КОМАНДИРЫ КАВКАЗСКОЙ АРМИИ В ИХ ПРИКАЗАХ

1804-1828

(См. собрание таковых же приказов в “Русской Старине” изд. 1876, том XVII, стр. 630-633.)

В заметке, помещенной в XVII т. “Русской Старины”, стр. 630, по поводу сообщенных мною приказов первых командиров отдельного кавказского корпуса, я имел случай указать на значение и важность этого рода документов. Ныне, после целого ряда годов, представляю читателям несколько новых приказов, относящихся к периоду времени от 1804 по 1828 год. При этом считаю нужным сказать, что приказы эпохи Ермолова составлены и написаны собственноручно Алексеем Петровичем, приказы же его преемника, Паскевича, напротив того, принадлежат перу лиц подчиненных и весьма способных; сам граф Паскевич не только не был одарен авторским талантом, но, сколько известно, не обладал искусством писать.

Спб., 20-го декабря 1885 г.

Ад. П. Берже

Князь Павел Дмитриевич Цицианов 1804 г.

От 22-го декабря.

Пойманных двух татар, кои отважились через цепь пройти к неприятелю в крепость, откуда и возвратились опять, в страх другим татарам, дабы не дерзали изменять, будучи с российскими войсками, предписываю прогнать сквозь 1,000 человек, каждого по 3 раза, что и исполнить сего числа в батальоне подполковника Симоновича, яко чрез пост, где они сего числа прошли, причем быть со всех татарских наших войск c каждой части по 5 человек. [372]

1.

От 11-го октября (1810 г.).

Из рапорта г. г.-м. Хотунцова усмотрел я, что 17 Егерского полка капит. Черняковской и ш.-к. кн. Баратов, высланные м. Терешкевичем 17 сентября из местечка Мичры к р. Араксу, чтобы с трех сторон ударить на персиян, засевших в садах, и, отрезав их от реки, не допустить к переправе, вместо поражения неприятеля, при появлении оного в превосходном числе, уступили ему место, и ежели бы сам м. Терешкевич со 100 егерями не вышел в подкрепление и не опрокинул неприятеля, то бы ему совершенную поверхность сказанные капитаны доставили над собой.

Таковую слабость сих капитанов принимаю я с прискорбием, как наносящую бесславие корпусу, высочайше мне под команду вверенному, и вообще русским солдатам, и потому не могу не поставить сего случая на вид пред войсками, а капитану Черняковскому, хотя он и ранен в то время, и ш.-к. кн. Баратову объявляю неудовольствие и выговор, ибо они, так как и все военнослужащие, должны ведать, что лучше умереть со славою, нежели жить с бесславием, и для того они, хотя бы то жизни их стоило, не должны были ни одного шагу уступить неприятелю, не взирая ни на какое его превосходство.

За сим предваряю я, что из офицеров всяк тот, кто даст над собою верх неприятелю, предан будет военному суду и с бесчестием выгнан будет из службы. Гг. же генералам, дивизионному и бригадным предписываю штаб- и обер-офицерам внушать, а они чтобы твердили солдатам, что отечество содержит нас для того единственно, чтобы мы поражали неприятелей наших, и что всемилостивейший государь император всещедро изливает милости на тех, кои против неприятеля ознаменуют себя храбростью и мужеством.

Итак, всякому из военно-служащих должно помнить долг службы и присяги и против неприятеля при всяких случаях поступать мужественно, ибо кто будет всегда иметь в мыслях, что он русской и что его неприятель не может одолеть, тот всегда победит неприятеля. [373]

2.

От 18-го октября.

Во время прежнего нахождения моего здесь в двух кампаниях видел я, сколько для солдат в походе тяжело носить кивера, особливо в жары, каковые в здешнем краю обыкновенно чрезмерны, при том же и то выходит неудобство, что кивера в походе не могут быть сбережены и преждевременно вид теряют.

В отвращение того позволяю я в походе, который предпринимается для военных действий, также и в экстренных командировках из квартир для отражений или преследований неприятеля, употреблять как господам офицерам, так и солдатам вверенного мне корпуса в драгунских и пехотных полках фуражные шапки, а киверов и касок в поход вовсе не брать.

