К ИСТОРИИ ГРУЗИИ.

(См. «Русская Старина» июль 1907 г.)

Знаменитый и высокопочтенный предводитель войск блистательной Порты Оттоманской, начальствующий в Анапе Сераскир Гусейн Паша!

Мой искреннейший благоприятель!

Получив письмо Ваше, мой искренний благоприятель, читая оное, очень удивлялся, что вы мне ни одного слова не сказали о том, о чем я вам писал; говорите только в письме, что в заключенном трактате между двумя державами есть статья о сем народе «где им предоставлена вольность»; я вам писал не о вольности, а писал, как смели закубанцы, как подданные блистательной Порты Оттоманской, соединясь с кабардинцами, войти вооруженною рукою в пределы всесильного моего Государя Императора, перебив многие казачьи посты, разорив селения отгоном скота и угнали сильственно абазинцев и нагайцев, живших на стороне нашей, разграбили на великую сумму купцов, торговавших между ими, и через то нарушают доброе согласие между двумя сильными государствами, теперь повторяю тоже, присовокупляя в доказательство назойливости народа закубанского и то, что они даже в присутствии присланного от Вас чиновника, ничуть не разъезжаются на спокойствие, в котором бы их оставить, но еще увеличивают свои партии, дабы ворваться где-либо в границы Российские, и ничуть не отлагают своего намерения так, что несколько раз расставленные по границе войска перехватывали закубанские партии на стороне нашей. Я обо всем писал моему Всемилостивейшему Государю Императору, — полагаю, что и вы писали [284] своему, только пояснили ли о поступке закубанцев? и что они сильственно увели абазинцев и нагайцев, пользуясь моим отбытием с знатною частию войск по Высочайшему повелению моего Государя Императора для усмирения кабардинцев. Имея Высочайшее моего Государя Императора повеление усмирить закубанцев и наказать за их злодеяния, наносимые в границах наших, о чем вас, мой искренний благоприятель, предваряю, и полагаю, что усмирение сие, долженствуемое неминуемо оказать народу, привыкшему делать такие наглости без всякого предмета и в такой земле, которая живет в дружественном союзе с блистательною Портою, не нанесет неудовольствия державе Вашего Государя.

Сверял генерал-лейтенант Глазенап.

____________________________

Господину генерал-лейтенанту и кавалеру Глазенапу.

Шефа Казанского Мушкетерского полка генерал-майора Мейера.

РАПОРТ.

Вашему Превосходительству я имел уже честь доносить, что получа от Вас извещение о том, что происходило на Чегемском собрании, и как после этого кабардинцы, разделясь на две партии, одною хотели ударить на мой отряд, а другою на слободу Солдатскую Малку. По сему Вашему извещению и приказанию я 17 числа сего месяца, снявшись с лагеря и оставя на оном сто тридцать пять Донских казаков полка войскового старшины Персианова при есауле Денисове, пошел за двадцать шесть верст вниз по Малке к Соленебродскому посту, усиливши сперва по Вашему предписанию Марцевское одною гренадерскою ротою вверенного мне полка, а Павловское стамя Донских казаками. Шамаха Наврузов в ту ночь ночевал насупротив меня, на зоревой мой выстрел и три ракеты, известя его о моем прибытии, уничтожили его предприятие. В сем моем лагере два часа после моего прибытия, я извещен был, что кабардинцы, ниже Крымовского поста переправясь чрез Малку, зажгли оставленный мною лагерь, и что есаул Денисов принужден был соответственно данного ему от меня на таковой случай предписания ретироваться к Беломечетскому посту; почему тот же час, оставя мой лагерь при штабс-капитане Лихареве, я [285] без малейшего шуму отправился обратно, прибыл к прежнему моему лагерю пред самою зарею, и прогнавши кабардинцев за реку Малку, занял мой лагерь по-прежнему. Девятого на десятое число я опять услышал о помыслах Шамахи Наврузова или на Солдатское или на Прохладное, и новыми от себя отделениями достаточно обеспечил всю сию дистанцию.

В самый обед того же числа получил я от Вашего Превосходительства извещение, что Шамаха Наврузов, возвратясь на Баксань, все владельцы вдруг поднялись к Малке, и все уже на правый мой фланг с тем, чтоб в осьми верстах выше моего лагеря при Патрекеевском после переправясь чрез сию реку итти или в Георгиев или в Александрию, и сие клялись выполнить во что бы то не стало, для чего и все нарядились в богатейшую свою одежду, и чтоб я тот же час шел им на встречу к Залке, где должно совершиться сие их прохождение, исполняя препровождаемое ко мне Ваше распоряжение. Вследствие сего вашего повеления я отправил весь обоз на Беломечетский пост, оставил на моем лагере опять сто казаков и поспешил еще до вечерней зари на Залку, чтоб также, чего бы то не стоило, отвратить сие их намерение. Отошедши от моего лагеря двенадцать верст, передовые Донские казаки Крюкова 1-го полка открыли неприятеля, который, переправясь на Малке, при упомянутом урочище, шел на Залку. На моих часах было тогда двадцать минут четвертого часа. По малосилию моему я тогда построился в два карея. Волжских казаков при хорунжем Гусельщикове 2-м расположил с правой стороны насупротив задних фасов; противу заднего же интервала оных поставил Донских казаков войскового старшины Персианова; в одной линии с задними фасами с левой стороны Моздокских казаков при храбром есауле Венеровском, и, невзирая на густые бурьяны, продолжал путь мой, приказав подполковнику Крюкову 1-му атаковать неприятеля и потом возвратиться на правый и левый мои фланги. Неприятель в числе более шести тысяч, под предводительством всех знаменитейших богатырей Джамбулата Мисостова, Адиль-Гирея, Шамахи Косая, Давшуки и Атежуки Наврузовых и Асман Гирея Атежукина и осьми князей, не знал ничего о моем выступлении на Залку, ибо оный только что перешел чрез реку Малку и направлялся к Залке.

