ЮЛИУС КЛАПРОТ

ОПИСАНИЕ ПОЕЗДОК ПО КАВКАЗУ И ГРУЗИИ

В 1807 и 1808 ГОДАХ

Глава 8

Бештау, или Пятигорск. — Поездка к горячим водам. — Карасе и английская миссия там. — Ее нынешнее состояние. — Труды, отпечатанные в этом местечке. — Источники минеральной воды на Кавказе. — Кума и Подкумок. — Древнее сообщение между Каспийским и Азовским морями. — Река Кума, или Удон Птолемея

Так как приготовления к моей поездке на большее время, чем я того ожидал, задержали меня в Георгиевске, но все же не были таковыми, чтобы требовать моего постоянного присутствия, я оставил их исполнение на умение студента Бобринцова и отправился на небольшую экскурсию к соседним Пяти горам, именуемым на татарском Бештау, а на черкесском Ош'хи-ч'у, названием, имеющим то же значение. Они образуют самую северную цепь Кавказских гор и связаны посредством известнякового горного кряжа, устремленного прямо на юг вместе со сланцевыми холмами у подножия величественного Эльбруса, чья высота от основания составляет 15 немецких миль. Птолемей, похоже имевший достаточно точное представление об этих краях, называет Бештау Гиппик, или Лошадиными горами. Действительно, он не смог бы найти более подходящего названия, не знай того, что им дали варвары, так как здесь, кроме всего прочего, существовала самая лучшая порода черкесских и абассинских коней, принадлежавшая роду Трамкт и имевшая знак S S, выжигаемый на бедре. Эти кони уступают разве что тем, что принадлежат роду Шалох. На горах Бештау живут пятигорские черкесы, столь прославленные в русской истории и покорившиеся в 1553 г. царю Ивану Васильевичу. С этих пор эта территория называется более старыми авторами Пятигорьем; а на многих современных картах, как, к примеру, на прекрасной карте турецких границ Цаннони, она выделяется еще более необычным названием Бештови-даги, в буквально переводе означающим «Пятигорские горы».

Ранним утром 11 декабря, при относительно хорошей погоде, я выехал из Георгиевска с эскортом из шести донских казаков, в своем экипаже к Бештау, расположенному в каких-то 5 (немецких) милях [144] от этого города; местность была ровной, а дорога хорошей. Через два часа мы достигли Лисагорского пикета, казацкого поста в 17 верстах от Георгиевска, близ крутого левого берега Подкумка, собственно именуемого черкесами Гум, с другой стороны различающих Куму названием Гумыж, что означает «Старый Гум». Укрепления таких пикетов и, как правило, всех станиц состоят из двойного барьера, изготовленного из переплетенных веток, иногда имеющих промежутки, наполненные землей, но, по обыкновению, не препятствующих обзору. За главным въездом сооружена своего рода хижина, в коей постоянно дежурят казаки, дабы обнаружить противников или иных подозрительных людей, могущих появиться в окрестностях. Если они замечают небольшой отряд, к ним посылают дополнительные силы для наблюдения за противником; казаки обычно скачут к незнакомцам и расспрашивают их об их деле или изучают их бумаги. Часто это заканчивается сражением, в коем бедные казаки, не на самых лучших конях и плохо вооруженные, как правило, терпят поражение. Если противник слишком многочисленный, подступы к пикету или посту закрываются и охраняются огнем мушкетов, и потому преимущество почти всегда остается на стороне казаков. В Лисагорске отряд из 40 казаков размещался три года под командованием хорунжего, или корнета в чине лейтенанта; эти люди должны, как правило, меняться каждые два года, но это невозможно сделать из-за нехватки войск. Вся Кавказская линия по всей своей протяженности едва ли достаточно охраняема от огромного числа вооруженных людей, коих могут собрать горцы, особенно сейчас, когда большая часть войск, прежде расположенная на ней, используется в Грузии. России везет, что жители Кавказа вместо того, чтобы вдохновляться одним общим интересом, вечно враждуют друг с другом, [145] в противном случае для них было бы несложным делом истребить все русские войска в этом месте.

Подкумок здесь совершает значительный изгиб с юго-востока на северо-запад. На левом берегу его, к северо-востоку от казацкого пикета, лежит меловой холм Баралык, названный русскими Лисьей Горой.

Сменив лошадей в Лисагорске, мы преодолели еще 18 верст по пути к горячему источнику на юго-западной стороне горы Машук, именуемому черкесами Псы-хуаба, что означает «Теплая вода», к коему мы прибыли где-то через полтора часа. В течение всего пути Подкумок, чье течение здесь очень быстрое, оставался, как и только что упомянутый холм Баралык, слева от нас. Незадолго до того, как мы достигли Машука, мы покинули берег реки и направились на юго-восток, минуя солоноватое озеро Жамгата, летом высыхающее и лежащее в полмили (немецкой) от его основания. Жамгата с черкесского означает «Мертвая корова». Справа и почти строго на юг пред нами находился правый рукав реки Гемух, впадающей с левой стороны в Куму, за Александровской. До сих пор территория была почти равнинная, лишь слегка поднимаясь к Бештау. Здесь, однако, дорога стала более каменистой и постоянно шла вверх и вниз по холму. Таким вот образом мы обогнули западный и южный склоны Машука и направились к восточной стороне этой горы, на которой, на значительной высоте, и расположен горячий источник. На расстоянии приблизительно в милю вы ощущаете резкий запах сероводородного газа, становящийся по мере вашего приближения сильнее.

Купальня в виде жалкого деревянного строения, в прошлом году заново отстроенная, стоит на достаточно крутой возвышенности, почти полностью состоящая из белого известкового сланца, который долгое время отлагал сам источник и который [146] свидетельствует о его древности. Купальня выложена из того же рода камня, но столь мала, что способна вместить не более шести человек одновременно, что весьма неудобно. Вода поступает в нее от скалы с помощью открытых каналов и отводится тем же способом. У источника запах серы чрезмерно силен, а в каналах и скважине отложилось большое количестве серы, которая, следуя моему изучению, содержит значительную пропорцию водорода и в свежем состоянии образует молочного цвета серу. Новенькая серебряная монета за несколько секунд обрела чрезвычайно темно-синий цвет и окраску голубиной шейки.

Напротив купальни находится гребень вулканического туфа, тоже обязанный своим происхождением отложениям известковой почвы и простирающийся с севера на юг; здесь имеются несколько следов схожих источников, свойства которых, однако, меняются почти ежегодно. Через версту справа от главного источника находится еще один, считающийся в действительности его началом. Обстоятельством, предоставляющим нагляднейшее свидетельство этому факту, является то, что во время моего прошлогоднего визита родник был забит, а в этом году, напротив, до краев наполнял купальню. Вода всех этих источников, обычно имеющая температуру более 55 по Реомюру, часто дает осадок в форме белых глинистых частиц, которые используются окрестными черкесами и абассами для побелки своих домов и комнат. Этот осадок постепенно твердеет и превращается в уже упомянутый пористый туф с расходящимися лучами трещинами и полностью растворяется в азотной кислоте.

Непостижимо, сколь мало внимания уделяется сохранению и улучшению этих столь целительных источников, могущих быть чрезвычайно выгодными, будучи более известными и более рационально [147] используемыми. Купальня, в частности, очень мала и, как я уже заметил, едва вмещает шесть человек, хотя вода извергается в таком изобилии, что достаточна, по крайней мере, для сорока персон. Кроме того, чрезвычайно неприятно быть вынужденным купаться вместе со всеми посетителями; это можно было бы легко исправить сооружением нескольких купален. Одна просторная купальня, разумеется, может быть предусмотрена для лиц низшего класса; но те, кто претендует на более высокие права, должны пользоваться удобствами отдельно от черни. До сих пор было невозможно для посетителей, пользующихся ваннами, снимать рядом с ними квартиры, так как нет никаких строений, кроме как жалких хижин, сооруженных из веток (балаган), коими там и довольствуются казаки. Чужестранцы поэтому вынуждены селиться в крепости Константиногорск, что в 5 верстах отсюда и что составляет еще одно большое неудобство и весьма вредное для здоровья посетителей, могущих легко простудиться по пути, приняв до того горячую ванну.

