245. Показания эрпелинского жителя
Шамсудина Амин-оглы о приглашении казикумухцами
Шамиля и о русских беженцах, пленных и беглых
солдатах, находящихся в Дарго.
18 апреля 1844 г.
2 числа апреля на рассвете происходила
между гарнизоном Евгениевского укрепления и
чиркеевцами (до 400 человек) сильная перестрелка,
где со стороны неприятеля убит картечью
андийский выходец Ибрагим и ранен один
неизвестный чиркеевец; причиною этой
перестрелки было следующее: чиркеевцы после
измены перегнали скот свой на Салатавскую гору
для пастьбы, где от жестокой стужи и без корма
половинная часть скота пала, но дабы сберечь
остальную половину, они 2-го апреля утром хотели
перегнать скот свой через мост выше укрепления
на плоскость, именно: на Худун-Тала, Акал-Тала и
Тешикли; как скоро скот был пригнан к самому
мосту, из Евгениевского укрепления вышла к ним
навстречу часть гарнизона отсекла им дорогу и
преградила возможность перегнать стада на эту
сторону Койсу, по этому случаю завязалась
вышеупомянутая перестрелка. Чиркеевцы с
особенным прискорбием должны были отступить и
отогнать назад скот свой на прежнее место говоря,
вслух: возвратится ли прежняя тишина и свобода.
Джамал, Гаймас, Хан-Кадий и все чиркеевские
жители от души готовы передаться русскому
правительству, но в этом препятствует им,
во-первых страх угрожающий со стороны
правительства за измену, а, во-вторых, строгое
наблюдение и взыскательность Шамиля, равно и
наиба их Шахмандар-Гаджио.
Эрпелинские выходцы, рассеявшись в
уроч. Таях без приюта, на чистом воздухе, терпят
неимоверное мучение и страдают от холоду, не имея
куска хлеба, при том лишась последнего скота, они
теперь совершенно опомнились в ошибках и
проступках своих и с нетерпением ожидают защиты
русского отряда; но за всем этим они собственными
средствами и силами своими не могут выбежать
оттуда, потому, что в этом могут держать их
поставленные от салатавского наиба караульные; а
еще более того наблюдение за ними двух
эрпелинских возмутителей —
Абдул-Азиза-Айдемир-оглы и Ачахана Гаджи-оглы,
которые над переселенцами такое имеют влияние,
что могут без сомнения заставить эрпелинцев
защищаться против русского правительства, в
случае появления отряда. Касательно покорности
русским переселенцев прочих деревень как то
Каранай, Ишкарты и Ахатль, то об этом я не могу
сказать ничего определительного. После
возвращения моего из Темир-Хан-Шуры в Чиркей, по
просьбе наших [471]
переселенцев, я в числе пяти эрпелинцев,
отправился в Дарго к Шамилю с просьбою о
возвращении эрпелинцам отобранного тавлинцами
оружия. По прибытии в Дарго нашел я у Шамиля 6
человек казикумухских жителей, из коих один по
имени Магомед, посланный туда с бумагою,
неизвестно от казикумухского ли общества или от
Абдурахман-хана для приглашения Шамиля в
Казикумух. Из личных объяснений посланных людей
заметил я, что в случае появления на
Казикумухскую границу Шамиля, общество само
обязывается уничтожить русский отряд,
расположенный в Казикумухе; на что Шамиль обещал
им исполнить просьбу, но не раньше, как по
миновании холода, с тем, чтобы к тому времени
казикумухцы разработали дорогу, по которой бы
можно было удобно вести к ним орудия. Аслан-Кадий
Цудахарский, для подобного же приглашения ездил
к Шамилю, и с таким же ответом Шамиля возвратился
назад, но от кого именно он был послан туда,
неизвестно. У Шамиля на дворе стояли два полевые
и 3 горные орудия с 5-ю зарядными ящиками. В
Даргах находится 400 русских солдат беглых и
пленных; все они живут вместе в отдельной
казарме. Солдаты эти через каждые 2-3 дня являются
на учение под командою выбежавшего из России
солдата по имени Идриса.
О движении русских войск к Дагестану
покуда нигде в горах не слышно, или лучше сказать
всем важным лицам о том известно, но они не хотят
сделать это гласным, дабы не навести на людей
страх; какие же Шамиль принимает против русских
меры неизвестно: об сборах или укреплении покуда
ничего не слышно и не знаю, оттого ли, что теперь в
особенности в Дарго, лежит большой снег и
существует жестокий холод, или от чего-либо
другого. Впрочем слышал я от кунака моего
гимринского абрека, находящегося теперь в
Даргах, Абдуллы, что в случае сильного натиска
русских Шамиль намерен перейти в Гуниб и там
укрепиться.
Проживя в Даргах сутки и, наконец,
получив разрешение Шамиля о возвращении
эрпелинцам просимых им оружий, я с товарищами
своими 31-го марта возвратился в Чиркей.
Вследствие поручения г. командующего войсками и
шамхала Тарковского, собрал сведения эти и желая
передать таковые но принадлежности, я испрашивал
у чиркеевского наиба Шахмандар-Гаджио
позволения идти в Казанищи под предлогом продажи
некоторых вещей моих, перенесенных туда к
родственнику моему Амирхану-Ахмет-Оглы для
хранения. Под этим предлогом я приходил к
шамхалу, а оттуда явился в Темир-Хан-Шуру.
