БРОНЕВСКИЙ С. М.

НОВЕЙШИЕ ИЗВЕСТИЯ О КАВКАЗЕ

О торговле Кавказского края

Ежели избытки естественных произведений, взаимные нужды народов и добрая вера составляют основание прочной торговли; то не можно ожидать расширения оной в земле гористой, обитаемой полудикими и бедными народами. Не столь физическое положение Кавказского края, сколько нравственность жителей тому препятствует. Природа достаточно вознаградила внутренние неудобства внешними выгодами, обложив Кавказ двумя морями от Запада и Востока. Но мореплавание Горским народам неизвестно. Одни внешние народы чувствовали сии выгоды, которыми и пользовались от древнейших времен, признавая за весьма важное происшествие в истории торговли открытие сообщения Европы с Азиею посредством Черного и Каспийского морей; как между тем коренные жители Кавказа не только что пребывают в усыплении, но и всеми силами стараются препятствовать успехам всякой торговой промышленности. Должно думать, что Европейцы мало-помалу превозмогли бы леность [175] Горских народов, наипаче побережных жителей Колхиды, Дагестана и Ширвана, есть ли бы политические бедствия, постигшие сии страны, не так часто возобновлялись, а притом есть ли бы и сама Европа не была подвержена той же участи чрез многие столетия. Правда, что и ныне примечается разность между умоначертанием жителей Кавказа средних частей и побережных; но сия разность, как мы увидим ниже сего, обращается не в пользу сих последних. Касательно трудностей сухопутного сообщения и о других причинах, противополагающих процветанию сухопутной торговли сильные преграды, было уже отчасти упомянуто. Она действительно ничтожна как на северной стороне Кавказа с Россиею, так и на южной стороне с Персиею и Турциею. По тем же причинам транзитный торг России с Персиею чрез Грузию и Кавказское ущелье сколько труден, столько же был бы бесполезен при удобности плавания по Каспийскому морю. До тех пор пока не будут в Кавказе устроены прочные дороги (Сие желание частию исполнилось проложением военной дороги чрез Кавказское ущелье.), не должно помышлять о сухопутной торговле. Сие физическое [176] препятствие, независимо от невежества и упорства жителей, будет долгое время преградою расширению духа промышленности между Горскими народами даже и тогда, когда они сами увидят в том собственную свою пользу. Несомнительно, что собственная польза раскроет им глаза и когда-нибудь преодолеет закоренелое к торговле отвращение, но не менее нужно, чтобы к тому способствовали внешние обстоятельства и употреблены были сильнейшие предначертания, не оставляя Горцев при скудных средствах, коими они обладают, дабы при первом шаге они встретили все возможные удобности. Сколь ни отдалено таковое событие, мы думаем, что нет другого пути к образованию сих народов, как путь торговли.

Торговля Кавказского края, по естественному положению оного, разделяется на мореходную и сухопутную. Мореходная по Каспийскому и Черному морям; сухопутная по Северным пределам от устья Терека до устья Кубани и по Южным пределам от устья Куры до устья Чорохи. За недостатком новейших сведений о торгах, производимых по восточному берегу Черного моря, мы ограничимся повторением здесь, во-первых, того, что известно о [177] древней торговле по Каспийскому морю, с присовокуплением замечаний о нынешнем состоянии торговли по западному берегу Каспийского моря и по двум сухопутным границам; во-вторых, исследуем древнюю и нынешнюю торговлю по Куре и Фазу.

§ 1. О торговле по Каспийскому морю и по сухопутным границам

Плавание по Каспийскому морю за две тысячи лет известно было Грекам и Азиятцам. Хотя мы не имеем подробных сведений о производстве тогдашнего мореплавания и торговли, но не менее достоверно, по свидетельству Страбона и Плиния, что посредством рек, впадающих в Оксус, спускали Индийские товары в Каспийское море, оттуда Курою вверх до Суры и, наконец, от Сарапана Фазом в Черное море Таким образом жители Бактираны переводили Индейскую торговлю с Персиею, а потом, познакомясь с поселенными на Фазе Греками, возили свои товары до самого Сарапана. Греция и Италия долгое время получали сим путем ароматы, жемчуг, дорогие каменья, шелк и шелковые ткани, невзирая на то, что были другие [178] важнейшие пристани для Индейского торга на Средиземном море. Сим же путем снабжали себя Индейскими произведениями Сирийские и Персидские провинции, доколе властвовали на Востоке Селевкиды. Когда Римляне распространили завоевания свои до Ефрата, они застали сию отрасль торговли в том же положении; и поелику она отворяла им дальнейшее сообщение с Востоком и притом доставляла им в большем изобилии предметы роскоши, соделавшиеся для них необходимыми, Римляне положили за правило политики покровительствовать сию торговлю. Сношения Римлян не ограничивались Индиею и простирались гораздо далее на Северо-Восток к Парфянским и Скифским областям, сопредельным с Китаем, который известен был тогда под именем Сина и Серека неопределительно. Крайний на Востоке город, известный Римлянам и помещенный в Географии Птолемея, есть Сера-Метрополис, коего местоположение приличествует городу Кан-Чу, лежащему в западнейшей китайской провинции Кен-Зи. Робертсон сомневается в том, чтобы Римляне в путешествиях своих мореходных и сухопутных доходили до пределов Китайских, однако нимало не отвергает тогдашней возможности [179] к произведению торгов с вышепомянутою провинциею Кен-Зи караванами, хотя оные не прежде как чрез 80 или 100 дней пути приходили на берега Оксуса. Трудности, каковые представлялись сим караванам к преодолению, как в рассуждении дальности пути, так и опасности от нападений Скифов, Парфян и других кочующих народов, служат вящим доказательством, в какой цене были тогда в Европе Восточные товары. Китайские историки, по свидетельству де Гюйня, упоминают, что Ан Тун (император Марк Антонин) царь народов Западного моря, прислал посольство к Ун-Ти, царствовавшему в Китае в 166 по Р. X. Неизвестно об успехе сего странного посольства, имевшего в предмете торговые сношения с Китаем.

Часть сих товаров отправлялась караванами до Ефрата, наипаче тяжелые вьюки с шелком; а другая часть товаров, легчайших весом и драгоценнейших, спускалась рекою Оксусом в Каспийское море. Из сего обстоятельства уразуметь можно, что по тогдашнему судоходству вдоль берегов на малых судах не смели пускаться в море с большим грузом, по причине [180] невежества в мореходном искусстве, да и, чаятельно, при входе в Куру должны были разгружать товары на еще меньшие суда или лодки, в которых подымались бечевою или на веслах до Суры.

В средние веки Индейский торг, производимый чрез Каспийское море, имел два выхода в Европу: первый, как мы видели, чрез Куру и Фаз в Черное море, о чем подробнейшее рассмотрение принадлежит к следующему параграфу; второй, чрез Волгу, Каму и прочие отрасли северных рек и озер, с небольшими переволоками, в Балтийское и Белое моря. Города Чердынь в Великой Пермии, Холмогор на Двине и Старая Ладога при устье Волхова были знатнейшие пристани на севере, а по Волге многие булгарские города, наипаче Бооград, от русских переименованный в Бряхимов, и Булгар, столица царства Булгарского. По мнению Татищева, Булгары суть Геродотовы Аргипеи (плешаки), названные мудрые, к коим борисфенские Греки ездили за торгом и привозили оттуда золото и дорогие парчи. Как бы то ни было, булгары или волгары оставили по себе незабвенную память в развалинах городов, доныне существующих, и еще более в преданиях [181] народных о бывшем их богатстве и могуществе. Касательно же склонности их к торгам и рукоделиям, можно привесть в доказательство, что название Булгари употребляется доселе во всей Азии и дается сафьяну, Российским юфтям и всяким выделанным кожам: потому что юфти и мягкая рухлядь были издревле главнейшими предметами отпускных из Булгарии товаров; а сие одно обстоятельство достаточно объясняет, что Булгары достигли, посредством торговых сношений с Востоком, до некоторого искусства в ремеслах и художествах. Хвалисы, по имени коих долгое время Каспийское море называлось Хвалынским, суть те же булгары. Они жили смежно с Булгарами по нижним частям Волги, начиная от Царицына до Астрахани, и потому назывались иногда Нижними Булгарами.

Ученый Беер, почерпая свидетельства из Византийских историков, упоминает, что северные народы Варяги и Руссы привозили в Константинополь дорогие Индейские товары; кармазин и платье шелковое красное. Когда властвовали по Северо-западному берегу Каспийского моря Козары (коих Беер причисляет к Туркам), они [182] охотно занимались торгами по сношениям их с восточными Турками и способствовали другим народам купечествовать в своих областях; да и чаятельно от плавания их по Каспийскому морю многие Восточные писатели называют оное Козарским морем. Первое завоевание и разорение царства Булгарского от Моголо-Татар относится к 1234 году. Татары, обогатившись добычами, почувствовали сами нужду в торговле для удовлетворения возродившейся роскоши, дотоле им неизвестной; и в то же время, когда они в России и Булгарии грабили и сжигали города, чужестранные и даже Российские купцы имели доступ в подвижные станы Ханов и Султанов, под покровительством коих учреждались временные ярмонки. Приезжавшие в подвижной стан Ханов Золотой Орды купцы и промышленники завели при устье Волги селение, названное Астрахань, Цитрахан или Гаджи-Теркан, которое соделалось потом главным торговым местом. Но есть ли взять в уважение, что около тех же мест Птолемей полагает народ Астуркани, то представляется догадка о древнейшем существовании города Астрахани, который, может быть, возобновлен был Татарами или построен [183] на другом месте под испорченным названием. Положение Астрахани при устье одной из величайших рек на земном шаре долженствовало благоприятствовать процветанию торговли во все времена. Венециянский посланник Контарини, бывший в Астрахани в 1475 году, упоминает, что тогда была там ярмонка, откуда отправляли пряные коренья и ароматы чрез Азов (Тан) в Италию В сих торгах с Татарами и с Россиею участвовал также Черкаской город Тюмень, переименованный потом в Терки, который был построен Горскими Черкесами при устье реки Терека.

Сколь ни скудны сии разбросанные известия для составления порядочной повести о торговле по Каспийскому морю, мы должны довольствоваться оными, не имея других источников. Однако из оных извлекается достоверное заключение, что Северные народы, под разными именами, имели от древнейших времен торговые сношения чрез Каспийское море и сухопутно с Бактрианою и, следовательно могли получать от них Индейские и Китайские произведения. Когда состоялся в Германии Анзеатический союз, важность торговли с [184] Востоком не была пропущена без внимания, и город Визби, как главная контора на Балтийском море, в скором времени сделался знатен посредством связей с Новгородом Великим, куда стекались Восточные товары. Торги Каспийские с Чермным морем посредством Фаза продолжались более двухсот лет с чрезвычайною деятельностию, от завоевания Египта и разорения Александрии Магометанами, до Крестовых походов; после чего, как открылись прежние пути чрез Александрию и Сирию с Черным морем и Персидским заливом, стали приходить в упадок. То же самое воспоследовало с торгами с Северною и Полуденною Европою чрез Волгу и Дон, хотя по другим причинам. Со времени нашествия Татар народы, изнуренные под тяжким их владычеством, более промышляли о спасении своем, нежели о торговле, которая притом уменьшалась по мере уничтожения источников народного богатства. Однако временные сношения продолжались, как выше сказано, и не прежде прекратились, как в конце 15-го столетия, после обхода мыса Доброй Надежды. Тут кончится первая эпоха обозрений Каспийской торговли. Вторая эпоха начинается с открытия Англичанами Архангельского порта. [185]