Внимательно осмотрев все достойное внимания здесь, мы покинули гору Машук, покрытую лесом, чье основание простирается в примыкающей равнине на огромное расстояние. Наш путь отныне лежал на юго-запад, а затем на северо-запад, к английскому миссионерскому поселению, основанному уже пять лет назад у подножия самой высокой из гор Бештау и названному Карассом, по имени соседнего с ним абассинского села, ныне сожженного дотла из-за чумы. Первоначально здесь проживало 17 семей, но число их из-за вредности климата сократилось до 8; а последние оказались столь несчастны, что два года назад несколько их строений были сожжены соседними ногайцами и абассами. Их главным священником является Генри Брайтон, достопочтенный старец, прежде живший в качестве миссионера в

[148] Африке среди народа суни, или мандинга, в Сьерра-Леоне, и опубликовавший грамматику со словарем, а также несколько религиозных книг, написанных на их языке.

Эти миссионеры получали поддержку со стороны Шотландского общества распространения Евангелия, а Его Императорское Величество милостиво даровало им чрезвычайные привилегии, реализуемые главным образом с помощью прежнего министра Николая Николаевича Новосильцева. Главными целями их поселения здесь являются перевод Библии на татарский язык и обращение кавказских народов, в особенности татар, в христианство в соответствии с догматами английской церкви. Так как все эти миссионеры с исключительным усердием занимаются изучением татарского языка, многие из них добились уже большого в том умения, особенно имея в качестве слуг у себя местных татар и потому постоянно практикуясь в их языке. Их настоятель Генри Брайтон главным образом уделил свое внимание языку, используемому в письме, и умело перевел четыре Евангелия, кроме нескольких религиозных книг поменьше. Все эти работы напечатаны, а, следуя оценке некоторых татар, коих я спросил о том, книги эти очень хорошо написаны.

Миссия имеет полную типографию с великолепным печатным станком, который вместе с бумагой для трех тысяч экземпляров Нового Завета был отправлен сюда из Лондона. Арабо-татарские образцы соперничают по своей красоте с первоклассными изданиями в Европе. Здесь имеются два комплекта шрифта; более крупный был отлит по той же матрице, что была использована для оксфордских литеров, коими в Англии были напечатаны White's Institutes of Timur и несколько иных работ. Более маленький соответствует тому, что использовался в напечатании Арабского Нового Завета и Псалмов, появившихся в [149] Лондоне между 1720-м и 1730 г., после чего арабские буквы были отлиты в Гётингене.

До времени моего приезда в Карасе в этом местечке были изданы следующие произведения:

1. Большой Катехизис на татарском языке в вопросах и ответах на 92 страницах, форматом в 1/8 долю листа.

2. Краткий Катехизис в 7 страниц, маленького формата, без заглавия, начинающийся: ***

3. Энжил динюн сери — что означает «Сущность евангельского религиозного учения». Отпечатанная в Карассе в 1806 г., в 14 страниц, маленьким форматом. ***

4. Бир достюн Гелами Мослемане — Дружеское слово к мусульманам, — 52 страницы, маленький формат. В конце имеются слова «в Карассе в 1212 год хиджры» (1806 г.). ***

5. Исайнюн энжил матейнюнь ясуси — Евангелие Иисуса, написанное Матвеем. Когда я был там, то были отпечатаны лишь 24 страницы — ин-фолио. Все предшествующие отпечатаны большим литером на русской бумаге голубоватого оттенка. ***

6. Евангелия согласно Марку, Луке и Иоанну, отпечатанные вместе в формате в 1/8 долю листа, с более мелким шрифтом. Эта работа была начата [150] после меня в 1809 г. и позднее не была завершена. Я имею 28 с половиной печатных листов ее с ненумерованными страницами, на прочной английской бумаге. ***

Так как эти миссионеры имеют право покупать рабов, у них уже есть несколько черкесов и татар, коих они обучили заповедям христианства и крестили в намерении в скором будущем возвратить им свободу. Каковыми бы превосходными ни были цели и планы этого учреждения, кажется весьма сомнительным, что они исполнятся его основателями, ибо крайне затруднительно склонить азиатов принять веру, не сопровождаемую внешними обрядами, хотя нравственная сторона всех религий почти неизменно одинакова. Миссионеры, кроме того, пробудили враждебность соседних ногайцев обращением в свою веру человека, принадлежащего к одному из главных родов этого народа; и следует опасаться, что при первой же возможности они сделаются жертвой их хищных соседей, против коих шесть казаков, размещенных в английской колонии, едва ли будут достаточной защитой. Их дома маленькие и очень плохо отстроенные, но они предприняли возведение более просторного здания, в коем они предполагают жить вместе и в коем, следуя плану, у них будет избыток комнат.

После моего возвращения с Кавказа я был проинформирован, что многие Herrnhuters из Сарепты переехали в Карасе и ради общего дела соединились с английскими миссионерами, по причине чего колония значительно увеличилась. Таким образом, эта община ныне как бы теряет свой особый характер, а искреннее христианское исступление его основателей сменяется притворством и алчностью, кои являются [151] хорошо известными мотивами всех деяний Herrnhuters в их русских поселениях, и миссия вскоре превратится в простую льняную фабрику, которая, несомненно, будет прибыльным предприятием, ибо полотно и рубашки повсюду на Кавказе являются деньгами в обращении.

Мы провели ночь в Карассе; а так как погода следующим утром стояла абсолютно ясная и безмятежная и на всем Бештау не видно было ни облачка, я решился подняться на него. Наш путь от миссии сперва лежал на северо-запад, а затем прямо на запад к крутому подножью средней и самой высокой из гор Бештау, именуемой черкесами Бештау-ишха, которая, подобно всему возвышению между Кумой и Подкумком, состоит из известняка, лишь слегка выделяющего кислоты. Подножье горы покрыто лесом, к середине становящимся более скудным и низкорослым и со временем почти исчезающим. Вскоре после того вы обнаруживаете основную формацию этой вершины — сиенит, порфир, большое количество плотного полевого шпата. Перемешанные частицы являются кристаллами прозрачного шпата роговой обманки и крупинками кварца, а окраска множества шпата светло-серая. В других местах я обнаружил его телесного и бледно-желтого цвета; а многие образцы были раскрашены в разные цвета мохоподобными дендритами.

Только середина горы может быть уместно названа каменистой; поверхность верхней части не нарушена и покрыта горными растениями, напоминая настоящие Альпы. Самая высокая вершина является лишь маленькой окружностью, с диаметром, самое большее, в 5 ярдов, что придает всей горе весьма конусообразный облик. Здесь когда-то стояла пирамида из вытесанного камня, от которой ныне сохранились разве что руины. По рассказам [152] абассов, она разбита была на части шесть лет назад ударом молнии.

Вид с Бештау-ишха, коим прекрасная погода позволила нам в полной мере насладиться, в самом деле восхитителен. К югу весьма отчетливо показывается в форме седла величественный двуглавый Эльбрус. Отвесные снежные горы у истоков Ардона и Черека здесь были значительно более различимы, чем на равнине Георгиевска; так что лишь Казибег и гора Хохи, в коих начинает свое течение Терек, скрыты были от взора по вине цепи снежных гор, и мы могли видеть разве что их вершины. Цепь снежных гор, тянущаяся к западу от Эльбруса, к Черному морю, здесь выглядит очень невысокой в сравнении с восточными горами и на небольшом отдалении еще более уменьшается. Соседние с Бештау горы выглядят маленькими и едва покрыты снегом; тогда как горы Шепсикай, Осхафа, Шахупса и Бештау-дидако, расположенные на северной и северо-западной оконечностях этой части Кавказа, выглядят голыми и малопривлекательными. За Машуком мы обнаружили три горы, называемые Темир-Кубешеком, или Кузнецами.

