НАСТАВЛЕНИЯ ДОМА АСАКУРА

Наставления дома Асакура — историко-правовой источник Японии конца XV в.

Нет исторического знания без знания источников. Их изучение, перевод и комментирование — актуальнейшая задача историка, выполняя которую можно в значительной степени преодолеть методологический кризис, вызванный крушением вульгарного марксизма. Работа над первоисточниками позволяет быстро освободиться от многих идеологических шор, уйти от беспредметных и бесплодных дискуссий ¹.

В отечественном японоведении введены в оборот немногие средневековые письменные памятники права XIII-XVI вв.: «Уложение годов Дзёэй ²» (первый сёгунат) и «Уложение годов Кэмму» (второй сёгунат) ³. Переводы на русский язык вышеупомянутых источников опубликованы без текстологического анализа, развернутого комментария. До сих пор отсутствует обстоятельное исследования на эту тему. Между тем указанный промежуток времени отмечен принятием многочисленных актов как центрального правительства (бакуфу), так и отдельных могущественных феодалов в период более чем столетней междоусобицы после «смуты годов Онин» (1467-1477). Их изучение, с одной стороны, дает не только юридический, но и исторический материал, который позволяет расширить границы наших знаний; с другой, мы получаем возможность более предметно судить о характере источников. Достаточно сказать, что до сих пор отсутствует четкая классификация законодательных актов военных домов (букэ кахо). Японские источниковеды разделяют их, к примеру, на «семейные наставления» (какун), «правила» (окибуми), «соглашения мелких феодалов» (икки кэйдзё), собственно «Уложения» (сикимоку) ⁴ и т. д. Разумеется при такой дробности, как отмечает Исии Сусуму, границы между ними подвижны. Тем не мене все они имеют устойчивые характеристики, которые позволяют их обнести к тому или иному жанру ⁵.

Автор настоящей статьи стремится обозначить проблему «наставлений военных домов» (букэ какун) на наиболее ярком примере рода Асакура ⁶, правителей провинции Этидзэн с конца ХV столетия. Они были [71] призваны способствовать устойчивости семьи, рода, обеспечивать преемственность власти патриарха, сохранение семейного уклада, традиций и консолидации членов военного дома. Чтобы представить себе, что значили для японцев семья, родословная, каким уважением пользовался у потомков удачливый основатель рода и просто глава семейства, обратимся к автобиографическому сочинению Араи Хакусэки «Беседы у костра» («Оритаку сиба-но ки») ⁷, к тем его страницам, которые наиболее полно передают это. «Моему отцу было далеко за сорок, когда он встретился с матерью и женился на ней. Первыми родились две девочки, и обе умерли, не достигнув трехлетнего возраста, первая — Омацугими — скончалась в 29-й день 3-й луны 2-го года Дзёо ⁸, вторая — Оёнэкими — в 23-й день 11-й луны 3-го года Дзёо ⁹. Следующей тоже была девочка, умерла в возрасте 19-ти лет — Оитэгими — в 17-й день 1-й луны 11-го года Камбун ¹⁰. И еще одна младшая сестра скончалась в возрасте 18 лет. Звали ее Омадэ. Умерла

8-го числа 5-й луны 5-го года Эмпо ¹¹. Когда я родился, в 3-м году Мэйрэки, год хинототори, во 2-ю луну ¹², отцу было 57 лет, а матери 42 года. Мне неизвестно, что за люди были родители моей матери. Я знал двоих ее сестер: старшую и младшую. С тех пор, как себя помню, время от времени спрашивал [у матери] о ее родителях» ¹³. И далее он сообщает о том, что мать ему ничего не говорила о них и что его предки по линии отца отмечены в хрониках Ода Нобунага «Синтёки» и отличились в штурме замка корейской столицы во время экспедиции Тоётоми Хидэёси в Корею в конце XVI столетия. Араи с любовью описывает все таланты матери, подчеркивая ее образованность, умение шить и вышивать, играть на японском струнном музыкальном инструменте кото и в японские шашки «го», а также ее глубокую преданность мужу ¹⁴.

«Они стали походить друг на друга, как две капли воды..... После того, как отец был вынужден уйти в отставку, он сбрил волосы и стал монахом в миру, и мать последовала его примеру. Она умерла в возрасте 63 лет в 6-м году Эмпо в 5-ю луну 10-й день ¹⁵ (но на следующей 179 странице Араи сообщает, что мать умерла на день раньше — 9-го числа 5-й луны. — Б. К). Отец остался один» ¹⁶. Араи Хакусэки с особой теплотой пишет об отце, о последних днях его жизни и сцене прощания: «[он] открыл глаза, посмотрел на меня, протянул руку, взял меня за руку и тихо умер, как будто уснул. Прошло каких-нибудь 100 дней с начала моей службы в этом году... в году, когда [ему] исполнилось 82 года.

Я хорошо помню отца, когда ему было за 80. С моего детства он не менялся, и это благодаря Небом данным добродетелям, замечательным [72] человеческим качествам, а также благодаря своим повседневным привычкам. Как раз по этой причине его добродетели не уменьшались. С тех пор, как я стал проявлять признаки сообразительности, он меня многому учил. И среди прочего чаще всего вспоминаю его слова: "Мужчина должен учиться стойкости. И для того, чтобы научиться этому, начни во всем выносить, что самому кажется невыносимым, и спустя некоторое время не будет казаться это настолько уж трудным. С 8-9-летнего возраста, в общем, во многом благодаря этому я приобрел силу [стойкости]. Ведь от природы я был вспыльчивым и с трудом сдерживал свою раздражительность. Но, к счастью, я прошел по суровым дорогам жизни на этом свете и преодолел все жизненные невзгоды, а с годами силы стали таять, и сейчас не так вспыльчив, как в далеком прошлом. А своим наследникам, когда думаю о наставлениях (какун) по этому поводу моих предков, хочется передать эти правила (кокороэ) на все случаи жизни".

И снова вспоминаю о наставлениях (осиэ) отца: "Я покинул [родную] провинцию в возрасте 13 лет, все время жил среди чужих людей. А также [у меня] было много близких друзей, расположение которых никогда не терял, и это благодаря только двум вещам, благодаря тому, что избегал [проявлений] похоти и алчности. С высоты моих лет, когда я смотрю на людей, то [могу сказать, что] при разнице в положении и образовании, только эти две страсти разрушают человеческие отношения". И далее продолжил: "Мой учитель сказал: "Как говорят древние, из-за алчности и похоти возникает вражда, и не предвидится ей конца", — пойми это. Об этом должны знать и молодые, и престарелые"» ¹⁷.

Столь длинная цитата может быть оправдана только тем, что гораздо лучше, чем пространные объяснения, позволяет нам понять место, природу, причины возникновения и существования наставлений, которыми стремились упорядочить как саму жизнь (распорядок дня, привычки и т. д.), так и образ мысли.

Традиция письменно фиксировать правила поведения, адресованные потомкам (яп. какун или, что реже, какин, кит. цзя-сюнь) ¹⁸, восходит к VII в. и была заимствована из Китая. За образец были взяты «Домашние наставления рода Янь» (Янь-ши цзя-сюнь), написанные непререкаемым для японцев того времени авторитетом в области политики и китайской словесности Яньчжи-туй (яп. Ган Си-суй) (531-591). Известный японский мыслитель Киби Макиби (693-775), дважды продолжительное время пребывавший в Китае (716-735, 752-754), по возвращении на родину познакомил с ними своих соотечественников в сочинении «Собрание наставлений частного характера» [73] («Синё руйдзю»). Завершил его написание в 769 г. Позже император Уда (887-897) оставил после себя наставление, известное как «Завещание его Величества, составленное в годы эры Кампё ¹⁹» («Кампё гоикай»). Этому примеру последовали Фудзивара, не желавшие ни в чем уступать правящему дому. Фудзивара Моросукэ (908-960) приписывается авторство «Завещания господина Кудзё» («Кудзёдоно-но гоикай») ²⁰. Военные дома после установления первого сёгуната в Камакура подхватили и развили эту традицию.

Особенно наглядно это проявилось в «Наставлении Ходзё Сигэтоки» («Ходзё Сигэтоки какун») и в «Наставлении Ходзё Санэтоки» («Ходзё Санэтоки какун»). Монастырские уставы школы дзэн, написанные Мусо Сосэки (1275-1351) в 1339 г. для храмов Санэин («Санъэин икай») и Ринсэндзи («Ринсэн какун») несут печать светских установлений, что явствует даже из их названий ²¹. Японские историки различают «наставления военных домов» раннего средневековья (типичный образец родительских поучений — предписания дома Ходзё) и позднего средневековья, к которому относится рассматриваемый документ.

Текст дошел до нас в трех списках. Первый из них был обнаружен в личной библиотеке семьи Курокава, о чем напоминают нам два красных прямоугольных штампа на рукописи «Курокава Масаёри дзосё» («Личная библиотека Курокава Масаёри») и «Курокава Мамити дзосё» («Личная библиотека Курокава Мамити»). Позже появился третий штамп библиотеки университета Мэйдзи («Мэйдзи тосёкан»), где она хранится и по сей день. Кроме того, над заголовком имеется красный круглый оттиск личной печати Курокава Масаёри. На обложке в верхней ее левой части — заголовок «Асакура Эйрин кабэгаки». В конце рукописи имеется помета: «Документ переписан в [...] [году эры] Камбун, [год] курицы, последнюю декаду 10-й луны» ²². Хотя письменный знак цифры не сохранился, можно с уверенностью сказать, что это было в 1669 г., так как именно на этот год приходится циклический знак курицы во время девиза правления Камбун (1661-1673) ²³.

