ДУБРОВИН Н. Ф.

ИСТОРИЯ ВОЙНЫ И ВЛАДЫЧЕСТВА РУССКИХ НА КАВКАЗЕ

TOM I.

КНИГА II.

ЗАКАВКАЗЬЕ

ТУШИНЫ, ПШАВЫ И ХЕВСУРЫ.

II.

Религия, обряды, капища и юридическое устройство тушин, пшавов и хевсур.

Трудно уверить хевсура в том, что Бог один. По его понятию, есть Бог востока и Бог запада; есть Бог душ, Христос Бог, большой Бог и маленький Бог. Народ более всего уважает Бога войны и сына Божия, но никто не может объяснить истинных догматов своей религии. Постороннему человеку определить религию этих народов еще труднее. Уважая крест Господень, поклоняясь св. Георгию, апостолам Петру и Павлу и другим святым христианской церкви, они в то же время почитают своих собственных, ими изобретенных, богов.

Тушины исповедуют христианскую веру греко-восточной церкви. Водворение здесь христианской религии надо отнести к незапамятным временам царствования первых христианских царей Грузии. Впоследствии учение Магомета имело сильное влияние и на судьбу веры в Тушетии. Для защиты христианства тушины должны были вести беспрестанную борьбу с мусульманскими горцами, и хотя с твердостию и успехом отстаивали свою независимость, но воинственный звук оружия стал заглушать голос проповедников Евангелия. Духовенство грузинское не в состоянии было [291] поддержать падающее христианство, и в особенности когда прекратилось сообщение с Тушетиею, окруженною врагами. В Тушетии не стало священников, богослужение прекратилось, церкви обветшали и рушились, а сами тушины представляли собою осиротевших христиан, без наставников религии, как стадо лишенное пастыря.

Народ, потеряв истинную нить религии, создавал свою собственную. В замен развалившихся церквей, тушины строили на развалинах их жертвенники в честь тех же святых, которым были воздвигнуты храмы. Но для такого нового жертвенника необходимо было, по мнению народа, принести какой-нибудь знак — ниши — образ, крест или камень от церкви, находящейся в Грузии, в Пшавии или Хевсуретии и воздвигнутой в честь того святого, которому сооружался жертвенник. Кроме образов, крестов, церковных сосудов и множества других подобных вещей, сохранившихся при жертвенниках, в честь каждого святого приготовлялись священные знамена, состоявшие по большей части из пики, обвешанной разноцветными лоскутами материи, а иногда и колокольчиками.

Хевсур, пшавов и тушин нельзя назвать язычниками, потому что они веруют в истинного Бога и его святых; но их нельзя назвать и христианами, потому что они слишком далеки от догматов христианской церкви. Сами себя они называют христианами, а всех иноверцев считают бусурманами и обижаются, если назвать их нехристями.

У них есть великий пост, но его соблюдают большею частию только одни мужчины; женщины едят в это время масло и сыр.

Рождественский пост соблюдают в течение двух недель, и так строго, что ничего не едят кроме хлеба (Очерк Хевсурии А. Зиссермана Кавказ 1851 года № 23.).

В веровании этого народа видны одновременно оттенки христианства, магометанства, талмудизма и язычества. Народ создал себе ангелов покровителей, которых также почитает. Так, у хевсур существует мать земли (адгилис-деда), ангел дуба (мухис-ангелози), ангел горы (горис-ангелози), ангел имущества (унджис-ангелози), большая гора (дид-гори), белый Георгий (тетри Георгий), сосед дверей (карис-мезобели) и проч. (Записки Буткова (рукопись). Очерки Хевсурии А. Зиссермана. Кавказ 1851 года № 23. Тушино-Пшаво-Хевсурс. округ кн. Р. Эристова. Кавказ 1854 года № 45.).

В Хевсуретии был древний дуб, известный под именем Багратиона. Народ считал его священным, и если кто из рода Багратионов уходил к ним и, обняв дуб, произносил: «предок мой, защити своего потомка», то народ всеми силами обязан был защищать его (Записки Тучкова (рукоп.), Арх. Глав. Штаба в С.-Петербурге.). [292]

Пшавы точно также поклонялись нередко деревьям, имели священную рощу и другие места, считаемые ими святыми. Увековечив древний дуб, к которому никто не смел прикасаться, и назвав его ангельским дубом, пшавы были уверены, что в нем живет их ангел-хранитель.

Питая весьма мало уважения к ангелам-хранителям, созданным хевсурами, пшавы имели своих собственных богов. Лошарись джвари (крест грузинского царя Георгия Лаша) и Томар мепё (царица Тамара), почитались ими за святых, которым пшавы приносили жертвы.

