БРОНЕВСКИЙ С. М.

НОВЕЙШИЕ ИЗВЕСТИЯ О КАВКАЗЕ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

ГЛАВА ТРЕТИЯ

КИСТЫ

Кистинские земли простираются от правого, или восточного, берега Терека, лежащего супротив Осетинцев до левого берега Аксая, по северному скату Кавказа, занимая от юга к северу часть высоких шиферных гор у подошвы снежного хребта, часть известкового хребта, наконец, передовые горы даже до предгорий и до холмистых долин. Граничат к Северо-западу с Малою Кабардою, отделяемою Сунжею, и с малою частию Кизлярского уезда, отделяемого Тереком; к Западу с Осетиею, к Югу с высоким снежным хребтом; к Востоку с Лезгистаном и с Аксаевскими Кумыками. Величина и очерчение границ сей малопосещаемой области не могут быть определены с точностию, наипаче полуденная и Восточная стороны, которые, прилегая к высоким горам, остаются вовсе не известными. Величайшее протяжение оной, кажется, должно быть от Севера к Югу, широта в горизонтальную линию [152] от Владикавказской крепости до реки Аксая, то есть прямо от Запада на Восток, содержит 115 верст.

Следующие реки, начиная от Запада на Восток, протекают или омывают Кистинские земли: Терек в вершинах своих до границ Малой Кабарды, правым берегом отделяет Кистов от Осетии; в нижних частях от Сунжи на малое расстояние служит границею между Кизлярским уездом и собственно с Гребенскими Козаками. Комбулея почти во всей долготе своей протекает чрез Кистинские земли, за исключением малой части перед впадением в Терек; Сунжа равномерно, за исключением левого берега, вся входит в Кистинские земли; реки: Шадгир, или Оссая, Фартам, Русской Фартам, Аргун, или Быстрая, впадающие в Сунжу, все находятся внутри Кистинской области. Аксай в средних и нижних частях служит границею между Аксаевскими Кумыками, в вершинах между Лезгистаном. [153]

Кисты сами себя называют попеременно Кисты, Галга, Ингуши и одно название вместо другого употребляют; от Грузинцев именуются Кистами, от Андийских Лезгинцев Бутуруль-Мычкиз (народ Мычкиз); последним именем зовут их также Татары и Черкесы, разумея, однако ж, под оным преимущественно Чеченцов.

Кисты, и наипаче Ингуши, образованием своего лица и языком отличны от прочих Кавказских народов, но происхождение и история сего племени покрыты неизвестностию. Г. Паллас, предполагая, что Кисты могут быть потомки Аланов, основывает свою догадку на следующем сходстве именований. Таврические Аланы, по Словарю, составленному из путешественных записок (peripla) Ариана и Скимнуса хиосского (Scumnus chius), город Феодосию называли Ардауда, что значит на Аланском языке, равно как на Кистинском, семь богов, то есть вар значит семь, а дада значит Отец или Бог, так как обожатели огня, [154] приходящие в Баку на поклонение, и теперь называют Бога Таут или Фаут с Греческим произношением. Сличая сие словопроизводство с Гильденштетовым Словарем Кавказских наречий, находится некоторая разность (По Кистински Бог: Диала, Дила, или, как иные выговаривают, Лайле; Отец Да или Дада; Семь вор; следовательно, составное слово Вор-дада, собственно, значущее семь Отцов, по различному произношению Ардаула, поелику содержит в себе корень слово Бог, могло в метафорическом смысле значить семь богов.), но весьма желательно и стоило бы труда столь близкое сходство языков объяснить дальнейшими разысканиями.

О сношениях России с Кистами упоминается в Архивах не прежде, как около 1750 года, со времени учреждения Осетинской Комиссии для проповеди Христианского закона Греко-Российского исповедания Горским народам, особливо же Осетинцам и Кистам, между коими сохранялось еще тогда много следов Христианства, перемешанного с языческими обрядами. Труды неискусных проповедников, набранных без разбора из Российского и Грузинского Духовенства, [155] должны были остаться безуспешными. Выстроенная ими церковь и подворье на речке Бальсу были разорены в 1769 году вместе с подворьями, бывшими в Осетии, и по одинаким причинам: то есть сколько с одной стороны зависть и вражда Магометан возбуждали против Христиан тамошних жителей, столько же и сами проповедники подавали к тому повод своим невежественным поведением. В 1765 году приезжали из Ахальциха два Католические патера, чаятельно, монахи Капуцинского ордена, и доныне там пребывающие, для обозрения Кистинского народа с намерением проповедывать Римско-Католической закон, но таковое намерение не имело последствий даже и после разорения Российских подворий. Прочие сношения наши с Кистами были воинские или дружественные, ничего примечательного не заключающие, кроме военных действий с Чеченцами и добровольного покорства Ингушей, о чем будет упомянуто в своем месте.

I. Кисты, собственно так называемые.

II. Ингуши, или Ламур.

III. Карабулаки, или Арште. [156]

IV. Чеченцы, или Шешены, называемые также Мычкиз.

Из оных Чеченцы, как многолюднейшее колено, занимают большую половину Кистинских земель и, в рассуждении примечаемой у них разности с другими Кистинскими племенами в нравах и наречии, составляют особенное отделение, только по сходству языка к Кистам причитаемое; следовательно, можно бы было разделить Кистинскую область на две части: то есть на обитаемую Кистами в теснейшем смысле, под именем коих разумеются Ингуши, Карабулаки и прочие колена, и на область Чеченскую; но сие должно предоставить до лучшего познания Кавказской топографии.

Гильденштет упоминает о следующих округах Кистинской провинции:

Ингуш;

Ахкингурт;

Ардахли;

Вапи, Осет, Макарл;

Ангуш (большой);

Шапха, или Малой Ангуш. [157]

Чечень, разделяемый на округа: Арахи, Кулга или Дганти, Галгай, или Галга, Джанти, Чабрило, Шабет, Чисхрикакер.

Карабулак.

Мессети.

Мереджи.

Галашка.

Дубай.

К коим присовокупляет также Аксаевские округи Ендери и Аксай под общим именем Качалых (шесть деревень).

Сие разделение на округи нельзя почитать определительным; есть ли бы оно и верно было в размещении округов, то не доставляет желаемого различия округов или волостей от колен, представляя под тем же нарицанием обширные области и малые волости, заключающие в себе несколько деревень, без означения, к какому принадлежат колену. По общему обычаю, принятому у Кавказских республиканцев, вероятно, что подобных округов или волостей должно быть гораздо более в Кистинских землях, ибо каждое колено разделяется на малые общества, или союзы, заключающие в себе несколько деревень, [158] из коих одна признается главою союза или сборным местом, и обыкновенно все общество называется по имени главной деревни. Таковые общества, не всегда заслуживающие даже название волостей в рассуждении малого числа жителей, от Грузин в увеличительном виде называются дистриктами, округами, уездами.

