Характеризуя феодальную систему хозяйства, В.И. Ленин указывает, что она предполагает наличие следующих необходимых условий: “Во-первых, господство натурального хозяйства. Крепостное поместье должно было представлять из себя самодовлеющее, замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром... Во-вторых, для такого хозяйства необходимо, чтобы непосредственный производитель был наделен средствами производства вообще и землею в частности... В-третьих, условием такой системы хозяйства является личная [8] зависимость крестьянина от помещика... Необходимо, следовательно, “внеэкономическое принуждение”, как говорит Маркс... Формы и степени этого принуждения могут быть самые различные, начиная от крепостного состояния и кончая сословной неравноправностью крестьянина. Наконец, в-четвертых, условием и следствием описываемой системы хозяйства было крайне низкое и рутинное состояние техники...” ¹.

Марксизм-ленинизм учит нас, что общественный строй при феодализме основан на сословном принципе и на иерархической структуре частной феодальной собственности. К. Маркс указывал, что иерархия является идеальной формой феодализма: “Иерархическая структура земельной собственности и связанная с ней система вооруженных дружин давали дворянству власть над крепостными” ². Феодальная собственность была сословной собственностью, характеризующейся условностью и расчлененностью. Отсюда вытекала зависимость нижестоящих землевладельцев или вассалов от вышестоящих землевладельцев или сеньоров. При феодализме вся система отношений собственности выражает отношения классового господства и угнетения, отношения двух основных классов — эксплуататорского класса феодалов и эксплуатируемой массы крестьян.

Феодал имеет полную собственность на средства производства и неполную собственность на работника производства — крепостного. Земля, являющаяся основным средством производства, принадлежит феодалу. Крепостной крестьянин прикреплен к земле и находится в личной зависимости от землевладельца. Форма и степень зависимости крестьянина от феодала могут быть различными, начиная от крепостного состояния и кончая сословной неполноправностью крестьянина.

Крепостной, в отличие от раба, имеет некоторые личные и имущественные права. Он не является полной собственностью феодала и не считается вещью.

Мы не ставим себе задачу исследования правового положения крестьян Самцхе-Саатабаго, а ограничиваемся лишь общей характеристикой сословного строя этого княжества. [9]

Самцхе было грузинским феодальным княжеством, в котором феодальная сеньория получила наиболее полную экономическую и правовую обособленность. Характерные для феодальной системы признаки — иерархическая структура собственности и сословия, натурально-замкнутое хозяйство, связь политической власти с собственностью на землю и принудительное прикрепление непосредственного производителя — крепостного крестьянина к земле феодала — все это находит ясное выражение в Судебнике Бека и Агбуга.

Социальный строй Самцхе-Саатабаго имеет иерархическую структуру, основанную на землевладении, знатности рода и службе: ***.

Во главе феодальной иерархии стоит крупный землевладелец — сеньор — *** “патрон-атабаг”. От него зависят представители феодальной знати *** — “дидебулы” и дворяне *** — “азнауры” различных категорий, которые составляют класс помещиков. Крепостное крестьянство служит основой этой иерархии, но в нее не входит, так как является эксплуатируемым классом и лишено сословных и правовых привилегий.

Основная масса крестьян была прикреплена к земле и крестьяне считались наследственными крепостными феодала. Законодательство так определяет понятие наследственного крестьянина: “Наследственным крестьянином почитается тот, кто родился от отца, бывшего у господина в крестьянстве” ³.

По законам Бека и Агбуга правовое положение человека выражается в размере платы за кровь *** — “сисхли”. Для каждого сословия установлено своё сисхли. Кровь крепостного крестьянина *** — “кма-глехи” оценивается в 400 тетри — серебреников.

Процесс прикрепления к земле крестьян к XIII веку в основном уже был закончен. Крепостной крестьянин навечно прикреплен к земле феодала и обязан перед феодалом выполнять повинности и нести службу. Крепостным, обязанным нести воинскую и служебную повинность, является всякий [10] крестьянин, как наследственный, так и не наследственный. Это хорошо видно из всего законодательства Бека и Агбуга.

В Судебнике сохранились некоторые непрямые сведения об ожесточенной классовой борьбе между землевладельцами и обнищавшими крестьянами, принимавшей разные формы. Обездоленные крестьяне обычно нападали на помещиков, убивали и калечили их, истребляли их имущество и т.п. Обострение взаимоотношений азнауров и крестьян ясно видно также из обоих Введений Судебника, в которых особо подчеркиваются “злодеяния”, возросшие “по лихолетию”. О бесправном положении крестьян Самцхе-Саатабаго свидетельствуют также и другие статьи Судебника.

От крепостных крестьян отличались слуги *** — “мсахуры”, которые по своему правовому положению занимали среднее место между крестьянами и азнаурами. Мсахуры, как и крестьяне, были земледельцами. Однако в обязанности мсахуров входило несение воинской и служебной повинностей, а также угощение патрона. Это чрезмерно тяжелое бремя доводило до обнищания низшие слои мсахуров и ставило их в положение крестьян. Сисхли мсахури определялась в 1 000 тетри, что в два с половиной раза превышает сисхли крестьянина. К этой же категории мсахуров относятся те родственники умершего азнаури, которые не могут “так же служить патрону”, как ему служил умерший.

По Судебнику Агбуга, и для купцов установлено особое сисхли. Размер сисхли определяется в зависимости от достоинства купца. В правовом положении купца большую роль играет его почетная служба. По ст. 96 Судебника, купцы делятся на две категории: к первой категории относятся купцы, которые “у патрона в числе лучших”, отправляют почетную службу. Сисхли такого купца определяется в 12 000 тетри. Ко второй категории относятся купцы, которые могут и достойны “навестить патрона и сделать ему подношение”. Купцы второго разряда по своему правовому положению стоят ниже купцов первой категории, и сисхли такого купца определяется в 6 000 тетри. [11]

Таким образом, и правовое положение купечества определялось по принципу почетности службы. Чем более важную и почетную службу отправлял купец, тем выше оценивалось, его достоинство и тем больше взыскивалось за его кровь.