Так как в это время года на вершине Бештау было холодно, мы вскоре спустились и возвратились в Карасе.

Дабы предпринять поездку к более приятному минеральному источнику, я оставил свой экипаж в Карассе и продолжил свой путь верхом на коне. В этой экскурсии моей главной целью было как можно более подробно исследовать холмы и склоны вдоль левого берега Подкумка, дабы выяснить, действительно ли такого же рода сиенит и порфир, что составляют основную массу Бештау, появляются и там; но я обнаружил лишь известняковую формацию с несколько обособленными холмами из вулканического туфа. [153]

Наш путь из Карасса пролегал мимо подножья Машука, прямо к Подкумку, через довольно ровную территорию, а затем через низкую долину, в которой он течет к маленькой крепости Константиногорск, расположенной на левом берегу этой реки; где мы и остановились на ночлег. Это место, вместе с фортом Кумской, или Ключевой, расположенное в 15 верстах к юго-востоку, на южном подножье горной цепи Темир-Кубешек, может считаться внешним укреплением Георгиевска на этой стороне и по этой причине достаточно сильно наводнено войсками.

Следующим утром мы очень рано отправились к минеральному источнику, удаленному на 32 версты. Дорога сперва лежала вдоль левого берега Подкумка через ровный участок возделанной черкесами и абассами земли, через речки Псипша (Черная вода) и Гурмик, к Ессензуку, или Маленькому Эссену, являющемуся более крупной рекой и, как и первая, впадающей с левой стороны в Подкумок. Отсюда край становится более гористым и скалистым. Мы не следовали по обычной дороге, что лежит через каменный мост через реку, находящийся в нескольких верстах, а близко держались ее берега. Через каких-то 20 верст от Константиногорска мы перешли вброд через обломки известняка Подкумок, здесь имеющий очень быстрое, но не очень глубокое течение. От этого места до минерального источника близ речки Нарзан, в переводе «Напиток нартов», 12 верст; мы миновали полпути, когда на расстоянии каких-то нескольких сот шагов вдруг появился отряд из сорока или пятидесяти черкесов, начавших по нам стрелять. Так как моя компания, включая данных для моей охраны казаков, составляла не более десяти человек и мы не чувствовали желания испытывать нашу судьбу против в четыре раза большего числа хорошо вооруженных черкесов и абассов, мы сочли более благоразумным [154] возвратиться назад; что мы и проделали; оставивший нас в покое противник неподвижно наблюдал за нашим отступлением. Я предложил казацкому хорунжию, меня сопровождавшему, предпринять иной и более окольный путь к источнику, вдоль Подкумка к притоку Нарзана, а затем по этой реке; но, так как он не продемонстрировал желания испробовать это и счел это слишком опасным, я вынужден был оставить свое намерение посетить источник и возвратился в Константиногорск; где на следующий день было получено известие, что противник, с коим мы столкнулись, в настоящее время попытался захватить и разрушить источник; но этого ему, однако, сделать не удалось.

Кроме этого знаменитого и часто посещаемого минерального источника близи Константиногорска, есть множество других такого же рода источников в северных и южных известняковых и сланцевых горах, кои частично используются самими местными жителями при некоторых у них заболеваниях или для их скота, а частично текут незаметно, смешивая свои воды с иными минеральными источниками. У истоков Кумы и Подкумка лежит гора Мара, которая достаточно высокая; здесь где-то четыре года назад один из карачаевцев, охотясь, открыл еще более обильный источник минеральной воды, чем вышеупомянутый. Он охотился на оленя, коего убил, пожарил на костре порцию своей добычи и затем стал искать для питья свежую воду. В ходе этих поисков он обнаружил источник, бьющий сильным потоком, чья кислотная вода опьянила его и окунула в глубокий сон. Пробудившись, он почувствовал себя хорошо и, набрав воды, поскакал домой с остатками оленя, покуда не был остановлен двумя абассинскими узденями, коим и сообщил о своем открытии. Они связали его клятвой сохранить все в тайне и не говорить о том никому, чтобы не дошло [155] до слуха русских, которые захватят эту местность и тем сократят их владения до еще более уменьшенных пределов. С этого времени абассы, живущие по соседству, пользуются этой водой, которая даже на большом расстоянии от источника едва ли теряет свое пьянящее свойство.

Кума, именуемая черкесами Гумыж, что означает «Старый Гум», берет свое начало, как я о том уже говорил, на горе Мара и через 30 верст от своих истоков пополняет свои воды несколькими большими речками, что спускаются с той же горы. Она течет с юга на север, покуда не оказывается на русской территории, где в нее слева впадает маленькая речка Танлык. Чуть западнее от истоков этой последней расположены два озера с соленой водой, что находятся внутри русской территории. Напротив редута Песчаный Брод течет Андар, спускающийся с известняковых гор и впадающий справа в Куму. Близ Прокориевского, у подножия Очек-Кю, слева в него впадает так называемая Куман Барсуклы. У Обильного Подкумок, называемый черкесами Гум или Гумех, сбрасывает свои воды в Куму справа. Эта река, которая меньше самой Кумы, берет свое начало от двух речушек у подножия гор Кечерган и Барамут, лежащего между истоками Малки и Каменного Моста через Кубань и на котором черкесы содержат свой рогатый скот и коней в течение шести недель во время сильной жары, в июле и августе, так как там их не досаждают мухи, кои летом причиняют страдания этим животным в степи. Самые значительные рукава Подкумка находятся на правой стороне; первый — в высокой горной цепи, в виде реки Кебердак, в которую впадает речушка Эшкалон; чуть ниже Нарзана; а затем Стока, незадолго до ее слияния с Кумой. Ниже Подкумка Кума справа пополняет свои воды Салукой, маленькой речкой, текущей из степи и в конце концов впадающей в [156] нее на этой стороне. Покуда она течет по степи, в нее слева впадают речушки Карамикл, Буйвола и Сухой Буйвола. Ниже Моргон Маджара и соседнего села Владимировка течение Кумы начинает замедляться и образует несколько небольших связанных озер, что обозначают три рукава, коими прежде она впадала в Каспийское море и кои называются Кумским Култуком. Самый северный из этих рукавов называется калмыками Татарским Кюдюком. Он образует несколько связанных водных поверхностей, высыхает летом, не достигая Каспийского моря, и исчезает в маленьких озерах среди дюн. Недалеко от него находится второе русло Кумы, именуемое русскими Первым Подкумком или Малой Кумой, а татарами и калмыками — просто Кумой. Оно тоже образует маленькие озера, связанные друг с другом и болотами, покрытыми камышом, и исчезает в песках задолго до того, как достигает моря. Второй Подкумок, или Средняя Кума, как его именуют русские. Он не достигает моря, как и все остальные. Таким образом вся река Кума в целом, главный рукав которой превращается в цепь озер и заводей, образует недалеко от морского берега несколько маленьких прудов, поглощаясь горами песка, нагнанными ветром. Лишь только когда морские волны, поднятые буйными ветрами, налетают на бухту, именуемую русскими Кумским Култуком, а татарами Калмук Козюкаем, вода заливает озера этой реки и придает правдоподобие ее привычному впадению в Каспийское море.

Паллас, уделивший особое внимание степи между Каспийским и Черным морями, предполагает с большой вероятностью, что эти два моря были когда-то связаны болотами Улаган Терни, Алабуги и Белого озера, как правило затапливаемыми Каспийским морем, когда его воды поднимаются штормами. Дюны, что ныне разделяют эти топи, очевидно, [157] сформировались благодаря пескам, занесенным на удаленные от моря участки неистовством ветров. Эти пески также блокировали устье Кумы, несмотря на избыток ее вод, что прежде имели свободный выход через Кумскую бухту в Каспийское море.

Кума, несомненно, является Удоном Птолемея, которая, следуя его описанию, берет свое начало в Керонских горах и впадает в Гирканское море, между Алонтой и Рхой (Волгой). Название Удон, скорее, осетинского происхождения, ибо в этом языке «дон» означает «река» или «вода».