Но оставляя сии времена, покрытые неизвестностию, прежде нежели последуем далее к нашей цели, нужно поместить здесь некоторые объяснения о реке Оксус, чрез которую в древние веки производилась Индейская торговля. Она отвратила течение свое от Каспийского моря и ныне впадает в Аральское озеро двумя рукавами под именем Большой Аму и Малой Аму; в верхних частях своих называется Джигун, а вообще простонародно Аму-Дарья, то есть Аму-река. О времени, когда случилась сия перемена, нет других известий, кроме темных догадок и словесных показаний. Когда император Петр Великий вознамерился отправить с князем Бекичем отряд войск в Бухарию, слухи, оттуда доходившие, распространили мнение, что лет за 80 перед тем, то есть около 1630 года, Трухменцы и Хивинцы отвели реку Аму от Каспийского моря, опасаясь, чтобы Россияне не пришли в их землю вооруженною рукою по сей реке, к судоходству удобной. В бытность же Енкинсона в Бухарин в 1558 году, за 158 лет прежде Бекича, ему сказывали, что большая река Оксус (Аму-Дарья) впадала прежде в залив Каспийского моря, но свое течение переменила и впадает в другую реку [186] Ардок, которая, скрывшись под землею, соединяется потом с озером Катаем. Из сих неосновательных и баснословных показаний явствует одна истина, что река Аму действительно переменила свое течение и что сие случилось, вероятно, в отдаленные времена, судя по неопределенности народных преданий. Не менее вероятным кажется и то, что причины, произведшие сие естественное превращение на восточном береге Каспийского моря, должны были содействовать к преобразованию прочих берегов сего моря. Есть ли взять в рассуждение, что реки Кура, Аракс и Фаз, по коим производилось прежде Каспийское судоходство, ныне по мелководию к тому неудобны и что есть ясные признаки о понижении всей массы вод Каспийского моря, то не без основания заключить можно, что все сии изменения воспоследовали в одно и то же время, но не быв замечены хронологиею, изгладились из памяти безграмотных народов или превратились, в предания для нас невразумительные. В летописях Тацита, кн. VI, находится любопытное упоминание, доказывающее стеснение берегов Каспийского моря, а именно: что проход между морем и окончанием Албанских гор [187] препятствуем был в летнее время по причине морских заплесков; что должно отнести к побережью, между морем и между концом Ширванских гор лежащему, которое, будучи теперь в нарочитом расстоянии от моря, никогда не подвержено наводнению. Касательно сего геологического предмета убедительные доводы найти можно в ученых исследованиях г. Палласа о древнем соединении Каспийского моря с Азовским. Мы намерены только предложить следующую догадку: когда Генуэзцы и Венецияне, в конце XIV столетия, устремляли наперерыв всевозможные усилия на тот конец, дабы обратить Индейскую торговлю на прежние пути чрез Александрию или чрез Базру в Средиземное море (в чем успели одни Венецияне, как мы выше видели), весьма справедливо, что и те и другие имели уже достаточные причины домогаться перемены путей для избежания бесчисленных трудностей судоходства по Фазу и Куре, не говоря о сильных побуждениях соперничества, возжигавшего деятельность сих двух республик к исключительному присвоению столь важных отраслей торговли; но не могла ли к тому способствовать также известность о случившейся перемене в течении реки Оксуса и о мелководии Куры [188] и Фаза? - Поелику же сие обстоятельство переменяло вид тогдашней торговли, сначала, может быть, его хранили в тайне, а потом, не будучи оглашено в Европе, оно пришло в забвение.

Россия, освобожденная от Татарского порабощения, уже наносила врагам своим жестокие удары, преследуя их в собственном гнезде, которое домогалась разрушить. Царь Иван Васильевич Грозный покорил Казанское царство. Вслед за сим Англичане открыли Архангельский порт, и Астрахань присоединена к Российской державе. Сии благоприятные для России происшествия, случившиеся между 1552 и 1554 годами, имеют важное соотношение с успехами новоучрежденной по Каспийскому морю торговли, которая началась предприятиями Англичан. Мы прилежали здесь более к тем делам, которые касаются Персии и западного берега Каспийского моря; а из краткого начертания оных усмотрено будет то, что относится до Кавказского края.

Уничтожение Татарской власти открыло в России свободное сообщение для купечества, и при первом шаге все виды [189] обратились к Астрахани в рассуждении торгов с Персиею и Бухариею, откуда привозимы были также Индейские товары. В то же время Англичане, соревнуя щастливым открытием Португальцев и преемников их Голландцев в Восточной Индии, искали дороги в Китай и Индию чрез Ледовитое море и, пристав случайно к Никольскому монастырю при западном устье Двины, познакомились с Россиею. Не упуская из виду главного предмета своего, они немедленно предложили царю Ивану Васильевичу, чтобы позволено им было производить торги чрез Россию с Бухариею, в той надежде, не откроют ли искомой дороги в Индию и Китай. Не только сие им позволено, но даны многие преимущества и между прочим право торговать беспошлинно, учреждать конторы и продавать товары оптом, где заблагорассудят, по удобности. По свидетельству Гайклута, тогда производились в России довольно важные торги с Бухариею, и ничто не было так обыкновенно, как принимать послов из Бухарии и опять туда посылать. Английский купец Дженкинсон, получив от царя Ивана Васильевича верющие грамоты к тамошним князьям и владельцам, отправился в 1558 году в [190] виде Российского посланника из Астрахани чрез Каспийское море в Мангишлак, и оттуда сухопутно в Бухарию. Но опасение от Киргизцев, трудность караванного путешествия и возвышение цен на товары, от дороговизны пошлин, подарков и других издержек, отвратили Англичан от сей торговли. Они устремили виды свои на Персидские торги вообще, и особенно на провинцию Ширванскую, по сопредельности оной с Каспийским морем, равно как в рассуждении знатности торгов, бывших тогда в главном Ширванском городе Шемахе. В 1562 году тот же Дженкинсон отправился из Астрахани чрез Каспийское море к берегам Ширванским и оттуда сухим путем в Персию, чрез Ширван, Шемаху, Джеват, Ардевиль, Тавриз в Казбин, где находился тогда шах Тахмас. Шах отвергнул предложение их торговать с Персиею безпосредственно; однако намерение их не вовсе осталось безуспешным: ибо Ширванский Абдула Хан дал Англичанам позволение торговать в земле его беспошлинно и отправил с Дженкинсоном посланника от себя к царю Ивану Васильевичу. С того времени до 1572 года еще предприняты были Англичанами четыре экспедиции чрез [191] Каспийское море в Ширван и Казбин, где, наконец, получили они не только позволение торговать со всей Персиею, но и жалованную грамоту о невзимании с них пошлин. Разбои на Волге и по Каспийскому морю были тогда дело обыкновенное. Козаки напали на судно, на коем находились Английские факторы Дукет и Плумтре и отняли у них судно со всем грузом, ценою от 30 до 40 тысяч фунтов стерлингов, который, однако отыскан был Астраханским Воеводою и возвращен был Англичанам. Со всем тем Англичане получили знатную прибыль от торгов с Ширваном посредством беспошлинного провоза товаров чрез Россию. Они имели четыре конторы и магазейны для складки товаров в Холмогорах, в Вологде, в Ярославле и главнейшую свою факторию в Москве, где выстроен был для них каменный дом под названием Посольский двор, который потом превращен был в типографию по указу царя Алексея Михайловича, негодовавшего на Англичан за убиение короля их Карла I. Выменянные в Шемахе и в других Персидских городах товары отправлялись из Астрахани Волгою до Ярославля, откуда развозились в прочие конторы, а [192] остальные товары за продажею в России отпускались морем в Англию из Архангельска. Главные затруднения состояли в плавании по Волге и по Каспийскому морю, по причине морских разбойников.

Сей страх и отчасти неудовольствие царя Ивана Васильевича на Английскую нацию, что не удалось ему сочетаться браком с Мариею Гастингс, мнимою племянницею королевы Елисаветы, приостановили на несколько лет предприимчивость Английской купеческой компании, называемой Российскою. К тому же могли присовокупиться и другие основательнейшие причины неудовольствия по жалобам Российских купцов, что Англичане, вместо оптового торга, продавали товары мелочью по городам, равно как и по известиям, яко бы Англичане, торгующие в Дерите, доброжелательствуют Шведам, с коими Россия была в войне. Между тем послано было войско для истребления козацких скопищ, от поражения коих воспоследовало, по неожиданному случаю, завоевание Сибири. По восстановлении безопасности от разбоев, Английской купец Христофор Бурруг предпринял в 1580 году новую и последнюю езду в Ширван, [193] которая провинция занята была тогда Турками, равно как Дербент и Баку. Встретившиеся в сей езде разные неудачи и нещастные приключения отвратили Англичан от плавания по Каспийскому морю. О возобновлении оного предлагал Английский Посланник Фома Смит в 1604 году царю Борису Федоровичу Годунову но по тогдашним обстоятельствам сие дело оставлено до удобнейшего случая. Посольское отправление Кавалера Роберта Ширлея, которое, по объявлению Ганвая, было в 1626 году к Шаху Аббасу Великому сюда, кажется, не принадлежит, потому что тогда виды Англичан клонились более к торгам по Персидскому заливу.

Между тем Российские торги за Каспийское море с Персиею, и наипаче с Ширваном, ежегодно умножались и были бы гораздо знатнее, есть ли бы Козаки не пресекали столь часто водяного и сухопутного сообщения. В сей общей беде Российские купцы имели пред иностранными то важное преимущество, что горные Черкасы находились тогда с Двором Российским в дружественных сношениях, каковые паче утвердились брачным союзом Царя Ивана Васильевича с Черкасскою Княжною Мариею Темрюковною. Личные связи [194] с Черкесами доставляли им возможность пользоваться сухопутным сообщением чрез Дагестан, чего не могли делать чужеземцы, не подвергая себя явной опасности быть ограбленными. К тому же способствовали учиненные в царствование Царя Федора Ивановича завоевания в Дагестане и построение крепости на реке Сунже, в Ендери, Тарку и на реке Койсе. Но в скором времени, 1604, неудачными предприятиями Царя Бориса Федоровича Годунова, крепости сии были уничтожены, и за оным последовали внутренние в России беспокойствия, продолжавшиеся до восшествия на Престол Царя Михаила Федоровича. Коль скоро возникла тишина, сей мудрый Государь не укоснил прекратить грабительства Козаков, обеспечить водяное и сухопутное сообщение с Астраханью и возобновить дружественные с Персиею сношения, которые продолжаемы были со времен Царя Федора Ивановича взаимными посольствами. И поелику торговля была главным предметом оных, в 1622 году заключен с Шахом Аббасом I торговый трактат, силою коего утверждены Россиянами некоторые преимущества относительно свободного отправления торговли. [195]

Прилично здесь упомянуть о великолепном посольстве, отправленном под начальством Олеария из города Гамбурга чрез Россию в Персию от имени Герцога Голстинского. Оно было в Шемахе в 1636 году. Олеарий умалчивает о настоящих видах сего посольства; однако по некоторым догадкам Шардена заключить должно, что намерение было сделать подрыв Голландской Ост-Индской Компании вывозом всего Персидского шелка чрез Россию в Гамбург. Достоверно то, что Российскому Двору обещано было платить ежегодно по 6 000 000 талеров за позволение торговать с Персиею, и что Брюгеман, один из посланников, подавший мысль к столь малоосновательному предприятию, по возвращении из Персии в Гамбург казнен был смертию. Посланники были приняты и одарены в Испагане весьма милостиво от Шаха Аббаса I, но с того времени Гамбургская компания не помышляла более о Персидской торговле. Ученый свет весьма обязан был сему случаю приобретением путешественных известий, изданных Олеарием, которые, невзирая на многие в сем роде сочинении неизбежные неисправности, заслужили всеобщую похвалу от современников и уважение от потомства. [196] Впрочем Индейская торговля, находившаяся тогда в руках Голландцев, обращала на себя внимание всех Европейских держав, из коих Англия и Франция могли только вступить с ними в соперничество, как между тем процветавшие дотоле Восточною торговлею республики Венециянская, Генуэзская и Флорентийская пришли в упадок. Весьма естественно, что города Анзеатического союза, подверженные той же участи, искали по древним связям их с Россиею, противоборствовать Голландцам чрез Север, но сии покушения были тщетны, равно как и те, которые учинены были Венециянами против Португальцев.