Преобладающее большинство феодального класса Саатабаго составляли *** — “азнауры”.

Судебник делит азнауров на несколько категорий. К первой категории законы Бека относят азнауров, которые “отправляют почетную службу и у патрона — в числе лучших”, сисхли которых оценивается в 20 000 тетри. К этому разряду относятся также “тазреули азнауры, владеющие крепостью и монастырем” — ***. Для определения достоинства азнаура большое значение имеет и его служба.

К азнаурам второй категории относятся те, у которых нет ни крепости, ни монастыря, и “чье имение в ходе времени уменьшилось”, пришло в упадок. К этому же разряду относятся азнауры “котлосани, абджросани и карвосани, которые имеют должность от патрона”. Кровь азнаура этой категории оценивалась в 12 000 тетри.

Наконец, азнаурами третьей категории считаются мелкопоместные дворяне. Они достаточно многочисленны; их обязанности весьма обременительны; экономическое положение неустойчиво; наблюдается процесс их обезземеливания и социальной деградации, в результате чего они нередко теряют сословные привилегии и права и превращаются в мсахуров ⁴.

Высшую социальную прослойку Саатабаго составляют *** — “дидебулы”, высшая феодально-служилая знать.

Дидебулами считаются лица знатного происхождения, имеющие большие земельные владения и отправляющие при владетеле-атабаге почетную службу.

В Самцхе в XIII в. существовало десяток с лишним знатных фамилий, у которых были большие феоды, собственные [12] усыпальницы, монастыри и придворные церкви. Правовое положение и знатность дидебулов определялись размером мамули — имения. Такое явление вообще имело место “в средневековом феодальном государстве, где политическое положение определялось размерами землевладения” ⁵. Законы Бека не перечисляют знатных фамилий и не обозначают условий, определяющих знатность. Сисхли дидебулов определяется в 40 000 тетри.

Таким образом, социальный строй Саатабаго основан на сословном делении. Для каждого сословия установлена своя плата за кровь, которой определяется достоинство человека. Чем выше сословие, к которому принадлежит данное лицо, тем больше ценится его кровь.

Во главе княжества стоит патрон-атабаг. О плате за кровь атабага ничего не говорится ни в законах Бека, ни в законах Агбуга. Не определяя размера за кровь атабага и Ацкурского епископа — “мацкуерели”, законодатель тем самым признает их верховную светскую и церковную власть.

Ввиду существовавшей в то время политической раздробленности царская власть имела весьма слабое влияние на Саатабаго. Характерно, что законодатели Бека и Агбуга при составлении своих законов даже не упоминают про царя. Во главе законодательного собрания, составившего Судебник, стоял сам владетель Саатабаго — патрон-атабаг.

Таким образом, высшая законодательная власть, принадлежавшая царю, присвоена атабагом, что свидетельствует о политической независимости Саатабаго.

* * *

Как известно, феодальная раздробленность обусловливает правовой партикуляризм. Нормы обычного права получают законодательную санкцию и принимают форму закона. При этом [13] законодатель черпает материал из тех норм обычного права, содержание которого наилучшим образом отражает интересы господствующего — феодального класса. “Это правило, пишет Ф. Энгельс, в начале выражающееся в обычае, становится затем законом... В ходе дальнейшего общественного развития закон разрастается в более или менее обширное законодательство. Чем сложнее становится это законодательство, тем более отличается способ его выражения от того способа, в котором выражаются обычные экономические условия жизни общества” ⁶. Подобный процесс возведения норм обычного права в нормы закона имел место и в Самцхе-Саатабаго, которое представляло собой обособленное княжество. Независимость Самцхе-Саатабаго достигла такой степени, что высшая законодательная, административная и судебная власть осуществлялась независимо от царя Грузии. Именно в таком крупном, феодальном княжестве нормы обычного права должны были стать основным источником законодательства.

И в самом деле, основным источником Судебника Бека и Агбуга являются нормы обычного права.

Это ясно видно из содержания статей Судебника, хотя сами законодатели редко ссылаются на такие обычаи.

Когда мы рассматриваем обычное право как источник права, должны иметь в виду то обстоятельство, что только в результате разложения родового строя и распада общества на противоположные классы возникло обычное право, которое выражает волю не всего коллектива, а лишь только господствующего класса. “Из родового строя, пишет Ф. Энгельс, вытекало обязательство наследовать, так же как и дружбу, и враждебные отношения отца или родственников; равным образом наследовалась вира, т. е. выкупной штраф, вместо кровной мести за убийство или изувечение. Эта вира, признававшаяся еще в прошлом поколении специфически германским учреждением, теперь установлена у сотен народов как общая форма смягчения кровной мести, вытекающей из родового строя” ⁷. Древние обычаи в законодательные памятники внесены с [14] новым содержанием, в соответствии с условиями классового общества.

Это положение полностью распространяется и на Судебник Бека и Агбуга. Внесенные в этот законодательный памятник нормы обычного права являются нормами, возникшими в условиях феодальной Грузии, нормами с новым классовым содержанием и назначением, которые закрепляют господствующее, привилегированное положение феодального класса и сословий, строго охраняют частную феодальную собственность и узаконят эксплуатацию непосредственных производителей — крепостных крестьян.

По Судебнику мандатурт-ухуцеси Бека обычное право представляет собою *** — “обычай страны”, *** — “обычай местности”. Характерно, что грузинская версия Византийского права, вошедшая в сборник Вахтанга под названием “Греческие законы”, определяет обычное право как ***. В статье 372-ой этих законов сказано: “В случае неимения письменного закона на какой-либо предмет, следует сообразиться с местными обычаями, которые заменяют письменный закон, и по оным постановляют решение” ⁸. Таким образом, когда нет *** — “письменного закона”, обычное право заменяет его — “***” ⁹. Это постановление Византийского права имело полное применение в судопроизводстве феодальной Грузии.

