ДУБРОВИН Н. Ф.

ИСТОРИЯ ВОЙНЫ И ВЛАДЫЧЕСТВА РУССКИХ НА КАВКАЗЕ

ОЧЕРК КАВКАЗА И НАРОДОВ ЕГО НАСЕЛЯЮЩИХ.

I.

Разделение ногайцев на отдельные поколения, а по образу жизни на оседлых и кочевых. — Место занимаемое ногайцами и характер земель им принадлежащих. — Экономический быт ногайцев. — Сословное деление. — Управление. — Наружный вид и характер. — Гостеприимство, пища и одежда. — Дом ногайца. — Ногайская женщина и положение ее в семействе.

Все поколения ногайского народа ведут свое происхождение от Ногая, одного из предводителей Золотой орды, который отделился от нее в XIII столетии и составил особую так называемую синюю орду.

Только при жизни этого предводителя имя ногайцев было страшно для соседей. Впоследствии, раздираемые внутреннею враждою между собою и с прочими татарскими племенами, ногайцы потеряли на всегда свое политическое значение и подпали под сласть астраханских ханов. Теснимые последними и доведенные до крайности, они вынуждены были, в 1552 году, отправить посольство к царю Иоанну Васильевичу Грозному, с просьбою о защите принятии их в подданство, утвержденное потом клятвою на верность службы против крымцев и прочих татарских орд.

Кочевавшие в то время на волжских степях ногайцы делились, главным образом, на три части: Джетысын (семидесятитысячный, ныне едисанские ногайцы), большой и малый ногай.

Большой ногай, в свою очередь, подразделялся на роты: Келенши, Хатай, Кибчак, Барлак, Мангот, или Мангит, и другие. Малый ногай делился на Каспулат или Касбулат, Улу, Науруз-улу, Султан-улу и многие другие.

Эти ногайцы управлялись своими представителями, поставленными с согласия и утверждения русских царей. С течением времени власть князей [261] среди ногайского народа постепенно слабела и уничтожалось единство в народе. Так, часть малого ногая (известного также под именем Казиева улуса) подпала под власть Крыма, а часть жила независимо на реке Эмбе (по-татарски и по-калмыцки Дзем или Джем), откуда и произошло название Эмбойлук или Джембойлук т, е. живущие по Эмбе. В 1660 году малый ногай вновь отложился от Крыма и получил дозволение от русского правительства кочевать на берегах северного Донца, где в 1677 году, орда эта разделилась на две части: одна ушла за Кубань к черкесам, а другая к калмыкам.

Будучи монголо-татарского происхождения, все ногайцы в настоящее время разделяются на восемь главных семей: Калаусо-Джембойлуковских, Калаусо-Саблинских, Бештау-Кумских, Едисанских, Ачикулак, Едисано-Джембойлуковских, Закубанских и Кара-ногайцев.

Последние поселены на Караногайской степи, простирающейся к северу от р. Терека. Кара-ногайцы кочуют между р. Кумою, кочевьями Ачикулак-джембойлуковских ногайцев, землями казачьих полков и государственных крестьян. Они разделяются на четыре куба: Найманов, Капчаков, Мипов и Тереков и управляются приставом, который подчиняется главному приставу, находящемуся в Ставрополе.

Кроме того на Кумыской плоскости живет до 7,000 душ обоего пола кумыкских ногайцев, которые разделяются на два кочевья: Костековское и Яхсаевское; в первом пять кубов, состоящих из нескольких аулов, а во втором шесть кубов.

Ногайцы платят кумыкам условную дань за право пользования землями, не имеют сословий и все считают себя равными. Они управляются приставами из кумыкских офицеров и отбывают повинности натурою. В прежнее время они содержали караулы, давали конвой, перевозили за прогоны провиант, за деньги лес для починки укреплений и даром больных нижних чинов.

По образу жизни, ногайцы разделяются на оседлых и кочевых; самое большое число последних находится в Ставропольской губернии. Они кочуют по рр. Калаусу и Янкулям, Куме, Сабле и около гор Бештау, на пространстве от Кумы и Моздока до Кизляра, наконец, живут оседло по Кубани и между Кубанью и Лабою.

