ДУБРОВИН Н. Ф.

ИСТОРИЯ ВОЙНЫ И ВЛАДЫЧЕСТВА РУССКИХ НА КАВКАЗЕ

TOM I.

КНИГА II.

ЗАКАВКАЗЬЕ

ГРУЗИНЫ.

III.

Суеверие и предрассудки грузинского народа.

Наступает весна в Грузии. Черные шиферные горы, почти целый год мрачные, одеваются теперь яркою зеленью, поля покрываются травою; [170] миндальные деревья укутаны серебром, персиковые — пурпуром; воздух полон аромата. Длинные вереницы журавлей тянутся на наш север, ласточки щебечут...

Проснувшись рано утром, грузин торопится прежде всего выпить глоток вина, потому что без этого, он, по народному поверью, не может победить ласточки, а не победив ее, будет страдать целый год лихорадкою. Точно также, если он услышит голос кукушки прежде, чем успеет съесть кусочек хлеба, он уже не может победить ее.

Народная легенда заставила грузина уважать эту птицу, и вот по какому случаю:

Где-то далеко, близ Индии, есть царство карликов, куда попал один грузин, неизвестно, впрочем, каким образом. Карлики ели и пили очень мало: одного чурека да полтунги вина им хватало на целую неделю. Грузин, привыкший к обильной и разнообразной пище, был в отчаянии.

Чужестранец стал размышлять о том, как бы ему убраться восвояси, но решительно не знал, как это сделать. Пока он раздумывал, прошло три зимы; тоска по родине замучила бедного странника. Непредвиденный случай вывел его из затруднительного положения.

— Я отправляюсь в Грузию, не хочешь ли идти вместе со мною, предложил ему один из карликов.

Грузин, конечно, обрадовался, и в начале апреля, запасясь провизиею, они отправились в путь.

Долго они шли, наконец достигла до границы, где оканчивалось царство карликов.

— Слушай, товарищ! говорил карлик грузину, я чуть только перешагну границы нашего царства, тотчас превращусь в птицу, ту, которую зовут у вас кукушкой. Тогда я не буду ходить, а летать, но полечу медленно, чтобы ты мог поспевать за мною. Смотри же, будь осторожен, не теряй меня из виду, а то не найдешь дороги.

Перешли границу. Не успел оглянуться грузин, как карлик превратился в птицу. Грузин, остолбенев, смотрел за полетом кукушки. Та полетела вдаль, а грузин стоял не двигаясь. Кукушка, видя что путник не следует за ней, вернулась назад и ударом крыла по щеке вывела товарища из задумчивого положения.

Путники пошли далее. В последних числах мая, они достигли Грузии. Грузин пригласил кукушку к себе в дом, хотел угостить ее, но она, под предлогом того, что боится кошек и ребятишек, отказалась, говоря, будто «довольна и тем, что Бог дал ей в день по одному воробью, которые летают за нею всюду (”Признаки весны: царство кукушек". Кн. Р. Эристов, Кавк. 1849 г. № 18.).

Народное суеверие заставляет грузина побеждать все вновь [171] появляющееся весною: перелетных птиц, которых зимою не бывает, вновь родившихся животных и домашних птиц.

Кто обутый увидит гусенят — тот победил их; увидавший их босым рискует страдать болезнью ног. Победить утенят может только причесанный — это спасение от головной боли. Слышать крик совы надо стоя на ногах и на одном месте, иначе будешь шататься, как сова, с места на место.

Поверье это объясняется самою легендою о происхождении сов. Злая мачеха играет тут первенствующую роль.

У крестьянина было два сына, которых он любил искренно и нежно. Со смертью жены, оставшись вдовым, он перенес свою любовь и привязанность на детей и успел их на столько привязать к себе, что они забыли о потере матери.

Спустя некоторое время, крестьянин также позабыл о потере нежнолюбимой жены и женился на другой. С тех пор прошли красные дни для детей. Злая мачеха преследовала их всюду, бранила и била без всякой причины. Мальчики обращались с жалобою к отцу, но тот, будучи слаб к молодой жене, утешал детей тем, что, взыскивая с них, мачеха желает им добра.