Нормы обычного права использованы в Судебнике, как в области уголовного, так и в области гражданского и судебного права. В частности, композиция или плата за кровь, которая является основным и наиболее распространенным видом наказания, представляет собой институт обычного права.

Вторым источником Судебника Бека и Агбуга является закон. Нам неизвестно, какие именно законодательные материалы были использованы авторами Судебника. Поэтому приходится основываться на косвенных данных, имеющихся в самом памятнике. [15]

Ст. 62 Судебника, при установлении наказания за кражу, говорит: насчет этого “с самого начала так было узаконено и пусть так будет и впредь” — “***”. Слова “с самого начала так было узаконено” подтверждают, что законы, устанавливающие двойное взыскание за кражу, были известны еще до составления Судебника Бека и Агбуга.

В ст. 77 Судебника указано, что в отношении наследственного крепостного “действует изначально установленный срок тридцатилетней давности” — “***”.

Сведения о существовании древних законов встречаются и в Судебнике Георгия Блистательного (XIV в.). В последней статье указанного Судебника по поводу договора о займе сказано, что получение процентов за предоставление займа по грузинскому праву считается недопустимым — “Подобно законам других народов по грузинском законам тоже не положено брать проценты”.

Одним из важных источников законодательства Бека и Агбуга следует считать Судебник курапалата Баграта, являющийся памятником XI века. Законодатели Бека и Агбуга использовали часть норм Судебника курапалата Баграта, которым они придали редакцию, соответствующую времени составления Судебника Бека и Агбуга.

Зарубежные исследователи грузинского права особенно подчеркивают влияние законодательства других стран на древнегрузинское право. По их мнению, почти все институты грузинского права заимствованы из иностранного законодательства.

Ж. Карст, который перевел памятники грузинского права на французский язык, утверждает, что грузинское право с древних времен испытало влияние греческого, семитского и ирано-армянского права ¹⁰.

О прямом и сильном влиянии иностранного права на грузинское говорит и М. Ковалевский, по мнению [16] которого грузинское право носит явные следы влияния римско-византийского и иранского права ¹¹.

Взгляды М. Ковалевского и Ж. Карста о влиянии чужеземного права на грузинское не могут считаться обоснованными, так как они из чисто внешнего сходства делают вывод о прямом заимствовании одним народом правовых институтов и норм другого народа.

Законодательство того или иного народа — юридическое выражение соответствующих экономических отношений, и его содержание нельзя объяснить влиянием законодательства других стран.

Правовые институты возникают в результате внутреннего развития общества, на почве классовой борьбы и классовых отношений. При этом по мере возникновения новых экономических отношений и появления нового господствующего класса изменяется содержание старых обычаев и нравов. Мнение М. Ковалевского и Ж. Карста относительно источников грузинского права основано на применении распространенного в буржуазном правоведении историко-сравнительного метода, который “...сравнивает друг с другом правовые системы различных народов и различных эпох не как отражение соответствующих экономических отношений, а как системы, заключающие свое обоснование в самих себе” ¹².

Известно, что на памятники средневекового светского права большое влияние оказало каноническое право. В феодальном обществе духовное сословие играло большую роль. Оно пользовалось широким политическим и правовым иммунитетом, имело независимую юрисдикцию. Вместе с тем ряд гражданско-правовых отношений регулировался нормами канонического права и относился к компетенции церковных судов. В феодальном праве господствовали религиозные догмы, и правовая наука находилась под влиянием богословия. “Догматы церкви были одновременно и политическими аксиомами, а библейские тексты имели во всяком суде силу закона” ¹³. [17]

Влияние церковного права на Судебник хорошо видно из того, какое положение занимал Ацкурский епископ. К его судебной юрисдикции относился целый ряд дел гражданских и уголовных. Ацкурский епископ осуществлял судебную власть наравне с атабагом. Обособление Саатабаго от грузинского царства имело своим последствием расширение судебной юрисдикции Ацкурского епископа, который был таким же высшим церковным иерархом в Саатабаго, каким являлся католикос в Грузии.

Как выясняется из первого Введения к Судебнику Бека и Агбуга, Ацкурская и Сапарская церкви имели и свое законодательство, которое, — говорит Агбуга, — “конечно, скрепили мы тоже”.

Церковное право оказало особенно большое влияние на брачное и семейное право. Следы влияния церковного права носят также институты наследственного права. Завещание приобретает силу лишь после утверждения церковной властью. Наконец, и нормы уголовного права складывались под воздействием норм канонического права.

Как известно, в феодальном государстве одним из основных источников права считается судебная практика. Суды являются не только органами, применяющими право, но и творящими его. Широкую правотворческую деятельность осуществляли суды и феодальной Грузии. Особенно большие права в области создания новых правовых норм были предоставлены судьям Судебником Вахтанга VI, который предписывает им; “Кто найдет или изобретет что-либо полезное, тот сделает весьма хорошо, если присовокупит оное от себя и внесет в книгу сию” ¹⁴.

Такие же широкие права были у судей, в частности, у третейских судей по Судебнику Бека и Агбуга. Законодатель предоставляет судье право не только рассматривать дела на основании имеющихся законов, но и решать их по своему усмотрению.

Понятно, что при таком широком правотворчестве судей ко времени составления Судебника Бека и Агбуга уже должны [18] были существовать многочисленные правовые нормы, установившиеся в результате судебной практики. Эти нормы не могли не быть приняты во внимание законодателями при составлении Судебника.

Для изучения истории права собственности большое значение имеет выяснение классификации вещей. При анализе вещного права различных эпох мы встречаемся с классификациями вещей, основанной на различных признаках.

В Судебнике Бека и Агбуга дается разделение вещей на две группы: *** — “самамуло” и *** — “сасаконло”.