Второй список сохранился в личной библиотеке Араи Хакусэки (1657-1725), известного деятеля эпохи Токугава. На обложке его рукой написано «Асакура Эйрин какай» («Домашние наставления Аса-кура Эйрин»), на титульном листе значится «Асакура Эйрин-нюдо си-сонэ-но хитоцугаки ²⁴» («Послание к потомкам монаха в миру Асакура Эйрин»). На первом листе в правом нижнем углу стоит штамп личной библиотеки Араи («Тэнсякудо тосёки»). В настоящее время рукопись хранится в императорской библиотеке ²⁵. [74]

Третий вариант воспроизведен в письменном источнике «Асакура симацуки» («Записи о доме Асакура от начала до конца») и очень близок, по мнению японских исследователей, к рукописи из библиотеки Араи за исключением концовки, где приводится стихотворение Имагава Рёсюн ²⁶ (1325-1420). Этот текст представлен в многотомном собрании источников «Гунсёруйдзю» под заголовком «Асакура Тосикагэ дзюсити кадзё» («Семнадцать статей Асакура Тосикагэ») ²⁷. Также он известен как: «Асакура Такакагэ дзёдзё» («Статьи Асакура Такакагэ») и «Асакура Тосикагэ дзёдзё» («Статьи Асакура Тосикагэ») ²⁸. Упоминание имени Такакагэ в первом случае представляется ошибочным. Под именем Асакура Такакагэ (1493-1548) известен сын Садакагэ (1473-1512), правнук Тосикагэ, автора, по нашему мнению, рукописи ²⁹. Во время создания наставления Такакагэ еще не родился, что снимает гипотетический вопрос о его авторстве. Текст из библиотеки Курокава, по мнению ведущих японских специалистов, по языку более близок к наставлениям подобного рода, поэтому он и был взят за основу при переводе ³⁰. Не исключено, что в текст рукописи из собрания Араи переписчиком были внесены изменения, хотя заголовок «Послание к потомкам монаха в миру Асакура Эйрин» наиболее полно отвечает направленности жанра, но нельзя не принимать во внимание возможность более поздней подгонки, некоторой заданности. Обилие наименований наводит на мысль, что оригинал, может быть, и не имел оного.

Глава дома, которому приписывается авторство предписаний, упоминается под несколькими именами. Эйрин — монашеское, посмертное имя. Полностью оно звучит так: Эйрин Мунэо. В миру его звали Асакура Такакагэ или-что чаще встречается в исследовательской литературе — Тосикагэ (1428-1481). Кроме того, он также известен как Дандзё Саэмоннодзё Кусака. Автор статьи не располагает достаточно достоверными свидетельствами, которые бы указывали точно причину и время перемены светского имени Такакагэ на Тосикагэ. Версия о том, что глава дома до официального назначения на пост сюго провинции Этидзэн назывался Такакагэ, а после того — Тосикагэ, не находит убедительного подтверждения: вплоть до смерти, последовавшей в 26-й день 7-й луны 13-го года Буммэй (21 августа 1481 г.), встречается подпись Асакура Такакагэ ³¹.

В источнике «Асакура симацуки» сообщается, что этот род восходит к девятому по счету мифическому императору Кайка (годы правления 158-98 до н. э.; также известен под именем Вагаяматонэхико-охихиномикото) или к императору Котоку (574-654; известен также под именем Каруномико, а также — Амэёродзутоёхиномикото) ³². Однако [75] эти сведения трудно убедительно подтвердить или опровергнуть. Изложение исторического прошлого Японии, подтвержденного не вызывающими сомнения документальными свидетельствами, начинается обычно с 29-го императора Киммэй (годы правления 539-571). Император Кайка относится к мифологизированному прошлому страны. Однако следует учитывать то обстоятельство, что история легендарных императоров занимает значительное место в литературе, которая в известной мере является отражением самосознания довоенной правящей элиты Японии. На период правления императора Котоку приходятся серьезные изменения в истории страны, известные как реформы Тайка ³³. Первоначально род Асакура носил фамилию Кусакабэ и проживал в провинции Тадзима. В период Хэйан получил фамилию Асакура, так назывался уезд в провинции Тикудзэн (ныне префектура Фукуока) на о. Кюсю, где проживал приемный отец продолжателя рода ³⁴. Асакура начали играть заметную роль во время правления военного правительства Муромати, так назывался квартал в г. Киото, где первоначально находилась ставка сегуна. Асакура Хирокагэ (1255-1352) принял активнейшее участие в разгроме основных сил соперников Асикага, возглавляемых Нитта Ёсисада (1302-1338), в 1388 г. под командованием Сиба Такацунэ (1305-1367), одного из могущественнейших сторонников сегуна. С этого времени начинается резкий подъем рода Асакура. Хирокагэ строит крепость Куромару (провинция Этидзэн), куда получил назначение на должность сюго его сюзерен Сиба. Асакура Масакагэ (1314-1372), сын Хирокагэ, округлил владения, доставшиеся от отца, стал одним из влиятельнейших феодалов провинции ³⁵. Дом Сиба, представители которого занимали одно время второй по значимости в иерархии сёгуната пост первого министра (канрэй), из-за семейных раздоров и измен стремительно терял свое былое имущество.

В начале междоусобной войны Онин Асакура Тосикагэ вместе со своим сюзереном выступил на стороне Западной армии, во главе которой стоял Ямана Содзэн (1404-1473). Затем Хосокава Кацумото, соблазнив Асакура постом правителя (сюго) провинции Этидзэн, переманил его на свою сторону (Восточная армия) в 1471 г. (Буммэй 3-й год). Это нетрудно было сделать первому министру, он только признал официально то, что существовало де-факто значительно раньше. Еще накануне междоусобицы Асакура практически безраздельно располагал всей полнотой власти на территории Этидзэн. Этим нехитрым ходом наряду с другими подобными мерами Хосокава удалось переломить неблагоприятно складывавшуюся обстановку на театре военных действий. [76]

В этой связи представляется интересным отметить, что некоторые из вновь появлявшихся правителей провинций стремились получить формальное назначение на пост сюго из центра от военного правительства, легализуя таким образом свой более высокий новый статус и выходя «на законных основаниях» из-под контроля бывших сюзеренов, за счет которых, как правило, они и возвышались. Поэтому по формальному признаку их трудно обвинить, как это делают Джон Лy ³⁶ и Сэнсом ³⁷, в измене и отказе от конфуцианских и других принятых норм поведения. Часть из них стремились формально соблюсти приличия с тем, чтобы иметь легальные основания на управление подвластными территориями. Резиденцией нового правителя Этидзэн стала вновь построенная практически неприступная крепость Итидзётани, сразу же ставшая притягательным центром, сопоставимым в то время с Киото. В Итидзётани были построены роскошные апартаменты с изысканным убранством, собрана ценная библиотека, разбит элегантный парк в стиле Муромати ³⁸.

Тосикагэ пробыл на посту сюго до самой смерти в 1481 г. Время создания семейного наставления как раз приходится на эти десять лет, когда он находился у власти в Этидзэн. Косвенные свидетельства тому можно найти в самом тексте, статья 16: «Со времени моего полусиротства монахом в миру <...> после того, как чудом овладел провинцией, не смыкая глаз ни днем ни ночью, заставлял себя работать, <...> сохранил провинцию в благополучии. Если потомки будут следовать этому распоряжению, то и фамилия будет продолжать существовать» ³⁹. Дом Асакура чуть больше 100 лет правил Этидзэн. Последний из потомков, Ёсикагэ (1533-1573), связав свою судьбу с противниками Ода Нобунага, потерпел поражение и был вынужден покончить жизнь самоубийством в 1573 г.

«Семейные наставления» в момент своего возникновения имели много общего с литературным жанром «дзуйхицу» («вслед за кистью») и, по-видимому, немало из него заимствовали. Их объединяет отсутствие одной темы повествования, игра раскрепощенного ума, не скованная жесткой формой изложения, искренность автора ⁴⁰. Однако главы военных домов преследовали явно выраженные другие цели: раскрыть потомкам механизм воздействия на массовое сознание, способы манипулирования им и дать в сжатом виде рецепт, как лучше удержать власть, не прибегая без нужды к насилию. Этим обусловлена постепенная утрата сходства с литературным жанром, сходства, вызванного замкнутым характером обращения своеобразных духовных завещаний, предназначенных для служебного пользования крайне узкого круга доверенных лиц. [77]

В поздних наставлениях, по мнению автора статьи, во многом нет уже той доверительности в тоне повествования, утрачивается кажущаяся бессвязность изложения, все больше преобладает прямолинейная назидательность. Поэтому возникает ощущение, что в отличие от ранних наставлений Ходзё увещевания Асакура Тосикагэ отличаются меньшей чистотой жанра. Документ приближается к законодательным актам и по форме тяготеет к «Уложению годов Кэмму», который также отмечен больше дидактичностью, чем конкретным юридическим содержанием. Интересно отметить и другое объединяющее их сходство: количество статей. И у «Уложения», и у «Наставления» их, как принято считать, семнадцать.

