103. Донесение ген.-адъют. Розена ген.-адъют. Чернышеву о поражении, нанесенном восставшими горцами царским войскам в Аварии.

15 марта 1837 г.

В отношении моем от 11 сего марта за № 315, я имел честь между прочим сообщить в. с, что ген.-м. Фези, предпринимая движение против ичкеринцев, изъявлявших постоянную преданность дагестанскому возмутителю Шамилю, требовал от ген.-м. Клюки фон Клугенау, дабы он для отвлечения [157] сего возмутителя от подания помощи его приверженцам, сделать диверсию со стороны Дагестана.

Ныне получил я донесение от ген.-м. Клюки фон Клугенау о предпринятом им движении к Ашильтинскому мосту на р. Койсу, лежащему в 4 верстах от сел. Ашильта, постоянного местопребывания Шамиля. 27 февраля ген. сей послал подполк. Авраменко с 1 бат. Апшеронского пехотного полка в сел. Каранай, лежащее в 13 верстах от Ашильтинского моста, а сам вместе с ген.-м. гр. Ивеличем, прибывшим из Чечни с 3 бат. того же полка, выступил туда же на другой день.

В обеих бат. под ружьем было до 900 человек. По чрезвычайной крутизне спусков и подъемов, покрытых льдом, не было возможности отряду сему взять с собою горных единорогов, а по сему при нем следовали только 4 кегорновые мар-тирки, но и те большей частью должны были переносить людьми.

Ген.-м. Клюки фон Клугенау знал подробно окрестную местность от Ашильтинского моста, по прибытии в Каранай приказал подполк. Авраменко, спустившись с хребта, на коем расположено это селение, занять сначала тропинку от Гимринского родника идущую по тесному ущелью к мосту, а потом с двумя ротами и двумя кегорновыми мортирками назад со скалистых высот повиснувших над самою рекою, постепенно занять вход на мост, где по выгодному местоположению, закрываемому огромными каменьями, небольшое число людей безопасно могло удерживать значительные силы неприятеля.

В помощь подполк. Авраменко при сем трудном поручении послан адъютант 1 бригады 19 дивизии поруч. Евдокимов прежде сего скрытно доходивший до Ашильтинского моста и по сему знающий хорошо тамошнюю местность.

Глубокий снег, заваливший теснины и лед, покрывавший обрывистые скалы представляли на каждом шагу чрезвычайные затруднения к переходу подполк. Авраменко; наконец, штаб-офицер сей, известный своим благоразумием и опытностью в войне с горцами, употребив более суток для перехода 13 верст отделяющих Каранай от Ашильтинского моста, к рассвету 2 марта достиг сего места расположил стрелков частью у самого моста, а частию по берегу Койсу вверх по направлению к Гимрам, самые же роты помещены в полверсте от моста на площадке, совершенно закрытой от неприятельских выстрелов. Более часа неприятель не показывался, потом он начал появляться на высотах противоположного берега, и толпы сии, умножаясь более и более, открыли сильную перестрелку, но команды наши, выгодно расположенные до [158] полудня имели ничтожную потерю, тогда как неприятель будучи более открыт подвергался гораздо большей потере.

Ген.-м. Клюки фон Клугенау вслед за подполк. Авраменко 1 марта спустился к роднику гимринскому. Здесь к нему явились старшины гимринские с объявлением, что унцукульцы в числе около 500 человек подошли к их селению и возбуждали их к поднятию оружия против нас, уверяя что войска наши предприняли движение для истребления их. Успокоив старших сих ген.-м. Клюки фон Клугенау приказал им объяснить своему обществу, что пока не уклонится от повиновения и обязанностей своих, он по воле начальства не только не предпримет ничего ко вреду его, но в случае нужды даст защиту против враждующих с ними непокорных обществ.