“Сасаконло”, или “саконели” обозначает неодушевленное движимое имущество. Такое понимание этого термина ясно вытекает из содержания некоторых статей нашего памятника.

Судебник Бека и Агбуга ясно разграничивает понятия неодушевленной и одушевленной движимых вещей, применяя к ним различные термины: “***” (ст. 92). И в Судебнике Георгия Блистательного, относящемся к тому же периоду, сказано: “***” — “лошадь, овца, корова или сасаконло что-либо” (ст. 43). Следовательно, скот не входит в понятие “сасаконло”, охватывающее только неодушевленные движимые вещи.

*** “самамуло” упоминается в ст. ст. 46, 53, 81, 95 Судебника. “Самамуло” — это наследственное владение недвижимым имуществом. Передача “самамуло” происходит по наследству из поколения в поколение. Однако, “самамуло” может возникнуть и иным путем (напр., путем дачи в приданое и т.п.).

Объектами “самамуло” были земельные угодья — пашня, сад, виноградник, роща, а также дом и другие строения.

Правовой режим указанных двух видов вещей, т.е. “сасаконло” и “самамуло” является различным, в частности, различен Порядок их отчуждения. В отношении “сасаконло” у собственника имеется право полного и неограниченного распоряжения. Он может, свободно его продать, подарить, пожертвовать, заложить или распорядиться другим способом. Что же [82] касается “самамуло”, то свобода распоряжаться им ограничена и регулируется особыми правилами.

Судебник предусматривает разные способы приобретения и прекращения права собственности.

Интересной особенностью Судебника является то, что он не считает истечение давностного срока основанием для погашения права владения землей. Судебник мандатурт-ухуцеси Бека постановляет; если владелец своевременно предъявлял иск “никто по давности не вправе удержать мамули” (ст. 42). Давность — “***” в этом случае не вызывает погашения права владения. В Судебнике ясно выражена одна из особенностей феодального вещного права, заключающаяся в том, что владение землей является весьма устойчивым правомочием.

Судебник Бека и Агбуга предусматривает несколько оснований для полного или частичного прекращения права владения землей. Если наследники вассала не несут службы у сеньора надлежащим образом — “***”, то они могут быть лишены права владения землей, и плата за их кровь уменьшается. Частичная потеря права владения имела место в том случае, когда патрон, разгневавшись на азнаури, снижал его в достоинстве — “***”. В соответствии с уменьшением владения уменьшался размер взыскания за кровь.

Прекращение права земельной собственности и землевладения вызывается также совершением различных тяжких преступлений (измены, нападения, убийства и т.п.).

В раннефеодальном праве собственность не была защищена специальным иском. Требование собственника о возвращении своей вещи из чужого незаконного владения было основано не на том, что вещь является его собственностью, а на том, что вещь им была утеряна или у него отнята. С этой точки зрения владелец вещи рассматривался как преступник или непрямой участник преступления, поскольку он владеет вещью, представляющей чужую собственность. Поэтому эти иски, как и в древнем Риме, имели скорее характер исков, связанных с правонарушением, т.е. деликтных исков — actio injuriam, actio furti, чем характер иска о собственности. [20]

Такой же деликтный характер носят иски о защите собственности и в Судебнике Агбуга. Закон защищает права; собственника постольку, поскольку эти права нарушены в результате неправомерного действия. Собственник вещи может вернуть свою потерянную или украденную вещь, а если у ответчика вещь не будет обнаружена — требовать от него возмещения в размере двойной стоимости вещи. Такие иски носили штрафной характер.

Закон защищает владельца вещи от необоснованных притязаний. Если кто-либо обвинит владельца вещи в воровстве, ответчик имеет право клятвой и с помощью свидетелей доказать свое право на спорную вещь. Если же хозяин утерянной вещи не верит ни клятве, ни свидетелям, самовольно отнимет вещь, публично осрамит владельца вещи, а затем утерянная вещь будет обнаружена у другого, то виновный обязан вернуть, владельцу отобранную вещь и еще “соразмерное с отобранным; потому что он над человеком, ни в чем не повинным, учинил расправу и опозорил его” (ст. 86).

Судебник предоставляет собственнику право требовать возвращения своей утерянной или украденной вещи как от недобросовестного, так и от добросовестного приобретателя.

Так, если утерянная лошадь оказывалась у кого-либо, то последний был обязан доказать свое добросовестное владение путем указания продавца. В этом случае покупатель возвращал лошадь собственнику, но с своей стороны имел право требовать возмещения расходов, затраченных на уход и содержание лошади. Если же лицо, у которого обнаруживалась лошадь, не было в состоянии указать на продавца и таким образом доказать добросовестность приобретения, то оно не только было обязано вернуть собственнику лошадь, но, кроме того, должно было уплатить двойную ее стоимость — “вдобавок дает что-либо соразмерное” — ***, “возмещает стоимость вдвойне” — ***. Сверх того он должен возместить убытки, причиненные собственнику.

Судебник Бека и Агбуга довольно подробно регулирует отношения, возникающие из залога.

По средневековому грузинскому праву, залог в качестве обеспечения обязательства передается залогодержателю до уплаты долга. [21]

Судебник содержит ряд терминов для обозначения права залога.

Прежде всего в этом смысле употребляется древнегрузинский термин *** — “цинди”. Этот термин применяется при залоге имения. Залог имения и обеспечение долга обозначается как “***”, а пользование доходом с заложенного имения — как “***”. Выкупная плата залога — как “***”, а порядок выкупа заложенного имения — как “***”. Если кредитор откажет должнику в выкупе заложенного имения, он обязан вернуть ему заложенное имение с возмещением полученных доходов — “***”.

По законам Бека и Агбуга, залоговое право является развитым институтом вещного права. Судебнику неизвестно такое долговое обязательство, которое обеспечивается взятием под залог самого должника.

Законодательство содержит нормы, ограничивающие ростовщичество и запрещающие залог большого имения в обеспечение незначительного долга.