О распространенности мнения, что наставление состояло из семнадцати статей, красноречиво говорит хотя бы тот факт, что в большой исторической энциклопедии, к написанию которой привлекались самые авторитетные специалисты по различным историческим дисциплинам, оно фигурирует под названием «Семнадцать статей Асакура Тосикагэ» («Асакура Тосикагэ дзюсити кадзё»). Автор — Маки Кэндзи ⁴¹. Точно так же обстоит дело и в западноевропейском, и в американском японоведении ⁴². Объявленное количество статей достигается расчленением статьи 5 в рукописи из собрания Курокава, которой придерживается автор настоящей статьи, на две неравные части с выделением последнего предложения, где говорится о запрете давать театральные представления саругаку на территории замка в ночное время, в отдельный параграф (статья 6 в рукописи из библиотеки Араи Хакусэки).

Разделение статьи, связанной одной темой, требует серьезного объяснения, без которого оно выглядит неубедительным. По-видимому, японские средневековые законодатели питали особые чувства к цифре семнадцать. Сато Синъити при кратком анализе «Уложения годов Кэмму», с принятием которого официально было провозглашено начало сёгуната Асикага, отмечает, что формально «Уложение» не является в строгом смысле сводом законов и фактически состоит больше чем из семнадцати статей, как принято считать. Не учитываются два параграфа, образующих своеобразную преамбулу. За образец, по мнению Сато, взята семнадцатистатейная «Конституция Сётоку-тайси» ⁴³; имя принца Сётоку-тайси в Японии окружено, можно сказать, глубоко религиозным пиететом. Не случайно поэтому, вероятно, и «Уложение» первого сёгуната «Госэйбай сикимоку» состояло из 51-й статьи, т.е. три раза по семнадцать ⁴⁴. По-моему, эта логика применима и в настоящем случае. Кроме того, такое дробление, возможно сделанное позже переписчиками рукописи, статьи, связанной казалось бы единой смысловой [78] установкой, оправданно. Как известно, сам Тосикагэ питал слабость к театральному действу и, вероятно, хорошо в нем разбирался. Однако поздние вечерние представления на территории замка отвлекали бы людей от исправного несения боевого дежурства в наиболее опасное время суток, вносили бы разлад в установленный распорядок дня, который был продиктован суровыми реалиями постоянных междоусобиц, могли бы вызвать нарушения в умеренности и сдержанности, основной добродетели подчиненных ему воинов. С этой точки зрения выделение этого запрета в отдельную статью подчеркивало его значимость в деле поддержания дисциплины.

Постатейный анализ документа обнаруживает его тесную связь с исторической обстановкой, выявляет мировоззренческие установки, уровень сознания и мировосприятия. И беглого взгляда достаточно для определения социального происхождения если не автора, то составителя духовного завещания: им является представитель высшего слоя военного сословия. Глава дома наставляет потомков, как удержать власть в провинции после его смерти. Все должно быть подчинено этой цели. В первых же статьях Тосикагэ подчеркивает настоятельную необходимость опираться на преданных и талантливых людей, не принимая во внимание их знатность (статьи 1,2). Этим принципом, вероятно, в то смутное время руководствовалось подавляющее большинство крупных военачальников, что объясняет появление на политической сцене крупных деятелей, вышедших из самых низов японского общества.

Постоянные междоусобицы, раздробленность страны, по-видимому, не могли не повлиять на общественное сознание широких масс, в том числе и правителей провинций, от которых требовалось еще в большей мере, чем в предыдущем столетии, поддержание на высоком уровне постоянной боевой готовности и бдительности (статьи 3, 4, 10). Для своевременного принятия должных мер необходимо располагать как можно более полной и достоверной информацией, которую должны предоставлять профессиональные разведчики (мэцукэ ⁴⁵), посланные во все уголки страны. Не следует прекращать их деятельность и в том случае, «если даже мир воцарится в Поднебесной» (статья 3). Статья 10 самым прямым образом перекликается с третьей. Коль скоро в других владениях действуют свои секретные агенты, то логично предположить, что и в пределах Этидзэн скрываются люди той же профессии из других провинций, что определяет осторожное отношение к незнакомцам, бродячим самураям (ронин). Их не следует приближать к себе, даже если они обладают очевидными способностями и достоинствами. На случай отражения [79] нападения нужно располагать боеспособными войсками, основной контингент которых составляли бы пехотинцы из бывших крестьян. Несмотря на отточенное многими тренировками боевое искусство профессиональных воинов, вооруженных дорогостоящими мечами, в большом сражении победу могли принести не столько самураи, непревзойденные мастера поединков с равными себе, а воинские подразделения простолюдинов, содержание которых обходилось гораздо дешевле казне: «...большим мечом [стоимостью] 10 000 хики не одолеть ста копий по 100 хики [каждое]» (статья 4). Крутая ломка в стратегии и тактике боевых действий, вызванных требованиями времени, привлечение к воинской службе широких народных масс привели к подвижкам в сознании представителей военного сословия, вынужденных отказаться от многих устоявшихся стереотипов и взглядов на военное искусство, что подтверждается фиксацией наступивших перемен в законодательных актах.

Особенно очевидные сдвиги в общественном сознании являет статья 12. Из нее явствует, что в прежние времена существовала практика определения накануне военной операции — в наставлении частности не оговариваются — день, в который будет сопутствовать удача, и направление удара ⁴⁶. Асакура Тосикагэ призывает отказаться от нее и руководствоваться здравым смыслом в конкретно сложившейся обстановке. Тем не менее подчеркивается, что потомки непременно должны особо почитать синтоистского бога воинской доблести Хатиман и буддийского бога войны Мараси-тэн.

Хотя религиозное сознание и продолжало оказывать серьезнейшее воздействие на мысли и поступки людей, но, по-видимому, оно приобрело другую форму, которой уже не была свойственна прежняя более мелкая регламентация поведения. Больше места отводилось здравому смыслу и практической сметке, все усилия главы дома должны были сводиться к удержанию верховного покровительства богов и будд, особенно двух вышеуказанных, и получения их санкции на свои действия. Вероятно, бурный исторический процесс XV-XVI вв. привел к заметным изменениям в религиозном сознании, подспудным переменам роли синтоизма и буддизма, которые позволяли еще больше укрепиться и развиться конфуцианским идеям, этическим нормам, вытекающим из них.

Этому способствовало то обстоятельство, что буддизм, выполнявший роль государственной идеологии с VII по XVI в., изначально был пронизан конфуцианскими этическими принципами, в качестве доказательства достаточно привести «Конституцию» [80] Сётоку-тайси. К концу XVI в. сошли на нет объективные причины, препятствовавшие распространению конфуцианства с VII в.: неподготовленность японского общества к его усвоению, необходимость долгой традиции вживания в общественную жизнь, отсутствие интеллектуальных сил, обладающих достаточной общей культурой и способных обеспечить адекватное восприятие этических и философских принципов массами ⁴⁷. В свою очередь, жанр «семейных наставлений» как нельзя лучше способствовал распространению конфуцианства, поскольку изначально был в значительной мере заряжен им. В последней статье цитируется сочинение Конфуция «Лунь юй» после упоминания, что правитель должен походить на Фудо ⁴⁸ и Айдзэн ⁴⁹, сила которых тем и очевидна, что к ней не приходится прибегать. Эта мысль не единожды встречается в сочинениях того времени. Так, в трактате «И дровосеки рассуждают о государственном устройстве» («Сёдан тиё»), написанном специально для юного сёгуна Асикага Ёсихиса (1465-1489) представителем древнего рода Фудзивара — Итидзё Канэра (иногда его имя, состоящее из двух иероглифов, прочитывают как Канэёси; 1402-1481), подчеркивается, что грозный «меч длиной в три сяку (90,9 см. — В. К.) и в ножнах устрашает» ⁵⁰. Повелитель должен быть одновременно и благочестивым и могущественным, являть собой образец воинской доблести и мудрости, которые позволяют ему вершить правый суд (статья 16). Тогда не возникнет необходимости обращаться к насилию как к средству решения всех проблем. Знаменательно, что, как только речь заходит о должном облике самурая, живущего одним желанием — преданно служить своему господину, умеющему вознаграждать достойных и карать вероломных, составитель сразу же обращается к конфуцианским идеям, которые представлены здесь аппликативно, в простейшим виде. Обращение к ним объясняется, вероятно, стремлением рационально подойти к искусству управления провинцией, опираясь на этические нормы поведения, которые способствовали укреплению согласия между правителем и подчиненными, верхами и низами, закладывали принципы справедливого государственного устройства. В условиях распада экономических и политических структур невозможно было добиться консолидации общества на базе устоявшихся буддийско-синтоистских представлений. Предпочтение все больше отдавалось рационалистическому взгляду на суть происходивших перемен. Это позволяет говорить, что расцвет конфуцианской идеологии в период Токугава во многом был обусловлен особенностями исторического развития страны, общественной [81] мысли в предыдущий период. Такой поворот массового сознания к конфуцианству был подготовлен в рассматриваемый промежуток времени, позже он был закреплен в качестве официальной идеологии третьего сёгуната. Иными словами, расцвет конфуцианства вызван не столько покровительством сёгунов из дома Токугава, сколько спонтанным развитием общественной мысли. С утверждением новой доктрины в умах людей «домашние наставления», по мнению Карла Стеенструпа, утрачивают свою оригинальность, становятся более однообразными, похожими друг на друга ⁵¹. Из них уходит живая мысль, не могущая примириться с застывшим бетоном вечных истин, еще вчера с таким трудом добытых. Они начинают тиражироваться конфуцианскими наставниками по заказу представителей военных домов и купечества («тёнин какун» — «Домашние наставления горожан») за приличное вознаграждение. Представляется, что идеи, заложенные в средневековых наставлениях, с проникновением в купеческую среду неизбежно профанировались, подгонялись под образ, близкий зажиточным горожанам.

