1842 г. апреля 28. — Отзыв Платона Иоселиани Правлению Тбилисской духовной семинарии касательно исправления им «Грузинской грамматики».

Составление или исправление мною грамматики совершалось по указаниям г. Броссе, по тем указаниям, которые мною найдены заслуживающими от всех и внимания и благодарности, и об которых я объяснил в своем отзыве, потребованном его сиятельством графом Протасовым. Всем же указаниям г. Броссе нельзя дать места в грамматике грузинской потому, что многие из них очень неуважительны, а некоторые даже и смешны. Подобные ошибки могут быть терпимы в грамматиках языков мертвых, или теми, которые сами не зная языка, скрывают мнимое достоинство ученого знания других под безотчетными выражениями: знает дух языка, теорию языка, идиом языка, философию языка. Естьли бы пределы этого отзыва не стесняли меня, в настоящей его цели, я бы подробнее раскрыл всю неосновательность тех, которые, принимая в защиту других подобные оправдания, этим самым помрачают достоинство изучивших язык и вообще оскорбляют науку в ее божественном значении.

Если же потребуется от меня (от чего да сохранит бог язык грузинский) исправления по всем указаниям г. Броссе, в таком случае оскорбим науку, унизим собственное свое достоинство, языку не окажем должной услуги, не исправим языка, но превратим прямые его правила и предадим себя на суд и достойное негодование современников и потомства. А потому теперь же торжественно отказываюсь от труда над уродливой грамматикою, которое может составиться, следуя всем его указаниям. Пусть поверят мне незнающие грузинского языка, что в некоторых правилах грамматики г-на Броссе, не найдут они природной физиономии и красот языка грузинского: на них надета уродливая маска, сквозь которую нельзя видеть естественных, живых черт лица. Таковая грамматика похожа на тех мореплавателей, которые пристав к неизвестному острову, берут его во владение, дают свое название, ставят на нем какой-нибудь знак своего владычества и удаляются спокойно, не заботясь, приняли ли жители найденной земли их власть и будут ли ей повиноваться.

Напрасный труд опираясь на собственный авторитет войти с новыми понятиями законодателем и поработать своему отважному учению то, что существует вне его и независимо от него. Он скорее в состоянии создать новый мир, чем овладеть одной песчинкою, не испросив у ней смиренно прощения за свои суетные о ней гадания. Самовольно располагая на высоте общих идей всею совокупностью вещей и сил, этот гигант готовый пересоздать вселенную по своим отважным замыслам, обязан подслушать звуки у этих же вещей и сил, и подсмотреть чью-либо улыбку или слезу, когда хочет, чтоб в его вселенной жизнь говорила звуками, смеялась и плакала. Читая и разбирая грамматику г. Броссе, невольно вспомним Карамзина и две его статьи: Великой муж русской грамматики и о русской грамматике француза Мо-дрю. [156]

Я не осмелюсь сказать; чтобы страницы моей грамматики вполне отражали истинный образ языка, коего они составляют как бы портрет. Язык в его философском значении есть тайна природы. По крайней мере то полезно, что правила ее не купаются в лучах солнца, не ходят и спят на воздухе и неопределенном эфире; но именем аналитического рассудка подчиняются истине и закону языка в его употреблении. Обязанность моя при всем уважении к лицу моего же приятеля г. Броссе, защитить язык от набега надменных полумыслей, от правил ему чуждых, как истинных его врагов. Грузинский язык, как материнский мой, мог меня поставить в приличные себе отношения, и скорее мог открыть мне свои тонкости, для поверки их в его двухстихийной жизни; разговоре и письме. Титулярный советник Платон Иоселиан.

*** «Титулярный советник Платон Иоселиан» — ***.

ЦГИА, ф. 440, оп. 1, д. 154, л. 51-52