ДУБРОВИН Н. Ф.

ИСТОРИЯ ВОЙНЫ И ВЛАДЫЧЕСТВА РУССКИХ НА КАВКАЗЕ

ОЧЕРК КАВКАЗА И НАРОДОВ ЕГО НАСЕЛЯЮЩИХ.

I.

Географическое положение племен, населяющих Дагестан, и их разделение на общества. — Краткий топографический очерк местности, занятой каждым из значительнейших обществ. — Экономический быт дагестанских горцев: степень производительности почвы, земледелие, промышленность и торговля.

Составляя житницу западного Дагестана, Чечня, с ее богатыми горными пастбищами, склонами гор покрытых дремучим лесом, с ее плоскостию, орошаемою множеством рек, и богатою растительностию, представляет совершенный контраст с соседними бесплодными и каменистыми частями Дагестана, населенными обществами аварского племени, преимущественно известного у нас под именем лезгин.

Собственно говоря, слово лезгин не известно туземцам, и ни одно мельчайшее общество не показывает себя этим именем. По объяснению некоторых лиц, слово лезгин на турецком языке означает: горский житель.

Это есть общее название, не принадлежащее исключительно какой-либо нации. Другие говорят, что лезгин значит разбойник, хотя и неизвестно на каком языке. Наконец третьи называют многие общества, населяющие Дагестан, тавлинцами, производя это название от тюркского тау — гора и обозначая этим названием жителей гор. Под именем тавлинец большею частию подразумевают жителей, поселившихся в верхних частях Андийского и Аварского Койсу, и самих андийцев, которые говорят, впрочем, совершенно особым языком.

Первое место в Дагестане, по количеству населения или, лучше сказать, по единоплеменности, принадлежит аварскому племени, которое само себя называет общим именем маарулал, т. е. горцы. [498]

По исследованию генерал-маиора барона Услара, народонаселение, говорящее маарульным (аварским) языком, прорезывает весь Дагестан с севера к югу в виде полосы, северной оконечностью которой служит укрепление Чир-Юрт, а южной Новые Закаталы. Полоса эта, простираясь в длину около 160 верст, имеет в средине, на параллели Хунзаха, главного аварского селения, наибольшую ширину, достигающую до 70 верст. Маарульный язык соприкасается с западной стороны с языками чеченским, андийским и дидойским; с востока кумыкским, акушенским, казыкумухским (лакским) и обществами Арчи и Цахур, говорящих своим особым языком. Племя, говорящее аварским языком, не имеет для себя общего названия. «Аварец, смотря по тому откуда он родом, назовет себя накбакау (салатавец), бакхлулау (гумбетовец), хунзакеу (аварец) гидатлеу (гидатлинец) и т. д.».

Аварское племя дробится на множество отдельных обществ, бывших некогда вольными, а впоследствии подчинившихся частию России, а частию подпавших под власть Шамиля.

Самую северо-западную часть Дагестана, занятую аварским племенем, составляет Салатавия, или Салатау.

Если взглянуть на Кавказ со стороны Терека или с западного берега Каспийского моря, то глазам представляются прежде всего гигантские округлые зеленые высоты, мягкость которых не гармонирует с суровыми и ломаными линиями общей картины Кавказского хребта. Эти-то высоты, так ярко зеленеющие между темными лесами Чечни и серыми обнаженными скалами Дагестана, и называются Салатавией.

Пролегая верст на 30 по левому берегу Сулака, пред выходом его из гор на плоскость, и отстоя верст на 70 от Каспийского моря, Салатавия представляет собою вид трапеции, объемом около 700 квадратных верст.

Гранича к северу с кумыкскими плоскостями и сливаясь с ними, к востоку землями Чиркея и Чир-Юрта и смежная с шамхальскими владениями, Салатавия с юга обставлена высокими горами Гумбета, а на западе лесистым Аухом, отделяющимся от нее рекой Акташем.

Возвышенное местоположение Салатавии, понижающееся к северу, имеет до пяти различных высот, составляющих отроги Сулако-Терского хребта гор, лежащего своими разветвлениями в Гумбете, северном Дагестане и частию в Аухе. Самый высокий пункт в Салатавии есть гора Уллу-Тау, или Соук-Булак (в 7585 фут), составляющая границу с Гумбетом и имеющая направление с запада на восток. Самый низший пункт — это Чир-Юрт, в 340 фут над поверхностию моря. Все Салатавские горы подымаются выше лесной полосы, но не достигают высоты снеговой линии.

Изрезанная ручьями и речками, сливающими воды свои в Акташ или Сулак, Салатавия богата хорошею водою, текущею в глубоких и скалистых [499] оврагах, из которых самый замечательный есть лесистый Теренгул. Начинаясь на юге Салатавии, он идет сначала к северу, а потом к северо-западу, и разделяет Салатавию на две неравные части: восточную, или большую, и западную, или меньшую. К западной стороне этого оврага примыкают многие лесистые балки, с протекающими по ним ручьями.

Большая часть ручьев и речек в Салатавии составляют притоки р. Акташа: в Сулак же впадает многоводный ручей Ах-су, протекающий в громадной скалистой балке, и многие потоки, получающие свое начало с северо-восточных скатов гор. Стоячих вод в Салатавии нет вовсе; текучие прозрачны, очень холодны, здоровы для употребления и, не имея посторонней примеси и запаха, очень вкусны. Вообще климат этой местности умеренный; зимы бывают холодны, но постоянны. Разность высот местностей, достигающая на 30-ти верстном пространстве до 2-х отвесных верст, причиною того, что есть много местностей с климатом весьма теплым, способным к разведению тропических растений.