2 марта пред рассчетом, командующий отрядом преодолев чрезвычайные затруднения, спустился по тесной тропинке близ сел. Гимры к р. Койсу. Расположив здесь роты для удержания неприятеля в случае бы оный воздержал начать неприязненные действия со стороны Унцукуля, с остальными ротами предпринял движение к Ашильтинскому мосту. Подойдя на пол-версты к сему мосту началась при нем сильная перестрелка. Ген.-м. Клюки фон Клугенау немедленно послал к подполк. Авраменко двух татар с запискою, чтобы он объяснил могут ли войска присоединиться к нему, не подвергая сильному огню неприятеля, а если не могут то чтобы держался в своей позиции до наступления ночи тогда начал бы отступление вниз по Койсу к Каранаю. Ген.-м. гр. Ивелич, увлекаясь отважности, просил при сем случае позволения отправиться к двум ротам, находящимся на мосту, но командующий отрядом решительно отказал ему в этом, объяснив опасность, которой он бесполезно подвергнется, пробираясь по скалам под выстрелами неприятеля и дознанную опытность и благоразумие подполк. Авраменко и других офицеров, находящихся при этих ротах; но гр. Ивелич, отойдя несколько вперед и следя шаг за шагом за татарами, перешел большую часть пространства, отделявшего ген.-м. Клюки фон Клугенау от моста, пробежав остальную, присоединился к ротам.

Узнав потом, что один из посланных двух татар ранен, он вышел посмотреть его, причем и сам ранен пулею в руку навылет. После чего гр. Ивелич, отвечая через нарочно посланного офицера на записку ген. Клюки фон Клугенау к подполк. Авраменко, что противоположный берег Койсу действительно занят многочисленными толпами неприятеля, и что проходя к мосту войска неизбежно подвергнутся сильному огню его, по причине же полученной им раны просил позволения остаться у моста ген.-м. Клюки фон Клугенау, возвращая присланного [159] к нему офицера, с разрешением гр. Ивеличу оставаться по его желанию у моста, подтвердил до наступления ночи не предпринимать отступления, ибо роты, занимая крепкую позицию, без всякой опасности могли удержать неприятеля до самого вечера, а темнота ночи, благоприятствуя отступлению, если бы горцы вздумали преследовать, лишило бы их возможности вредить нам занятием высот, которые и днем представляют величайшее затруднение к выходу. При том же и самые выстрелы неприятеля ночью не могли бы нанести вреда.

В это время гимринцы известили ген.-м. Клюки фон Клугенау, что унцукульцы в числе около тысячи человек, перейдя выше Гимры Койсу, приближаются к селению их. Приказав гимринцам не допускать унцукульцев на их земли, ген. сей сообразив, что если он предпримет движение для соединения с ротами, находящимися у моста, то проходя по весьма тесной тропинке, пролегающей по скользким стремнинам на полуружейный выстрел от неприятеля, засевшего на противоположном берегу, неминуемо подвергнет отряд значительной потере и что с другой стороны, если он начнет взбираться тою же трудною и продолжительною тропинкою, которую спустился к Койсу, то обнаружит робость пред унцукульцами, перешедшими на правую сторону Койсу, которые ободрясь сим могли бы, заняв высоты над теснинами, по коим по одному человеку, должно было проходить, нанести нам значительный вред, решился в столь опасном положении прямо двинуться в сел. Гимры и тем показать жителям сего селения совершенную к ним доверенность, хотя на них невозможно было совершенно положиться. При движении сем неприятель с противоположного берега открыл перестрелку, но будучи удерживаем сильным огнем стрелков наших в отдалении, не причинил никакого вреда.

Пройдя сел. Гимры, коего все жители были вооружены и находились в сборе, ген.-м. Клюки фон Клугенау продолжал отступление свое к Каранаю по гимринскому ущелью, здесь он заметил, что унцукульцы пробираются по скалам для занятия высот, под коими должно ему следовать; но быстрым движением он опередил неприятеля и успел выбраться из ущелья, прежде нежели он занял опасные теснины. В перестрелке, происходившей при дальнейшем движении с нашими стрелками, ранен только прап. Спиридонов пулею в ногу навылет.

3 марта около полудня ген.-м. Клюки фон Клугенау прибыл в Каранай, куда к вечеру дошла и остальная часть отряда. Здесь ген. сей узнал следующие подробности дела, [160] происходившего у Ашильтинского моста и при отступлении от оного двух рот.

