|
№ 30
1821 г. июня 22. — Рапорт капитана
Кадникова генерал-майору князю Горчакову о
насильственной присяге осетин Тли, Тиб, Сато и др.
и “ходатайство” жителей этого района о
назначении к ним моуравом подполковника князя
Антона Эристова
Рапортом моим от 13, № 360 имел честь
доносить в. с., что согласно воли, словесно
объявленной в. с. бытность мою г. Кутаисе,
отправляюсь в Осетию, в волость Двалети, для
приведения к присяге на верноподданство
российскому престолу, куда 19 числа и прибыл, имея
при себе всех вообще с князьями и дворянами 24 чел.
Вечером того числа, переправясь через хребет
Кавказских гор и опустясь уже в ущелье, в коем
обитают сии жители, встречен был 6-ю осетинами,
кои объявили мне, что они присланы от всего
народа с тем, чтобы я не въезжал во владение их
более как с 5-ю чел., в противном случае, почтется
вход мой за неприязненность и могут случиться
неприятные последствия, чего и требовали
настоятельно, объявляя при том, что они получили
известие из Кударо, что якобы я иду с войском
разорить их, для чего и весь народ того ущелья в
готовности к защите. Сколько ни [47] старался
уверить их, что сие полученное ими известие
совершенно несправедливо и что я иду с мирными
только предложениями, но все оставалось тщетно,
почему-я отверг все их уверения об опасности,
пошел прямо к жилищам их и при захождении уже
солнца прибыл к первому селению,, называемому
Згил, стоящему на левом берегу р. Згили-дон,
впадающей в Терек, где действительно нашел
собравшихся в значительном количестве
вооруженных осетин, но принят был ими хорошо,
хотя и приметно, что притворно, ибо при первом
приеме объяснились, что они встретили меня
единственно для того, что сами они ‘ видят
невозможность, по случаю ночного времени и
шедшего тогда большого снега, возвратиться и
перейти снеговые горы. От сего селения проводили
меня в другое, называемое Калаки, где,
переночевав и угостив жителей нарочно
привезенным мною вином (ибо они, но неимению у них
оного, к нему жадны) и получа на предложение мое
отзыв, что они не могут согласиться без прочих
селений, пошел далее. Прибывши же к селению
Канцхути, где собрался народ в большом
количестве, также вооруженный, куда прибыли и из
нижних селений жители (нижние селения
многолюднее верхних). Сии последние с первыми
сделали между собою ссору, до-шедшую до драки, ибо
с обеих сторон бросались один на другого с
обнаженными шашками, но действовали оными только
по щитам, показывая первые, т. е. верхние, согласие
вступить в подданство, а последние — несогласие
на оное. Я в тоже время, заметив, что ссора сия
есть притворная, вмешался в толпу их и с помощью
князей и дворян развел их; нижние жители
удалились, а оставшиеся при мне верхних селений
уверяли меня через своего переводчика, что якобы
сии противники их никак не соглашаются принять
мирные предложения и, как они не могут
противустать им, предлагали мне возвратиться,
обещаясь для безопасности ночью проводить меня
через горы. Но я решительно отверг предложение их
и пошел далее. Пришедши же в сел. Тли, где
переночевав, по многим затруднениям, ласками,
подарками и частью вмешиваемыми в разговоры
угрозами, успел склонить к принятию присяги на
верноподданство г. и селения: Тли, Згил, Гильвани,
Канцхути, Легре, Калаки и Гуршеви. По приводе сих
к присяге я сделал притворное возвращение и
дошел [48] до сел. Канцхути,
остановился, откуда послал с объявлением в
селение Теби, Тибчино и Сато, что если они не
согласятся принять присягу миролюбно, то
вскорости вызову из Рачи войска и разорю сии
селения, чему соседи их, принявшие уже присягу,
препятствовать не будут, — каковое объявление, я
полагаю, что не менее и подарки, накануне того дня
сделанные мною старшинам тех селений, возымели
свое действие, и жители 3-х сих селений сего числа
пришли ко мне в Канцхути и учинили присягу. Всего
же приведено по сему ущелью к присяге ю селений, в
коих дворов или семейств: Згил — 12, Калаки — 8,
Канцхути — 4, Легри — 34, Гильвани — 15, Тли — 28,
Тиби — 68, Тибчино — 10, Сато — 26 и Гуршеви — 5.
Итого — 210 дворов. Подробного описания сих
дворов, как обыкновенно вносится в камеральное
описание, сделать ныне невозможно, ибо народ,
неприобвыкший еще к повиновению и совершенно
незнавший должного порядка, установляемого
начальством, никак на сие не согласится, и потому
я и не делал ему об оном: предложения, ибо имел в
виду пример, что когда начал писать название
селений и число дворов, то уже., после присяги все
вообще взволновались, вообразя себе, что якобы я
делаю сие единственно на тот предмет, чтобы
противу числа их вызвать войска для разорения их,
о неправильности какового мнения едва мог
удостоверить. По прошествии же несколько
времени, когда осетины сии будут иметь свободный
вход в Рачу, и, обращаясь дружелюбно с рачинцами,
узнают порядок законоповинования, тогда,
конечно, не трудно описать их.
По принятии присяги все жители просили
меня поставить над ними моуравом подполк. кн.
Антона Эристова, объявляя, что и предки их
издревле были подданными сему дому. И хотя еще
при царях имеретинских вышли из повиновения
Эристовых и сделались ни от кого независимыми, но
и поныне почитают сию фамилию. Видя
справедливость их требования и способность кн.
Антона Эристава, предложил ему впредь до
утверждения в. с. принять на себя должность
моурава над двалетскими осетинами, на что он и
согласился. Если угодно будет в. с. утвердить его,
Эристова, в сем звании, то нужно будет снабдить
его по сему предмету сведениями о начальственном
распоряжении, а до получения разрешения я только [49] предоставил ему иметь надзор
и замечания над жителями и выдавать им от себя
для прохода в Рачу билеты.
Для достижения настоящей цели по
предмету приведения сих осетин в подданство
употреблено мною на угощение их и подарки из
собственных своих денег 41 черв, и 35 р. с., без чего,
кроме как вооруженною рукою и то с большою
трудностью, успеть было невозможно. О чем
почтеннейше донося в. с., обязанностью поставляю
довести до сведения, что в прекращении главных по
сему предмету затруднений много способствовали
мне князья, подполк. Антон, майор Георгий и Давид
Эристовы, а. особливо переводчик мой, дворянин
Осип Чичинадзе, который примерным старанием,
соответственным способностям его, узнавал все
движения я преднамерения осетин, что немало
способствовало к достижению цели. Со стороны же
осетин особенную оказали приверженность и
употребляли все силы к уговариванию товарищей
своих Загиа Каджашвили, Салата Моуравашвили и
Духука Каджурашвили и сей последний за
решительное опровержение мнений несогласных
лично при мне ранен саблею в руку от старшины,
державшего сторону несогласных.
Акты, т. 6, ч. 1, д. 1010, стр. 687-688.
|