* * *

Вопрос о видах и особенностях наказаний по Судебнику Бека и Агбуга представляет значительный интерес.

При выяснении этого вопроса наглядно выступают характерные черты, присущие законам Бека и Агбуга, как типическому кодексу феодального права, в основе которого лежит провозглашение личного и имущественного неравенства населения, признание привилегий феодального класса, его произвола в отношении крепостных.

Наиболее распространенным видом наказания по Судебнику является *** — “сисхли”, плата за кровь.

По Судебнику Бека и Агбуга, “сисхли” представляло собой установленное имущественное наказание, размер которого определялся в зависимости от тяжести преступления и от знатности рода, размера имения и характера службы потерпевшего. При этом “сисхли” не было наказанием, предусмотренным только за убийство и телесное повреждение, а наказанием, налагаемым за совершение самых различных преступных деяний. [22]

Судебник Бека и Агбуга не содержит многих характерных особенностей, присущих примитивному праву. Лишь в виде пережитка в нем сохранились некоторые старые обычаи, например, коллективная ответственность родственников преступника за выкуп совершенного преступления: “сисхли” уплачивается самим преступником или членами его семьи или его близкими. Если убийца не мог выплатить причитающегося с него удовлетворения за кровь, он подлежал изгнанию, или же “сисхли” должно было выплатить лицо, являвшееся патроном преступника. Судебник считает преступление частным правонарушением, направленным против личности или имущества-потерпевшего. Поэтому, за исключением, нескольких случаев, “сисхли” уплачивается или самому потерпевшему, или же его ближайшим родственникам.

Размер “сисхли” по Судебнику, как сказано, определяется не только в зависимости от знатности рода, величины имения и характера службы потерпевшего, но и в зависимости от способа и места совершения преступления. За преступление, совершенное в особо важном и почитаемом месте, взыскивался двойной размер “сисхли”.

Двойная плата за кровь предусматривается законом для случая совершения тяжкого преступления путем нападения и. измены.

Особое взыскание предусмотрено законом за преступление, связанное с нападением — “***”. Сверх установленного удовлетворения за кровь (“сисхли” в случае убийства, “герши” в случае нанесения раны), с преступника особо взыскивалось за нападение — “***”.

В качестве особого наказания законами Бека и Агбуга упоминается *** — “патижи”. В древнем грузинском праве патижи выражает общее понятие наказания.

В Судебнике Бека и Агбуга “патижи” употребляется в смысле определенного вида, наказания, оно означает особый, штраф, который уплачивается преступником в пользу светской и церковной власти. “Патижи” не входило в взыскание за кровь, оно представляло собой особое наказание. Закон возлагает на преступника как взыскание за кровь, так и “патижи” [23] — “***”, сказано в статье 169-ой Судебника ¹⁵.

Имущественное наказание, предусмотренное за нанесение раны, именовалось *** — “герши”. Размер “герши” находился в пропорциональной зависимости от размера платы за кровь. Законодатель не считает нужным предусматривать всё моменты, определяющие размер герши, а ограничивается указанием лишь на тяжесть раны и определенную пропорцию герши по отношению к “сисхли”. Размер герши устанавливался в половину, треть, четверть или одну пятую полной меры сисхли.

“Герши” предусматривалось за лишение человека какого-либо органа (например, отсечение руки или ноги, вышиб глаза и т.п.) или полное повреждение органа — “***”, или за более легкое телесное повреждение — “***”.

Вместе с тем термин герши обозначал и рану. Такое двойное значение герши объясняется происхождением этого слова. Вначале “герши” означало поранение зверя и кровь. В ряде статей Судебника Бека “герши” употребляется для обозначения раны.

В памятниках грузинского права “герши” означало как легкую и неувечащую, так и тяжелую увечащую рану. Это ясно видно из ст. 5 Судебника Бека, в которой сказано: “Если отрублена рука или нога или полностью повреждена, то следует возместить треть сисхли”.

В результате анализа наказаний, предусмотренных Судебником, устанавливается, что система наказаний основана на главном принципе феодального права — открытом сословном и правовом неравенстве. Судебник Бека и Агбуга — кодекс грузинского феодального права, узаконяющий бесправное положение крепостного крестьянства и всей своей строгостью направленный на защиту интересов дворянства. Эта особенность феодального законодательства наиболее выпукло выступает в нормах, содержащих виды наказаний.

Вместе с тем следует отметить, что Судебнику неизвестны многочисленные квалифицированные виды тяжких наказаний, которые существовали в тогдашних в Западной Европе и России. Это объясняется особенностями исторического [24] развития грузинского государства, продолжительностью феодальной раздробленности и отсутствием централизованной государственной власти.

В Введении к Судебнику мандатурт-ухуцеси Бека и атабага амирспасалара Агбуга сохранились непрямые сведения о том, что составление Судебника и установление сравнительно суровых наказаний было обусловлено усилением классовой борьбы между феодалами и крепостным крестьянством. Агбуга отмечает, что “в бедственные для страны времена”, “по лихолетию” — “***” в Самцхе-Саатабаго участились случаи убийства, ранения, нападения, воровства, грабежей и других преступлений, особенно же случаи кражи воровскими шайками лошадей. Эти преступления прежде оставались безнаказанными, и потому к старым законам присовокупили новые законы, устанавливающие соответствующие наказания для грабителей.

Законодатель намечает цели наказания. Он указывает, что раньше за эти преступления не были установлены достаточно суровые меры наказания, которые могли бы устрашить преступников, что и было причиной роста преступности, — “давно как никто на злодеев не налагал патижи”.

Поэтому основную цель устанавливаемых им новых наказаний законодатель видит в устрашении, чтобы в будущем воздержались от совершения преступления. В Судебнике проводится идея, что наказание является средством борьбы с преступлениями. Это ясно видно из указания законодателя, что он к старым законам присовокупляет новые, “чтобы злодеяние не стало легко совершимым кем бы то ни было”.