Глава 9

Татарские племена в сланцевых и известняковых горах Кавказа, именуемые грузинами бассианами. — Говорят, что прежде они жили в степи Кума и в Маджаре; а теперь находятся под властью кабардинцев. — Язык всех племен похож и соответствует ногайско-татарскому. — Карачаи у истоков Кубани, — Ныне они магометане. — Франкские места погребения среди них. — Князья, дворяне и вассалы. — Облик и характерные черты карачаев. — Они не смешались с монголами. — Их женщины и брачные церемонии. — Одежда и оружие. — Клятвы и заклинания. — Лесные гоблины. — Нрав. — Род занятий, производство и торговля с их соседями. — Путь через снежные горы в Имеретию, вероятно, Porta Cumana Плиния. — Легенды касательно обилия металлов в этих частях. — Рода среди карачаев. — Районы Баксана. — Чегем и Балкар. — Сваны к северу Кавказа в селе Хулам.

Среди самых удивительных жителей Кавказа — татарские племена в сланцевых и известняковых горах близ истоков рек Кубань, Баксан, Чегем, Нальчик, Черек и Аргудан, черкесами именуемые татар куш'ха, а грузинами бассианами. Гюльденштедт ошибочно утверждает, что эти люди именуются последними также зиками. То было имя черкесов, живущих на морском побережье, коих на грузинском языке называли зиками, а их поселения Зикетией, земли которых простирались от древних Бичунты, Пития древних и Пезонды на итальянских картах средних веков, вдоль побережья Черного моря до устья Кубани. Они являются зихами у древних и византийских авторов; так как Джорджио Интериано специально отмечает, что «зихи» является греческим именем черкесов.

Имя бассианов, которое не включает в себя карачаевцев, произошло от главного среди них рода, у которого, следуя «Грузинской географии», осетинское происхождение. Их старики рассказывают, что в давние времена они обитали в степи Кума близ Дона, но когда точно, сказать они не могут. Их столица, которая, как говорят, была очень величественна, называлась Кирк Маджаром, что на их языке означает «Сорок каменных строений» или «Сорок четырехколесных телег», следуя двойному толкованию, что может быть применено к Маджару. Они утверждают, что руины Маджара, все еще сохраняющиеся, являются остатками этого города. Здесь властвовали несколько их князей, которые в начале второго столетия хиджры жили в постоянной вражде со своими соседями и были в конце концов изгнаны ими; после чего ушли в Большую Кабарду, откуда впоследствии были изгнаны черкесами и, будучи разделенными на отдельные группы, вынуждены были устраивать свои жилища на самых [161] высоких горах у истоков Кубани, Баксана и Чегема. Одна их часть, однако, все еще остается на Малке и ушла лишь в более позднее время к истокам Черека, откуда все еще сохраняется название Малкар или Балкар. В этих новых поселениях они долгое время жили никем не досаждаемые, покуда грузинская царица Тамара не покорила соседних осетин и другие кавказские племена, среди которых были и бассиане. Она распространила среди них христианскую веру, от которой все еще сохранились в горах не только некоторые древние церкви, но и можно обнаружить иные ее следы среди этих татар, весной постящихся семь недель, а в конце лета еще девять недель, в течение которых воздерживающихся от животного мяса, масла и молока.

После завоевания Грузии монголами бассиане, похоже, вновь обрели свободу; но позже оказались под властью кабардинцев, коим все еще подчиняются. Они главным образом находятся под властью двух кабардинских княжеских семей Кургоко и Кайтука, взыскивающих в качестве дани ежегодно по барану с каждой их семьи. Эта дань выплачивается бассианами, когда они отправляются в Кабарду обменивать свои шерсть, грубую одежду, рожь, войлок, лисьи и куньи шкурки, серу и оружейный порох собственного производства на соль, бобовые, сушеную рыбу, хлопчатобумажную ткань, полотно, турецкую кожу и другие товары первой необходимости. Зимой они гонят свой скот пастись в Кабарду и вследствие этого также зависят от черкесов. Поэтому, когда в их собственных краях урожай очень богат, а подножного корма в изобилии, они предпочитают покупать себе соль в Имеретии и Грузии или варить ее столько, сколько требуется для их потребления из соленых источников в горах; в этом случае они оставляют свой скот зимой дома и совсем не [162] посещают кабардинцев и не позволяют тем приезжать к ним; что вызывает частые разногласия и войны ¹⁶.

Простой народ, строго говоря, не имел установившейся религии, а поклонялся богу, коего называл Тагри, а не Аллахом, дарующим все блага, и пророку Илии (Неби Илия), который, по их словам, часто является на вершинах самых высоких гор и которому они совершают жертвоприношения в виде ягнят, молока, масла, сыра и пива (сра), сопровождая их пением и танцами. Они также едят свинину и имеют священные источники, по соседству с которыми им запрещено валить какие-либо деревья. Относительно их метода предсказания успеха любого предприятия или иных будущих событий я смог узнать лишь то, что они, как и некоторые иные татарские племена, бросают бараньи лопатки в огонь и пророчат по их движениям и треску, что те в костре производят. Их вожди, однако, принуждены были черкесами принять магометанскую веру; но за исключением карачаевцев у них не было ни мечетей, ни мулл.

Язык этого народа очень близко напоминает язык ногайских татар, как то можно заметить из следующей молитвы (Отче Наш) на карачаевском языке:

Да наступит царство твое. [163]

Вечны твои царство, власть и слава.

Сравнения ради я помещу здесь «Отче наш» на ногайском языке: ***

Татары, коих черкесы именуют татар кушха, иначе говоря, татарскими горцами, прозваны осетинами «асами» и включают в себя несколько племен, живущих раздельно друг от друга близ своих рек. Так как я получил свои сведения относительно них от Захара Ивановича Чергилова, армянина из [164] Моздока, прожившего несколько лет среди карачаевцев, подробности касательно нравов и обычаев этого племени носят достаточно обстоятельный характер; но то, что сказано о них, применимо с небольшими исключениями и ко всем остальным.

1) Карачаи (что означает «черная речушка») прозваны черкесами «каршага куш'ха», а мингрелами и имеретинцами «карачиоли». Татарами они именуются кара-черкес, или «черными черкесами», так как подвластны этому последнему народу. В средние века они именовались грузинами кара-джиками, а их край Караджахетией, при этом слова «джики» и «зихи» являются синонимами и означают «черкесы» ¹⁷.

Они утверждают, что переселились из Маджара в район, где ныне обитают, до прихода черкесов в Кабарду и производят свое имя «карачай» от вождя, под водительством которого они поселились на Кубани.

Паллас приписывает им значительную территорию к западу, так как считает, что они соседствуют с бешилбаями на Урупе. В действительности они живут рассредоточено на северном подножье Эльбруса, названном ими Минги-Тау, на реках Хурсук, Кубань и Теберда. На востоке от черкесов и абассов они отделены горами Канжал, Чалпак и Урди; а на севере — горами Ауарсеч, Кечерган, Барамут и Мара. К западу они соседствуют с абассинскими племенами трамкт, лоу и клич. Их двумя главными селами являются Карачай, у места впадения Хурсука в Кубань, в коем около 250 домов, и еще одно [165] село из приблизительно 50 домов, расположенное к западу от Верхней Кубани, на маленькой речке Теберда. Последнее село возникло недавно, будучи основанным беженцами из Карачая, покинувшими главное село из-за боязни внезапных нападений кабардинцев. Дорога к ним, будучи чрезвычайно неудобной, не позволяющей передвигаться по ней в экипажах, пролегает вдоль Кубани и Баксана.

От села Карачай, что у места слияния Чурсука и Кубани, 17 верст к каменному мосту через реку, называемую черкесами Мывуэтле'миш, а татарами — Ташкопур. Дорога туда лежит вдоль правого берега Кубани и не проходима для экипажей. Чтобы проехать из Карачая в Большую Кабарду, вы прежде всего следуете до истоков ручья Чурсук и затем пересекаете цепь гор Чалпак в таком направлении, чтобы оставить гору Канжал справа. Расстояние составляет 60 или 70 верст, а дорога очень плоха. До подножья Минги-Тау, или Эльбруса, лишь 15 верст, расстояние, которое можно преодолеть за полдня; но вершина этой горы недоступна.

