ЮЛИУС КЛАПРОТ

ОПИСАНИЕ ПОЕЗДОК ПО КАВКАЗУ И ГРУЗИИ

В 1807 и 1808 ГОДАХ

Глава 10

Приготовления для поездки верхом. — Вьючные лошади. — Необходимое сопровождение. — Небрежность казаков, назначенных охраной. — Опасность путешествия по Линии. — Причина этого. — Отъезд из Георгиевска в Моздок. — Мариинская. — Павловская. — Долина, в которой течет Кура. — Течение этой реки. — Догадка относительно устья Малки. — Ошибка в «Подробной карте» касательно течения Куры. — Татарские погребальные часовни, прозванные русскими белыми мечетями. — Соленый Брод. — Солдатская. — Малка. — Прохладный. — Екатериноград, прежде столица Кавказской провинции. — Моздок. — Его разные жители. — Иезуиты. — Армяне. — Их свадебные обряды. — Религиозные догматы. — Река Терек. — Ее разные виды рыб. — Разведение шелка на Тереке. — Виноградники. — Кизлярский коньяк. — Дыни и арбузы. — Бадлесхан. — Отъезд конвоя с провиантом для Грузии.

Во время моего отсутствия в Георгиевске мои люди сделали все необходимые приготовления для поездки через горы; так как Моздок обычно является местом, где путешественники оставляют свои экипажи и продолжают свой путь верхом на конях. Можно было бы достаточно легко, разумеется, отправиться в экипаже аж до Владикавказа, что на Тереке и у самого подножья Кавказа; но немногие путешественники делают подобную попытку частью потому, что было бы очень трудным делом исправить всякую поломку, что могла бы случиться с экипажами в степях Кабарды, и частью потому, что имеется больше шансов спастись верхом на коне в случае столкновения с врагом. Следовательно, необходимо было разделить мой багаж и книги и упаковать их в дорожные сундуки и чемоданы, которые, будучи по два связаны друг с другом веревкой, были возложены на вьючных лошадей. Эти двойные тюки называются на русском вьюками и являются привычным методом транспортировки вещей по всему Кавказу; более того, даже большая часть боеприпасов и провианта для армии, находящейся в Грузии, переправляется туда из России таким вот образом. Самый тяжелый груз, что можно расположить на одной лошади, равен 6 пудам, или 240 русским фунтам, кои должны быть разделены на две равные части, по одной с каждой стороны, дабы сохранить должное равновесие. Я нуждался в трех верховых и пяти вьючных лошадях, так как оставил своего русского слугу на Линии и взял с собой лишь моего немецкого спутника: частично потому, что один дополнительный человек причиняет значительное увеличение расходов на путешествие, и частично потому, что я должен был в Грузии иметь при себе в качестве переводчика местного жителя.

Будучи информирован о том, что через несколько дней большой конвой с имуществом, [187] принадлежащим генерал-фельдмаршалу графу Гудовичу отправится с большой охраной из Моздока в Тифлис, я решил примкнуть к нему и поспешил добраться до Моздока до его отправления. Завершив все свои приготовления для путешествия, я выпросил у губернатора Картвелинова и генерала Сергея Алексеевича Булгакова, главнокомандующего на Кавказской линии, бумаги, необходимые для предоставления мне почтовых лошадей и эскортов; и все это получил в полдень 16 декабря. Наши экипажи были заполнены, и ничто не препятствовало нам в отправлении, разве что губернатор отказывал нам в том позволении, ибо наше путешествие, пока мы догоним конвой, могло бы оказаться крайне опасным и не было уверенности в том, что казаки, приписанные охранять нас и обеспокоенные лишь тем, как бы спасти себя и своих коней при появлении врага, не бросят в беде путешественников, переданных их попечению. Безопаснее обычно отправляться с эскортом пехоты, которую горцы боятся больше, так как сами почти всегда нападают сидя на конях, и их пешие противники имеют большее преимущество прицелиться в них. Что до остального, то можно утверждать, что кабардинцам предоставлена полная свобода совершать любые свои грабежи и нападать на русских на их собственной территории, ибо казакам и другим войскам строго запрещено убивать кого-либо из них, предписывая лишь брать их живьем; что, впрочем, невозможно, ибо последние лучше сидят на конях и лучше владеют оружием, чем противник. Если бы нам пришлось подсчитать всех, кто за последние 25 лет были захвачены черкесами и чеченцами на Линии, количество их оказалось бы в сравнении значительно большим, чем число унесенных последней эпидемией чумы в Кавказском губернаторстве. Если столь строгие предосторожности предпринимаются против этой болезни, почему соотвествующие меры [188] не принимаются против этого, более губительного и позорного бедствия, истребляющего население на полосе пространства шириной в 150 верст вдоль русских границ? Кабардинцы часто продвигаются в своих набегах до территорий, что за Маджаром, и даже до границ других губерний. Действительно, не приходится удивляться, что этот народ столь враждебно расположен к русским, так как последние под видом покровительства и дружбы все больше и больше захватывают их земли и ныне уже заперли их внутри четвертой части их прежних пастбищ. Так как, однако, русское правительство однажды приняло злобную политику причинения вреда этому храброму и достойному уважения народу, оно ныне должно будет, по крайней мере, постараться энергично исправить негативные последствия такой системы.

17 числа, приблизительно в 8 часов утра, мы наконец покинули Георгиевск через восточные ворота крепости, спустились по крутому склону степи и переправились через Подкумок, продолжающий здесь с огромной скоростью свое течение. Вместо семи казаков, коим было приказано сопровождать меня, я получил только двух людей, ибо все остальные отправились на охоту с генералом Булгаковым. К полудню мы достигли станицы Мариинская, на выступе глубокой лощины, через которую несет свои воды в Куму маленькая речка Залука. Спускаясь с обрыва, с левой стороны лощины, кони не способны были удерживать экипаж и понеслись с ним во весь опор вниз, в долину и через реку, покуда наконец не были остановлены многочисленными кустарниками терна, растущего на ее берегах. Мы имели все основания думать, что экипаж разобьется вдребезги, но, к счастью, он не получил материальных повреждений. [189]

Павловская, следующая станица, расположена в 27 верстах от Георгиевска и находится на левом берегу маленькой реки Кура, которая начинает свое течение в гряде лесистых холмов в степи, называемой на татарском Чап-шакл, а на черкесском — Ошапшак. Кура, собственно говоря, имеет два верховья: восточное, именуемое черкесами Кура-Джаг, или «Высохшая Кура», и западное — Кура-Ишха, или «Большая Кура». Река течет на восток, слегка поворачивая на север, и заканчивается в нескольких маленьких болотистых озерах в степи близ песков Анкетери.

Широкая, глубоко вогнутая долина Куры, чье русло полностью состоит из разбросанных круглых камней, была, вне всякого сомнения, образована значительно большей рекой, чем речкой, в нем ныне почти теряющейся; и долина эта, сохраняя прежнюю ширину, продолжает тянуться вверх на запад и юго-запад до Малки близ Белой мечети. Весьма вероятно, что Малка, чье русло пролегает по такого же рода гальке, что покрывает эту долину, должна была прежде впадать по этому руслу в Каспийское море, когда-то простиравшемуся до этого места. Вероятно также, что часть этой реки могла в это время протекать по долине, что простирается от Белой мечети до речки Залука, или Золка, которая, подобно руслу этой речки, тоже полна гальки и имела с последней одно общее устье. Некоторые древние следы, указывающие на совсем недавние изменения ее течения, все еще в настоящее время заметны между Соленым Бродом и Прохладным. Действительно, вероятно, что Баксан, Терек и другие реки спускались более на север, впадая в то, что прежде являлось частью моря, и что дрейфущие пески между нынешней Кумой и Тереком возникли из кварцевого песка, принесенного сюда их течениями.

Если мы допустим, что Малка, которая также именуется татарами Балх, прежде впадала [190] отдельным руслом в Каспийское море, весьма вероятно, что изменение ее течения должно было произойти не так уж и давно. Птолемей, действительно, упоминает лишь о трех реках, впадающих в это море к северу от Кавказа, как то: Волге, Алонте и Удоне (Куме), — но реки в степи не могли изменить свое течение в его времена.

Глубокая долина Куры, простирающаяся до берегов Малки, тоже могла, по всей вероятности, дать повод непростительной ошибке в «Подробной карте», которая представляет ее как начинающуюся на востоке, текущую на запад и впадающую на юге в Малку, тогда как в действительности все наоборот. Кура начинается где-то на милю севернее берега Малки, сперва течет на северо-восток, а затем почти прямо на восток, покуда не теряется в вышеупомянутых степных песках. Как эта ошибка могла оказаться незамеченной при осмотре — непонятно; особенно после того, как течение Куры было аккуратно начертано на карте поездок Гюльденштедта, как и на карте границ Оттоманской империи, составленной Цаннони.