Одной из задач наказания, по Судебнику, является удовлетворение потерпевшего. Эта задача отчетливо выявляется в системе композиций и установлении норм возмещения за причиненный ущерб. Целям удовлетворения потерпевшего служила также выдача преступника — “***” и отнятие у него имения — “***”.

Закон не допускает кровной мести; разве только в ст. 1 можно уловить следы этого обычая.

В Судебнике выдвигается и цель обезвреживания. Эту задачу, как и цель устрашения, преследует изгнание. Изгоняя преступника, закон не только устрашал других, но и хотел [25] обезвредить феодальное государство от лиц, опасных для господствующего класса.

При характеристике цели и задач наказания феодального уголовного права следует исходить из классовой природы феодального государства и права. Это находит свое яркое выражение в уголовном законодательстве, в особенности в уголовной политике феодального государства. Система наказаний феодального государства представляла собой мощное орудие для осуществления своей основной функции — беспощадного подавления крепостного крестьянства. Классовая сущность феодального государства и права заключалась в том, что феодальное государство было “органом дворянства для подчинения и обуздания крепостных крестьян” ¹⁶. И система наказаний, подчинялась этой основной задаче. Феодальное право и, в частности, уголовное законодательство имело одно основное назначение — “удержать власть помещика над крепостным крестьянином” ¹⁷.

* * *

В работах по истории грузинского права до настоящего времени считалось общепризнанным, что судебные ордалии, как вид доказательства, не были известны грузинскому праву вплоть до XVIII в.

По мнению исследователей (Д. Бакрадзе, М. Ковалевский, Ж. Карст и др.), ордалии появляются впервые лишь в уложении царя Вахтанга VI под непосредственным влиянием иранского права.

Однако установлено, что судебные ордалии были известны в Грузии значительно раньше. Испытание кипятком, как вид ордалий, встречается в Мегрелии еще в первой половине XVII в.

Существование поединка, как судебного доказательства, в XVII веке подтверждается судебным решением от 15 апреля 1620 г. по делу Великого Моурави и Кайхосро Джавахишвили, а также хроникой Парсадана Горгиджанидзе и другими источниками. [26]

Уже эти указания дают основание предположить, что “суд божий” — один из наиболее распространенных видов доказательства раннего средневековья — существовал в грузинском обычном праве задолго до XVII века.

При изучении Судебника Бека и Агбуга выяснилось, что этот памятник в двух статьях упоминает о судебных испытаниях.

Вторая часть ст. 49 указанного памятника предусматривает применение судебного поединка при спорах, возникших в связи с выделом недвижимого имущества вступившему в брак младшему брату. Поединок допускается в том случае, если братья не смогли прийти к соглашению — “если дело дошло до единоборства, и младший уклонился, то он в смирении уладит дело мольбой” — “***”.

Ст. 90 Судебника упоминает о втором виде ордалий — об испытании кипятком. Испытание кипятком применяется в отношении судьи, который обвиняется в вынесении неправосудного приговора в связи с получением взятки. В таком случае “судью заставят опустить руки в медный котел” — “***”.

Все это дает основание утверждать, что “суд божий”, как вид судебных доказательств, издавна был известен обычному праву Грузии и отнюдь не может считаться заимствованием из иранского права, как это было признано до сих пор в литературе.

* * *

Первое русское издание Сборника законов грузинского, царя Вахтанга VI было осуществлено по распоряжению Правительствующего Сената в 1828 г. Это издание было предложено к руководству, в определенных случаях, тогдашним гражданским судам Тифлисской и Кутаисской губерний. В числе других национальных памятников, вошедших в состав Сборника, был Судебник Бека и Агбуга.

В 1887 году в Тбилиси под редакцией известного грузинского историка Д.З. Бакрадзе было осуществлено [27] второе русское издание Сборника законов грузинского царя Вахтанга VI ¹⁸.

В предисловии к изданию Д. Бакрадзе указывал, что им полностью сохранен “официальный характер текста без изменения”, однако “так как, — продолжает он, при сличении, официального издания с разными списками грузинского оригинала оказались ошибки в некоторых статьях русского перевода, то в примечании каждой из них указали истинный смысл, соответствующей статьи грузинского текста, а статьи, пропущенные либо представляющие значительное отступление от оригинала, перевели вновь, или в выносках под статьями, или же в “Дополнениях” ¹⁹.

Первое русское издание законов Вахтанга VI действительно оказалось непригодным. Несмотря на то, что изданный под редакцией Д. Бакрадзе русский перевод по сравнению с первым изданием частично исправлен и улучшен, он все же содержит в себе ряд ошибок и передает в искаженном виде смысл и значение статей и юридических терминов грузинского текста.

После обнаружения рукописи Судебника Бека и Агбуга 1672 года (Q-206) стало очевидным, что в рукописях Сборника законов царя Вахтанга VI искажен целый ряд статей Судебника Бека и Агбуга. Д. Бакрадзе не была известна означенная рукопись, т.к. она была найдена после его смерти. У него не было под рукой также древнейшего списка Сборника законов Вахтанга S-3683. Рукописи, которыми Д. Бакрадзе пользовался, были искажены переписчиками. Поэтому и второе русское издание изобилует ошибками.

Ограничимся указанием лишь на наиболее искаженные статьи русского перевода Судебника Бека и Агбуга. В русском, переводе пропущены слова и предложения, либо искажен смысл подлинника в следующих статьях Судебника: 1, 5, 7, 10, 13, 14, 18, 19, 21-26, 28, 30, 32-43, 46, 48-52, 54-56, 58, 59, 67, 68, 72-74, 76, 78, 79, 85, 86, 91, 93-95, 98.