Все карачай прежде были, подобно балкарам и чегемам, язычниками; но ныне среди них господствует магометанская вера, и они теперь питают отвращение к свинине, к которой весьма привыкли. 30 лет назад (в 1782 г.) они обращены были в исламизм кабардинским священником Исааком Эфенди, нанятым Портой. Нынешнего их эфенди тоже зовут Исааком, их муллу — Османом, а человека, призывающего их к молитве с башни мечети, — Гуочаем.

Они абсолютно незнакомы с христианством и постятся лишь по Корану. Вне села Карачай, в месте, отдаленном для погребения чужестранцев и названном Гетмишбахом, находятся многочисленные могилы и погребальные камни, кои карачай приписывают «френгам», или католикам. [166]

Князья Карачая имеют титул би, а их тремя главными родами являются Крым-Шокалы, Урусби и Мудари. Тем не менее народ не платит никакой дани ни им, ни узденям, ни мелкоместным дворянам; но князья владеют правом брать для своего пользования коней любого человека, вскоре возвращая их владельцу. Кабардинским князьям, с другой стороны, коих они называют беками, они обязаны платить определенные подати. Все карачай, будь то князья, дворяне или крестьяне, находятся под властью беков и считают их единственными своими властителями. Последние обычно получают по пять баранов от каждого дома; сверх того, состоятельные люди отдают им прекрасных коней, быков, войлочные накидки (ямачех), меха, медные котлы и другие товары.

Хотя карачай не обязаны оказывать каких-либо особых почестей своим собственным князьям, уздени все же должны сопровождать бия в его конных поездках. Если тот что-нибудь получает, то отдает часть своего приобретения людям своей свиты, кои в ответ повсюду наилучшим образом угощают его и снабжают его провизией, соответствующей его высокому социальному положению.

Так как дружба кабардинских князей оценивается ими очень высоко, каждая семья старается снискать расположение самого могущественного из них, что может обеспечить ее защитником и посредником в непредвиденных несчастиях или нападениях. Никто тогда не рискнет причинить какой-либо вред любому из членов этой семьи как прилюдно, так и тайно; более того, часто случается, что низкого происхождения семья исключительно благодаря своей дружбе с кабардинскими князьями приобретает могущество и влияние. С этих пор ни абассы, ни ногайцы не рискуют грабить карачаев, чтобы не быть за то наказанными кабардинцами; [167] напротив, они всегда стремятся быть с ними в добром согласии.

По облику своему карачай являются одними из самых красивых жителей Кавказа и несут на себе большую схожесть с грузинами, чем со странствующими в степи татарами. Они хорошо сложены и имеют в высшей степени утонченные черты, кои дополняют большие карие глаза и белый цвет лица ¹⁸. Среди них вы не встретите широкие, плоские лица и глубоко сидящие косые глаза, столь привычные среди ногайцев и свидетельствующие о смешении с монгольскими племенами.

Обычно они обзаводятся одной женой; но некоторые имеют две или три, с коими живут очень счастливо и в отличие от обычаев остальных горцев относятся к ним с человечностью и любовью; таким образом, здесь, как и среди европейцев, жена является спутницей, а не раболепной служанкой мужа. Жены князей имеют отдельные жилища и не смеют показываться всякому чужестранцу и тем более разговаривать с ним. Мужу не позволено посещать свою жену в дневное время, а только ночью. Этот же черкесский обычай преобладает среди богатых узденей, или дворян; но простолюдин живет вместе с женой и позволяет чужестранцам встречаться и разговаривать с нею. Подобным же образом дочери редко выходят из дома; они заняты изготовлением [168] золотых и серебряных ниток и шитьем одежды для своих отцов и братьев. У них, как и у остальных татар, родители при замужестве дочери получают калым, который здесь выражает цену, выплачиваемую за родство. Жених, будучи богатым, присылает полное одеяние невесты, которая должна надеть его, когда ее отправляют к нему, что всегда осуществляется ночью. В день свадьбы жених собирает в своем доме всех своих друзей мужского пола и устраивает для них вечеринку, на которой те охотно едят и пьют. Подобное же угощение предлагается и в доме невесты, но на него приглашаются лишь знакомые женского пола. Ближе к вечеру молодые люди отправляются к невесте, чтобы сопроводить ее со всей ее свитой в жилище ее будущего мужа. Празднества продолжаются три дня; гости танцуют, пируют и веселятся; юноши имеют возможность познакомиться с сельскими девушками, и таким образом зарождаются многие страстные увлечения, заканчивающиеся новыми браками.

На свадьбе юношами и девушками, выстроившимися в круг, исполняется особый танец.

Когда юноша замышляет жениться, он не сообщает о своем намерении своим родителям, чтобы они неодобрительно не отнеслись к его выбору и не воспрепятствовали браку. Однако обычно сами родители ищут для него жену, соответствующую его социальному положению и состоянию. В этом случае очень быстро проводится обряд обручения; но свадьба откладывается, поэтому обе стороны часто вынуждены ждать от четырех до шести месяцев, мало того, даже целый год. До заключения брачных отношений жениху ни при каких обстоятельствах не позволено встречаться или говорить с невестой, даже если ей разрешили видеть его. Также считается неблагопристойным для жениха сидеть в присутствии родителей невесты; если даже он сидел [169] до их прихода, он встает; не должен он вступать в беседу с ними, покуда действительно не женился на их дочери.

Когда мужчина обольщал замужнюю или незамужнюю женщину и происшедшее становилось известным в селе, все жители собирались в мечети, куда приводился и обольститель. Он подвергался суду старейшин, которые обычно выносили ему приговор об изгнании из края, сопровождаемый самым суровым предписанием никогда не возвращаться в Карачай или его окрестности, если ему хоть в малой степени дорога была его жизнь. Отец изгоняет свою обесчещенную дочь, а муж — неверную жену из дома, и никогда не могут быть уговоренными принять их обратно. Иногда дело кончается смертью преступника, и после того опозоренная семья покидает край, дабы скрыть свой позор от своих прежних земляков. Такие случаи, однако, происходят крайне редко.

Когда князь или дворянин имеет детей не от своей законной жены, а от своей крепостной, те именуются «тхума» или «чанкуа». Если они мужского пола, они сразу же отдаются после своего рождения какому-нибудь бедняку, который воспитывает их старательно вплоть до смерти их отца, и после того тхума становятся наследниками во всех его привилегиях и собственности, как если бы они являлись его законными отпрысками. Но когда имеются также дети от законной жены и те не признают внебрачного ребенка своим братом, не позволяют ему жить с ними, не делятся с ним отцовским наследством, они убивают его, так как никто не отомстит за его кровь, ибо у него нет родственников. Тем не менее часто случается, что законные дети, невзирая на почтение к роду их отца, не только жалеют незаконнорожденного, но и признают его как брата и делятся с ним отцовским наследством. Последний обычно забирает своего бедного приемного отца в [170] свой дом и содержит его в знак благодарности столь долго, сколь тот живет.

Многие карачаи поручают обучение своих сыновей мулле, который учит их чтению и письму. Когда они обретают умение в этих отраслях, то получают звание тохта и назначаются петь Коран в мечети во время богослужения. После исполнения в течение какого-то времени этих обязанностей у них появляется возможность оказаться избранными на должность муллы, если не захотят для себя какой-либо иной профессии.

Карачаи не столь склонны, как их соседи, черкесы и абассы, к грабежу; более того, слова «воровство» и «мошенничество» редко звучат среди них. Они чрезвычайно трудолюбивы и существуют главным образом земледелием, ибо слишком слабы, чтобы заниматься, подобно их хозяевам и покровителям кабардинцам, военным делом, так как все их племя состоит из чуть более 250 семей.