При общем горном характере Салатавии, почва ее весьма разнообразна и состоит частию из чернозема, но преимущественно из глины, верхний слой которой имеет серо-желтоватый цвет, а нижний белый. Растительность Салатавии обильна и в ней находятся растения, принадлежащие северному и теплому климату: сосна и виноград, береза и грецкий орех, рябина и тутовое дерево; огромные дубы, чинары, липа, осина и персики — все это составляет принадлежность лесной породы Салатавии. Трава растет в изобилии, дает отличное сено и доставляет возможность жителям содержать огромные стада баранов, коз и крупного рогатого скота. На полях видны большие посевы пшеницы, кукурузы, ячменя, проса, бобов, фасоли и прочее, но огородничество не развито между салатавцами. Садоводство развито преимущественно в местностях, прилегающих к реке Сулаку, и состоит из разведения винограда, грецкого ореха, кураги и вишней.

Из винограда, в селениях Зубут и Миатлы, выделывается вина более 200 бочек в год. Оно трех цветов и лучше кизлярского, чему причиною их неполивные сады, закрытые горами от ветров. Все народонаселение Салатавии сосредоточивалось в 12-ти селениях (росо) и многих одиночках — мархи.

Салатавцы народ крепкого телосложения, с рыжими волосами и голубыми глазами, голова большая и часто на макушке вздернута конусом, грудь и таз широкие, походка увалистая. Они считались всегда народом хищным, энергичным и кровожадным.

Непосредственно к Салатавии примыкает Гумбет, занявший уступы и террасы Сулако-Терского хребта по левую сторону реки Андийского Койсу. Часть Сулако-Терского хребта, известного под именем Джалдари-Меэр, отделяет Гумбет на севере от ичкеринцев, а на западе к Гумбету [500] прилегала (Я говорю в прошедшем времени собственно потому, что в настоящее время Дагестан имеет новое административное деление, несколько отличное от того, какое было до покорения его. Для нас же прежнее деление Дагестана более важно, чем теперешнее.) Андия и другие мелкие горские общества; на юге и востоке он примыкал к Аварии, Койсубу и владениям шамхала Тарковского. В Гумбете считалось 18 селений.

К юго-западу от Гумбета и по левую же сторону Андийского Койсу лежала Андия, северною границею которой служил Черный хребет, составляющий часть того же Сулако-Терского. В Андии считалось девять селений, из которых главное, того же имени, еще в недалеком прошлом, и именно в начале настоящего столетия, было большим торговым рынком, куда приезжал свободно каждый торгующий и даже мог поселиться там на жительство до тех пор, пока пожелает. В Андии производился значительный торг лошадьми и оружием, привозимым из общества Кубечи, из Персии и Турции. Главнейший же торг, от которого богател Анди, был торг людьми, пленными, которых приводили туда чеченцы и прочие дагестанцы. Здесь шла точно такая же торговля невольниками, как и в знаменитом кумыкском ауле Эндери.

Андийцы говорят своим особым языком, народ воинственный и считались одним из храбрых в Дагестане. Страна эта довольно богата пастбищными местами, и жители содержат большие стада овец, из шерсти которых выделывают сукна, бурки и войлоки, По своему достоинству, андийские бурки славятся не только в Дагестане, но и среди соседних племен, и уступают в достоинстве только абхазским и кабардинским.

Сосредоточив все свое занятие преимущественно на этой части промышленности, андийцы, не смотря на значительные собственные стада овец, должны прикупать шерсть, так как своей им не хватает.

В Андии ежегодно выделывается до 8 т. бурок, которых цена на месте, по достоинству, бывает от 3-х до 12 руб. На бурки андийцы ведут свою меновую торговлю. Ежегодно съезжаются туда торговцы, которые, закупая гуртом андийские бурки, отправляют их на линию и в Тифлис, а андийцам, в замен их, продают красный товар, железо, оружие, соль и кукурузу. Хлебопашеством туземцы занимаются мало, не имеют вовсе ароб (колесных повозок) и перевозят с гор хлеб и сено на санях.

Непосредственно к гумбетовцам примыкали койсубулинцы, расселившиеся по р. Аварское Койсу и по правому берегу Андийского Койсу. Заняв низовье этих рек и отчасти западный скат Бетлинского хребта, общество Койсубу или Хиндатль граничило: к востоку с шамхальством Тарковским и ханством Мехтулинским; к северу Гумбетом, от которого отделялось Андийским Койсу; к западу Авариею и Гумбетом и к югу ханством Мехтулинским. Страна эта наполнена голыми и бесплодными утесами, на [501] которых только изредка встречается клочок елового леса. Климат Койсубу вообще суров, но есть долины, защищенные от северных ветров, и там созревает виноград, особенно хорошо поспевающий в Гимрах. Койсубулинцы хотя и сеют в значительном количестве пшеницу, ячмень и овес, но земля должна быть вспахана очень глубоко, чтобы дать удовлетворительный урожай. Пастбищных мест очень мало. Вообще жители, мало рассчитывая на урожай, занимаются преимущественно разведением винограда и других фруктовых деревьев, но достигают этого также с большими затруднениями по причине каменистого грунта. Приготовляемое койсубулинцами вино известно под именем горного чихиря. Чувствуя недостаток в хлебе, они покупают его или выменивают на фрукты у шамхальцев, мехтулинцев и у кумык; оружие приобретают в Акуше. Все население койсубулинцев сосредоточено было в девятнадцати деревнях.

Непосредственно к Койсубу примыкало Аварское ханство, лежащее между Аварским и Андийским Койсу и землями гумбетовцев, андийцев, Ункраттлем, Андалалом и Мехтулинским ханством. Авария имеет в длину до сорока, а в ширину до 30 верст, и все пространство ее составляет около 800 квадр. верст. Главный город Аварии, Хунзах, был прежде местом пребывания аварского хана.

По свидетельству Буткова, в конце прошлого столетия и в начале нынешнего, владение это называлось не Аварским, а Хунзахским. С южной и западной стороны владение омывается Аварским Койсу, а по северо-восточной его части протекает Андийское Койсу. В средине ханства протекает р. Атала, приток Койсу с левой стороны, принимающий в свою очередь ручей Ток-иту.

Вдоль правого берега Аварского Койсу тянется с северо-востока к юго-западу снежная полоса Кавказских гор, которая своими отрогами изрезывает ханство по разным направлениям, делая его весьма гористым, бесплодным и обнаженным от лесов. Земли способной для возделывания в Аварии очень мало и она ценится слишком высоко, так что десятина, лежащая подле воды, стоит от 100 до 150 руб. сер.