Двигаясь от Павловской через долину Кура к берегу Малки, удаленной приблизительно на 2 немецкие мили, вы достигаете милой, круглой, узкой горной долины, открывающейся на западе и носящей черкесское название Кушбшапа. В этой узкой горной долине, на холме, находится памятник князю Мисосту, сыну Кара-Мурзы и отцу Арслан-Бега, последний из которых был, под именем Сокур Хаджи, знаменитым разбойником и предприимчивым воином. Он был князем кубанских ногайцев орды Кассай Аул, восемь лет назад кочевавшей в этих местах и ниже Малки, и даже близ Терека в окрестностях Джулата. Этот памятник представляет собой семиугольную часовню, высотой приблизительно в 15 футов. Перед ней стоит камень с татарской [191] надписью, а близ отверстия для окна — отпечаток большой человеческой руки. Эта часовня величается русскими Белой мечетью. На другой стороне Малки находятся два черкесских села рода Чажукиных. В двух милях к востоку от Белой мечети находится место, которое по причине переправы через Малку названо черкесами Шегука Жикего, татарами — Тусскечу, а русскими — Соленым Бродом. Здесь теперь расположена удвоенная охрана казаков, дабы пресечь попытки черкесов переправиться через Малку.

Днем мы оставили Павловскую, где вынуждены были долго ждать верхом на конях; и, преодолев 18 верст, что мы исполнили менее чем за час, достигли Солдатской Малки, большого села. Через 10 верст мы достигли редута Брод Солимана, так названного по примеру старого черкесского брода через Малку, а через еще 5 верст — станции и села Прохладный, в одной (немецкой) мили от Баксана и Малки. Здесь в то время пребывал генерал-майор Дель Поццо, инспектор кабардинцев (кабардинский пристав). Из Прохладного наш путь лежал через село Приближнее к городу и крепости Екатериноград, что находился на расстоянии 17 верст на левом берегу Малки, куда мы прибыли где-то в полночь. Почти на каждом перегоне казаки, нам приписанные, тихо поворачивали назад, и, когда мы проделали полпути, еще не достигнув станицы, остались без какого-либо эскорта. Это в очередной раз свидетельствует о недостатке порядка, что существует даже в военных расположениях на Линии. Из-за карантина нам было отказано во въезде в город, так что мы вынуждены были провести ночь под открытым небом; что оказалось для нас еще более неприятным, так как я заблаговременно отправил в Моздок войлочную палатку и иные вещи, а холод декабрьской ночи не особенно приятен даже в более южных широтах. [192] Наше положение еще более усугублялось ввиду отсутствия дров для разведения костра. В связи с этим я еще раз убедился, сколь мало русские способны переносить холод; так как мой студент почти плакал, а некоторые русские курьеры, тоже здесь остановленные, натягивали на себя одни меховые изделия за другими. В общем иностранцы переносят холод в России легче, чем местные жители, которые начинают носить свои меха осенью и снимают их разве что в середине весны. Степень, до какой они отапливают свои квартиры, просто нестерпима. С другой стороны, иностранцы, в первый год своего пребывания в России, не привыкшие к мехам, едва ли когда-либо впоследствии хотят носить их; и, что касается меня, я всегда считал стеганый сюртук или комбинезон более приятным в ношении, чем душные и перегревающие меха, кои я никогда не употреблял, разве что путешествуя в разгар зимы.

Екатериноград расположен, подобно Георгиевску, на очень высоком выступе склона, что резко обрывается к Малке. Этот город, образующий пятиугольник, является самой сильной крепостью на Кавказской линии и был основан в 1776 г. Две стороны, примыкающие к обрыву, будучи в достаточной степени защищены последним, не имеют укреплений, но остальные три укреплены крепостными валами, рвами и тремя батареями. С 1785 г. Екатериноград был главным городом Кавказской провинции Астраханской губернии, покуда несколько лет назад эта провинция сама не возведена была в статус губернии, а Георгиевск не стал ее столицей.

Вся территория вокруг Екатеринограда, вплоть до Терека, очень плодородна и носит татарское название Беш-Тамак, что означает «Пять устьев», так как реки Малка, Баксан, Чегем и Черек соединяются здесь друг с другом, а после того и с Тереком. На месте, где ныне стоит Екатериноград, прежде [193] располагалась главная переправа черкесов через эту реку, где они гнали свой скот.

Рано утром 18 декабря мы покинули наши холодные жилища и, проделав путь в 12 верст, достигли места слияния Малки с Тереком, лежащего приблизительно в одной версте с правой от нас стороны. Казацкие посты были повсеместно удвоены по причине карантина, а некоторые из них установлены были даже по ту сторону Малки и Терека, рек, образующих границу между русскими и черкесами. Наш путь затем лежал через села Александрия и Подпольное в Павлодольск, последнюю станцию перед Моздоком, в 22 верстах от Екатеринограда. Через 13 верст после этого пункта мы еще до полудня прибыли в Моздок.

Так как губернатор Картвелинов предоставил мне отдельное рекомендательное письмо подполковнику Дианову, коменданту этой крепости, я подъехал к его дому, дабы попросить его определить мне пригодное и просторное жилье; кое, к моему большому удовольствию, я получил в доме Стефана Тантисова, армянского католика.

Моздок, находящийся в 115 верстах от Георгиевска, стоит близко к Тереку на крутом склоне степи, что примыкает ко всему левому берегу этой реки и имеет здесь высоту приблизительно в 12 ярдов. Название этого города собственно черкесского происхождения, будучи состоящее из слов мез (лес) и док (глухой), что означает «густой лес», ибо таков был вид этой местности перед сооружением крепости. В этих лесах в определенные времена года кабардинцы держали свои стада. Моздок был построен в 1763 г.; владелец этой области Мурза Кургок Каншокин, крещенный в Петербурге, предварительно уступил ее навечно российской короне. Остатки каменных сооружений и укреплений, которые, как утверждают, в своем архитектурном стиле [194] напоминали руины Маджара, обнаружены были не более чем тридцать лет назад в лесу, в 7 милях от этого города, и называются Старым Моздоком.

Крепость доступна лишь с северной и восточной сторон и могла бы рассматриваться мощным барьером для горцев, если бы гарнизон был более многочисленным, а орудия на крепостных валах содержались бы в более хорошем состоянии. Ныне они главным образом состоят из очень тяжелых железных артиллерийских орудий стенобитных батарей.

Жителями Моздока являются русские, армяне, армянские католики, грузины, татары и осетины; здесь много также крещеных черкесов. Являясь представителями столь многих народов, большинство жителей, вовлеченных в торговлю, говорят не только на русском, но и на татарском, армянском, грузинском, черкесском и осетинском языках и высоко развили свою способность к изучению языков.

По посещению базара (гостиного двора), по множеству и разнообразию продаваемых товаров, по числу покупателей можно легко предположить степень преуспевания, коей обладают жители этого русского города. Моздокский рынок, однако, все еще играет ничтожную роль, и лишь в одной единственной лавке, принадлежащей нахичиванским армянам, вы обнаруживаете европейские товары. Большая часть иных закрыта, а остальные заняты армянскими и осетинскими торговцами этого города, продающими мелкие изделия и съестные продукты. Торговля в Моздоке была, как говорят, прежде более значительной; но нынешняя ненадежность на Линии, карантин на русской стороне и эпидемии чумы среди горцев привели к ее необычному упадку. Занятие Грузии могло тоже содействовать такому результату, ибо рынок продажи русских и [195] европейских товаров жителям этого края переместился по этой причине в Тифлис.

Дома частично деревянные, а частично представляют собой мазанки, отштукатуренные известковым раствором. Окна обычно смотрят во внутренний двор, так что с улицы видны лишь голые, заделанные глиной и побеленные стены. Ниже города, на Тереке, находятся несколько скверно отстроенных водяных мельниц; так что едва ли возможно есть хлеб, изготовленный из молотой на них муки, по причине большого количества песка, с ней смешавшегося.

Кроме русской церкви, в Моздоке имеются две, принадлежащие армянам, и одна — католикам. Последняя была построена приблизительно 40 лет назад капуцинскими миссионерами, в этом городе поселившимися; а, так как все они ныне умерли, церковь находится в руках иезуитов, имеющих здесь настоятеля, священника и мирского брата. Я надеялся, что смогу заполучить у них какую-нибудь информацию относительно горцев; но краткость их проживания в Моздоке не дала им возможности познакомиться с этими людьми или начать с ними какие-либо сношения. Их настоятель, Эгиди Анри, родом из Французских Нидерландов и получивший образование в Англии, за короткое время в совершенстве овладел армянским языком; и, хотя начал изучать его лишь за 9 месяцев до моего первого посещения Моздока, он уже мог произносить прилюдные речи в церкви. Церковная служба, за исключением литургии, тоже велась здесь на армянском языке.

Этот ловкий иезуит вскоре после того составил план воспитания горских племен Кавказа, еще полностью не покорившихся русскому скипетру, с помощью членов своего братства, таким же образом, как это было сделано с жителями Парагвая. Следуя этому плану, правительство должно было предоставить полную свободу действий ордену и тем самым [196] освободить себя от дорогостоящей и хлопотной о том заботы. Этот план, одобренный и поддержанный несколькими гражданскими чиновниками на Линии, он передал в С.-Петербург; где тот, похоже, не был самым благосклонным образом принят и ныне полностью забыт.

