НИХОН СЁКИ

АННАЛЫ ЯПОНИИ

Небесный повелитель Икумэ-ири-бико-исати-но сумэра-микото. Государь Суйнин

[1. Рождение и восшествие на престол]

Небесный повелитель Икумэ-ири-бико-исати-но сумэра-микото ¹ был третьим сыном государя Мимаки-ири-бико-инивэ-но сумэра-микото. Его мать, супруга государя, звалась Мимаки-пимэ и была дочерью Опо-бико-но микото. Государь [Суйнин] родился во дворце Мидукаки-но мия на 28-м году государя Мимаки, в год Мидзуноэ-но нэ, в день новолуния Цутиното-но, и весной 1-го месяца. От рождения он выделялся своей прекрасной наружностью. Став взрослым, он обнаружил выдающиеся способности и благородные склонности; он следовал природе [Неба] и вверялся правде, никогда не отклонялся от истины. ² Государь[-отец] любил его и всегда держал около себя. 24-х лет, согласно знамению, явленному во сне, он был провозглашен наследным принцем.

Зимой, в 12-м месяце 68-го года Мимаки-ири-бико-инивэ-но сумэра-микото скончался.

Весной начального года [правления нового государя], в день Цутиноэ-но тора 1-го месяца, когда новолуние пришлось на день Хиното-но уси, государь Мимаки-ири был похоронен в Верхней гробнице на дороге Яманобэ.

В день Мидзуното-но тори 11-го месяца, когда новолуние пришлось на день Мидзуноэ-но сару, почтили супругу государя, провозгласив ее великой императрицей-супругой. Шел тогда год Мидзуноэ-но тацу ³ Великого цикла.

Весной 2-го года, в день Цутиното-но у 2-го месяца, когда новолуние пришлось на день Каното-но хицудзи, Сапо-бимэ была провозглашена супругой государя. Она родила Помуту-вакэ-но микото ⁴. От рождения [этого ребенка] государь любил его и всегда держал около себя. И став взрослым, [этот ребенок] не говорил ни слова. [220]

Зимой, в 10-м месяце, столицу учредили в Макимуку. Ее [обитель государя] именуют Тамаки-но мия.

[2. Распря между Имна и Силла]

В том же году человек из Имна, Сонагаль-Чильчи, сказал: «Я собираюсь вернуться домой».

Как же так вышло, что он, прибывший ко двору в пору правления прежнего государя, до сих пор еще не вернулся на родину? Тут Сонагаль-Чильчи получил щедрые награды, а вану Имна было через него отправлено 100 штук тканого красного шелка.

Однако на дороге его перехватил человек из Силла и ограбил. С тех пор и началась распря между этими двумя странами.

Спросили его: «Из какой ты страны?» Он в ответ: «Я, недостойный, — сын правителя страны Кара, имя мое — Тоноа-Арасадын, еще одно имя — полководец Усаги-Аричильчи-Канки ⁵. Услышал я, что в стране Японии ⁶ есть государь-мудрец, и решил перейти в его владение. Когда я добрался до Анато, встретился мне человек из той страны. Звали его Итуту-пико. Сказал он мне: ”Я — государь этой страны. Кроме меня, государя нет ⁷. Поэтому никуда больше не ходи”, — так сказал. Однако я, недостойный, хорошенько этого самозванца разглядел, — никак он не может быть правителем. И вернулся обратно. Блуждал, не зная дороги, причаливал к разным островам и бухтам, по северному морю прошел, пересек страну Идумо-но куни и сюда добрался», — так он рассказал.

Государь спросил у Тоноа-Арасадын: «Хочешь ли ты вернуться в свою страну?» Тот в ответ: «Очень хотел бы». Тогда государь повелел Тоноа-Арасадын: «Если бы ты не блуждал в дороге, а сразу пришел бы сюда, ты мог бы послужить прежнему государю. Поэтому я меняю имя твоей родной стране, даю ей священное имя Мимаки-но сумэра-микото, и пусть оно будет именем твоей страны!» И пожаловал Тоноа-Арасадын красный тканый шелк и отправил его на родину. Отсюда и пошло название этой страны — Имна ⁸.

А Тоноа-Арасадын взял пожалованный красный шелк и положил его в деревенский амбар у себя в стране. Прослышали об этом люди из Силла, подняли солдат, пришли к тому месту, и все как есть забрали. Отсюда пошла распря между этими двумя странами.