Вышепомянутые колена и округи принадлежат к одному Кистинскому племени по сходству употребляемых ими наречий, ибо Кистинский язык есть коренной, имеющий сходство с Тушинским языком; отчего возрождается сомнение о Тушах, что, может быть, и они те же Кистинцы.

Мы последуем разделению по коленам как удобнейшему при описании малоизвестных земель. [159]

КИСТЫ,

Они живут по правому берегу Терека, в высоких горах, против Осетинского колена Тагауров, с коими состоят в непримиримой вражде как люди одного ремесла: то есть промышляющие грабежом на щет торгующих и путешествующих чрез Тагаурское ущелье. Бесплодные земли их, лежащие на известковых и шиферных горах, большею частию обнаруженных в виде скал, простираются от Владикавказской крепости до Дариела, где начинается Грузинская граница, и следовательно, на тридцать верст расстояния. Деревни их: Заурова и Джерах, почитаемы за сборные места двух разных обществ, которые вместе с приписными к ним деревнями заключают не более 500 дворов. Сие колено Кистов живет в крайней бедности и управляется выборными Старшинами. Они в разбоях и зверской дикости своих нравов не уступают Чеченцам, посягая нередко на жизнь ограбленных путешественников без всякой [160] нужды, кроме удовлетворения кровожадной их склонности, чего никогда не делают Осетинцы. По именам главных их деревень Русские называют их Зауровцы и Джерахи, а вообще Кистинцы, не смешивая их с Ингушами; но Горские народы одинаким с Ингушами именем называют их Галгаи. От Тушей к ним проложена пешеходная дорога, весьма трудная и не всегда удобопроходимая, поелику она идет от Юга на Северо-запад, чрез снеговой хребет.

ИНГУШИ

Ингуши, называемые также Кисты Галгаи, сильное Кистинское колено, имеют главные жилища свои вдоль по Кумбулеи и впадающим в нее ручьям до высоких гор, также по вершинам Сунжи и по Сунжинской реке Шадгире или Оссае, находясь, таким образом, между Малою Кабардою и Чеченцами. Селения Ингушевские начинаются в нескольких верстах на восток от Владикавказской крепости в предгориях, пресекаемых возвышенными равнинами, и оттуда расширяются далее на Восток и на [161] Полдень по берегам Камбулия, Сунжи и Шадгира неопределенною чертою. Они сами себя называют Ламур (горный житель), а соседей своих Чеченцов зовут Нача. Черноволосы, смуглее Кабардинцев и отменный от них имеют оклад лица. Носят деревянные щиты, обтянутые кожею и с наружной стороны скрепленные железными обручами, и короткой с остроконечным железом дротик, который может при случае служить оборонительным оружием, но более употребляется для меткого стреляния из ружья вместо сошки. Впрочем, в вооружении и в одежде сходствуют с Черкесами.

В древнейшие времена Ингуши, равно как и все Кисты, были Христиане и находились в подданстве Грузинских царей. Отпавши от Христианства, они обратились к древнему своему богопочитанию; потом опять возникло Христианство на короткое время, и наконец приняли Ингуши Магометанский закон, но притом держатся еще совокупно языческих и Христианских их обрядов: едят свинину, содержат посты, празднуют Воскресение и уважают опустевшие церкви. Те из них, кои пребывают в древнем законе, [162] который не можно причесть к идолопоклонству, сколько известно, верят в единого Бога, называемого на их языке Дайле. Имеют два поста: один весною, другой осенью. После поста главный жрец закалывает овцу и, отведав жертвы, разрешает на мясоедение. Сей жрец, или пустынник, называемый Грузинами Цани-Стаг (святой человек), живет всегда при старинной каменной церкви, стоящей на высокой горе между вершинами Сунжи и Комбулея, о коей упоминают Гильденштет и Паллас. По сказанию некоего Римско-Католического проповедника, видевшего сию церковь, она построена на образец церкви Спасите-лева гроба во Иерусалиме; на преддверии оной находится Готическая надпись. Такого же письма, как надпись, есть книги, писанные золотыми, голубыми и черными буквами; оне хранятся в храме, яко святыня, и никто к ним не прикасается. Буквы признаны были миссионером Латинские. Церковь сия отменно уважается от Ингушей, имеет приписные к ней доходы, платимые скотом. Коль скоро издали ее завидят, то падают ниц и никто не смеет в нее войти. Наречение церкви употребляется между ними вместо клятвы, а стены ее служат убежищем [163] для больных и нещастных. Вокруг нее выстроено около тридцати небольших хижин в виде келий, как бы там был монастырь. Несмотря на признаки ветхости, все церковное здание довольно прочно и требует малой починки.

Все сие дошло до г. Палласа не от самовидца, а по преданиям. Касательно существования сей церкви, оно подтверждается общими слухами на Кавказской линии. Сожалеть только должно, что никто доселе не любопытствовал осмотреть достопамятность, так близко от наших границ находящуюся, хотя, впрочем, сие предприятие сопряжено с некоторым трудом и опасностию. До того времени, пока не отыщутся в России смелые и сведущие путешественники, подобные Мунго Парку, Ледиарду, Горнеману, Форстеру, Вальяну, Херну, Макензи, мы не имеем другого средства, как ссылаться на сбивчивые показания Горских жителей, Армян и переводчиков, весьма податливых к баснословным рассказам, как между тем они оставляют без внимания все то, что примечания заслуживает.

Ингуши разделены на малые независимые общества под управлением выборных [164] Старшин, которые, будучи избираемы из богатейших родов и по причине частого повторения выборов из тех же семейств, обыкновенно присваивают себе права Старшинские от отца к сыну наследственно. Они же исправляют и жреческое звание. Знатнейшие старшинские роды их именуются Мацех, Воза, Чев и Пшанува. Ингуши, не столько наклонные или менее других имеющие удобностей к грабительству, почитаются за добрых и кротких людей. Они довольно прилежат к хлебопашеству и изрядное имеют скотоводство. Домы строят каменные или деревянные по удобности припасов, равно как Осетинцы, и в средине деревни каменную башню, в которую скрываются жены и дети в случае нападения от неприятеля. Живут и одеваются не так опрятно, как Черкесы.

Аксаевские и Кабардинские князья издревле стараются утвердить над Ингушами временные права завоевания наложением даней и требованием всегдашнего от них покорства. Частые разорения, наипаче от Кабардинцев им причиняемые, побудили Ингушей в 1770 году предаться Российскому покровительству. В 1773 году, по [165] случаю разбирательства взаимных притязаний между Кабардинцами и Ингушами, Ингушевские Старшины представили Генерал-майору де Медему, «что временно они и платили подать Кабардинцам с каждого двора по одному барану, а у кого нет барана, то на одну косу железа; однако ж они подвластными им никогда себя не признавали, а тем паче не признают себя с того времени, как они поступили в Российское подданство, и многие из них приняли Христианскую веру». Наравне с прочими подвластными России народами, Ингуши дают аманатов и остаются при прежних своих обычаях без платежа дани.

