№ 30

1818 г. августа 10 * — Письмо А. П. Ермолова К. В. Нессельроде о прибытии в Тифлис персидского посла, о порученной ему миссии и о действительных политических намерениях Персии

(* — Письмо получено 18/30 сентября 1818 г.)

Лагерь на Сунже

Милостивый государь
        граф Карл Васильевич.

Персидский чиновник Магмад-Гассан-хан, о котором под LetP имел я честь сообщить в. с-тву, прибыл в Тифлис с посылаемыми от шаха к высочайшему двору в подарок лошадьми. Предупрежден будучи адъютантом моим кн. Бебутовым ³⁰, что сему чиновнику поручено просить о признании Аббас-Мирзы наследником престола, хотя в письмах ко мне шаха, самого Аббаса-Мирзы ничего о поручении сем не сказано, и даже Садр-Азам Мирза шефи уведомил только, что он отправляется только с подарками. Дабы в точности узнать о причине его отправления и предупредить в. с-тво для принятия нужных мер, [55] предписал я командующему в Грузии ген.-лейт. Вельяминову 1-му ³¹ объявить хану, что я как пограничной начальник должен быть известен о данном ему поручении, а паче естьли облечен он в какой-нибудь дипломатический характер и что в таком случае должен я испросить высочайшее соизволение на дальнейший его путь; ежели же не объявит он о поручении, то я двору нашему не иначе донести могу о нем, как согласно с извещением Садр-Азама, что он кроме представления лошадей, другого поручения не имеет и потому ни каковое от него принято не будет. Приказал так же без всяких церемоний потребовать на рассмотрение письма шаха и Аббас-Мирзы к е. и. в., ибо так поступлено было с письмом, которое писал я к шаху, что прежде прочли его, нежели представили шаху. Таким образом снятье копии и перевод оных у сего препровождаю (Публикуется письма-шаха, см. док. № 31). В. с-тво усмотреть изволите, что шах весьма желает, чтобы Аббас-Мирза признан был наследником престола, а глупейшее письмо самого Аббас-Мирзы еще более обнаруживает, сколько нетерпеливо он того домогается; но коль Магмад Гассан-хан никакого дипломатического характера не имеет, то и не почел я нужным его удерживать и просить разрешения о позволении ему ехать далее, ибо весьма удобно принять его как чиновника, присланного собственно для представления лошадей и не допускать его ни к каким негоцияциям. Естьли же бы не позволил я до разрешения ехать ему далее, то двор персидской, не разумеющий никаких приличий, конечно бы тем оскорбился и бесполезною сею мерою уничтожилась бы и последняя, весьма небольшая к нам доверенность, а на письмы не менее того надлежало бы ответствовать.

Не смею думать, чтобы нужно было мое в сем случае мнение, но я обязан сказать его, сближен будучи обстоятельствами с возможностию узнать персиян. Признание Аббас-Мирзы наследником не удалит от Персии тех бедствий, которые ей угрожают и не предоставит того благоденствия, которого г. и. в великодушии своем желает соседственной и приязненной державе.

Не умолчу я и того, что милость сия падает на сердце неблагодарное, в котором коварство не дает места ни одному из свойств добрых ручающихся нам за спокойствие.

Всегда видел я сии в нем свойства, но теперь смелее утверждать могу, после известия, которое дал мне посланник наш в Константинополе тайный советник барон Строгонов, что находившийся при Оттоманской Порте персидской посланник Мугиб-Али-хан при самой первой конференции начал внушать, что Персия, не будучи удовлетворена возвращением обещанных при Гюлистанском трактате провинций, не вступила в искреннее с Россиею сближение, а наконец употреблял все усилия представить, какою опасностию грозит могущество и влияние России всем магометанским державам и предлагал формально наступательной и оборонительной союз, яко единственное средство отклонить гибель. В сем союзе давал он участие всем магометанским землям и льстил самолюбию султана, что он признан должен быть главою оного и возвратить прежний блеск древних калифов престолу своему.

Бросьте, в. с-тво, взгляд на прежние донесения мои и усмотреть изволите, что не укрылись от меня ни коварство, душе персиянина сродное, ни властолюбие ненасытимое, а что я всегда в Аббас-Мирзе видел врага нашего непримиримого. Все замыслы склонить Порту [56] принадлежат ему и что более обнаруживает изменнические его свойства, что сей посланник к Оттоманской Порте, в самое то время как я возвращался из Персии, жил у него в Тавризе за разными наставлениями, тогда как на каждом шагу уверял он в приверженности и что все в нем утверждены его надежды. В сем последнем он конечно не солгал, но думать не смею, чтобы он не должен был в том обмануться. Великодушием нельзя покорить сего злодея и признание его наследником дало бы ему новые к злодеяниям средства.

