ДУБРОВИН Н. Ф.

ИСТОРИЯ ВОЙНЫ И ВЛАДЫЧЕСТВА РУССКИХ НА КАВКАЗЕ

ОЧЕРК КАВКАЗА И НАРОДОВ ЕГО НАСЕЛЯЮЩИХ.

I.

Место занимаемое кумыками. — Легенда о их происхождении и первоначальном управлении. — Происхождение сословий, права и обязанности их. — Духовенство. — Поземельная собственность.

Непосредственно к Дагестану прилегает обширная плоскость, ограниченная с севера Тереком и кочующими ногайцами, с юга Сулаком, с востока Каспийским морем, а с запада р. Аксаем, Качкалыковским хребтом и последними отрогами Салатавским и Ауховских гор. Плоскость эта заселена кумыками.

Народ этот татарского происхождения, исповедует магометанскую религию суннитской секты, и в образе жизни почти ничем не отличается от чеченцев. Вся разница заключается в том, что домашний быт кумыков гораздо лучше чем чеченцев; нрав их мягче и характер обузданнее.

Язык кумыков татарский, на котором они говорят и пишут.

Кумыки были одним из самых первых племен, вступивших в сношение с русским правительством, и во многом утратили свой самобытный характер.

Распоряжения нашего правительства касаются этого народа, начиная с 1700 годов, и, во многих случаях, относятся до их общественного устройства.

Все пространство, занимаемое этим племенем, имеет вид обширной равнины, покатой к морю и орошаемой только четырьмя мелководными речками, вытекающими из ауховских ущелий: Аксаем, Яман-су, Ярык-су и Акташем. По незначительности ската равнины, все оне скрываются [620] в камышах и, не доходя моря, теряются в болотах, образуемых их водами.

Кумыкские владения представляют собою плоскость совершенно ровную и открытую, за исключением редкого кустарника, которым покрыты в некоторых местах берега р. Аксая и леса Кара-Агача, растущего между аулами: Баты-Юртом и Темир-аулом, Байрам-аулом и Хасав-Юртом.

Лучшую часть Кумыкской плоскости составляет западная полоса земли, около двадцати верст шириною, прилегающая у подошвы Качкалыковского хребта и Ауховских гор. Почва земли здесь черноземна, плодородна и, при хорошей поливке и расчистке полей, поросших держи-деревом, удобна для хлебопашества. Крайнюю восточную часть кумыкских владений составляет сплошное болото, а в промежутке между ними безлесная, печальная степь, поросшая камышами.

Один только чалтык способен расти на болотистых местах этой местности, неспособной для скотоводства. Умеренный климат Кумыкской плоскости, казалось бы, благоприятствует не только хлебопашеству в широких размерах, но и развитию южных, почти тропических растений. Близость моря и рыболовство в реках могли бы сделать кумыков самым промышленным народом.

«В действительности же, говорит П. Гаврилов, это оказывается не совсем так. От действия восточных ветров, земли Кумыкского округа подвержены засухам, и потому, не смотря на чрезвычайные удобства проложить, без особого труда, сплошную сеть водопроводных канав, значительные пространства земель, по неимению искусственного орошения, получили степной характер и занимались только под пастьбу скота или же оставались вовсе в запустении». Места, орошенные канавами, дают обильные урожаи, вполне вознаграждающие труд, дозволяют разводить виноград, но туземцы мало пользуются плодородием своих земель и сельское хозяйство их находится не в цветущем состоянии. Причину этого надо искать в порядке поземельного владения, имеющего у кумыков, как увидим ниже, особый характер.

Главнейший доход кумыков получается с леса, который они возят в Кизляр на продажу. Между ними есть оружейники, слесаря, серебряники и шорники.

Торговля внутри аулов находится в руках армян и евреев. Для сбыта произведений туземцев и покупки ими соли устроены меновые дворы в Амир-Аджи-Юрте и Червленской станице.

Таков общий очерк Кумыкской плоскости, западная часть которой занята кумыками, а средняя — ногайцами. Среди кумык есть несколько армян и евреев, занимающихся исключительно торговлею и сохранивших свою религию. Кумыкское племя поселилось и по ту сторону Сулака, до самого [621] Дербента. Исключая нескольких лезгинских деревень, оно населяет все шамхальство Тарковское и часть ханства Мехтулинского. Туземцы сами признают шамхальцев и мехтулинцев за кумыков, говорящих одним и тем же языком, и сами различают себя названием заречных. Заселение плоскости между Тереком и Сулаком произошло от выходцев из шамхальства, которые, перемешавшись, в свою очередь, с выходцами из Кабарды и из гор, составили тот народ, который мы, по преимуществу, и называем кумыками,

Трудно определить, каким племенем до прихода кумык была занята Кумыкская плоскость, но, с некоторою вероятностию, можно предполагать, что коренные обитатели ее соединялись уже в одно общество и составляли один народ.

