1843 г.

Управление Шамиля в духовном, административном и военном отношении ¹⁵⁶.

Весь непокорный Дагестан и вся Чечня повинуются ныне Шамилю как своему имаму, как верховному правителю и как предводителю в борьбе с неверными. Таким образом, он в лице своем соединил всю духовную, административную и военную власть.

Распоряжения по духовной части.

Как духовное значение Шамиля есть настоящая пружина быстрого его возвышения и как распространение шариата есть в глазах правоверных законная, побудительная причина к войне с нами, то Шамиль всеми мерами старается возвысить духовенство, чтобы иметь в нем опору и деятельных сподвижников для поддержания фанатизма и мюридизма. А для сего он учредил во многих деревнях школы, которые и посещается многими учащимися. Этими училищами усиливается духовенство и число приверженцев Шамиля, потому что в них дают детям и молодежи направление в духе имама, т. е. шариата и мюридизма; всякий мулла или грамотный человек пользуется между горцами большим уважением. Через них то особенно Шамиль действует на народ, поселяя в нем твердое убеждение, что он наместник пророка и что воюет за истинного бога и религию. Распуская притом слух, что он имеет тайные свидания и сношения с пророком, Шамиль совершенно овладел умами легковерных и безрассудных дагестанцев и ловко пользуется этим для своих видов. Вот один пример: в первых днях сентября Шамиль разослал по всем деревням объявление, что книга судеб гласит, что в половине поста Рамазана ¹⁵⁷, т. е. 15 сентября ночью, раздастся небесный голос и все грешные и неисполняющие строго шариата, услышав его, умрут и пойдут в ад; чтобы избежать этой неминуемой гибели и не услышать страшный голос, имам приказал всем и каждому в этот день, после 5-го намаза (около 8 часов вечера) и во всю ночь провозглашать величие бога молитвою: лай-иллах иль аллах ¹⁵⁸. Народ пришел в исступление. [413]

Я находился тогда в гумбетовском сел. Кадари, а товарищи мои в Даргах и мы все видели и слышали, как народ всю ночь бесновался, не умолкая, изо всех сил, качая неистово головою и дрожа всем телом. От страха и напряжения груди, многие впадали в судороги, пена выбивалась клубами изо рта; зрелище было ужасное и слух всю ночь поражался этим диким криком, раздававшимся во всем Дагестане; наконец к рассвету все утихло. Такое исступление, производимое у правоверных, для очищения их от грехов называется джазм или тарикат.

Администрация.

По уверению достоверных лиц под властью Шамиля состоит ныне от 100—150 тыс. дворов покорных ему жителей. Для лучшего управления этою нестройною массою разноплеменных горцев, Дагестан и Чечня разделены на наибства, которыми управляют доверенные и испытанные наибы, для надзора за ними и скорейшего исполнения делаемых распоряжений, особенно в местах соседственных с русскими владениями; несколько наибств составляют округ или область с особым начальником. Последние наблюдают за действиями наибов и, замечая что-либо противозаконное шариату, наказывают по своему усмотрению или доносят Шамилю. ¹⁵⁹

Областей всего три:

а) Чеченская область. Начальник — тесть Шамиля Абдулла Цакхар, выходец из Кази-Кумуха; живет в чеченской дер. Шелли и пользуется теперь большим почетом. В его владении следующие наибства:

1. Шубута и Джаберла. Наиб Суаиб мулла поступил на место умершего Джават-хана.

2. Большая Чечня, наиб Ахверды-Магомет.

3. Ичкерия, наиб Шуаиб.

4. Аух, наиб Уллу-Бей.

б). Аварская область. Начальник Хаджи-Мурат. У него общества Тлохское, Технуцальское, Ахвахское и Каратинское и косубулинские деревни, которые поступили в состав этой области после игалинского дела.

в) Андалальская область. Начальник наиб Тилитлинский Дибит-Магомет.

1. Гидатль.

2. Андалал наиб Магомед-кадий.