В одном [толковании] сказано: [однажды], когда Тоноа-Арасадын еще жил в [родной] стране, он нагрузил на желтого быка лопаты и заступы и отправился в сторожку на поле. А желтый бык внезапно [221] куда-то исчез. Пошел [Тоноа-Арасадын] по следам, и привели они к деревенской управе. Случился там один старик, сказавший так: «Бык, которого ты ищешь, — вошел в усадьбу старосты деревни. И тут староста и все прочие подумали так: ”Судя по тому, чем навьючен этот бык, его явно собирались зарезать и съесть. Если явится за ним хозяин, надо будет отдать ему что-нибудь взамен”. И вот зарезали они быка и съели. Так что, если спросят они тебя — ”что ты хочешь взамен быка?” — проси сокровище. Скажи им только: ”Хочу получить божество, которое славят обрядами в этой деревне”».

Тут вдруг подошел деревенский староста и прочие с ним и спрашивает: «Что ты хочешь взамен быка?» [Тоноа-Арасадын] ответил, как научил его старик. А бог, которого там прославляли, был белый камень. Так что он получил взамен быка белый камень.

Вот вернулся он домой и положил камень у изголовья постели. А этот чудесный камень превратился в прекрасную девушку. Тоноа-Арасадын безмерно обрадовался и решил завязать с нею связь. Но когда ему пришлось отлучиться из дома, девушка исчезла. Удивился Тоноа-Арасадын и спрашивает у жены: «Куда девушка девалась?» А жена в ответ: «Ушла в сторону востока». Пошел он ее искать. Потом долго плыл по морю и попал в страну Ямато.

Девушка же, которую он искал, пришла в Нанипа и стала божеством храма Пимэ-госо ⁹. Потом добралась до Мити-но кути в стране Тоёкуни и там тоже стала божеством храма Пимэ-госо. Как сказано [в толковании], ее славят обрядами в обоих этих местах.

В 3-м месяце, весной 3-го года прибыл Амэ-но пипоко ¹⁰, сын вана Силла. Он привез одну яшму с толстыми крыльями, одну яшму с высокими ногами, одну блестящую красную яшму, один кинжал Идуси, одно копье Идуси, одно солнечное зеркало, одни медвежьи пимороки — всего семь вещей. ¹¹ Их хранят в стране Тадима-но куни, они и являются божественными сокровищами.

В одном [толковании] сказано: Амэ-но пипоко приплыл на лодке и сначала высадился в стране Парима-но куни, в селении Сисапа. Государь послал тогда в Парима Опо-томо-нуси, дальнего предка Мива-но кими, и Нагавоти, дальнего предка Ямато-но атапи, и поручил им спросить Амэ-но пипоко: «Ты кто будешь? Из какой ты страны?» Амэ-но пипоко ответил: «Я, недостойный, сын вана страны Силла. Прослышал я, что в стране Японии есть государь-мудрец, поручил ему свою страну, и нижайше явился сюда». Вещи, которые он поднес, были: яшма с узкими листьями, яшма с высокими ногами, блистающая красная яшма, кинжал из Идуси, копье из Идуси, солнечное зеркало, медвежьи пимороки, меч Исана — всего восемь вещей. [222]

Тогда [государь] рек Амэ-но пипоко повеление: «Село Сисапа в стране Парима и село Идэса на острове Апади, в обоих этих местах ты можешь пребывать», — так рек. Амэ-но пипоко ответил: «Если будет на то Небесная милость, и если позволено будет мне, недостойному, высказать свои желания, то хотелось бы мне самому обойти все страны и выбрать место себе по сердцу».

Разрешил ему государь. И тогда Амэ-но пипоко поднялся к истокам реки Уди-капа, пришел в деревню Ана-но мура на севере страны Апуми-но куни и некоторое время там пожил. Потом покинул Апуми, прошел страну Вакаса-но куни, пришел в страну Тадима-но куни и там выбрал себе место для жилья. Гончары, что живут в селенье Кагами-мура страны Апуми, в долине, — подданные Амэ-но пипоко.

Вот, Амэ-но пипоко женился на Матаво, дочери Путо-мими, человека из Идуси в стране Тадима. У них родился сын Тадима-моросуку. У Моросуку родился сын Тадима-пинараки. У Пинараки родился сын Киё-пико. У Киё-пико родился сын Тадима-мори.