Кумыки сами следующим образом рассказывают о заселении Кумыкской плоскости. Шамхал Тарковский Чобан, владевший всем пространством от Кайтага, Кюринского округа, Аварии, Черкесии и р. Терека до Каспийского моря, имел от одной из жен своих, кабардинки, из семьи узденей Анзоровых, сына Султан-Мута (По другим сказаниям, Султан-Мут был побочный сын Андия-шамхала.).

Между горцами, часто происхождение детям дает мать, а не отец. Последний не может передать своих прав тому сыну, который родился от неравного брака.

Как происшедший от неравного брака, Султан-Мут, по коренным обычаям, не мог пользоваться всеми преимуществами, которые получают сыновья, рожденные от матерей княжеской крови.

Султан-Мут был, как говорит предание, человек гордый, умный и предприимчивый. После смерти отца, законные сыновья шамхала, рожденные от равного брака с дочерью Уцмия Каракайтагского, не признавали в Султане-Муте равноправного им брата, и заставили его бежать в Кельбах, нынешний Чир-Юрт, где в то время, по преданию, жили три богатые семейства гумбетовцев, вышедшие из деревни Рикони. Там Султан-Мут терпел крайнюю бедность и сам должен был заниматься полевыми работами. Курган на урочище Кокрек, близ Балтугая, где Султан-Мут занимался хлебопашеством, и по ныне называется Султан-Мут-Тюбе. Не имея надежды получить удел от братьев с доброго их согласия, Султан-Мут решился принудить их к тому вооруженною рукою. Он объявил об этом риконинским выходцам, которые, одобрив его намерение, посоветовали ему отправиться в Кабарду и, при помощи своих родственников по матери, набрать войско, с которым, явившись в шамхальстве, потребовать от братьев удел, следуемый ему по наследству. Султан-Мут отправился в Кабарду, при помощи Анзоровых, успел набрать войско и явился в шамхальстве. Он встретился с своими братьями у урочища [622] Темир-Кую (темиров колодезь) (Темир-Кую находится на половинном расстоянии между Султан-Яни-Юртом и Кум-Тер-Кале.), и силою заставил их уступить себе часть владения.

По другому сказанию, Султан-Мут, еще при жизни отца, отправился в Кабарду и, собрав там дружину, предложил отцу своему, с свойственною ему настойчивостью, свидание. Отец, не предуведомленный о приведенном сыном войске, выехал к нему с незначительным конвоем. Во время беседы отца с сыном, у колодца Темир-Кую, бывшие в засаде кабардинцы окружили шамхала и заставили его согласиться на требование сына (Рассказы кумыка о кумыках Кавк. 1848 г. № 39.).