Дети стали избегать мачехи и считали себя счастливейшими, когда посылали их в поле пасти коров и телят, где они могли вдоволь наиграться. Заигравшись однажды, они не заметили, как день склонялся к вечеру, не заметили и того, что все стадо разбрелось по лесу. Собрав стадо, они не досчитались одного теленка, и какие средства ни употребляли мальчики, но теленка все-таки найти не могли. Становилось все темнее и темнее. Испуганные темнотою ночи и воем шакалов, бедные дети прижались друг к другу и горько плакали. Идти домой они не решались. Угрозы мачехи и ее побои были для них гораздо страшнее, чем все предстоящие опасности в лесу и во время ночи. Скот снова разбрелся в разные стороны, а это еще более лишало мальчиков возможности возвратиться домой. Дети просили у Бога, как спасения для себя, чтобы он превратил их в птиц и тем избавил от злой мачехи. Молитва их услышана: они сделались совами, которых, до этого времени, на свете вовсе не было. Совы полетели в глубь леса, «но страх, внушенный мачехою, был так велик, что они, став совами, все еще не забыли о теленке. Да и теперь совы в лесу не усидят на одном месте, а все летают с дерева на дерево, ища теленка».

— Иповне (нашел ли)? кричит одна.

— Вера, вера (нет, нет!) отвечает другая.

Вообще, надо заметить. что суеверие у грузин проявляется во всей первобытной форме. [172]

Прокричит ли петух после заката солнца — грузин верит, что враг собирается на хозяев петуха.

Если говорить часто о чем-нибудь, то оно должно совершиться как бы по неволе. Поверье это выразилось у русского народа в поговорке: «накликать беду».

Неблагословенной сетью грузин не станет ловить рыбу. Он верит, что такою сетью, вместо рыбы, будешь таскать камни, а пожалуй вытащишь и бесенка.

Грузины имеют множество признаков, по которым заключают о будущем. Объяснение примет зависит от того, кто и как на себе испытал ту или другую примету. Для одного чихнуть два раза сряду означает добро, для другого — напротив. У кого играет правый глаз, тот надеется на хорошее, а иной доволен и игрою левого глаза. Об этом существует у грузин целая рукописная книга: «О пении членов (!)», пользующаяся большою популярностию. В книге подробно изложено значение игры членов человеческого тела, всех и каждого порознь, начиная с бровей, до ног с их пальцами, суставами и ногтями (“Очерки деревен. прав. Грузии", Н. Берзенов. Кавк. 1854 г, № 1. стр. 282, примеч.).

Кто привесит зуб волка к лошади, тот увеличивает быстроту ее хода. К волчьему хвосту прибегают для открытия домашнего вора, из числа нескольких подозреваемых лиц. Каждый из обвиняемых должен перепрыгнуть через зажженный хвост: виновный узнается по корчам, которые поражают его при этом. Укушенный бешеною собакою бросается к зеркалу, и если в нем увидит ее морду вместо своего лица, то верит в непреложность своей смерти, а если наоборот, то считает себя выздоровевшим.

По народному поверью, если лисица поваляется на засеянном месте, то оно лишается произрастания. От сообщения лисы с псом рождается искуситель. Если поймать удода во вторник, а в середу зарезать и высушить каждое перышко и косточки птицы, то оне обладают множеством талисманов. Кто имеет в своем кошельке гребень удода, будет иметь всегда успех в суде; владеющий клювом удода и пришивший нижнюю часть его к рукаву может, когда захочет, избавиться от соперника в любви и избежать всяких ссор и треволнений. Носить на рукаве правый глаз удода — значит пользоваться всегда расположением своего господина. Колдовство исчезает, если мозгом удода окурить заколдованное место. «Если беременная женщина носит на рукаве сердце этой же птицы, то она вне всякой опасности от преждевременных родов. Кто на правом рукаве будет носить язычок удода, тому нечего бояться отравы. Когда [173] собираешься к царскому порогу, сделай наперед мазь из крови удода и льняного масла, помажь ею себе ноздри и ступай с Богом».