Следующие сборные места или главные деревни с приписными к ним селениями, принадлежат к Ингушевским союзным обществам:

Вани,

Осет,

Макарл.

Лежат на Восток от Владикавказской крепости одна за другою в нескольких верстах, начиная в пяти верстах от Владикавказской крепости между Тереком и Камбулеем на ручье, впадающем в Терек, супротив Осетинской деревни Чима. [166]

Ангуш, называемый большой или старой, в вершинах Камбулея, на пространной и возвышенной равнине.

Шалка, или Малой Ангуш, ниже на той же реке, смежно с землями большого Ангуша, у подошвы гор. К обоим Агнушам принадлежат деревни: Галга, Тироль, Ака, Беци, Ялгор, Корби, Аздар, Вушу, Голай, Ной, Гой, Цулай, Мелер, Паланг и другие, всего до 25 деревень.

Ахингурт, у истоков Сунжи, между Комбулеем и Сунжею.

Меесим, Мередж, Галашка, Дубай, лежащие одна ниже другой по суженской реке Шадгире, или Оссае, имеют в ведомстве своем деревни: Махки, Хамка, Таргем, Агикартне, Цулун, Бештузы, Запагай, Малар, Арапе, Тала, Бархан, Клои, а всего более тридцати деревень.

Все сии общества могут выставить пять тысяч вооруженных людей; следовательно, население Ингушской земли должно быть не менее 5 000 дворов и, вероятно, несколько более.

В Ингушевских горах известны следующие руды: свинцовый блеск, медная синь, медная зелень с жилками по блеклой медной руде, серебро содержащей (fahl-erzt), упоминаемые Гильденштетом. Но в архиве есть сведения, что за несколько лет прежде (в 1767) доставленные из Кистинских и Осетинских гор пробы руд в государственную Берг-Коллегию признаны в свинце и серебре не уступающими Керчинским рудам. Тогда же между Осетинскими пробами найдена серная зола.

КАРАБУЛАКИ

Суть небольшое колено, живут у истоков Сунжи по сунжинским рекам Шадгир (Оссае) и Фортам; граничат на Западе с Ингушами, на Востоке с Чеченцами. На Татарском языке Карабулак значит Черные Ключи, однако Татары и Черкесы зовут их Бальсу (сыта, медовая вода). Чеченцы дают название Ариш-тояй, а Карабулаки сами себя, равно как и Ингуши, называют их Арште. Они имеют в своем владении шесть речек, впадающих в Шадгир и Фортам или прямо в Сунжу. Бальсу есть одна из тех речек, и, как выше сказано, при ней [168] построена была церковь и подворье нашими духовными. Главная деревня их, Воко, называемая по имени знатнейшего Старшинского рода, лежит на речке Шелмигоре, впадающей в правый берег Сунжи, и содержит не более 40 дворов. В их же землях находятся ручьи Ашган, Валарск и Чалаш, впадающие в правый берег Сунжи ниже Фартама. По оным Карабулаки имеют свои выгоны для скота.

По преданиям, существующим между Горскими народами, Карабулаки в древние времена составляли сильное воинское колено, которое было уважаемо от соседей как за храбрые дела, так и за соблюдаемую в общежитии справедливость. Они были богаты скотом и от произведений земли получали пропитание. Оставалось им наслаждаться изобилием и покоем. Но, возгордясь сими преимуществами, Карабулаки попустились на обиды и насильства, возжигали повсюду вражду и наконец обратили против себя всех соседей, которые, ополчась на них соединенными силами, истребили сей буйственный народ до основания. Таковое предание, иносказательное или справедливое, может служить поучительною повестию для многих [169] Кавказских народов. Остатки Карабулаков, в числе 200 семей, находятся в зависимости от Чеченцов, которые должны сами ожидать той же участи (Сие предсказание о Чеченцах сбылось уже в полной мере совершенным их истреблением и покорением Российской власти.). Карабулаки имеют своих Старшин и говорят Кистинским языком, подходящим к Чеченскому наречию. Они во весь год почти кочуют со скотом, не имея постоянных селений, и мало занимаются хлебопашеством. Неоднократно прибегали к Российскому покровительству, прося защиты от притеснений Чеченцов, и почитаются в Российском подданстве, но по соседству с Чеченцами и Аксаевцами всегда терпят от них беспокойства.

В земле Ингушей или Карабулаков есть соляной ключ, из-под горы выходящий, коего рассол так силен, что из двух мер рассола выходит одна мера соли. Сей ключ, по сказаниям, впадает посредством другого ручья в Фартам.

О прочих Кистинских поколениях или обществах, не входящих в Чеченское [170] отделение, нам известны только некоторые именования:

Галагай, при истоках Шадгира;

Галбы, у вершин Сунжи;

Глигвы, на речке Глигве.

По показаниям, сии три общества живут у подошвы снеговых гор, в неприступных местах, питаются от овечьих стад и кукурузою, которую сеют на удобренных каменистых почвах. В селении Заглаис, подведомственном Галгаю, находилась прежде изрядного построения каменная церковь.

Глигвы, небольшое колено, кажется, принадлежит к горным Чеченцам. Но есть ли справедливо, как говорят, что речка Глигва впадает в вершины Алазани, то сии Глигвы должны находиться по ту сторону снежного хребта на полуденном скате.

Все вышепомянутые Кистинские колена, вместе с неизвестными, за исключением Чеченцов, собрать могут до 12 000 худо вооруженных воинов. Будучи рассеяны весьма тесно в местах гористых и большею частию неудобных для хлебопашества и скотоводства, они живут в крайней бедности, которая умножается еще тем, что [171] сильные народы, их окружающие, Кабардинцы, Осетинцы и единоплеменники их Чеченцы, от коих они, так сказать, заперты в своих жилищах, не допускают их промышлять грабежом.