По первому преданию, братья, устрашенные его успехами, предложили покончить ссору и обещали уступить ему удел. Султан-Мут согласился и получил в потомственное владение землю по правый берег Сулака, от горячих источников между Чир-Юртом и Миатлами, вдоль по Сулаку, до речки Таркали-Озень. По третьему же преданию, пока ничем не подтвержденному, известно, что братья Султана-Мута уступили ему все это пространство, как будто бы за то, что он, с помощию своих родственников Анзоровых, набрав войско в Кабарде, способствовал к изгнанию из Дагестана русских войск, прибывших туда в 1604 году, под начальством воеводы Бутурлина. Все предания говорят, однакоже, единогласно, что на уступленном ему пустом пространстве Султан-Мут заложил первую деревню, на месте теперешнего Чир-Юрта, где и поселился с пришедшими с ним кабардинцами. Увлеченные славою об его храбрости и уме, стали селиться на этой плоскости выходцы, по преимуществу из шамхальства, и перенесли сюда свой язык, нравы и обычаи, за которыми исчезла кабардинская народность. Кабардинцы, утратив язык, передали поселенцам свое народно-аристократическое правление и гражданское устройство своей родины. Здесь народное предание распадается на два сказания, совершенно различные по содержанию. По одному рассказу, семейства гумбетовцев, из деревни Рикони (По сказанию других — семейства салатавцев.), спустились к ущелью Акташа и поселились на правом береге его, при впадении потока Саласу в Акташ; потом, подавшись еще несколько к стороне плоскости, они остановились у самого выхода из ущелья и основали знаменитую впоследствии деревню Эндери. Построенная на безопасном и удобном месте, Эндери богатела, а Султан-Мута по-прежнему притесняли братья. Наскучив беспрерывными ссорами, Султан-Мут решился удалиться от них и просил жителей Эндери принять его в свое общество. Те согласились с радостию, и он, покинув основанное им селение, переселился с своею дружиною в Эндери или к андреевцам. С [623] приходом Султан-Мута, существовавший в Эндери порядок изменился во многом. Прибытие князя, знаменитого своею предприимчивостию, храбростию и умом, с значительным числом ему преданных, «посреди общества, только что возникающего, разноплеменного, где время не успело еще основать ни законов, ни обычаев, должно было иметь решительное, всесильное влияние, на установление нравов и порядка общественного. В этом сборе людей, со вчерашнего дня только соединенных узами совместного жительства и общих выгод, еще чуждающихся друг друга, появление Султан-Мута было как бы откровение свыше правления и власти гражданской, и все они, не заметно и без принуждения, покорились ему, как слабый сильнейшему, как необразованный просвещенному». По другому сказанию, Султан-Мут, сделавшись обладателем кумыкских владений, позаботился прежде всего избрать для своего жительства другой, более удобный, пункт, и этим пунктом было избрано им урочище Чуенлы, что в 3-х верстах выше нынешнего укрепления Внезапного, как замечательное по своему крепкому местоположению В эту новую свою резиденцию Султан-Мут переселил не только многих засулакских своих подданных (собственно так называемых кумыков), но гуенов (Гуены суть переселенцы из, аула Гунит, что в Ичкерии. Потомки этих гуенов живут ныне в Андрееве, где составляют они особый квартал, и теперь считаются в родстве с ичкеринцами.), живших на горе близ миатлов и тюменов (Тюмены суть остатки известных тюменских татар.), обитавших по правую сторону Сулака, составив таким образом не только значительное народонаселение, но и постоянное войско, всегда готовое на защиту его лица и места жительства. По смерти Султан-Мута, наследовали ему два его сына: Айдемир и Казанлип. Гуены, к счастию кумык, поступили к Айдемиру, а тюмены, с остальною половиною кумык, поступили под власть Казанлипа, с особенными дарованными Султан-Мутом правами в рассуждении поземельной собственности, сохраненными ими и по настоящее время. Эти два брата, с общего согласия, в трех верстах ниже урочища Чумлы, на р. Акташе, избрали место для своего нового жительства, куда и переселились со всеми своими подвластными; место это называется в настоящее время аулом Андреевым (Положительно неизвестно, от чего происходит это название, но, как говорят, оно происходит от козацкого атамана Андрея, некогда тут жившего. Туземные жители этот аул называют Эндери.).

Окрестности Андреевой, наделенные щедро природой и богатыми пахотными местами и тучными лугами, а также лесом и водой, способствовали к скорому обогащению этих новых переселенцев, а согласие, существовавшее между их владельцами, ручалось за мир и спокойствие. По этим причинам на Андрееву обратили свое внимание все соседние жители и, прельщаясь цветущим ее состоянием и увлекаясь надеждами столь же быстро [624] себя обогатить, как и первые его обитатели, начали толпами переселяться туда не только с гор Ичкерии, Салатавии, Ауха, Мичика и Качкалыка, но и с отдаленных мест Дагестана, так что Андреево в непродолжительном времени сделалось столь обширным, что Айдемир, умирая, советовал своим наследникам отделиться от Казанлипа и переселиться в другое место. Но если не последовали этому совету Айдемира его сыновья, то исполнили его внуки: Алибек, Эльдар, Уцмий, Хасбулат, Каплан и Алим. Первые пять переселились с своими подвластными к тому месту, где выходит из гор р. Аксай, и основанный там аул назвали по имени реки Аксаем (Аксай находился немного выше укрепления Герзель-аул. В настоящее время то место, где находился этот аул, называют кумыки старым Аксаем, для отличия от нового или Таш-Кичу, куда, в 1825 году, были переселены все жители старого Аксая.), а последний был основателем аула Костек.