Земледелие производится в Аварии с большими затруднениями.

«Очень любопытно было видеть, говорит очевидец, как, с торбою привязанною на пояс и с крючком двулапым, насаженным на палку, искал иной из них (аварец) трещины, чтобы вонзить туда железные когти; как, поднявшись на вес до полшеста, вонзал он гвоздь между камнями, становился на него, забрасывал далее когти, вынимал и выше вонзал гвоздь снова, для того чтобы найти несколько шагов земли для посева горсти пшеницы (Койсубулинцы. Тифлис. Ведом. 1831 г. № 12-14.)».

Жители сеют ячмень, овес, просо, пшеницу, лен и коноплю. [502] Последнюю сушат в зерне, разминают, поджаривают и, смешав с медом, приготовляют сухари, которые сберегались прежде для походов, как легкая и питательная пища. Из огородных овощей разводят бобы и чечевицу. В долинах встречаются фруктовые сады, где зреют персики и виноград, отличающиеся своим хорошим вкусом. Аварцы молоть не умеют, и потому хлеб их весьма неприятного вкуса; своей соли в ханстве нет, и жители получают ее из шамхальских владений, в обмен на баранов, меха и грубое сукно домашнего изделия. Пастбищных мест очень мало, оттого и скотоводство их находится далеко не в удовлетворительном состоянии, тем более что жителям приходится косить сено, с опасностию жизни, на вершинах гор и вдоль окраин скалистых обрывов. Отсутствие леса заставляет жителей топить кизяком. Словом сказать, аварцы народ очень бедный, но храбрый. Все население Аварии, по исчислению 1842 года, состояло из 53-х селений.

На уступах Сулако-Терского хребта, т. е. на левой стороне Андийского Койсу, поселились общества Буни, Тлох, Моны, Технуцал, Чамалаль и Ункратль (Ункратль составляли общества; Хири, Сильды, Кхида и Иланхеви.); на правой стороне этой реки общества: Багутли или Багуалал, Калалал или Карата, Тында (Богос) и Цунта-Ахвах.

Общий характер этой местности необыкновенно гористый. Куда ни повернешься, всюду горы: то приходится подыматься по весьма крутой тропинке, то еще круче спускаться вниз, по крайней, мере версты на три. Спускаться с такой крутизны гораздо хуже, чем подыматься: под ноги беспрестанно попадаются острые каменья, которые, выскальзывая из под ступни, скатываются вниз и падают в пропасть; ноги скользят, спотыкаются, колени дрожат...

Голые скалы кругом причиною тому, что каждый клочок удобной земли, на какой бы высоте он ни был, не только обрабатывается туземцами, но часто жители, для орошения этого клочка, иногда верст за пятнадцать проводят воду, без которой, от чрезмерных жаров, не может ничего вырасти.

К югу от Аварии, по обеим сторонам Аварского Койсу, поселились общества Ратлу-Ахвах, Кель, Гид или Гидатль, Гоэркех, Тилитль, Корода и Куяда, или Куиал.

Из всех этих обществ гидатлинцы пользуются наибольшими дарами природы. Широкая зеленеющая деревьями поляна или, лучше сказать, котловина их окружена пологими скатами гор, у подошв которых виднеются постройки нескольких аулов, окруженных садами и пашнями. Запертая со всех сторон горами, защищавшими гидатлинцев от всяких неприятельских нападений, поляна эта была весьма привольна для жизни и служила предметом зависти дагестанцев и бесчисленных рассказов об [503] ее плодородии. Речка Гид-ор, впадающая в Аварское Койсу, несколькими руслами орошает поляну, разделенную каменными оградами на множество мелких участков, между которыми вьются белыми лентами дороги и тропинки, усеянные камнями. Последние, увлеченные с гор потоками воды, разбросаны по всей котловине. Горцы собирают их с пашен и складывают стеною вокруг своих маленьких полей.

Не смотря на то, что земля весьма удобна для хлебопашества, что дает средний урожай сам-пят, гидатлинцы собирают с полей только такое количество хлеба, что его приходится в день на каждого человека, несколько менее пол фунта зерен, что, конечно, по нашему, недостаточно, тогда как горец совершенно обеспечен. Стада баранов их также не многочисленны, но за то гидатлинцы славятся рогатым скотом, обилием молочных скопов, сыра и масла, которые вывозятся в соседние общества и русские укрепления. Средним числом на каждый двор приходится около 5 штук рогатого скота и по восьми баранов.

Жители общества Кель славятся приготовлением лучших в Дагестане шалей (лезгинских сукон).

— Кто из нас не имеет жены ткачихи, говорят кельцы, тому жить трудно.

Для приготовления таких шалей они никогда не спускают своих баранов с гор на плоскость и не стригут их, а дожидают, пока шерсть не начнет спадать сама собою; в обработку шерсть пускается не мытою, что считают необходимым, для получения шалей хорошего достоинства. Кроме шалей они занимаются приготовлением войлока и шерстяной обуви, скупая для того шерсть, преимущественно в таких обществах, где бараны пасутся в горах и не спускаются на плоскость. Все свои произведения они сбывают в Кахетии и даже Тифлисе.

Непосредственно к Даргинскому округу примыкало общество Андалаль, жители которого отличались своею промышленностию и всегда были склонны к мирным занятиям. Садоводство составляет одно из главных их занятий.

У восточного истока Андийского Койсу, по соседству с тушинами, занимающими котловину западного истока этой реки, поселилось общество Дидо или Цунта, народ неуклюжий, грубый и дикий.

Дидойцы сами себя называют цеза, т. е. орлы, хотя с виду вовсе не похожи на них. «По виду, говорит Н. И. Воронов, они гораздо правильнее цунта, т. е. оборванцы, как их и величают не деликатные соседи. Но, может быть, орлами они называют себя потому, что селения их, как орлиные гнезда, расположены на значительной высоте, в сравнении с другими поселениями дагестанцев; их угодья — альпийская, луговая полоса гор».