Все эти любопытные для себя указания грузин находит в рукописном лечебнике Карабадим, к которому весьма часто обращается во время недугов.

Болезнь у грузин нередко представляется в виде пластических образов или духов. Болезнь оспы, например, не считается физическою, но болезнью живою — обществом высшим разумных духов, которые, имея власть над человеком, посещают непременно каждого — и обрекают на смерть того, кто имел несчастие навлечь на себя их гнев. Господство духов над человеком послужило основанием к тому, что их прозвали батонами (господин) и даже ангелами. Больного, с самыми первыми признаками оспы, укладывают в сакле на самом почетном месте, и около него ставят столик, уставленный лучшими вещами, имеющимися в доме. Куски сахара, яблоки, преимущественно красного цвета, и другие местные фрукты, стакан с молоком, крендели и обрезки разноцветных шелковых материй, все это размещается на столике возле больного.

По понятию грузин, духи, как и люди, нуждаются в пище и питье. Они берутся за приготовленное им кушанье в глубокую полночь, когда повсюду царствует тишина и все погружены в мертвый сон.

Приготовив для духов стол, грузины принимаются за музыку и пение, как необходимые принадлежности хорошего стола. Если в доме не случится чонгури (Чонгури — музыкальный инструмент, употребительнейший у грузин. Чонгури городской не то что деревенский: “городской чонгури это аристократ, в сравнении с своим сельским, буквально неотесанным, собратом”. В городах существуют три видоизменения этого инструмента: тори, просто чонгури и чианури. В деревенском чонгури нет украшения, нет серебряного ободочка с надписью: плаваю в океане блаженства и очарования; струны его не металлические, а из жил, нарезанных на тонкие ниточки и навощеных. Грузины любят этот инструмент и сложили про него песню: “Чонгури мой чонгури — поет селянин — вдали вырезанный из груши (дерева); наследие моего отца, времен моего деда". Вообще о музыкальных инструментах грузин см. Кавк. 1850 г. № 65.), то достают у соседа и играют подле больного, а в промежуток между музыкою все домашние считают необходимым петь песню, следующего содержания: «Лилия-баюшки, роза-баюши, лилия-баюшки-баю! К нам пожаловали батонеби, лилия-баюшки пожаловали и развеселились, лилия-баюшки-баю»!

По уверению старух, батонеби большие охотники до пения и музыки. Они, по рассказам, сами играют на чонгури и поют так сладко и очаровательно, что пение их можно сравнить только с ангельским пением.

Во все время болезни, утром и вечером, около больного курят базму — состав из мелко истолченных грецких орехов, смешанных с хлопчатою бумагою. Состав этот имеет вид курительных свечей желтоватого [174] цвета. Базме приписывают волшебную силу. Рассказывают, что если оспа изуродовала больного или лишила его какого-либо органа, то стоит только месяц или два покурить в сакле базму, и тогда больному возвратится прежнее здоровье. Если в доме есть отчаянно-больной оспою, то стоит только зажечь базму и поставить ее тайком на кровле соседа, где есть также больной: тогда первый выздоровеет, а последний сделается жертвою батонеби. К последнему средству прибегают, впрочем, очень редко.

Во время посещения батонеби никто не смеет плакать по больном, ни носить траур, пока они не распростятся окончательно с семейством, хотя бы умерший от них был единственный сын у родителей. Нельзя стрелять из ружья, резать кур и свиней, потому что батонеби, при посещении, считают их, и потом, если курица или свинья будет зарезана, то беда всему семейству (”Обряд у грузин во время болезни оспы". Закавк. Вест. 1854 г. № 44.).

Лихорадка представляется грузинами в виде существа страшно худощавого и бледного, в котором нет и признака живительной крови; тело ее один скелет, движущийся посредством какой-то неведомой силы. Этот суровый образ лихорадки странствует по белу свету и, кого навестит, тот неминуемая жертва болезни.