Во время моего пребывания в Моздоке я имел возможность поприсутствовать на армянской свадьбе и отметил следующие обряды, по этому случаю исполняемые. Вечером, предшествующим бракосочетанию, жених приглашает всех своих друзей мужского пола к себе домой и устраивает им наилучший прием. Затем посылает за парикмахером, дабы побрить головы и бороды всей компании, кои после того отправляются в баню. Очень рано следующим утром жених отправляется со своим кортежем в дом своего будущего тестя, чтобы забрать невесту.

После того отец берет их за руки и вместе со всей компанией идет в церковь, где священнослужителем исполняется брачная церемония. По их возвращении из церкви празднества продолжаются без перерыва 3 дня, и лишь на третью ночь молодоженам позволяется спать вместе. Своеобразный обычай, господствующий среди нескольких азиатских народов, получил свое распространение и среди армян, а именно: жена в течение всего первого года своего замужества, а иногда и долее этого периода, не должна разговаривать ни при каком случае с родителями своего мужа.

Таковы следующие моменты, по которым армяне отличаются в вопросах веры от римских католических христиан:

1. Они верят в существование лишь одной сущности в нашем Спасителе, а именно божественной.

2. Души праведных не приговариваются к чистилищу. [197]

3. Наказание грешника и вознаграждение добродетельного человека начнутся лишь после последнего судного дня.

4. Святой Дух проистекает не только от Отца, но и от Сына.

5. Они не рассматривают папу Римского в качестве зримого главы вселенской церкви.

6. Они не подчиняются никакому церковному собору, за исключением трех первых общих соборов; и отвергают в особенности авторитет Халкедонского собора.

7. У них нет соборования.

8. Во время литургии они не разбавляют вино водой, дабы указать на единственную сущность нашего Спасителя.

9. Во время исполнения литургии они упоминают некоторых еретиков.

10. Только священники, а не епископы наделяют причастием конфирмации.

11. Они отправляют обряд рождения, явления и крещения Христа одновременно в один день, а именно 6 января.

12.В забивании животных, в обряде очищения женщин после рождения ребенка и в выборе и отказе от чистого и нечистого мяса они сохранили некоторые отличительные черты иудейского вероисповедания.

Течение Терека близ Моздока очень быстрое по причине высокого расположения его истоков в заснеженной цепи Кавказских гор. От Стефан Цминды, что в высоких горах, и до Ларса, что в начале известняковой гряды гор, оно имеет уклон в 95 английских футов. В июле и августе, когда воды этой реки поднимаются на 8 или 9 футов выше обычного, она становится стремительной, выходит во многих местах из берегов и затопляет часть примыкающей [198] территории. Вода не только разрушает и смывает ее берега, но тут и там образует новые для себя русла и заносит старые песком, в которые часто выбрасываются деревья, смытые с гор, и плавучие массы бревен. Эта река не замерзает, но тем не менее зимой покрывается плавучими льдами. К этому времени года ее воды относительно прозрачны; но с того места, где река покидает горы и вступает в равнину Кабарды, вода в ней порой становится мутной из-за частиц земли, ее заполняющих. Поднявшись, вода, однако, скоро понижается и затем становится чистой и вкусной. Близ Кизляра Терек имеет значительно меньший уклон и делится на несколько рукавов, где течение столь тихое, что успевает дать возможность осесть частицам земли, благодаря которым эти рукава постепенно все более и более засоряются тиной и время от времени приобретают вид главной реки.

Терек и все притоки имеют скудные запасы рыбы, лишенные особых ее разновидностей. Вся она, будучи родом из Каспия, поднимается из этого моря ради нереста и свежей воды, а после того возвращается в свои прежние обиталища. Поэтому лишь в определенное время можно поймать какое-то количество того или иного вида рыбы. Скудость эта в большей степени связана с мелководьем реки у ее устья, где такая большая рыба, как осетр, едва находит уровень воды достаточным, чтобы накрыть ее. В то же время вода эта почти стоячая, а летом теплая и нездоровая; в то время как течения ее главных притоков, Малки и Сунджи, слишком холодные и быстрые.

Самыми распространенными видами рыбы в Тереке являются карп, усач, осетр и севрюга. Лосось здесь в январе и феврале в таком изобилии и столь превосходного вкуса, что его, в копченом виде, можно экспортировать в империю. Cyprinus [199] chalcoides (на русском языке — жирная рыба), которая из-за своего превосходного вкуса названа персами шах-махи, или «царь-рыба», и известна также названием кизлярская сельдь, столь многочисленна в зимние месяцы в Тереке, что становится самой распространенной рыбой в этой реке. Эта жирная и в высшей степени вкусная рыба, которую обычно коптят, может полностью вытеснить употребление голландской селедки и весьма недорога, крупнее и вкуснее. Многие из этих видов рыбы составляют в длину 45 дюймов и весят 18 фунтов. Щука и окунь редки в Тереке, но, с другой стороны, ближе к морю, встречаются выдры и черепахи. Участок на левой стороне Терека, между Моздоком и Беш-Тамаком, прежде именовался черкесами Ерошта. Река на противоположной стороне при паводке образует два больших острова, прозванных Островами Орлов, самый южный из которых отделен от Малой Кабарды рукавом под названием Демирянский. 6 верстами восточнее Моздока располагался небольшой лес, именовавшийся на татарском языке Жюс Терек, что означает «Сто белых тополей»; на месте которого ныне находится поселение Сто Деревьев. На полпути туда когда-то виднелись некие древние руины.

Производство шелка, что было налажено более сорока лет назад в казацких станицах между Моздоком и Кизляром, стало весьма выгодным главным образом благодаря стараниям маршала Баиберштейна; так что эта область вместе с Грузией ныне поставляют огромное количество необработанного шелка для русских мануфактур в Москве и других городов. Выращивание виноградной лозы, хотя и весьма повсеместное, не достигло, однако, здесь законченности, так как у жителей нет ни необходимого для того знания, ни достаточного терпения. Отсюда кизлярское вино все еще остается ниже среднего [200] качества, а данная отрасль сельского хозяйства склонна оказаться полностью утерянной. Существуют, однако, отдельные владельцы виноградников, больше о них заботящиеся и стремящиеся, скорее, к качеству, а не к количеству своей продукции. Так, к примеру, в доме губернатора Картвелинова, в Георгиевске, я выпил вина, выдержанного несколько лет в бутылках и мало уступавшего в крепости и аромате известному сорту французского напитка. Более прибыльной отраслью бизнеса в сравнении с торговлей вином для жителей Моздока является сбыт великолепного качества коньяка, что производится близ Кизляра и отправляется по всей России, даже в отдаленные части Сибири; повсюду он известен под названием кизлярского коньяка и имеет большой спрос.

Северокавказская степь может вполне считаться родиной огурца, тыквы, дыни и арбуза; два последних особенно необычно хороши в районе Моздока. Существует несколько сортов дыни (именуемой татарами каун), каждый из которых превосходит другого по вкусу; но самым лучшим из всех является сорт больших и длинных дынь со светло-зеленой мякотью. Из арбузов (на татарском — карбус) самым лучшим сортом является тот, что имеет темно-красную мякоть и маленькие, напоминающие грушевые, семечки. В последние годы были предприняты попытки перегонять коньяк из арбузов, и тот оказался отнюдь не плохого вкуса. Как бы хороши ни были эти фрукты на Линии, все же каждый чужестранец должен воздержаться есть их, ибо такое желание неизбежно вызовет лихорадку. Здешние армяне утверждают, что особенно вредны северокавказские арбузы и обычные дыни с юга Кавказа. Одним из самых вкусных, выращиваемых в огородах фруктов является solanum melongena, именуемый азиатами бадлехан. Он употребляется запеченным с мясом [201] или отдельно, будучи приправленным и жаренным в масле.

21 декабря мы все еще были в Моздоке и видели, как в трех разных местах реку Терек пересекал транспорт с провиантом. Он направлялся в двуколесных татарских повозках (арбах) по пути в Грузию под охраной 100 егерей и 80 казаков с двумя пушками; ибо чеченцы превратили путь до Владикавказа в весьма рискованный и незадолго до того неожиданно напали на один конвой и захватили большую его часть. Чтобы исследовать руины Тартарупа, крайне желательно было примкнуть к этому конвою; но Иван Ильич Дианов, комендант Моздока, от рождения татарин, позже смещенный со своего поста из-за разных им совершенных притеснений, не согласился с моими намерениями, хотя я мог бы с такой охраной ехать в большей безопасности и с большим комфортом.

Так как во время моего пребывания в Георгиевске и Моздоке я главным образом был занят сбором подробностей, касавшихся черкесов, думаю, что это будет самым подходящим местом знакомства с ними. Ради сравнения я добавлю описание их нравов, оставленное Джорджио Интериано, генуэзцем, их посетившим ближе к концу 15-го столетия.

Глава 11

О черкесах. — Их имя и происхождение. — Прежние поселения этого народа. — Кабарда. — Генеалогия их князей. — Удивительный старый обычай. — Разные классы. — Князья, дворяне и крестьяне. — Отношения между князьями и дворянами. — Прежние привилегии князей. — Распространение среди них магометанства. — Они являются лишь номинальными вассалами России. — Их образ жизни. — Месть. — Гордыня происхождения. — Свадьба. — Развод. — Супружеские отношения. — Обучение детей. — Похоронные обряды. — Наказание за воровство. — Границы расселения черкесского народа. — Облик черкесов. — Одежда. — Оружие. — Торговля и ремесла. — Стиль постройки. — Домашние животные. — Земледелие. — Пища. — Пчелы. — Язык черкесов. — Об их тайных языках. — Имена мужчин и женщин. — Имена, данные ими их соседям.