Дидойцы живут в котловине, образуемой двумя снеговыми хребтами. [504] Хлебопашество и скотоводство здесь в самом незавидном положении, хотя почва довольно плодородна и дает сам 15 или 20.

Природа, окружающая дидойцев, не так сурова и скудна, как остальных жителей Дагестана. Здесь почти не видно голых скал, лишенных совершенно растительности. Правда, местность вся изрезана глубокими и тесными ущельями, на дне которых шумят быстрые потоки, подмывающие местами почерневший снег прошлогодних обвалов, но все-таки общий вид их мягче, чем многих ущелий Дагестана. «Все вершины и скаты гор покрыты тучными лугами, а ближе к течению главных потоков произрастают хорошие дровяные леса, не редко перемежаясь строевыми деревьями». Во многих местах виден тучный чернозем и повсюду обилие влаги. В лесах дидойцев много дичи, ягод и грибов. На больших горных пастбищах находит обильную пищу не только свой скот, но и чужие стада, пастьба которых доставляет дидойцам некоторый доход.

Всеми дарами своей природы туземцы мало или вовсе не пользуются, отчасти от того, что суровые и продолжительные зимы разобщают их с остальным миром и заносят их глубоким снежным покровом, а большею частию от лени, присущей всему горскому населению Дагестана. Всеобщая лень делала то, что, в прежнее время, чувствуя постоянно недостаток в хлебе, дидойцы получали его из соседней им Кахетии, но когда им был загражден туда вход, то они стали получать хлеб из враждебных нам обществ внутреннего Дагестана. На зиму многие из дидойцев перекочевывают на плоскость в Кахетию, вместе со стадами, а немногие бедняки переселяются в леса Тушетии, где выделывают деревянную посуду и продают ее в Сигнахе.

Кавказский хребет, в направлении от запада к востоку, образует на севере от Закатал узел высоких гор, дающих начало множеству рек и в числе их Кудаб-Ору или большой реке. Ущелья и долины Кудаб-Ора и верховья Аварского Койсу заняты обществами Антль-Ратля или Анкратльским союзом, что собственно значит семь земель.

В Анкратле считалось девять обществ: Джурмут (или Тамараль), Тхебель или Тходоколо, Бохну (Богнада), Унхада, Анцроссо, Таш, Анцух, Хуанал или Капуча и Хенада или Кенада.

Земли, занимаемые Анкратлем, находясь на северном скате и непосредственно под главным кряжем, образующим восточный Кавказ, весьма бедны ко всякого рода произрастениям, кроме травы. Суровый климат доставляет возможность сеять только ячмень и овес; пшеница родится лишь в низменных местах. Жители занимаются земледелием весьма мало, так что собственные поля дают им средство к пропитанию не более как на три или четыре месяца, а на остальную часть года они покупают хлеб, в Кахетии, в Джарской области и Казикумухе, смотря по тому, кому где ближе. Недостаток пастбищных мест делает затруднительным [505] содержание большого количества скота, тем не менее стада баранов составляют главное богатство жителей; рогатого же скота, лошадей, лошаков и ослов весьма мало.

Общество Анцух находится в глубоких ущельях, образуемых скалистыми и высокими отрогами Богозского хребта, покрытого вечным снегом. По двум главным ущельям текут быстрые и глубокие реки, образующие, по слиянии своем, Аварское Койсу: реки эти почти непроходимы в брод в полноводье. Природная преграда эта, в мнении горцев, совершенно недоступна; по этому Анцух считался сердцем и оплотом не только Анкратля, но и всего среднего Дагестана; все доступы в него защищены были целою системою прочных каменных завалов, башен и укреплений.

Возле анкратльского союза и к юго-западу, от Андалала, по течению р. Кара-Койсу, поселились общества Мукратль, Карах и Тленсерух (Кейсерух).

Последнее примыкает к бывшему Казикумухскому ханству, занимающему верховья р. Казикумухского Койсу и самый центр Дагестана.

Племя, известное у нас под именем казикумухцев, само себя называет лак, а страну свою лакрал-кану.

Происхождение названия казикумухов, под которым лаки известны нам, объясняется довольно правдоподобно тем, что народ этот принял одним из первых магометанское учение и получил почетное прозвище газы — воюющие за веру. Так как главным селением этого народа был Кумух (Гумук), где имел пребывание и их правитель, то из соединения названия этого селения с испорченным словом газы и произошло название кази-кумухов.

Страна лаков состоит из множества ущелий, соединяющихся в одно, верстах в трех ниже селения Гумука (Кумуха). Высокий хребет, идущий параллельно Главному и во многих местах покрытый вечным снегом, отделяет страну лаков от долины Самура; другие же хребты, несколько низшие, отделяют ее от прочих соседей — кюринцев, даргинцев и аварских обществ.

Высокие хребты гор, доступные только в летние месяцы, и глубокие ущелья Казикумуха совершенно безлесны; удобные для хлебопашества места находятся на дне ущелий и частию разбросаны небольшими клочками по уступам гор; садоводство невозможно по суровости климата. На вершинах хребтов имеются обширные летние пастбища, но значительный недостаток в зимних и невозможность заготовить достаточного количества сена, лишают возможности казикумухцев держать большие стада скота.

В итоге выходит то, что жители этой местности не обеспечены своим хлебом, не имеют скота, и следовательно должны были искать себе пропитания на стороне, среди чужих племен. [506]

От этого лаки с давних времен считались одним из самых промышленных племен на Кавказе.

Первым правителем казикумухцев был Шах-Бал, от имени которого и произошел, как полагают, титул Шамхала, имевшего первоначальную свою резиденцию в сел. Гумук (Кумух). Впоследствии, когда шамхалы переселились на плоскость, сначала в Буйнак, а потом в Тарки, и лаки управлялись вассалами их, носившими титул хохлавчи.

Один из них, современник Петра Великого и Шаха Надира, Чалах-Сурхай, после взятия Шемахи, провозгласил себя ханом, присвоил этот титул себе и своим потомкам, и Казикумух, отделившись от шамхальства, стал независимым.