3. [414] Карах и Тлейсерух, наиб Карахский Абдурахман-Дибир.

Боголаль, Киялал, Джамалаль, Ункратль управляются двумя наибами, но не составляют области.

Андийское общество управляется особым наибом — андийским казием.

Салатау и Гумбет в ведении гумбетовского наиба Абакар Дибира.

Дидо, Анцух, Хвалал и проч., лежащие на восточной покатости лезгинских гор, нейтральны.

В каждой деревне поставлен кадий или мулла, решающий дела словесно, на основании шариатских правил, а в особенных случаях представляют оные наибу, и так далее до Шамиля, который окончательно решает их, выдавая впрочем распоряжения и решения свои всегда за узаконения алкорана и шариата, и потому все приказания его исполняются беспрекословно, а для наблюдения за этим и вместе с тем вообще за ходом дела и за расположением умов, за поступками жителей и кадиев, находится в каждой деревне доверенное лицо имама, носящее звание муртазиката и исполняющее таким образом обязанности прокурора и как бы агента тайной полиции.

Для решения же дел, касающихся всего управления, и для верховного судопроизводства учреждено в прошлом году в Даргах, по предложению Джамал-Эдина, особое правление Диван-хана ¹⁶⁰, в котором присутствуют люди, известные ученостью и привязанностью к мюридизму и Шамилю.

Шариат

Строгие узаконения шариата или книги, как называют его горцы, обуздали зверский их нрав и вывели многие закоренелые привычки, воровство и даже кровное мщение, которое уже не имеет того значения как прежде. Драки и смертоубийства редки; для возможного избежания всякой ссоры, а может быть для предупреждения заговора и возмутительных скопищ, шариатом или недоверчивым Шамилем строго запрещено, чтобы три человека сходились и разговаривали между собой на открытом месте. В продолжение восьми месяцев нахождения моего в плену случилась одна только драка: один чеченец ранил другого кинжалом в нос; обоих представили в Дарго и Диван решил изувечить нос первого точно таким же образом, как он изувечил нос другого.

Это решение было тут же исполнено палачом, который сверх того взял один руб. сер. за операцию свою. Таковые сентенции основаны совершенно на шариате, где именно повелено выколоть глаз за глаз, вырвать зуб за зуб, [415] пролить кровь за кровь, если противники не помирятся добровольно; во всяком случае они не вправе без решения суда сами исполнять такой приговор. За смертоубийство наказывается убийца лишением жизни, если ближайшие родственники не простят ему или не согласятся принять денежное возмездие за пролитую кровь. Если же после убитого останутся малолетние дети, то убийцу сажают в яму, где он содержится до совершеннолетия (18 лет) детей, которые потом могут убить, простить или взять с него деньги. Жестоко взыскивается за прелюбодеяние и непозволительные сношения обоих полов. В бытность мою в Даргах обвиняли одного молодого чеченца в том, что он соблазнил девушку и жил с нею в тесных связях. Он бежал, но его поймали и казнили и затоптали до смерти ногами, а его мать утопили в пруде.

Воровство также строго наказывается, в бытность мою в Даргах представили Дивану двух воров, из коих один украл платок, другой небольшой медный кувшин. Суд решил продеть каждому в нос крепкие шнурки и привязать к одному платок, другому кувшин. Потом водили их по деревне, били и заставляли кричать, что они воры, и справедливо наказываются. Иногда за воровство отсекают руку, выкалывают глаза, даже казнят смертью. За употребление вина и водки или других крепких напитков положено также лишать жизни; этому же наказанию подвергается и тот мюрид, который не сотворил по крайней мере пяти намазов в сутки, зато другие совершают молитву до 22 раз. Употребление табаку, шелковых изделий и других роскошей также запрещено.

В награду же за хорошее управление, примерное исполнение обязанностей или особенной ревности к шариату Шамиль награждает разными подарками: лошадьми, скотом, оружием, бумажными материями и деньгами.

Доходы.