Не обошел вниманием Асакура Тосикагэ и проблемы культуры, понимая, что ее расцвет не только поднимет престиж дома, но и будет опосредованно способствовать укреплению власти. Однако, беспокоясь, что чрезмерное увлечение театральными зрелищами может отвлечь воинское сословие от примерного выполнения основных обязанностей, оговаривает время, место проведения саругаку и наиболее эффективные пути подготовки молодых артистов (статья 5). Искусных мастеров, талантливых исполнителей, по его мнению, нужно выращивать дома и не выпускать в чужие пределы, не давать им успокаиваться и почивать на лаврах, останавливаться на достигнутом и погрязнуть в праздном времяпрепровождении (статья 11). Желание быть полностью самодостаточным, не зависеть от соседей по каким бы то ни было аспектам деятельности, самоизоляция (насколько это было возможно), ограничение контактов с чужаками, пришедшими из других провинций, стремление направить все имеющиеся людские, финансовые и прочие ресурсы на решение внутренних проблем (статьи 5, 6, 10, 11), экономия ради этого на всевозможных статьях расхода (например, отказ от покупки породистых скакунов и соколов из Датэ и Сиракава — свои должны быть не хуже), нежелание приглашать известные театральные труппы из центральных провинций и т. д. объективно в условиях междоусобицы способствовали укреплению правящего дома. [82]

Стержень всякой исполнительной власти — ее административный аппарат. Критерии подбора кадров оговорены в первых двух статьях. От нравственных качеств чиновников на местах, от уровня их компетентности зависит проведение в жизнь всех распоряжений правителя. Объективная информация, поступающая от них в Итидзётани, позволяет своевременно принимать единственно верное решение и тем самым полностью контролировать ситуацию на местах. Без эффективно действующей обратной связи невозможно рассчитывать на прочность власти. Этому призваны служить «способные и честные люди», в обязанность которых вменялись регулярные инспекционные поездки на места для проверки правомерности действий местных чиновников и принятия, если возникнет в этом необходимость, соответствующих мер по конкретным жалобам и заявлениям крестьян. Работа эта настолько важна, что нужно изредка и правителю, «немного изменив внешность, самому <...> провести инспекцию» (статья 13). Чтобы исправить положение, подчеркивает автор наставления, зачастую бывает достаточно только четко определить свое отношение к тому или иному объекту, и подданные сами без привлечения средств казны собственными усилиями устранят отмеченные недостатки (статья 15).

Статья 14 предвосхитила появление соответствующего токугавского законодательного акта, разрешающего иметь на территории провинции лишь один укрепленный замок. Всем главам военных родов предписывалось проживать в Итидзётани, резиденции Асакура. Четко обозначился переход к современным, отвечающим требованиям времени формам организации и принципам построения вооруженных сил. Компактное, близкое к казарменному размещение профессиональных воинов вокруг замка Итидзётани, в идеале, позволяло Асакура быстро проводить мобилизацию и оперативно реагировать на быстро меняющуюся ситуацию. Указанная статья решительным образом подрывала основу самостоятельности остальных феодалов, проживавших в Этидзэн, ставила их в еще более зависимое положение от правителей провинции. Прерывалась прямая связь между главами отдельных домов, подчиненных Асакура, и их подданными, проживавшими на территории провинции. Распоряжения передавались через администраторов, в то время как сам правитель из дома Асакура должен был регулярно, по замыслам Тосикагэ, совершать инспекционные поездки, посещая храмы, святилища, городские кварталы, деревни, укрепляя свой авторитет в непосредственном общении с их обитателями (статья 13, 15). Асакура Норикагэ (1474-1555) отмечал в сочинении «Асакура Сотэки ваки» («Запись бесед с Асакура [83] Сотэки». Сотэки — монашеское имя Асакура Норикагэ. — Б. К), что «господин Эйрин» (Тосикагэ. — Б. К.) умелым обхождением пробуждал самые искренние чувства симпатии к себе у самураев, священников и простолюдинов ⁵², чем, безусловно, укреплял основу власти и ослаблял потенциальных соперников, не позволял им обосноваться в провинции. Тосикагэ имел богатый опыт междоусобных боев (только в одном уезде Цуруга провинции Этидзэн он провел 21 сражение), поэтому, не позволяя строить укрепления, стремился устранить даже в отдаленном будущем саму возможность оспаривать верховную власть в Этидзэн представителями других военных домов. Кстати говоря, этим же соображением отчасти было вызвано нежелание назначать старейшин (статья 1), которые могли бы использовать свое положение в ущерб правящему дому. Стремление все держать под своим контролем, замкнуть решение всех вопросов на себя было оправдано обобщенным опытом всего поколения, пришедшего к власти со второй половины XV в. во время великой смуты междоусобных боев. Однако, говоря о статье 14 наставлений Тосикагэ, следует, по-видимому, сделать одну существенную оговорку. Рассматриваемый документ формально не имел силы закона и носил рекомендательный характер, правда имевший в большинстве случаев силу императива для последующих патриархов рода, что составляло характерную особенность семейных наставлений военных домов (букэ какун). Реальная обстановка феодальной междоусобицы в конце XV — первой половине XVI столетия, по-видимому, не позволяла реализовать все пожелания. Тем не менее, статья 14 определила дальнейшие усилия патриархов в этом направлении и получила закрепление в тонугавском законодательстве. Токугава Иэясу (1542-1616), закрепляя монополию на власть, в 1611 г. (Кэйтё 16-й год) взял клятвенное обязательство с даймё, проживавших в западной части страны, а в начале следующего 1612 г. (Кэйтё 17-й год) — и с восточных даймё, подчиняться всем указам его правительства. В 1615 г. (Гэнна 1-й год) им было принято уложение из 13 статей (букэ кахо), юридически закреплявшее господствующее положение дома Токугава. В частности, статья 6 устанавливала порядок проведения ремонтных работ в замках и категорически запрещала возведение новых. Позже, в 1635 г. (Канъэй 12-й год), сёгун Иэмицу (1604-1651) разработал новое уложение, где статья с таким же содержанием переместилась в верхнюю часть документа и значилась третьей вслед за статьей, регламентировавшей систему заложничества даймё (санкин котай). Не сразу, но с середины XVII в. были практически полностью приостановлены все крупные восстановительные работы, связанные [84] с поддержанием на должном уровне фортификационных сооружений, не говоря уже о строительстве новых. Военное правительство Токугава стремилось следовать принципу: во владении даймё не должно быть больше одного замка (иккоку итидзё).

Много места уделяется этике, морали и правилам поведения в обществе. Пример подданным должны подавать члены семьи Асакура, репутация которых должна быть вне всяких сомнений. Скромность, доброжелательное отношение к подчиненным, непритязательность в еде и одежде, подчеркивает Тосикагэ, укрепляет чувство единства, близости, лояльности вассалов, а значит, и саму основу власти (статьи 6, 7, 8, 9). Стремление к роскоши приведет к излишествам, утрате необходимых добродетелей истинного воина, мало интересующегося благами жизни. Меч, боевое оружие самурая, не должно превратиться в дорогую игрушку, обильно украшенную золотом. Состязание в богатстве оттолкнет пусть и несостоятельных, но наиболее преданных дому людей. В «Асакура симацуки» отмечается, что в Итидзётани не носят пышных нарядов, не делят вассалов на низких и благородных, не предаются роскоши, во всем следуют «Пути мудрого управления». Известно, что Тосикагэ поощрял в своих приближенных рачительность и бережливость ⁵³. Правитель не должен давать ни малейшего повода для возникновения отчуждения, недовольства, вызванного неправым судом, незаслуженными упреками или какими-то другими непродуманными действиями. В противном случае они породят напряженность, которая может привести к непредсказуемым последствиям. «Если же пойдут слухи, что [во владении] процветают временщики и неодинаково относятся к людям, [действуют] несправедливые правила и [совершаются] грубые поступки, то вмешаются [правители] других провинций» (статья 16).

