ПОКОРЕНИЕ ЛЕНКОРАНА

(Покорение Ленкорана храбрым Генералом Котляревским принадлежит к числу блистательнейших подвигов Русского Воинства. Штурм Ленкорана, ключа Персии, последовал на 1-е января 1813 года, в то самое время, когда Русская Армия, по истреблении врагов в пределах России, переходила чрез Неман, для освобождения Европы. Император Александр Павлович получил донесение о сем блистательном подвиге в одно время с известием о занятии Дрездена. Великие происшествия того времени в Европе, поглощали все наше внимание, и о знаменитом штурме Ленкорана не было говорено в подробности. Сообщаем подлинный акт, свидетельствующий и о великом подвиге закавказского героя, и о благородной его скромности.)

(Донесение командующему в Грузии, генерал-лейтенанту Ртищеву, генерал-майора Котляревского)

После рапорта моего к Вашему Превосходительству от 24-го декабря за № 909, прибыл я, 25-го числа, в Гямумаван, где найдя стесненный отряд Флота Капитана 1-го ранга Веселаго, присоединил его к себе, и 26-го числа блокировал крепость Ленкорань. В ту же ночь устроены батареи, и открыта канонада, а 27-го потребовал я от командующего Сардаря Садых-Хана сдачи крепости. Ответ его был гордый, и состоял в том, что он будет защищаться. Для большего нанесения вреда гарнизону, свезена была, 27-го же, с корабля трехпудовая мортира, из которой продолжалась бомбардировка, а 29-го числа я желал испытать еще, не буду [141] ли иметь успеха в сдаче крепости, и писал ко всем ханам, чиновникам и гарнизону в убедительных выражениях, чтобы они пощадили себя, жен, детей и имущество, не защищались бы напрасно противу победоносных войск, но на сие не получил даже и ответа. После сего, видя упорность командующего в крепости и всего гарнизона, и имея уже недостаток в снарядах для продолжения блокады, я должен был решиться на последнее средство штурмовать, и хотя предвидел в сем весьма много трудностей по неравенству в силах и способах, но мне, как Русскому, оставалось только победить или умереть: ибо отступить значило бы посрамить честь оружия русского, отдать навсегда в руки Персиян Талышинское Владение, и жертвовать притом потерею людей во время отступления от чрезвычайного холоду и голоду, и неприятеля, который, по дурным дорогам, мог наносить большой вред. В сих обстоятельствах, призвав Бога в помощь, 31-го числа приступил я к штурму (См. ниже, приказ.). Штурм продолжался более трех часов самый упорнейший и кровопролитнейший — все извергские средства, как-то: пики, рогатины, подсветы, ручные гранаты были употреблены защищающимися, но Бог, поборник правды, видевший, с каким коварством Персияне заняли Талышинское Владение, покорил наконец крепость оружию Всемилостивейшего Государя. Потеря наша немаловажна, но она и не могла быть менее, там где гарнизон состоял из четырех тысяч человек одних оруженосцев, в том числе двух батальонов регулярной пехоты, под командою отличнейшего Сардаря Садых-Хана, родственника властвующему в Персии Бабахану, и главноначальствовавшего всеми войсками персидскими, в Талышинском Ханстве находившимися, а под ним также в крепости командовали более десяти ханов; при всем том, урон наш, в сравнении с неприятельским, ничего не значит. У нас убито: штаб и обер-офицеров шестнадцать, нижних чинов триста двадцать пять; ранено: штаб и обер-офицеров двадцать пять, нижних чинов пятьсот восемьдесят четыре. Неприятельский же гарнизон весь [142] истреблен совершенно; более двух тысяч пятисот побито на стенах и в крепости; остальные искали спасения в речке Ленкорани, но по ней загнаны пулями и картечами с противного берега в море, где погибали. Сам Сардарь Садых-Хан, с лучшими ханами, положил живот свой в крепости. Пленных нами не взято. Чрезвычайное ожесточение солдат за упорство защиты все подвергало штыкам. В крепости отбито два знамя регулярной пехоты, восемь орудий артиллерии английской работы, во всей исправности, булава сардарская, с снарядами погреб и с провиантом магазин.