Раннею весною, по сказанию грузин, у главного входа в город Гумри (нынешний Александрополь) собираются три брата, гении лихорадки. Отсюда они начинают свое путешествие: один идет в Кахетию, другой в Карталинию, а третий в Армению. С наступлением зимы, братья опять соединяются в Гумри (Газ. Кавказ. 1854 г. № 41.). По сказанию «Карабадима», есть двадцать пять родов лихорадки, но противу всех существует одна молитва: «Аврам, Саврам, Турман, гора лихорадки лекарственная, сказано в молитве. Если ты не христианин, а жид, то ради имени священника Каиафы, если татарин или персиянин, то, ради Магомета, удались от сего раба Божия. Авгсир (?) взобрался на кедр ливанский, крича, рыдая и сокрушаясь. Отчего ты плачешь, сила трясущая? Разрежу я тебя вдоль и поперек и брошу в пропасть клокочущую, и моя молитва да уничтожит тебя» (”О грузинской медицине'', Н. Берзенов. Кавк. календ. на 1857 г. 490.).

Мигрень представляется в образе быка, грызущего железо. Против него надо переписать на лоскутке чистой бумаги, потом обмочить его в уксусе и приложить ко лбу следующую молитву: «На краю сенокоса (Аллегорическое изображение головы.), завелся шакеки (мигрень), грызущий железо, как вол сено. Св. Георгий проклял его, и на утро он исчез».

Чесотка, по понятию народа, безродное чудовище, которое выходит из [175] черных скал, входит в тело, гложет кости и, высасывая кровь, превращает их в прах.

«Гой ты Иело, Иело юродивый, бесприютный! говорит заклинание. Откуда исходишь и куда входишь? Исхожу из черной скалистой горы, вхожу в тело человека, обдираю плоть, гложу кости, пью кровь. Нет, да не допустит тебя Отец, Сын и св. Дух; не позволю я тебе войти в человека, раздроблю тебя на мелкие части, брошу в медный котел, раскалю его огнем и жупелом серным. Удались, отвяжись от раба Божьего».

Надо трижды прочесть в день субботний эту молитву над больным, при двух зажженных свечах. Части тела, на которых больше сыпи, намазать мазью из толченой серы, смешанной с чухонским маслом, и выздоровление несомненно (“Следы прошедшего", Кавк. 1852 г. № 33. Кавк. Кален. на 1857 г. 490.).

Вообще у грузин почти противу каждой болезни есть свои лекарства и различные заклинания.

В них к чистоте религиозной примешивается часто народное суеверие. Значительная часть необыкновенных в жизни приключений, добрых или худых, приписывается влиянию невидимых сверхъестественных сил, и весьма часто злых. Противодействия им народ ищет в одной силе Творца. Если туземный доктор не помогает больному, то старухи утверждают, что несчастный болен от образа (хатис-ган), т. е. что он оскорбил образ или словом, или помышлением. Больного ведут в церковь к образу, служат молебен, приносят жертвы, и часто оставляют на церковном помосте, в ожидании выздоровления. Особенною известностью пользуется, в этом отношении, тифлисская церковь во имя св. Георгия, называемая Квашветы. Здесь часто можно встретить одержимых недугами, приехавших издалека искать защиты и милости этого святого, особенно чтимого народом (Кавк. 1847 г. № 3.).

К молитве и заступничеству святых грузины прибегают и во дни бедствий.

Простой народ, приписывает многие бедствия нечистой силе. Появятся ли в посеве гвардзли (плевела), он говорит, что нечистый портит их нивы. Простолюдин верит, и весьма искренно, в существование ведьм и колдунов. В случае какого-нибудь бедствия, он хватает нескольких подозреваемых в колдовстве старух, и часто, в присутствии князей и духовенства, добивается признания в сношении с нечистою силою. В 1834 году, в некоторых деревнях случился неурожай гомии и кукурузы. Народ решил, что это проделка ведьм и колдунов. Схвативши нескольких лиц, бросали их в воду, вешали за руки на деревья и прикладывали [176] раскаленное железо к голому телу, выпытывая, таким образом, отчего произошел неурожай (“О святках в Тифлисе и народн. суеверии в Грузии”. Кавк. 1847 г. № 3.).

