№ 111

1803 г. января 3. — Рапорты П. Д. Цицианову о переговорах с ереванским ханом

/л. 101/ Инспектору кн. Цицианову.

Приехавший 31 минувшаго декабря посланец от хана ериванскаго Мегмед-Али-бек, при вручении мне письма от хана, в ответ на мое к его высокостепенству от 3 декабря, по поводу дошедшаго до меня сведения чрез посредство армянскаго арх.-еп. Иоанна о насилии патриарху армянскаго народа Даниилу зделанном увлечением его в Ечмиадзин ко врагу его лжепатриарху Давыду, писанное и в копии при рапорте моем от 3 того же месяца под № 583 представленное, изъявил, что он имеет для донесения мне словесныя от хана препоручения, состоявший в следующем: что хан с свидетельствованием мне поклона, просит о продолжении моей к нему дружбы. Я ему отвечал, что за честь себе поставляю с его высокостепенством оную сохранить, и что от него зависит не разрушать дружбу, исполнением высочайшей воли е. и. в. и поступлении спокойному и доброму соседу свойственными. Посланец же говорил: что когда еще существовало Грузинское царство, то что хан и тогда с оным состоял в приязненных соотношениях; а что ныне, когда Грузия состоит присоединенною к России, и хотя хан имеет над собою властителя шаха персидскаго, однакоже всегда за удовольствие щитает быть дружелюбным с Грузиею соседом. [148]

Я же ему возразил: что хотя я хана таковым издавна и привык признавать, по что с некотораго времяни его высокостепенство поступлениями своими доказывает противное.

1-е, что не исполняет высочайшей волн с. и. в. о признании патриархом всего армянскаго парода Даниила, и ведая что он /л. 1об./ удостоен на сеи сан высочайшею утвердительною грамотою и покровительством г. и. Российскаго, ему не оказывается должнаго уважения, а напротив позволяет в пределах своих чинить ему обиды.

2-е, что хан дает убежище в своих пределах всем неблагонамеренным и ко вреду Грузии стремящимся, имея ныне у себя выгнаннаго из Ахалцыха Шериф-пашу, который всегда старался привлекать к границам Грузии хищников, о чем хан не может не быть известен.

А 3-е, что в первый еще раз я чрез него слышу, что хан величается властителем над собою шахом Персии; и в такое еще время, когда хан неоднократно и от главнокомандовавшаго и от меня по его повелению был предварен о всемилостивейшем е. и. в. снисхождении на его искательство высочайшаго покровительства двора российскаго.

Посланец мне отвечал на 1-е, что сначала российское же начальство хану зделало предложение, чтоб Давыд был патриарх, который впоследствии на сан сей и получил от Султана турецкаго ферман. Но я ему истолковал, что хотя то и было, но что после, когда стало известно, что Давыд пронырством себе оный снискал, а что народ армянский выбирал достойнаго Даниила, то что и султан турецкий в уничтожение фермана Давыду даннаго, таковым вознаградил Даниила, и е. и. в. г. и. всероссийский, в уважение л- 2 столь справедливых причин, всемилостивейше пожаловать /л. 2/ изволил Даниилу на сан патриарший утвердительную грамоту. Посланец же опять возразил, что хан уже исходатайствовал якобы у Порты подтвердительный ферман Давыду, но я сие отринул, сказав ему подтвердительно для донесения хану, что я за достоверное знаю, что е. и. в. Даниилу пожаловать изволил утвердительную грамоту на патриаршество по ферману от Султана турецкаго на то последовавшему, и что потому не может существовать никакого подтвердительного фермана от Порты в пользу Давыда. Посланец мне опять зделал возражение: что первейшия в Ериване 4 чиновника старательствуют, чтоб по ферману прежде данному Давыду, его удержать патриархом, и что хан ими будучи в том убежден от стыда, что повиновавшись первому ферману, от онаго не хочет отказаться и Даниила патриархом признавать, и что хан в сем случае не руководствуется ни интересом, ни злобою к Даниилу, ибо когда он находился в Баязете, то хан проведав якобы о некотором покушении на жизнь Даниила, послал его взять оттуда в Ечьмиадзин для сохранения его, для того токмо, что Даниил был прежде житель ериванской; а когда хан от меня получил письмо о нем, то призвав его к себе, ему подарил халат и дал в Ериване монастырь, в каковом он будет архиепископом. Но, наконец, когда я посланцу сему в сильных выражениях изъяснил о точных сведениях мною /л. 2об./ имеемых в насильствии Даниилу соделанном под видом его сохранения от опасности; потому что без утверждения г. и. всероссийскаго армянский патриарх в сем достоинстве [149] существовать не может, хотя бы и был на то ферман Порты; с подтверждением для донесения хану: что как Даниил и ферманом султанским и высочайшею грамотою е. и. в. в достоинство патриаршее возведен, то что хан за жизнь Даниила и за все оскорбления особе его наносимые должен будет дать ответ не письменный и не словесный, но подвергнет себя справедливейшему гневу е. и. в. и будет раскаеватся; так как я его высокостепенство о сем предварил уже письменно по повелению в. с.; то посланец мне отвечал: что хан конечно высочайшей воле г. и. повинуется, когда оною будет удостоен; и что как хан покровительствует Давыду, так и Даниилу оказывать будет уважение и патриархом признавать, когда в том удостоверится, что естьли то высочайшее е. и. в. соизволение.