Шелк сырец, шелковые материи и хлопчатая бумага, вывозимые из Персии, составляли важнейшие предметы транзитного торга, производимого иностранным и Российским купечеством с Европою как чрез Архангельский порт, так и по сухопутной границе. Сия отрасль приведена была до такого приращения, что в царствование Царя Алексея Михайловича вывозилось в Астрахань ежегодно из Гиляна и Ширвана, но наипаче из Гиляна, до 70 000 пудов шелку сырцу; и когда примечено было, [197] что Персидские шелковые материи стали оказываться хуже в качестве и меньше в мере, Царь Алексей Михайлович требовал от Шаха Аббаса II, чтобы первый фабрикант, который осмелится делать таковой подрыв торговле, был казнен смертию пред лицем Российского Посланника. В 1664 году, для вящей безопасности Российских купцов в Персии, дан от Шаха открытый указ, коим запрещено брать с них за постоялое, за наем подвод и лавок пошлинные и наемные деньги.

Умножившиеся разбои Козаков опять положили преграду успехам торговли, и на сей раз, по свойству оных, обратили на себя все внимание Правительства. Известный атаман Стенька Разин, начав грабежами по Волге, по Яику и по западному берегу Каспийского моря, произвел ужасные опустошения в Ширване, в Гиляне, даже до Астрабата; потом распространил набеги внутрь России; взял Астрахань, Царицын, Саратов и другие города; сжег первый в России выстроенный корабль «Орел»; и таким образом более двадцати лет пресеченное сообщение не прежде восстановилось, как с казнию сего бунтовщика, случившеюся в 1691 году. [198]

Мало-помалу в Персидских торгах усилились Джульфинские (Из Джульфы, предместия Испагана, а не из местечка Джульфы, что на Араксе.) и Астраханские Армяне, которые тем способнее к тому казались, что разумели Персидский язык и в обеих землях имели свои конторы. Персидский шелк возили они чрез Россию до Архангельского порта и оттуда в Голландию; из Голландии привозили Голландские сукна и другие в Персии употребительные товары, от коих Россия получала провозную пошлину. Одним словом, Армяне заступили в России место Англичан, коль скоро приметили равнодушие сих последних к Персидским торгам чрез Каспийское море. Мы имеем две записи, заключенные в 1667 и в 1673 годах с Армянскою в Испагане компаниею о привозе в Россию шелку-сырцу и других Персидских товаров, о содержании в Москве Агента, о пошлинах, о взыскании с должников и проч. Сии записи утверждены были жалованными грамотами, а в качестве Агента Армянской компании признан Аглинской купец Томас Брейн. При Императоре Петре Великом преимущества, данные Армянам, подтверждены и умножены [199] в 1711 году. Кроме облегчения в пошлинах с шелку-сырцу и шелковых товаров, не велено брать провозной пошлины с жемчугу и драгоценных камней; и когда они придут в Астрахань или в Терки, предписано давать конвой для безопасности, чего прежде ни для каких иностранных купцов не делалось. В силу договоров, заключенных с Армянами, всему Персидскому шелку надлежало идти в Россию, а ничего оного не вывозить в Турцию, на что и Шах Гуссеин согласился; и как он дал Армянам исключительное право торговать шелком в Персии, то запретил своим подданным, чтобы они никому другому, как Армянам, шелку не продавали. Сей прозорливый Государь, видя нужду образовать Российское купечество и приучить оное к порядочному отправлению торговли, чаятельно хотел произвесть в Россиянах соревнование; но не менее промышлял о учреждении торговых дел с Персиею, на основании прочном и с пользами государственными сообразном доставлением Российскому купечеству еще больших преимуществ. Для совершения сего намерения послан был в Персию, в качестве полномочного Посланника Астраханский Губернатор Полковник Волынский, который [200] заключил статьи о купечестве под названием Асикурация в 1717 году следующего содержания: 1) В низовьях (Низабат) и других местах у Российских купцов вьюков не развязывать. 2) Везде им свободно нанимать верблюдов. 3) В проезде из Низовой в Шемаху давать им провожатых. 4) В Шемахе продавать товары повольною ценою без принуждения от Беглербеков. 5) Долги платить в срок, а товаров назад не прикидывать. 6) Рахдарских денег и провозной пошлины не брать. 7) Свободно покупать шелк-сырец в Ширване и Гиляне и привозить в Россию. 8) Толмачей из Армян не определять, а для разбирательства торгующих быть начальником одному Персидскому купцу. 9) Пошлины брать наравне с Персидскими купцами. 10) Из Шемахи до Низовой давать провожатых; а есть ли что на дороге пропадет или судно разобьет и товары на берег выкинет, то разыскав, найденное возвращать.

Не успели Российские купцы воспользоваться выгодами сего трактата, уничтоженного Авганским бунтом, который почти в то же время начал возгораться в Персии. Между тем усмотрено, что [201] Армяне не исполняли по своим обязательствам; что сами они возили множество шелку в Турцию; и когда надлежало бы им продавать свои товары в России только оптом, они продавали оные в розницу и везде по городам завели свои лавки, на что Российское купечество справедливую имело причину жаловаться, тем более что самые преимущества, данные Армянам, обращались уже к подрыву их торга с Персиею. Для того Государь Император в 1719 году лишил Армян данных им торговых вольностей; но в следующем, 1720 году опять даровал оные, во уважение данного от них обещания, что будут поступать точно по заключенным договорам.

Не без успеха продолжались и торги Российских купцов, сколько искусство их и вышепомянутые обстоятельства позволяли; чему в доказательство можно привесть большой урон, который претерпело Российское купечество в Шемахе при взятии и разграблении сего города Лезгинцами в 1720 году. Более трехсот купцов, прикащиков и других Российских людей побито и захвачено в плен. Вообще понесенный от этого убыток оценен был в четыре миллиона рублей, и один дом [202] Евреиновых имел урону на 470 000 рублей. Таковая сумма и по нынешней именовательной цене денег составляет немаловажный капитал, а по тогдашнему курсу, когда рубль был равен Голландскому ефимку, и по малому обращению ходячей монеты гораздо более значили. Сие происшествие было пределом процветания ширванской торговли, ибо за сим последовали в Персии бедственные превращения, продолжающиеся и доныне в некоторых частях сего государства. Беспрерывные действия бунтов, войны, безначалия чрез 80 лет остановили или уничтожили все отрасли земледелия и промышленности народной; почва земли и умоначертание жителей изменились от столь продолжительной закоренелости; с уменьшением естественных произведений уменьшились рукоделия и торговля. Гилян и Ширван, где наиболее торгов имели Россияне, подвержены были той же участи, буде не худшей, равно как и весь западный берег Каспийского моря; и хотя при занятости оного войсками Петр Великий не имел другого намерения, как восстановить тишину и торговлю, однако содержание войск и военные действия, которые должно было иметь с бунтовщиками, не менее были тягостны для жителей, разоренных уже [203] внутренними неустройствами, а потом Турками. Следовательно, злополучная судьба Персии возымела тесное соотношение с упадком Российской торговли, вопреки всем усилиям для восстановления оной. Нельзя пропустить здесь без замечания, сколь непоколебимо принятое здравою политикою правило, что истинная польза империй связана с пользами их соседей; оно оправдано многими другими случаями. Оно же было первоначальною причиною предпринятого сим Великим Государем похода в Персию вследствие простого рассуждения, что пока не прекратятся бунты в Персии, не можно помышлять о торговле с сею державою. А потому он положил приобресть мир вооруженною рукою, не подвергая пользы своей Империи неизвестности отдаленных происшествий, тем паче что не от кого уже было требовать удовлетворения за понесенные от бунтовщиков обиды в лице и имуществе Российского купечества.

Но виды Императора Петра Великого не ограничивались торговлею с Персиею; он достигал до Индейской торговли чрез Персию или Бухарию, к чему учинены были неоднократные подвиги еще при родителе его Царе Алексее Михайловиче. Касательно же [204] западного берега Каспийского моря сей Государь хотел соединить все торговые отрасли к удобнейшему месту и для того приказал заложить город и пристань на левом берегу Куры, пониже Сальян. О сем подробнее будет упомянуто под статьею Ширвана. Одним словом: мудрость и неутомимая деятельность сего Государя доказали, что среди войны можно производить торговлю, которая и действительно возникла под покровительством Российских войск в Ряще, в Баку, Дербенте точно так, как на Балтийском море плавали купеческие корабли до заключения Нейштатского трактата.

Незадолго потом Шах Надыр, усилившись в Персии изгнанием Авганцев и Турков, открыл свободный торг купечеству. Бесчисленные сокровища, похищенные в Индии, разлились к пограничным пристаням и таможням, придавая временному и постороннему богатству наружный вид изобилия в то самое время, когда внутренние источники богатства были в высочайшей степени истощения. Таковой прилив драгоценных металлов примечаем был в Оренбургской и Астраханской таможнях еще несколько лет после смерти Шаха Надыра [205] (1747), доколе его казна, расхищенная при сем случае собственными его войсками, не расточилась. Российской Двор, почитая власть его утвердившеюся до такой степени, что торговые сношения с Персиею могут быть упрочены без посредства оружия, уступил все завоеванные по Каспийскому морю провинции от Астрабата до Терека трактатом, заключенным в Реште в 1732 году. Сия уступка, при исполнении условий, подтверждена была трактатом, заключенным в 1735 году при Ганже. Преимущества, в оных помещенные, касательно Российского купечества казались быть достаточными для вознаграждения сей потери, которая и по другим обстоятельствам почиталась неизбежною. 1) Российским купцам позволено торговать в Персии, привозить Российские товары и вывозить Персидские, без платежа пошлин. 2) По удобности везде строить домы и магазины для складки товаров. 3) Ездить в Индию и в другие страны чрез Персию морем и сухопутно без помешательства. 4) При случае кораблекрушения обещано подавать помощь и возвращать хозяевам товары, не допуская до разграбления Горскими народами. 5) При случае смерти Российских подданных в Персии, выморочное имение и [206] пожитки возвращать их товарищам или наследникам. 6) Убытки, причиненные Российским купцам при разорении Шемахи бунтовщиками, обещано по времени взыскать и заплатить. 7) С обеих сторон позволено держать Министров, Агентов и Консулов. Вероятно, что выгоды, в сих условиях заключенные, прибыльнее были бы для России, нежели защищение столь отдаленных приобретений, есть ли бы исполняемо было в силу договора, но Шах Надыр и последовавшие за ним похитители власти в Персии, разрушая все постановления народного права и все связи, совокуплявшие сию державу с прочими государствами, в то же время уничтожали торговлю в ее основаниях чрезвычайными поборами и беспрестанною войною. Из сего заключить должно двадцатилетнее властвование Векиля Керим Хана, умершего в 1779 году, который старался оживотворить многие отрасли народного благосостояния, сколько позволяли тогдашние обстоятельства. Его память почтенна в Персии, яко мудрого и кроткого завоевателя, коего скромность ознаменовалась также опытом, свойственным великодушию, ибо во всю жизнь свою не хотел принять Шахского титула, довольствуясь названием векиля, или наместника. [207]

Англичане не могли расстаться с видами своими на Персидскую торговлю чрез Каспийское море, не сделав к тому еще некоторых покушений. В 1716 году предложено было от Велико-Британского Министерства чрез Российского министра, в Гааге пребывавшего, Князя Куракина, дабы Англичанам иметь участие в Персидских торгах, однако то было отклонено. Потом, в силу заключенного в 1734 году торгового трактата с Россиею, Английские купцы, жившие в С.-Петербурге, завели в 1738 году факторию в Реште, по совету Капитана Ельтона, бывшего в Российской службе. Но поелику Ельтон вступил потом в службу Шаха Надыра и предпринял строение кораблей на Каспийском море, Императрица Елисавета Петровна запретила в 1747 году Англичанам проезд чрез Россию, чем и пресеклась их торговля, и в следующем году, по смерти Шаха Надыра, фактория Англичан в Реште (Ряще) разграблена была Персиянами.