Поздравляя с сею знаменитою победою Ваше Превосходительство, я должен доложить, что наша главная потеря в достойнейших офицерах: храбрый подполковник Ушаков убит; многие другие достойные понесли ту же участь, и некоторые ранены. Я сам получил три раны и, благодарю Бога, благоволившего запечатлеть успех дела сего собственною моею кровью, надеюсь, что сей же самый успех облегчит страдания мои. Впрочем никакая потеря не может, сравниться с важностью взятия крепости на Каспийском Море, при впадении в оное речки Ленкорани, устроенной Англичанами, почитаемой Персиянами неприступною, и о коей, в перехваченных бумагах, Сардарю Садых-Хану Аббас-Мирза писал, что ежели и целые горы войск восстали бы противу него, он не должен колебаться, но защищать до последней капли крови сей ключ к сердцу Персии. И слава оружия российского, приобретенная сим беспримерным штурмом, пребудет навеки неувядаемою. Пусть строгие тактики называют штурм сей дерзостью: в позднейшие времена предастся, что тысяча пятьсот Русских штурмовали крепость, защищаемую четырьмя тысячами Персиян; предастся также и то, что девиз штурмовавшего отряда был: всем умереть или взять крепость! И потомство возвеселится рвением к славе своих предшественников во дни царствования Всемилостивейшего Монарха Александра.

Из числа отбитых трофеев, знамена и булаву сардаря подношу у сего Вашему Превосходительству. Подробное же донесение как о штурме, так и обо всей [143] многотрудной экспедиции, буду иметь честь представить, по облегчении от ран; теперь же совершенно не в силах.

Как со взятием крепости Ленкорана, Талышинское Владение очищено от Персиян, и ни одного неприятеля в оном нет, то отряд, мне вверенный, возвращается в Карабах под командою Майора Дьячкова со всеми карабахскими семействами, а здесь остается, по-прежнему, отряд Флота Капитана 1-го ранга Веселаго, который, за пятимесячное претерпение, получает новую крепость.

Аббас-Мирза, чувствуя важность сохранения крепости Ленкорана, выступил было из Тавриза на помощь, но дойдя до Мишкина, услышал о взятии ее. Он теперь в крайне худшем положении: с 19-го числа октября по 1-е января лишился 21 орудия, 35 фалконетов, и по собственному их счету, более семи тысяч войск, в том числе шести батальонов регулярной пехоты, устроение которой стояло весьма много. Потеря сия, в два месяца и двенадцать дней понесенная, превосходит, гораздо более всю, какую только они имели с начала продолжения войны с Россию. Сверх того, так сказать, вырвано из рук Талышинское Ханство, обладание которым считал он верным, и взята крепость, более всего важности в себе заключающая. Таковые удары не только для Аббас-Мирзы, но и для Персии неизлечимы.

__________________

ПРИКАЗ

в войска, блокирующие крепость Ленкорань

Декабря 31-го, 1812 года.

Истощив все средства принудить неприятеля к сдаче крепости, найдя его к тому непреклонным, не остается более ни какого способа покорить крепость сию оружию российскому, как только силою штурма. Решаясь приступить к сему последнему средству, даю знать о том войскам, и считаю нужным предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет. Нам должно или взять крепость или всем умереть: за тем мы сюда присланы. Я предлагал два раза неприятелю о сдаче крепости, [144] но он упорствует: так докажем же ему, храбрые солдаты, что силе штыка русского ничто противиться не может. Не такие крепости брали Русские, и не у таких неприятелей, как Персияне, и сия противу тех ничего не значит. Предписывается всем: первое, послушание; второе, помнить, что чем скорее идем на штурм, и чем шибче лезем на лестницу, тем меньше урон, и вернее взята крепость; опытные солдаты сие знают, а неопытные поверят; третье, не бросаться на добычу под опасением смертной казни, пока совершенно не кончится штурм, ибо прежде конца дела на добыче солдат напрасно убивают; по окончании же штурма, приказано будет грабить, и тогда все солдатское, кроме что пушки, знамена, ружья со штыками и магазины принадлежат Государю.

Диспозиция штурма будет дана особо, а теперь остается мне только сказать, что я уверен в храбрости опытных офицеров и солдат Грузинского Гренадерского, 17 Егерского и Троицкого Пехотного Полков, а малоопытные Каспийского Батальона, надеюсь, постараются показать себя в сем деле, и заслужить лучшую репутацию, чем до сего между неприятелями и чужими народами имеют. Впрочем, ежели бы, сверх всякого ожидания, кто струсил, тот будет наказан как изменник. Здесь, вне границ, труса расстреляют или повесят, несмотря на чин.

Генерал-Майор Котляревский. 

Текст воспроизведен по изданию: Покорение Ленкорана // Русский вестник, Том 1. 1841