Затем, из разных обществ, признававших прежде власть шамхала, образовались Даргинский союз (ныне округ), Мехтулинское ханство и вольное Койсубулинское общество.

Даргинский округ заключал в себе шесть магалов: Цудахарский, Акушинский, Ушушинский, Мегекский, Мекагеский и Ораклинский. Во всех магалах считалось до 40 селений.

Даргинский округ граничил к северу шамхальскими и мехтулинскими владениями; к западу Кодухскими горами и Турчидагским хребтом, далее граница его пересекала Казикумухское Койсу у Цудахара, и по хребтам правого берега р. Койсу, подымаясь до селения Кюлюли, отделяла на этом пространстве округ от Казикумухского ханства. Южная граница Даргинского округа, следуя по направлению от окрестностей Кюлюли к Кошун-Дагу, отделяла общество Сюргу от Казикумухского ханства. Восточная же граница, пролегая от Кошун-Дага, близ селений Уркараха, Икра и Орахлю, отделяла округ от Кайтага и прибрежных частей бывшего Дербентского уезда.

Население округа принадлежит большею частию к аварскому племени, но говорит особым языком, между которым самым чистым наречием считается язык ораклинский.

Мехтулинское ханство населено частию кумыками, частию аварцами (лезгинами). С севера и востока оно окружено бывшими владениями шамхала Тарковского, на западе граница его идет по вершине Кодухских гор, до урочища Гаркаса. Граница эта отделяет Мехтулу от общества Койсубу. На юге Мехтулинское ханство прилегает к Даргинскому округу.

Даргинский округ находился первоначально в полном заведывании и управлении кадия, а Мехтула во владении хана, но в 1854 году заведывание Даргинским округом было поручено подполковнику (ныне генералу) Лазареву, а потом его же управлению поручено и Мехтулинское ханство.

С отделением нескольких обществ от шамхальства и с образованием ханств, Мехтулинского и Казикумухского, шамхальство Тарковское заключилось в пределах, ограниченных с севера низовьем Сулака, от Шамхал-Янгиюрта и до впадения его в море; с востока Каспийским морем; [507] с юга Даргинским округом и Мехтулою, а с запада Койсубулинским хребтом. Шамхальство населено преимущественно кумыками.

Присвоив себе звание казикумухского хана и отделившись от шамхальства, Чалах Сурхай подчинил своей власти Кюринское владение, лежащее смежно с Казикумухом по левому берегу р. Самура. Кюринская область принадлежала тогда кубинскому хану, который, после смерти Сурхая, опять присоединил ее к себе, но впоследствии кубинский и дербентский Фет-Али-хан уступил ее снова Хамбутай-хану казикумухскому. До 1839 года, оба ханства, Казикумухское и Кюринское, были соединены под управлением одного лица из рода казикумухских ханов, но в том же году генерал Головин разделил их на два ханства, вручив управление ими отдельным лицам.

Кюринское владение граничило к северу Кайтагом и Вольною Табасаранью; к востоку Самуром; к югу тою же рекою до сел. Гапца, далее граница пролегала по хребту левого берега р. Самура, и на этом протяжении отделяла владение от Самурского округа. К западу Кюринское владение прилегало к Казикумухскому ханству.

Самурский округ, заключенный между Главным хребтом Кавказских гор и правым берегом Самура, граничил: к северу Казикумухским ханством и Кюринским владением, к востоку бывшим Кубинским ханством, преобразованным впоследствии в Кубинский уезд, к югу Главным Кавказским хребтом от г. Базар-Дюза до г. Салавата; а к западу горными магалами. В прежнее время, Самурский округ входил в состав кубинской провинции, но в 1839 году отделен от нее. В состав округа вошли общества Ахты-Паринское, Алты-Паринское, Юхари-Башское и Рутульское.

Кайтах, или Каракайтах состоит из двух частей: горной, разделяющейся на Вольный и Верхний Кайтах, и нижней, состоящей из Терекеме и Гимри-Озень. По степени покорности, до последнего времени, Кайтах, или Кара-Кайтах, делился на совершенно покорный (Покорность эта выражается в смысле платежа податей.) (магалы Терекемейский и Гамринский или Гамри-Узенский), полупокорный (общества Башлы, Кубечи; магалы: Журкал, Кабадарга и 6 деревень: Дурай, Абдашка, Джакры, Итцари, Шари и Сена-Кара), и непокорный (магалы: Ганк, Мюра, Габши и Урджамиль).

Нижний Кайтах граничил к северу с шамхальскими владениями, с востока Каспийским морем, с юга Табасаранью, а к западу Даргинским округом. Горный Кайтах граничил к северу участком Терекемейским, с запада Даргинским округом, а к востоку и югу развалинами древней Дербентской стены, отделяющей его от Табасарани.

Табасарань граничила с севера Кайтагом, с запада и юга Кюринским владением, а к востоку равниною бывшего Дербентского уезда. Табасарань [508] делилась на северную и южную, и каждая из этих частей на покорную (раят) и вольную (уздень Табасарань),

Затем, на основании краткого обзора горских племен А. П. Берже (Кавказский Календарь на 1858 год. Материалы для описания Народного Дагестана. Его же.), к лезгинскому (аварскому) племени принадлежать общества Сюрга и Кубечи. Впрочем принадлежность последнего к лезгинским племенам многими оспаривается (См. “О народе кавказском Кубечи". Статья академика Френа Журн. Минис. народ. просвещ. 1840 г. т. XXVII.).

Бесплодные скалы Дагестана заставили аварцев искать себе пропитания вне родных аулов, и, по народному сказанию, часть из них, в XVI веке, перевалившись на южный склон Кавказских гор, завладела силою оружия землями, принадлежавшими Грузии. Здесь лезгины образовали особый Джаро-белаканский союз, покоренный русским оружием в начале нынешнего столетия, Джаро-белаканский союз ограничен был с востока горами Гудур и Даг-Моурав, с запада р. Алазанью; с юга Нухинским уездом, а с севера р. Картубан-Чаем.