Аббас-Мирза ожидает не быть признанным, ибо сказал адъютанту моему, что естьли не успеет он в своем желании, то уверится тогда, что я враг его. Естьли по порядку вещей может быть терпимо, чтобы я как бывший в Персии посол, имел в ответе некоторое участие, то весьма достаточно будет, естьли не для совершенного удовлетворения Аббас-Мирза, то всеконечно для одолжения самого шаха, сказать в ответе на письмо его, что я особенного удостоился благоволения г. и. за то, что почтил волю шаха в назначении наследника и не осмелился сделать не только какое-либо возражение, ни же не позволил себе на щет сей никакого рассуждения и что тем совершенно исполнил намерение е. и. в. Таким образом конечно не снищу я благорасположение Аббас-Мирзы, но без сумнения лучше меня сделать предметом его злобы, нежели совсем отказать признание, или признать и навлечь на себя по трактату обязанности, которые трудно выполнить во всем пространстве, не прилично достоинству выполнить с ограничением.

Предупреждаю в. с-тво, что Магмад-Гассан-хан есть один из умнейших персиян, и что лучше не допустить его до негоциаций, как человека не облеченного в дипломатической характер, нежели допустя раз, противиться его возражениям. Я не сумневаюсь, что он имеет с собою подлинные признания английского правительства, короля французского Людовика XVIII, и султана турецкого, и к тому целые тетради писем предместника моего ген. Ртищева, в коих дает он ему название наследника. Прошу в. с-тво сие отношение мое представить на высочайшее благоусмотрение г, и., ибо я и не боюсь и не стыжусь погрешностей, в суждении моем, когда проходят они от желания пользы моего государя.

Шах желал, чтобы я для препровождения в СП-бург его чиновника отправил своего адъютанта и я тем с большим удовольствием исполняю сие его желание, что адъютант знает хорошо персиян и сверх того, дал я ему приличное наставление, как в пути поступать с ханом и смирять буде по наглым свойствам персиян будет он дерзок, или потребует излишнего к себе уважения. По прибытии [в] С. П. бург, прошу покорнейше в. с-тво доставить ему счастие быть представленным г. и., но только не особенно, а когда будут того удостоены другие.

Содержание прошу назначить ему умеренное, ибо всегда будет оно и приличнее, и достаточнее того, которое дается чиновникам нашим в Персии. Пристава при нем употребить из чиновников малозначущих и отнюдь никакого караула для почести, ибо в Персии нет оного в таком смысле, но всегда дается для надзора за всеми действиями. Как весьма трудно быть гордее персиян в обращении, убедительнейше прошу в. с-тво приказать во всяком случае обходиться с важностью. Нет конечно народа в грубейшем заблуждении как персияне нащет могущества земли своей, не бесполезно будет естьли показаны ему будут великолепие и страдность войск наших, арсенал и все воинские заведения. В том же невежестве находятся они в рассуждении всякого [57] рода искусств, почитая себя во оных превосходными, а потому нужно показать ему все достойное примечания, и особливо всякие частные заведения, ибо у них редко частный человек имеет дерзость обнаружить богатства и ничто в понятии сих людей не возвышает столько Правительства, как неприкосновенность собственности. Поручите, в. с-тво, показать ему все в настоящем виде и такому человеку, который бы знал персиян и их необузданную надменность.

Прилагаю у сего для сведения в. с-тва данное мною адъютанту шт.-кап. кн. Бебутову наставление и прошу буде угодно дать от себя какие приказания, предупредить его чрез нарочного. Не благоугодно ли будет сообщить г-ну Московскому военному ген.-губернатору, чтоб также в Москве все было ему показано, ибо в голове персиян Москву отыскивать надобно по развалинам.

С совершенным почтением и преданностью имею честь быть.

Подлинное подписал: Алексей Ермолов

АВПР, ф. Гл. архив, 1-6, оп. 5, 1818 г., д. 1, лл. 4-7. Копия.

Комментарии

30. Бебутов, Василий Осипович (1781-1858) — князь, генерал от инфантерии, участник войны с Турцией на Кавказе (с 1813 г.) и Отечественной войны 1812 г., был адъютантом генерала Тормасова, с 1816 г. — адъютантом А. П. Ермолова. В 1817 г. сопровождал А. П. Ермолова в Персию; в 1821 г. был назначен командиром Мингрельского егерского полка и главноуправляющим Имеретией. Во время русско-турецкой войны 1828-1829 гг. — участвовал во взятии крепости Ахалцих, затем был назначен правителем Ахалцихского пашалыка; в 1830-1838 гг. — правитель Армянской области. В 1844-1847 гг. командовал русскими войсками, которые вели боевые действия против отрядов Шамиля. С 1847 г. — председатель Совета Главного управления и начальник Гражданского управления Закавказским краем. В 1853-1854 гг. командовал корпусом, оборонявшим Зазавказье, разгромил главные силы турок в сражениях при Бали-Кадыкларе и Кюрюк-Дара, с 1854 г. вновь начальник Гражданского управления Закавказским краем.

31. Вельяминов 1-й, Иван Александрович — генерал-лейтенант, ближайший сотрудник А. П. Ермолова, управляющий гражданской частью.