Такая смесь верований не мешала однако же тушинам, пшавам и хевсурам, самим по себе, быть уверенными, что исповедуют христианскую религию и принадлежат к греческой церкви. Из грузинских церквей, в прежнее время, им посылался ежегодно, под видом мира, обыкновенный елей, который они употребляли, по обрядам своим, при крещении. Младенца, умершего до крещения, поливали в гробе елеем и окропляли святою водою. Все три поколения верили в существование рая и ада и содержали несколько постов в году.

Вообще верования их были весьма неопределенны и шатки. Так, в тридцатых годах настоящего столетия у тушин явился какой-то бродяга и уверил их, что он выходец с того света; рассказывал о житье-бытье их умерших родственников и утверждал, что кто в здешнем свете постился, тот и на том свете лишен права есть скоромное. Это послужило поводом к тому, что многие тушины перестали почитать посты.

Царь грузинский, Ираклий II, желал восстановить у этих народов православную веру, но желания и усилия его остались напрасными.

Собранные в совет, по этому вопросу, представители всех трех поколений отклонили намерение грузинского царя.

— Если мы, говорили они, при теперешнем богослужении тверды в повиновении и верности царю, то чего желать тебе более?

В 1801 году, у тушин было три священника из их же поколения и греческого закона. Священники эти, по приказанию Ираклия II, были с детства воспитаны в правилах христианской религии, потом посвящены в иереи и отправлены в Тушетию, но они не имели никакого успеха между своими соотчичами.

Пшавы, как мы сказали, признавали за высшую святыню единственный крест, подаренный им царем Георгием Лашем (Георгий Лаша значит губастый Георгий; он царствовал в XI и XII столетии и был сын царицы Тамары. По сказаниям других, какой-то монах Латиани в этом месте обращал народ в христианство, оставил крест и в честь его установлен праздник.). Крест этот, называемый лашарис джвари (т. е. Лашев крест), состоял из дерева. «Время, говорит Бутков, изгладило бывшее на нем изображение, но он [293] как пшавами, так равно хевсурами и тушинами весьма уважается». Прикасаться к нему никто не мог, кроме фамилии Багратионов, которая, по народному поверию, происходила по прямой линии от библейского царя Давыда.

В известный день, обыкновенно в июне месяце, все три поколения собирались к развалинам церкви, построенной тем же царем Георгием Лашем (около 1200 года, как говорит предание) и находящейся неподалеку от Тионет, за селением Джавлеби, у подножия горы Ахади.

В память Лаша приносили в жертву баранов. Заколовши баранов, сжигали на огне их внутренности, изрезывали мясо их в куски и раздавали народу. Потом точно также закалывали козла в память борзой собаки того же царя, по преданиям в их земле зарытой (Записки Буткова.).

Так созданные у каждого народа верования отражаются на его обрядностях. Все три поколения не едят заячьего мяса, точно также как не едят его армяне. Подобно евреям, празднуют субботу и, сверх того, пятницу, воскресенье и понедельник. Подражая магометанам, не едят свинины, бреют голову и придерживаются многоженства, но магометан ненавидят и презирают (Тушино-Пшаво-Хевсурский округ кн. Р. Эристова. Кавк. 1854 года № 46.).

Смешанность верований, неопределенность религии, требовала создания особых служителей веры, которые, как у всякого младенствующего народа, пользуясь властию духовною, присвоили себе и светскую. Тринадцать хевсурских фамилий имели (в 1800) г. четырех деканозов (протопопов), т. е. служителей веры и предводителей народа в его войнах (В 1854 г. в Хевсуретии считалось 52 деканоза См. Кавказ. 1854 г. № 44.). Пшавы имели также четырех деканозов.

Деканоз собственно значит монах ущелья, жрец и служитель капища. Он закалывает приводимый на жертву скот и исполняет обряд венчания; он же смотрит и за священными знаменами.

Каждый желающий носить это звание притворяется больным, и затем говорит, что видел во сне святого, который объявил ему, что может выздороветь только тогда, когда посвятит себя в деканозы к такому-то капищу. Собрав к этому капищу нескольких деканозов, он приводит туда же корову, закалывает ее и, угощая своих будущих товарищей, дает клятву соблюдать строго обряды религии и употреблять в пищу только одно мясо рогатого скота. После клятвы он вступает в звание деканоза, чего, впрочем достигнуть можно и без всякого притворства, простым подкупом других деканозов (Кавк. 1854 г. № 45.). У тушин звание деканоза сделалось впоследствии наследственным.

Соблюдая строгую жизнь, деканозы держат себя в почтительном [294] отдалении от народа, стараются казаться святыми и тем поддержать свое значение и силу, которою, в действительности, и пользуются неограниченно. Они должны соблюдать чистоту и целомудрие, не прикасаться к трупам умерших, к новорожденному в продолжение известного времени, не есть свинины и никакого другого мяса, кроме как от рогатой скотины, не употреблять в пищу кур, яиц и проч.

