр не мог представить никаких возражений против общеизвестной полезности этого проекта, но он все-таки напал на него и достиг своей цели, сославшись на то малое доверие, которое он внушает: высаживая на этот берег русских офицеров и матросов, подвергаешь их опасности, несмотря на дружбу, которую некоторые друзья де могут питать к г. Скасси лично.

Сношения с черкесами поддерживались на личные пожертвования Скасси.

Казенная соль в 1816 году продавалась в Евпатории на берегу моря по 45 коп. пуд без всяких издержек. Скасси затребовал ее в Керчи, где транспорт к морскому берегу увеличивал, по правде сказать, ее цену на 10-15 коп. Но казалось более выгодным грузить ее именно в этом порту, по причине близости его к берегам Черкесии, не сомневаясь в том, что может быть запрещено грузить соль в карантине, когда в проливе [289] Ени-Кале со стороны Керчи грузили и разгружали хлеб с борта судов в карантине, приходящих из Таганрога. Никаких облегчений со стороны управления Таганрогского и Феодосийского портов, между которыми разделяется авторитет над городом Керчью.

Привезши соль в Керчь, часть ее Скасси переправил в Камиш-Бурун, потом в Тарк-Буру и Порто-Каравии, где грузились зафрахтованные ими корабли. Все эти перевозки подняли цену соли до 27 с половиной копеек за пуд.

Позиции черноморских казаков на Кубани были в совершенном покое с 1812-1818 гг. (исключая нескольких случаев индивидуального мелкого воровства) и если бы повеление Е. И. В. от февраля 1817 года о водворении нескольких князей на берегах Кубани сопровождалось открытием меновых рынков, проектированных Скасси, то это их спокойствие никогда бы не нарушалось. Но князья-соседи, которые позволили себя уговорить собраться на съезды 1816 г. в Екатеринодар, Чемолеза, Бугаз, чтобы образовать эти учреждения, отдалились в силу неисполнения обещаний, им сделанных, а неблагонамеренные элементы внутренние, подстрекаемые турками, начали возвращаться к прежним привычкам, к разбою.

Берег Черного моря, который даже еще в 1811 г. был столь опасным, стал в своей части гостеприимным. Индар-Оглу, Алихан-Гирей, Джюмбеш-Оглу от Геленджика и до Субеша доставляли всяческую безопасность судам, которые посещали их берег в адреса этих князей, чтобы производить торговлю. Дружеский прием тех, кто туда являлся с 1811 года, дает в том гарантию. Караблекрушение судна Скасси «Морская ласточка» (быстроходное легкое двухмачтовое судно) произошло 28 августа 1820 г., в эпоху, когда все эти народы жаловались на недостатки исполнения обещаний и на отсутствие Скасси. Во время ужасной бури, которая сорвала этот корабль с его якорей, князь Индар-Оглу подавал пример, он со своими сыновьями выехал в лодке, борясь с волнами, на помощь экипажу судна. Все те, кто сбежался на берег, присоединились к Индару. Спасши весь экипаж от опасности для их жизни, эти благородные черкесы расточали им всяческие заботы — одевали их, кормили, провожали их до русской границы через свои горы с проводниками и конвоем на защиту их от шапсугов, как рапортовал офицер, командовавший «Ласточкой».

Для достижения предложенной цели нужно убедить себя в необходимости снять у черкесов их страх перед нападением с нашей стороны, а единственное средство к тому — это ничего не основывать, кроме торговых предприятий.

Потом можно строить и крепости, но с очевидной целью защищать черкесов от нападения со стороны их соседей. [290]

27 русских пленников были выкуплены в мес. октябре в 1816 г. частью на товары всего на сумму 8850 руб.

Общая ус. сумма расходов Скасси по устроению в Пшаде достигала суммы 157 721 руб.

Корабль «Ласточка» ценился в 28 745 руб.

Петербург, 20 июня 1721 года. (1821? )

Текст воспроизведен по изданию: Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик. Эльбрус. 1974