В последние годы царствования Императора Петра Великого все внимание его обращено на восстановление и усовершенствование Персидской торговли; приобретены новые географические сведения; сочинена [208] карта Каспийского моря; улучшено кораблестроение, а дабы отвратить препятствия, встречающиеся при всяких новых предприятиях, в 1723 году учреждено торгующее в Персии купеческое общество. Оно состояло из 400 акций, из коих каждая была в 150 рублей. Сия компания, существовавшая около сорока лет, не произвела ожидаемых успехов, и наконец, как примечено было, что торговой свободе причинялось от того угнетение, уничтожена указом 1762 года, коим позволено всякому производить торговлю как Российскими, так и иностранными товарами в Персию, Хиву и Бухарию. Сверх того, для обеспечения торгующих и для лучшего производства торговли только в гаванях при Баке и Зинзиле, а в Персидские отдаленные от моря города отнюдь бы не ездили; чтобы Консулы, пребывающие в сих городах, вообще с Российскими купцами, когда оных соберется шесть человек, положили на мере цену товарам, ниже которой, под опасением конфискации в пользу купечества, не следовало никому продавать; повелено было и в Астрахане, в присутствии Губернатора, чинить такую же товарам оценку. [209]

Сей был первый подвиг Великой Екатерины при вступлении ее на престол, к лучшему образованию Персидских торгов по тогдашним обстоятельствам; и есть ли бы, по заключению Гильденштета, вышепомянутые статьи были в точности наблюдаемы, предупреждены бы были многие убытки, какие от небрежения оных воспоследовали для Российского купечества. Армяне, малокапитальные и имеющие на себе долги, часто продавали и продают товары ниже установленной цены, дабы иметь как можно скорее в обороте вырученные деньги или другой товар для подкрепления разрушающейся к ним доверенности. Но сей самый поступок причиняет неминуемо великой убыток и другим осторожнейшим купцам. Однако со времени уничтожения Персидской компании и обнародования новых учреждений торговля по Каспийскому морю постепенно стала умножаться, как ниже сего явствует из сведений Астраханской таможни.

Следовательно, вся торговля Кавказского края составляет по Каспийскому морю — 1,100,000; Сухопутная — 700,000. Всего: 1,800,000.

Важность Черноморского торга, состоявшего прежде в продаже пленных, ныне весьма уменьшилась, и потому малым чем умножено быть может сие приближительное счисление известностию о тамошней торговле, находящейся в руках Турецкого купечества.

Торг по северной сухопутной границе с Россиею главнейшее стечение свое имеет в Кизляре, потому что чрез сию таможню привозят Персидские товары и отпускают оные в Персию. В прочих местах Кавказской линии, о коих выше [214] упомянуто, весь торг едва ли составляет десятую долю против Кизлярского, по причине бедности Горских народов.

На полуденной сухопутной границе, по Куре и Араксу, главнейший торг производится с Персиею чрез Еривань и Тифлис, и с Азиятскою Турциею из Арзерума, Баязета, чрез Карс в Тифлис. Из Тифлиса малое число легчайших товаров, как-то: шали, шелковые материи, жемчуг — отправляются чрез Тагаурское ущелье в Моздок, а оттуда далее в Россию. Сухопутные отпуски из Ахальциха в Грузию и из Персии в Ширван и обратно не заслуживают уважения.

Наилучшие суда для Каспийского моря, по замечанию господина Соймонова, суть гукеры и галиоты, от 60 до 70 футов длиною, и которые не глубже 8 или 9 футов ходят, с среднею мачтою и с малым безаном. Большие суда не могут входить в устье Волги и принуждены разгружаться у четырех бугров, отчего хозяева терпят, кроме лишних издержек, не менее вредную в торговых оборотах потерю времени. Сильные ветры дуют летом по большей части от Юга, а [215] осенью от Севера, однако всегда с положением берегов параллельно. В Абшеронском проливе и в заливе Куринском суда могут стоять безопасно от всех ветров. В прочих пристанях по всему западному берегу якорные места весьма надежные; но между оными находятся мели и подводные камни. С сожалением сказать должно, что Астраханское купечество мало прилежит о усовершенствовании мореплавания: большая часть купеческих галиотов ходит без шкиперов и даже без компасов, по непонятному и гибельному упорству, которое продолжается, невзирая на настоятельные внушения Правительства, ни на собственные их убытки, почти ежегодно претерпеваемые от разбития судов и разграбления товаров Горскими народами. А таковые следствия неминуемо должны быть, когда неискусные лоцманы, не смеющие пускаться в открытое море, плавают вдоль берегов с таким же невежественным страхом, с каким ходили, может быть, корабли царя Соломона при отправлении оных в Офир. Небрежение сие тем паче удивительно, что наем Российских судов Персиянами для перевозки товаров составляет теперь важную отрасль промышленности [216] как для Астраханских судовщиков, так и для хозяев, строящих оные суда для того предмета. Нужно объяснить, каким образом перешла Астраханская торговля с Персиею в руки Персиян.

Преимущества, утвержденные Российскому купечеству трактами Рящинским и Ганжинским, хотя не были соблюдаемы в точности, но доставляли Российским купцам ту выгоду, что они не опасались уже совместничества Армян, Персиян и чужестранных купцов, торгующих в Персии; почему они покупали в Ряще и выменивали на свои товары шелк весьма выгодно до того времени, как Англичане учредив факторию в сем городе, привлекли к себе важнейшие торги ко вреду Российских подданных. Мы видели, что сия фактория недолго там существовала и как она разрушилась. Но тем не менее подрыв сей был чувствителен для Российских купцов, которые по разным стекшимся обстоятельствам не могли уже после того оправиться. Весьма справедливо замечает г. Кокс, что Англичане открыли Россиянам дорогу к Персидской торговле чрез Каспийское море; должно к сему только присовокупить, основываясь на опытах, что Англичане не [217] имели, кажется, намерение оказать в том Россиянам услугу, ибо всякой раз, когда не могли они производить торги с Персиею чрез Россию, старались отвлекать оные в Персидский залив или в Средиземное море чрез Алеп. - Таким образом воспоследовали вдруг по смерти Шаха Надыра упадок Российской торговли, разграбление Английской фактории и всеместные в Персии возмущения, продолжавшиеся до 1761 года, доколе Керим-Хан не утвердил власти своей изложением своих соперников Магомат-Гасан-Хана и Азад-Хана. В то же время богатейшие Армянские домы, поселенные в Испаганском предместий Джульфе, начали удаляться в Индию, в Багдад, в Базру, Константинополь, в Голландию; одним словом, туда, где чаяли найти безопасность от насилия. Сии капиталисты, спасая свои сокровища от расхищения, вывезли с собою знатное количество золота и серебра в ходячей монете; отчего оскудели источники, откуда истекало денежное обращение в торговле. В силу манифеста, обнародованного в 1762 году в пользу иностранных переселенцев, выехало также не малое число Армян в Астрахань; но они были бессильнейшие в своих капиталах. Россияне, не находя более [218] выгод торговать в Ряще, за недостатком товаров и покупщиков, испытали ввозить свои товары во внутренние Персидские города. Произвольные пошлины, всякого рода налоги, притеснения и грабежи скоро отвратили их от сего предприятия, в коем не могли они надеяться ни на какую защиту, кроме личных связей или благоприятных случаев, зная, что справедливые требования, изъявленные со стороны Правительства чрез Рящинского Консула, оставались недействительными. К тому же присовокупились болезни, происходящие от климата весьма вредного для здоровья в побережных частях Гиляна, по влажности земли и по сгущению паров, не имеющих свободного выхода, который пресечен горами. Все сии препятствия побудили Россиян оставить жительство в Ряще и в Занзилийском селении, и казалось им удобнее производить торговлю чрез Армян Джульфинских, знающих Персидский язык, обычаи и имеющих там знакомых и родственников. Но лишь только вошли Армяне в сообщество с Российскими купцами, товарищами или прикащиками, открылись злоупотребления против доброй веры. Отдалив Россиян от торговли, не умели сами оною [219] воспользоваться, стали мешать друг другу; наконец, потеряли веру у Россиян и у Персиян и теми же средствами научили сих последних захватить в свои руки всю торговлю. С того времени Персияне непосредственно начали производить торг с Астраханью на Российских судах, что и доныне продолжается. Они возят Персидские товары в Астрахань и обратно, Российские и иностранные товары в Персию в качестве и количестве такие, в продаже коих они уверены, отчего, имея более способов против Россиян, умножают охотно торги, приноравливаясь к обстоятельствам, и за провоз товаров платят Российским судовщикам столь выгодные цены, что многим удалось выбрать в один год весь капитал, употребленный на построение судна и на оснащение оного.

Можно сказать, что в настоящем положении вещей, пока продолжаются в Персии неустройства и военные действия с Россиею, сия торговля основана по приличию на взаимных выгодах Российских и Персидских купцов. Первые избегают притеснений, коим подвержены были в Персии, и опасностей ненадежного судоходства, отдавая суда в наем Персиянам. Персияне же получают более прибыли против [220] Россиян по известности им местных обстоятельств. Но в рассуждении государственных польз заметить должно, что Персияне вывозят из России много золота и серебра, вместо того что металлы сии прежде вывозились из Персии. Второй не менее важный ущерб состоит в небрежении Российского купечества о собственных своих пользах, каковое небрежение обнаруживается весьма с невыгодной стороны и означает крайнюю недальновидность вместе с невежеством. Обеспечив свой капитал наймом судов, нагруженных чужими товарами, они не помышляют более о наемщиках, предавая их на произвол судьбы. А сия самая беспечность будет препятствовать усовершенствованию судоходства на Каспийском море, доколе не уничтожится причина, погружающая Российских капиталистов в леностное и безвыгодное для них равнодушие. Приписать ли оное частию политическим обстоятельствам, и частию худо обдуманному совместничеству, водворившемуся между разными купеческими сословиями: Российским, Армянским и Персидским; но тем не менее стеснительное состояние сей торговли явствует из образа произвождения оной. [221]

Сухопутная торговля в Кавказе находится в руках армян, которые также умножают существующие там преграды нерассудительным своим соперничеством. Вообще Азиятские нравы, и наипаче свойственная тамошним народам недоверчивость, несовместны с добропорядочным учреждением торговли постоянной и на известных правилах основанной, как то делается в Европе. Армяне и Персияне, одаренные необычайною прозорливостию, обнимают вдруг окружающие их предметы и соображают оные с своими пользами; но корыстолюбие затмевает у них дальновидность, и они всегда почти жертвуют сею последнею временной прибыли, не имея твердости и терпения, с коими достигать должно к известной цели. Впрочем для важных предприятий нужны также многие познания, недостающие Персиянам и Армянам, которые, занимаясь мелочным торгом, сопряженным с большими трудами и опасностями, не имеют времени упражняться в науках. Хотя с отвращением и соболезнованием, но должно сказать, что Российское купечество много участвует еще в сем Азиятском умоначертании. Оно объясняет мимоходом настоящее положение Российской торговли, [222] равно как причины многих событий, коим удивляется Европа, например: почему торговля Российская находится в руках чужестранцев? Почему купечество Российское пользуется малым уважением, говоря в общенародном смысле? Почему оно столь охотно оставляет свое состояние, переходя в дворянское? И наконец, почему при всех поощрениях со стороны Правительства, так мало в России первостатейного купечества, оптовым торгом промышляющего? Все сии вопросы могли бы быть предметом полезной книги.

Исследование торговли по Восточному берегу Каспийского моря, равно как тюленьего промысла и рыбной ловли, производящихся во многих местах при устьях рек и на островах сего моря, не принадлежит к нашему предмету, за исключением рыбных рек, выходящих из Кавказа: Терека, Койсу и Куры, о коих говорено уже в своем месте и будет еще упомянуто при описании частных разделений.

Остается нам поместить здесь краткое обозрение гаваней и пристаней, лежащих по берегам Дагестана и Ширвана, с [223] присовокуплением некоторых сведений о Зинзилийской пристани, яко наиболее посещаемой Россиянами.

1) Аграханская пристань, при устье северного рукава Койсы, называемого Аграхан, в 35 верстах от Терского устья; мелкая и неспособная гавань, в которую заходят купеческие суда только по чрезвычайным случаям или укрываясь иногда в Учинском проходе, между островом Учь и Аграханским мысом от внезапных перемен морской погоды, ибо не имеют никаких торговых видов на сей берег, по причине бедности живущих там народов Кумыков и Тарковцев. В 1722 году флотилия с высадным войском выгрузилась в присутствии Императора Петра Великого в Аграханском заливе с большим затруднением. После построения крепости Св. Креста сей Государь велел запрудить реку Сулак, другой рукав Койсы, дабы обращением воды в один желоб Аграхана сделать его глубже и удобнее для входа судов. Сие предприятие приведено было в действие, но не произвело ожидаемой пользы.