Доставляя таковое облегчение для солдат, я надеюсь, что они примут сие доказательством моего о них попечения и, менее будучи связаны в исполнении обязанностей по службе, пребудут ревностнее; а господа шефы постараются содержать в полку шапки, сколько возможно, выгодные для солдат, как от зною, так и от дождя и непременно требую того, чтобы каждый полк имел у себя единообразные шапки.

В квартирах же будучи, тоже при смотрах и при собрании учебных лагерей, быть непременно во всей форме каждому.

3.

От 3-го ноября.

Тифлисского пехотного полка унтер-офицер Ермолаев, бывший в рекрутском депо при разделении партии по полкам, взял у рекрута 5 руб. наглым образом.

За таковый непозволительный и нетерпимый в службе поступок, разжаловав в рядовые оного унтер-офицера, предписываю прогнать его шпицрутенами чрез 500 человек один раз, а взятые деньги от него отобрать и отдать рекруту. Экзекуцию же сию исполнить завтрашнего числа в 8 часов.

Случай сей поставляю корпусу на вид на тот конец, чтобы господа начальники полков строго наблюдали, дабы нижним чинам никто никаких не оказывал несправедливостей. [374]

4.

От 18-го ноября.

В продолжение того времени, в которое имею я честь служить в российской службе, заметил я, что некоторые гг. генералы, донося о действиях своих против неприятеля или о движениях, весьма часто уклоняются от истины и прибавляют то, чего не было, чрез меру, дабы придать себе более блеску в глазах государя и в глазах публики, как и я недавно получил одного г. ген.-м. рапорт, где он пишет о том, чего не сделал, как посторонним образом я после узнал.

По сему поводу предупреждаю во вверенном мне корпусе гг. генералов, штаб- и обер-офицеров, дабы всяк, на случай действий с неприятелем, доносил об оных команде со всею верностью, ибо ежели что откроется несправедливым в последствии времени, то таковой доноситель обнаружен мною будет пред е. и. в.

5.

От 20-го ноября.

Херсонского гренадерского полка рядовой Лебедев, во время сражения с неприятелем под Ахалцыхом, будучи ранен на вылет в бок пулей, как скоро доктор перевязал ему рану, в тот же час опять вступил в дело с неприятелем; каковому рвению его к службе офицеры, в том деле бывшие, отдают справедливость.

Таковой подвиг оного рядового приемлю я с уважением и потому записанного по формуляру его штрафу, что он за побег из службы был наказан, предписываю впредь нигде не показывать, ибо он преступление свое помянутым поступком загладил.

6.

От 8-го января 1811 г.

Усмотрев с неудовольствием, что есть полки в корпусе, высочайше мне вверенном, которые, получа повеление выступить в поход, встречают остановку тотчас подняться за лошадьми или за другими причинами, подтверждаю всем полкам всегда содержать себя в такой готовности к походу, чтобы с получения ордера в [375] зимнее время мог полк, батальон или рота выступить чрез 24 часа, а в летнее чрез час. Засим обязываюсь для удобнейшего движения поставить непременным правилом следующее: 1) в роте более двух артельных повозок в походе не иметь; полковые же батальонные и ротные командиры обязаны строго смотреть и отвечать, чтобы на них ничего не было, кроме потребностей для приварки или других необходимостей, но вместо 3-й повозки солдаты могут иметь вьюки; 2) все господа штаб и обер-офицеры, даже к унтер-штабу принадлежащие, экипаж свой должны иметь на вьюках, повозки же ни под каким предлогом никому не позволяется держать в походе; г. дивизионный командир и полковые только господа шефы могут иметь по одной повозке, по той причине, что они содержат стол для офицеров. Сам главнокомандующий будет иметь только 2 повозки для того, что он содержит открытый стол.

__________________

В 44-й Егерский полк.