Деканозы уверяют народ, что в них обитает св. дух, не дозволяющий им прикасаться ни к чему нечистому. В доказательство присутствия божественной благодати, они, при стечении народа, во время жертвоприношений, выпускали прежде скрытых у себя голубей, для убеждения легковерных, что божество присутствует в них в образе голубином (Записки о Тушетии И. Цискарова. Кавказ. 1849 года № 8.).

Пророчество и предсказания придают им еще большее значение и силу в народе.

Народ часто просит деканоза вопросить святого, какие могут случиться в течение года происшествия. Деканоз отказывается, говоря, что боится беспокоить святого. Неотступные просьбы толпы заставляют его приготовиться к предсказанию. Деканоз подходит к иконе, молится и приносит в жертву преимущественно овец. Затем начинает бесноваться, вертится, бьет себя камнем в грудь и, придя в изнеможение, падает на землю, притворяясь бесчувственным. С пеною на губах, он вещает волю святого, в таких общих выражениях, которые могут быть легко применяемы к каждому действительному происшествию.

Способность предсказывать будущее не принадлежит, впрочем, исключительно одним деканозам. У хевсур, пшавов и тушин есть, подобно грузинам, так называемые кадаги — проповедники, как мужского, так и женского пола. Последние отличаются наибольшим фанатическим ожесточением. Народ считает их если не совершенно святыми, то праведными. Перед пророчеством оне употребляют точно такие приемы, но, не отличаясь сметливостью деканозов, кадаги, в своих пророчествах, произносят пустые бессвязные слова.

— Телесные! кричит кадаги. Исполните все мои приказания, иначе отступлюсь от вас... Слушайте — или уничтожу... Где мой золотой мяч... сокрушу вас!.. жертвы! жертвы!..

Кадаги падает затем без чувств, оставляя народ в недоумении, чем он мог прогневать святого (Записки о Тушино-Пшаво-Хевсурском округе кн. Р. Эристова. Кавказ. 1854 г. № 45. Записки о Тушетии, И. Цискарова. Кавк. 1849 г. № 8. Письмо из Тионет А. Зиссермана. Кавк. 1848 г. № 6.).

Деканозы, впрочем, на столько умны, что считают своею обязанностию поддерживать кадаги в глазах народа и уверять его в их святости. [295] Легковерный, полудикий народ находится всецело в руках своих деканозов. Старший между деканозами принимал прежде название хевисбера и был начальником одного или нескольких селений. Избрание в эту должность происходило без особых затейливых обрядностей.

В минуту кончины хевисбера, тот, кто заранее решил наследовать его должность — обыкновенно из числа лиц наиболее уважаемых обществом — бежал к иконе, падал перед нею ниц и пророчествовал перед собравшеюся и изумленною толпою.

Предсказания продолжались до тех пор, пока народ не поверит о вдохновении его свыше, и тогда пророчествующий признавался в звании хевисбера, звании, носимом им по смерть (Записки Буткова (рукоп.) Арх. Глав. Штаб.).

У всех вообще хевсуров, из числа хевисберов, выбирался еще один верховный деканоз, обязанный следовать всегда с ними на войну, тогда как прочие деканозы только чередовались. Попечению этого главного хевисбера вверено было охранение главной священной иконы всего поколения. Икона эта была св. победоносец Георгий, которую они, все без исключения, боготворили и которой поклонялись (Записки Тучкова (рукоп.) там же.).

Каждый хевисбери был судья в своем селении и, как увидим ниже, определял наказание за всякую обиду и оскорбление. За неимением в селении хевисбера, обязанность судей исполняли деканозы, или старики, выбранные тяжущимися и пользующиеся уважением народа.

Кроме деканозов, у пшавов и хевсур есть хуцесы, также духовные особы, не имеющие однако же права венчать и закалывать животных, приносимых в жертву.

Они могут только хоронить покойников, от чего деканозы себя устранили. Прежде поступления в это звание, хуцес должен выучить все молитвы, употребляемые при похоронах. Будучи безграмотны, они, по необходимости, заучивают молитвы наизусть от других, и хотя все молитвы взяты были первоначально из обрядов православной церкви, но до того искажены, что теперь их трудно узнать.

При капищах состоят: образной (мехате), считающийся главным и первым служителем; хоругвеносец (медроше) и хранитель всякого имущества (мезандури).

Дастури у хевсур и мулта у пшавов — нечто в роде старост, которые обязаны придти, за неделю до праздника, к капищу и приготовить луду (пиво). У пшавов они постоянные сторожа капища, выбираемые на год, поочередно, из жителей селения.