Таким образом, большая часть народонаселения Дагестана принадлежит к аварскому или лезгинскому племени, населяющему почти всю западную часть его.

Провинции, прилегающие к Каспийскому морю, вследствие долгого там владычества персиян, утратили во многом первобытный характер, смешались с персиянами и отличаются несколько в образе жизни, нравах и обычаях от жителей гор. Кроме персиян, в Кубинском уезде и близ Дербента есть татары, поселившиеся там со времени персидского владычества. В Кубе, Табасарани, Кайтаге и Кюринском ханстве есть небольшое число евреев, живущих по деревням и занимающихся отчасти торговлею, отчасти хлебопашеством.

Самый г. Дербент населен исключительно персиянами и незначительным числом армян.

Что касается до языка, то едва ли найдется такой край, в котором бы, подобно Дагестану, на столь незначительном пространстве, было бы такое разнообразие наречий. Хотя, по новейшим исследованиям генерал-маиора барона Услара, и видно, что утвердившееся прежде мнение о существовании в Дагестане горы языков, не имеют никакого основания, но, тем не менее, видоизменение главного языка в его наречиях весьма значительно и разнообразно.

Почти каждое общество, владение и даже селение или аул имеют свое наречие, а некоторые аулы говорят даже языком не понятным для соседей. Так, например, селение Инух, Дидойского общества, состоящее только [509] из 30 семейств, и селение Арчи, в 170 дворов, находящееся в Казикумском округе, говорят каждое на особом языке, понятном только им одним. В ожидании обнародования лингвистических исследований П. К. Услара, господствующими языками в Дагестане следует признать маарульский (аварский), лакский (казикумухский), аидийский, даргинский и собственно лезгинский (кюринский), с различными их видоизменениями. Жители Салатау, Гумбета, Койсубу, Аварии, Технуцала и Ункратля говорят одним и тем же маарульским языком. В Анцухе язык уже значительно отступает от хунзахского (маарульского). Анцухским наречием говорят в Гидатле и Караге. Влияние анцухского наречия видно в языке, на котором говорят в Тилитле и в аулах Чох и Руджа. Подвигаясь далее на юг, жители Джурмута, джаро-белаканцы говорят языком понятным анцухцам. Так что, по исследованию барона Услара, для аварского языка можно принять два главных наречия: хунзахское и анцухское.

Такое разнообразие наречий и раздельность обществ Дагестана (В настоящее время принадлежность обществ к известному племени можно назвать гадательною, и нет сомнения, что приведенная мною этнография племен, после точных, научных исследований, окажется не совсем верною.) заставляли меня, в ожидании обнародования научных исследований о принадлежности каждого общества к известной народности, назвать их общим именем дагестанских горцев. Название это кажется тем более возможным, что все они живут одною жизнию, имеют одни нравы и обычаи.

Указав место, занимаемое каждым из наиболее значительных поколений, на которые разветвляется Дагестанское население, я должен сознаться, что сведения относительно вольных обществ и обществ бывших под властью Шамиля, за недостатком положительных данных, далеко не полны (Пополнение этого пробела, сколько мне известно, будет сделано трудами Г. М. барона Услара и начальника Дагестанской области А. В. Комарова. Труды эти, как основанные на научных данных, совершенно осветят этнографию дагестанского населения.), и границы их обозначены не точно.

Сами дагестанские горцы не могут определить положительной границы между племенами и обществами, и никто прежде не знал с достоверностию, где кончаются владения одного общества и начинаются другого, потому что не находилось охотников спорить за голые бесплодные скалы и за хребты гор, пересекающие их владения по всем направлениям. Камни же, на которых может держаться земля для посевов, или лоскут лужайки, поросшей травой, были причиною нескончаемых споров и даже убийств.

Недостаток пахотных земель так велик, что дал происхождение анекдоту, существующему в устах народа.

Один трудолюбивый горец, желая выиграть время и скорее кончить работу, с вечера отправился в поле с двумя быками и сохою, куда и [510] прибыл ночью. Раскинув бурку на земле, он улегся и заснул крепким сном. На утро он легко нашел свою соху и быков, но, при самом тщательном осмотре местности, не мог отыскать принадлежавшей ему земли.

Раздосадованный тщетными поисками, горец решился ехать обратно в аул, и когда, с азартом и бранью, поднял с земли бурку, тогда только заметил, что она-то именно и прикрывала его пахотное место.

Вообще все земли у горцев делились на общественные и частные; к первым принадлежали пастбищные горы, выгоны и леса, а ко вторым очищенные из под леса участки, которые переходили наследственно.

Лес составляет редкость в горах Дагестана и крайне бережется жителями. В Нагорном Дагестане лес находится в самом ограниченном размере и часто, на огромном протяжении, нет ни одного кустарника.

Как драгоценен лес, можно судить из того, что в Аварии одним из жестоких наказаний было разорение нескольких комнат у провинившегося. Хотя дома там все каменные, но лес необходим для балок, настилки потолка и для дверей, и обыкновенно проходил год, два и даже несколько лет, пока разоренный соберется со средствами, чтобы отстроить свой дом. Вот причина, по которой в Дагестане разорение нашими войсками селений составляло существенное наказание для жителей.

Сложенные из бревен и камня и охваченные огнем, дагестанские дома превращаются в груды мусора, который несравненно труднее и убыточнее разобрать и употребить на постройку сакли, чем заготовить новый материал. С разорением дома, горец становился нищим в полном значении этого слова.

Леса, состоящие преимущественно из сосны и березы, растут на крутых и высоких скалах, пересекаемых глубокими ущельями, словом сказать, в таких трущобах, из которых добывание его крайне затруднительно, часто сопряжено с опасностями жизни, а зимою и положительно невозможно. Лес растет на таких местах, что вряд ли когда-нибудь будет возможно им пользоваться.