ЧЕЧЕНЦЫ, или ШЕШЕНЫ

Чеченцы, называемые также от соседственных народов Мычкизами, граничат к Северу с селениями Гребенских Козаков, отделяемых Тереком; к Западу с Брагунским владением, с Малою Кабардою, с Ингушами и Карабулаками; к Полудни с снежным хребтом гор, к Востоку с Андийским и Аварским владениями, входящими в Лезгистан, и с Аксаевскими Кумыками, от коих отделяются рекою Аксаем. Земли их по Тереку, заключенные между устьями Сунжи и Северо-восточным изгибом Аксая, верст на тридцать расстояния, расширяются к высоким горам на Полдень, имея крайними пределами на Восток вершины Аксая и на Запад вершины реки Фартама. Левый берег Аксая не весь принадлежит Чеченцам; нижняя часть сей реки, параллельно с Тереком [172] текущая, находится во владении Аксаевских Кумыков. Начиная от средних и нижних частей правого берега Сунжи, заселенных Чеченскими деревнями, следующие Сунжинские реки протекают чрез их земли: Фартам, или Мартан, отделяет их от Карабулаков; Русской Фартам, Аргун, или Быстрая, также речки Озерная, Сосновка, Мякишева, Белая и другие, меньшие, находятся внутри Чеченских владений. Понизовье Сунжи и Аргуна покрыто густым лесом, между коим с изобилием растет буковое дерево. Земли Чеченские гористы и пресекаемы множеством горных протоков и водороин, образующих глубокие ложбины и тесные проходы, которые служат Чеченцам вместо крепостей для охранения от внешнего неприятеля.

Между Кистинскими наречиями Чеченской диалект наиболее разнствует от коренного языка; а нравы сего колена отличают его от всех Кавказских народов злобою, хищностию и свирепым бесстрашием в разбоях, составляющих главное ремесло Чеченцов. По сей причине соседство их с Российскими границами почиталось весьма беспокойным, так что [173] сношений с ними других не бывает, кроме воинских или временной и притворной их покорности, которая при первом удобном случае опять превращается в необузданную наглость. Со времен Императора Петра Великого для усмирения Чеченцов предпринимаемы были неоднократно воинские поиски, из коих знатнейшие учинены в 1718 и 1722 Козаками войска Донского внутри жилищ их на Сунже и Аргуне, равно как в 1758 году регулярными войсками, и после каждого поиска Чеченцы приведены были к присяге. Генерал-майор де Медем в 1770 году, покорив Сунжинских Чеченцов оружием, принудил их дать аманатов, которые с того времени возобновляются в знак подданства, и Чеченцы сии потому названы мирными. Когда в 1785 году появился у них известный лжепророк Ших-Мансур, возмущавший Горские народы против России, то послан был на Сунжу отряд войск до трех тысяч человек, под командою Полковника Пиеррия, который по неосторожности, столь часто вредящей мужеству, зашел в лесистые дефилеи, оставя тыл свой без прикрытия, отчего сей поиск был неудачен, и отступление последовало с нарочитою потерею по числу отряда, [174] причем большая часть Офицеров и сам начальник остались на месте сражения. Таковой успех обольстил Чеченцев суеверным в них самонадеянием, что они непобедимы и даже невредимы, по словам Ших-Майсура, от пушечных ядер; но вскоре потом жестокие поражения, ими претерпенные от Российских войск, умерили исступление новых поборников Мусульманства, доказав им наглую ложь их проповедника, который и сам попал в плен при взятии Анапы. В сих последних годах (1807) Генерал Булгаков наиболее причинил им урона, покорив три независимые общества: Большую Атагу, Малую Атагу и Гихи, с приписными к ним деревнями, от коих, по приведению к присяге, взяты аманаты. Так как Чеченцы, беспрестанно переходя в Российские границы, производят воровство и разбои, то признано за нужное от времени до времени наводить на них страх, заставляя их помышлять о собственных своих жилищах (Никогда они не имели случая помышлять о собственной своей безопасности, как теперь, после страха, наведенного на них генералом Ермоловым.). Однако Чеченцы, [175] перестроивши плетневые свои деревни в несколько недель, опять принимаются за то же ремесло, не щадя ни Христиан, ни Магометан, и убивая купцов и проезжих, есть ли кого не могут захватить в плен.

Чеченцев разделить можно по приличию: 1) на Мирных, 2) Независимых, и 3) на Горных Чеченцев (ичары мычкиз).

1. Мирные Чеченцы, то есть покоренные оружием и дающие аманатов, живут по правому берегу Сунжи в 24 деревнях, из коих главнейшие, почитаемые за сборные места, суть:

Новый Чечень, большая деревня в 40 верстах от устья Сунжи, при ручье, впадающем в правый берег сей реки; за оною деревни одна другой выше на Сунже Гаджи-Аул, Янгеинт, Джанти, Чабрило, Шабет.

К сим же мирным Чеченцам причислить должно шесть деревень, расположенных в плодородных долинах, расстоянием от правого берега Терека в 13, 15, 18 и 20 верстах, начиная с дальнейшей: Каш-Гелды, Курчи-Аул, Науруз-Аул, [176] Нуим-берди, Ойсунгур, Истесу (горячая вода), или горячей. Сия последняя известна теплицами Св. Марии, при оной находящимися, и заключает в себе более 400 дворов. Вышепомянутые Чеченские деревни под Татарским названием Алты-Качкалык, то есть шесть деревень, выведены с давних лет Аксаевскими владельцами и поселены на теперешних местах, входящих в Акса-евское владение на известных уговорах. Хотя они и доселе почитаемы за подвластных Аксаевским Князьям, но мало-помалу Качкалыки, пользуясь ослаблением сих владельцов, из послушания вышли и никаких податей не платят.

Мирные Чеченцы вообще живущие на Сунже и на Тереке, имея в своем владении плодороднейшие земли пахотные и сенокосные, при изобилии вод и лесов, упражняются с успехом в земледелии и скотоводстве; имеют виноградные сады, сеют пшеницу, ячмень, кукурузу и всякие огородные овощи; более держат овец, нежели рогатого скота. Избытки сих произведений продают в Кизляре или ссужают оными своих единоплеменников, которые привыкли находить тут свои хлебные запасы; да и земли, остающиеся в [177] излишестве, отдают в распашку неприязненным Чеченцам, принимая их в свое общество, под именем мирных Чеченцов, чем избавляют их от явного голода, нередко им угрожающего.

2. Независимые или неприязненные Чеченцы живут, начиная от подошвы Черных гор на Полдень, в самые горы до высокого шиферного хребта, по рекам, впадающим в Аксай и в Сунжу, наипаче по реке Аргуне, или Быстрой. Главные деревни их:

Большой Чечен на Аргуне, в 40 верстах от соединения сей реки с Сунжею.

Гаджи-Аул, пониже на Аргуне, почти смежно с первою. Обе знатные деревни, заключающие до 500 дворов каждая и имеющие в ведомстве своем многие приписные или союзные деревни, по разделению сих обществ.

От Большого Чечена вверх по той же реке следуют одна выше другой деревни:

Большая Атага (Докон Атага) и приписная к оной Закурова Атага. [178]

Малая Атага (Шарей Атага) и приписные к оной: Гендергеной, Бенаул-Узек и Мартан.

Деревни Большая и Малая Атага с их обществами покорились в 1807 году.