Удивительный народ черкесов, так именуемый русскими и европейцами, величает себя адыгами и ныне населяет территорию, известную под названием Большая и Малая Кабарда, и районы, граничащие с несколькими реками, что впадают слева в Кубань аж до Анапы и Черного моря. Имя «черкес» татарского происхождения и считается состоящим из слов «чер» (дорога) и «кесмек» (отрезать). Черкесан, или черкесиджи, должны поэтому быть синонимами жол кесиджи, что все еще употребляется турками и означает «пересекающий тебе путь» или «захватывающий тебя в пути», что равносильно «разбойнику», «грабителю». Кессех, или казах, — имя, данное черкесам их соседями, осетинами; и, так как Касахию, по мнению византийских историков, следует искать на территории, прилегающей к Нижней Кубани, населенной черкесами, весьма вероятно, осетины правы в своем утверждении, что народ черкесов величал себя касахами до прихода кабардинских князей из Крыма. Татары поэтому, вероятно, позаимствовали слово «казак», не имеющее иного значения в их языке, дабы обозначить человека, подобно черкесам ведущего военный и скитальческий образ жизни. В древнем татарском языке и родственном турецком диалекте это слово не обнаруживается, и многие татары даже ничего не знают о таком его значении.

Черкесы прежде расселены были значительно севернее, а их пастбища простирались до Кумы, именуемой ими Гум-Иж, что означает «Старая Кума». Еще каких-то сорок лет назад ногайцы, кумуки, черкесы и абассы ежегодно отправлялись добывать свою соль в соленом озере Джансейт, лежащем к северу от устья этой реки, и снабжали ею вместе с солью, что добывали в чуть меньшем озере близ истоков Маныча, обитателей всех гор. С расширением русской территории и особенно с установлением в 1777 г. Кавказской линии они оказались заперты [205] внутри более тесных пределов и ограничены с разных сторон Тереком, Малкой и Кубанью. Их главная переправа через Малку находилась близ места нынешней крепости Екатериноград, в плодородной равнине, называемой татарами Беш-Тамак, или «Пять устьев»; и оно все еще остается местом, где через данную реку обычно переходят в брод те, кто направляется в Большую Кабарду.

Было бы делом трудным установить происхождение названия Кабарда; так как это слово производится Рейнеггсом из названия реки Кабар в Крыму и Да (село), что едва ли может считаться достойным признания. Многие черкесы все еще именуются «кабардами» и в отдельности один уздень (дворянин) из рода Тамби на маленькой речке Кишбек, что впадает в Баксан. На их языке «кабардеш» означает «кабардинский черкес». Рейнеггс и Паллас придерживаются мнения, что этот народ прежде населял Крым, откуда эмигрировал на территорию, ныне им занимаемую. Действительно, там все еще можно увидеть руины замка, именуемого татарами Черкес-къерман; а полоса земли между реками Кача и Бэлбик, верхняя часть которой еще носит название Кабарда, именуется ими Черкес-тюс, или «Равнина черкесов». Тем не менее я не могу узреть во всем этом что-либо позволяющее предположить переселение черкесов с Крыма. Напротив, более вероятным кажется, что они обитали в одно и то же время на равнине к северу от Кавказа и в Крыму, откуда, возможно, были изгнаны татарами Бату-Хана. Йосафат Барбаро, являвшийся венецианским послом при персидском дворе аж в 1474 г., называет нынешнюю Кабарду этим именем; а Страбон на этой же территории помещает керкетов.

Из устных известий старейшин этого народа я собрал следующие детали касательно их происхождения или, скорее, касательно генеалогии их князей. Их прародитель по имени Араб-Хан являлся, [206] по их словам, арабским князем, который в далекие времена пришел с маленькой свитой из своих родных земель в Шантшир, город, уже давно разрушенный, располагавшийся недалеко от Анапы на территории натуха'шей, и оттуда свое начало ведут, следуя их собственным рассказам, князья Темиргоя и все черкесы. Здесь, действительно, все еще видны крепостной вал и ров диаметром в полмили, что окружали этот древний город и достигали на востоке речушки Псиф, а на западе Нефиль. К северу от этого места, у болот Кубани, находятся несколько маленьких холмов, вероятно являвшихся фортами. Преемником Араб-Хана стал его сын Хурпатая, оставивший сына, Инала, прозванного Нэф, или «Косоглазым», и признаваемого князьями обеих частей Кабарды в качестве их прародителя. Инал имел пять сыновей: Тау-Султана, Ахлоу, Мудара, Беслена и Комукуа, — которые отделились после его смерти и разделили между собой народ. Тау-Султан был старшим и получил большую часть наследства, и от него ведет свое начало княжеский род под тем же именем, все еще владеющий западной частью Малой Кабарды, именуемой по этой причине Талтостаней. Ахлоу и Мудар остались вместе и были основателями двух родов, населяющих восточную часть, названную Гиляхстаней. Беслен и Комукуа, хоть и отделившись от своих братьев, остались в союзе друг с другом, и от них происходят князья собственно Кабарды, откуда и название Беслен-Кех. Очевидно, что эти рассказы относятся исключительно к родословной их князей, не восходящей далее 5-го и 6-го столетий. То, что они пришли из Аравии, весьма неправдоподобно, хотя их прародитель и мог носить имя Араб-Хана; но склонность выводить имена людей и названия мест из каких-либо событий является чертой, присущей азиатам, частые тому примеры мы обнаруживаем и в Ветхом завете. Так, старый татарский мулла однажды вполне серьезно сказал мне, что имя [207] «черкес» происходит от «чехор» (четыре — с персидского) и «кес» (человек — с татарского), так как народ этот произошел от четырех братьев, или основателей. То, что черкесы жили в ранние времена в этих частях, мы знаем из истории; а около 1382 г. черкесские мамлюки основали в Египте особую династию, сохранявшую свою власть до 1517 г. и выдвинувшую в 1453 г. Инала, который поэтому должен быть более древним, чем прародитель кабардинских князей.

Следуя Палласу, кабардинские князья выводят свою родословную от Инала следующим образом:

[208] Здесь уместно познакомиться с удивительным преданием, распространенным среди черкесов, о том, что в их землях когда-то жили френги, или европейцы, коим они сами в какой-то мере были подвластны. Один из их князей, как они рассказывают, имел очень красивую жену, чьи чары произвели такое впечатление на правителя френгов во время его визита, что тот потребовал отдать ее ему. Черкес, дабы выиграть время, нашел некую отговорку и обсудил со своей семьей, как он будет действовать. Наконец, он согласился отдать ее с условием, что князь френгов пообещает ему исполнить требование, им выдвинутое. Он сам отвез свою жену к влюбленному френгу, поклявшемуся исполнить его просьбу; на что черкес потребовал уступки территории, захваченной френгами. Это предание, хотя и имеющее неправдоподобный характер, я не склонен был оставить незамеченным, так как кабардинцы все еще знают пословицу: «За эту землю мы отдали наших жен». Они также утверждают, что когда-то Тартартуп был населен френгами.

Черкесский народ собственно разделен на пять классов. К первому принадлежат князья, именуемые на черкесском языке пшех или пши, а на татарском — бек или би, прежде величаемые в русских летописях владельцами или правителями, но ныне титулованные князьями. Второй состоит из уорков, или древних дворян, коих татары и русские называют узденями. Третий составляют вольноотступники князей и узденей, кои после своего освобождения сами стали узденями, но в отношении военной службы все еще остаются под властью своих прежних хозяев. К четвертому относятся вольноотпущенники этих новоявленных дворян; а к пятому — вассалы, или «чо'котль», именуемые русскими холопами. Последние подразделяются на тех, кто занимается [209] земледелием, и тех, кого используют высшие классы как домашних слуг.

Численность князей прежде была значительно большей, чем в настоящее время, так как последняя чума произвела великое опустошение среди этого народа. Каждой ветви княжеских родов принадлежат несколько семей узденей, считающих крестьян, унаследованных от своих предков, своей собственностью, так как переход их от одного узденя к другому запрещен. Князь, поэтому, является феодальным сеньором своих дворян, а те в свою очередь — хозяевами вассалов; но часто случается, что дворянские семьи переходят от одного князя к другому, и именно таким образом Большая Кабарда добилась своей влиятельности. Крестьяне не имеют определенных налогов, уплачиваемых узденям; но они обязаны снабжать последних всем, что те пожелают, это относится лишь к самым необходимым вещам; ибо если уздень угнетает своего вассала слишком сильно, он рискует полностью потерять его. Князья и дворяне занимают почти одинаковое социальное положение: то, что первые требуют для себя, последние требуют от следующих, но не более того, что абсолютно необходимо. Если мы обязаны будем определить название этой формы правления, то могли бы назвать ее аристократической республикой; хотя здесь, строго говоря, абсолютно нет никакого правления, ибо каждый человек поступает как ему заблагорассудится. Власть черкесских князей прежде распространялась на осетин, чеченцев, абассов и татарские племена в высокогорье у истоков Чегема, Баксана, Малки и Кубани; и, хотя они утеряли свою прежнюю власть из-за последующих оккупации русских, они все еще считают себя хозяевами этих народов.