По мнению академика И.А. Джавахишвили, и второе русское издание Сборника законов царя Вахтанга в целом является непригодным. ²⁰ [28]

В 1938 году профессор Страсбургского университета Ж. Карст издал на французском языке Судебник Бека и Агбуга ²¹. По словам автора, в основу французского перевода судебника положена рукопись Сборника законов грузинского царя Вахтанга VI, хранящаяся в Парижской Национальной библиотеке. Однако Карст, не владея в достаточной степени древнегрузинским языком, в своих переводах и комментариях искаженно передает смысл и значение целого ряда юридических терминов и статей Судебника. При переводе Карст значительно отходит от оригинала, дает свободное и распространительное толкование грузинского текста, вследствие чего по объему французский текст почти вдвое больше грузинского подлинника.

При изучении французского перевода обнаружилось также, что он изобилует теми же ошибками и искажениями, которые содержатся в русском издании (1887 г.). В силу вышесказанного французский перевод Судебника для научных целей надо признать непригодным.

В примечании к первой статье русского перевода Д. Бакрадзе, опираясь на сведения царевича Вахушти, отмечает, что авторами законов считаются атабеги Самцхе-Саатабаго Бека (1361 — 1391) и его внук Агбуга (1444 — 1451). Но давно доказано, что составителем Судебника явился не Бека II, а Бека I (1285 — 1306), а законодатель Агбуга был атабагом второй половины XIV века и в 1380 году был еще жив. ²²

Судебник мандатуртухуцеси Бека, как самостоятельный памятник, не дошел до нас. Он сохранен лишь в редакции законодательного собрания атабага Агбуга. Изменения коснулись, видимо, статей, определяющих главным образом размер взыскания за кровь: в Судебнике Бека кровь исчислялась серебряной монетой Газан-хана, а в Судебнике Агбуга — серебреником царя Георгия V Блистательного.

Ознакомление с рукописью 1672 года и ее сличение с рукописью Сборника Вахтанга S-3683 показали, что даже в [29] рукописи 1672 года первоначальный текст памятника значительно поврежден. Рукопись 1672 года не делится на статьи. Этот список намного отличается от рукописей Сборника царя Вахтанга VI. В предисловии сохранены ценные сведения о пределах действия этого законодательного памятника, чего нет в рукописях Сборника Вахтанга VI.

Из предисловия видно, что Самцхе-Саатабаго состояло всего из восьми областей, из коих пять входило в пределы Самцхе.

По сравнению со списком Сборника Вахтанга рукопись 1672 года представляет собой краткую редакцию текста. Кодификационная комиссия Вахтанга VI в текст внесла обширные комментарии, вследствие чего текст Судебника Бека и Агбуга по рукописям Сборника Вахтанга объемом намного превышает текст списка 1672 года. В виде комментариев внесен целый ряд предложений и некоторые древние термины заменены новыми.

По рукописи 1672 года Судебник Бека и Агбуга содержит текст, соответствующий 98 статьям того же Судебника по рукописям Сборника царя Вахтанга VI. Из этого видно, что Судебник Бека и Агбуга первоначально состоял из 98 статей и что остальной материал впоследствии, при Вахтанге VI, ошибочно приобщен к этому памятнику.

Судебник Бека и Агбуга делится на две части. Первая часть, помимо введения, содержит 65 статей и составляет законы мандатуртухуцеси Бека, а вторая часть (ст. 66 — 98) — законы атабага амирспасалара Агбуга. Следовательно, Агбуга к законам Бека прибавил 33 статьи. Что же касается деления самого памятника, как сказано, в рукописи 1672 года текст законов Бека и Агбуга не разбиты на статьи. Если, по этому списку, мы внимательно рассмотрим структуру памятника и расположение законодательного материала, увидим, что как Бека, так и Агбуга свои законы разделили на несколько главных частей, смотря по их содержанию; каждая часть касается отдельного вопроса и вероятно имела свое заглавие или подчеркнутое начало. В некоторых статьях памятника сохранены слова, свидетельствующие о [30] таком заглавии. Таковы, например, начало первой статьи — ***, или начало пятой статьи — ***. Этим подтверждается, что статьи, касающиеся однородных юридических отношений, были выделены в самостоятельную группу. “Из этого ясно видно, что текст Судебника Бека и Агбуга с течением времени также был искажен чувствительно и он нуждается в восстановлении, что не легко сделать, т.к. из-за малочисленности сохранившихся памятников XIII — XIV веков язык памятников этих времен пока еще не изучен” ²³.

Система Судебника. Изучение древних судебников показывает, что законодательный материал не расположен в них последовательно по его содержанию, с соблюдением определенной системы. Зачастую нормы уголовного, гражданского и процессуального права смешаны и не разграничены. Это обстоятельство объясняется тем, что главными, источниками древних судебников являются обычное право и запись судебной практики, в которых юридические нормы записаны казуистически, по конкретным случаям, в силу чего они лишены надлежащего обобщения, четкости и полноты.

В этом отношении не составляет исключения также Судебник Бека и Агбуга. При этом, как указывалось, юридическая терминология того периода мало изучена. Несмотря на это на основе анализа содержания судебника отдельные статьи можно распределить по определенным институтам и отраслям права.

Главную часть Судебника составляют нормы уголовного права. Институтам гражданского права посвящено также значительное количество статей. Что касается норм процессуального права, они смешаны в статьях уголовного и гражданского права и в виде отдельных самостоятельных статей почти не встречаются. Судебник начинается статьями уголовного права, в которых определен размер взыскания за кровь по имущественному и правовому положению потерпевшего. В первой статье определяется размер взыскания за убийство дидебули, т.е. знатного человека; статьи 2, 3, 4, 7 и 9 определяют [31] взыскание за убийство азнаури разной категории. Вторая часть статьи 7 и статья 10 предусматривают взыскание за убийство мсахури, а статья 11 — за убийство крестьянина. Статьи 5, 6 и 8 устанавливают размер взыскания за ранение — “герши”.