Обилие пустой земли, облегавшей Андрееву деревню, дозволило Султан-Муту раздать некоторые участки своим кабардинским и кумыкским узденям, а большинство земли, конечно, присвоить себе. Потомки Султан-Мута поделили между собою землю, принадлежащую их родоначальнику, и образовали собою, высшее сословие — сословие князей. До появления русских на Кавказе и распространения в горах муридизма, кумыкские князья пользовались у туземцев значительным влиянием. Дом князя считался убежищем, в котором безопасен был даже и преступник; обиженный искал защиты и помощи у князя и получал удовлетворение. Впоследствии, каждый желавший поселиться на свободной земле, по необходимости, должен был обращаться к ее владельцу, обещаясь за то известною подчиненностию князю, т. е. по феодальному обычаю кабардинцев, поселившиеся становились его узденями. Таким образом большая часть жителей, в самом непродолжительном времени, очутилась в зависимости князей. Свободными остались только те, которые поселились на земле до прибытия Султан-Мута и составили, впоследствии, сословие первое после князей и стали известны под именем сала-уздень. По мнению одних, название свое они получили по месту первоначального поселения на речке Сала-су, а по другим — от горы Сала, что на границе Салатавии с Гумбетом, откуда риконинские семейства перешли на жительство в Кельбах.

Таким образом, незаметно для самих кумыков, образовалось два сословия узденей: сала-уздень — первостепенные уздени, сохранившие свободу и право владения землею, и второстепенные уздени, лишенные поземельной собственности, жившие на землях, принадлежавших князьям и вследствие того находившиеся в их зависимости. С течением времени, когда число потомков Султан-Мута увеличилось и родство между ними ослабело, они [625] разделили между собою все владение и стали родоначальниками отдельных княжеских фамилий.

Распри и семейные споры за земли заставили некоторых князей покинуть Эндери, и избрать себе для жительства другие места. Так, в разное время образовались поселения Старый Аксай (или Яхсай) на речке Аксае в урочище Герзель-аул, Костек и Казиюрт, построенный вблизи крепости св. Креста.

Все эти деревни составили главные поселения Кумыкской плоскости, где, кроме того, существуют многие другие мелкие деревушки от 200 до 50 и менее дворов, принадлежавшие аксаевским, андреевским и костековским князьям и в начале населенные их крепостными людьми. Только две деревни, Баташ-Юрт и Байрам-аул, населены выходцами из Кабарды, и имели своих особых владельцев, да несколько деревень, расположенных в северной части Кумыкской плоскости и вдоль по Тереку, на землях аксаевских князей и населенных чеченцами. Деревни эти населены очень недавно выходцами из Качкалыка и Мичика и платят дань аксаевским князьям.

Между тем, как до прибытия в Эндери Султан-Мута, так и после того, выселение из гор на Кумыкскую плоскость продолжалось, и как все земли были уже разделены, то новые поселенцы должны были селиться на землях, принадлежавших владельцам. Это повело к взаимным условиям вновь пришедшего переселенца с прежним владельцем. Последний требовал от первого, чтобы он платил ему известную подать, или работал для него известное число дней в неделю, или, наконец, брал с него обязательство, чтобы, как сам он, так семейство его и дети, раз поселившись на земле, не переселятся уже на другое место. При таких условиях образовалось зависимое сословие чагаров — которые, в отличие от чагаров произошедших от рабов, названы первостепенными. Таким образом чагары разделялись на два разряда: первостепенных и второстепенных.

Взятые на войне, или вольные люди, обманом вывезенные из своих деревень и проданные кумыкскому князю или узденю, обращались в сословие рабов. Промышленность эта существовала еще в недавнее время. Кумыки крали по соседним аулам мальчиков или девочек и продавали их в рабство. По законам, кумык — куль или раб — совершенно во власти своего господина, который имеет полную волю казнить его, продать с семьею или отдельно, разлучить мужа с женою, мать от детей. Не смотря на то, положение крепостного состояния у кумык было менее тягостно, чем, например, у нас, что легко объясняется характером и нравами народа. Азиятский образ жизни допускает в обращении с низшим гораздо более вольности, чем в европейской жизни; в кумыке не было такого нестерпимого презрения к себе подобному, и потому владелец, не отчуждая [626] своего раба от человечества вообще, обходился с ним ласково и снисходительно. Телесные наказания не были жестоки и очень редки, а смертной казни никто и не помнит.