Последние или закубанские ногайцы разделяются на пять родов, поселившихся на левом берегу р. Кубани: Келембетовский, Карамурзинский, Кипчакский, Наурузовский и Магнитовский; на правой стороне Кубани разбросано несколько аулов, принадлежащих князьям Тугановым, Канмурзиным, Ахловым и Лоовым. Пространство, занимаемое закубанскими ногайцами, можно считать около 11 т. квадр. верст, а население около 10 т. душ. Все это пространство, за исключением южной части, плоско, однообразно, безлесно и составляет почти безводную степь. От жары, доходящей здесь [262] до 40⁰ по Реомюру, поля выгорают, а речки высыхают. Нижняя часть, орошаемая речками, впадающими в Кубань и Лабу, довольно гориста и кое-где покрыта лесом, преимущественно по р. Урупу и его притокам.

Все пространство степи, занятое кара-ногайцами, содержит в себе около 926,579 десятин, в том числе удобной или, лучше сказать, сносной 684,276 десятин. На этой же земле живут и едишкульцы, которые почти смешаны с кара-ногайцами. Собственно последних считалось в 1862 году мужеского пола 18,695 человек и женского 15,425 человек,

Безлесная, безводная степь, почти негодная для хлебопашества, составляет все достояние кара-ногайцев. Главный промысел их составляет скотоводство, но, для прокормления своих стад, они не имеют достаточно пастбищных мест и принуждены на зиму перегонять их за р. Прорву и Таловку, на земли принадлежащие казакам и частным лицам.

Этот перегон скота стоит кара-ногайцам до 10,000 руб. платимых за наем лугов, изобилующих кормом и, кроме того, защищающих стада их от степной стужи.

Земли остальных ногайцев, вследствие неточного и неопределенного положения границы, не могут быть исчислены с точностью, потому что, кроме курганов, называемых тюбе, да возвышенных берегов некоторых рек — все гладко, на весьма значительное расстояние, все безлесно и почти безводно. Все количество населения этих последних ногайцев простирается до 35,733 душ обоего пола.

В земле, населяемой ногайцами Пятигорского и Ставропольского уездов, преобладающий грунт — глинистый чернозем, переходящий нередко в средний солончак, производящий малорослую и редкую траву, перемешанную с ковылем и полынью. Весною почва эта представляет превосходное пастбище для мелкого скота, в которой преобладает молодая полынь, способствующая скорому поправлению скота, изнуренного в течение зимы. По мере приближения лета и жаров, травы эти начинают засыхать и корм для скота скудеет.

Чаще же всего черноземный грунт степей переходит в легкий солончак, на котором посевы хлеба дают только посредственные урожаи. Земли же Ачикулак-Едисано-Джембойлуковских ногайцев, Едишкульцев и Кара-ногайцев преимущественно состоят из обширных песчаных равнин, совершенно негодных ни для хлебопашества, ни для сенокошения.

Неудобство земель причиною того, что, как закубанские, так и все остальные ногайцы, или вовсе не занимаются земледелием и хлебопашеством, или занимаются ими весьма мало; сена некоторые поколения имеют достаточно, но лесу почти совсем пет. Ногайцы же Калаусо-Джембойлуки, Калаусо-Саблинцы и Бештау-Кумцы принадлежат, по преимуществу, к земледельческому классу населения.

Фабричных промышленников почти нет между ногайцами, а также нет и торговли внутри аулов, ремесла мало развиты между туземцами; [263] они делают посуду, кровати, металлические пряжки на пояса, но все это идет на продажу своей же братии. Необходимое для себя оружие ногаец достает на меновых дворах, ярмарках или у соседей, покупая их за деньги, которые выручает от продажи там же топлива (тезек), сыра, масла, шкур, овец, волов, сырых лошадиных кож, да некоторых вещей из платья, сшитого их женщинами. На эти же деньги покупаются: калмыцкий чай, мука, просо, табак, перец — словом продукты, необходимые для домашнего употребления. Некоторые, очень немногие из ногайцев занимаются извозом, да промышляют соколиною охотою, которая их кормит и одевает.

Главное занятие ногайцев состоит в скотоводстве и уходе за ним. Бедные не имеющие его идут летом в заработки и тысячи их расходится по окрестным селам соседних уездов и казачьих полков. Там они пасут стада и табуны лошадей, убирают виноград и выжимают вино.

Закубанские ногайцы имеют сословие султанов, князей, узденей, чагаров, а в прежнее время и рабов. Уздени находились точно в таком же отношении к султанам и князьям, как и у черкесов, а чагары и рабы, по своему положению, не отличались от остальных зависимых сословий у тех же поколений черкеского народа.