В документе отсутствует преамбула, завершает его своеобразный постскриптум, подытоживающий размышления главы дома, в нем наглядно проявляются характерные черты жанра: дидактическая назидательность и призыв следовать образу совершенномудрого правителя, наделенного всеми мыслимыми добродетелями. Трудолюбие, учет мнений известных своей ученостью людей, воинская доблесть, обуздание своих страстей и прихотей, отказ от непродуманных и своевольных решений — вот простой рецепт, предлагаемый составителем своеобразного завещания потомкам. Основной девиз сочинения — если хочешь быть удачливым, то делай как я. Принципы, провозглашенные Тосикагэ, требовали от последующих правителей не только внешнего, показного, но и внутреннего, искреннего самоограничения, самоотказа от многих, казалось бы, естественных для людей [85] такого положения благ мира, что обязательным образом предполагало личность во главе рода. Только сильная личность способна преодолеть многие опасности, грозящие уничтожением дому Асакура. Эти наставления и призваны были способствовать воспитанию такого человека. Они наилучшим образом отвечали стоящим перед правителем Этидзэн задачам. Разработка уложения, обращенного больше на проблемы вовне, чем на внутренние дела военного дома, семьи, требовала гораздо больше времени. Тосикагэ, понимая, что властные структуры еще полностью не сложились, не получили достаточного освящения традицией, что после его смерти могущество рода может быть поколеблено междоусобицами, уделил поэтому основное внимание принципам управления провинцией, оставив в стороне финансово-экономические проблемы. Однако, несмотря на все увещевания хранить мир и согласие в доме, не давать повода соседям вмешиваться во внутренние дела Этидзэн, после его кончины вспыхнула борьба за власть между наследником Удзикагэ и сводным братом Кагэфуса, а также позже при переходе власти от Садакагэ (1473-1512), сына Удзикагэ, к последующему преемнику.

Разумеется, для выделения характерных черт юридических документов, известных нам как «семейные наставления», необходимо перевести на русский язык достаточное количество наиболее репрезентативных источников (таких, к примеру, как упомянутые наставления Ходзё Сигэтоки, Ходзё Санэтоки, а также Ходзё Соуна (1432-1519), правителя провинции Идзу, и др.) и после этого провести скрупулезный сопоставительный анализ, имея в виду также и другие жанры правовых источников, таких как «окибуми», «икки-кэйдзё», «сикимоку» и т. д. В противном случае рассуждения потеряют предметность. Переводом предписаний дома Асакура и кратким его анализом автор стремится способствовать решению поставленной задачи. В этой связи представляется целесообразным сделать одну оговору: не исключено, что ряд высказанных замечаний носят предварительный и во многом дискуссионный характер, поскольку они основываются на одном источнике из длинного ряда сочинений жанра «домашних наставлений», которые, может быть, в будущем небезынтересно будет сопоставить с «Домостроем», русским сводом житейских правил XVI столетия.

В заключение нельзя не сказать несколько слов о проблеме адекватного перевода текста и трудностях, с которыми сталкивается исследователь при этом. При кажущейся простоте практически все без исключения юридические материалы данного периода изобилуют биномами, которые употребляются чисто фонетически для передачи произношения, а не в смысловом значении ⁵⁴. Текстологический анализ [86] показывает, что присутствуют заимствования: цитата из сочинения «Лунь юй» (статья 16) и оборот из статьи 10 уложения «Госэйбай сикимоку» (статья 16 наставлений). В последнем случае без обращения к комментированным средневековым трактатам, посвященным расшифровке его трудных мест, затрудняется (либо делается невозможным) адекватное понимание написанного ⁵⁵.

Это обстоятельство наряду с другими дает основание говорить, что многие законодатели на протяжении долгого времени после принятия «Госэйбай сикимоку» находились под его непосредственным воздействием, опирались на него. Таким образом, можно отметить преемственность и творческую передачу военным сословием традиций в юриспруденции от раннего средневековья (первый сёгунат) к новому времени эпохи Токугава. Наставления Асакура Тосикагэ являются одним из связующих звеньев между ними в указанном временном отрезке. Для восстановления же всей цепи (перевод, исследование различных юридических документов военных домов) потребуются усилия многих японистов.

Перевод

— [статья 1]. В доме Асакура не должны определять старейшин ⁵⁶, [однако] должны отбираться люди способные и преданные.

— [статья 2]. Не выдвигайте в военачальники (утива) ⁵⁷ и администраторы (бугё) [людей] неспособных, несмотря на [их] верную службу из поколения в поколение.

— [статья 3]. Если даже мир воцарится в Поднебесной, тем не менее, всенепременно внедряйте разведчиков в ближние и дальние провинции, они сообщат о состоянии дел в этих местах.

— [статья 4]. Не возжелай только мечей искусной работы. Дело в том, что большим мечом [стоимостью] 10 000 хики ⁵⁸ не одолеть ста копий [стоимостью] по 100 хики [каждое]. Если приобрести 100 копий по 100 хики и вооружить ими 100 человек, то таким образом можно держать оборону.

— [статья 5]. Не возжелай постоянно вызывать для выступлений четыре цеха ⁵⁹ [театра] саругаку. Если за эти деньги [людей], проявивших способности к саругаку, отправить в столицу и обучить упрощенному варианту Но ⁶⁰, то ведь будет хорошо и последующим поколениям. Не возжелай ночного представления [театра] Но в замке ⁶¹.

— [статья 6]. Не требуй под предлогом исполнения обязанностей самурая [дарить] прекрасных коней и соколов и не посылай [за ними] в Датэ и Сиракава ⁶². Естественно, если привезли [их] из других мест, [87] то это особый случай. Однако по истечении трех лет ⁶³ должен передать другому дому. Если же возьмешь на вечное владение, то потом обязательно пожалеешь.

— [статья 7]. Начиная с [членов] семьи Асакура, [все] должны носить верхнюю одежду нуноко ⁶⁴ при встрече Нового года, она должна быть украшена гербом дома. Пусть даже и располагаешь богатством, но если начнешь украшать одежду, то самураи, проживающие в поместьях на рубежах провинции ⁶⁵, испугаются роскошной красоты, постесняются явиться бедно одетыми, скажутся больными. Год не появятся, два-три года не будут присутствовать, а в дальнейшем уменьшится количество людей, выражающих свою вассальную преданность [дому] Асакура.

— [статья 8]. Должны питать сочувствие к мужественным людям, даже если [они] выглядят ужасно. Кроме того, [можно] принять на службу [людей] с приятной внешностью ⁶⁶ и хорошими манерами, хотя они и трусы. Но если и того и другого недостает, то такие — бремя для владения ⁶⁷.

— [статья 9]. Если одинаково ровно обращаться и с теми, кто [исправно] несет службу, и кто от нее отлынивает, то каким образом поощришь преданность? ⁶⁸

— [статья 10]. Если нет в том настоятельной необходимости, не бери правым писцом ⁶⁹ бродячего самурая (ронин) из другой провинции.

— [статья 11]. Лицам, обладающим исключительным талантом артистического мастерства — и монахам, и мирянам, — не следует позволять переселяться в другие провинции ⁷⁰. Однако следует строго осудить тех из них, кто из гордыни за свой талант ⁷¹ не несет службы.

— [статья 12]. Когда можешь победить в сражении и взять штурмом замок ⁷², то жалко терять время на выбор счастливого дня и направления [удара]. И пусть будет счастливый день, но не следует в шторм отправлять корабли, не должно выступать малыми силами против значительной военной мощи. Пусть даже выпадет несчастливый день и плохое направление, но если обратишься ко всем богам, а особенно к Хатиман и [буддийскому богу войны] Мариси-тэн ⁷³, и пробудишь воинскую доблесть, то, как и задумал, одержишь победу.

— [статья 13]. Вменить в обязанность способным и честным людям три раза в год объезжать владения, выслушивать заявления сельских жителей, простого народа и вносить [соответствующие] изменения в управление. Время от времени, немного изменив свою внешность, самому ⁷⁴ следует провести инспекцию. [88]

— [статья 14]. Помимо резиденции Асакура не должны позволять [другим] строить замки на территории провинции. Лиц, являющихся по социальному положению главами родов ⁷⁵, следует перевести в Итидзётани, [а] волостях и деревнях следует расположить [вместо них] управляющих (дайкан).

— [статья 15]. Во время инспекционной поездки по монастырям, храмам, а также городским кварталам, кое-где останавливай коня, если что-нибудь не в порядке, скажи: «Плохо смотрится», если хорошо — скажи: «Прекрасно смотрится». Тогда не придающие этому значение люди, услышав слова господина, плохое исправят, а хорошее еще больше улучшат. Не прибегая к строительным работам, лишь искусно управляя провинцией, можешь облегчить заботы правителя провинции.

— [статья 16]. Когда непосредственно сам будешь вершить суд, то не должен хоть в какой-то мере отклониться от истины. Если станет известно, что чиновник допустил несправедливость и будет это установлено ⁷⁶, то он должен понести то же наказание, что и потерпевший. Если сможешь все дела разрешать рассудительно и доброжелательно, в семейном кругу, то не надо будет бояться того, что разбойники (акуто) из других провинций каким-то образом вторгнутся. Если же пойдут слухи, что [во владениях] процветают временщики и неодинаково относятся к людям, [действуют] несправедливые правила и [совершают] грубые поступки, то вмешаются [правители] других провинций. Один буддийский первосвященник повествовал, что властитель должен походить на Фудо ⁷⁷ и Айдзэн ⁷⁸. Фудо держит в руке меч, Айдзэн вооружен луком. Это вовсе не для того, чтобы разить [мечом] или стрелять [из лука], а для усмирения злых духов, в глубине души [они] остаются милосердными и глубоко уважительными. Подобно им ты сам, принявший облик самурая, прежде всего, исправив свое поведение, вознаграждаешь воинскую доблесть, искореняешь вероломство и предательство, различаешь правду и ложь, добро и зло и соответственно этому милостиво поощряешь и [справедливо] взыскиваешь. Пусть даже [ты] постиг [смысл] слов совершенномудрых и святых и познал всю письменную ученость, но в душе слепо упрям, то [все это] напрасно. Прочитав изречение: «Если благородный муж не ведет себя с достоинством, он не имеет авторитета» ⁷⁹, — не понимай [его] исключительно как «только вести себя достойно». Необходимо вести себя в зависимости от обстоятельств и времени — и серьезно, и раскованно.