С другой стороны, высокая цена за рабов (300 до 400 руб.), немногочисленность их у кумыков и боязнь потерять раба, имевшего возможность бежать в Чечню, делали владельцев их снисходительными. У самого богатого кумыка редко было более 10 семейств крепостных, и потому он дорожил ими, старался содержать хорошо и избегал жестоких наказаний. Крепостные жили обыкновенно в самом доме хозяина и занимались домашними и полевыми работами; женщины часто исполняли мужскую работу: рубили дрова, ходили на жатву, молотьбу, а в свободное время помогали своим госпожам в женских работах. Молодые и красивые часто исполняли обязанность наложниц своего князя и были яблоком раздора в семейном быту. Увеселяя господ, пользуясь расположением их, оне подвергались гонениям законных их жен. Частые ссоры между мужем и женою заставляли первого лишить себя удовольствия гаремного препровождения времени, и несчастная наложница продавалась какому-нибудь новому любителю красоты. Пройдя, таким образом, через несколько рук, утратив красоту, она кончала свою старость в черных работах последнего ее властелина. Дети, прижитые при таких условиях, приобретали свободное состояние, потому что не могли быть приняты в сословие отца, как незаконнорожденные. Закон кумыкский, не дозволив передачи прав отца детям от неравных браков, надолго прекратил незаконным детям возможность быть причисленным к какому бы то ни было сословию. «Рабское происхождение — пятно, не вдруг сглаживающееся в кумыкском обществе». Не имея никакой наследственной собственности, отчужденные от всех сословий, люди эти становились паразитами, отчаянными наездниками и, по туземному выражению, знаменитыми воришками. Сословие это получило название чанков.

Из крепостных людей образовалось два отдельных сословия, которые составляли едва ли не большую часть населения кумыков — это азаты (вольноотпущенные) и чагары.

Азатами называются вольноотпущенные. Отпуская на волю своего раба, господин обязан был дать ему письменный документ, засвидетельствованный кадием и двумя свидетелями. Если господин отпускал своего раба за деньги, то деньги откупившимся рабом обыкновенно отдавались кадию, который, удержав из них десятую долю, т. е. зякат, передавал их господину по совершения уже вольной. Дети вольноотпущенных переходили в дворянское достоинство, и хотя составляли класс третьестепенных узденей, но на долго сохраняли за собою память о своем происхождении. Освободившаяся семья все еще некоторое время признавала свою зависимость от бывших господ; она составляла класс приверженцев их, всегда [627] единомышленных и готовых разделить судьбу своих бывших владетелей. Мало по малу, как сами они, так и посторонние забывали о некогда бывшем их крепостном состоянии, и дети их могли вступать уже в брак с дочерьми узденей. Таким образом, через несколько только поколений сглаживалось их происхождение, и они, считаясь узденями, пользовались всеми их правами.

Чагары те же кулы (рабы), но избавленные от домашней службы и пользующиеся, на известных условиях, небольшим участком господской земли. Владея огромными пространствами земель, по большей части пустопорожних или дающих самый незначительный доход, князья отдавали их ногайцам и соседним жителям гор под пастьбу скота, и получали за это по три барана с сотни. Не смотра на столь незначительную плату, при малом населении находилось немного охотников брать землю в аренду, и она оставалась пустою, хотя и годною для хлебопашества. Последнее при том же не составляло тогда главного богатства князей: торг невольниками, табуны и стада — вот что составляло главнейший источник доходов.

Хлеба сеяли столько, сколько необходимо было для прокормления семейства, и потому, находя для себя тягостным содержание многочисленной дворни, князья избавляли некоторых из них от домашней службы на известных условиях. Эти-то некоторые и получили название чагаров. Условия, заключенные с ними, бывали различны, смотря по местности и воле каждого отдельного князя. Так что чагары андреевские, аксаевские и костековские, до времени освобождения, относительно своих господ, имели не одинаковые обязанности, но главные и общие почти всем состояли в том, чтобы несколько дней в году сеять, косить, убирать хлеб и свозить его к дому владельца.

Чагар мог быть продан, но только в тот самый округ, где поселен; он имел право выкупиться на волю, заплатив 100 руб. сер. за душу.

Чагары, получившие свободу и имеющие на то письменный акт, считались вольными и свободными, и прежние владельцы не имели на них никаких прав. Остальные находились в полной зависимости владельцев и обязаны были им повинностию. Время и давность никогда не уничтожали для кумыка названия чагара: оно остается в роду на всегда неизгладимым пятном. Многие из кумыков не знают, даже и по преданию, когда и почему они сделались чагарами.