У остальных ногайцев, живущих в Ставропольской губернии, нет резкого сословного деления, а есть семейства, которые с давних пор пользуются уважением — и только! Некоторые ногайские фамилии сами называют себя султанами и ведут род свой от Чингиз-хана. Право это до того не сильно и не дает им никаких привилегий, что эти же фамилии часто называют себя вместо султанов просто князьями, но на самом деле они только мурзы. Все последние ведут род свой от Эдигея и имеют немногие преимущества: не отбывают повинностей наравне с другими и в прежнее время имели крепостных или рабов, приобретенных покупкою. Мурз можно считать потомками тех лиц, которые некогда управляли народом; они составляют теперь высший класс, из которого преимущественно выбираются аульные старшины и табунные головы. Кроме небольших подарков и уважения оказываемого им народом, мурзы не пользуются никакою властию. В последнее время мурзы еще более упали в глазах народа, потому что некоторые из них, по бедности, нанимаются в надсмотрщики у простых ногайцев.

После мурз второе место занимает духовенство: ахуны, кадии иди казии, эфендии и сохта (собственно ученик) или помощники эфендиев. Духовенство избавлено от повинностей и пользуется доходами, точно также как у прочих мусульманских народов. Между духовенством преимущественно находятся ученые люди, которые, за свое знание, пользуются уважением народа. [264]

Есть еще сословие, так называемые тарханы или лица избавленные от повинностей за различного рода заслуги.

Все ногайцы управляются через особых приставов. Для внутреннего управления в каждом кочевье избирается на год голова, два старшины и казначей, а в каждом ауле, состоящем не менее как из десяти кибиток, выбирается, сверх того, староста и десятник.

Все население одинаково пользуется землями и одинаково может быть выбираемо в общественные должности.

Суд у ногайцев разбирает дела по шариату (закон письменный, духовный) и по адату (суд словесный, народный по обычаям); есть еще маслахат, или суд примирительный. Дела по шариату решаются духовенством, а по адату — мирским приговором почетных старшин и султанов.

У кара-ногайцев каждое кочевье имеет голову, каждый аксакал, которых несколько в кубе, имеет своего аксакала, а куб — старшину. Суд и разбирательство, предоставленное народу, производится также по шариату и адату. Постановления суда, выраженные в приговорах, утверждаются приставом. Должностные лица, в том числе кадии и наибы, выбираются на народном низаме, или чрезвычайном собрании, через каждые три года. Лица, не оправдавшие доверия народа, могут быть сменены и ранее этого срока.

Ногайцы, ведущие жизнь оседлую, довольно безобразны: постоянное сиденье на корточках возле огня, нечистота и дым, скудная пища, всеобщая бедность и недостаток движения — все это делает плоские и изможденные их лица крайне безобразными. Напротив того, ногайцы, кочующие летом по широким степям, как, например, кара-ногайцы, едишкульцы, довольно красивы. Кара-ногаец, по большей части, высокого роста и статен. Карие глаза, прямой с небольшим горбом нос, средняя толщина, бритая голова, черная редкая борода и усы составляют отличительные черты его лица.

Ногайцы вообще вкрадчивы, скрытны и корыстолюбивы: за кирпич чая готовы восстать против самого близкого родственника. Корыстолюбие их не высказывается в стремлении к приобретению прилежанием и трудом, а напротив того, в желании нажить все легчайшим способом — воровством и хищничеством. Будучи ленивы до высочайшей степени, они проводят большую часть времени в праздности: сидят в кибитках или разъезжают по степи и по аулам.

Гостеприимство хотя и считается у них добродетелью, но без расчета ногаец не испечет чурека для гостя и очень часто обокрадет его, точно также как и гость не стеснится обокрасть хозяина. Пуговица, гвоздь, обрезок сукна или ленты — это такие вещи, которые составляют желания одного и зависть другого.

Между ногайцами считается неприличным, если гость, известный по своей [265] бедности или сравнительно с хозяином и присутствующими, молодой, если такой гость сядет на ковре рядом с хозяином или с кем-либо из почетных и уважаемых гостей. По обычаю, первое место в кибитке или сакле принадлежит почетному гостю, а первым местом считается то, которое ближе к хозяину; если гостей несколько, то все они размещаются по состоянию, известности или сообразно с летами. После обычных приветствий гость может присесть по азиятски на корточки, но для того, чтобы снять туфли и поджать под себя ноги, надо пользоваться особым уважением хозяина. Считается большим вниманием со стороны последнего, если он гостю, моложе его летами, подаст одну руку, которую тот должен пожать двумя; обе же руки хозяин подает только равным или высшим себя лицам. Ногайцы не выходят на встречу гостям: достаточно и того, если хозяин немного приподнимется с места при появлении в дверях гостя.