В самой столице Грузии, хотя давно не слышно о колдунах и ведьмах, но нечистая сила водится однакоже и до сих пор. Городские жители еще помнят о приключении, совершившемся с одною старою повивальною бабкою, приключении, достоверность которого, по их мнению, не подлежит сомнению (Там же. См. также Закав. Вестн. 1854 г. № 43.).

Даже в 1851 году, после бывшего затмения солнца, между народом распространилась весть, что во внутренности всех тифлисских кур завелись змеи, и что все оне отравлены. Заражение объясняли тем, что куры клевали зерна, спадавшие с неба от дракона, сражавшегося с солнцем во время затмения. Куры подвергнуты были жестокому гонению. Их пли били, или продавали за бесценок, по 5 коп., тогда как обыкновенная средняя стоимость курицы была от 30 до 40 копеек.

«Видит ли грузин-поселянин, что красная полоса, у обозначившейся на горизонте радуги, более и ярче полосы другого цвета, он заключает, что в текущем году вина будет много, и он повеселится вдоволь. Падающие звезды ему вещают смерть его собратий; ибо он убежден, что у всякого есть своя звезда, от течения которой зависит участь человека, обусловливающая его жизнь, счастливую или несчастную, смотря по тому, под какою звездою он родился на свет» (Кавказ, 1853 г. № 34.).

Когда запад горит заревом кровавого цвета. суеверному грузину кажется, что будет кровавая война.

Каждый грузин непременно суеверен, и суеверен с малолетства. Суеверие всасывается с молоком матери и переходит в обряды и обычаи.

В Кахетии, например, во время засухи, крестьянские девочки собираются вместе и, наделав кукол, называемых лазарэ, ходят по селению, распевая самые бессвязные и бессмысленные песни.

«Лазарэ, Лазарэ, поют оне... Дай Бог нам грязи, не хотим засухи»... Или поют следующую песню:

Лазарь подошел к воротам
И все обводит глазами...
Обошел он все углы
И сделался как луна...
На те, святой Илья, —
Чего ты нахмурил брови! — [177]
Козла и козленочка
Мы приносим тебе в дар...
Боже, избавь от засухи
И подай нам дождя...

Если же долго бывает дождливая погода, тогда, вместо дождя, просят у Бога засухи.

Из дому, перед которым поют девочки, выходит хозяин, выносит певуньям в подарок несколько яиц или немного муки, и обливает водою куклу, а иногда и самих девочек. От этого произошла, как полагают некоторые, грузинская поговорка: «он мокр, как Лазарэ».

Окончив свое пение, компания продает собранные продукты и, на вырученные деньги, покупает барана и козленка: первый приносится в жертву Богу, а козленок пророку Илье.

Просьба певших и принесших жертвы услышана: тучи накопляются, но, вместо ожидаемого дождя, пошел град. Старухи тотчас же зажигают свечи, сохраненные от праздника Пасхи. Некоторые женщины выносят золу и развевают ее на воздух, приговаривая: «Дай Бог, чтобы так развеялся град»! Другие опрокидывают на дворе вверх дном котел или таз, полагая, что град превратится в дождь.

Существует также другое обыкновение пахать дождь или вёдро. Восемь пар девушек запрягаются в плуг и тащат его к реке или церкви. Если стоит продолжительная дождливая погода, то необходимо пропахать некоторое количество земли возле церкви. При продолжительной же засухе и желании испросить дождя, девушки, по пояс в воде, протаскивают плуг взад и вперед, и за тем, мокрые, возвращаются домой (Кавк. 1847 г. № 10. Кавк. 1854 г. № 52.). Еще не так давно этим делом занимались княжны и княгини из первейших фамилий.