Земля плодородна и в изобилии родит пшеницу (будай), ячмень (арпа), просо (тари) и траву для подножного корма; при том, что земли эти не превышают в ширину 8 верст, а расположенная вокруг территория покрыта лесами, в коих часто встречаются дикие грушевые деревья (кортме). Здесь растут также в большом количестве кизиловые ягоды, которые консервируются с медом и поставляются кабардинцам и туркам. Кроме того, в лесах в изобилии всякой дичи: медведей, волков, диких коз двух видов, зайцев, диких котов, шкурки которых высоко ценятся, и куниц. Они продают иностранным торговцам шкуры медведей, зайцев, лис и куниц; но шкуры диких коз оставляют себе и используют как ковры, кои расстилают на том месте, где преклоняют колени во время молитв. Они также изготавливают из них голенища и татарские сапожки и разрезают козьи шкуры на маленькие полоски [171] для шитья. Карачай держат многочисленных овец, ослов, мул (кадра), и лошадей, которые, хотя и маленькие, выносливы, сильны, горячи и удивительно приспособлены для поездки в горах. Их масло восхитительно, а из молока они делают очень хороший сыр (бишлик). Весьма распространенным блюдом у них является кефир; а также вареная баранина, шашлык, или мясо, жаренное на стеках, и лепешки, фаршированные мясом и иными продуктами. Их пиво (сра), как и осетинское, самое лучшее на Кавказе, напоминает английский портер. Они гонят бренди из ячменя и пшеницы, а свой хлеб обычно пекут в золе. Карачай очень любят табак, коий выращивают сами, и здесь его несколько сортов, все из которых в большом спросе. Они продают его ногайцам, сванам и евреям; эти последние вывозят его в Кабарду и Россию.

Когда их кони старятся и становятся бесполезными, они отрезают им хвосты и гривы и выгоняют их пастись в леса, где те становятся крайне тучными. Когда они убивают их, то высушивают их мясо до зимы и режут его на маленькие кусочки, коими наполняют кишки, предварительно очистив их от сухожилий. Этот род колбасы они предлагают в качестве деликатеса своим друзьям. Желудок, печень и другие потроха также употребляются в домашнем хозяйстве. Кумыс, или молочный бренди, никогда ими не изготавливается.

Мужчины носят, подобно черкесам, шерстяную одежду, напоминающую облегающий сюртук, под названием чимек. Их ткань высоко ценится повсюду на Кавказе и производится ими самими. Женщины тоже одевают полотняные и шерстяные изделия, когда выходят из своих жилищ; но в разгар лета они носят легкую одежду из белой хлопчатобумажной ткани. Молодые женщины покрывают голову шляпкой из серебряного батиста и заплетают [172] свои волосы в косы с белой лентой на черкесский манер, спадающие за их спины. Женщины более зрелого возраста носят на голове белую косынку.

Их дома, кои они содержат в исключительной чистоте, построены из ели; в них нет очагов, и они имеют маленькие окна. Их основная домашняя утварь состоит из разнообразных медных котлов, вывешиваемых на крюке над огнем и поставляемых через Сохум-Кала из Анадолии. Остовы кроватей деревянные, едва возвышающиеся над полом и покрытые коврами и подушками.

Сегодняшним их оружием являются ружья, пистолеты, сабли и кинжалы; прежде они употребляли также щиты (калхан) и два разных вида охотничьих копей, именуемых сунгех и муджура. У них нет колесных колясок, так как живут в горах, а перевозят все на вьючных лошадях.

Когда один человек убивает другого, родственники последнего стараются отомстить за его кровь смертью убийцы и тем самым, следуя своим представлениям, успокоить его и свои собственные души. Однако часто случается так, что князь старается примирить обе стороны, пригласив их в свой дом со всеми их родственниками; режется бык или баран, которые съедаются, следует обильное потребление пива, и, перед тем как все разъезжаются, обычно заключается примирение. Если человек, обязанный отомстить за смерть своего родственника, беден или недостаточно смел или если умерший не имеет родственников, способных обагрить свои руки кровью убийцы, примирение тоже может быть достигнуто с помощью подарков стоимостью, очень часто, более 600 рублей (серебром). Они называются карачаями ханбахазе. Если убийство было непреднамеренным, оно тоже считается преступлением; но примирения в этом случае достичь легче, и редко когда это не удается сделать. [173]

Князья Карачая женятся на дочерях кабардинских узденей, а эти уздени берут в жены дочерей карачаевских князей. Калым, или цена, уплачиваемая за жену оружием и скотом, превышает в стоимости 1000 рублей (серебром).

Они самым строгим и достойным похвалы образом воспитывают своих детей. Когда сын не слушается своих родителей и не желает исправлять свое поведение после неоднократных замечаний, он помещается на виду всего села у дверей мечети и серьезно предупреждается по поводу изменения своего поведения. Если это не подействует, его родители отрекаются от него и выставляют его за двери, предварительно снабдив его самыми необходимыми вещами, и впоследствии он никогда более не должен появляться в отцовском доме. Если его поведение окажется слишком позорным и скандальным, он может даже быть изгнан из села и ему будет запрещено возвращаться в течение всей его жизни.

Измена является преступлением столь редко встречаемым у них, что карачаевцы едва ли знакомы с таким понятием; и, если любой из местных жителей окажется виновным в измене или среди них в роли шпиона окажется чужестранец, все спешат взяться за оружие, чтобы схватить его, а изменник обязательно заплатит за свой проступок своей жизнью. Обычно они не успокаиваются, покуда буквально не порежут его на куски.

Когда жители Карачая должны обсудить какой-то важный вопрос и принять по нему решение, старейшины собираются в мечети. Заключив соглашение, обе стороны обязаны принести клятву соблюдать его, а кто нарушит его, выплачивает в виде штрафа селу 5 или 10 баранов. Если виновник вновь нарушит соглашение, он обязан, уплатив штраф, дать новую клятву в точности исполнить свое обязательство, и не известен ни один пример, когда [174] человек нарушил бы эту повторную клятву. Во время принесения присяги соблюдаются следующие обряды: обе стороны встречаются в передней мечети, а мулла держит Коран; человек, приносящий присягу, кладет руку на книгу и призывает в свидетели Бога, что говорит правду, после чего обряд завершается, а клятва считается нерушимой.

Когда кто-нибудь умирает, женщины начинают издавать страшный вопль, ударяя себя по груди, вырывая свои волосы; а мужчины, присутствующие на похоронах, сильно бьют себя хлыстом по лбу и ножом надрезают мочки своих ушей. Однако по возвращении они заглушают свое горе обильным возлиянием пива.

Карачаи прибегают к помощи гадания, особенно перед тем как сесть на своих коней, дабы предпринять путешествие или отправиться на охоту. Они кладут, следуя определенным правилам, сорок одну маленькую гальку, горошину, фасоль или ячменное зерно несколькими кучками и от их числа и сравнительных местоположений предсказывают успех или неудачу предприятия. Если предзнаменования оказываются благоприятными, они спешат исполнить свое намерение; но, если те оказываются несчастливыми, ничто не может побудить их сделать хоть один шаг, — столь сильно убеждены они в непогрешимости предсказания. Нужно признать, однако, что многие из них не верят в эти глупости.

Что до остального, эти люди, как и все горцы, очень суеверны и рассказывают бесчисленные небылицы о злых духах и домовых, обитающих, по их словам, в горах; образчиком может служить следующая история. Зловредный дух в женском обличии, с очень длинными волосами, которого они именуют на своем языке Салмасты, живет, по их словам, в некоем лесу. Где-то двадцать пять лет назад один из жителей села поймал домового, принес к себе [175] домой и отрезал его волосы, кои тщательно спрятал и чем превратил дух в покорного себе. Однажды он приказал ему сделать немного боза; тогда домовой поставил котелок на огонь, сварил горох, и, пока суп готовился, хозяин и хозяйка вышли из дома, оставив в нем лишь двух маленьких детей. Скоро они стали просить духа дать им что-нибудь поесть. Тот пообещал сделать это, если они скажут ему, где спрятаны его волосы. Не успели дети указать на место, где лежали волосы, как демон схватил их и тем самым освободился от покорности своему хозяину. После этого он бросил двух детей в котел с кипящей боза и убежал назад в лес, где, как утверждают, он все еще и живет.