Из всех поколений ногайского народа наибольшим гостеприимством отличаются закубанские и кара-ногайцы. У последних гостеприимство развито до такой степени, что каждый отправляющийся в путь не запасается никакою провизиею, уверенный, что найдет во всех аулах кров и пищу у гостеприимных единоплеменников. Этот прекрасный обычай заставляет каждого хозяина, как бы он беден ни быль, с приездом гостя непременно угостить его чаем, хотя бы на завтрашний день у него самого не оставалось чаю. Хозяин отводит гостю лучший угол в кибитке для отдохновения, отдает ему единственную свою подушку и стережет его коня. Тот, кто отвергнет гостя, пренебрегается всеми и обесславливается на всю степь. Хозяин вообще находится в распоряжении гостя и на этот случай у кара-ногайцев существует особая характеристическая пословица:

— Гость до прихода совестится, говорит она — а по приходе его совестится хозяин.

Для человека уважаемого или хорошего приятеля хозяин режет барана и нередко последнего. Сваренная баранина, по вынутии из котла, рубится на части и раскладывается на небольшой дощечке. Лучший и лакомый кусок, состоящий из головы, печенки и курдюка, ставится на дощечке перед гостем, а остальные части перед более почетными посетителями-соседями, не упускающими случая явиться в кибитку, чтобы поесть лакомого блюда и послушать новостей от приезжего. По мере насыщения почетных, кушанье передается менее почетным, которым часто приходится обгладывать кости и передавать их детям, а те, пососав их, уступают позади стоящим собакам. Кто желает, тот запивает мясо шорбой (отвар из бараньего мяса), наливаемой в ченаки — деревянные чашки, которые, как и вообще вся домашняя посуда, никогда не моются, а вытираются грязною рукою хозяйки.

Хотя между остальными ногайцами и не существует столь радушного [266] гостеприимства, тем не менее каждый хозяин с приездом гостя старается угостить его. Довольствуясь, в обыкновенное время, самою простою пищею, ногаец режет иногда для гостя барана и угощает его мясными блюдами. Обыкновенную пищу ногайца составляют: сек — просяная крупа, особенным образом приготовленная и употребляемая туземцами в сухом виде или вареною на молоке; приправленная же небольшим количеством мёда, она употребляется как лакомство. Затем из остальных видов кушаний наиболее употребительны: горячий буламык — заваренная болтушка из пшеничной муки, иногда с прибавлением курта или сушеного сыра; май — коровье масло, сут — пресное молоко, кумыз или, правильнее, кымыз — напиток, приготовляемый из кобыльего молока, и этмек — кисловатое на вкус питье из коровьего молока, смешанного иногда пополам с водою. Бедные ногайцы часто не имеют и этих видов кушаний и нередко довольствуются самым грубым чуреком и своею особенною лепешкою, приготовляемою из воды и муки, покупаемой у казака или крестьянина.

Главную и любимую пищу кара-ногайца составляет кирпичный чай; как русский человек без хлеба, так кара-ногаец без чая обойтись не могут; хлеба кара-ногайцы не употребляют вовсе или очень мало. Кроме чая, кара-ногайцы едят вареное пшено, небольшие пышки, жареные в сале, и бишбармак — кушанье, приготовленное из баранины и сарачинского пшена. Мясо едят только в дни годовых и торжественных праздников, да и то только богатые. Пьют бузу, приготовляемую из пшена, и арак — род спиртного напитка, приготовляемого из молока, и отчасти кымыз.

Ногаец может быть один и даже несколько дней очень воздержан в пище, может довольствоваться одною пышкою или чурекой, но за то, если представится случай, будет пить чай, сколько бы ему ни предлагали, и съест несметное количество пищи.