На 2-е, что хан Шериф-паше дарует убежище в пределах своих, отнюдь с теми мыслями, чтоб затевать что либо ко вреду Грузии, а что принимает его как гостя нещастнаго, коему хочет л. 3 оказать вспоможение в том, /л. 3/ чтоб его возвести паки в прежнее достоинство в Ахалцихе; и что хан ему посланцу поручил у начальства российскаго в Грузии предстательствовать, чтоб ему не было делано в том препятствия дозволением войскам ериванским пройти чрез границы Грузии к Ахалциху. Я ему на сие сказал, что сего отнюдь позволено не будет, и что сам сим намерением хан обнаруживает неблагонамеренность к Грузии, и соделывает поступок доброму соседству неприличный. Посланец же меня спросил, почему мы оказываем вспомоществование паше карскому, который не соблюдает дружелюбных обязанностей с ханом ериванским, а препятствует хану на пашу карскаго негодование имеющему, его наказать. А я в ответ ему сказал: что поелику паша карской подданный государя союзнаго с г. и. всероссийским и твердо сохраняет к россиянам дружбу и обязанности спокойнаго и благонамереннаго соседа, то тем и нас обязывает себе оказывать взаимные поступки и вспомоществование. Разговор мой с сим посланцем продолжался довольно долго и заключился тем, что хан не обещаниями или разсуждениями чрез посланцов может надеяться на высочайшее покровительство е. и. в., но точным исполнением высочайшей е. в. воли, во всяком случае /л. 3об./ и приязненными и непредосудительными Грузии поступками. Посланец весьма ласково мне ответствовал: что хан ничего более не желает, как быть достойным высочайших милостей великаго государя российскаго, и что часто случалось, что когда шах персидский относился к нему с каким-нибудь требованием свыше мер, то что всегда хан избавлялся от того, едиными отзывами, что он имеет сильнейшего в свете соседа Россию, к которому обратится с искательством его защиты. Почему я и не оставил приметить посланцу, что тем для меня удивительнее и нынешнее поведение хана и надежда его на шаха персидскаго, когда его высокостепенство может быть уверен в высочайшем покровительстве е. и. в., которое на самом деле прежде снискивать старался, естьли не подаст сам к испытанию на себе справедливейшаго гнева великаго монарха всероссийскаго.

При прощании посланец мне предлагал от имяни хана принять три вьюка пшена и 3 вина в знак дружбы от его высокостепенства мне присланный; но я отозвался, что всякое изъявление дружбы ханской, сочту себе /л. 4/ за честь тогда токмо, когда хан исполнять будет [150] высочайшую волю моего всемилостивейшаго государя, а теперь я его прошу с ними зделать что он заблагоразсудит, и их не приму. Посланец, меня к тому убеждая, говорил, что и хан тем огорчится, и он поедет с огорчением отсюда. Но я ему отрицание подтвердил, присовокупив, что щитаю еще себе за обиду, когда его высокостепенство, нарушая обязанности соседа благонамереннаго и оставляя в забвении дружеские мои советы в течение 3-х лет принимаемые, присылает ко мне подарки. Посланец все таки настаивал, чтоб я их не отвергнул, говоря что подобное количество он привез к правителю Грузии, который с удовольствием оныя принял; однако же сказав посланцу, что я о сем с ним же между прочим напишу и к хану, его отпустил с предварением, чтоб он когда будет отсюда возвращаться, зашел бы ко мне для получения от меня письма к хану.

Донеся о сем вашему сиятельству, при сем честь имею приложить орегинальное с переводом письмо от хана посланное Мегмед-/л. 4об./Али-беком мне врученное.

ЦГИА Груз. ССР, ф. 2, оп. 1, 1803 г., д. 57, лл. 1-4 об. Акты, т. II, док. 1209.