Туземцы все отопление и пищеварение производят кизяком, но во многих местах, как, например, в Аварии, жители не обеспечены и этим, по незначительности скотоводства. Там редкий хозяин имеет более шести штук рогатого скота и, по необходимости, должен весь помет употреблять на удобрение земли, потому что, в противном случае, останется без хлеба. «Для согревания себя в зимнее время, говорит Окольничий, жители возвышенных и безлесных мест употребляют саман (рубленую солому), вот каким образом: целыми семействами они садятся вокруг каминов, один из них держит корзину с саманом и одною рукою подбрасывает его в огонь, а другою поспешно подгребает, и таким образом поддерживается теплота. Для печения чуреков и варки пищи, употребляются стебли фасоли и бобов, тщательно сохраняемые на зиму». [511]

Хлебопашество от постоянных вторжений неприятеля и неимения удобной земли находится в весьма плачевном положении. Произрастание хлебов и трав удовлетворительно только на низменностях, в ущельях и на покатостях гор, обращенных к северу; южные склоны песчаны и не плодородны. Скалистая природа причиною того, что во многих местах горцам приходится присыпать земляные площадки и обрабатывать их, но в некоторых местах земли не достает даже и на то, чтобы присыпать такую площадку, и тогда туземцы присыпают землю, смешанную с камнем. Присыпка эта производится так: параллельно к отлогой горе, выстраивается, по возможности длинная, каменная стена на глине, вышиною от 1 до 2 саж., а шириною в полсажени. Пространство между стеною и отлогостию горы засыпается землею, взятою с той же горы и утрамбованною; она-то и составляет площадь или пахотное поле горца. Несколько таких площадок, устроенных на одной и той же горе, уступами в виде лестницы, орошаются весьма искусно водою, проводимою вверх из рек и родников, и дают довольно сносный урожай.

Не смотря на все эти невыгоды, жадный, скупой и мало едящий горец, собирает с своих нив столько хлеба, что, за прокормлением семейства, уделяет часть его на продажу. Вообще же, при умеренности в пище, земледелие, при обыкновенном урожае, удовлетворяет местным потребностям. Хлеб зреет не в одно и то же время, что зависит от местности; чем ниже, тем ранее он поспевает, чем выше — тем позже.

После удобрения земли навозом, бросают зерна на не вспаханное поле, а потом уже пашут одною или двумя парами быков. За неимением борон, женщины, следуя за сохою, разбивают груды земли обухом топора или кирки. Сеют больше ячмень, кукурузу и очень мало пшеницы и овса; где нет удобной земли для кукурузы, там сеют бобы. Лен и конопля сеется в весьма незначительном количестве, и то только в некоторых местах, собственно для сбора семян, из которых приготовляется медовое варенье (урбечь), по понятию народа, полезное для груди.

«Сжатый хлеб оставляют на некоторое время в копнах и после перевозят его на арбах или вьюках на гумно. Гумно устраивается обыкновенно около деревни. Перевезенный на гумно хлеб складывается в огромные скирды и молотится в продолжение осени (Дидойцы складывают свой хлеб на крышах сакли, где и вымолачивают.). Молотят на открытом воздухе, посредством двух широких, сколоченных между собою досок. Доски эти имеют вид санных полозьев, а на нижней их стороне сделано множество дырочек, в которые вбиваются небольшие острые камни. Сверху досок, для большего давления на колосья, кладется большой камень. При такой молотьбе, солома раздробляется на мелкие части: это и есть саман». [512]

Скотоводство также находится в неудовлетворительном положении. Рогатый скот мелкий и худой. Хозяин не заботится об уходе за ним, и совершенно равнодушно смотрит, как его скот худеет и едва волочит ноги. Горец держит его только для обрабатывания земли и перевозки тяжестей на арбах. Пока есть саман, он дает его скоту, но и то только в таком количестве, чтобы он не пал с голоду, а затем, когда запас истощится, то пускает его по двору или выгоняет в поле, предоставляя самим животным отыскивать себе пропитание под снегом. В нервом случае, ходя по двору, скот подбирает с голоду навоз и питается им, во втором — подбирает сухие листья, да пережевывает молодые древесные ветви, которые срубает им пастух, взлезши на дерево.

Овец держат в значительном количестве большею частию только богатые, а бедные имеют по нескольку штук и круглый год содержат на подножном корму, под надзором пастухов, нанятых целым аулом. Жители, занимающиеся овцеводством, при перегоне своих стад через дороги, прилегающие к чужим покосам или пастбищам, платят владельцам их, за прогон и ночлег, некоторую дань: баранами, ягнятами, маслом или сыром. В некоторых обществах, подобная же плата взимается и за перегоны стад через мосты.

Лошади мелки, не красивы, но сносны в езде; их держит не всякий. Лошадей кормят ячменем, сеном и саманом, часто запаливают и опаливают; почти все они тронуты на ноги, от бешеной скачки и джигитовки, любимой горцами. Для перевозки тяжестей на вьюках по горам, держат эшаков или мелких ослов, которые поднимают от 3 до 5 пуд груза. Эшак чрезвычайно снослив, хозяин почти его не кормит в течение целого года, и он сам себе отыскивает пищу и в навозе, и под снегом. Относительно разведения домашних птиц, горцы были стеснены муллами, дозволявшими содержать в каждом доме только по одному петуху и по одной курице; у кого оказывалось их более, с того взыскивался штраф. Некоторые, но очень немногие, держат пчел. Огородных овощей сеют мало и преимущественно огурцы, дыни, арбузы, тыкву, морковь, лук, чеснок, бобы и фасоль. В Аварии разводится в большом изобилии лук и чеснок, которые и развозятся почти по всему Дагестану. В некоторых местностях Дагестана жители занимаются садоводством, и в садах встречаются яблоки, груши, сливы, виноград, персики, абрикосы, черешни, грецкие орехи, инджир и миндаль. Плоды эти большею частию потребляются на месте, или продаются и вымениваются на другие произведения земли, в ближайших городах, или же на изделия жителей тех селений, которые не занимаются садоводством.

Из остающегося от продажи винограда жители приготовляют довольно хмельной напиток, называемый джаба, и массу, похожую на мед — душаб, который употребляется в пищу и питие; разведенный в воде, он [513] получает название шербета. Лучший по достоинству виноград растет в селениях Гимрах и Могохе.