Он тянулся знатными кучами от самой Малки к упомянутому кургану, когда передовые ведетты Донских казаков, подъезжая к перекрестку впереди меня дороге, где оную прорезывает изложина. Балк Кременьчик, его, а неприятель их открыли, ибо за [286] густотою бурьяна и неприятель меня прежде видеть не мог, и даже казакам приказал я итти с наклоненными дротиками.

Подполковник Крюков 1-й, не взирая на превосходные силы неприятеля, ударил с редкою неустрашимостью на средину, составленную из пяти сот панцырьников, но бывши ранен, урядник Упорьников убит, кабардинцы его со всех сторон окружили, от чего произошла страшная между ними рубка. Я, сие увидя, приказал с правого фланга Волжским казакам, при хорунжем Гусельщикове 2-м, ударить на левый фланг, а есаула Венеровского с Моздокскими казаками отрядил против правого фланга стоящих позади сих пяти сот толпищей. Подполковник Крюков 1-й как не был ранен, однакож мужественно защищался, и его полка адъютант Поздеев и урядники Петрухин и Банников, вокруг его огородивши, почти на своих плечах вынесли из среди неприятеля. — Причем полк Крюкова потерявши урядника, осьмь казаков и осьмь лошадей, ретируясь на меня, нанес на мой карей и самого неприятеля. Я тот же час рассеил стрелков вокруг фасов, очистил пред собою малое пространство, но успел только сделать четыре выстрела ядрами, ибо в то же самое время я был уже окружен со всех сторон, так что я можно сказать с моими двумя двуротными кареями плавал в их толпах. Стрелков моих я успел однакож еще оттянуть в правую и левую стороны, и предводительствующее ими вверенного мне полка штабс-капитаны Лихарев и Башкатов, порутчики Швецов 1-й и 2-й, полковой адъютант Комстадиус, подпоручик Меркулов, прапорщики: Ружевский, Попов и Куликов, Вологодского мушкетерского полка подпоручик Желябужский, как отчаянные, с стрелками бросились в их фланги, и я сам с моим кареем, подавая мало-помалу первый фас назад для сгущения карея, ударил на них с опрометчивостию, что учинил и Водогодского мушкетерского полка храбрый майор Чернецкий с другим кареем. И так я бросил сию кучу с страшным для нее уроном. В сие малое время усиленные с Малки задние кучи наседали на храброго есаула Венеровского, у коего хотя подбили лошадь, но долго еще удерживавшего сражение и хорунжаго Гусельщикова 2-го. Но так как я кучу князей с узденями прогнал с потерею для кабардинцев двух владельцов: причем беспримерною храбростью отличился фельдфебель Суцков, убивший одного их лучших узденей Ашабу Оулу. Я начал сам их гнать, а притом очистивши место, доставил войсковому старшине Персианову, находившемуся насупротив заднего интервала между кареями, пространство для атаки. Поддерживая стрелками Венеровского и [287] Гусельщикова 2-го, дал им паки засесть на мои фланги и выпустил старшину Персианова, который сомкнутым фронтом, сам впереди с саблею, столь жестоко на неприятеля ударил, что весь их строй опрокинул, а атаковавшие вновь в самое сие мгновение фланги есаул Венеровский и хорунжий Гусельщиков, содействуя ему, обратили неприятеля в совершенное бегство. Он начал бежать к Малке, почему я неустрашимого старшину Персианова отрядил вправо по дороге между Курганом и лощиною, к Малке идущей; сам с пехотою пошел по средней дороге, а есаула Венеровского и хорунжаго Гусельщикова 2 поедал влево к Малке, чтоб его отрезать от переправы. Нагнавши его возле Патрекеевского поста, есаул Венеровской, хорунжий Гушельщиков 2-й, Донского Персианова полка есаулы Купреянов 1-й и Денисов удерживали неприятеля от переправы, но пехоте же несколько трудно было бежать шесть верст погонею, а иногда и целиками, однакож я отрядил вверенного мне полка капитана Маркова и Вологодского мушкетерского полка капитана Сивкова, которые храбро ударили в средину их кучи, а между тем и я сам подошел и начал их по прежнему теснить. Настигшая темнота умножила храбрость кабардинцев. Все почти казаки и гренадеры, а многие и офицеры лично сами подвизались. Чтоб решить дело, я выстроился в линию, выслал полукружием вокруг себя на флангах по Малке стрелков и приказал казакам скакать назад. Неприятель кинулся в погоню, но я и стрелки окружили его как бы неводом, теснил к берегу, бросил в яр и гнал за Малку, при сем сделано было еще двенадцать выстрелов ядрами.