На содержание духовенства, мечетей, бедных, сирот и войска, которое беспрерывно должно находиться в газавате, т. е. войне с неверными, указаны шариатом особые доходы, которые и должны составлять шариатскую казну. Как Шамиль есть глава духовенства, правления и предводитель военных сил, то эти доходы поступают к нему, он может ими распоряжаться по-своему усмотрению, но по смерти или лишаясь звания имама, казна переходит к его преемнику. Источники доходов следующие:

1. Закат или десятая часть со всех произведений земли, от скотоводства по одному барану с 50, а у кого меньше стадо, тот ничего не платит, от денежного имущества по 50 коп. сер. с 10 руб. сер. 2. Хумс — пятая часть со всей добычи; пятая часть пленных или вырученных за них денег. 3. Байтулмал, [416] т. е. штрафные деньги, взыскиваемые за разные преступления, и имущество оставшееся по смерти казненного преступника.

Военные силы и учреждения.

По первому востребованию наибы обязаны выводить такое число вооруженных пеших или конных, сколько Шамиль потребует.

Обыкновенный набор муртазикат бывает с 10-ти дворов по одному конному или пешему, в крайних случаях ближайшие общества выступают поголовно, а из дальнейших, сколько может собраться в данное время. Осенью прошлого года приказано было всем лезгинам, способным носить оружие, завести по лошади, кто не имел на то денег, должен был продать часть земли или имущества, а в противном случае сажался в яму. Даже мальчикам приказано было завести и носить оружие, чтобы привыкнуть к обращению с ним.

Дагестанские войска Шамиля не подразделяются на дробные части, а идут и действуют нестройно толпою с своим наибом. В Чечне же, особенно у Шуаиба и Уллу Бея, они подразделяются на сотни и пятисотни, под начальством сотенных и пятисотенных командиров, имеющих особые знаки отличия, трех и пятиугольные звезды.

При выступлении в поход, каждый горец должен иметь с собою запас продовольствия на несколько дней. Потом же добыча или соседние деревни доставляют им все нужное. Иногда даже Шамиль отпускает на это деньги, так например, под Ойсунгуром он выдал единовременно войскам, по одному руб.сер. на 10 человек.

Сверх сих войск при Шамиле состоит отборная стража телохранителей, выставляемых от 300 семейств, последовавших за ним из Чиркея и Гимров и поселенных в Даргах и ближайших местах. Они всей душою преданы Шамилю и поклялись никогда не мириться с русскими, не оставлять его во всю жизнь, не увлекаться грабежом и добычею и быть примерными исполнителями шариата. Постоянно бывает их при Шамиле до 200 человек налицо. Он дает им полное содержание, оружие, лошадей и дарит часто деньгами. В Даргах для них выстроена особая казарма, а семейства их живут в домах.

Вся артиллерия Шамиля состоит из единорога и фальконета; порох приготовляют горцы сами, но в свинце терпят большой недостаток, а потому употребляют медные пули или глиняные, облитые свинцом. [417]

Каждое общество имеет свой значок. Наибы по два, Шамиль три, из коих один желтый, другой белый с красными коймами. В походах и в бою он окружен телохранителями своими, которые не спускают с него глаз; палач с секирою находится также неотлучно при нем. Когда он подъезжает к войскам или они проходят мимо его, то приветствуется ружейными выстрелами.

За отличную храбрость Шамиль награждает разными подарками; в Чечне Шуаиб и Уллу Бей жалуют за подвиги медали и звезды с надписью из алкорана “Ла-илаха воала кувота ийллах биллах”, нет силы, нет крепости, кроме бога единого.

Политические средства Шамиля к возвышению себя в глазах народа.