Виноградные сады вообще составляют редкость, и так как жители обносят их низкою стеною и самые сады располагаются смежно друг с другом, то в народе существует обычай, по которому никто не имеет права собирать виноград в своем саду ранее установленного срока. С наступлением такого времени сходятся все почетные жители аула, обходят сады и потом разрешают сбор винограда. Тот, кто дозволил себе есть виноград из собственного сада ранее разрешения, подвергается довольно строгому наказанию или денежному штрафу, а в прежнее время сажался в яму.

Во многих местах листья свежего винограда употребляются в пищу, «в них завертываются клёцки из сарачинского пшена и варятся в подливке, составленной из воды, с примесью необходимой пропорции курдючного сала и чесноку».

Горцы упорны ко всякого рода нововведениям и, на предложение завести то или другое, отговариваются всегда двумя словами адат-иок — у нас не в обычае. В этом последнем ответе можно обвинять целое общество, но никак не отдельных лиц. По установившимся обычаям, горец может начать обработку земли только тогда, когда решит общество, может пахать, после совета старшин, которые решают, настало ли для того время или нет. Начавший косить траву ранее других и не в установленное время подвергается или штрафу, или порицанию от общества. В народе не развитом, стоящем на низкой степени образования, странно было бы требовать, чтобы единичные личности пренебрегали мнением общества и установившимися обычаями. В таком обществе каждый отдельный член его всегда скажет, «что один в поле — не воин».

Мастеровых между жителями очень мало; каждый сам строит себе дом и сам делает арбу Есть, впрочем, некоторые аулы, которые славятся особою какою-нибудь специальною производительностию. Так, тилитлинцы хорошие каменщики, а еще лучшие воры.

— Мы хорошие каменщики, говорят они про себя; при Шамиле, мы отстраивали разоренные русскими аулы... Воровства у нас очень, очень много.

Ближайшие их соседи, куядинцы, занимаются кузнечеством и плотничеством; кородинцы лучшие в Дагестане кожевники; гоготлинцы серебряники и садоводы.

Жители селений Араканы и Унцукуль, Гунибского округа, славятся выделкою холодного оружия и деревянных трубок, украшенных металлическою насечкою; селения Чох и Сугратль — серебряными вещами и оправою оружия в серебро с чернедью. Сугратлинцы особенно известны своими промышленными наклонностями; у них много скота и баранов, их бараны славятся в Дагестане. Многие из сугратлинцев ходят на заработки и занимаются [514] различного рода промышленностию. «В Среднем Дагестане, говорит г. Н. О. Воронов, Сугратль это своего рода Париж».

За тем из прочих жителей Дагестана занимаются: в селении Салты, выделкою кож; селение Ругжа — выделкою арчаков; андийцы — изготовлением бурок, в Аварии селение Боголяль — выделкою мягких азиятских сукон, цена которых доходит до 10 руб. за аршин. В Самурском округе есть также много селений, которые славятся отделкою оружия серебром к чернядью. При этом необходимо однакоже заметить, что промышленность эта славится только в горах, но не получила удовлетворительного развития в смысле европейском. Торговля всеми этими произведениями производится преимущественно меновая и находилась, до последнего времени, в Дагестане в руках евреев живущих в Мехтулинском ханстве и шамхальстве, а у лезгин Закатальского округа в руках армян, скупавших шелк, орехи, каштаны, ореховый наплыв, овечью шерсть, пшеницу, ячмень и воск.

Ежегодно подобные торговцы расходились по аулам с красным товаром или развозили каменную посуду, приготовляемую в некоторых аулах. За посуду горцы денег не платили, а насыпали столько зерен, сколько войдет; зерна поступали продавцу, а кувшин покупателю.

Пример и выгоды от подобного промысла заставляют в настоящее время и некоторых туземцев взяться за то же дело, оставив свой взгляд на занятие торговлею, как на дело постыдное. Такие лица отправляются в Кубу, Дербент, Шемаху и привозят оттуда: ситец, платки, панку, бязь, бумажные одеяла и прочее и продают их односельцам, получая за то прибыли около 25 % (Из путешествия по Дагестану Н. Воронова Сборн. Свед. о кавк. горцах выпус. Ии III. Четыре месяца в Дагестане Н. Вутетича. Кавк. 1854 г. № 77. Из Нагорного Дагестана Кавк. 1860 г. № 29. Укрепление Ули-Кала П. Пршецлавского. Кавк. 1860 г. № 27. Заметки о домашнем быте дагестанских горцев Н. Абельдяева Кавк. 1857 г. № 51. Закатальс. округ Пасербского. Кавк. 1864 г. № 61. Дагестан, его нравы и обычаи П. Прежацлавский Вестн. Европ. 1867 г. т. III. Дагестан Буткова (рукопись).). В настоящее время правительство принимает меры к заведению в разных местах базаров.

Торговая и промышленная предприимчивость особенно развита между казикумухцами (лаками), значительное число которых отправляются на заработки в Бакинскую губернию, Закатальский округ, на Терек и даже в Оренбургский край. В виде мелких ремесленников они бродят повсюду.

— Подними любой камень, найдешь под ним лака (казикумухца), говорят дагестанцы.

Неприязнь свою к лакам соседи выражали поговоркой: «если не застанешь лака, то поколоти место где он сидел».

Главное селение лаков Кумух (Гумук), славится своими базарами и носит в народе громкое название шагар — город. На чужбине лаки занимаются мелочною торговлею или мастерствами оружейников, серебряников, [515] медников и лудильщиков. «Без сомнения, к такой значительной ежегодной отлучке лаков с места родины побуждает скудная природа Казикумухского округа, покрытого во всех направлениях кремнистыми горами, безлесными и весьма трудно возделываемыми под пашни». Только одно овцеводство и составляет некоторое богатство жителей.

Текст воспроизведен по изданию: История войны и владычества русских на Кавказе. Том I. Книга 1. СПб. 1871