2. Дербент, от Уча в 165 верстах. Рейда Дербентская, со всех сторон [224] открытая, имея дно каменистое и будучи подвержена в летние месяцы сильным буранам, едва ли заслуживает название пристани. Малое число судов, заходящих в Дербент из Астрахани, должны стоять на якоре в двух верстах от города. Торги здешние не знатны. В оных участвуют Каракай-даки, Табасаранцы, Кубечинцы и другие Дагестанские народы, которые мало продают и еще менее покупают товаров.

3. Низовая пристань, Низабат, от Дербента в 70 верстах, при устье реки Низабата, есть первая пристань на Каспийском море, которая посещаема была Россиянами и Англичанами до времени Императора Петра Великого; ныне вовсе оставлена по причине неудобности оной, наипаче с тех пор, как перешли торга из Шемаха в другие города и как стали купеческие суда приставать на рейду Бакинскую, Сальянскую и Зинзилийскую. Дно рейды состоит из крепкого песку, но она мелка и открыта.

4. Бакинская гавань, лучшая на Каспийском море от Низовой пристани в 150 верстах, но морским путем в обход Абшеронского мыса будет около 220 верст. Два вперед выдавшиеся мыса составляют полукружную кривизну около морского залива, [225] который может быть обеспокоен только одним юго-восточным ветром. Но вход в сию гавань требует тем большей осторожности и знания, дабы миновать мели, находящиеся около островов и Шакинской косы, наиболее опасный проезд по каналу Абшеронским мысом и островами Святым и Жилым. Когда судно войдет в сей канал, то оно находится вне всякой опасности, но входить туда и выходить весьма сомнительно. Глубина Бакинского залива от 2,4 до 6 сажень; грунт крепкой, пещаной и иловатой с песком. В Баке производятся довольно значущие торги, и наипаче транзитный торг Российскими и европейскими товарами в Персию, Ширван и Грузию на Российских судах, каковых приходит к Бакинскому порту ежегодно около 60, наиболее с балластом. Часть Астраханских товаров идет далее в Персию, а порожние суда нагружаются нефтью, солью, шафраном, марионою для отправления в Гилян к Занзилийскому порту, оттуда Персидские товары уже прямо отвозятся в Астрахань, за исключением некоторых судов, нагруженных на щет Бакинских или Шемахинских купцов. Обороты Бакинских торгов простираются до 500 000 рублей привоза и отпуска. [226]

5. Сальянская пристань, в Куринском заливе, при устье северного рукава реки Куры, в 150 верстах от Баки, мало посещаемая за недостатков торгов. При входе в сей рукав он имеет до двух сажень глубины, но немного повыше становится очень мелок. Притом надлежит остерегаться островов, мелей и подводных камней, которые лежат перед устьем, и потому галиоты Российские не могут ходить далее острова Сальян. От Сальяна вверх по Куре судоходство производится на плоскодонных Персидских судах, называемых сандалами и киржимами, до Джевата, где стекается Аракс с Курою. Малые торги здесь отправляются из Баки, Шемахи, Ганжи, из пограничной Моганской области и из Карабага. Далее лежащие на западе города Еривань, Карс, Арзрум, Ахальцихе купечествуют более в гаванях Черного моря. Из Тифлиса же сухим путем отправлялись товары в Моздок и Кизляр, но со времени приобретения Бакинского порта, должно полагать, что для тяжелых грузов предпочтена будет дорога в Баку. Из Астрахани привозятся товары на тех же судах, которые ежегодно посылаются в Сальян для рыбного промысла. [227]

6. Пристань на острове Саре, в Кизиль-Агачском заливе, почитается за способную для стояния судов, но весьма вредную для здоровья там живущих, по причине недостатка в пресной воде и заражения воздуха, которое происходит в летние жары от застаивания озерных вод; да и торговли здесь почти никакой нет, кроме судов, приходящих к Ленкеранским берегам за дровами и съестными припасами. Однако Ленкеранская округа изобилует плодами, и малое количество шелка, оттуда получаемого, не уступает добротою Гилянскому. По случаю военных действий с Ага-Магомет Ханом в 1796 году, на острове Саре учреждена была главная складка провианта и пристань для Российских судов; также заведено было небольшое селение, которое скоро оставлено по вышесказанным причинам, и Консул переведен был в Баку. От южного рукава Куры до острова Сары щитается около 32 верст.

7. Зинзили или Ензили, небольшое, но важное в рассуждении торговли местечко, лежит в Гилянской области при Зинзилийском заливе, во 154 верстах от острова Сары и в 40 верстах от главного Гилянского города Решта, или Ряща, как [228] привыкли называть Россияне. При Зинзили нет порядочной пристани, но только открытая рейда, где становятся суда на якорь на глубине от 10 до 12 сажень. Прежде проходили суда по каналу в Зинзилийский залив, который служил надежным убежищем от сильных ветров, но ныне сей канал уже совсем засорился. Торг между Астраханью и Зинзили есть важнейшая часть Каспийской торговли, потому что в город Решт приезжают купцы Персидские, Турецкие и даже Индейские: из Тавриса, Казбина, Испагана, Диарбекира, Багдада, Базры, Кашемира с разными товарами, на которые выменивают Гилянский шелк или покупают оный на деньги.

До начала прошедшего столетия Шамаха привлекала к себе часть Каспийских торгов: ныне же город Решт есть главное торжище на западном берегу Каспийского моря. По сей причине Российский Консул всегда имел пребывание в Реште или в 12 верстах от оного отстоящем селении Перибазар, а наконец, в местечке Зинзили, откуда перемещен был в Баку, по случаю последних в Гиляне замешательств, за коими последовала смерть Гедаит-Хана в 1791 году. Мы покажем здесь в приближительном виде количестве товаров, [229] привозимых к Зинзилинскому порту и сухопутно в Решт, отпускаемых из оных же мест в чужие земли морем и сухопутно.

Из Астрахани на Российских судах: сукна, шелковые товары, консенель, сандал, брусковая краска и другие красильные материалы, сахар, юфть, пестредь, холщевые товары; из металлов сделанные вещи, стекло и стеклянная посуда, писчая бумага, мыло, мягкая рухлядь, ароматы, домашний скарб ценою на 550,000 рублей.

Следовательно, ежегодные торги в Реште простираются до 3,000,000.

В Рештенской таможне с привозных и отвозимых товаров берут пошлины по 5-то процентов со ста, и таковые сборы простираются ежегодно до 150,000 рублей. Хотя б заплачена была пошлина при ввозе товаров, опять взыскивается таковая же при вывозе оных, а именно: с той, весом от 6 до 8 пудов, по 25-ти копеек. С шелку берут особливую пошлину: с батмана [232] весом в 15 фунтов Российских, самого лучшего разбора, 2 р. 50 к., с посредствен наго 1 р. 20 к.; с шелку-сырцу по 60 к. Таковых сборов с шелку поступило в казну Аги-Магомет-Хана в 1794 году до 180,000 рублей. Сверх того, с шелку взимается пошлина, под названием мизанных денег, без разбора сортов, с батмана по 62 копейки. Сих последних собрано было в 1793 году с одних Астраханских Армян и Татар в Зинзилийской таможне, учрежденной близь Российского селения, 4,640 руб. 57 коп.

За сим следуют еще некоторые неважные и малоудобные пристани по берегу Мазендеранской провинции.

8. Ленгарут, при устье реки Свидури. Российские суда приходят к сему месту по случаю завоза Персидских купцов и также за рыбным промыслом в реке Свидуре.

9. Мизандрон, открытая рейда, которую, однако, посещают купцы по причине вывоза оттуда самой тонкой и чистой хлопчатой бумаги и бумажной пряжи. Оттуда же идет в Астрахань множество фруктов, коими изобилует сей край. [233]

10. Мечет-Сер и Ферабат, открытые рейды при местечке сего имени. Ферабат заслуживает уважение потому, что в нескольких верстах от оного находится большой город Балфруш, главный в Мазендеранской области.

11. Астрабатский залив имеет глубины от двух до четырех сажень, но проход в него опасен по причине распространившейся далекой мели и в некоторых местах подводных камней. Российские суда не заходят сюда, кроме одного, которое весною, нагрузясь рыбой в реке Гуршнеке, отправляется в Мизандрон и, там догрузивши судно товарами, возвращается в Астрахань. Великолепный город Ферабат, бывший местопребыванием Шаха Аббаса I, составлял главное достоинство сего залива в прежние времена, доколе не был разорен. Ныне сей город в запустении. В 1781 году предполагаемо было тут учредить складочное место для Российских товаров, что уже было частию исполнено с согласия известного властолюбием своим и суровостию Астрабатского владельца Аги-Магомет-Хана; но тогда же, чаятельно, подозревая в сем деле другие виды, он раздумал в данном [234] позволении, зазвал к себе в гости Российского морского начальника Графа Войновича, посадил его под стражу и требовал, чтобы он велел разрушить начатую работу, которая состояла в неглубоком рове, обнесенном валом для безопасности торгующих. Подробнейшие о сем известия читать можно в Историческом журнале бывшей в 1781 и 1782 годах на Каспийском море эскадры, напечатанном в Москве 1800 г. у Селивановского.

§ II. О древней и нынешней торговле по Куре и Фазу

Хотя первое открытие торговли по Фазу приписывается Аргонавтам, весьма вероятно, что путь сей был новостию только для Греков, находившихся в невежестве еще в то время, когда Восточная Индия, Серека, или Китай, Ассирия, Египет и наконец Персия почитались уже в числе благоустроенных держав. Сокровища, похищенные Аргонавтами в Колхиде или, как иные думают, обычай тамошних жителей добывать самородное золото из [235] рек посредством овечьих шкур, погружаемых в воду, подали повод к замысловатой басне о Золотом руне. Как бы то ни было, известно, что с того времени Колхида обратила на себя внимание Греков, которые начали не только плавать по Черному морю, но и переселяться вокруг по берегам оного. После разрушения Трои Неоптолем, сын Ахиллесов, первый основал при устье Истера (Дуная) город Тому, славный заточением Овидия, а при устье Тираса (Днестра) небольшую колонию Гермонасу. Потом Милетийцы Карийские распространили поселения свои в Трапезонт, Гермонасу (Сия Гермонаса есть другое поселение того же имени, основанное при устье Кубани.), Кераз, Искополь, Синопу, Гераклию, основали города Херсон, Феодосию и Пантикапею (Керчь) в Тавриде, Фанагорию на острове того же имени (Тамань) и город Танаис при устье Дона. Ахейцы учредили на берегах Кубани поселение, которое во времена Страбона известно было под именем Ахейцов. Лакедемонцы даже, из всех Греков наименее занимавшиеся торговлею, основали колонию на берегу, отделявшем Ахейцев от Колхиды (нынешняя Большая Абхазия). Сии Лакедемонские [236] выходцы приняли на себя имя Гениохов (коновожатых), а столицу свою назвали Диоскурием (Изгаур). Город сей впоследствии сделался славным под именем Севастополя и в средние века был цветущим торговым городом.

Из всех Греческих заведений на берегах Черного моря основанные на реке Фазе в Колхиде были важнейшие. Тогда производилась торговля сим путем в Индиею. Город Сарапан, построенный на том месте, где река Фаз (Рион) перестает быть судоходною, был главнейшим складочным местом для Индейских товаров. Но город Фаз, лежавший возле самого устья сей реки, был обширнее всех. Ариен оставил нам высокие понятия о богатстве и великолепии сего города, представляя блистательную картину зданий и магазейнов, украшавших оба берега реки Фаза. Хотя город сей имел Римский гарнизон для защищения его от Горских народов, но Ариен присоветовал еще окружить его двойными окопами для приведения в вящую безопасность от внезапных нападений. Цирцеум также был большой торговый город. Эя, столица Колхидских Царей, находилась неподалеку от устья [237] Фаза. Другие, меньшие города при Фазе назывались Тиндарида, Цигн и Цита, место рождения Медеи. Сей последний город ныне называется Кутатис или Кутайс и есть столица Имеретин.