Чтобы еще более возвыситься в глазах легковерных горцев, Шамиль употребляет также разные политические меры. Так, например, старается он уверить их, что турецкий султан и египетский паша принимают большое участие в его положении, помогают ему советами и деньгами и даже обещались скоро прибыть сами с войском, а чтобы придать более достоверности этим рассказам, он иногда запирается на несколько дней и приказывает объявить, что получил важные письма или принимает тайных послов от помянутых владетельных особ, от князей кабардинских или других, что отправляет к ним ответы и своих послов. Такого рода слухи часто доходили и в нашу яму. В августе же месяце прибыли действительно в Дарго, какие-то кабардинцы с письмами к Шамилю и приглашением его к себе и были потом с разными подарками отправлены назад. В том же месяце он отправил трех своих мюридов: чиркеевца шейха, белоканского жителя Итина Муссу и третьего, имя коего не помню, как бы к султану и паше египетскому; мюриды получили на дорогу по 80 руб. сер. и должны были отвезти письмо, в котором Шамиль, представляя султану и паше, что горцы столь усердно сражаются за аллаха и его пророка, за веру и свободу свою и от многолетней борьбы этой пришли в крайнее разорение и изнеможение, просил их, если они только истинные мусульмане, поспешить к нему с войском, артиллериею и деньгами на помощь, срыть все русские крепости и выгнать неверных из святой мусульманской земли. Легковерные горцы поверили этим рассказам и убеждены, что султан и Мохаммет Али ¹⁶¹ скоро выручат их. Иногда Шамиль показывает мюридам своим письма, написанные на больших листах, скрепленные печатями и будто полученные им от этих владетелей. Между тем печати эти [418] вырезываются в Даргах неким Бутам Уста, серебряных дел мастером, выходцем из Эрпели.

Джемал-Эдин.

Хотя такими мерами Шамиль действительно придает себе большое значение в умах дагестанцев, но в сравнении с первым временем, когда возникло учение шариата, фанатизм уже не тот и верование в святость Шамиля не так твердо и слепо как прежде. Но есть человек в Дагестане, который со времени первых имамов и до ныне встречается везде с глубоким благоговением, который тихою и смирною жизнью, бескорыстием и справедливостью, ученостью и происхождением, строгостью в исполнении шариата, как первоначальный проповедник этого учения и как учитель Кази-муллы, Гамзат-бека и Шамиля приобрел в народном мнении наименование и значение святого. Много баснословных преданий ходят в Дагестане о жизни его, рассказывают будто ангелы спасали его несколько раз от преследований Аслан-хана ¹⁶², многие видели как лицо его сияло невыносимым блеском, даже как он парил в облаках вместе с ангелами.

Он родился в Казикумухе, где и жил до прошлого года, а потом переселился в Сугратль. Происхождение свое ведет он от сеидов (поколение Магомета), Аслан-хан поручил ему в управление 15 кюринских деревень, но Джемал, наскучив скоро мирскою суетою, отказался от управления и остался при хане как мирза, предался молитве и изучению алкорана. Это было в 1829 и 1830 годах. Скоро слава о его учености и святом житье разнеслась по всему Дагестану. В то время Кази-мулла был только простой мулла, но человек также известный своею ученостью. Слухи о высокой мудрости Джемала, заставили его отправиться в Казикумух. Там Джемал объяснил ему таинство алкорана, значение мусульманской веры, мюридизма и вручил ему сочинение о шариате, которое вовсе не было известно Кази-мулле. Зная ум и твердость характера последнего, Джемал-Эдин убедил его принять на себя распространение шариата, но строго запретил ему вступать в борьбу с русскими, а стараться только об искоренении в буйных дагестанцах закоренелых привычек и пороков и наставить их на путь истинный; потом благословил его на святое дело.

Кази-мулла, погруженный в глубокие думы, возвратился в Гимры и две недели не выходил ни на джамаат (общее собрание), ни в мечеть для намаза не являлся в день Джуммы (пятница для общей молитвы). Наконец в одну пятницу Кази-мулла явился пред народом в мечете и с увлекающим красноречием [419] начал проповедовать народу шариат и мюридизм. Народ рыдал и плакал, старики начали обвязывать голову чалмами и, разойдясь по домам, выбрасывали кувшины с водкою, бузою и другими хмельными напитками; уничтожали трубки и табак. Так возник шариат и мюридизм. Распространение и развитие его довольно известны.