Среди этого народа величайшее уважение оказывается возрасту. Поэтому, когда обсуждается какой-либо важный вопрос, самые старые князья, уздени [210] и наиболее состоятельные крестьяне собираются и дискутируют по нему, но всегда с большим шумом и избытком слов. У них нет ни постоянных судов, ни каких-либо писаных законов и уставов. В соответствии с древним обычаем за кражу и убийство применяются определенные наказания; относительно которых я вскоре буду иметь возможность высказаться.

Обычно князь время от времени делает подарки своему дворянину; те передаются по наследству от отца к сыну, а истории причины их преподнесения переходят из поколения в поколение как в семье того, кто дарует, так и в семье того, кто их принимает. Но, когда дворянин без достаточной на то причины отказывается от вассальной зависимости своего князя, он обязан возвратить последнему все подарки, что он сам или его предки получили от него. Уздени обязаны сопровождать князя на войну, когда бы он того ни приказал им; и снаряжать в качестве помощников столь большое число своих вассалов, сколь требует князь и сколь они способны обеспечить. Когда князья делают долги или по случаю чересчур расточительного образа жизни, или по случаю несчастий, его дворяне обязаны уплатить их вместо него. И те и другие обладают правом на жизнь и смерть своих вассалов и по своему желанию могут продать любого из своих слуг. Последние часто добиваются от них свободы; в этом случае их называют бегауля и их обязанностью является исполнение приказов их хозяина как относительно его дворян, так и относительно его вассалов. Вассалы, занятые земледелием, не могут быть проданы поодиночке. Освобожденные обязаны уплатить долги своих узденей и возместить все потери, что те могут понести со стороны воров и грабителей. Князь является командиром на войне и со своими наездниками и вассалами предпринимает грабительские походы на русскую территорию или [211] против осетин, ингушей, карабулаков, а часто против племен, живущих поблизости Кубани.

Перед принятием черкесами магометанской веры каждый князь и его сыновья имели право забирать по барану из каждого стада, отправляющегося весной пастись в горы и в начале осени оттуда возвращающегося. Существовал также обычай отдавать князю барана, если во время похода он останавливался на ночь близ загона для овец. Если князь проезжал рядом с табуном коней, он имел право выбрать любого понравившегося из них, забрать его себе и пользоваться им столь долго, сколь того ему потребуется. Если он проводил ночь там, где содержался такой табун, он мог приказать убить в качестве трапезы для себя и своей свиты жеребенка; ибо черкесы все еще сохраняют обычай есть конину, но лишь тогда, когда животное убито, а не умерло от болезни. Шкура лошади и барана в этих случаях принадлежат тем, кто приготовил это угощение.

Таковыми являлись с самой отдаленной древности привилегии князей. Хотя эти прерогативы и были столь милы им и столь приспособлены к их образу жизни, тем не менее они отказались от них, принимая магометанскую веру. Заметная перемена после того произошла и в нравах людей. Подобно всем нецивилизованным народам, черкесы склонны были к чрезмерному потреблению бренди, курительного и нюхательного табака, ели свинину и особенно мясо кабанов, кои в большом количестве водятся в их крае и являются главными мишенями во время охоты. Ныне они привыкли воздерживаться от бренди, как и от табака и свинины; и многие из них стараются отращивать большую бороду вместо того, чтобы, как прежде, ограничивать ее точкой подбородка.

Каких-то 40 лет назад черкесы жили почти без веры, хотя и называли себя мусульманами, или, [212] следуя своему произношению, басурманами. Они не совершали обрезание и не имели ни мечетей, ни священников, за исключением немногих простых мулл, прибывших к ним из Аксая и Эндери. Их принадлежность к магометанам проявлялась разве что в воздержании от свинины и вина. Они хоронили своих умерших на магометанский манер и по-мусульмански исполняли заключение брачных союзов. Многобрачие, будучи позволительным, было явлением редким; а князья и главные уздени в установленные часы дня повторяли свои арабские молитвы, из коих не понимали ни слова. Простой народ, с другой стороны, жил без всяких религиозных обрядов, и все дни для них были одинаковыми. От православия, что распространилось в Кабарде во времена царя Ивана Васильевича, не осталось и следа, по крайней мере, среди народа, хотя в крае все еще существуют руины древних церквей и могильных плит.

После заключения мира в Кучук-Кайнарджи в 1774 г. Порта старалась с помощью церковных эмиссаров распространить магометанскую веру на Кавказе и особенно среди черкесов; и в отношении, по крайней мере, последних достигла своей цели; исполнению чего особенно посодействовал находившийся на службе у турок знаменитый Исаак Эфенди. Их муллы, или священники, обычно являются вольноотпущенниками князей или узденей, которые отправляются к татарам Табассарана или Эндери, где учатся немного писать и читать, получают звание эфенди и возвращаются в свой родной край, дабы обращать в магометанскую веру людей и все более и более ослаблять связь их с Россией. Кабардинцы, действительно, за эти 60 лет признали себя вассалами этой империи; но таковыми являются лишь формально, ибо не платят никаких налогов и вольны вести себя свободно в своей собственной стране. [213] Наоборот, они ежегодно совершают частые набеги на русскую территорию, откуда угоняют людей и скот. Прежде они были под юрисдикцией коменданта Кизляра, но ныне находятся под властью кабардинского пристава, или надзирателя за кабардинцами, должность которого во время моего визита на Кавказ занимал генерал-майор Дель Поццо. Было бы делом нетрудным держать этот народ в исправности, но русские офицеры, командовавшие на границах, очень мало заботились о том. В целом, в отношении горцев проводится неправильная политика, а именно политика милосердия и гуманности, с коими русское правительство, конечно, не будет способно достичь своей цели, ибо это считается горцами проявлением слабости и страха. Когда Павел Сергеевич Потемкин командовал на Линии, он пытался держать кабардинских князей в узде, даруя им разного рода чины и подношения, и уговаривал царский двор в Санкт-Петербурге относиться к ним, их дворянам и вассалам как к русским князьям, дворянам и простолюдинам; что было в равной степени неразумно и бесполезно; ибо как можно было даровать народу, веками жившему грабежом, равные права с теми, коих он непрестанно грабил? Черкесы, на манер азиатов, воспринимали это уравнивание как признание их особого превосходства; ибо они полагают, что весьма превосходят русских в доблести и уме. Во времена генерал-лейтенанта фон Гудовича пособия, жалуемые русским престолом черкесским князьям, были увеличены; но и этим ничего достигнуто не было, ибо они все еще продолжают свои грабежи. В настоящее время на Линии такое опасное положение, что вы едва ли можете отважиться к вечеру оказаться в немногих верстах от Георгиевска, рискуя стать жертвой нападения. Если в этом случае вы захватываете разбойника, он заключается в тюрьму лишь на несколько дней и все дело улаживается [214] с помощью посредничества какого-нибудь состоятельного ногайского или кабардинского князя, живущего на русской территории. Преступник затем спокойно оказывается на свободе с предписанием более никогда не появляться на Линии.

Во времена графа Маркова и князя Цицианова с кабардинцами обращались с наибольшей суровостью, а пособия, им назначенные, были отменены. Сперва они попытались возместить себе утерянное набегами на русские территории; но, так как не сумели спастись от бдительности этих командующих и на поверку часто оказывались схваченными и без разбору привязанными к пушке и наказанными суровой поркой, их военный жар вскоре вновь поостыл.

Привычными занятиями высших классов являются охота и военные упражнения, и они часто предпринимают многодневные поездки в леса и горы, беря с собой в качестве провизии лишь малое количество проса. Подобного рода жизнь и вольность столь милы им, что они не променяют их ни на что иное, но охотно жертвуют всем, дабы возвратить их, как о том говорят следующие примеры. Полковник Атажука Хамурзин, служивший добровольцем у русских в последней войне против турок, оказавшийся по разным причинам под подозрением и отправленный в Екатеринослав, позже возвратившийся домой, отверг русские нравы и возобновил во всем привычки своих соотечественников, считающих военную службу унизительной, а свою независимую странствующую жизнь высшим земным счастьем. Полковник Исмаиль Атажука, служивший в армии, являясь кавалером ордена Святого Георгия и тоже отправленный в Екатеринослав, живший несколько лет в Санкт-Петербурге, говоривший на русском и французском языках, получавший жалование в 3000 рублей и осыпанный русской [215] благосклонностью, проживающий в Георгиевске, все же держит свою жену в селе, в Кабарде, поручает своего сына заботам там живущего узденя, вместо того чтобы отослать его в Россию, где тот может, конечно, получить куда лучшее образование, и поддерживает тайное сношение со всеми главными флибустьерами из среды своих соплеменников. Наконец, Темир Булат Атажука был отправлен в ранней юности в С.-Петербург и обучался там в корпусе горских кадетов, служил в полку драгунов, покуда не достиг чина капитана, и возвратился на родину, не зная ни слова на своем родном языке. Тем не менее он позабыл все им обретенные привычки, живет с черкесами как черкес и никак не соглашается послать своих двоих сыновей на учебу в Россию.