Они считают большим преступлением не соблюдать пост, предписанный в Коране, и пропускать свои ежедневные молитвы. Как и все магометане Кавказа, они являются суннитами и питают глубоко укоренившуюся ненависть к последователям Али. К мясу дикой или домашней свиньи, которое они прежде обожали, ныне относятся с крайним отвращением и считают человека, лишь прикоснувшегося к одному из этих животных, грязным.

По нраву они чрезвычайно горячи, и любой пустяк, могущий быть истолкованным ими как оскорбление, тотчас воспламеняет их злобу к обидчику; но скоро они вновь успокаиваются и легко убеждаются в своей ошибке. В целом можно справедливо утверждать, что они являются самым благовоспитанным племенем Кавказа и превосходят всех своих соседей в кротости нравов. К своим властителям, кабардинским князьям, они относятся с предельным уважением и послушанием, охотно и точно исполняя все их приказы. Они помогают более бедным своим собратьям подарками и иным образом; богатые дают им свой скот и находят им работу, за которую [176] те им хорошо платят, ибо они могут отныне жить достаточно сносно.

Карачаи не производят сами те вещи, что требуют больших усилий или терпения, и даже свои ружья, сабли и кинжалы добывают у соседних черкесов, в Сохум-Кале и у абассов. На их землях нет ни соли, ни железа. Эти предметы первой необходимости, вместе со свинцом и иными металлами, они покупают у черкесов и ногайцев. Для засаливания своих зимних запасов они используют воду источника близ Хурсука, с помощью которой готовят и свою пищу.

Они едва ли имеют какие-либо иные виды напитка кроме пива и боза. Из пшеницы и ячменя, они действительно гонят очень крепкий и опьяняющий бренди; но редко пьют его, так как это запрещено Кораном. Они делают зимние запасы пива и боза. У них нет меда, так как климат слишком холоден для пчел зимой, и они абсолютно не умеют управляться с ульями. Если они хотят меда, то достают его у кабардинцев, но используют его лишь для консервирования кизиловых ягод и иных фруктов.

В их горах есть сера и селитра, и, чтобы добывать последнюю, они не должны, подобно черкесам, посыпать почву своих загонов для скота и птиц глиной. Их черный порох прекрасен и удивительно силен.

Такие изделия своего изготовления, как одежду (шаль), войлок (кюс) для ковров, меха, капюшоны (башлык) и т. д., они продают частично имеретинцам, частично вывозят в Сохум-Кала, турецкую крепость на Черном море, в которой имеется огромное количество товаров и ведется большая торговля с Западным Кавказом. Взамен они получают хлопчатобумажные ткани, шелка, курительные трубки, в коих здесь большой спрос, турецкий табак, иголки, наперстки и меха выдры. Их торговля с кабардинцами, у которых они покупают соль и иные русские товары, [177] значительно менее интенсивна; действительно, они могут снабжать себя всем, в чем нуждаются сами, и лучше через турок и по значительно меньшим ценам из-за водного транспорта из Константинополя. Они имеют небольшие торговые дела со сванами, бассианами, именуемыми эбсе, и преимущественно снабжают их серой и свинцом.

Где-то около 6 немецких миль к юго-западу от села Карачай лежит гора Джуман-Тау, где начинаются поселения сванов. Между этой горой и Эльбрусом к востоку — узкая долина, в которой течет маленькая речка Тебердех, она простирается аж до снежных гор и через нее лежит путь через Кавказ к истокам реки Цхенисс-цкали, который ведет в Имеретию и Мингрелию. Эта долина во многих местах очень узкая и окаймлена крутыми скалами. На южной оконечности, где она открывается в Имеретию, ширина ее составляет около 800 саженей, а рядом с ней, на западе, расположено село Кемме, которое все еще принадлежит имеретинской области Лечкум и состоит из сорока небольших каменных домов. Северный вход в эту долину, как о том рассказывают, когда-то был покрыт строениями и укреплениями; жители окрестностей даже утверждают, что видели в разных местах остатки стен и что крепость была построена на массивных железных столбах и брусах; по причине чего (как и из-за того, что она преграждала путь) крепость была названа Железными воротами.

Схожие укрепления в узких долинах, что пролегают в горах, часто встречаются и в краю сванов; и отец Ламберти уверяет нас, что около 150 лет назад стена длиной в 60 лье охраняла Мингрелию на севере от набегов племен, живущих к северу от Кавказа. Рейнеггс предполагает, что вышеупомянутая долина между Эльбрусом и Джуман-Тау, вероятнее всего, и была Porta Cumana Плиния. Этот писатель, [178] однако, хранит полное молчание относительно любого подобного горного прохода, но замечает, что близ каспийских горных проходов находится замок, расположенный на скале под названием Кумания; но это весьма отлично от Куманских врат. То, что имел в виду под Кавказскими вратами Плиний, я объясню позднее; разве что замечу здесь, что Porta Cumana является одной из многих ошибок Рейнеггса и что эти врата не упомянуты ни одним античным автором.

I. Главными княжескими родами Карачая с ныне живущими их членами являются:

1. Род Крым Шохали

Гиляхсан, сын Бинагора

Асланбег, сын Гиляхсана

Кара, сын Гиляхсана

Ислам, сын Ашагмата

Миссот или Миссаост, сын Кучука

Кази, сын Кучука

Исмаил, сын Кучука

Бинагор, сын Мудара

Ашагмат, сын Мудара

2. Род Хасан (Хасан-улу)

Мусса, Исмаил, Дударук, Осман, Бинагор, Мисост

3. Род Кумук (Кумук-улу)

Омар, Дженай, Осман

4. Род Шабан (Шабан-улу)

Махмат, Чопал, Хасана Тау Султан, Гуденет

5. Род Дотта (Дота-улу)

Омар, Осман, Крымшохал.

6. Род Кочкар (Кочкар-улу)

Муртаса, Омар, Осман, Керим

7. Род Чочха (Чоч'халар)

Махмут, Осман, Хасана, Мустафа [179]

8. Род Кайсын (Кайсын-улу)

Кайсын, Мирза, Бекир, Осман

9. Род Мирза-Бег (Мирза-Бег-улу)

Мирза-Бег, Дженай, Хасана, Кочанай

10. Род Чочха (Чоч'ха-улу)

Кошенай, Хасана

11. Род Корхмас (Корхмасларин)

Корхмас, Хаджибег, Хасан, Хаджим.

12. Род Дотта (Дота-улу)

Мирзабег, Кайсын, Джамбулат, Дженай, Мирсай

13. Род Ботеш (Ботеш-улу)

Осман, Хасан, Мустафа, Исмаил

Карачаям принадлежит также племя урусби, живущее на возвышенной гряде гор Чалпак, которая отделяет их от Баксана; это племя включает в себя около 150 семей и находится под властью кабардинского князя Мисоста. Кроме потомков семей, давно поселившихся в Карачае, в этом селе есть семья из Дербента и две или три семьи, чьи прародители явились из окрестностей Эндери.

II. На востоке Карачая, в сланцевых горах, лежит татарский район Баксан, прилегающий к верхней части большой реки под тем же названием и к истокам речушки Кулкужин, впадающей в соленое озеро, откуда зимой добывается соль. Жители этого, как и следующего, районов именуются черкесами черига.