Основав это гибельное учение из одного убеждения в святости его для исправления нравов Дагестана, Джемал-Эдин остался по-прежнему при своих мирных занятиях и не вмешивался в перевороты, произведенные мюридизмом. Он не предвидел их, никогда не одобрял борьбы, в которую последователи его вступили с русскими, порицал напрасное кровопролитие и старается и теперь остановить оное. Хотя таким образом он не имеет никакой власти и участия в делах, но любовь, уважение к нему дагестанских народов не знает границ.

Я сам был свидетелем с каким восторгом и благоговением встретили его в Даргах. Все жители, жены и дети бросились к нему навстречу, целовали полу платья его и приветствовали божественными гимнами, воспевая “ля иллах иль аллах дину Имам Джемал-Эдин” нет божества кроме бога и святой его. В виду целого народа встретил его сам Шамиль и с глубоким уважением целовал его руку.

На другой день после сентябрьского Джазма, о котором я выше говорил, Джемал-Эдин, собрав даргинских жителей в мечете, говорил проповедь. Он жестоко упрекал их в неисполнении шариата и особенно за поступки их в Казикумухе, где вели себя, не как истинные мюриды, а как муртаты (гнусные низкие существа), где они разбойничали и грабили жителей, которые их пригласили к себе и с радушием встретили. Обратившись потом к Шамилю, Джемал сказал: “Я строго запрещал тебе поднимать оружие против русских, но ты не послушался и может быть для собственной гибели. Но я и теперь советую прекратить войну. Если этого не хочешь, так по крайней мере не забудь того, что теперь скажу. Да будешь ты проклят богом и великим пророком его, если когда-либо ты или твои мюриды вздумают грабить мусульман, хотя бы покорных русским. Да будешь ты проклят, если сделался имамом не из чистой ревности к мюридизму, а из властолюбия и корыстолюбия. Да будут прокляты и те, которые окружают и слушают тебя не как истинные мюриды, а из жадности к добыче и кровопролитию или из других видов”. Народ взволнованный уже страшною ночью, рыдал и молился во весь день. Потом Джемал-Эдин принял на алкоране присягу от 200 человек телохранителей Шамиля в том, что они будут свято охранять особу Шамиля и исполнять шариат, творить молитву [420] от пяти до двадцати двух раз в сутки, не увлекаться корыстолюбием, не заниматься грабежом и разбоем. Не могу достоверно сказать, но мне рассказывали в Даргах, что будто чеченцы, разграбив при набеге на Кизляр в ноябре месяце ногайские деревни, выдали вследствие проповеди Джемала почти всю добычу, исключая пропавших несколько штук скота и лошадей.

Прощаясь со мной, Джемал-Эдин сказал: “Скажи русским, мой сын, что я и им желаю добра, как и мусульманам: да поможет всем нам бог. Я дервиш и мулла и знаю, что хотя мы не одной веры, но всех нас создал один творец и потому грешно нам проклинать друг друга. Прощай, вспомни иногда человека, любящего и спасшего тебя, по милости бога, из тяжкой неволи”.

Частная жизнь Шамиля в Даргах.

Шамиль, если не занят делами края, проводит время в чтении алкорана и других книг и в хозяйственных распоряжениях, как-то в устройстве жилища и мельницы, первое состоит из двухэтажного дома, в котором всего четыре комнаты, убранных весьма просто. Все постройки производят беглые солдаты. Они же выстроили Шуаибу мечеть и мельницу, которая приводится в движение лошадьми или быками. Для чеченцев это новизна, и они со всех сторон съезжаются, чтобы посмотреть на это изобретение. Солдаты наши ведут в горах самую жалкую, бедную жизнь и терпят во всем недостаток. Они чувствуют и раскаиваются в своем преступлении и готовы возвратиться к своим, но боятся наказания.