Уздени никогда не владели избытной земли, не могли отпускать своих подвластных на таких условиях, и потому не имели вовсе чагаров. Все чагары, принадлежащие князьям, разделялись на несколько обществ, по княжеским домам, из которых вышли и управлялись каждое отдельно своими выборными старшинами. Будучи многочисленно и богато, общество чагаров, вместе с азатами, составляют большую часть населения.

Кроме сословия чагаров, существуют еще вольные люди, поселившиеся [628] на землях князей, бежавшие из Чечни и гор и искавшие покровительства кумыкских князей. Выходцы эти образовали многие деревни и, пользуясь княжескою землею, обязались платить ее владельцу ежегодную подать. Подать эта обыкновенно состояла в платеже с двора по одной сапе пшеницы или проса, и поголовный сбор выходить на один день на княжеские поля на полевую работу. Во всем остальном они совершенно свободны и независимы: имели право перейти к другому владельцу, и князь имел очень ограниченное влияние на их внутреннее управление. Свита князя, его приверженцы составляли также сословие узденей, т. е. людей, принадлежавших себе и действовавших самостоятельно. Слово уздень произошло от уз — сам, свой и предлога день — означающего от себя, из себя (Кумыкский округ Макарова. Кавказ 1860 г. № 77. См. также статью: Кое что о кумыках кн-х Кавк, 1865 г. № 68.). Следовать за князем в набеги, на войну, на охоту, прислуживать ему дома и один день в саду, выходить на сенокос его — вот было назначение и служба узденя.

Уздени жили обыкновенно при князе около его дома, в ауле. Они проводили жизнь довольно праздную: чистили оружие, присматривали за лошадьми, носили на руке сокола во время княжеской охоты. Когда князь слезал или садился на лошадь, уздень держал ему стремя и узду и был самым приверженнейшим человеком своего князя. Не разбирая правоты дела, уздени проливали часто кровь свою за князя; в случае убийства князя, мстили за кровь его на семье убийцы, если он был равен им, а если убийца был князь, то на его узденях.

Князья держали своих узденей в почтительном отдалении. Уздени не смели сесть перед князем, ехали, держась всегда левого плеча князя, а если их было несколько, то окружали его с обеих сторон; они прислуживали ему за обедом и доедали его остатки.

Уздень считает за унижение ехать когда-нибудь на арбе, а должен ехать верхом на коне, и стыдится сидеть с женою в присутствии других и входить в кухню.

Князья дарили их оружием, платьем, лошадью и проч. Щедрость была добродетелью князя, а верность своему господину — принадлежность узденя,

За обиду узденю, сделанную посторонним князем, князь, владелец узденя, должен был мстить как за свою собственную.

Уздени были дядьками молодых князей, и звание это составляло верх почести для старого узденя. Князь не имел права наказывать их, но мог отдалить от себя, отобрать подарки и уступленную ему землю; но если бы князь потом помирился с узденем, то, кроме возвращения всего отобранного, должен был подарить ему или лошадь, или оружие. Уздени имели право свободного перехода от одного князя к другому, но это случалось очень редко, так как навлекало нарекание на обоих. [629]

В прежние времена, отношения между князем и узденями можно было назвать родственными, скрепленными взаимною привязанностию и преданностию, но в последнее время княжеские дворы опустели, в особенности когда уздени сознали, что службою русским они могут получить чины, самостоятельность и почет. Такие покупали себе земли или просто отчуждали, при помощи русского правительства, поместья, полученные от князей, пользуясь, в этом случае, нашею 10-ти летнею давностию, и пополняли таким образом сословие первостепенных узденей. Все они имели собственные земли, чагаров и рабов. Если какая-нибудь из фамилий первостепенных узденей не имела земли, то общество обыкновенно отводило ей участок. Сословие это никогда не занимается полевыми работами — в их звании это считается дедом предосудительным, до такой степени, что первостепенный уздень, потерявший уважение в народе, по бедности и дурному поведению, и принужденный зарабатывать себе хлеб собственными руками, исключался из своего сословия и поступал в разряд второстепенных.