Дождь запахан; он оросил поля, обещающие обильную жатву.

Богатые грузины во время жатвы разбивают в поле палатку. Недостаточные люди жнут сами. Богатые. нанимают осетин или имеретин, которые ходят целыми толпами, от одной деревни в другую. Помещики прежде созывали своих крестьян, и у богатых собиралось иногда несколько сот жнецов. Жать начинает тот, кто славится своею быстрою работою. С криком опума! опума! он бросается на ниву и идет впереди всех, ловко складывая на обе стороны сжатые снопы. Остальные работники следуют за ним.

Наступает полдень — пора обеда — и сама хозяйка спешит на ниву. На встречу ей выходит один из жнецов и подает крест, сложенный из колосьев. Хозяйка вынимает пару шерстяных чулок, заранее [178] приготовленных, и дарит их подателю. Крестообразно сложенные колосья выносятся на встречу каждому, кто только проедет мимо нивы и работников. По обычаю, приветствуемый должен отплатить также подарком; но если он этого не сделает, то жнецы в праве пропеть на его счет какой-нибудь сатирический куплет, с припевом опума.

С окончанием работы, жнецы возвращаются в деревню, где ожидает их хороший ужин. Особенно отличившийся работою получает от хозяина, в подарок, шапку и голову быка, зарезанного для угощения, как почетный подарок (“Очерки деревенских нравов Грузии” Н. Берзенов. Кавк. 1854 г. № 71 и 72.).

Жатва окончена, хлеб убирается, свозится на арбах и складывается, высокими продолговатыми скирдами (дзна), близ гумна. За тем обмолачивается, при помощи незатейливого механизма кеери (Описание устройства кеери смотри там же.), и ссыпается в ормо — ров, обыкновенно вырываемый на дворе дома или на самом гумне, в два или более аршина глубиною. Стены ормо, для предохранения от сырости, приготовляют следующим простым способом. Вырытую яму наполняют сухими дровами или бурьяном и зажигают его. Потом, выбрав из ямы песок и угли, обмазывают стены ее глиною, толщиною пальца в два, и опять разводят огонь, жар которого высушивает глину. За тем дно и бока ямы выстилают соломою или тонким тростником и ссыпают туда всякого рода хлеб в зерне. Сверх зерен кладут слой соломы или сухой мякины, закрывают отверстие досками, и над ними насыпают конусообразный земляной холмик, обозначающий место хранения хлеба (Записки Буткова, (рукоп.) Арх. Глав. Шт. Очерки деревенск. нравов Грузии Н. Берзенов. Кавк. 1854 г. № 71 и 72). В этом отношении грузины нисколько не подвинулись вперед. Как молотили и хранили они хлеб в 1802 году, так молотят и хранят его и теперь (Любопытна заметка Буткова о способе печения хлеба в Грузии. “Хлеб пекут, пишет он, в больших глиняных горшках, в кои входит 4 ведра и более. Такой горшок вкапывают в землю, либо облепливают яму только глиною, потом разводят в нем огонь, отчего он скоро раскаляется, тогда вешают хлебные лепешки по внутренним стенам над жаром, где оне скоро упекаются. Так приготовленный хлеб носит название чурека.).

Мякина и солома, искрошенная мелко от самого способа молотьбы, складываются в сабдзели — сараи, и служат единственным кормом для скота и лошадей во время зимы.

За сбором хлеба следует сбор винограда (О сборе винограда см. “Десять лет на Кавказе" Современник 1854 г. т. 47, а также статьи Н. Берзенова, помещенные в газете Кавказ.).

Сбор винограда самое веселое время для грузин. По окончании работ и приготовления вина, достаточные грузины начинают разъезды друг к [179] другу и, собираясь целыми компаниями, по нескольку дней гостят у своих знакомых. Кутеж, пиры и веселья служат началом к праздной зимней жизни туземца, который любит уничтожать зимою то, чем запасся летом...

Текст воспроизведен по изданию: История войны и владычества русских на Кавказе. Том I. Книга 2. СПб. 1871