Кабардинец имеет надменный и воинственный вид, обычно обладает большой физической силой, высок ростом и отличается выразительными чертами лица. Он является самым добросовестным из тех, кто соблюдает законы гостеприимства; и, когда он берет кого-либо под свою защиту или принимает в качестве своего гостя, последний может полностью верить ему и доверить свою жизнь: никогда он не предаст и не выдаст его врагам. Если последние задумают увести гостя силой, жена хозяина дает выпить ему немного молока из ее собственной груди, после чего он считается ее законным сыном и его новые собратья обязаны защищать его от врагов ценой собственной жизни и мстить за его кровь. Эта кровная месть, во всем схожая с обычаем арабов, называется черкесами ильуаса, или «цена крови», а татарами — кангле от «канн» (кровь). Она существует на всем Кавказе и является привычной для его жителей. Их непримиримая вражда с русскими частично проистекает из этой же причины; ибо кровная месть передается от отца к сыну и вовлекает в себя всю семью того, кто привел ее в действие первым убийством. [216]

Так как никакой иной народ не гордится столь сильно своим происхождением, как это делают черкесы, среди них нет случаев неравных браков. Князь неизменно берет в жены себе княжескую дочь; а его незаконные дети никогда не могут заполучить отцовского титула и привилегий, если только не женятся на законнорожденной княжне, с помощью чего они становятся князьями третьего класса. Так как абассы прежде были подвластны черкесам, их князья считаются равными лишь с кабардинскими узденями и могут получить в жены лишь дочерей этих узденей; в то время как последние, с другой стороны, женятся на дочерях абассинских князей.

Цена, даваемая за невесту (на татарском — калым), князьями, может равняться приблизительно 2000 рублей серебром. Человек, которому вверяется обучение юного князя, также и женит его и вместе с другими узденями платит калым мушкетами, саблями, конями, рогатым скотом и овцами; а отец невесты иногда делает необязательный подарок своему новоявленному зятю в виде немногочисленных слуг.

Когда жених обнаруживает, что его невеста не девственница, он немедленно отсылает ее назад семье, а калым ему возвращается. Женщина же или продается, или предается родственниками смерти. Если жена нарушает супружескую верность, муж бреет ей голову, разрезает ей уши, отрезает рукава ее одежды и отсылает домой верхом на коне к родителям, которые также или продают, или убивают ее. Неизбежная смерть ожидает виновника прелюбодеяния от рук оскорбленного мужа или его друзей.

У них существует два вида развода. Или муж разводится со своей женой в присутствии свидетелей, оставляя калым ее родителям, и после того она свободна заключить второй брак; или он лишь приказывает ей уйти от него, в случае чего он имеет право [217] возвратить ее вновь назад по прошествии года. Если он не сделает это, два года спустя отец жены или ее родственники идут к нему и завершают действительный развод, после чего она может вторично выйти замуж.

Муж не может прилюдно посещать свою жену в дневное время, дабы не быть сочтенным виновником нарушения внешнего приличия. Простолюдины, однако, живут вместе со своими женами, особенно когда старятся.

Когда князь становится отцом ребенка, он отмечает это событие особыми празднествами. Если это мальчик, он передает его на третий день заботам одного из своих узденей, обычно соперничающих друг с другом за честь воспитывать этого ребенка. Мальчику предоставляется кормилица; она дает ему имя; и лишь на третий или четвертый год над ним совершают церковное обрезание, за исполнение которого мулле дарят коня. Отец никогда не видит сына до его женитьбы, и отсюда и проистекает крайнее безраличие, царящее между ближайшими родственниками. Князь краснеет от возмущения, когда его спрашивают относительно здоровья его жены и детей, не отвечает на этот вопрос и с презрением оборачивается спиной к вопрошающему.

Сыновья узденей остаются под отцовским кровом до трех — или четырехлетнего возраста и затем поручаются наставнику, коий не обязан принадлежать тому же сословию. Родители ничего не платят ему за его заботы, питание и одежду их ребенка. С другой стороны, когда его опекаемый становится взрослым, опекун получает столь долго, сколь его ученик остается с ним, большую часть добычи, что тот добывает в грабительских набегах или на войне.

Кабардинцы прежде не женились, покуда не достигали тридцатилетнего или сорокалетнего возраста; но теперь они вступают в брак в возрасте от [218] 15 до 25 лет, а девушки между 12 и 16 годами. Девушка, остающаяся незамужней в возрасте более 17 лет, с трудом обретает мужа.

Приемный отец находит своему подопечному жену; и, если девушка, кою он выбрал, не связана уже обещанием выйти замуж и еще нет у нее поклонника, он приказывает похитить ее. Если имеются два соперника, они оба сражаются за невесту и стараются убить противника. Остающийся в живых возлюбленный заполучает даму.

Когда умирает отец, мать управляет домашними делами, а имущество остается неподеленным. После ее смерти ее место, как правило, занимает жена самого старшего сына; но, если братья решают разделить наследство, мать осуществляет раздел, стараясь определить самую большую его часть старшему, а самую малую — младшему. Незаконнорожденные дети не имеют права на наследство, но обычно поддерживаются семьей.

Умерший кладется в устланную досками могилу, так, чтобы лицо его было повернуто к Мекке. Если кто-то умирает, женщины издают ужасный рев, а прежде даже мужчины, присутствовавшие на похоронах, били себя по голове хлыстами, дабы выразить свою печаль. Какое-то время назад они имели обычай хоронить вместе с умершими все его вещи, но теперь оставляют ему лишь его привычное одеяние. Весь год черкесы носят черную траурную одежду, но никогда этого не делают, если человек погиб в бою с русскими, ибо считают, что души таких людей прямо отправляются в рай. На похоронах мулла читает отрывки из Корана, за что, как правило, вознаграждается одним из самых лучших коней покойника.

Следуя нынешним законам черкесов, кража, совершенная у князя, карается конфискацией стоимости, в девять раз превышающей ту, что была [219] похищена, и дополнительно одним рабом. Таким же образом вор, укравший коня, обязан возвратить 9 новых и одного раба. Тот, кто обокрал узденя, должен возвратить похищенное и, кроме того, уплатить в качестве штрафа 30 голов рогатого скота. Следуя предписаниям, сделанным генерал-лейтенантом Гудовичем, такого рода преступления, совершенные в отношении русских, должны караться таким же образом; но этот закон едва ли когда-либо проводится в жизнь.

Черкесский язык в своей чистоте абсолютно отличается от всякого иного и является разговорным в Большой, Малой Кабарде и у бесленеевского племени на Лабе; в то время как другие черкесские племена за Кубанью, между этой рекой и Черным морем, употребляют диалекты, более или менее отклоняющиеся от настоящего стандарта. Он содержит большое число шипящих и резких небных согласных звуков, делающих их произношение почти невозможным для иностранца. Я прилагал особые усилия, дабы собрать слова и фразы из него, что будут даны в окончании второго тома.

У них нет ни книг, ни рукописей на их родном языке; но в письме они употребляют обычно татарский язык, понятный на всем Кавказе.

В целом черкесы могут быть названы красивой нацией; а мужчины в особенности отличаются элегантностью своей фигуры, кою они, используя все возможные средства, сохраняют и улучшают. Их рост не превышает средних размеров; но они чрезвычайно мускулисты, хотя и не тучны. Плечи и грудь широки, но талия всегда крайне мала. Обычно у них карие глаза и темные волосы, скорее, удлиненные лица и тонкие прямые носы. Их женщины во многом самые красивые на всем Кавказе; но я заметил бы, что распространенное мнение о том, что ими главным образом снабжаются турецкие гаремы, абсолютно [220] необоснованно; так как черкесы очень редко продают туркам своих соотечественников, разве что пленных рабов. Большая часть красивых женщин отсылается в Турцию из Имеретии и Мингрелии; с другой стороны, работорговля, осуществляемая черкесами, почти исключительно ограничена мужским полом. Молодые незамужние черкесские девушки сдавливают свою грудь тесным кожаным жакетом таким образом, что та едва заметна; а матери, наоборот, переживают увеличение груди во время кормления своих детей до такой степени, что та вскоре становится висячей. Что до остального, прекрасный пол среди черкесов пребывает в той же строгости, что и среди иных азиатов.

Одежда мужчин напоминает одеяние кумукских татар, но она легче, сделана из более добротных тканей и вообще богаче. Рубашка (яна) сшита или из белого льна, или, сообразно грузинской моде, с пуговицами на груди, из прекрасной красной тафты. Кроме этого, они носят шелковый жилет, обычно вышитый, а сверху него короткий камзол (на черкесском именуемый циэх, на татарском — чекмен), едва достигающий пояса, с пуговицами до живота. С каждой стороны он снабжен маленьким вышитым карманом, имеющим несколько делений для патронов. Мужчины стригут волосы на голове достаточно коротко, оставляя лишь пучок толщиной в палец, свисающий с макушки и именуемый хайдаром. Татары и кисты, напротив, бреют всю голову. Черкесы прежде брили бороду, оставляя лишь усы, но ныне многие отращивают ее. Представители обоих полов удаляют волосы с половых органов, частью сбривая их, частью вырывая их с корнем или убирая с помощью едкой мази, состоящей из негашеной извести и серного мышьяка. На голове они носят маленькую, подбитую ватой и вышитую шапку в форме половины дыни. Их ноги по обыкновению маленькие; [221] и ходят они в изящных красных ботинках с очень высокими задниками, которые делают их внешне значительно более высокими, чем они на самом деле являются.