Шамиль имеет три жены: гимринскую узденку Патимат, от которой имеет трех сыновей, старший в С. Петербурге, второй Кази-мулла и младший Магомед Шафи живут в Даргах и учатся корану, вторая и любимая его жена, захваченная им в плен моздокская богатая армянка Анна Уллуханова ¹⁶³. Несколько раз предлагали братья за нее деньги, но Шамиль ни за что не соглашался расстаться с нею. Она действительно прекраснейшей наружности. Когда, после отступления ген. Граббе из Ичкерии, нас повели обратно из Андии в Дарго, то она следовала с нами. Шамиль обратил ее в мусульманскую веру. Она говорит по-русски, по-армянски, по-татарски и лезгински и потому мы легко разговорились. Я упрекал ее в том, что она по-видимому забыла веру, родных и отечество свое и предалась всею душою врагу христиан. Она отвечала, что глубоко таит в душе своей воспоминание, но что ей, слабой женщине, нельзя вырваться из теперешнего положения, что [421] она молится по-мусульмански по принуждению и любит Шамиля, который осыпает ее ласками, по привычке; но что она много терпит от первой жены за предпочтение, оказываемое ей Шамилем. Последнему она вскружила голову, что он позволяет ей все делать с собой. Нередко она заставляет степенного имама прыгать с собой по комнате.

В ноябре месяце, как я уже говорил, Шамиль женился в третий раз, на дочери казикумухского выходца Абдулла Цахкара.

Впрочем Шамиль редко живет продолжительное время в Даргах. Он часто выезжает для осмотра того или иного общества, для наблюдения за управлением наибов и за исполнением шариата. Когда он ездит в Чечню, то его обыкновенно провожают и окружают дагестанцы, а в Дагестане - чеченцы, это делает он как для собственной безопасности, так и для предупреждения всяких лицеприятий и чтобы внушить более страху. Конвой его в таких поездках состоит обыкновенно из нескольких тысяч, от того так часто слышно о значительных сборах в непокорных обществах.

До бегства нашего он часто приходил к нам, приказывал вывести нас из ямы и разговаривал с нами. Понятия его о нашем правительстве и о России, о нашем образе жизни и состоянии войска, о политическом положении разных держав, о Турции и проч. весьма нелепы и основаны большей частью на рассказах странствующих по Турции и Египту и в Мекку Хаджиев или богомольцев. По таковым понятиям Мехмет Али египетский стоит гораздо выше турецкого султана, потому что он отнял у последнего целое государство, сделался верховным властителем всех мусульманских народов и покорил даже гаурские народы инглиз (англичане) и френги (вообще европейцы, в особенности французы). Мехмет Али, говорил нам Шамиль, скоро разорит всю Россию и возьмет в плен вашего второго бога, у вас нет ни денег ни войска. Земля ваша маленький клочок и простирается до Крыма и до Казани, Москва давно уже не существует, ее сожгли френги, кроме мужиков с сохами, наши, бежавшие от вас из плена, не видели ни одного солдата. Вообще египетский паша в глазах дагестанцев какое-то неземное существо. Один из наших караульных прибежал к нам после приезда будто из Константинополя унцукульского Джабраила хаджия, и с радостью рассказал о слышанном им, что у Мехмет Али есть сто тысячное войско; солдаты в нем с одним глазом на лбу и одеты с ног до головы в железо. До того горцы легковерны. Их легко увлечь каждому, кто одарен хотя малым, но хитрым умом, а Шамиль этим удачно пользуется. [422]

Шамиль, сказал я раз ему, что за польза вам горцам, вести войну с нами. Рано или поздно вы должны будете покориться нам, а между тем вы приходите в крайнюю нищету и бедность.

Что же делать, отвечал он, за то бог наградит нас в будущей жизни за все страдания. Вы наслаждаетесь в этой жизни, зато в той вас ждут вечные муки. Если султан, сказал я, которого вы считаете за своего Имамул-Азама — наместника пророка и который глава вашего духовенства, живет с нами в мире, также как и персидский шах, отчего же вы не подражаете им? Покорившись великому государю нашему, вы сделались бы совершенно счастливыми, завели бы с нами торговлю, жили бы в довольствии и исполняли бы свой шариат.