Все ногайцы ленивы, но кара-ногайцы и едишкульцы отличаются особою леностию и неспособностию к продолжительному труду. Летом они предаются полнейшей бездеятельности, по целым дням сидят возле кибиток с небольшими трубочками во рту и слушают хабар (новости), в которых нет недостатка. Каждый, проезжая мимо аула или кочевья, считает своею обязанностью заехать к приятелю, напиться чаю и тут-то, в угоду хозяину, обязан рассказать какую-нибудь новость, хотя бы выдуманную, и надо сказать правду, что ногайцы вообще не брезгуют выдумками и сочинением небывалых историй и происшествий. С отъездом гостя, хабар летит от хозяина во все концы аула и весьма часто в разукрашенном и преувеличенном виде. Каждое известие с быстротою молнии разлетается во все места кочевья кара-ногайцев.

Бездеятельность и отсутствие правильных занятий породили в народе страсть к воровству, мошенничеству и кляузам. [267]

Между несколькими десятками тысяч народа, можно насчитать едва только несколько честных людей. У кара-ногайцев нет правды, нет и чести. За кусок калмыцкого чая, каждый готов присягнуть за вора, что он честный человек, готов присягнуть за каждого преступника, как бы тяжко не было его преступление. Он не откажется обвинить и хорошего человека в том, что он первейший вор и мошенник. «Нужно ли сочинить самую несправедливую кляузу, стоить только обратиться за этим к первому встречному мулле и он за монет (рубль сереб.) насоберет таких фактов, какие не приходили в голову и самому просителю».

Ногайцы с виду кажутся весьма простыми, но на самом деле чрезвычайно изворотливы. Русских следственных законов не боятся, по той простой причине, что все население за воровство, а не против него. Из двадцати обвиняемых только один наказывается, а остальные, по недостатку улик, оставляются в подозрении. Кара-ногайцы не грабят, не убивают — они занимаются, по преимуществу, тем, что называется мелким воровством. Его дело стащить где-нибудь лошадь, скотину или барашка, но он никогда почти не нападает на человека и никогда не употребляет в дело оружия. К последнему он прибегает только в защите своих стад от зверей и себя от внешних врагов, которыми окружен со всех сторон и которых привык бояться с малолетства.

Понятия о стыде у ногайцев совершенно не существует. Ласковое обращение с ними выводит их из границ подчиненности. Ногаец привержен к старине и ни за что не согласится воспользоваться каким-нибудь полезным для него нововведением. Проводя все время в разъездах и праздности, многие из них, как, например, бештау-кумцы и калаусо-саблинцы, отличные наездники, стройны, довольно привлекательной наружности, превосходные стрелки, также ловки, как горцы, но все без исключения грязны и неопрятны: ногаец моется очень редко, и оттого наружность его много теряет, как бы хорош и статен он ни был.

Та же неопрятность замечается и в одежде. Люди посредственного состояния носят сверх белья бешмет (каптал), с газырями или без газырей, но менее аккуратного покроя, чем черкеский; у ногайцев он бывает всегда мешковат и спускается ниже колена. На спине бешмета делается четырехугольная нашивка в 2 1/2 или в 3 квадратных дюйма, состоящая из красного или черного сукна или сафьяна, иногда обшитых серебряным галуном, а иногда просто без всякой обшивки. В этих четырехугольниках ногайцы носят молитвы, которыми снабжают их корыстолюбивые эфендии и муллы. Поверх бешмета надевается цветной суконный халат, суконные или демикотоновые стан — штаны, опоясанные ремнем (бельбеу) с привязанным к нему ножом (пшяк), вложенным в сафьянные красные или черные ножны; баранья шапка с суконною верхушкою и аракшин или аракчин — ермолка, вышитая серебром и носимая только пожилыми и [268] богатыми составляют их головной убор. На ногах ногайцы носят сафьянные черные сапоги, в роде чулков, без подошв, подборов и задников, на которые надеваются сафьянные же красные или черные башмаки, с прочными подборами; кара-ногайцы носят сапоги с высокими каблуками.

В холодную погоду мужчины надевают шубу (тон-шуга), крытую синим или черным сукном, нанкой или плисом. На бедном ногайце можно встретить нагольный полушубок и кафтан из толстого сукна, выделываемого из бараньей шерсти, русские мужицкие или солдатские не смазанные сапоги или сафьянные сапоги калмыцкого покроя с высокими каблуками. Если бедный надевает сафьянные чулки, то редко в целом состоянии, а большею частию с бесчисленным множеством заплаток.