Черкес никогда не выходит из своего жилища безоружным, по крайней мере, без своей сабли и кинжала за поясом, а также грубого фетрового плаща (на черкесском — джако, на татарском — ямаг, на армянском — япинджи), наброшенного на плечи. Будучи полностью экипированным, он имеет, кроме мушкета и пистолетов, кольчугу (аффех), небольшой шлем (кип'ха) или побольше (таш), латные рукавицы (аштельд) и доспехи, прикрывающие руки от плеча до локтя (абхамбух). Когда эти люди выезжают нарядными или наносят визиты, они, кроме того, снабжены луком, колчаном и стрелами; но не носят с собой щита. Их кольчуги обычно очень дороги и, как известно, такого превосходного качества, что, если ее надеть на теленка и полностью разрядить в того пистолет, пуля не будет иметь иного эффекта, кроме небольшого пошатывания животного. Под этим панцирем они носят на войне ватное платье, помогающее своей эластичностью более действенно отражать пули. Свое самое лучшее оружие они добывают из Кубачи, что в Дагестане; но говорят, что великолепного качества вооружение производится в краю абхазов, прилегающем к Черному морю. Казаки, однако, научились умению даже на быстром скаку сбрасывать острием пики этот панцирь и пронзать его владельца. Вооружение черкесов, как правило, высокого качества, но крайне дорогое: стоимость всего снаряжения князя оценивается в 2000 рублей серебром. Одно из их главных занятий заключается в чистке своего оружия и хранении его в должном порядке; и действительно, оно всегда находится в самом блестящем и наилучшем состоянии. Первое, что они делают по утрам, это опоясываются саблей [222] и кинжалом и смотрят, не причинил ли какой-либо вред остальному оружию сырой воздух ночи. В поездках их маленькое седло служит им подушкой, кусок войлока под седлом — постелью, а их фетровый плащ — одеялом. В плохую погоду они также сооружают маленькую палатку из войлока, удерживаемую ветками деревьев. Свое остальное оружие они получают частью у турок, частью из Грузии; но среди них все еще встречаются многочисленные древние веницианские и генуэзские сабли и пистолеты, которые очень высоко ими ценятся. Кремневые ружья редки, и ныне они большую их часть получают от русских. Подобно почти всем кавказцам, они сами производят свой черный порох (гын). Селитра (гын-хуж или гын-шух, являющаяся пороховой солью), как утверждают, обнаруживается частично в естественном состоянии в горах и частично добавляется в корм в загонах для овец.

Среди них очень мало ремесленников, кои в большинстве своем являются кузнецами; некоторые из них работают с железом, другие — по серебру; первые едва ли делают что-нибудь, кроме кинжалов, серпов и удил для уздечек, а последние — оружие или доспехи. Жена исполняет роль портнихи в своей семье, а муж производит всю домашнюю мебель и утварь, в коих нет металла. Для приготовления пищи они используют большие медные котлы, а привозятся последние из Грузии.

Дома их по конструкции очень напоминают дома кумуков, будучи из плетеного ивняка, а внутри и снаружи оштукатуренные. Однако дома эти отличаются от других, будучи покрытыми соломой, ибо глина в местности черкесов недостаточно крепкая. От 40 до 50 домов образуют круг, называемый селом на черкесском — куаже, на татарском — кабак, куда ночью отводится скот и где беззащитные люди [223] обретают безопасность в случае нападения. Вне круга, на расстоянии приблизительно в 20 шагов, сооружаются хижины, служащие уборными. Ограды сделаны, как и дома, из плетеного ивняка. Зимой близ рек и лугов сооружаются навесы, они называются хутерами или кутонами и используются в качестве загонов для овец. Во всех их постройках, как и в их одежде и кулинарии, господствует предельная опрятность.

К домашним животным черкесов относятся лошади, рогатый скот, буйволы, овцы, козлы, собаки и коты. Их кони свободно отпускаются и никогда не содержатся в конюшнях. Они продают их русским и грузинам. Эти кони средних размеров и в основном каштанового или гнедого цветов; я ни разу не видел среди них черного коня. Самая лучшая порода называется шалох и имеет особую метку, или клеймо, на задней ноге. Кони этой породы в целом гнедые, а немногие белые. Они постоянно находятся на подножном корму в жаркие месяцы близ гор, между реками Феаг, Аредон и Урсдон (на черкесском — Псе-хуж), а в течение остальной части года на территории близ Терека, между Тартарупом и Джулатом. Жеребенок этой породы приравнивается в цене рабу; но, когда одного из них крадут, вор в наказание обязан заплатить в девять раз больше их стоимости, как если бы он что-нибудь похитил у князя. Что до остального, хороших коней среди черкесов, как то обычно считают, не так уж и много, ибо за превосходных животных вы обязаны часто выплачивать аж 100 рублей серебром, в то время как обыкновенный конь может быть куплен за сумму от 15 до 25 рублей.

У черкесов стада немногочисленны, и они обычно не держат скота более того его количества, что необходимо для удовлетворения их собственных потребностей. Они используют быков, запрягая их [224] в колесные повозки и плуг; молоко коров они обычно употребляют кислым и изготавливают из него посредственный сыр и масло, которое они всегда используют топленым и без соли. Они очень редко убивают своих быков и продают, правда лишь небольшое их число, жителям Моздока. Буйволы встречаются очень редко и продаются по цене от 12 до 18 рублей, хотя буйвол может произвести работ более двух быков, а молоко буйволиц дает значительно большее количество масла, чем молоко коров. Бараны составляют почти все богатство черкесов, и разведение их является самой важной отраслью их экономики. Мясо этих животных является их привычной пищей, и они едят его вареным, без соли и хлеба. Из бараньей шерсти женщины производят грубую ткань для мужской одежды, а также войлочные покрывала и плащи (на черкесском — джако, на русском — бурка), а из шкур делают меховую одежду. Они обменивают баранов и их шкуры, шерсть и одежду у русских и грузин на соль, полотно, русскую кожу, серу, железо, медную посуду, хлопок и шелка. Черкесские бараны значительно меньше калмыцких, а их шкуры во многом не столь хороши. Значительно меньше по размеру и их курдюк, который редко весит более четырех фунтов, У них часто 4 и 6 рожков. Их мясо вкуснее мяса наших баранов, но им едва ли можно насытиться. Обычно цена барана составляет 6 аршин грубого полотна, стоящих приблизительно 8 копеек. Овцы тоже дают молоко, из чего изготавливается сыр, часть которого, будучи зашитой в льняное полотно и закопченной, становится тверже и может храниться дольше. Летом они отгоняют баранов в горы к осетинам и дугорцам; в январе и феврале бараны содержатся в хуторах и кормятся сеном; а в оставшуюся часть года они пасутся на равнине и на низких холмах. Козлы встречаются нечасто; эти животные обычно коричневой окраски и содержатся [225] в селах. Черкесы также держат в своих домах собак и котов и имеют очень красивую породу борзых. Будучи магометанами, черкесы не разводят свиней. В лесах Кабарды часто встречаются дикие коты. В изобилии — олени (но нет ланей и лосей), косули, дикие кабаны и зайцы.

Система земледелия, коей следуют черкесы, очень проста, так как они никогда не удобряют землю. Весной они сжигают всю траву на земле, кою они решили засеять, таким вот образом земля и получает свое единственное удобрение. Земля затем один раз подвергается вспашке, после чего семена боронятся деревьями, лишенными своей листвы. Они засевают один и тот же участок земли два или три последующих года и, когда та истощается, расчищают новый участок. Когда они таким вот образом истощают почву на расстоянии в несколько верст вокруг села, то переселяются со всеми своими пожитками на новое место.