От 28-го апреля

Вы лишились, храбрые товарищи, начальника, усердием к службе великого государя отличного, попечением о вас примерного. Жалею вместе с вами, что погиб он от руки подлых изменников, вместе с вами не забуду, как надлежит отмщевать за гнусное убийство достойного начальника. Я покажу вам место, где жил подлейший разбойник Койхосро Гуриел; не оставьте камня на камне в сем убежище злодеев, ни одного живого не оставьте из гнусных его сообщников. Требую, храбрые товарищи, дружественного поведения с жителями мирными, кроткими, верными подданными императора; приказываю наказывать без сожаления злобных изменников.

В войска, находившиеся под командой г.-м. кн. Мадатова при овладении ханством Казыкумыкским в Тифлисе. [376]

2.

Июня 22-го.

Еще, наказуя противных, надлежало, храбрые воины, вознести знамена наши на вершины Кавказа и войти с победой в ханство казыкумынское. Сильный мужеством вашим дал я вам сие приказание и вы неприятеля, в числе превосходного, в местах и окопах твердых упорно защищавшегося, ужасным поражением наказали. Бежит коварный Сурхай-хан и владения его вступили в подданство великому нашему государю. Нет противящихся нам народов в Дагестане.

О делах ваших, храбрые воины, донесу императору; знает он и труды воинов, и опасности разделять с ними.

В войска, под командой начальника корпусного штаба г.-м. Вельяминова находившаяся в Имеретии и Гурии, в Тифлисе.

3.

От 5-го сентября.

Беспокойства, в прошедшем году в Имеретии оказавшиеся, прекращены были мерами кроткими и оружие удержал я в бездействии. Готовый к снисхождению, дал я виновным время заслужить его раскаянием; напротив, вскоре возгорелся мятеж, сопровожденный злодеяниями. Не вам, храбрые воины, прилично терпеть гнусную измену государю великому и великодушному, и наказание должно было постигнуть изменников. При появлении вашем рассеялись мятежные скопища и спасения искали в лесах и твердых местах, которые доселе почитаемы были непроходимыми. Но что может быть препятствием, когда предводят вас начальники благоразумные? и так мятежникам бегство единым осталось спасением. Равно уважаю, храбрые товарищи, и неустрашимость вашу, и усердие. Не потерпим изменников и не будет их! Благодарю, между прочими войсками, 44-й егерский полк, который как чувствовать, так и отмщевать умеет потерю своего начальника. Не существует следов крепости, где лишен жизни полковник Пузыревский 1-й, там по истреблении изменников одно имя их останется в поношении. [377]

1.

От 4-го июня 1827 г. Баш-Абарань

Храбрые воины! Громады гор позади вас, вы преодолели начала трудности, новые вас ожидают, жар, каменистый, маловодный край! персидская конница гонит жителей, истребляет жатву, закрывает себя опустошением целых областей. Но что может остановить русских на пути битв и побед!..

Сколько от меня зависит, я до сих пор (все) сделал. Продовольствие ваше обеспечено собственными нашими средствами. Помощью подвозов вы снабжены пищею на достаточное время. Вы при себе имеете все, что я мог придумать для ваших нужд, для облегчения трудов ратных.

Теперь смело веду вас против неприятеля. В поле вы едва ли его встретите, он заперся в крепостях своих, там его поищем. Действуйте, как при глазах самого государя, мысленно присутствующего при каждом вашем движении.

Будем помнить, что не мы начали. Как Бог свят, так свято наше дело!

2.

От 1-го октября 1827 г. Лагерь при Эриване.