Главнейшие попечения Греческих колоний, относительно торговой промышленности, состояли в том, чтобы упрочить сношения свои с Индиею чрез Каспийское море посредством Кира и Фаза. Милетийские переселенцы первые узнали тайну такового сообщения от жителей Колхиды. В то время когда колонисты Греческие начали производить торговлю, Нинивия, столица Ассирийских Царей, была главнейшим местом стечения для торгующих колонистов; также ездили в сей город для закупки и обмена товаров. Но впоследствии открыли они одно обстоятельство, которое, вероятно, с намерением таили от них Колхидские жители. Обстоятельство сие состояло в том, что Индейские товары можно было покупать гораздо дешевле, получая их прямо из рук Индейских купцов, которые привозили их по Каспийскому морю к одному месту, не далее 120 миль отстоявшему от главного Греческого города Сарапана на Фазе. [238]

Древние историки утверждают, что река Кир терялась прежде в беспредельных равнинах, окруженных высокими горами. Для большей удобности в производстве сей важной торговли Греки предприняли и окончали с успехом чрезвычайные работы. Дабы соединить реки Кир и Аракс каналом, надлежало прокопать горы, осушить болота и провесть сии воды одним желобом в Каспийское море. Но сие подвержено сомнению, поелику новейшие землеописатели не отыскивали ни малейших следов сей огромной работы. Еще менее предполагать можно, чтобы Кир и Фаз имели когда-либо между собою водяное сообщение, по причине гор, разделяющих сии реки. В четвертом веке до нашей эры Александр Великий, зная, что Персы присваивали себе всю торговлю, препятствуя плаванию из Ефрата рекою Араксом, а из Каспийского моря Киром, усиливался обратить оную опять в Европу; но воспоследовавшие происшествия воспрепятствовали сему намерению. Потом Египетские Цари Птолемеи привлекли торговлю из Ефрата в Черное море. С упадком города Пальмиры Александрия сделалась средоточием Восточной торговли; однако шелковые Китайские ткани долгое время еще после того [239] доставляемы были в Евксинской Понт чрез Каспийское море и продавались весьма дорого, прежде нежели шелковичные черви завезены были при императоре Юстиниане в Константинополь, откуда распространились во всей Европе.

За 120 лет до Р. X., возгоревшаяся Тринадцатилетняя война между Римлянами и Митридатом, Царем Понтийским, положила торговым видам тем вящую преграду, что Греческие колонии, начиная от Босфора Фракийского до Требизонта и вокруг Черного моря до Тавриды, были театром военных действий.

Окончивши сию кровопролитную войну совершенною победою над Митридатом, Помпей обратил все внимание на Фазскую торговлю. Он старался узнать все подробности, до оной относящиеся, для чего разослал в разные места искусных и опытных людей. Сии известили его, что товары обыкновенно приходили из Индии в семь дней до реки Икара, соединяющейся с рекою Оксусом, которая впадает в Каспийское море; что от сего места они отправлялись далее по реке Киру, а потом перевозились сухопутно на расстояние [240] четырехдневного пути, до реки Фаза; наконец, что по сей последней реке суда довольной величины удобно ходили до самого Сарапана, где уже товары нагружаемы были на корабли для отправления к берегам Греции.

Еще прежде Помпея, Селевкий Никатор, Царь Сирийский, в то самое время, когда был убит, занимался также великим предприятием, о коем упоминает Страбон и которое, по мнению Робертсона, состояло в том, чтобы соединить Каспийское море посредством канала с Понтом Евксинским. Сколь ни важно было бы исполнение сего предприятия в рассуждении Индейской торговли, не менее из того явствует, равно как из повествований Страбона и Плиния, что во время их не было водяного сообщения между Каспийским и Черными морями; поелику между Киром и Фазом находился сухопутный промежуток на расстоянии пятидневного пути, по показанию Плиния, или четырехдневного пути, по утверждению Страбона. Суда, плавающие по Кире, разгружались в Суриуме, нынешнем Сураме; товары навьючивали на верблюдов или лошадей и перевозили оные до Сарапана, где опять нагружали суда и спускались по Фазу в Черное море. [241] Удивительно, что для перевозки товаров чрез расстояние, составляющее не более 70 верст, употребляли от четырех до пяти дней езды: что несомнительно доказывает тогдашнюю неисправность дорог, несмотря на то что сей промежуток горист и покрыт густым лесом. Ныне с самым тяжелым грузом переходят оный в два дня, наипаче с того времени, как сия дорога прочищена Российскими войсками.

Плиний удостоверяет, что торговля, производимая римлянами в Сарапане, приносила купцам сто на сто прибытка; но притом жалуется, что торговля сия приводила Европу в оскудение относительно дорогих металлов. Рим ежегодно отпускал в Сарапану сто миллионов сестерций.

Главные предметы тогдашнего торга, сколько известно, состояли из соляной рыбы, отпускаемой в Малую Азию, из Индейских и Китайских шелковых изделий и стали, которые привозимы были жителями Бактрианы в Сарапан. Плиний утверждает, что сия сталь толико превосходила добротою своею сталь западную, и даже ту, которую вырабатывали Понтийские Халдеи, называемые Халибами, что [242] никакая стальная работа не почиталась тогда совершенною без ее примеси. Впрочем, Римляне никогда не были столь деятельны в торговле, как Греки, их предшественники, или даже Венецияне и Генуэзцы, заступившие их место; никогда не заходили они далее Сарапана, где получали товары уже из вторых или третьих рук. Сие-то самое обстоятельство, чаятельно, подало повод состоявшемуся во время Юстиниана узаконению, силою коего запрещалось Персиянам перевозить товары по сю сторону Аракса, под страхом конфискации оных, а представлено право сие одним подданным Римской империи.

По истреблении Александрии Арабами в седьмом веке еще более восчувствовали нужду в торговле по Фазу, ибо сей путь оставался единственным для доставления в Европу Индейских товаров. Тогда вся Восточная торговля из Фаза поворотилась в Аракс и по Ефрату в Персидский залив и, несмотря на все трудности сего пути, с рвением производилась. Купцы, однако же, предпочитали плавание по Куре плаванию по Араксу — не только в рассуждении чрезвычайной быстроты сей последней реки, но и потому, что она отдаляла их от предназначенной цели. [243] Константинополь сделался средоточием Восточной торговли и главным местом для складки Индейских и Китайских товаров. Робертсон замечает, что богатства, привлеченные в Царьград, не только послужили к приумножению великолепия сей столицы, но приостановили на время падения Греческой империи.

В то же время усилившаяся власть Калифов едва ли не уничтожила бы сию последнюю отрасль торговли, есть ли бы нечаянное происшествие, приведшее в потрясение всю Европу, не благоприятствовало торговым видам. Крестовые походы распространили дух промышленности и соревнования между Итальянскими республиками. Венеция и Генуя оспаривали между собою владычество над морями и даже в самом Царьграде попеременно предписывали законы. Черноморская торговля была важнейшим предметом их усилий. Генуэзцы основали главную свою контору в Кафе, или Феодосии, в Таврии; Венецияне утвердились в городе Тане, или Азове, при устье Дона; там же имели пристанище и Пизанские купцы. Венецияне получали в Азове Индейские товары чрез Волгу и Дон. В обмен за оные давали они Татарам вино, масло, оливки и разные изделия, как [244] собственных их земель, так и других областей Италиянских. Искусство рисовать на стекле, коему выучились Венецияне в XII столетии от Египтян, доставило им несчетные суммы. Другие народы проникли тайну красить шелк, вышивать золотом и серебром и в разные времена вывезли в Европу сии искусства, которые в продолжение многих веков известны были одним Восточным народам. Венецияне держались в Азове до разрушения сего города Тимур-Ленгом (Тамерланом), когда он перешел за Дон для наказания Татар Золотой Орды; что случилось в 1395 году. Генуэзцы наконец овладели всею Черноморскою торговлею и пользовались оною исключительно до взятия Кафы в 1475 году Турецким Султаном Магометом II. Сия эпоха была пределом не только процветания, но и существования Черноморской торговли.

Но гораздо прежде сего происшествия совместничество Венециян и Генуэзцев, превратившись в зависть и непримиримую вражду, весьма вредило деятельности торговой, которая ежегодно уменьшалась. Греки, Хозары и Крымские Татары, попеременно озлобляемые Генуэзцами, имели [245] основательные причины радоваться погибели сих пришельцев, вспомня гордость их и претерпенные от них обиды. В исходе XIV столетия Генуэзцы рассудили, что вместо долгого и опасного пути из Фаза в Индию чрез Армению и Каспийское море выгоднее было бы для них получать из вторых рук товары, привозимые в Багдад Персидским заливом, и доставлять оные чрез город Таврис в Сарапану и оттуда в Кафу, но замыслы их были разрушены договором, заключенным Венециянами с Египетским Султаном Абулфер-Гаметом. Силою сего договора Венецияне получили исключительное право на торг Индейскими товарами, привозимыми старою дорогою из Аравийского залива чрез степь и потом Нилом в Александрию (Сим путем возили перец, корицу, имбирь и прочий грузной товар; а самый легкий и драгоценный товар, как-то: гвоздику, мускатный орех, мускатный цвет, дорогие каменья, жемчуг и проч. — отправляли из Персидского залива рекою Тигром вверх до Базры и до Багдада, оттуда чрез степь до Дамаска и до портов Средиземного моря.) с меньшими издержками. Таковой подрыв был бы пагубен [246] для Генуэзцев, есть ли бы они не избрали другой отрасли торговли, поворотя из Тавриса влево к Харисему или Карканджу (Нынешний Юргенчь в Хиве.), городу, лежащему на восточной стороне Каспийского моря в Бухарии. Торг сей состоял в других предметах и был, может быть, менее прибыточен, но провоз был ближе, приятнее и безопаснее; дорога была усеяна деревнями и постоялыми дворами. Ныне сии места представляют необитаемые пустыни.

После Генуэзцев овладели всеми выгодами торговли Татары Капчакские или Золотой Орды, сохранившие с Индиею многие сношения. Они перевозили Индейские товары по реке Оксус в Каспийское море. Часть сего груза отправляема была по Волге в Казань, а оттуда доставлялась уже в Старую Ладогу и Новгород, и таким образом далее Индейские товары доходили до прочих народов Северной Европы. Но сей путь гораздо прежде до нашествия Батыева известен был на Севере, когда Восточною торговлею процветал город Балгары, коего остатки видны на Волге в 30 верстах ниже устья Камы; и еще [247] прежде, когда город Великой Биармии (Перми), Холмогор или Голмгард, Чердынь и Славяно-русские города Старая Ладога и Новгород были главнейшими пристанями и складочными местами для товаров, отправляемых из Персии и Бухарин к Славяно-Руссам, Варягам, Шведам, Норвежцам, то есть в Балтийское море, чрез Онежское и Ладожское озера в город Визби на острове Готланд; в Белое или в Мурманское море Северною Двиною; а в Ледовитый океан рекою Печорою. Мы находим в Российских летописях упоминания, что жившие по Волге и по отраслям оной Волгары, Угры, Чудь, Команы от давних времен упражнялись в торговых промыслах, а наипаче Волгары, которые отличались тогда своею промышленностию между окружавшими их дикими соседями. С появлением Татар сия торговля стала приходить в упадок, но не прежде прекратилась, как в конце XV столетия по открытии мыса Доброй Надежды, как о сем было уже упомянуто.

Другая часть груза, отправляемая также по Волге, перевозима была сухим путем до Танаиса, или Дона, в том месте, где сии реки имеют между собою наименьшее [248] расстояние. Оттуда товары отправляемы были вниз по Дону в город Тан или Азов, в то время находившийся во владении Венециян.