Второстепенные и третьестепенные (азаты), уздени мало кто имел собственную землю. По большей части они жили на землях, принадлежащих князьям и первостепенным узденям, платили им за то в год известную подать — выходили на сгон, на сенокос и проч., но барщины не отправляли. Оба сословия имели право всегда оставить землю, на которой жили, и перейти к другому владельцу. Второстепенный уздень, если он приобретал состояние и землю, мог сделаться первостепенным узденем и брак между двумя этими сословиями был допущен. Третьестепенный же уздень (азат), никогда не мог вступить в разряд второстепенных узденей, хотя бы приобрел поземельную собственность. Он с большим трудом мог женить своего сына на дочери второстепенного узденя, и последний редко согласится, чтобы сын его взял дочь третьестепенного узденя. Теперь только те из узденей остаются при князьях, которые не успели еще приобрести себе независимого состояния. Сала-уздени существовали преимущественно в Андреевском округе, потому что остальные три главные кумыкские деревни, как мы видели, основаны впоследствии и на землях пустопорожних. Древние хозяева земли, свободные владельцы, сала-уздени гордились своею независимостию и, уступая первенство только одним князьям, они отличались своею удалью, буйностью и всегдашнею готовностию воспользоваться смутами для того, чтобы ослабить власть князей. Заступничеством за угнетенных и даже за мошенников они поддерживали к себе большое доверие народа; их преимущественно слушали на мирских сходках; старики их обыкновенно, руководясь обычаем, разбирали ссоры и передавали князьям жалобы народа.

— Я ваши головы буду продавать по абазу (20 коп.), говорил им Ермолов, которому надоели их вечные происки.

В Андрееве они имели свой собственный аул (квартал), где [630] производили суд и расправу. Земли их не обширны, но в самых лучших местах, и удобны для хлебопашества, которым сала-уздени занимаются прилежно. Чагаров и узденей у них не было, но за то были хутора, заселенные выходцами или безземельными кумыками, из вольного сословия, которые платили им ежегодный оброк. Отдавая своих детей на воспитание в горы, они вели куначество с горцами; к князьям соблюдали все наружные знаки уважения.

Запрещение адатом (обычаем) неравенства браков не дозволяло этим двум сословиям вступать в родственные связи, но за то они сближались такими неразрывными узами, которые сильнее всякого кровного родства — это воспитанием княжеских детей. Молодой князь, взросши в семье сала-узденя, всю свою жизнь сохранял непоколебимую привязанность к семье своего воспитателя. С своей стороны, аталык, в случае сиротства его воспитанника, имел участие в управлении его имением и в присмотре за хозяйством. Эмчеки (дети аталыков), товарищи молодого князя по воспитанию, почитались наравне с родными братьями.

Из всего сказанного видно, что кумыки разделялись на восемь главных сословий: 1) Князей; 2) чанков или детей, рожденных от неравного брака князя, т. е. что отец у них князь, а мать узденка или рабыня. За чанками следовали по порядку: 3) Сала-уздени, пользовавшиеся большим значением в народе; 4) просто уздени, 5); догерек-уздени — образовавшиеся из пришельцев на Кумыкскую плоскость; 6) азаты, или вольноотпущенные, потомки которых в четвертом поколении переходят в сословие простых узденей или людей свободных; 7) чагары были двух степеней и одни из них пользовались независимостью и совершенною свободою, а другие находились в зависимости владельцев, если только пользовались их землями, и наконец, 8) кулы — рабы и караваши — рабыни, находившиеся в полной власти своих владельцев.

Кроме этих главных сословий существовало еще сословие терекемели (колонисты) и так называемые казаки, свободные люди, служившие за плату князю или узденю. Терекеменцы, подобно чагарам, были одни свободны, а другие нет. Их считают выходцами из Персии, в давно минувшие времена существовавшего там голода, заставившего переселенцев отдать себя добровольно в рабство.

Казаки собственно не составляли особого сословия. Под именем казак известен у кумыков каждый холостой человек. Вообще слово это выражает понятие о человеке, хотя и живущем в своем доме, но одиноком, свободном, безземельном, который нанимается в работу и часто за самую безделицу (Кумыкский округ Макарова, Кавказ 1860 г. № 77 и 78. Татарское племя на Кавказе. Кавказ 1859 г. № 91. Кое-что о кумыках. Кавк. 1865 г. № 68. Кумыки и проч. Кавказ, 1846 г. № 37 и 38.). [631]

К числу сословий мы должны причислить и духовенство. У кумыков, как и вообще у всех магометанских народов, духовенство составляют муллы и кадии. Каждый из вольных сословий может вступить в духовное звание, но для этого необходимо, чтобы он приобрел некоторые познания, т. е. чтобы умел читать и писать по-арабски, знал коран и толкование его. Бывали примеры, что в духовное звание вступали даже лица из рабского состояния. Разумеется, что в этом случае господин, видя, что раб его приобрел нужные сведения для духовного звания, давал ему свободу.