За оными все вверх по Аргуну:

Чабрило;

Джанти;

Шабет.

Гихи, большая деревня, на речке Гихи, впадающей в Сунжинскую реку Русской Фартам с левой стороны. К оной принадлежат пять деревень. Сие общество равномерно покорилось в 1807 году.

Алла, на речке Гое, впадающей в Сунжу.

3. В числе сих независимых Чеченцев находятся отделения, называемые собственно Горными Чеченцами (Ичары Мычкиз). Известнейшие их общества суть следующие:

Нешахай, Кагутхай, Мелей, на Аргуне, одна выше другой и первое выше Шабета.

Нашехи, в самых вершинах Фартама.

Кулга или Дганти в высоких горах у снежного хребта, и другие крайние на [179] восток селения Горных Чеченцов прилегают к Лезгинскому вольному обществу Анди, в 25 верстах от деревни сего имени; а на Полдень к Тушам или Тушинцам, живущим на полуденном скате высокого хребта.

Всех деревень, принадлежащих Независимым и Горным Чеченцам, числится до 50. Они-то славнейшие в Кавказе разбойники. Приходят к Российским границам малыми шайками от 5 до 20 человек; раздевшись у Терека, кладут платья и оружие в кожаные мешки (тулуки), с помощию коих переплывают на ту сторону реки, и живут по нескольку дней в камышах и кустарниках, подстерегая неосторожных путешественников или работающих в полях худо вооруженных землевладельцев. Как скоро захвачена добыча, перевязывают пленника под пахи длинною веревкою и тащат за собою чрез Терек вплавь; буде же он не умеет плавать, всячески ему помогают и не допускают утонуть, подвязывая под него вышепомянутые мешки, крепко платьем набитые вместо пузырей. Потом завязывают ему глаза и, посадив на лошадь, возят взад и вперед по горам и лесам, но не вдруг привозят до назначенного места, дабы рассеявши [180] таким образом внимание пленника, отнять у него все способы к побегу. Ежели пленник значущий или зажиточный человек, Офицер, купец, словом, такой, за которого они могут получить большой выкуп, то приковывают за шею, за ногу и за руку к стене, худо кормят, не дают спать и потом чрез несколько дней приносят бумагу, перо и чернило и приказывают ему писать, куда знает, письма с объявлением назначенной выкупной цены. Письма чрез третьи руки немедленно доходят до Российской границы. Коль скоро они получают чрез посредника своего обнадеживание, что мученик их произвел сожаление и есть надежда, что будет выкуплен, дают ему несколько свободы, хорошо кормят и стараются о сохранении его здоровья. Но буде пленник из простых людей, не стоющих труда, чтобы их мучить, то годных к продаже отвозят в Андреевскую деревню (Андреевская деревня не составляет ныне сей постыдной ярманки, как выше было замечено, и вообще область Чеченская получила вероятно чрез построение крепостей новое образование, которое однако нам неизвестно.), главную в сей стороне ярманку, [181] а старых и увечных определяют в пастухи, которые, обжившись там, нередко женятся и остаются на всегдашнее жительство.

Таково главнейшее упражнение Чеченцов, обнаруживающее зверской их образ жизни в высшей степени. Мирные Чеченцы, не смея то же делать явным образом, помогают своим соседям, покрывая их разбои; и хотя с некоторого времени не могут они хвалиться удачею, по осторожности воинской стражи, наипаче со стороны Гребенских Козаков, совершенно испытанных в Чеченских уловках, однако не отстают от ремесла предков своих, как будто вместо наследства им оставленного. Чеченцы не имеют своих Князей, коих они в разные времена истребили, а призывают таковых из соседственных владений, из Дагестана и Лезгистана, наипаче от колена Аварского Хана; но сии Князья малою пользуются доверенностию и уважением. Со времени проповедника Ших-Мансура Чеченцы всеобще приняли Магометанский закон или утвердились в оном; управляются они выборными старшинами, духовными законами и древними обычаями. [182] Дружба (куначество) и гостеприимство соблюдается между ними строго по Горским правилам, и даже с большею против прочих народов разборчивостью; гостя в своем доме или кунака в дороге, пока жив, хозяин не даст в обиду. Из ружья стреляют метко, имеют исправное оружие и сражаются большею частию пешие. В сражении защищаются с отчаянною храбростию, которую можно назвать ожесточением, ибо никогда не отдаются в плен, хотя бы один оставался против двадцати, и буде кому случится нечаянно быть схвачену, такая оплошность причитается семейству его в поношение. Одежда их подходит на Черкесскую, равно как и вооружение; разность только состоит в шапках, которые в тульях гораздо ниже Черкесских шапок. Есть еще и другие менее приметные отличия в образовании лица и покрое платья, так что при первом взгляде распознать можно Черкеса от Чеченца.

В образе жизни, воспитания и внутреннего управления Чеченцы поступают как следует отчаянным разбойникам. Но взяв сию разбойничью республику в политическом ее составе и в соотношении с соседями, по примеру других подобных [183] же в Кавказе республик, только в степенях злодейств от Чеченцов отличных, должно бы ожидать, что для собственной безопасности они будут стараться о сохранении с какой-либо стороны дружественных связей и доброго соседства. Напротив того, Чеченцы отличаются от всех Кавказских народов оплошным непредвидением, ведущим их к явной гибели. Все соседи их, Кабардинцы, Ингуши, Аксаевцы, Дагестанцы и Лезгины почитают их за злейших себе неприятелей, ибо Чеченцы так обуяли в злодействе, что никого не щадят и не помышляют о будущем. Нередко сами Старшины их подают им благоразумные советы, наклоняя к лучшей жизни и наипаче изъявляя желание пребывать в мире с Россиею, но ветреники их, как они называют своих зачинщиков или разбойничих атаманов, на то не соглашаются.

Из всех Чеченских отделений собраться может до 15 000 вооруженных людей; из чего заключить должно, что население Чеченской области простирается до 20 000 дворов (В сем исчислении должна быть важная перемена после последних военных происшествий, решивших судьбу Чеченцев.). [184]

В Ингушевских землях на восточном берегу Комбулеи, расстоянием около сорока верст от устья сей реки, находится параллелепипедного вида камень, в 7 футов вышиною, называемый памятником трех рыцарей. На одной стороне высечены изображения трех рыцарей одно на другом, а на обороте такое же нескладное очерчение св. Георгия, попирающего змею, из чего г. Гильденштет заключает, что рыцари были Грузины, так как Грузины почитают св. Георгия своим особенным покровителем.