Храбрые товарищи! Вы много потрудились за царскую славу, за честь русского оружия; я был с вами днем и ночью свидетелем вашей бодрости неусыпной, мужества непоколебимого, победа везде вас сопровождала. В 4 дни взяли вы Сардарь-Абад, в шесть — Эривань, ту знаменитую твердыню, которая слыла неприступным оплотом Азии. Целые месяцы ее прежде сего осаждали, и в народе шла молва, что годы нужны для ее покорения! — вам стоило провести несколько ночей без сна: вы разгромили стены ее, стали на краю рва и навели ужас на ее защитников, Эривань пала пред вами, и нет вам более противников в целом персидском государстве; [378] где ни появитесь, толпы неприятелей исчезнут пред завоевателями Аббас-Абада, Сардарь-Абада и Эривани. Города отворят ворота свои, жители явятся вам покорными; вы их везде щадили и они, угнанные своими утеснителями, теперь отовсюду собираются под великодушную защиту вашу. Россия будет вам признательна, что поддержали ее величие и могущество. Сердечно благодарен вам, поздравляю вас, храбрые офицеры и солдаты кавказского корпуса. Мой долг донести в. г. истину о подвигах, о трудных походах, о славных делах ваших. В нынешнюю кампанию вы овладели двумя областями; 8 знамен, 50 пушек, 2 сардаря, 20 ханов, 6,000 пленных сарбазов и 10,000 рассеянных, бросивших оружие, многочисленные запасы продовольствия и снарядов, — вот добыча, вами завоеванная. Но прежде всего Богу Всевышнему благодарность, подателю успехов и побед.

3.

От 10-го февраля 1828 г., в дер. Трукманчае.

Храбрые товарищи! Поздравляю вас с заключением мира в Трукманчае, славного для России, для возлюбленного знаменитого отечества нашего. Вы завоевали мир сей великодушными усилиями, в боях пылкою храбростью и величайшим терпением в перенесении трудов утомительных.

Возблагодарим Бога. Мы совершили великое дело. Всякий офицер, всякий солдат отдельного кавказского корпуса, может сказать себе с благородной гордостью: и я послужил верой и правдой великому царю. Имя его громко ныне в краях, куда прежде не доступали русские вооруженной рукою. Зной лета и суровость зимы перенесли мы бодро, чтобы исполнить державную волю г. и. Менее, нежели в 8 месяцев по вступлении в неприятельские границы, мы водрузили знамена победы у подошвы Кафланку. Ныне враги наши с лихвою заплатили за несправедливое вторжение в нашу Грузию: казна их взята, земли отняты, пределы России еще обширнее, неприятели сделались друзьями. И где те дерзкие, которые бы вновь посмели восстать против русского царя?

Вам я обязан и славою личною, и милостями государя. С растроганной душой благодарю вас, храбрые друзья и сослуживцы. Умею ценить необыкновенное мужество, подчиненность, дух воинственный, кротость с побежденными, добродушное обхождение в [379] городах завоеванных, наконец, все те прекрасные качества, которые упрочили успехи ваши и столько чести делают русскому имени в воинах кавказского корпуса. К престолу государя императора вознесу сердечный отзыв мой, о вас и важных подвигах ваших. Он один, ценою высочайших наград, может достойно воздать вам за великодушные порывы ревности и усердия вашего к нему и отечеству.

4.

Марта 8-го дня 1828 г., в Тавризе.

4-го числа сего месяца, вечером, по полученному известию, что несколько рядовых Херсонского гренадерского полка, склоняемые к побегу, удерживаются насильно в одном доме на форштадте, — полицеймейстер Чилаев с двумя офицерами, одним унтер-офицером и 10 рядовыми пошел освободить их.

Пришед к тому дому, полицеймейстер Чилаев послал с несколькими рядовыми поручика Кайданова во внутрь оного, но стоявшие у дверей татары бросились на него с оружием и, ударив по голове, сбили его с ног; после, с сильным криком, звали на помощь соседей, которые мгновенно собрались в большом числе, так что полицеймейстер, во избежание кровопролития, принужден был оставить дом и выйти на улицу; но при сем случае уже недоставало в команде его двух рядовых, из которых один попал в яму, а другой захвачен в комнате дома, которого вороты бунтующаяся толпа тотчас заперла.

Видя опасность, означенные солдаты решились освободиться силой: первый из них, рядовой Ширванского пехотного полка, Куксенко, на жизнь которого посягали бунтовщики, зарядил ружье боевым патроном и выстрелом ранил одного персиянина на вылет, но, видя, что выход из дому был все еще защищаем множеством людей, сделал вторичный выстрел, каковым ранил еще одного персиянина, и вслед засим пошел с штыком на всю толпу, ранил третьего и тем очистил себе дорогу и вывел вместе с собою обезоруженного своего товарища.