В течение этого времени, они не только не могут возвратиться домой и иметь сношения с женами, но и не смеют говорить с посторонними, ни [296] с кем, кроме деканоза. Пища их состоит из черного хлеба и воды. Для приготовления хлеба, они получают пшеницу из общественного магазина, мелют ее на мельнице, принадлежащей капищу, и затем пекут лепешки, называемые хмиади. Обязанные самым тщательным образом соблюдать чистоту и опрятность, они должны «отправляться раз в неделю к речке, по особой тропе, по которой никто не смеет ходить, и купаться в ней, какое бы время года не было, какая бы погода ни стояла» (Кавказ. 1848 г. № 9. Кавказ. 1854 г. № 45.).

При особенности и смешанности верования, очень естественно должны были, для исполнения религиозных обрядов, установиться особые правила, праздники и места для богослужений, или капища.

Капища строятся из плитняка не на извести, в местах заросших лесом, и преимущественно на горе.

Четырехугольная большая комната, называемая крвиви или хати (образ), без окон, составляет главный храм, в котором, часто, нет ни одного образа. Хотя в ней хранятся только серебряные кувшины и другая посуда, из которой пьют в торжественные праздники, тем не менее комната эта священна, и никто, кроме деканоза, не может входить в нее. В ней находится только одна святыня и страх народа – дроша — значок, нечто в роде хоругви, состоящей из простой палки, оправленной в серебро, с баракчи на верху, т. е. серебряным мячом, оканчивающимся пикою.

На дроша наматывается платок, называемый сакадриси (т. е. достойный), и часто дроша бывает с колокольчиками (Кавказ 1854 г. № 45.). При появлении дроши, народ оказывает ей глубочайшее благоговение: наклоняется до земли, делает движение рукою вдоль груди, как бы творя крест, и даже снимает свои шапки, чего в остальное время он никогда не делает.

Вокруг главного капища построено несколько других помещений: одно для хранения общественной луды (род пива) и водки, употребляемых во время праздников. Эта комната доступна также одним только деканозам. Вторая пристройка к капищу назначается собственно для варения пива и водки; третья — для помещения деканозов, на все время праздников; четвертая для народа. Все эти строения украшены прибитыми к стенам рогами диких животных и обнесены каменною оградою, за которую женщины не имеют права входить. В черте ограды строится иногда бегели — амбар, где хранится пшеница и ячмень, доставляемые жителями за год вперед, для приготовления к празднику пива. Повинность эта известна под именем садцесо. [297]

У хевсур считается четыре главных капища (Гуданис-джвари, Хахматис-джвари, Сенебис-джвари и Каратис-джвари. Названия эти произошли от близлежащих селений; джвари значит крест. Кавказ. 1854 года № 45.), у пшавов два (Лошарис-джвари и Тамар-Мепе. Там же.), а у тушин три (Хитано, Цабкикло и Чигое. Записки о Тушетии И. Цискарова. Кавказ 1849 года № 8.). Впрочем, независимо от этих главных капищ, почти каждое селение имеет особое капище. Главные капища обладают значительными богатствами. Для приобретения их, деканозы делают раскладку на жителей, объявляя, что святой, виденный ими во сне, требует такой-то посуды.

Народ свято исполняет приказание своих деканозов (В пятидесятых годах пшавы постигли плутни своих деканозов и просили об их уничтожении. По приказанию нашего правительства оба главные капища были разрушены, имущество продано, а вырученные деньги приказано обратить на постройку церкви во имя св. Георгия. См. Кавк. 1854 г. № 45.).

При некоторых капищах хранятся серебряные сосуды, которых общая ценность достигает от одной до двух тысяч рублей; они тщательно скрываются деканозами, по ямам и скрытым местам. По словам П. Г. Буткова, в начале нынешнего столетия, у хевсур богатство, принадлежащее образам, доходило до 200 тысяч. Такое накопление произошло частию от приношения по обетам, а более из добычи, приобретенной на войне (Записки Буткова (рукоп.) Арх. Глав. Штаб. в С.Петербурге.), которая, по обычаю, делилась на три части: одна поступала в пользу капища, вторая моураву, а третья шла в раздел тем, кто отбил ее (Записки О Тушино-Пшаво-Хевсурском округе, кн. Р. Эристова. Кавк. 1854 г. № 51.).

Наиболее богатые по сокровищам жертвенники ныне находятся в Тушетии, куда, во время праздников, стекается множество поклонников (“Записки о Тушетии" И. Цискарова. Кавк. 1849 г. № 8.). Капище Тамар-Мепё у пшавов имело стада овец, к которым пастухи назначались, по указанию святого, четырьмя монашенками, жившими отдельно при деревне Хатхеви. Пастух, которому вверено было это стадо, во все время исполнения своей обязанности, не мог возвратиться домой и иметь свидания с женами.