Около 130 верст от устья Сунжи, в нескольких верстах от северного берега ручья Назрана, впадающего в западный берег сей реки, виден на знатной и открытой вершине горы надгробный памятник шестиугольного вида, имеющий в каждом боку сажень длины и около полуторы сажени вышины. Он выстроен весьма правильно по отвесу из квадратного плитняка со сводом, который покрыт муравленою черепицею. В одном боку проделан узкой вход, в другом небольшое окно. В оном [185] лежат открыто на досках шесть нетленных тел, закутанных в одеялах и платьях разных цветов, белых, красных, желтых, бумажных и шелковых, имея головы обнаженными и безволосыми. Возле сих тел лежит облезлый, но равномерно нетленный заяц, о коем Горские народы баснословят, что когда-то охотник вскочил в сию гробницу вслед за собакою, гнавшеюся за зайцем, и в ту же минуту все окаменели. Собаки не видно, а только шесть тел и заяц. Предания о построении сего памятника хотя возвращают глубокую древность, темны и неопределительны. Судя по образу погребения и по одежде мертвых тел, в противность Магометанским обрядам, в разноцветных платьях лежащих, Гильденштет наклонен к предположению, что построение гробницы сей отнести можно к XVI столетию, когда Черкесы исповедывали Христианский закон. С другой стороны, нет также явных знаков, доказывающих обряд Христианского погребения, а сохранившаяся надпись есть Арабская. Она примечательна своею простотою и краткостию: Сего дня мне, завтра тебе, сие писал Али-Султан. Место, где стоит сей памятник, ныне необитаемое, по естественному разделению [186] принадлежит к Малой Кабарде и было заселено Кабардинцами в начале прошедшего столетия, чему остались еще многие признаки в рассеянных там гробницах.

О достопамятной церкви, находящейся в Ингушевских землях между вершинами Сунжи и Комбулея, было уже сказано то, что известно об оной понаслышке.

Полагать можно, что многолюдство всей Кистинской области простирается до 30 000 дворов или семей. [186]

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

КУМЫКИ, или КУМУХИ АКСАЕВСКИЕ

Владение Аксаевских Кумыков лежит между реками Тереком, Аксаем, Койсу и Каспийским морем, которое определяет сию землю от Востока; к Северу граничит с Кизлярским уездом, от коего отделяется понизовьем Терека; к Западу с Чеченцами, между коими граница река Аксай; к Югу с Дагестаном и Лезгистаном. Нижняя часть Койсы, а именно южный рукав, называемый Куру-Койса (Сухой Койсу), разграничивает Аксаевцов от владения Шамхала Тарковского. Величайшая длина сего владения простирается от местечка Аксая до устья северного рукава Койсу, называемого Аграханом, то есть от Запада на Восток до Каспийского моря, и заключает с лишком 100 верст; в ширину от Терского рукава, называемого Старой Терек, до Аграхана имеет около 60 [188] верст. Включив же во владение Аксаевское Чеченских шесть деревень, Качкалык называемых, коих подчиненность весьма сомнительна, оно увеличивается 30 верстами длины и, начинаясь от правого берега Сунжи до Каспийского моря, содержать будет около 130 верст.

Реки, сопредельные и входящие в Аксаевское владение, суть: Аксай (Белая вода) в средних частях своих только правым берегом принадлежит к сему владению; но от местечка Аксая, или Аксаевской деревни, вниз до стечения с Тереком оба берега сей реки остаются внутри сей области, равно как и речка Еман-Су, в Аксай впадающая; река Казма, или Актыш, протекает в самой средине сего владения; она выходит из Лезгинских гор и, приняв множество малых речек, теряется в болотах, не доходя до Каспийского моря; большая река Койсу (Овечья вода), омывает левым берегом Аксаевскую область от устья своего вверх до того места, где разделяется на два рукава, называемые Аграхан и Сулак, оттуда же выше до деревни Темира оба берега сей реки входят в [189] Аксаевское владение, до рукава Сухой Койсу (Кура-Койсу), получившей сие название по причине той, что вода в ней временно пересыхает. Таковой же рукав отделяется от Аксая пониже Аксаевской деревни и называется Куру-Аксай, Сухой Аксай, который в несколько месяцев наполняется водою во время таяния снегов, то есть в летние жары, а прочие времена года не имеет почти течения. Полоса земли, заключенная между правым берегом Терека и левым берегом Аксая от местечка Аксая супротив Новогладковской станицы до впадения Аксая в Терек, входит ныне в Аксаевское владение, а прежде принадлежали сии земли и еще далее на Запад до самой Сунжи Гребенским Козакам. В Аксае и Койсе ловится такая же рыба, как в Тереке, но ловля в Сулаке и Аграхане гораздо изобильнее. Аксаевское владение лежит большею частию в долинах, понижающихся на северо-восток к морскому берегу, где оне превращаются в болотистые низины, и только малую часть захватывают предгория, которые далее на полдень совокупляются с Дагестанскими и Лезгистанскими горами, общенародно известными под названием Тавлинских гор. Долины предоставлены для паствы скота, селения [190] расположены в горах. Почва земли причитается к плодороднейшим на северной стороне Кавказа; и климат здесь теплее, нежели в прочих областях сего же отделения, чему служат доказательством совершенное созрение винограда в садах, множество плодовитых дерев в лесах и с успехом разводимое в полях сарачинское пшено. Лесистые места находятся при берегах Койсы, наипаче при устьях сей реки и рукаве Сухой Койсы. Болотистые низины при устьях рек покрыты камышом, между коим произрастают жирные кормовые травы. Вообще пастбищных мест в сем владении весьма достаточно, равно как и земель, удобных хлебопашеству.

Кумыки, или Кумыхи, суть старожилые Татары, поселившиеся в Кавказе в отдаленные времена под названием Кумыков и Казы-Кумыков (Казы-Кумыки должны быть древнейшие пришельцы, потому что они, перемешавшись с Лезгинами, вовсе почти оставили Татарский язык и употребляют Лезгинское наречие.), составляли сильное [191] колено, существовавшее до Тимур-Ленга, коему они покорились вместе с коленом Мамкату в 1405 году, как о том упоминает Шерефедин, говоря о последнем походе сего завоевателя против Тахтамыша. Сие обстоятельство заставляет думать, что Кумыки, бывшие на неприязненной Тимур-Ленгу стороне, чаятельно, род свой вели от Капчакских колен или Золотой Орды. На тех местах, где живут нынешние Кумыки, Птолемей полагает народ Ками и Камаки. Кумыки говорят Татарским языком, отличным от Ногайского наречия; давно исповедывают Магометанский закон Суннинского раскола, и хотя от смешения с Горскими народами имеют много сходства с сими последними в нравах и обычаях и в одежде, но по всем вышепомянутым причинам бесспорно признаются за Татар.