Если ты пренебрежительно отнесешься к вышеуказанным статьям, то [они] бесполезны. Со времени моего полусиротства монахом [89] в миру работал, не щадя себя, и после того, как чудом овладел провинцией, не смыкая глаз ни днем ни ночью, заставлял себя трудиться, прислушивался к советам известных людей, командовал воинами, сохранил провинцию в благополучии. Если потомки будут следовать этому распоряжению, будут считать [его] равным наставлениям [божества] Хиёси Хатиман ⁸⁰, сохранят провинцию, то и фамилия Асакура будет продолжать существовать. Но если последний потомок поведет себя своенравно, то все пойдет прахом и не успеет [он] раскаяться.

Стихотворение Имагава Рёсюн.

«Собьешься ли ты с пути,
Указанного правдой сердца родителя,
Пекущегося о чаде своем» ⁸¹.

Асакура Дандзё Саэмондзё Кусака, Такакагэ, монах в миру Эйрин ⁸².

Комментарии

1. При транскрибировании японских терминов, названий книг, фамилий (за редким исключением, когда это представляется необходимым), долгота гласных не отмечается.

2. Хрестоматия по истории средних веков. Т. 2. М., 1963.

3. В биноме «сикимоку» смысловая нагрузка приходится на первый иероглиф «сики», который, вероятно, первоначально обозначал церемонии и обычаи. Позже упорядоченные, письменно фиксированные правовые нормы приобрели форму уложений (сикимоку), образцом которых выступают упомянутые «Уложения годов Дзёэй» и «Уложения годов Кэмму». — Воробьев М. В., Соколова Г. А. Очерки по истории науки, техники и ремесла в Японии. М., 1976. С. 33; Гунсё кайдай = Аннотированная библиография собрания письменных источников. Токио, 1981. Т. 3. С. 95.

4. Исии Сусуму. Какун, окибуми, икки-кэйдзё = Семейные наставления, правила, соглашения // Нихон сисо тайкэй = Серия: «Японская мысль»: В 67 т. Токио, 1972. Т. 21. Кн. 1. С. 514.

5. Существуют по крайней мере три перевода на английский язык семейных наставлений дома Асакура: 1) Sansom, George Bailey. A History of Japan: n 3 volumes. Stanford, 1961. V. 2. P. 251; 2) Lu, David John Sources of Japanese History: in 2 volumes. New York, 1974. V. 1. P. 171; 3) последняя публикация недавно издана в переводе на русский язык: Идеалы самураев / Сост. и ред. У. Скотта. Санкт-Петербург, 1999. С. 96-101 (работа Уильяма Скотта носит популярный характер и значительно уступает по научной значимости первым двум, поэтому ограничимся только ее упоминанием). А. Ю. Сини-цын приводит переводы фрагментов наставления без ссылки на источник. — Синицын А. Ю. Самураи-рыцари Страны восходящего солнца. История. Традиции. Оружие. СПб., 2001. С. 157-158.

6. Араи Хакусэки. Оритаку сиба-но ки = Беседы у костра // Нихон котэн бунгаку = Серия японской классической литературы: В 100 т. Токио, 1964. Т. 95. С. 133-451.

7. Дзёо 2-й год, 3-я луна, 29-й день — 26 апреля 1653 года. Здесь и далее при переводе дат на современный календарь автор пользовался таблицами B. Брамсона. William Bramsen. Japanese chronological tables, showing the date, according to the Julian or gregorian calendar, of the first day of each japanese month from Tai-kwa 1st year to Mei-ji 6th year (645 A. D. to 1873 A. D.). Tokio, 1880.

8. Дзёо 3-й год, 11-я луна, 23-й день — 31 декабря 1654 года.

9. Камбун 11-й год, 1-я луна, 17-й день — 26 февраля 1671 года.

10. Эмпо 5-й год, 5-я луна, 8-й день — 8 июня 1677 года.

11. Мэйрэки 3-й год, 2-я луна приходится на 15 марта — 14 апреля 1657 года. В 1-ю же луну 3-года Мэйрэки в Эдо вспыхнул большой пожар. Сгорело много усадеб. Самураи как простые горожане ютились в небольших домах, жили стесненно, несколько семей в одном здании. В это время и появился на свет Хакусэки. Поскольку рождение совпало с пожаром, разорившим столицу сегуна, то его, говорят, назвали «дитя огня».

12. Араи Хакусэки Указ. соч. С. 176-177.

13. Там же. С. 177-178.

14. Эмпо 6-й год, 5-я луна, 10-й день — 19 июня 1678 года.

15. Арай Хакусэки Указ. соч. С. 180.

16. Там же. С. 180-182.

17. Нихон кокуго дзитэн = Большой толковый словарь родного языка: В 20 т. Токио, 1976. Т. 4. С. 404, 453.

18. Кампё — девиз 889-898 годов.

19. Нихон рэкиси дайдзитэн = Большая историческая энциклопедия: В 10 т. Токио, 1979. Т. 2. С. 590; Carl Steenstrup. Hojo Shigetoki (1198-1261) and his role in the history of political and ethical ideas in Japan. London and Malmo, 1979. P. 43, 49-51.

20. Нихон кокуго дайдзитэн = Большой толковый словарь родного языка. Т. 12. С. 151-152.

21. Сато Cuньити Кайдай = Аннотация // Тюсэй хосэй сирёсю = Собрате средневековых историко-правовых источников: В 6 т. Токио, 1979. Т. 3. C. 481.

22. Цибульский В. В. Лунно-солнечный календарь стран Азии с переводом на даты европейского календаря (с 1 по 2019 г. н. э.). М., 1987. С. 320.

23. Бином «хитоцугаки» («кунное» чтение) можно прочесть как «иссё» («онное» чтение). Первый вариант представляется предпочтительнее.

24. Салю Синъити. Указ. соч. С. 481-482.

25. Имагава Садаё после пострига принял имя Рёсюн. Глава могущественного военного дома Имагава, активный политический деятель первой половины периода Муромати. После вынужденного ухода на покой в 1400 г. активно занялся литературным трудом.

26. Сато Синъити Указ. соч. С. 482-483; Асакура Тосикагэ дзюсити кадзё = Семнадцать статей Асакура Тосикагэ // Гунсёруйдзю = Собрание письменных источников: В 60 т. Токио, 1979. Т. 22. С. 130-132.

27. Асакура Такакагэ дзёдзё = Статьи Асакура Такакагэ // Тюсэй хосэй сирёсю = Собрание средневековых историко-правовых источников: В 6 т. Токио, 1979. Т. 3. С. 335-338; Асакура Эйрин-нюдо сисон-э хитоцугаки = Послание потомкам монаха в миру Асакура Эйрина // Тюсэй хосэй сирёсю = Собрание средневековых историко-правовых источников: В 6 т. Токио, 1979. Т. 3. С. 339-343; Сато Синъити Указ соч. С. 478.

28. Нихон дзиммэй дайдзитэн = Большой биографический словарь Японии: В 8 т. Токио, 1984. Т. 1. С. 51.

29. Исии Сусуму. Указ. соч. С. 251; Сато Синъити. Указ. соч. С. 480-481.

30. Сато Синъити. Там же. С. 478.

31. Асакура Сотэки ваки = Запись бесед с Acaкypa Сотэки // Дзоку дзоку гунсёруйдзю = Собрание письменных источников. Продолжение продолжения: В 60 т. Токио, 1983. Т. 10. С. 7.

32. Воробьев М. В. Япония в III-VII вв. Этнос, общество, культура и окружающий мир. М., 1980. С. 22-28, 185-213.

33. Асакура Сотэки ваки. С. 8; Гунсё кайдай. С. 14.

34. Асакура Симацуки = Записи о доме Асакура от начала до конца // Кай-тэй сисэки сюран = Исправленное и пересмотренное собрание исторических свидетельств: В 67 т. Токио, 1900. Т. 6. С. 1-156.

35. Lu, David John Sources of Japanese History. V. 1. P. 171.

36. Sansom, George Bailey. A History of Japan. V. 2. P. 251.

37. Там же. P. 253.

38. Асакура Эйрин-нюдо сисон-э хитоцугаки. С. 342-343.

39. Steenstrup Carl Hojo Shigetoki (1196-1216) and his role in the History of Political and Ethical Ideas in Japan. P. 82.

40. Нихон рэкиси дайдзитэн. С. 79.

41. Sansom. Op. cit. P. 249-253; Lu. Op. cit. P. 171-174; Encyclopedia of Japan. Kodansha — in 10 volumes. Tokyo, 1983. V. 1. P. 94.