В Кахетии были земли и виноградные сады, принадлежащие хевсурским и пшавским капищам (Сады эти были подарены: один последним царем Грузии Георгием XII, а другой сыном его царевичем Давыдом.). Собираемая с них дань носила название калухи. За сбором ее ездили с дроша и, по возвращении, каждого встречного на дороге потчевали вином, приговаривая при этом: «милости господина», и ожидая такого же ответа от проходящего (Кавказ 1854 г. № 46.). [298]

За несколько дней до праздника, дастури гонят водку и варят пиво в огромных котлах, стоящих от 100 до 200 руб. и вмещающих в себе несколько десятков, а иногда и сотню ведер. Между тем собираются и остальные служители капища, приводя с собою по одному барану для жертвоприношения. Еще ближе к празднику — и приходит деканоз. Осмотрев кадушки с напитками, зажигают свечи, и деканоз произносит молитву. Превознося святого, он просит новых милостей молящимся (Молитва эта напечатана в Кавказе 1854 г. № 46.), затем подходит к чану, черпает ковшом пиво и, отпив немного, передает его товарищам.

Праздник открыт. Жители обоего пола со всех сторон стремятся к капищу, ведя с собою скот для жертвоприношения. Каждый подносит деканозу восковую свечу, сдобный хлеб, кувшин пива или водки и подводит скотину.

— Милости господина! милости его да предшествуют тебе, произносит деканоз.

— Милости вам, вашей особе, вашему семейству, отвечает народ. Старший деканоз берет в одну руку пук зажженных свечей, а в другую священную хоругвь или дрошу и, подойдя к образу, начинает обряд дамцколобнеба. Причетники разбирают остальные хоругви, сколько их есть при капище, а богомольцы с благоговением становятся на колени в почтительном отдалении от духовенства. Перед ними стоят приношения в пользу деканоза: каду – сдобный слоеный хлеб, сыр или что-либо из съестного. Деканоз просит благословения Божия на приведшего жертву и на улучшение его хозяйства.

Обратившись лицом к востоку, деканоз читает при всех случаях одну и ту же молитву.

— Боже Великий! произносит он. Прежде всего да восхвалится и прославится достойно имя Твое, ибо небо и земля суть царствие Твое! И пресвятая Дева Мария, Матерь Божья! Слава и благодарение тебе. Прослави Боже Твоих святых покровителей наших, через которых изливается на нас Твоя милость. Св. Георгий Цоватиставский, св. Феодор, имена которых славны перед Богом! Вам приносятся сии малые и скудные дары. Примите их достойно и свято! Требуйте их от нас и не лишайте нас своего покровительства и ходатайства у Бога! Услышьте воззвания и призрите на предстоящих со смирением — готовых исполнить свои обеты! Умножьте потомство, пошлите обилие и богатство на скот и земные плоды паши; возрастите родителям детей; не имеющим — даруйте их. Удостаивайте нас встречать лето благополучно и с победою над врагами! Богом прославленный и победоносный св. Георгий Лашарский, царица Тамара, образ Хахмадский, образ Копала Каратионского, Пицело Дочуставский, [299] Цораул Дадикуртский, св. Лазарь, Иоанн Креститель Алавердский (Имена различных, существовавших прежде, образов и жертвенников в честь разных святых, но в настоящее время потерявших свое название, и оттого неизвестных где находятся.), св. Архангел и все святые горние и дольные, молим вас с смиренным и чистым сердцем — простите согрешения наши, избавьте нас от вечной погибели и наказания; не предавайте в руки мусульманские, сопутствуйте нам вашею помощью при переходе из долин в горы и обратно! Врагов и злонамеренных людей, идущих на стада наши, совращайте с пагубного пути их. Призовем ли вас против врагов, не отказывайте в прославлении имен ваших. Пошлите успех в набегах и на охоте. Преследуем ли врагов — помогайте в погоне. Убегаем ли от них — посылайте защиту. Даруйте избавление от всяких бед, зараз, проклятий, злого привидения, наводнения, усилившегося врага, разрушения гор, завалов, огня, с коленопреклонением молящих вас, мужскому и женскому полу. Аминь!

— Аминь твоей благодати, аминь!... произносит толпа за каждым словом деканоза.

Младшие деканозы или причетники звонят в это время в колокольчик, а старший потряхивает дрошею (Записки о Тушетии И. Цискарова Кавказ 1849 г. № 7 и 8; 1853 г. № 56 и 1854 г. № 46.).

По окончании молитвы, деканоз делает несколько глотков пива из принесенного ему кувшина и передает его затем же другим деканозам, которые остаток выливают в приготовленный чан, а пустой кувшин возвращают хозяину. По окончании молитвы, народ прикладывается к священным знаменам и вещам.