Греки, Римляне и преемники их в Черноморской торговле Венецияне и Генуэзцы, кажется, имели гораздо постояннейшие выгоды от естественных произведений Колхиды, нежели от самой богатой торговли Индийской. Кавказский край доставлял им вещи, необходимые для мореплавания, в чем состоял важнейший предмет тамошних колоний. - Из Колхиды между прочим вывозили лен превосходной доброты. Венециянский Посланник Контарини, бывший в городе Фазе в 1473 году, упоминает, что воск и пенька суть изобильнейшие произведения Колхиды и что жители тамошние получают соль из Феодосии (Кафы), а соленую рыбу и вино из Требизонта. Искусством, с каковым обрабатывался в Колхиде лен, растение столь изобильное и полезное у Египтян, можно подкрепить мнение, что жители Колхиды суть древнее Египетское поселение.

Фармалеони находится в недоумении откуда привозимы были меха по реке Фазу. Ему казалось непонятным, как [249] могли сии меха приходить из Индии. В любопытной статье, помещенной в Британской библиотеке (Краткое начертание о древних греческих колониях на берегах Черного моря и о Черноморской торговле вообще. См.: С.-Петербургской журнал, месяц март и апрель 1808 год.), которою я здесь много воспользовался, сочинитель объясняется при сем случае следующим образом: однако ж натуралисты знают, что прекрасные собольи меха, коими избыточествует Россия, получаются частию из Кавказского края. В Кавказе есть куницы, но соболей вовсе нет. Коль скоро известно, что в то время производилась торговля с Россиею по Волге, то задача сия разрешается сама по себе простейшим образом, то есть что меха привозимы были в город Фаз чрез Каспийское море из Астрахани, города, известного у Восточных писателей под названием Цитракак или Гаджи-Теркан. Я долгом почел заметить сию ошибку, тем паче что все прочее помещение в сей статье привлекает внимание читателя.

Нынешняя торговля по Куре и Фазу столь ничтожна, что не заслуживает [250] сего наименования. В устье Куры входят ежегодно несколько Российских галиотов для перевозки рыбы, икры, тюленьего сала и прочих сырых произведений, добываемых Российскими промышленниками у Сальянских рыбных ловлей. - Далее подыматься могут меньшего разбора Персидские плоскодонные суда, называемые киржимами, до Джевата; но не имеют в том надобности. На таких киржимах во время зимования Российского войска на Могане, в 1796 году, для продовольствия оного, доставляема была из Баки мука и овес. Выше сего мы видели, что дальнейшее плавание вверх по Куре предполагается возможным до Ганжи или Елисаветполя, есть ли желоб сей реки очищен будет от мелей, скопившихся от долговременного небрежения о судоходстве.

К Фазской пристани или городу Поти ежегодно приходят около 20 судов под Турецким флагом. Груз их состоит большею частию из соленой рыбы, икры, из европейских сукон среднего разбора, стеклянной посуды, шелковых и бумажных материй, из железных изделий и других щепетинных товаров. Иногда привозят туда им Крымскую соль, которую [251] променивают, равно как и прочие товары, с выгодою на сарачинское пшено, просо, мед, воск, лисьи и куньи меха. Шелк, хлопчатая бумага и пенька, по преданию Мингрельцов, нейдут в продажу и выделываются только для домашнего употребления. Земля сия изобилует произрастениями к стыду тамошних жителей, не умеющих добывать для себя соли из Имеретии, ни даже ловить рыбы, которою наполнены Мингрельские реки. Главнейший торг в городе Поти состоит в покупке пленников и пленниц, отвозимых во все Восточные страны и в Египет, о чем подробнее будет сказано под статьею Абхазия. Пристань Потийская, или Фат, по Турецкому произношению, участвует в неудобностях, каковым подвержены все пристани, лежащие по восточному и северо-восточному берегу Черного моря; суда не могут подходить ближе к городу, как за версту или еще более расстояния, за мелководием; почему товары принуждены разгружать в большие лодки и плоскодонные суда, на коих подымаются по реке Риону, до селения Вар-Цихе, лежащего при стечении Фаза и Квирилы, в 80 верстах от моря.

Таковое ничтожное состояние нынешней [252] торговли по Фазу и Куре должно приписать многим причинам, совокупно действовавшим. Во-первых, поворот, сделанный Индейскому торгу около мыса Доброй Надежды, открыл промышленным Европейским державам способ привлечь все избытки сей торговли на Запад. В то же время Турки овладели берегами Черного моря, распространив повсюду свойственное им свирепство и угнетение, от коих слабые остатки заведений с толиками трудами учрежденных Венециянами и Генуэзцами, претерпели совершенное разрушение. Отчего воспоследовало, что с прекращением усилий вышепомянутых двух народов, совместничеством возбуждаемых, дикие жители Колхиды, порабощенные Турками, предались мятежу и ухищрениям рабства; они оставили вовсе торговую промышленность, к которой не имея ни охоты, ни способов, понуждались к тому как будто невольно, корыстию, получаемою от иностранных купцов. Впоследствии же собственные выгоды и безопасность жителей состояли в том, чтобы быть или казаться бедными, дабы избавиться от преследований тиранства. Положение сие, с малою переменою, со времени покорения сей земли под Российскую [253] Державу, продолжается и доселе по причине внутренних неустройств между Мингрельскими Князьями и врожденной в них склонности к хищничеству и продаже пленников, несмотря на запрещения, по сему предмету состоявшиеся (Продажа пленников в Мингрелии ныне вовсе прекращена.).

Показав постепенное производство и упадок древней и нынешней торговли по Куре и Фазу, остается нам рассмотреть еще любопытнейший вопрос: не возможно ли будет обратить хотя некоторую часть Индейской торговли опять на сей древний путь? С недавнего времени распространившиеся по сему предмету мнения и слухи, наипаче в России, не отрицают сей возможности, ибо полагают существенным препятствием к возобновлению прежнего пути не только внутреннее неустройство земель, чрез кои лежит дорога в Индию, но и долговременное небрежение соседственных торгующих Держав. Мы испытаем исследовать предположение, коего выгоды и нарекание наиболее относятся к России.

Согласившись в том, что небрежение о торговле и внутреннее неустройство [254] Персии, Авганцев, Сеиков и Кавказских народов есть причина упадка сей торговли, не менее предстоять будет трудность уничтожить оную, то есть образовать народы, привыкшие к безначалию, и заставить их желать мирного пребывания и торговли посредством убеждения в той истине, что торговые сношения обещают взаимные выгоды. Сие первое обстоятельство при всей деятельности Державы, наиболее имеющей влияние на тамошние народы, заключает в себе нравственную препону, требующую великих усилий и времени, дабы произвесть благоприятные для торговли изменения. Но взглянув на физическое положение прежнего пути, препятствия очевидно умножаются.

Река Оксус, нынешняя Аму-Дария, или Джигун, впадавшая прежде в Каспийское море и бывшая начальною отраслию сообщения с северными Индейскими владениями, ныне вливается в Аральское озеро. Император Петр Великий желал отыскать следы прежнего течения Оксуса с тем, чтобы поворотить сию реку в Каспийское море, но предприятие сие осталось без успеха, и по собранным сведениям во время экспедиции князя Бековича не найдено [255] признаков, по коим бы с некоторою вероятностию заключить можно было о существовании древней желобины Оксуса (Путешествие г. Муравьева в Трухмению и Хиву заключает любопытные известия о прежнем течении реки Оксуса.). Ныне караваны, отправляемые из внутри Индии в Персию, не могут иначе проходить, как сухопутно от самого Гангеса до Каспийского моря, держась более гористых, нежели степных мест, по причине недостатка воды в сих последних. От сего сообщения изъемлются только те товары, которые отправляются из города Татах по Синду и далее через Персидский запив в Базру; и еще малая часть караванов, идущих из Кандагара вовнутрь Персии прямо чрез Сегестанскую степь на города Фера, Иезд в Испаган и Шираз. Последуем за Форстером, начиная от города Лольдонго, лежащего по ту сторону Гангеса и составляющего северную границу владений Аудского Визиря.

От Лольдонга до Кашемира или Сиринагора чрез независимые округи Нагань, Гаурах, Беласпур, Канграх, Нурпур, Манкот, Жамбо, Чинаки 358 косс. [256] Прежняя прямейшая дорога из Дели в Кашемир лежала на Сиргинд, Лагар и Вирпурдан; но грабительства Сеиков заставили переменить оную, избегая перехода чрез их владения. Нынешняя дорога, пересекаемая стремнинами и утесами, проложена чрез ту цепь гор, коих главный кряж в Кашемирском владении превращается в плоское возвышение и долины. От Люкнава до Кашемира платят по крайней мере тридцать раз пошлину по три на сто со всяких товаров. От Жомбо до Кашемира, по неудобности дорог для конной езды, переносятся товары пешими носильщиками. Со всем тем караваны подвержены своевольству Сеиков, сопредельных с вышепомянутыми округами.

От Кашемира до Пейшура 146 косс.

От округа Чинани, не доходя до Кашемира, начинаются уже Авганские владения. Дорога лучше, но те же пошлины, те же притеснения. По замечанию Форстера, одни Армяне могут вытерпеть несносные обиды и ругательства, причиняемые Христианам от Авганцев, которые не более щадят и Персиян, яко раскольников, отпадших от Суннитской секты. [257]

От Пейшура до Кабула, нынешней столицы Авганистана, 87 косс. Не доходя до Джелаль-Абада, переезжают чрез Гиберское ущелье, так называемое от независимого Авганского колена Гибери, владеющего сим округом, и которое между Авганцами слывет за шайку свирепейших разбойников.

От Кабула до Кандагара чрез Гизни 59 фарсангов.

От Гизни до Кандагара бесплодная и необитаемая степь.

От Кандагара до Герата, главного города Хоросанской провинции, 95 фарсангов, бесплодные степи между голыми скалами средней величины.

От Герата до Бальфрота, главного города Мазендеранской провинции, чрез город Тершит, Шахрут и Сарай 169,5 фарсангов.

От Бальфрота до пристани Мишед-Сер, на Каспийском море при устье реки Манзендерана, 2,5 фарсанга.

Большая часть дороги идет чрез безлесные равнины, хорошо обработанные, но мало-годные, равно как и вся восточная часть Хорасана. От деревни Дошавад, [258] границы Авганских владений в Хорасане, до Шахрута степь частию безводная. Начиная от Тершита, предстоит опасность от набегов Трухменцев (Туркоманов), обитающих по восточному берегу Каспийского моря, которые всегда враждуют против Персиян. От Шахрута влево, то есть на запад, идет вовнутрь Северной Персии другая дорога чрез Симна, Тегран, Казбин, Султани, Тавриз и проходит чрез ущелье Фирузку или деревню Каспийские ворота. Приближаясь к городу Сераю, начинаются горы, покрытые густым лесом.

И того от Лольдонга до Мешед-Сера 691 косс и 326 фарсангов (Косс содержит две Английские мили; фарсанг два косса или четыре Английские мили, то есть на Российскую меру косс содержит 3,5 версты, а фарсанг 7 верст.), что составит на российскую меру 4,804 версты.

Ближайшая дорога от Гангеса до Каспийского моря была бы чрез Сиргинд, Лагор, Сигестан; но мы видели выше сего, что грабительства Сеиков отвратили оную в другую сторону самыми трудными [259] проходами; постоянному сообщению чрез Сегестан препятствует большая песчаная степь, называемая соляной степью, и не менее того кочующие по оной Авганцы; следовательно, в настоящем положении Сеиков и Авганцев, дорога Форстера, с малыми уклонениями, каковые могут быть употребительны смотря по обстоятельствам, есть та самая, по которой наиболее ходят купеческие караваны.

Часть караванов, назначаемых в Бухарию и оттуда в Россию чрез Оренбург отделяется из Кабула на Балк, откуда еще некоторые отделения идут в Бадакшан и далее в Великую Татарию и в Малую Бухарию. Достойно замечания, что из числа торгующих с Россиею Азиятцев некоторые испытанные в путевых опасностях купцы отправляются из Кашемира малыми партиями и с легким грузом чрез северные Тибетские горы и Малую Бухарию на города Яркент, Кашгар, Иле и выезжают на Сибирскую линию чрез Семипалатную крепость. Хотя сия дорога гораздо труднее и далее дороги чрез Бухарию, они предпочитают ее сей последней, потому что, путешествуя Китайскими владениями, находятся вне всякой опасности от грабительств, каковым караваны [260] подвергаются в Бухарии и Хиве со стороны Узбеков и Киргизцев.