Они выращивают лишь просо и небольшое количество ячменя. В необходимых случаях кормят просом своих лошадей; оно также служит им хлебом, и они делают из него сорт наполовину перебродившего напитка, называемого ими фада или фада-хуж, что означает «белое фада», а на татарском — брага, а также бренди, который они называют аркэ или фада-фице, означающее «черное фада». Медовый напиток называется фада плиж, или «красный фада». Очень распространена брага, а вот бренди ныне встречается редко. У них нет дрожжевого хлеба; вместо него они едят просо, сваренное в воде и затем порезанное на тонкие ломтики: это называется пастой. Тем же является хатлама, разве что просо в этом случае отделено от отрубей. Очень редко просо превращается в муку, из которой делается недрожжевое тесто и пекутся лепешки толщиной в палец, именуемые межага. Таковы три способа [226] приготовления ими проса; среди которых самым распространенным является первый способ, ибо у них нет водяных мельниц. Они отделяют просо от отрубей с помощью дубовых болванок, вырезанных в форме жерновых камней, приводящихся в движение вручную. Оно окончательно размалывается с помощью ручных мельниц с маленькими камнями, кои, однако, встречаются в очень немногих домах. Они выращивают лишь столько проса, сколько им требуется, хотя иногда обменивают его у русских и грузин на вдвое большее количество соли, несмотря на то что этот товар редко употребляется простыми людьми. Вместо того чтобы солить мясо, они окунают его, когда едят, в кислое молоко. Основная их пища состоит из проса, молока, сыра и баранины, а их напитками являются вода и брага. Для приправы они употребляют турецкий перец (capsicum), лук и чеснок. Они также любят сваренные вкрутую яйца, особенно в блюде под названием хинкаль. Оно состоит из кислого молока с небольшим количеством масла, свежим сыром, большими кусками теста из ячменной муки крупного помола, сваренных в воде, напоминающих наши клецки, вкрутую сваренных и разрезанных на четыре части яиц, луковиц и чеснока. Оно подается во время всех больших угощений и является весьма любимым блюдом. Ширальдама — название, данное плоским лепешкам из пшеничной муки, замешанным на яйцах и молоке и пожаренным в масле. Из того же рода теста маленькие пирожки, начиненные молодым сыром и луком, называются халива. Они с удовольствием съедаются с медом. Черкесы употребляют мед по-разному. Будучи смешанным с маслом, мед называется фо'тго и в него кладут пищу. Фо'ус — это вода, подслащенная медом, служащая напитком. В целом, разведение пчел является важной отраслью хозяйства черкесов. Ульи изготавливаются из ивовых [227] веток и снаружи покрываются смесью коровьего навоза и глины. Они имеют овальную форму, высотой около 18 дюймов, а в основании, в диаметре, не более фута. Дно не соединено с ульем, а состоит из крышки, на которую помещается улей; поэтому оно может отодвигаться, дабы убрать мертвых пчел и грязь и отрезать медовые соты, косо воздвигнутые пчелами. Внутри поперек помещены две маленькие веточки, дабы помочь пчелам в конструкции сот для пчелиного воска. На высоте в полтора дюйма от нижнего края находится маленькое круглое отверстие, шириной, достаточной лишь для допуска одной пчелы. На верхней поверхности улья размещены пучки соломы для его защиты от дождя. В каждом улье — от 8 до 10 брикетов воска, стоящих в вертикальном положении. Зимой такого рода ульи, предназначенные для разведения пчел в следующем году, переносятся в укрытие. С этой целью выбираются самые сильные и самые здоровые пчелы, коих в изобилии снабжают воском и медом. Эти пчелы остаются в рое до конца марта или начала апреля, и все потомство одного улья делится между двумя или тремя новыми. Из коры деревьев образуется конической формы шапка и прикрепляется к концу шеста, длиной приблизительно в 8 ярдов, и под эту шляпу заманивается с помощью постоянного постукивания маленькими кусочками дерева по краю шеста молодой пчелиный рой. Затем разыскивается пчелиная матка и с помощью тростниковой палочки, длиной в 20-30 сантиметров, помещается в середину нового улья, куда допущен молодой пчелиный рой. Когда бывает избыток пчелиных маток, некоторые из них убиваются. Черкесы величают пчелиную матку пшех, что означает «князь». До середины лета улья содержатся в селах; но в июле и августе, когда растения в степях вянут, они переносятся в леса, что расположены на невысоких холмах. Они [228] возвращаются осенью на арбах, неповоротливых двухколесных повозках, что тащат быки. Улья из которых намереваются взять мед и воск, помещаются на горящую стерню, с помощью чего пчелы удушаются. Пчелиные соты с медом вынимаются и ставятся на огонь в горшке; растопленный мед кладется на дно, а воск застывает сверху. Целый улей обычно продается за две-три рубашки. Многие владельцы пчел имеют не менее 300 ульев. Их мед ярко-желтого цвета и обладает превосходным, ароматным вкусом.

Черкесы, как я уже о том сказал, прежде отправлялись с многочисленными караванами к озерам, расположенным между Кизляром и Астраханью, за солью, которую они набирали столько, сколько того желали; но после установления Линии эта практика была для них запрещена, поэтому они ныне вынуждены отдавать русским скот, одежду и другие местные изделия в обмен на нее. Они главным образом снабжают солью осетин и дигорцев. В большую арбу с солью они обычно впрягают 6 или 8 быков. Они часто дают лизать соль своему рогатому скоту, лошадям и особенно баранам, и по этой причине потребление ими этого товара весьма значительно.

Брага является индийским напитком, но малоизвестным среди черкесов и производится следующим образом: они берут растение конопли в зернах, высушивают его и превращают в порошок, затем подвешивают его в небольшом мешочке в посуде, наполненной водой, которая обретает крепость. Эта вода подслащивается медом и вызывает опьянение. Тушаг-тго является иным напитком, изготовленным из воды, в которой растворяется сваренный и доведенный до твердости камня виноградный сок, получивший название тушаг. Этот напиток менее распространен среди черкесов, чем в Персии.

Черкесы обычно сидят поджав ноги «по-турецки» на голой земле. Мужчины всегда путешествуют [229] верхом на коне, а женщины на арбах (на черкесском языке — гкух), запряженных быками. Они едят за маленькими столиками, едва достигающими в высоту фута и имеющими площадь в 18 дюймов и три ножки. Мясная пища, сыр и паста, порезанные на кусочки, выкладываются на стол. Черкесы никогда не пользуются тарелками, ножами и ложками.

Черкесы, хотя и весьма не расположенные к труду, все же расторопны и услужливы, но в то же время эгоистичны и лукавы, а также вероломны в своих действиях. Они в основном занимаются войной, охотой и грабежом; и те из них, кто более всего отличается в этих занятиях, имеет наибольшее среди них влияние. В своих грабительских походах они используют тайные языки, основанные на заранее достигнутой договоренности. Два самых употребляемых из них именуются шакобше, а не сикоушир и фаршипсе, как пишет Рейнеггс. Первый из них выглядит абсолютно отличным языком, ибо не схож с обычным черкесским языком. Я не имел возможности добыть какие-либо образцы его. Поэтому я лишь добавлю черкесские синонимы к словам, что дал Рейнеггс.

Месяцам они дают те же названия, что и татары.

Таковы распространенные мужские имена с их значениями:

Хубжукуа — сын серпа;

Байрам-ало — сын праздника Байрам (это имя татарского происхождения); [231]

Инал — очень распространенное имя князей;

Мейрем-куль — сын пятницы (татарское);

Байтан, Папай, Махомет, Жиляхсан, Ботука, Девлетуко — сын богатых;

Кандшао — кровный сын (татарское имя с черкесским окончанием);

Мисост — Моисей;

Арслан-бег — Лев — князь (татарское);

Шахмурш — коровье мычание;

Петак — ветка;

Темур — железо (татарское);

Сасаруко — сын праздника Саса;

Хамурза — князь собак;

Темуруко — сын железа (полутатарское);

Гойнуко — сын шкур, кот;

Кельнуко — сын шерсти;

Койтуко — раскаявшийся сын;

Мейремуко — сын пятницы;

Келемет, Дударуко, Боташ, Хасан;

Доль — раб;

Багатыр — великан;

Тхахашин — божий ягненок;

Хадиако — маленькая бесхвостая собака;

Махара, Бурау;

Тамаса — Томас;

Тха-челек — страх перед Богом;

Тогжуко — сын толстого человека;

Нежа — сколько;

Жаумако, Жабирей, Шаулох, Таусултан;

Теважуко — сын успехов;

Ход, Хусейн;

Хацук — щенок;

Касболат — крадущий гусей (татарское);

Чехи, Хетек;

Уресай — месяц поста;

Таустаним, Канду, Исмаил;

Кошбаш — двуглавый; [232]

Сагастоко — сын праздника Сага;

Манжуко, Таиби, Анзор, Хемнеш, Терол;

Бабожипа — утиный клюв;

Жантемир — железное сердце или человек (татарское);

Чабас-гирей — Чабас на арабском означает «сокол».

Я записал небольшое число женских имен, большей частью арабских

Кенша-хан, Девлет-хан, Жанет, что означает «счастье» (на арабском); Тепсик, Фатима, Кистаман, Гошопхо хурая, что означает «полнота княжеской дочери».

Я закончу эту тему списком имен, что черкесы дали своим соседям:

татары — ногай;

армяне — эрмеле;

крымцы — герим;

персы — хажар;

русские — урус;

лезгины — ханиош или ханоаче;

осетины — куш'ха (они так именуются потому, что населяют самые высокие в форме гребня горы, которые тоже называются черкесами Куш'ха);

дигорцы — дигор куш'ха;

тагорийские осетины — тегей куш'ха;

карачаевцы — каршага;

татары на Чегеме — чегем куш'ха;

татары на Малке — балкар куш'ха;

грузины — курше;

евреи — журт. Дворянский род Куденет считается еврейского происхождения.

(пер. К. А. Мальбахова)
Текст воспроизведен по изданию: Юлиус Клапрот. Описание поездок по Кавказу и Грузии в 1807 и 1808 годах. Нальчик. Эль-Фа. 2008