За таковой мужественный и похвальный подвиг рядового Ширванского пехотного полка Куксенко, возложил я на него знак отличия военного ордена и делаю о том известным по вверенному мне корпусу. [380]

5.

От 6-го апреля 1828 г., в Тифлисе.

Храбрые товарищи! Государь император удостоил особенным вниманием труды и подвиги ваши. Высочайший приказ е. и. величества 13-го марта сего года, при сем прилагаемый, показывает. сколько велико к вам благоволение всеавгустейшего монарха.

Поздравляю вас, храбрые товарищи! Мужество ваше, усердие и постоянство получили достойную награду, и медаль за персидскую войну на груди вашей будет всегдашним свидетельством и заслуг ваших, и признательности к оным всемилостивейшего государя.

Облагодетельствованный свыше меры государем премилосердым, вам считаю себя обязанным за все милости, на меня излиянные, и за особенную себе честь вменяю начальствовать воинами столь отличными.

Сообщ. 20-го декабря 1885 г. Ад. П. Берже. [381]

__________________

Приказ майора Мызникова 19-го января 1844 г.

Командир 2-го батальона Тифлисского егерского (ныне гренадерский) полка, майор Мызников, находился в составе отряда, под начальством командующего войсками в северном и нагорном Дагестане, генерал-майора Клюки фон-Клугенау, и 19-го января 1844 г. ему вздумалось отдать приказ по батальону, чтобы нижние чины во время битвы с неприятелем кричали не “ура”, а “Иисус”, на том основании, что “ура” происходит от татарского слова “гяур”. — Об этом дошло до сведения начальника отряда, Клюки фон-Клугенау, и он письмом донес, препроводив и самый приказ, начальнику штаба отдельного Кавказского корпуса, который в свою очередь доложил корпусному командиру, генерал-адъютанту Нейдгардту. Последний, прочитав письмо Клюки фон-Клугенау и приказ майора Мызникова, велел объявить этому штаб-офицеру, чтобы он не смел отдавать подобных приказов и, если окажется, что он не может командовать батальоном, разрешил отрешить его от должности и о том донести ему. В это время майор Мызников со своим батальоном уже находился в составе Самурского отряда, под начальством генерал-майора князя Аргутинского-Долгорукова, которому Клюки фон-Клугенау, 19-го апреля того же года, сообщил волю корпусного командира для распоряжения; но что сделано с Мызниковым — из дела не видно. Вот курьезный приказ Мызникова:

“В бедственные времена гнева Божьего, когда татарское иго более 200 лет бременило над Россией, вошло в обыкновение употреблять и некоторые татарские слова в нашем родном языке; они остались у нас, как бы некоторыми памятниками и казни небесной — игом и милосердия небесного — избавлением; а и теперь еще татары и другие народы магометанского исповедания, бросаясь в сражениях на христиан, поносят нас криком своим: “гяур! гяур!” т. е. [382] собаки, собаки (Слово “гяур” значить не собака, а неверующий в Бога — язычник, идолопоклонник. – прим. Биах.), и эго приучило и нас издавна употреблять почти тот же самый крик в битвах, потому что и у нас кричат при нападениях: “ура! ура!”, что значит ничто иное, как часть той брани, которою стараются унизить нас магометане. Таким образом в простодушном незнании, мы как будто только напоминаем всегда неприятеля, как нас бранили, как нас бранят. Итак: тифлисцы! Вместо поносного слова “ура”, которое не защитить, ни оборонить не может, будет лучше с должным христианским благоговением не только в молитвах наших, но и бежа на огонь и железо неприятельское, призывать святое и страшное имя пресвятого Спасителя нашего “Иисус!” Да будет грозным криком вашим, когда вы кинетесь в сечу на остервененных врагов своих”. “Я знаю, что умные тифлисцы поймут меня и послушают” (Позаимствовано из дела бывшего штаба войск Дагестанской области 1844 г. № 11. – прим. Биах.).

Биахаров.