[3. Заговор принца Сапо-бико]

Осенью 4-го года, в день Цутиноэ-но сару 9-го месяца, когда новолуние пришлось на день Хиноэ-но ину, Сапо-бико, старший брат государыни по матери, замыслил заговор, желая покуситься на государев род. Улучил он момент, когда государыня отдыхала дома, и сказал ей: «Кто тебе дороже — старший брат или супруг?» Не зная, почему он задал такой вопрос, государыня ответила: «Старший брат мне дороже», — так сказала. Тогда он обратился к государыне с такими словами: «Если ты нужна кому-то из-за красоты твоего лица, то когда красота увянет, то и привязанность кончится. ¹² Сейчас в Поднебесной много красавиц. Все они наперебой оспаривают внимание государя. Можешь ли ты вечно рассчитывать на свою красоту? Поэтому прошу тебя, пусть наследные деяния впредь перейдут ко мне. И если мы вдвоем будем освещать Поднебесную и надзирать за ней, высоко подушки вознеся ¹³ [и пребывая в безопасности], то и сто лет перешагнем. Так ведь будет лучше, правда ведь? Поэтому прошу тебя, соизволь ради меня убить государя».

И он вынул кинжал, который привязывался тесемками к поясу, и вручил государыне со словами: «Скрой этот кинжал в одежде, подкарауль, когда государь будет спать, и убей его, поразив в шею», — так сказал.

Государыня вострепетала, не зная, как теперь быть. Старший брат был преисполнен такой решимости, что отговорить его не стоило и пытаться. Вот, приняла она кинжал, и так как спрятать его было [223] некуда, она скрыла его в одежде. Верно, все же собиралась она разубедить старшего брата?

Зимой 5-го года, в день новолуния Цутиното-но у 10-го месяца государь отправился в Кумэ и пребывал во дворце Такамия. И вот как-то прилег он днем подремать, положив голову на колени государыни. До того времени у государыни не было случая исполнить задуманное, а тут ей пришло в голову, что вот как раз представилась возможность последовать замыслу старшего брата. Но покатились из ее глаз слезы и упали на лицо государя. Проснулся он и говорит государыне: «Приснился мне нынче сон, будто вкруг моей шеи обвилась маленькая, словно парчовая, змейка. А еще со стороны Сапо надвинулась буря и ливнем залила мне лицо. Что за знак сей сон несет?»

Государыня поняла, что отпираться бесполезно, распростерлась ниц в трепете и говорит: «Не смогла я, недостойная, воспротивиться воле старшего брата. Но пренебречь связью с государем тоже не могу. Если скажу всю правду, навлеку погибель на старшего брата. Если не скажу, [страна] храмов земли и зерна накренится. Поэтому переживаю я то страх, то горе. Падаю ли ниц на землю, смотрю ли вверх, непрестанно подавляю рыдания, иду ли вперед или назад, — плачу кровавыми слезами. Днем и ночью в тревоге, но не к кому мне воззвать. И вот сегодня государь уснул, положив голову мне на колени. Подумала я, недостойная, — если бы мой рассудок помутился, и я собралась бы выполнить волю брата, то сейчас, верно, можно было бы сделать это без всякого труда... Только мне это в голову пришло, как слезы сами собой покатились. Подняла я рукав, чтобы слезы утереть, но обильны они были, и с рукава на лицо государю скатились. Вот что нынешний сон означает. Маленькая, словно с парчовым узором змейка, — это кинжал, что у меня на хранении. А буря с дождем — это мои слезы», — так сказала.

Когда она договорила, молвил государь: «Ты ни в чем не виновата», — так сказал.

Поднял он воинов из окрестных угодий и отдал повеление Ятуната, дальнему предку Камитукэ-но кими, убить принца Сапо-бико. А Сапо-бико в это время войско собрал, сгреб рисовые стебли и сделал из них засаду. Разрушить ее было невозможно. Она называлась Инаки — Рисовая Крепость.

Новый месяц наступил — а он все не сдавался. Тогда государыня, печалясь, молвила: «Хоть я и государева супруга, но как же я смогу править Поднебесной, если из-за меня погибнет господин — мой [224] старший брат?» — так сказала и, взяв на руки сына, принца Помуту-вакэ-но микото, вошла в засаду брата. ¹⁴

Тогда государь собрал еще больше солдат, окружил со всех сторон засаду и сказал, обращаясь к тем, кто там внутри: «Немедленно верните государыню и принца!» Однако никто [из засады] не вышел. Тогда военачальник Ятуната высек огонь и поджег засаду. Тут государыня передала принца через верх засады в руки [посланцев государя] и стала просить прощения у государя так: «Я, недостойная, убежала в засаду брата потому, что надеялась — может, государь простит его ради своей недостойной служанки и дитяти. Однако прощения он не получил. Так поняла я, что виновата. Теперь мне, верно, свяжут руки сзади, [чтобы убить меня]. Остается мне только самой повеситься. Но хоть я и погибну, не забуду своей связи с тобой, государь, и твоей милости. Прошу тебя, вручи дворец, который я занимала, хорошей супруге. В стране Танипа есть пять женщин. Все они помыслами чисты. Это дочери владетеля Мити-но уси в Танипа.