«Бедный класс, пишет А. Архипов, довольствуется грубою одеждой, приготовляемой дома. Нагольный полушубок, простой бешмет, армяк из толстого сукна, мужицкие или солдатские сапоги, купленные где попало, поршни для домашних работ, шапка и прочая принадлежность — все грязное, оборванное, изношенное. Праздничные костюмы несколько опрятнее и ценнее, но с неизбежными прорехами, заплатами из всевозможных тряпок и с наставками самыми пестрыми и разнообразными. Нередко встретить можно таких оборванных господ, живя в аулах, что, право, трудно бывает решить, что такое напялено на их плечи. Например: бешмет, потерявший свой верхний слой от усердной долговременности, держится еще на нем кое-как, скрепляясь проношенною подкладкой и совершенно сливаясь с загорелою кожею тела, тоже проношенного чуть не до дыр. Иной щеголяет в остатках солдатской шинели, без пуговиц, конечно без воротника и рукавов, отслуживших век свой верою и правдой многим владельцам. Словом, правоверный ногай, смотрящий на все окружающее его, как и на самого себя, с подобающим хладнокровием и бесстрастием, не чуждается никаких лохмотьев. Нет обноска, который бы ему не пригодился. Все это нашивается слоями на всякую новую прореху и копится на спине и боках сряду по нескольку лет».

Женщины зажиточных семейств носят желтую или красную рубаху, полосатые или узорчатые ситцевые шаровары, белый коленкоровый тастар (покрывало), красные или желтые сафьянные туфли или башмаки. Поверх рубахи оне надевают красный канаусовый или из другой какой материи бешмет, с пришитыми на груди серебряными петлицами (тёс-тюйме); иногда пришивают к бокам серебряные бубенчики. Поверх бешмета носят красный сафьянный пояс, с большими пуговицами из серебра и с такими же большими застежками (кусак), со вделанными в них бледновато-мутного розового цвета меккскими камнями. В одной из ноздрей и ушах носят серебряные или стальные кольца и серьги, а на руках серебряные и медные браслеты. «Молодые и замужние женщины носят часто на лбу или под подбородком серебряное украшение бет-аяк, состоящее из серебряных [269] цепочек и колечек, укрепленных концами к серьгам, вдетым в разодранные их тяжестию уши».

Серебряные украшения составляют страсть ногайской женщины. Бедная, оборванная и грязная, она прикрепляет к своим лохмотьям несколько серебряных монет или даже серебряные разрозненные и изломанные крючки и довольна тем, что имеет блестящую безделку.

Головной убор замужней женщины составляет небольшой платок или просто кусок холста, обматываемый вокруг головы, сверх которого накидывается неразлучный тастар (покрывало), опускающийся назади почти до пяток. Богатые женщины носят на себе белую канаусовую чадру (то же покрывало), обшитую по краям золотыми монетами, а бедные ограничиваются простым холстинковым покрывалом, но как те, так и другие тщательно скрывают от посторонних свое лицо, выставляя для любопытных только один глаз.

Девушки до замужества, вместо тастара, носят меховые шапочки с красными верхушками, обшиваемыми накрест или серебряным галуном, или тесемками из литого серебра, с такою же серебряною маковкою на верхушке. Этот последний убор весьма красив на гладко причесанных, смолисто-блестящих волосах, в которые заплетается, в виде жгута, шашьбау — белое полотенце, скрученное жгутом и опускающееся позади почти до самой земли. Бешметы также носят и девушки, но оне больше всего любят кафтаны из ярко-красного сукна, надеть который считают самым большим щегольством.

По образу жизни, ногайцы более оседлы, чем калмыки. Хотя очень немногие из ногайцев живут в земляно-соломенных, а тем более деревянных саклях, но за то почти все, за исключением самых бедных и одиноких, имеют в ряду своих кибиток базы, окопанные кругом и обнесенные или просто глиняными, или глиняно-кирпичными стенами. У них есть конюшни, в которых с достаточным удобством помещается малый, а при нужде и рогатый скот.

Оседлые ногайцы живут в мазанках, расположенных обыкновенно весьма неправильно и тесно. Закубанские же ногайцы все живут оседло в домах, так что в аулах их редко можно встретить кибитку.

Все семейство кочующего кара-ногайца, как бы велико ни было, помещается в одной кибитке; только у некоторых, более богатых, имеется другая кибитка, для низших членов семьи, кладовой и кухни. В кибитке всегда грязно, душно и тесно.