III. Чегем, или черига (на черкесском — Чегем куш'ха), составляют 400 семей и населяют самые высокие снежные и сланцевые горы на реках Чегем и Шаудан, расположенных столь далеко на западе, сколь и Баксан. У них есть князья (би), дворяне (уздень) и крестьяне (чагор); хотя последние нисколько не зависят от первых, все одинаково подвластные соседним кабардинским князьям, кои время от времени все еще требуют от них древнюю дань, [180] уплате которой, однако, когда тому предоставляется возможность, они силой противятся. Они возделывают пшеницу, просо, ячмень и варят великолепное пиво. Они держат многочисленные стада овец и большое число лошадей, маленьких и не способных перевозить тяжелый груз, но очень полезных в поездках среди гор, ради этого в большом количестве продаваемых жителям Имеретии и Мингрелии. У них также есть необычные породы маленьких мулл, называемых кара катыр, производимых путем скрещивания лошади с маленькой породой ослов, очень распространенных также в Грузии. Их мед превосходен, но часто имеет опьяняющее свойство, будучи собранным пчелами с рододендронов и азалий. За привилегию выгонять свой скот на пастбища в нижних долинах они вынуждены платить дань черкесам и, хотя долгое время они стремились сбросить это ярмо и стать русскими подданными, еще не сумели достичь данной цели. Их территория, вместе с землями их соседей балкаров, названа грузинами Бассианой, а не Джикетией, следуя сообщениям Гюльденштедта и Палласа, как я уже о том заметил. Они, вероятно, прежде были числом своим больше (предположение, подкрепляемое многочисленными древними руинами и каменными церквами, все еще существующими в горах). Их селами являются:

1. Улу-Эльт, в высокой цепи холмов вдоль Чегема. Рядом с ним расположена древняя церковь длиной в 6 ярдов, находящаяся на утесе, в котором к ней высечен серпантином проход, прежде снабженный железными перилами. Здесь еще сохранились остатки книг, несколько листов которых заполучил, и не без большой для себя опасности, увез Паллас. Один лист принадлежал Новому Завету, на древнегреческом языке, а другие — иным греческим церковным книгам. На этом месте беременные женщины дают обеты счастливых родов, кои обычно [181] сопровождаются принесением в жертву нескольких животных с целью там устраиваемого угощения.

2. Чегем, на правом берегу реки с тем же названием, напротив предшествующего села.

3. Табенинджик.

4. Бердеби, чуть ниже, на правом берегу Чегема.

5. Урсундаг.

6. Мимула, еще ниже, на правом берегу Чегема, недалеко от места, где слева в нее впадает Шаудан.

7. Аджага, на левом берегу Чегема, чуть юго-западнее Бердеби.

8. Черлих, на обеих берегах Шаудана, недалеко от ее истоков, у подножья снежных гор.

9. Булунгу, на правом берегу Шаудана, где-то десятью верстами ниже.

10. Уздуширд

11. Кам, на обеих берегах Шаудана, как раз перед впадением ее в левый берег Чегема.

В долине, где течет Шаудан, имеется железная руда (темирбаш), которую жители плавят, а из свинцовой руды горы Каргаджей-Тау (Свинцовая Гора) они добывают свинец, из коего отливают свои пули. Они также делают селитру и продают черный порох.

IV. Балкары именуются черкесами балкар куш'ха, грузинами — бассианами, а сами называют себя малкар-аул, что означает «малкарские села». Число их превышает 1200 семей, и живут они частично рассредоточено, частично вместе в селах, в районах, граничащих с истоками рек Черек, Псигон-Су и Аруан, или Аргудан, в очень высоких сланцевых горах. Им принадлежит также район Биссинге на Верхнем Мисджике, впадающем слева в Чегем. Основная часть их товаров отправляется в Раджу и Они, что на Риони, в Имеретии, [182] расположенные, как говорят, в 55 ярдах от их главного села Улу-Малкар. Путь туда лежит через страшные снежные расщелины, куда путешественники часто сбрасываются устремляющимися сверху снежными обвалами. Товары, что они везут в Раджу и Они, состоят главным образом из войлочных накидок (ямачех), ярко-желтой и коричневой ткани (шалл), считающейся очень хорошей, войлока, капюшонов (башлык) и мехов. Их они меняют на шелка и хлопок, иголки, золотые и серебряные ткани, табак, трубки и другие мелкие изделия. В Они они покупают в основном большое количество горной соли, что отправляется через всю Грузию и Кавказ в широких продолговатых и квадратных кубиках весом от 5 до 6 пудов из рудника, расположенного близ Баязида за Ериваном. Они также получают русскую соль на Линии и у черноморцев, откуда она им привозится евреями и кабардинцами. Еще одной важной категорией товаров, завозимых ими из Раджи, являются чайники, котелки и медные сосуды, поставляемые из Эрзерума через Батуми и Поти. Говорят, что балкары и чегемы переплавливают многочисленные русские медные деньги, что оказываются в их руках, и делают из них тарелки и иную посуду. По пути из Дугора к балкарам, близ речушки Хассриа-Дон, расположена гора Издихонг (что значит «Свинцовый холм»), в коей огромное количество металла, добываемого дугорами, плавящими его дома. От дугорского села Маскава к ней с легкостью могут приблизиться повозки. Следуя грузинским хроникам, их княжеский род Бассиат, считающийся по социальному положению своему равным кабардинским дворянам, является осетинского происхождения; но это утверждение, вероятно, требует своего подтверждения. Их селами являются: [183]

1. Улу-Малкар, или «Большой Малкар», на маленькой реке Псигон-Су, впадающей с правой стороны в Чегем. Это главное село и местопребывание рода Бассиат; оно состоит из 180 домов.

2. Гобсарта, на той же реке.

3. Хурдайра.

4. Шаварда, на левом берегу Черека.

5. Жулу, ниже, на той же реке.

6. Исканта.

7. Аджалга.

8. Мохаула, на месте впадения Псигона в Черек.

9. Биссинга, село с особым районом между реками Черек-Хако, или «Быстрый Черек», и Мисджигк, несущий свои воды на запад и впадающий ниже устья предшествующей реки в Черек. Ниже Биссинги течет ручеек Кара-Су, что означает «Черная вода», он впадает слева в Черек-Хако.

10. Хулам, на западной стороне Черек-Хако,-широкая и прозрачная река, начинающаяся в высоких горах и впадающая с западной стороны в Черек. Ниже ее впадения в Череке имеется глубокая скважина, наполненная чистой, но соленой и горькой водой, именуемая на черкесском Черек-Яна, что означает «Мать Черека». Близ этого места крутые скалистые берега Черека столь близко сближаются, что можно было бы навести через него мост, ведущий из Кабарды в Балкарию. Село Хулам населено семьями сванов, все еще продолжающими одеваться строго на имеретинский манер и именуемыми сони. Они живут не только здесь, но и рассредоточено в соседних горах Кашка-Тау, что означает «Свинцовая гора», и подчиняются кабардинцам, с коими обмениваются своими собственными продуктами и рабами обоих полов на соль и зерно.

Комментарии

16. Следует заметить, что все вышесказанное относится к бассианам, исключая карачаевцев, так как последние, как то мы вскоре увидим, в значительно большей степени находятся под властью кабардинцев и уже все приняли исламскую веру.

17. Рейнеггс утверждает: «Дикая орда племени карачай, состоящая из 130 семей, располагается на Малой Кубани, по соседству с племенами килич и кеш, состоящими из 300 семей». В этом отрывке он обозначает Верхнюю Кубань абсолютно неизвестным названием Малая Кубань. На «Подробной карте» они представлены под именем «карачаги».

18. Отец Ламберти, посетивший Мингрелию где-то в середине 17-го столетия, высказал следующие наблюдения касательно карачаев: «Карачай тоже живут к северу от Кавказа; некоторыми они именуются каракиркезами, что означает «черные черкесы». Они светлолицы; поэтому это имя даровано было им, вероятно, по причине постоянно хмурой атмосферы их края и сплошной здесь облачности; они говорят на турецком, но столь быстро, что их трудно понять. Я порой озадачивался, думая о том, как они смогли сохранить турецкий язык в его чистоте посреди столь многих разных народов».

(пер. К. А. Мальбахова)
Текст воспроизведен по изданию: Юлиус Клапрот. Описание поездок по Кавказу и Грузии в 1807 и 1808 годах. Нальчик. Эль-Фа. 2008