По удалении к Гимрам ген.-м. Клюки фон Клугенау поруч. Писарев, командовавший стрелками, расположенными выше моста в стороне Гимров, донес что неприятель значительно увеличивается на обеих сторонах р. Койсу. Это известие вероятно побудило ген.-м. гр. Ивелича, вопреки распоряжения командующего отрядом и убедительных представлений подполк. Авраменко, дождаться вечера, начать отступление в 2 часа пополудни, не заняв предварительно высот, под коими должны были проходить роты. Едва неприятель заметил, что войска наши оставили занимаемую ими крепкую позицию, то толпами бросился на правый берег реки через мост по доскам им переброшенным на перекладины и часть оного начала сильно нападать на арьергард наш, а другая взбираясь с неимоверною быстротою почти на перпендикулярные скалы, открыла жестокий огонь в фланг отступающим, когда же роты сии вошли в обрывистое тесное ущелье, то горцы начали во множестве низвергать с высот огромные каменья и после замешательства, сим произведенного в арьергарде нашем, с яростью бросились в рукопашный бой. Горсть храбрых, поощряемая неустрашимостью начальников своих ген.-м. гр. Ивелича, подполк. Авраменко, бросавшихся туда, где наиболее было опасности, мужественно приняла на штыки ожесточенного неприятеля, который падал под их ударами и низвергался в бездны, но новые толпы заменяли погибавших. В сем кровопролитном бое сделались жертвами своей неустрашимости: ген.-м. гр. Ивелич, который находясь с застрельщиками, будучи поражен пулею, упал в пропасть; подполк. Авраменко и поруч. Писарев изрублены тут же; убито и без вести пропало нижних чинов 67 человек, ранено холодным оружием 14 человек, контужено каменьями 17 человек.

Поруч. Евдокимов, командовавший стрелками, не взирая на полученный им сильный удар камнем, после первого замешательства арьергарда примерным своим мужеством и присутствием духа успел установить порядок и, отражая на каждом шагу сильно напирающего неприятеля, продолжал отступление до позиции, занимаемой кап. Костыркою, находившимся с 45 человеками для охранения брода ниже моста. Храбрый капитан сей, приняв начальство над обеими ротами, расположил бывших при нем людей в выгодных местах и, пропустив поруч. Евдокимова с ранеными, открыл по напирающему неприятелю меткий огонь, принудивший его скрыться за [161] камнями. Потом продолжая отступление кап. Костырко попеременно с поруч. Евдокимовым командовали арьергардом, пока сей последний не был ранен пулею в щеку навылет. Наконец при наступлении ночи кап. Костырко, собрав всю свою команду, составлявшую не более 150 человек, бросился в штыки на неприятеля, гораздо многочисленнейшего и принудил его отступить.

По наступлению ночи офицер сей продолжал дальнейшие отступления и прибыл в Каранай 3 марта без всякого преследования со стороны неприятеля не взирая на трудную местность, представлявшую горцам столько же удобства к нанесению нам вреда как и прежде. Это служит доказательством, что если бы ген.-м. гр. Ивелич исполнил благоразумное распоряжение ген.-м. Клюки фон Клугенау и начал отступление ночью, то не подвергся бы несчастной участи его постигшей, а бывшие в его команде роты - столь значительной потери.

Соединяя весь отряд ген.-м. Клюки фон Клугенау, оставался в наблюдательном положении 4 и 5 марта, распуская слухи о намерении своем вновь предпринять движение к Ашильтинскому мосту, дабы через то отвлечь Шамиля от подания помощи андийцам и ичкерийцам.

Прискорбно понесенная нами при сем движении потеря достойного и храброго командира Апшеронского пехотного полка ген.-м. гр. Ивелича, столь много обещавшего для пользы службы в здешнем крае, по приобретении им против горцев опытности храброго и опытного штаб-офицера подполк. Авраменко. Но этим движением вполне достигнута цель, для коей оно предпринималось. Оно принудило муллу Шамиля обратить все его внимание на собственную защиту и отказать в обещанной им помощи ичкерийцам и андийцам, что без сомнения имело большое влияние на склонение последних к изъявлению покорности нашему правительству, и я не могу не отдать полной справедливости распорядительности и предприимчивости оказанной при сем случае ген.-м. Клюки фон Клугенау, с столь малыми средствами, не взирая на чрезвычайные препятствия в точности совершившему возложенное на него трудное поручение, которое, по всей вероятности, окончилось бы с незначительною с нашей стороны потерею, если бы храбрый ген.-м. гр. Ивелич не отступил от распоряжений ген. Клюки фон Клугенау.