Кибитка кара-ногайца обита снаружи войлоком и для входа имеет небольшое отверстие, закрываемое также войлоком. Сверху кибитки сделана отдушина, для прохода дыма; в ненастную погоду, она закрывается большим куском полости, прикрепленной к жердям кибитки. Такой дом не более, как в полчаса может быть разобран и уложен на арбу; на другую [270] арбу еще скорее укладывают хурда-мурда, домашнюю рухлядь, и семейство готово в поход. Кибитки эти называются терме, в отличие от ошев — кибиток не разбираемых при кочевке, а устанавливаемых прямо на арбу со всем скарбом, курами и собаками. Там же помещается и семейство, не нарушая своих обычных занятий.

Если подобное жилище очень удобно летом, за то зимою оно весьма плохо защищает от стужи, страшной степной вьюги и сильного холодного ветра, врывающегося со свистом в дырья кибитки. «Тогда детишки кара-ногайца, голые или в одних оборванных рубашонках, прячутся под овчины и дрожат как лист, а хозяин кибитки, с более взрослыми членами семьи, сидит скорчившись возле скромного огонька и отогревает окоченевшие свои руки».

Небольшая кучка кизяка мало предохраняет от холода; недостаток топлива значительно ощущается кара-ногайцами. Заготовление его лежит на обязанности женщин, которые, не смотря ни на какую погоду, окутанные в свои закоптевшие от дыму чадры и легко одетые, бродят «как тени по степи» и с большим трудом собирают небольшие кучки бурьяну и изредка кизяку.

«Во время продолжительных шуранов (жестоких степных метелей), в кибитку, где с трудом помещается семейство ногайца, загоняются телята, бараны, козы для предохранения их от гибели. Крупный скот, лошади и верблюды, оставляются на произвол судьбы. Нередко гибнут целые стада и, из богатого, ногаец на другой день делается таким же байгушем (нищим), как и многие его собраты.

Эта последняя невзгода заставляет ногайца осенью, по возвращении с заработков, устанавливать свою кибитку где-нибудь в ложбине, защищенной от ветров, и там он, в течение всей зимы, предается полнейшему бездействию. Все домашние занятия, обязанности и заботы лежат на попечении женщины. Такой усиленный труд делает их неопрятными и чрезвычайно апатичными ко всему. Оне доят коров, носят воду, заготовляют кизяк и запасаются бурьяном на топливо, ткут сукно и полости, выделывают овчины, кормят детей, обшивают и одевают мужей, разбирают и собирают кибитку при перекочевках, готовят пишу и, случается, отправляются в поле пасти скот. Сам ногаец остается праздным зрителем утомительного труда своей жены и старается облегчить его только тем, что обзаводится несколькими женами-работницами.

Каждый ногаец может иметь нескольких жен, и все оне, по магометанскому закону, не только рабы своего мужа, но и старшего члена в семействе. Последний пользуется особым уважением всех членов семьи; его слово — закон для всех остальных, ему принадлежит лучший кусок пищи. Имущество нераздельно: каждый трудится на общую пользу своей семьи. [271] Женатые сыновья живут вместе с отцом до тех пор, пока он не отделит их, т. е. даст кибитку, несколько штук рогатого скота и баранов.

Между женщинами в семействе существует также чинопочитание. Младшая слушает старшую, и жена хозяина повелевает всеми женщинами и даже младшими женами своего мужа, если у него их несколько.

Ссора и драка редко бывают в семействе, но если и случаются, то оне кончаются обыкновенно бранью и поплевками, и суд главы семейства скоро решает спор и уничтожает ссору. Супружеская нравственность народа стоит на высокой степени: незаконнорожденных детей почти нет между ногайцами, и в особенности между кара-ногайцами (О кара-ногайской степи и кочующих на ней племенах А. Руновский Кавказ 1863 года № 48 и 50. Три отрывка из сочинения о ногайцах и туркменах А. П. Архипова Кавказ 1855 г. № 29, 31. Этнографический очерк ногайцев и туркмен А. Архипова Кавказс. Календ. на 1859 г. О кавказской линии Дебу издание 1829 г. Татарское племя на Кавказе. Кавказ 1859 г. № 87, 90 и 91. Таук и кураз. Агафангела Архипова Кавказ 1851 г. № 70. О климате и почве Ногай-Кара-Ногайских степей Агафангела Архипова Запис. кавказского общес. сельского хозяйства 1860 г. № 1 и 2.).

Текст воспроизведен по изданию: История войны и владычества русских на Кавказе. Том I. Книга 1. СПб. 1871