Но возвратимся к Каспийскому морю для исследования дальнейшей возможности открыть водяное сообщение между Курою и Фазом. Из Мешед-Сера и Астер-Абада морские суда, предназначаемые для торга по Куре, должны непременно разгрузиться на плоскодонные суда в Сальяне, буде сего не сделают в Ензилинской пристани или в Баке. На таковых судах подыматься можно частию на парусах, частию на гребле и бечевою до Джевата, где стекается Аракс с Курою. Мы видели, что расстояние от Джевата до Ганжи требует прочистки и что Аракс вовсе неудобен к судоходству. От Джевата начинается опять сухопутная дорога по обоим берегам Куры. Дорога по правому берегу Куры почитается за безопаснейшую от грабительства. Она идет следующими местами:

От Вар-цихе, как выше сказано, Рион или Фаз начинает быть удобен к судоходству плоскодонных судов, которые могут быть перегружены в пристани Поти на большие купеческие суда для плавания по Черному морю.

Другая дорога по левому берегу Куры идет от Джевата чрез Шемахинское владение на местечко Ереш, принадлежащее ханству Шахинскому, где Российский редут, называемый Орешенским, оттуда чрез реку Алазань повыше Самухи или на Александровский редут, и потом чрез город Сигнан в Тифлис. Сия дорога малым чем ближе первой, но, проходя чрез владение Шахинское и Джарское, представляет более опасности для караванов от нападений соседственных Лезгин независимых, к коим нередко присоединяются и мирные Лезгины Джарских вольных обществ. Обе дороги идут чрез полуденные предгория [262] Кавказа, которые не заключают в себе местных трудностей для конной езды, но для проезда ароб или двуколесных повозок, там употребительных, требуют починки, наипаче в горах Карабагских между Джевата и Шуши.

К сему краткому начертанию настоящего положения дорог, ведущих из Индии до Каспийского моря и от Каспийского до Черного моря, нужно присовокупить краткое изображение внутреннего состояния народов и владений, чрез кои проложены дороги, дабы иметь ясное понятие о возможности предположения, о котором идет речь. Касательно народов, обитающих между Каспийским и Черными морями, будет пространнее упомянуто в своем месте. Мы ограничимся здесь следующими замечаниями о Сеиках и Авганцах.

Авганцы, известные в прекращениях Индейской Империи под именем Патанов, потеряв Делийский престол в 1525 году и будучи притесняемы со стороны Персии, стали приходить в забвение. В начале прошедшего столетия они появились опять на челе важнейших в Азии происшествий: разрушили Персидскую Монархию, основали новое царство и распространили [263] свое владение от Синда до Мазендерана и до Нижнего Ирака, присовокупив к тому большую часть Хорасана, кроме Индейских владений, Кашемира, Пейшура, Кабула и Кандагара. Другая часть Авганцев утвердилась внутри Индостана в Котаире, или в Рогилькенте, но в 1794 году Англичане уничтожили там их владычество

Секта Сейков (учеников) восприяла начало свое в Лагоре от установителя оной Нанека в конце XV столетия, но до исхода XVII столетия пребывала в неизвестности. Казнь главного жреца их Таг-Бегадера, учиненная по повелению императора Авренгзеба в 1675 году, подала повод к возмущению, которое с того времени усиливалось по мере слабости правительства. Потом, будучи покорены силою оружия, Сеики казались быть уничтоженными, как вдруг обратили на себя внимание Азии, возникнув из ничтожества, по случаю похода Шаха Надира в Индию. В то же время Авганцы Рогилахи утвердились в Рогилькенте и способствовали, равно как и Мараты, постепенному разрушению Могольского престола. Сеики, отделившиеся новопринятою ими верою от Индейцев Браминского исповедания и от Магометан, прославились непоколебимою своею твердостию в достижении [263] (нумерация страниц сбита в тексте – прим. расп.) независимости, несмотря на претерпенные ими гонения от правительства и частые нападения от соседей их Авганцев. Сии последние, непримиримые враги Сеиков, питают такую же ненависть к Персиянам, взаимно памятующим незакрытые раны своего отечества, которое десять лет терзаемо было кровожаждущими руками Авганцев. Правление Сеиков есть некоторый вид федеративной республики. Пользуясь местоположениями, укрепленными природою, кои упорно защищаются против всяких покушений на их свободу, но в то же время ведут хищническую войну против своих соседей и грабят караваны купеческие то под скромным названием пошлины, то без всякого предлога по привычке к грабежу. Авганцы управляются Царем под названием Шаха (Ныне царствует в Авганистане Шуджа Ольмульк Шах, брат последнего Заман-Шаха, который в 1805 г., будучи разбит первым в сражении, ослеплен и содержится под присмотром (1810 году.)), но по причине междоусобий, существующих между разными коленами, последуют более частным видам своим, нежели царской власти; кратко сказать, политическое их [264] существование есть постоянное возмущение против законной власти и всегдашняя война против соседей. Притом грабительства и разорения, производимые Авганцами, сопровождаются с свойственною им жестокостию и бесчеловечием в вышней степени, так что купцы еще более опасаются Авганцев, нежели Сеиков.

Есть ли бы Персия имела благоустроенное правление и воинские силы, приличные ее пространству, при лучшем образовании оных, ибо число людей не составляет армии, тогда бы, совокупясь с Сеиками постоянным союзом, на взаимных пользах основанным, Персияне могли бы, кажется, принудить Авганцев принять спокойнейший образ жизни или, по крайней мере, вытеснить их из Герата, равно как из восточной части Хорасана, из Кандагара и Кабула. Сим способом Индейская торговля, чаятельно, получила бы более деятельности, ибо Персияне, будучи сами наклонны к торговле, охотно оказывают покровительство торгующим за умеренную плату в виде пошлины или подарка, разумея при безмятежном пребывании жителей и при кротком правлении, каковым по справедливости назвать можно правление нынешнего [266] Персидского владельца Баба-Хана (Последним трактатом, заключенным между Россиею и Персиею, он признан Шахом под названием Фет-Али.). Но взяв вообще нравственность Персидского народа в рассуждение, явствует, что от долговременного безначалия там сильно укоренился, с одной стороны, дух насильства и угнетения, а с другой дух мятежа в народе, что благие намерения правительства остаются тщетными, по недостатку ли уменья или по недостатку власти и доверенности к оной. Сеики, занимаясь единственно воинским делом, не помышляют о торговле; и по многим отношениям предполагать должно, что надолго еще виды торговые не могут для них быть привлекательными, наипаче в теперешнем быту их, когда без всякого труда они похищают избытки чужой промышленности, имея собственного своего дохода более 20-ти миллионов рупий. Сие обстоятельство весьма важно в рассуждении будущего процветания Индейской торговли; ибо известно, что владения Сеиков ныне простираются от реки Гангеса до реки Синда или Инда, заключая в себе провинции Пенжаб, Мультан, Синд, оба берега Инда от Кашемира до Татах [267] и земли, лежащие около Дели, от Лагора до Сергинда; что нет другой дороги из Северной Индии в Персию, как чрез земли Сеиков или по черте оных, вышепомянутыми Индейскими округами, и чрез земли Авганцев; к чему присовокупить должно, что каждый из сих двух народов для защищения своего набрать может от 200 до 250-ти тысяч конного войска, при единодушном согласии своих начальников, что, однако же, редко между ними бывает. Подробнейшие сведения о сих народах, не принадлежащие к моему предмету, почерпнуть можно из путешествия Форстера из Бенгала в С. Петербург, под статьями: Сеики, Авганцы и Рогиллахи. Во Французском переводе г. Лангле обе статьи дополнены многими любопытными замечаниями. Из всего вышесказанного явствует, что водяное сообщение из Северной Индии с Черным морем ныне заключается в плавании по Каспийскому морю и по Куре до Джевата и перед входом в Черное море на 80-ти верстах расстояния по Фазу, всего верст на 500. Остальное сообщение, составляющее 11/12 всей дороги, есть сухопутное, то есть от Лольдонга на вершинах Гангеса, чрез Сиргиндские и Кашемирские горы, на города Наган, Жамбо, Кашемир, Пейшур, [267] Кабул, Кандагар, Герат до Мишед-Сера на Каспийском море 4,804 версты, да расстояние от Джевата чрез Кавказские предгория до Вар-Цихе на Рионе 750 верст, всего 5,554 версты. Сия дорога в главном направлении своем идет от Востока на Северо-запад и занимает пространство на 35° долготы от 78° до 40° по Парижскому меридиану, между 30° и 43° северной широты.

Нужно, однако ж, заметить, что великое расстояние и физические препятствия сего сухопутного сообщения не столько страшны и непреоборимы для торговых видов, как внутренние раздоры, грабительства и беспрерывная война, продолжающаяся у Сеиков, в Авганистане, в Персии и в Кавказе. Торговля, караванами от древнейших времен производимая в Азии, согласно с образом жизни и расселения тамошних народов, не возвышая почти цены на товары; постой в караван-сараях или постоялых дворах ничего не стоит; верблюды и лошади питаются большею частию подножным кормом; не менее же к тому способствует трезвость и бережливость Азиятцев, привыкших переносить труды и довольствоваться самою простою в дороге пищею. Доказательством тому служить [269] может, что Кашемирские шали, Индейские кисеи и ситцы продаются доселе в Персии гораздо дешевле, нежели в Лондоне и Амстердаме, а по показанию г. Оливье, сии товары продавались в 1796 году в Испагане вполцены против европейских цен.

Очевидные опыты подтверждают истину, что коль скоро где в Азии случайно возникает кроткое правление, уверенность в собственности и безопасность личная, там оживотворенная торговля неукоснительно приходит в цветущее состояние.

Следовательно, главное попечение России и Персии долженствует состоять в том, чтобы между Авганцами и Сеиками была водворена тишина или, по крайней мере, чтобы принят был некоторый вид народного права в рассуждении торговли, несмотря на взаимною их вражду и военные действия; то же самое должно бы быть постановлено между Персиею и Авганцами. Тогда бы Россия могла взять на себя обязанность охранять свободное сообщение дорог в Кавказе, от Каспийского моря до Черного, то есть держать Горские народы в повиновении, чего также достигнуть нельзя, не употребив сильнейших способов [270] сравнительно с теми, каковые доселе употреблялись. Таким образом, представляется возможность обратить некоторую часть Индейской торговли в Европу чрез Каспийское и Черное море, избавясь Аглинской монополии. Когда окончен будет прожектированный канал для соединения Волги с Доном, вероятно, что сия торговля с большею удобностию привлечена быть может из Персии в Астрахань и оттуда в Таганрог для транзита с Европою, нежели чрез Куру и Рион в Черное море.

Заключим, что не от России зависит восстановить столь выгодною для всей Европы торговлю, ибо усмирение Кавказских горских народов, весьма нужное для собственного их благосостояния, не принесет ожидаемой пользы относительно к главной цели, есть ли Сеики и Авганцы останутся в настоящем положении и есть ли в Персии не утвердится единовластие на прочном основании; а потому и производство торговли, зависимой от толико трудных к преодолению обстоятельств, должно быть ничтожным или малозначущим, как оно действительно есть, доколе не истребятся вышепомянутые причины, с успехами торговли несовместные.

Но чтоб решить заданный вопрос: не возможно ли будет обратить часть Индейской торговли на прежний путь? — стоит только предположить оный другим образом: не возможно ли будет прекратить дух мятежа и насильства между варварскими народами и наклонить их к торговым видам? Тогда легко решится задача, основанная более на желании, нежели на возможности привесть оное в действие. Впрочем, говоря о настоящем положении вещей, мы не отрицаем возможности в будущем, поколику всеобщая медленность в образовании народов или непредвидимые происшествия удобны произвесть сие трудное прекращение.

Текст воспроизведен по изданию: Новейшие географические и исторические известия о Кавказе, Часть 1. М. 1823