42. Попов К. А. Законодательные акты средневековой Японии. М., 1984. С. 22-52.

43. Сато Синъити. Указ. соч. С. 146-147.

44. В период правления династии сёгунов из дома Токугава был создан мощный аппарат полицейских инспекторов (мэцукэ), основной обязанностью которых была слежка за даймё и предотвращение заговоров против правящего дома. В рассматриваемый период под термином «мэцукэ» понимались прежде всего разведчики, лазутчики, шпионы, тайные агенты.

45. В основе такого гадания лежат представления натурфилософской школы инь-ян (женского, или отрицательного, и мужского, или положительного, начал), рассматривающей все явления с точки зрения этих космогонических сил инь-яи. Учение получило название «онмё: до: ", или «инъё: до: ", или «онъё: до: ". Гадатели на символах инь и ян выбирали время и место начала военной операции, время и место похорон, степень воздействия географических факторов на жизнь людей. По солнечным и лунным затмениям, кометам и метеорам они пытались объяснить те или иные изменения в жизни людей и общества, а также объясняли, что нужно предпринять, чтобы избежать нежелательных воздействий. Зачастую с этой целью по их рекомендациям изменяли названия девизов правлений. В эпоху Нара и Хэйан к их советам прислушивались кугэ (аристократы), в средние века полководцы, воины (буси) принимали в расчет их предсказания при составлении планов военных операций. Поэтому не удивительно, что эти представления проникли глубоко в народное сознание, что находит отражение в определении до сих пор благоприятных и неблагоприятных дней в календаре для проведения свадеб, похорон, совершения путешествий, возведения дома и т. д.

46. Игнатович А. Н. Учения о теократическом государстве в японском буддизме // Буддизм и государство на Дальнем Востоке: Сб. статей. М., 1987. С. 149, 170-171.

47. Фудо-мёо — Пресветлый Государь Непоколебимости. Развернутое объяснение см. комментарий к переводу письменного памятника, статья 16.

48. Айдзэн-мёо — Пресветлый Государь Любви. Развернутое объяснение см. комментарий к переводу письменного памятника.

49. Сёдан тиё = И дровосеки рассуждают о государственном устройстве // Гунсёруйдзю = Собрание письменных источников: В 60 т. Токио, 1980. Т. 27. С. 204.

50. Steenstrup Carl Op. cit. P. 83, 260.

51. Асакура Сотэки ваки. С. 1-13 (Автор записок некто Огивара); Гунсё кайдай. С. 18.

52. Гунсё кайдай. С. 17.

53. Нихон кокуго дайдзитэн. Т. 12. С. 68; Т. 8. С. 351-352.

54. Госэйбай сикимоку тюсякусё сюё = Собрание основных комментариев к уложению Госэйбай сикимоку // Тюсэй хосэй сирёсю. Бэккан = Собрание средневековых историко-правовых источников. Отдельный том. Токио, 1978. С. 13-14, 38, 141, 226, 300.

55. В тексте из библиотеки Курокава значится бином «ко: ро: " (старейшины), а из собрания Араи Хакусэки — «сюкуро: ". По-видимому, при переписке во втором случае была произведена замена первого иероглифа, что в принципе не исказило содержание текста.

56. Бином «утива» переведен здесь как «военачальники», у Сэнсома — «чиновники» (officials), у Лу — «командный пост» (command post). Под «утива» первоначально понимались боевые веера, которые были неотъемлемой принадлежностью достаточно высокопоставленных командиров крупных воинских формирований. Отсюда их тоже стали обозначать этим термином.

57. Один хики равен десяти медным монетам.

58. В тексте из собрания Араи, точно так же как и в «Записях дома Асакура от начала до конца», значится: «четыре цеха театра саругаку из Киото». По-видимому, здесь допущена неточность. Четыре цеха актеров театра саругаку (Кандзэ, Хосё, Конго, Компару) были подчинены храму Кофукудзи в Нара. К примеру, цех Компару в основном пребывал в провинции Ямато, а цехи Кандзэ, Хосё много гастролировали, совершали поездки в самые отдаленные провинции страны. Упоминание именно этих цехов, по-видимому, не случайно. Храм Кофукудзи был заинтересован в поддержании хороших отношений с Асакура. На территории провинции Этидзэн находились два крупных поместья храма — Кавагути и Цубоэ, регулярность поступлений налогов с которых в немалой степени зависела от расположения правителя провинции (Тюсэй хосэй сирёсю. Т. 3. Токио, 1979. С. 480). В хрониках храма Дайдзёин (Кофукудзи организационно состоял из двух храмовых комплексов-Дайдзёин, в нем находился настоятель, и Итидзёин) «Дайдзёин дзися дзодзики» имеется запись, имеющая непосредственное отношение к театральному цеху Конго: «Сегодня [цех] Конго отправился в провинцию Этидзэн» (Буммэй 11-й год, 3-я луна, 25-й день. — В. К.) (Дайдзёин дзися дзодзики. Т. 6. Токио, 1978. С. 515). Заметим, что он отправился из Нара, а не из Киото. Интересно в связи с этим отметить, что именно в годы Буммэй (1469-1487) установилась традиция ежегодно во 2-ю луну давать вечерние представления театра при свете костров на протяжении семи дней. Они получили название «такиги саругаку» и восходят к синтоистскому ритуалу, возникшему в IX в. в храме Кофукудзи. В настоящее время такие представления пользуются большой популярностью и привлекают массы народа.

59. Бином «симаи» переведен как «упрощенный вариант театра Но». Актеры выступали, не облачаясь в дорогостоящие нарядные одежды, без музыкального сопровождения, что, конечно же, снижало силу воздействия на зрителей.

60. Последнее предложение статьи 5 (собрание Курокава) выделено в статью 6 в тексте из библиотеки Араи Хакусэки и в собрании первоисточников «Гунсёруйдзю».

61. Датэ и Сиракава, административные единицы, располагались на северо-востоке страны (о. Хонсю) на территории нынешней префектуры Фукусима.

62. В тексте, представленном в «Гунсёруйдзю», имеется явная ошибка переписчика-вместо слова «лет» во фразе «по истечении трех лет» написано «храмов» («по истечении трех храмов»).

63. «Нуноко» — стеганое хлопчатобумажное или холщовое кимоно на вате. Сэнсом оставил этот бином без четкого перевода (указ. соч., с. 252). Лy относит его к церемониальной одежде для встречи Нового года (указ. соч., с. 172). Однако автор наставления делает упор на ее скромности, а не исключительности.

64. В списке из библиотеки Хакусэки слово «поместье» не значится. Просто написано «на краю провинции».

65. Словом «внешность» переведен бином (ё: ги), который употреблен здесь фонетически. По смыслу он представляет два других иероглифа.

66. Представленный вариант статьи резко расходится с переводом Сэнсома, а также в значительной степени с Лy. Основной их недостаток: описательность, оторванность от текста, его пересказ. В частности, бином «окубё: " переведен мной на русский язык как «трусость», а не, допустим, «робость» или «женственность» (указ. соч., с. 172; указ. соч., с. 252). Статья 8, на наш взгляд, построена на противопоставлении. В первом предложении речь идет о мужественных людях, лишенных внешней привлекательности, во втором-наоборот, о красивых, но лишенных мужества. Третье предложение снимает противоречие утверждением, что тех и других можно использовать с пользой для дела на разных постах, где требуются те или иные качества.

Эта статья — девятая по счету в списке, представленном в «Гунсёруйдзю», — в значительной степени отличается от приведенной выше. Приводим ее перевод:

«[статья 9]. Среди прислуги дома [Асакура] пусть будут люди неказистые [на вид] и неуклюжие [в манерах], но всем сердцем преданные [нам], особенно следует проявлять [к ним] чувства симпатии. Однако и от изнеженных, но с приятным обликом и примерным поведением, при условии надлежащего использования [их] в качестве слуг, также вряд ли стоит понапрасну отказываться. Бесполезно печься о людях, у которых нет ни того, ни другого» (указ. соч., с. 130).

67. У Сэнсома эта статья переведена на английский язык следующим образом: «Не обращайся как со слугами с людьми, которые не являются твоими слугами». Непонятно, почему он так перевел. Тексты, имеющиеся на руках автора настоящей статьи, не позволяют сделать такой перевод.

68. Бином «ю: хицу» в дословном переводе означает «правая кисть» или, если первый иероглиф в иных случаях заменялся и писался из двух элементов — 113-го ключа и «направо» с тем же чтением «ю: " и значением «помощь», то смысловая нагрузка незначительно изменялась — «вспомогательная кисть», т.е. помощник-секретарь, личный секретарь, — но чтение оставалось прежним «ю: хицу». В данном случае он переведен как «правый писец», потому что в тексте написан первый вариант бинома: «правая кисть». В древности писцы-секретари, занимающиеся составлением деловых и прочих бумаг, назывались «кумон». В средние века их стали называть «ю: хицу», в особенности этот термин стал часто применяться военными домами после установления первого в истории страны сёгуната в конце XII в. Чиновники в «хикицукэ» военного правительства Камакура стали именоваться «правыми писцами» (ю: хицу). В военном правительстве Муромати, возникшем в первой половине XIV в., не только чиновники судебного ведомства (хикицукэ), но и служилые люди «ёриудо» «гражданской палаты» (мандокоро) получили общее название «правых писцов», что, вероятно, дало основание авторам учебного пособия истории Японии в двух томах назвать их «секретарями сёгунского правительства» (История Японии. Т. 1. С древнейших времен до 1868 года. М.,1998. С. 275). Военное правительство Эдо, сформировавшееся в начале XVII в., заимствовало сложившуюся систему чиновничьих званий, но позже звание «правый писец» исчезло. В японском языке того времени существовал антоним «левая кисть» (сахицу), но с совершенно другим значением, не имеющим отношение к писцам и секретарям никакого отношения. Этим биномом обозначали, например, узоры с тигровой окраской обратной стороны седел и ножен мечей, соприкасающихся с основаниями их рукояток.