Деканоз сжигает свечей клочок шерсти на лбу животных, обреченных жертве, закалывает и сбрасывает их с горы или же отрезает голову и, оставив ее у себя, остальное передает хозяину.

— Бери с собою милости, милости этого господина, говорят служители хозяину, уходящему с жертвою.

— Желаю вам того же, отвечает тот.

При заклании жертвы кровь выпускается в корыто, в котором деканоз умывает руки, подходит к богомольцу, делает ему знамение креста, а остальною кровью окропляет стены капища.

«Молельщик, взяв с собою убитую скотину, должен снять с нее шкуру и принести обратно к деканозу, который производит такого рода дележ: отрезав от скотины заднее звено, отдает хозяину, а остальное мясо оставляет для себя» (Записки о Тушетии И. Цискарова. Кавк. 1849 г. № 8. Записки о Тушино-Пшаво-Хевсурском округе кн. Р. Эристова. Кавк. 1854 г. № 46.). [300]

Пока главный деканоз закалывает жертвы прочих посетителей, обращая капище и место праздника в обширную бойню, тем временем прочие деканозы занимаются варением мяса.

Усадив народ кружками, по селениям, отделив мужчин от женщин, начинается раздача вареного мяса, пива, вина и прочих припасов. Пир продолжается до тех пор, пока не иссякнут приготовленная луда, все принесенные съестные припасы и вино.

У хевсур бывает один важный праздник в ноябре. Отсчитав от него тринадцать недель вперед, они заговляются и признают начало великого поста. Тогда в каждом доме вешают боболо — яблоко или редьку с воткнутыми семью перышками, которые и выдергивают по одному через каждые семь дней. С последним пером оканчивается великий пост и тогда они празднуют Пасху (Кавказ 1854 г. № 46.).

Тушины-христиане греческого исповедания, на другой день Светлого Христова Воскресения, отправляют храмовой праздник церкви во имя св. Иоанна Крестителя, построенной на небольшой горе Санагаро, у подошвы Кавказского хребта, неподалеку от Алванского поля. Довольно значительное пространство около церкви наполняется богомольцами, и преимущественно богомолками, одетыми вечно в черное шерстяное платье. До начала обедни у дверей церкви тушины режут баранов, в виде жертвоприношения святому. После же обедни располагаются в церковной ограде, обросшей мхом, и принимаются за трапезу, мужчины отдельно от женщин.

Составив большие круги, они потчуют друг друга мясом, яйцами и сдобным хлебом — када, наполненным с лицевой стороны, как на ватрушках, мукою, поджаренною на масле. Матара — кожаный сосуд для напитков — неутомимо ходит по кругу, и кахетинское выпивается в огромном количестве.

Наевшись, напившись, поссорившись, а иногда и подравшись, под хмельную руку, хотя их и нельзя назвать пьяницами, тушины расходятся по домам (Мои заметки кн. Р. Эристова. Кавказ. 1855 г. № 33.).

Пение, пляски, джигитовка и стреляние в цель часто сопровождают праздники. Тут же деканозы разбирают жалобы и решают их по своим обычаям.

Важнейшие дела, касающиеся до целого общества, решаются в собраниях всех почетных старшин (у тушин хевисбери), известных своим умом, нравственностию и опытностию. Место собрания — саанджмое, назначается или около жертвенников, близ могильных курганов, памятников, или просто под открытым небом.

Основания суда бывают чрезвычайно странны и запутаны. [301]

Прежде всего соблюдается наружная форма.

Спорящие выбирают двух судей — пче, из числа деканозов или стариков, пользующихся уважением в народе. У тушин судьи называются хелхой и судят по собственному их адату — хел, который основан на древних обычаях и постановлениях, получивших силу закона. Противники приходят к судьям и просят назначить день и место разбирательства. Решение их признается неизменным и удовлетворение обиженного должно последовать тотчас же.

Истец становится перед судьями на колени и снимает шапку.

— Господи, помоги Грузии, произносит он, помоги правдивому судье, правому истцу. Покриви пристрастному судье и тому, кто жалуется ложно.

Затем он рассказывает обстоятельства своего дела. Ответчик повторяет то же. На сравнении показаний обоих составляется решение судей. У тушин, в случае иска, истец уводит у своего должника корову или барана и потом объявляет ему о том в присутствии посторонних. Оба тяжущиеся выбирают затем посредников по одному или по два (теш) и обращаются к суду старшин числом не менее трех. Старшины разбирают и решают дело, а посредники через три дня объявляют его решение. Дело может перерешаться не более семи раз. В случае затруднения или запутанности дела судьи прибегают к присяге, которая, вообще, у всех трех поколений, бывает двух родов: с церемониею и без церемонии, смотря по важности дела.