В Российских Архивах первое сношние с Кумыцкими Князьями находим мы под 1614 годом, заключающее в себе похвальную грамоту, отправленную от Царя Михаила Феодоровича к Кумыцкому Князю Гирею с братьями за оказанную ими верность, а в посланной в следующем году к ним же грамоте упоминается о [192] содержании их в подданстве. Но должно думать, что и прежде сего, а именно в 1594 году, когда заложен был город на Койсе при Царе Феодоре Ивановиче, и в 1604 при Царе Борисе Годунове, когда построены были укрепления на Сунже в Ендери и в окольности Тарков, некоторая часть Аксаевских Кумыков находилась уже в Российском подданстве. В том же году соединившиеся Черкесы, Дагестанцы и Кумыки, присовокупив к многочислию своему измену, принудили храброго Воеводу Бутурлина отступить за Терек и упразднить вышепомянутые укрепления. Кумыки, однако же, не отложились от подданства и продолжали по наружности приязненные с Россиею сношения, ничего внимательного в себе не заключающие. В 1722 году, во время похода Императора Петра Великого в Персию, опять дерзнули вооруженною рукою действовать против Российских войск; за что были наказаны разорением до основания деревни Андреевской, в которой тогда числилось до трех тысяч дворов. После сего неудачного покушения Кумыки живут смирно и в надлежащей подчиненности. [193]

Гербер разделяет владение Аксаевское на земли Аксай и Ставрополь. Сия последняя заключала в себе часть Андреевского округа с небольшим участком Шамхальского владения, но земля Ставрополь, на коей построена была Императором Петром Великим крепость Св. Креста на рукаве Койсы, называемом Сулак, достойна примечания тем, что само название означает древнее поселение там Греков. Учинская коса, при устье сей же реки лежащая, называется и доселе от тамошних жителей Учь, что значит крест, равно как и на Греческом языке Ставрополь значит Крестовой град. Крепость сия упразднена по заключении в 1735 году с Шахом Персидским Аббасом III при Ганже мирного и союзного трактата, и гарнизон из оного переведен в Кизляр. Ныне Аксаевское владение разделяется на три округа или волости по именам главных деревень, в коих имеют обыкновенное пребывание тамошние владельцы: Аксай, Ендери, Костеки, Россиянами называемые Аксаевская, Андреевская и Костюковская [194] деревни. Жителей сей области разделить должно на старожилых Кумыков или завоевателей, смешанных, может быть, с коренными обывателями, коих, однако же, различить не можно, и на Ногайских татар, находящихся в подданстве у Аксаевских Князей. Первые доможилее и многочисленнее последних. Ногайцы ведут кочевую жизнь, имея пропитание от овечьих стад, составляющих все их богатство; от продажи овец и овечьей шерсти, в излишестве остающейся, они выручают несколько денег, коими уплачивают налагаемые на них подати, сверх подати натурою, платимой по два и по три барана со ста. Сии ногайцы суть остатки орд Большого и Малого Ногая, на Волге обитавших, кои будто по роковому определению, всегда находили гроб свой внутри Кавказа или у подошвы оного. Сверх того в селениях живут промышляющие торгом Армяне и Грузины.

1. Аксай, или Аксаевская деревня, коей имя сообщалось прочим соседственным Кумыкам, лежит на правом берегу Аксая, верст в 20 от Терека и в 75 от Кизляра, содержит до 500 дворов. Земли сей волости простираются между Тереком, Аксаем и речкою Еман-Су вдоль по [195] течению сих рек до Каспийского моря и отделяются от Андреевской волости речкою Еман-Су. Сей округ, с приписными к оному деревнями и кочующими ногайцами, принадлежит пяти Княжеским единоплеменным коленам: Али Бековым, Ахмат Хан Каплановым, Елдаровым, Уцмиевым и Арсламбековым; старший между ими владелец Хаспулат Арсланбеков. Им же принадлежит шесть Чеченских деревень, называемых Качкалык, вышедших из послушания, и несколько Ногайских Аулов, кочующих на землях пустопорожних. Из всей волости, со включением Качкалыков, собраться может до 5 000 вооруженных людей; но собственно в Кумыкских деревнях сего округа полагается не более 1 500 человек, носящих оружие. Упражнения и обычаи их те же, что у жителей Андреевской деревни.

2. Ендери, или Андреевская деревня, лежит в горах на речке Акташ, которая пониже оттуда называется Казма, расстоянием 90 верст от Кизляра и в 18 верстах от Аксаевской деревни. Сия большая и крепкая своим местоположением деревня заключает в себе до 1000 дворов. Принадлежащий к оной округ простирается [196] извилистою полосою между речками Еман-Су, Казьмою и левым берегом Койсы до Каспийского моря, и по ту сторону Койсы верст на десять до рукава Сухой Койсы, который служит границею между Шамхальским владением, как уже сказано выше. Сей округ больше Аксаевского пространством и населением. В оном властвуют пять Княжеских колен: Казаналиповы, Айдемировы, Темировы, Алишевы, Муртазали-Аджиевы, из коих старший называется Али-Солтан Касан-Алипов. Вооруженных людей выходит со всей волости до 6000; в то число одна Андреевская деревня, с приписными к ней усадьбами, поставить может до трех тысяч человек. Подвластные им Ногайцы кочуют по равнинам между реками Еман-Су и Казмою. Деревни Казиурт и Темирова на Койсе принадлежат к Андреевскому округу. Первое пограничное от оного владение к Лезгинским горам есть вольное общество Тильбак и деревня сего имени, лежащая на Койсе, выше Темировой деревни.

О наименовании Андреевской деревни г. Болтин поместил следующее известие, говоря о поселении Гребенских Козаков, которые, оставшись от разогнанных [197] Ермаковых скопищ с Атаманом своим Андреем, ушли на Каспийское море и производили там разбои. Наконец, сей Андрей с тремястами Козаков, нашед опустевший древний городок, нарочито еще крепкий, в нем засел и укрепился, назвав его по имени своему Андреева деревня. Кумыки и Тавлинцы не могли никак их оттуда выгнать; но по указу Царя Ивана Васильевича Грозного, в 1569 году, переведены они на Терек, где и доныне живут.

Андреевская деревня по местоположению своему, будучи, так сказать, воротами между горами и долинами, соделалась сборным местом и главною в сей стороне ярманкою, для торга пленниками, высылаемыми из Дагестана и Лезгистана (Выше замечено, что сей ярмонки там более не существует, после совершенного покорения Чеченцов.).