69. У Лy в английском переводе значится: «служить другим семьям» («... to serve other families») (указ. соч., с. 173). Однако в текстах из собраний и Курокава, и Араи написано: «переселяться в другие провинции» (указ. соч., с. 336, 340).

70. В тексте из коллекции Араи выражение «из гордыни за свой талант» (список Курокава) значится: «положив в основу только лишь свой талант».

71. В тексте Курокава, взятом за основу перевода, написано: «когда можешь взять штурмом замок». На наш взгляд, иероглиф «сэмэру» — упрекать, измучить-употреблен здесь фонетически вместо письменного знака «сэмэру» — атаковать. В списке, сохранившемся в коллекции Араи, данная фраза четче выражает эту мысль и подтверждает наше предположение о замене иероглифа. Имеются и другие мелкие расхождения между текстами. Например, в конце статьи Араи отсутствует выражение «как задумал», вместо него присутствует слово «непременно». Концовка статьи в этом случае такая: «то непременно одержишь победу».

72. Вторая половина той же статьи наставления в «Гунсёруйдзю» (в этом случае по счету она тринадцатая) в значительной мере отличается от представленного варианта списка, обнаруженного в коллекции Курокава. По этой причине для сравнения приводим ее перевод. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что отсутствует упоминание богов воинской доблести синтоистского (Хатиман) и буддийского (Мариси-тэн).

«[статья 13]. Когда можешь победить в сражении и взять штурмом, то жалко терять время на выбор счастливого дня и направления [удара]. И пусть будет счастливый день, но не следует в шторм отправлять корабли, не должно выступать малыми силами против значительной военной мощи. Пусть даже выпадет опасное место и несчастливый день, но если тщательно взвесишь все за и против, обеспечишь внезапность [удара] при полной [его] скрытности и с учетом обстоятельств разработаешь план [действий], то непременно одержишь победу» (указ. соч., с. 131).

73. У Сэнсома эту миссию должен выполнять время от времени один из сыновей правителя провинции (указ. соч., с. 252). Но в тексте любого из рассматриваемых трех списков значится бином «дзисин» — «сам» (указ. соч., с. 337, 341; указ. соч., с. 131). Кроме того, в тексте, опубликованном в серии «Гунсёруйдзю», присутствует модернизация реалий, привнесенная, по-видимому, переписчиком позднее, в эпоху Токугава. Вместо бинома«домин» («сельские жители») записано «симин» («четыре народа»). Очевидно, здесь подразумеваются четыре сословия токугавского общества: «воины-крестьяне-ремесленники-торговцы» (си-но-ко-сё).

74. Бином «бугэн» переведен как: «лица, являющиеся по социальному положению главами родов». В тексте собрания «Гунсёруйдзю» эта фраза звучит четче: «всех глав родов, без исключения, перевести в Итидзётани» (указ. соч., с. 131). Итидзётани — замок-резиденция дома Асакура. Ныне он находится на территории г. Фукуи, административном центре одноименной префектуры.

75. Выражение «если в результате расследования будет установлено» взято из десятой статьи уложения первого сёгуната «Госэйбай сикимоку» (Тюсэй хосэй сирёсю. Бэккан. Госэйбай сикимоку тюсякусё сюё//Собрание средневековых историко-правовых источников. Отдельный том. Собрание основных комментарий к уложению Госэйбай сикимоку. — Токио, 1978. С. 13-14), правильному прочтению этой фразы способствуют средневековые комментарии, собранные в этом томе (указ. соч., с. 38, 141, 226, 300). Знаменательно, эта фраза отсутствует в тексте, представленном в «Гунсёруйдзю» и в списке из библиотеки Араи Хакусэки.

В собрании источников «Гунсёруйдзю» эта статья (семнадцатая по счёту) звучит следующим образом: «Когда сам непосредственно будешь вершить правосудие, то не должен хоть в какой-то мере отклониться от истины. Если станет известно, что чиновник допустил несправедливость, то [он] должен быть точно так же сурово наказан.

Вышеприведенные статьи следует все время помнить, и днем и ночью всеми силами стремиться передать [их] далеким потомкам. Если все дела будешь разрешать с уважением и доброжелательно в семейном кругу, то шайки разбойников (акуто) из других провинций не посмеют вмешаться. Так говорят» (указ. соч., с. 131) (последние строчки в опубликованном тексте рукописи выделены таким же образом, как и в переводе). И далее идет помета, что начинается следующая статья, однако повторяется содержание 16 статьи из списка собрания Курокава (указ. соч., с. 132). Отсутствует лишь предложение, начинающееся словами «вышеприведенные статьи...».

76. Фудо-мёо — Пресветлый Государь Непоколебимости. Центральная фигура в пантеоне пяти Великих Пресветлых Государей, наиболее почитаем. Обладая неколебимой силой сердечной благодати и религиозности, он с помощью меча, лассо и языков пламени защищает буддизм. В правой руке — меч, в левой-лассо, с их помощью он усмиряет дьяволов и искореняет заблуждения. Сидит на камне спиной к огню, маска лица выражает крайнее проявление ярости. В эзотерическом буддизме — манифестация Будды Дайнити, Будды Великого Солнца (Вайрочаны). «Грозный Фудо, — как точно заметил Н. И. Конрад, — образ гнева Вайрочаны, гнева, обращенного на зло» (Конрад Я. И. Очерки истории культуры средневековой Японии. VII-XVI века. М., 1980. С. 56). Вайрочана-высший и центральный Будда эзотерического буддизма, ядро буддийской мудрости и центральная фигура манд алы «Двух Миров». Для самураев он являл образец концентрации духа, которая возможна только лишь при «неподвижности» (фудо:), когда достигается абсолютное спокойствие, концентрация внимания, собранность и сосредоточенность. Дзэнский мастер «Пути меча» (кэндо:) монах Такуан (1572-1645) наставлял: «Что самое главное в искусстве владения мечом? Достигнуть такой ментальной реакции, которая называется неподвижной мудростью. Эта интуитивная мудрость приходит после длительной тренировки. Быть "неподвижным" не значит быть неповоротливым, как камень или кусок дерева. Напротив, это означает высшую готовность к действию. Когда центр неподвижен, сознание готово к мгновенному ответу. На вопрос "Что такое природа Будды?" мастер тут же отвечает: "Ветка цветущей сливы" или "Кипарис в саду". Зеркало мудрости отражает вещи сразу, одну за другой, само оставаясь чистым и неподвижным. Чтобы овладеть мечом, нужно культивировать в себе это» (Григорьева Т. Я. Красотой Японии рожденный. М., 1993. С. 369; Suzuki D. Т. Zen Buddhism. N. Y., 1956. P. 292).

77. Айдзэн-мёо — Пресветлый Государь Любви. Усмиряет вожделение и алчность, являет собой манифестацию Будды Дайнити (Махавайрочана), воплощает в себе величайшее милосердие. Все тело скульптурного изображения красного цвета. У него три глаза и шесть рук, вооружен луком и стрелами, сидит на красном лотосе, лицо с крайним выражением ярости увенчано головой льва.

78. Цитата из сочинения Конфуция «Лунь юй» («Беседы и высказывания»), глава первая, параграф 7. Оно было записано в V в. до н. э. его учениками. Воздействие «Лунь юй» на общественную мысль Японии было огромным. Ссылки на него можно встретить во многих наставлениях военных домов. Цитируется здесь по переводу В. А. Кривцова (Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Т. 1. М., 1972. С. 141). «Лунь юй» вместе с «Мэн-цзы», «Да-сюэ» и «Чжун-юн» составил «Четырехкнижие» («Сышу») конфуцианства. В списке из собрания Араи и в источнике «Асакура симацуки» имеется ссыла на него, в то время как в рукописи из библиотеки Курокава она отсутствует.

79. В рукописи из библиотеки Араи отсутствует упоминание бога Хатимана, в то время как в «Асакура симацуки» перед Хатиманом приведено имя буддийского бога войны Мариси-тэн (указ. соч., с. 343; указ. соч., с. 132).

80. Ссылка на Имагава Рёсюн и его стихотворение присутствует только в «Асакура симацуки» (указ. соч., с. 132). Не исключено, что это более поздняя редакция эпохи Токугава, внесенная переписчиком, о чем косвенно свидетельствует и текстологический анализ.

81. В рукописи из коллекции Араи, а также в «Асакура симацуки» отсутствует имя автора сочинения в отличие от предложенного варианта рукописи из библиотеки Курокава.

82. ? (нет в тексте)