В случаях не особенно важных у пшавов и хевсур присяга состоит в произнесении спорящими нескольких фраз.

— Я клянусь св. Георгием, произносит присягающий, клянусь таким-то великим капищем и его дрошей, что слова мои истинны; в противном случае пусть они поразят меня, мой дом, семью, скот и не даруют никогда победы над врагом.

Если дело, подлежащее решению судей, очень важно, тогда прибегают к присяге с церемониею. У пшавов и хевсур выбирается двенадцать человек посторонних свидетелей. При свидетелях менее этого числа присяга считается не действительною. Присягающий и свидетели обязаны, до окончания обряда, содержать себя в особой чистоте: не спать с женами, а в день присяги не пить и не есть.

В назначенный для присяги день, все участвующие в церемонии отправляются в ограду капища. Присягающий берет в руки дрошу и серебряную чашу, а свидетели кладут руки на его плечи. Присягающий клянется в том, что говорит истину, а свидетели за каждым его словом произносят аминь.

У тушин присяга и клятва бывает также двух видов. Присягающий произносит ее или обойдя три раза вокруг жертвенника со знаменем, или же ставят его на колени близ могил своих предков, кладут перед [302] ним ослиное седло и сосуд, из которого ели собаки, и, указывая на присягающего, присутствующие обращаются к душам покойников.

— Усопшие наши! говорят они. Проводим к вам этого человека на суд; предоставляем вам полное право над ним: отдайте его кому хотите в жертву и услужение и делайте с ним что хотите, если он не скажет истину.

После этого присягающий произносит клятву.

Судья при решениях своих налагает взыскание из имения виновного, однажды на всегда определенною суммою. С вора взыскивается цена украденной вещи в семеро. За побои, смотря по силе и оружию, которым они причинены, от 5 до 25 коров. За увечье глаза — 30 коров; ноги — 24; правой руки — 25; левой руки — 22; большого пальца на руке — 5, указательного — 4, среднего — 3, четвертого — 2 и мизинца 1 корова (У пшавов, какое бы ни было увечье, взыскивается 16 коров.). Рану на лице измеряют палочкою, накладывают на нее пшеничные зерна, одно вдоль, другое поперек (Хевсуры укладывают зерна одно пшеничное, а другое ячменное.), и, по числу поместившихся зерен, взыскивают с виновного столько же коров. За каждый выбитый зуб взыскивается по одной корове; за побои, причиненные женщине, одиннадцать баранов. Ранивший обязан послать раненому одного барана за бесчестие и заплатить лекарю. Если же последнему заплатит сам раненый, тогда он взыскивает с ранившего ту сумму вдвое.

Таким образом мера взыскания определяется числом коров. За неимением их, виновный может уплатить другими животными или вещами. Для этого установлена раз на всегда сравнительная стоимость между скотом и вещами. Так, жеребец стоит семь коров, кобыла — 4 или 20 руб.; катер — 8 коров или 40 руб.; бык — 7 баранов, корова — 4 барана или 5 руб.; баран от 1 руб. 20 кап. до 2 руб.; овца 1 руб. 40 коп.; козел — 80 коп.; козленок 40 коп.; масла литра (9 фунт.) 1 руб.; куничий мех 1 руб. 20 коп.; пахотное поле, дающее 60 снопов или одну коду (2 пуд. 9 фунт.) пшеницы, стоит 5 коров. Ружье стоит 20 коров или 100 р. лошадь 10 коров, 2 барана, 1 овцу или 55 руб. 40 коп (Очерки Хевсурии Ар. Л. Зиссермана. Кавк. 1851 г. № 23. Записки о Тушино-Пшаво-Хевсур. округе кн. Р. Эристова. Кавк. 1854 г. № 51.).

Бывали случаи, когда судьи, по запутанности дела или его важности, не решались произносить приговора, тогда они переносили его на решение царского моурава. Деканозы, судьи, свидетели и тяжущиеся — все шло к начальнику, у которого собиралась таким образом толпа до 60 человек. Собрания эти, впрочем, имели место тогда только, когда моурав находился среди этих народов. Отсюда следовали к главной иконе, и здесь, под предводительством главного деканоза и в присутствии моурава, окончательно [303] и словесно решали дело, которое уже не могло быть переносимо на решение грузинского царя. Судьи никогда казни не исполняли. Виновные в убийствах нередко выдавались головою на произвол обиженного. Случалось, хотя и редко, соглашение и примирение тяжущихся. В этом последнем случае, спорившие дарили друг другу по ковшу и ковш виноватого отдавался к образам (Записки Буткова (рукоп.) Арх. Глав. Штаб. в С.-Петербурге.).