Поелику правительство не могло запретить сей торг действительным образом, то признано за нужное сделать в пользу пленных Християн некоторые постановления. Андреевские жители, перекупая пленников у Чеченцов и Лезгинцев, продают [198] их Кизлярским жителям на месте или привозят их для продажи в Кизляр на следующем основании, которому подлежит выкуп всяких пленных, иноверцев или Християн, лишь бы они не были Российские подданные. Кизлярский житель, выкупивший пленного, записав в городской полиции имя свое вместе с именем пленника, объявляет число денег, сколько за него заплачено. С того времени начинают зачитать каждый год, кроме пищи и одежды, следующей от хозяина, по 24 рубли из употребленного на выкуп капитала в виде платы пленнику за труды, и сие продолжают до тех пор, пока все деньги, заплаченные хозяином, не будут заработаны пленником. Тогда пленник освобождается и может избрать приличный себе род жизни на основании переселяющихся в Россию иностранцев. На примере: есть ли бы выкупных денег заплачено было 240 р., то пленник получает свободу ровно чрез десять лет.

Грузины, Армяне, Мингрельцы составляют большее число сих пленников, однако бывают между ними Магометане и Горские жители, захватываемые по случаю междоусобных распрей в баранту (represailes) или продаваемые своими родителями от [199] бедности. Поелику выкупная цена за простых пленников невелика и заключается между 150 и 200 рублями, то чрез шесть или семь лет обыкновенно пленники получают свободу. Таким промыслом Андреевцы получают знатную прибыль. Не менее выгоден сей торг и для Кизлярских жителей, которые посредством оного достают за весьма дешевую цену работников для обрабатывания виноградных садов своих.

Часть же пленных обоего пола самых лучших, то есть стройных и красивых, Андреевцы продают Магометанским купцам, приезжающим из Константинополя и из Анапы, а иногда и сами скрытно от Российского правительства доставляют их в сии города и там сбывают их за великие деньги. Уже было упомянуто под статьею Абхазы, что со времени учреждения военной дороги в Тагаурском ущелье и после покорения Джарской республики сообщение с Анапою ежели не пресечено, то сделалось весьма затруднительным, вследствие чего торговля пленными в Турецких пристанях, по Черному морю лежащих, приметно уменьшается. Напротив того, те же самые причины [200] долженствуют умножить продажу пленных в Кизляр, доколе не приищут надежных способов прекратить промышленность, в существовании которой должно искать причины главнейших пороков, свойственных Горским народам: лености, зверства их и корыстолюбия, наипаче сего последнего, удовлетворяемого без дальних трудов захватом и продажею людей.

Однако Андреевские Кумыки, равно как и прочих округов жители, не меньшую получают прибыль от сельского хозяйства и от продажи своих произведений в Кизляре. Оне сеют пшеницу, ячмень, просо, кукурузу, сорочинское пшено, нарочито разводят хлопчатую бумагу, но шелк выделывают только для своего обихода. Рогатого скота и овец имеют в изобилии по причине довольства в пажитях. Сверх того промышляют перевозкою для продажи в Кизляр дров, строевого леса, кольев для виноградных садов, съестных припасов. Можно сказать, что они побуждаемы к сей деятельности, как будто невольно, плодородием земли и соседством торгового города, произведшего весьма приметное действие над бесчувственною их закоснелостью. И хотя Кумыки мало [201] изменились в нравах, будучи преданы праздности и пьянству, однако живут достаточно, имея под руками щедрые дары природы и способы сбывать оные. Они уже сделали первый шаг к гражданскому образованию.

3. Костеки, или деревня Костюковская на Койсе, заключает в себе не более 300 дворов и еще столько же в приписных к ней деревнях. Сия небольшая волость, имеющая границы, общие с Андреевским округом, отличена под особенною статьею только по причине принадлежности оной к другому Княжескому колену. Оным владеют семь братьев рода Алишевых. Старший из них Муртазали, прочие Устерхан, Адиль, Актоль, Бамат-мурза, Омахан и Хасай. Род Алишевых имеет участок земли в Андреевской волости, да сверх того несколько подвластных им Ногайских Аулов, кочующих по луговым местам. Костюковская деревня с принадлежностями поставить может не более 600 вооруженных людей. Река Койса изобилует рыбою; в оной ловятся осетры, севрюги, лососи, карпы, шерех и прочие, в том числе попадется шамая, или Кизлярская сельдь. Несмотря на то что устье [202] сей реки, принадлежащее Шамхалу Тарковскому, запирается учугами от рыбопромышленников, платящих за них откуп, Андреевские и Костюковские владельцы равномерно отдают рыбные ловли свои, повыше на сей же реке лежащие, Армянам и Российским промышленникам на откуп и по временам получают от того изрядный доход. Рыбу, назначенную впрок, распластав надвое, солят и провяливают на солнце, потом употребляют оную в продажу или для собственного продовольствия.

Близь Костюковской деревни находятся теплые серные воды.

Роды Кумыкских Князей почитаются после Кабардинских за знатнейших между Горскими народами. Из оных прежде избираемы были Шамхалы от Персидских Шахов и от Российских Царей, да и ныне Аксаевские Князья состоят в родственных связях с Шамхалом Тарковским и с Аварским Ханом. Внутреннее управление у них такое же, как у Кабардинцев. Владельцы без согласия Узденей ничего предпринять [203] не могут, и чаще случается, что первые должны приставать ко мнениям последних. В общежитии у них те же Горские обычаи в силе, то есть воровство и праздность. Черный народ вообще, Кумыки и Ногайцы, весьма склонны к пьянству, чаятельно введенному или расширенному между ними Кизлярскими Армянами. Доходы Князей состоят в продаже пленников, в небольших податях, платимых от оседлых крестьян деньгами и съестными припасами; в пошлинах, платимых за пастьбу скота как подвластными им Ногайцами, так и соседственными Лезгинами, которые сгоняют свои овечьи стада на равнины в зимние месяцы, пока горы не обнажатся от снега. Все три округа Аксаевской, Андреевской и Костюковской, находятся в Российском подданстве с сохранением прежней расправы и без платежа податей; и хотя по Горским обычаям и по связям куначества бывают у них тайные сношения с Чеченцами, коих разбои не стыдятся они покрывать, однако должно отдать Кумыкам ту справедливость, что они для достижения видов своих употребляют кроткие способы, выгадывая к оправданию своему разные предлоги; но поступают с осторожностию и никогда не выходят по [204] наружности из должного повиновения над ними начальству. Они уже научились стеснять неукротимую гордость дикой свободы в пользу истинного своего благосостояния. Особенное смотрение за ними поручено главному приставу при Калмыцком народе, коему подведомственны также и мирные Чеченцы. Кумыкские Князья принимаются в Российскую службу военными чинами и за отличие жалуются золотыми медалями. В прочих обычаях и в образе жизни Кумыки сходны с Черкесами.

С вероятностию полагать можно, что население всей области Аксаевских Кумыков заключает около 8000 дворов Кумыков, доможилых, и до 2000 семей кочующих Нагайцев, за исключением шести Чеченских деревень (Качкалыков), которые помещены под предыдущею статьею.

Текст воспроизведен по изданию: Новейшие географические и исторические известия о Кавказе, Часть 2. М. 1823