Сражение кончилось в десять часов; я, переночевавши на боевом месте, на другой день возвратился на прежний мой лагерь. Всех сил неприятельских было до семи тысяч, и в оном числе несколько закубанцев, как видно из отбитых лошадей, а у меня было только четыре ста казаков и три ста шестьдесят шесть человек пехоты. Ваше Превосходительство справедливо заключить изволите, что главное их намерение состояло в том, чтоб отдохнувши в лощине над Залкой, еще пред рассветом быть в Георгиевске и после успеха чрез Александрию обратиться на Кубань в тыл генерал-майору Лихачеву. Урон со стороны неприятеля состоит наверное более нежели в четырех стах убитых простого народа, сорока узденях и двух владельцах. В числе же убитых из знаменитых многих узденей я почитаю важными Росламбека Мисостова, фаворита Агубекова, его узденя Ашабу Оулу, Омара Куденетова Оулу, Сухох Оулу Темрюкова и Дошкуна Оулу, из коих Омар Куденетов был прежде судьею. [288] Судя по убитым шести лошадям, должно быть столько же убитых и муллов. Все побоищное место, на котором лежало сто тринадцать кабардинских тел, исключая бросившихся в Малку, усеяно было клочьями мяса, ребрами, стрелами с разноцветными и белыми перьями, и убитыми лошадьми; хотя большая часть драки происходила белым оружием, ибо не более выстрелено из пушек, как шестнадцать ядер, а ружейных выстрелов вообще и с казачьими до двух тысяч патронов. Для меня будет весьма лестно есть-ли Ваше Превосходительство свое предписание усмотреть изволите совершенно выполненным. Урон с нашей стороны состоит в убитых: Донского Крюкова 1-го полка в уряднике Упорникове, полковом писаре и семи казаках; Донского Персианова полка двадцати четырех казаков; Волжского казачьего полка в убитом одном казаке, и того в тридцати четырех человеках, ранено: Подполковник Крюков 1-й в правую ногу навылет стрелою и его полка четыре казака; полка Персианова урядник Плешаков и пять казаков; под есаулом Венеровским убита лошадь; Волжского казачьего полка два казака; вверенного мне Казанского мушкетерского полка шестнадцать и Вологодского мушкетерского-ж шесть гренадер, всего раненых тридцать пять человек; без вести пропало Донского Персианова полка сотник Щурунов и шесть казаков. Я осмеливаюсь быть ходатаем в рассуждении неустрашимости и личных подвигов за нижеследующих господ штаб и обер-офицеров: Донских полков: подполковника Крюкова 1-го, войскового старшину майора Персианова, есаула Купреянова 1-го, урядников: раненого Плешакова и Андрея Персианова; Моздокского казачьего полка есаула Венеровского, пятидесятников Дикова и Христалева, Волжского казачьего полка хорунжаго Гусельщикова 2-го, вверенного мне полка капитана Маркова, штабс-капитанов Лихарева и Башкатова 3-го, порутчиков: Шефского адьютанта Гаврилова, Швецова 1-го и Швецова 2, полкового адъютанта Комстадиуса, подпорутчика Меркулова, прапорщиков Ружевского, Попова и Куликова и фелдфебеля Сунцова. Вологодского мушкетерского полка майора Чернецкого, капитана Сивкова, штабс-капитана Селезнева, подпорутчика Желябужского, прапорщика Дробышевского и фелдфебеля Троицкого. Свиты Его Императорского Величества по квартермистрской части подпорутчика Розье и 7 артиллерийского полка искусного и храброго подпорутчика Гагаринова, равномерно осмеливаясь рекомендовать Вашему Превосходительству; не могу умолчать пред Вами, что гренадер (бывший подпоручиком Булатов), отличившийся уже на Чегеме, и в сей день ознаменовал свое усердие беспримерною храбростию. [289] Убито лошадей под есаулом Венеровским одна и под казаком одна, в Волжском полку четыре; в Донских полках Крюкова десять, Персианова пять и того двадцать одна лошадь. Растрелено патронов в казачьих полках Крюкова 290, Персианова 180, в Моздокском полку 237, в Волжском 164, итого всего 1.979 патронов, и выпущено шестнадцать ядер. О чем Вашему Превосходительству честь имею донести.

Подписал: Генерал-майор Мейер.

Сообщил Н. Затворницкий.

(Окончание следует).

Текст воспроизведен по изданию: К истории Грузии // Русская старина, № 8. 1907