Ежели отец желает, чтобы сын его сделался духовным, то обыкновенно отдает его к известному мулле или кадию, который обучает его наукам. Когда он приобретет нужные познания и открывается свободное место, тогда общество избирает его в муллы, а из мулл уже, по достоинствам и уважению, которое он может заслужить в народе, делается и кадием. Предпочтительное употребление в суде адата делало влияние духовенства в народе незначительным. Духовенство не вмешивалось в гражданские дела и в период значения князей находилось в подлой их зависимости. Тогда мечети принадлежали князьям, от которых зависел и выбор муллы. Кадии хотя и избирались всею деревнею, но при главном влияний князей. Народ был не очень набожен и мало уделял на содержание духовенства, все надежды которого возлагались на князей. Последние содержали мулл как домашнюю прислугу, а для кадия собирали подать с народа. Как люди бедные, духовенство сознавало, что не может прокормить себя без щедрот князей, в руках которого оно и находилось всецело. С ослаблением власти князей, при русском владычестве, и духовенство приобрело некоторую самостоятельность, хотя и весьма незначительную. В каждой большой кумыкской деревне, Аксае, Костеках и Андреевой, было назначено по одному кадию и по нескольку мулл. Кадий отправляет и обряды богослужения, и соединяет, кроме того, в своем лице власть судебную по делам, касающимся до наследства, завещаний и опеки, которые у кумыков, как и у чеченцев, разбираются по шариату; муллы же отправляют одни только духовные обряды.

В случае болезни кадия, должность его исправляет один из мулл, по выбору жителей. Духовному званию у кумыков не представлено никаких особенных прав; конечно, всякий мулла, как лицо избранное обществом, более иди менее пользуется уважением, но особых почестей ему никаких не воздается. Избранный в муллы, по прежнему, продолжал обрабатывать земли, если только их имел, ездил на войну и ходил в набег, как и всякий мирянин. Если у него есть тяжба с мирянином, то он судится с ним по адату в тех делах, которые подлежат разбирательству адатом, а в делах наследства, завещания и опеки он разбирается шариатом. У кумыков однако состояние мулл и [632] кадиев более обеспечено теперь, чем у чеченцев. Муллы и кадии, независимо от подаяний, получаемых ими при погребении, получают сверх того от общества содержание, составляемое из добровольных пожертвований. Каждый дом, смотря по богатству, дает мулле по одному, по два и даже по три руб. в год; кроме того некоторые муллы и кадий имеют доход от зяката, который дают из доходов набожные люди: из него он может удержать третью долю, а также и с десятой доли от процента, который торговцы получают с капитала и с товара. (По законам магометанской религии десятая часть должна отдаваться в мечеть не только с процентов, но и с капитала.) Впрочем, по большей части, хозяин сам раздает зякат бедным, а если и поручает иногда мулле, то в таком только случае, когда мулла пользуется особою его доверенностию и уважением и тогда возлагает на совесть муллы уделить и в мечеть из части зяката, приходящейся на его долю (Кумыкское владение генер. Фрейтага (рукопись). Кумыки и проч. Кавказ 1846 года № 38.).

Изложив права всех состояний и отношения одного сословия к другому, остается сказать, что разница, существовавшая между сословиями в прежнее время, более и более изглаживалась, за исключением князей и первостепенных узденей, которые, по богатству, имея вес в народе, сохранили еще некоторые права и привилегии. В штрафах же за преступления, положенных на последних собраниях, разницы прежней не существует: как князь, так и уздень, и чагар, за известное преступление, платят почти одну и ту же пеню.

Рассказ о постепенном образовании сословий среди кумыкского народа дает нам ключ к объяснению прав народа на поземельную собственность. Потомки Султан-Мута, разделив между собою все земли, оставили неприкосновенными владения только некоторых узденей. Поделенные участки земли находились в общем владении целой княжеской фамилии, и дети их, не деля между собою земель, владели ими вместе. После, однако, независимо от общих владений, образовались и частные. Князь или уздень, покупая какую-либо землю, независимо от той земли, которою он пользовался вместе с членами своей фамилии, приобретал в ней особый участок, составлявший его неотъемлемую собственность. Кроме того, многие князья получали в награду земли от русского правительства. От этого у кумыков существует два рода поземельной собственности: общие владения, т. е. земли, принадлежащие целой фамилии, и частные, составляющие собственность одного только лица. Впрочем владетели как той, так и другой, по большей части князья или первостепенные уздени.

Текст воспроизведен по изданию: История войны и владычества русских на Кавказе. Том I. Книга 1. СПб. 1871