Статьи Судебника по отдельным видам преступления могут быть разделены на следующие основные группы: убийство: 1, 4, 7, 15-17, 22, 36, 38, 96, 97; телесное повреждение: 5, 6, 8, 18; оскорбление: 18-21; клевета: 40, 50, 86; половое преступление: 23, 26, 41; похищение женщины: 24, 27, 39, 41, 46-47; незаконное оставление жены или мужа: 29, 30, 32, 46; ограбление: 12-14, 17, 19, 25, 33, 35, 37, 47, 80, 97; воровство: 62, 63, 65, 66, 92; взяточничество: 90; измена: 33, 40, 59; самоуправство: 18, 74, 80.

Институты гражданского права содержат в себе следующие статьи: право собственности: 42-44, 51-55, 58, 59, 71-78, 91, 92-94, 98; залог: 43, 44, 83, 94; купля-продажа: 45, 55, 56, 64, 71, 89, 95; поклажа: 53, 87, 88; заем: 83, 93-95; дарение: 34, 61, 85; наем: 70, 79; поручительство: 68, 69; хранение: 67; семейное право: 31, 34, 39, 48, 49, 72, 73; наследственное право: 57, 59, 81, 82.

Судоустройство: Патрон-атабаг и мацкуерели: 1, 4, 18, 22, 33, 40; Суд и процесс; 3, 4, 20, 27, 84, 88, 90, 97; посредники: 6, 13, 39, 49, 52, 83, 84, 92; присяга и присяжные: 4, 33, 37, 63, 65, 66, 85, 86, 91, 97; свидетели: 16, 50, 86, 96, 92; письменные документы: 60, 68, 69, 72, 76, 95.

* * *

Публикуемый текст воспроизведен по древнейшей из дошедших до нас рукописей Судебника Бека и Агбуга. В основу нашею издания положена рукопись Q-206, написанная церковным строчным письмом *** и относящаяся к 1672 г.

Издаваемая нами рукопись, являясь древнейшей из дошедших до нас, отдалена большим промежутком времени от даты составления Судебника, который дошел до нас в искаженном виде. Больше всего искажений встречается в Судебнике Бека. [32]

Эти искажения, по-видимому, частично вызваны тем, что оригиналы, с которых сделаны рукописи, были написаны строчным церковным письмом, и переписчик путал некоторые буквы, по внешнему виду похожие друг на друга.

В целях облегчения понимания текста мы делим статьи по их содержанию на абзацы.

Помещенные в скобках буквы или слова добавлены нами. Там, где вместо двух гласных в рукописи указана одна гласная, мы исправляли без соответствующего указания в примечании. Вместо группы *** напечатано ***. Титла рукописи раскрыты всюду. Пунктуация рукописей не соблюдается: знаки препинания поставлены нами в соответствии с принятыми в настоящее время правилами.

Вопреки установившейся традиции, мы признали целесообразным разделить Введение к Судебнику Агбуга на две части. Первую часть мы оставили как Введение к Судебнику, а вторую часть выделили в ст. 66.

В основу такого деления легло то соображение, что первая часть указанного Введения касается только описания общих обстоятельств, сопровождающих составление Судебника, а во второй части Введения предусматриваются конкретное преступление и установленное за него конкретное наказание.

В нашем издании памятник состоит из 98 статей. Отсюда к Судебнику мандатурт-ухуцеси Бека отнесены статьи 1-65, к Судебнику атабага амирспасалара Агбуга — статьи 66-98.

Судебник Бека и Агбуга — сложный юридический памятник. Терминология Судебника еще мало разработана.

Поэтому естественно, что переводчики, предлагая вниманию читателя свой перевод, видят в нем лишь опыт критического изучения текста. Переводчики не скрывают своих сомнений относительно безупречности осмысления отдельных статей или мест Судебника. Едва ли полностью преодолены трудности, на какие так часто наталкивались мы, переводя памятник. Во всяком случае, наша задача значительно была облегчена помощью, какую нам оказал в деле толкования текста акад. П.А. Бердзенишвили.

Комментарии

1. В.И. Ленин, Соч., т. 3, изд. IV, стр. 158 — 159.

2. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IV, стр. 14.

3. Сборник законов грузинского царя Вахтанга VI, Тифлис, 1887, стр. 113.

4. Н. Бердзенишвили, Очерк из истории развития феодальных отношений в Грузии (ХШ — XVI вв.), 1938, стр. 2.

5. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 148.

6. К.Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 70.

7. Там же, т. XVI, ч. I, стр. 117.

8. Сборник законов грузинского царя Вахтанга VI, стр. 223.

9. Рукопись S-3683, 114 г. Институт рукописей АН ГССР.

10. J. Karst, Code georgien du roi Vakhtang VI, t. I ¹, Strasbourg, 1935, p. 5 — 6.

11. М. Ковалевский, Закон и обычай на Кавказе, т. I, M., 1890, стр. 110-114.

12. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 70.

13. Там же, т. VIII, стр. 128.

14. Сборник законов грузинского царя Вахтанга VI, стр. 3.

15. Рукопись S-3683, 276 v.

16. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. 1, стр. 147.

17. В.И. Ленин, Соч., т. 29, стр. 445.

18. Сборник законов грузинского царя Вахтанга VI, издание А.С. Френкеля, под редакцией Д.З. Бакрадзе, Тифлис, 1887.

19. Там же, стр. XI — XII.

20. История грузинского права, вып. 1, 1928, стр. 122.

21. J. Karst, Code d'Aghbougha, t. II ¹, p. 1 — 124; t. II ², p. 1 — 200, Strasbourg, 1938.

22. С. Какабадзе, К вопросу о личности законодателей Бека и Агбуга, 1912, стр. 4 — 7 (на груз. языке).

23. Ив. Джавахишвили, История грузинского права, 1, 1928, стр. 110 (на груз, языке).

Текст воспроизведен по изданию: Судебник Бека и Арбуга. Тб. АН ГрузССР. 1960