По установившимся местным законам туземцев важнейшими уголовными преступлениями считаются: смертоубийство, прелюбодеяние и воровство. Все три вида этого рода преступлений почти всегда сопровождаются кровомщением. Оскорбление чести женщины у тушин всегда вело за собою кровопролитие.

В случае неверности жены или бегства ее, муж имеет право отрезать ей нос, отрубить руку и в таком виде отправить ее к ее родителям. Если этого не желает делать, то налагает кветилу — известный срок, до истечения которого никто не может жениться на ней. Обольстивший девушку должен на ней жениться, в противном случае платит ей 60 коров или 300 руб., но такие девушки редко потом выходят замуж.

За оклеветание в неверности жены у другого, обиженный режет корову у обидчика, отсылает свою жену к ее родителям, а те требуют обидчика к суду и взыскивают с него 60 коров; если обидчик публично сознается в своей клевете, то муж берет жену обратно, а обидчика удовлетворяет за убитую корову.

Кровомщение существует у всех трех поколений этих народов. У хевсур и тушин, как бы ни было совершено убийство, т. е. нечаянно или с намерением, убийца подлежит кровомщению. Родственники убитого хевсура предают огню все имущество убийцы, скрывающегося со всем своим семейством в соседнюю деревню, которая принимает его под свое покровительство. Если убийца тушин, то он, во все время пребывания своего у соседей, не носит обуви и отпускает волосы, как бы в знак раскаяния в своем преступлении. Спустя некоторое время, убийца, при согласии родственников убитого, может возвратиться на родину и, вместе со своею роднею, предложить плату за кровь — цейг, состоящую за убитого мужчину в 120 коровах или 600 руб., а за женщину половину. Повесив на оседланную лошадь лучшую шашку и ружье, все родственники убийцы идут к дому убитого, плачут по усопшем и просят прощения. Обиженные родственники, в знак примирения, задают пирушку и никогда почти не берут платы за кровь, считая это оскорблением для души покойного. Таким образом вражда прекращается (Записки о Тушетии И. Цискарова. Кавк. 1849 г. № 11.).

У пшавов и хевсур, каждый месяц, в течение трех лет, убийца [304] присылает семейству убитого по одному барану. На четвертый год, через своих родственников, хевсур просит принять в плату за кровь 280 баранов и 70 коров. Если плата принята, то он может возвратиться в свою деревню, но не избавляется от мщения. Дядя убитого по матери может, например, требовать себе 220 баранов. «По удовлетворении и этого лица, говорит кн. Р. Эристов (Кавк. 1854 г. № 51.), жизнь убийцы все еще в опасности. Его могут убить на том же основании и кровомщение не прекращается, потому что родственники убитого вновь начинают мстить, и тогда повторяется та же самая история, с тою только разницею, что, в последнем случае, за кровь платится только 120 баранов и взыскание это называется у них саукан-момкердо — за обратную смерть.»

Пшавы не сжигают, подобно хевсурам, имущества убийцы. У них общество, к которому принадлежит убийца, посылает обществу убитого трех быков, трех баранов и одну саблю — за бесчестие. Сам убийца должен заплатить 180 баранов родственникам и столько же обществу, к которому принадлежал убитый.

Не меньшему штрафу и взысканию подлежали прежде и те, которые, по призыву деканоза, не являлись на войну. Перед походом деканоз выносил дрошу и все стекались под его знамена. По обыкновению, с каждого двора шло по одному человеку (Записки Буткова (рукопись) Арх. Глав. Штаб.). Кто не явится, на того накладывалось запрещение. Деканоз вешал на дереве, перед домом неявившегося, серебряную чашу из капища, и, пока она висела, ни один из соседей не смел с ним говорить, не мог одолжить его ничем. Наказанный не мог бывать на праздниках и общественных сходках, пока не заплатит огромного штрафа (Кавказ 1854 года № 51.), в пользу убитых и раненых в походе. Народ особенно боялся этого рода наказания, влекущего, кроме материального разорения, еще оскорбление чести и достоинства. Понесшего это наказание считали трусом; он находился в презрении общества, каждый член которого считал для себя неприличным и низким иметь с ним какое бы то ни было дело. Пшавы имели свое главное знамя Георгия (Лашарис-джвари), пожалованное им, по преданию, царицею Тамарою и хранящееся близ дер. Наквалесави. По одному известию, что дроша ушла вперед в поход, все спешили без всякого приказания. Когда деканоз проносил знамя мимо собранных жителей, то все снимали шапки и крестились, приговаривая: «честь нашему защитнику царю» (Письмо из Тушетии. Кавк. 1852 г. № 45.).

Текст воспроизведен по изданию: История войны и владычества русских на Кавказе. Том I. Книга 2. СПб. 1871