Конечно, сказал Шамиль. Но разве ты думаешь, что султан верный исполнитель законов Магомета, а турки истинные магометане. Они хуже гяуров. Ох если бы они попались в мои руки, я изрубил бы их на двадцать четыре куска, начиная с султана. Он видит, что мы единоверцы, ведем столько лет борьбу с русскими за бога и за веру, что же он нам не помогает? Ты говоришь мне про великого своего падишаха: да разве может называться так гяурский государь? Один бог на небесах и один падишах на земле, турецкий султан. Других государей мы не признаем.

Говоря о наших генералах, Шамиль сказал: Граббе решительный человек, что захочет, то и сделает; Фези храбрый генерал, он отнял у нас большую часть Дагестана; с особенною похвалою отзывался он о ген. Клугенау, к которому имеет большое доверие. Клугенау, говорил Шамиль, отважный, честный и добрый человек, он не презирает наших мусульман и гимринские абреки часто вспоминают, что он во время голода помогал им хлебом. Вот как поступают русские с вашими, сказал я ему, а ты нас моришь с голоду. Я хочу изнурить вас, отвечал Шамиль, чтобы вы не бежали и не лишили меня сына. Кроме того я хочу тебя измучить потому, что ты внук царя Ираклия, если не выдадут за тебя моего сына или племянника, то верно пришлют несколько вьюков золота и серебра.

Я уверял его, что не имею никакого богатства. Все равно буду мучить, потому что ваши русские губят моего сына.

Как Шамиль! Возразил я, разве ты не знаешь, как счастлив твой сын, потом рассказал я ему, как и где последний воспитывается, милостивое обращение государя с ним, познания и науки, которым ум его просвещается и блестящие виды для него в будущем. Но Шамиль этого не понимал. К чему [423] послужат эти науки и просвещение сказал он, сын мой сделается гяуром и погибнет. Возвратите мне сына, ему не нужно ничего более как знать арабский язык и алкоран. Бог умнее нас всех, он послал нам эту святую книгу, что нужно вам, то в ней сказано, чего там нет, того и не нужно, так отвечал он на все мои возражения.

Комментарии

156. Почерпнуто из разговоров с самим Шамилем и его приближенными. Прим. док.

157. Пост рамазан выполнялся в течение 30 дней 9-го месяца мусульманского календаря рамазана (точнее рамадана). Верующий мусульманин во время поста (ураза) днем должен молиться и абсолютно воздерживаться от пищи, питья и даже курения.

158. Нет бога кроме бога.

159. Так донесено было Шамилю на Ахверды-Магомета, что последний, вступив в четвертый брак, заплатил за жену 90 руб. сер., а как по шариату следует не больше 20 руб., то в наказание вся заплаченная сумма была отнята и поступила в шариатскую казну. Прим. док.

160. Диван-хана — Совет учрежденный Шамилем. Постоянными членами диван-хана были Мухамед-Эфенди Казикумухский (кор-эфенди), Раджабил, Магома Черкеевский, Яхья Кадимо, Джемалуддин, Хаджа-Дебир Каранайский, Биттлик-Муртазали. Заседание Совета происходило ежедневно кроме пятницы. На заседаниях обсуждались вопросы по управлению имамата. Заслушивались отчеты и доклады наибов. “Раджабил Магома,— свидетельствует зять Абдурахман,— по преимуществу был главным мужем Совета. Он бесстрашно высказывал имаму всякого рода истины, подчас не совсем приятные, за что пользовался особым расположением Шамиля”. В отношении военных предприятий Шамиля имел решающий голос. Что же касается управления страной, то все дела по этой части решались присутствующими с общего совета и голос имама не имел здесь особенного значения. Имам излагал только сущность дела и высказывал свое мнение”. (Выдержки из записок Абдурахмана”. Газ. “Кавказ”, № 72, 1862 г.).

161. египетский

162. казикумухского

163. Шуайнат