Он внук Вака-ямато-нэко-опо-биби-но сумэра-микото, владетеля Мити-нуси, сын принца Пико-имасу. В одном [толковании] сказано: он внук принца Пико-ю-мусуми-но мико.

Возьми их во дворец, и так будет восполнено число дворцов для государевых жен», — сказала она.

Государь ее послушался. Тут огонь разгорелся, засада развалилась, и все воины пустились в бегство. А Сапо-бико и его младшая сестра погибли.

Государь же похвалил военачальника Ятуната за преданность и присвоил ему имя Ямато-пимука-такэ-пимука-пико-ятуната.

[4. Состязание Тагима-но Кувэбая и Номи-но Сукунэ. Новые супруги государя]

Осенью 7-го года, в день Киното-но и 7-го месяца, когда новолуние пришлось на день Цутиното-но ми, приближенные донесли государю: «В селении Тагима есть доблестный муж. Зовут его Тагима-но Кувэбая. Он очень силен и способен [руками] ломать рога и выпрямлять крюки. И похваляется людям так: ”Во всех четырех сторонах света поищи — нет никого, кто мог бы со мной сравниться. Вот бы повстречать такого силача, чтобы померяться с ним силами — не на жизнь, а на смерть”».

Услышав это, государь повелел сановникам: «Узнал я, что Тагима-но Кувэбая — силач из силачей в Поднебесной. Нет ли все же кого-нибудь, чтобы с ним силами потягаться?» [225]

Один придворный на это говорит: «Довелось мне слышать, что в стране Идумо есть доблестный муж. Зовут его Номи-но сукунэ ¹⁵. Может, попробовать призвать его для схватки с Тагима-но Кувэбая?»

В тот же день послали Нагавоти, предка Ямато-но атапи, за Номи-но сукунэ. Вот, добрался Номи-но сукунэ из Идумо [в Ямато], и стали Тагима-но Кувэбая и Номи-но сукунэ силой меряться. Встали они друг напротив друга, и каждый ногой противника пнул. И Номи-но сукунэ сломал ребро Тагима-но Кувэбая, а потом ногой сломал [яп. вори] ему [кости] поясницы [яп. коси] и так убил его. ¹⁶

Тогда лишили Тагима-но Кувэбая его владений и отдали их Номи-но сукунэ. Поэтому в этом селе есть поле Коси-ворэ-та. А Номи-но сукунэ остался [при государе] и служил ему.

Весной 15-го года, в день Киноэ-но нэ 2-го месяца, когда новолуние пришлось на день Киното-но у, были вызваны и помещены во дворец пять девушек из Танипа. Первую звали Пибасу-пимэ, вторую — Нубатани-ири-бимэ, третью — Матоно-бимэ, четвертую — Азамини-ири-бимэ, пятую — Такано-пимэ.

Осенью, в день новолуния Мидзуноэ-но ума 8-го месяца, Пибасу-пимэ-но микото сделали государыней, а трех ее младших сестер — супругами государя. И только уродливую Такано-пимэ государь распорядился отправить обратно. Устыдилась она, что ее отослали, и, добравшись до Кадуно, выпала [яп. оти] из паланкина и умерла. ¹⁷ Потому это место называют Оти-куни. Сейчас называют Ото-куни, но это неправильно.

Государыня Пибасу-пимэ родила троих детей мужского пола и двоих детей женского. Первого зовут Инисики-ири-бико-но микото, второго — Опо-тараси-пико-но микото, третью — Опо-накату-пимэ-но микото, четвертую — Ямато-пимэ-но микото, пятого — Вака-кини-ири-бико-но микото. Супруга Нубатани-ири-бимэ родила Нутэси-вакэ-но микото и Ика-тараси-пимэ-но микото. Еще одна супруга, Азамини-ири-бимэ, родила Икэ-пая-вакэ-но микото и Вака-асату-пимэ-но микото.

[5. Помуту-вакэ-но мико]

Осенью 23-го года, в день Хиното-но у 9-го месяца, когда новолуние пришлось на день Хиноэ-но тора, вельможам и сановникам было отдано государево повеление: «Принцу Помуту-вакэ-но мико от рождения исполнилось уже тридцать лет, и борода у него отросла на восемь кулаков в длину, но он все еще плачет, как малый ребенок. И [226] почему он ни разу ни слова не скажет? Хочу я поговорить с придворными, за него отвечающими», — так рек.

Зимой, в день Мидзуноэ-но сару 10-го месяца, когда новолуние пришлось на день Киното-но уси, государь стоял перед своим великим дворцом, а Помуту-вакэ-но мико ему прислуживал. В это время пролетел в небе поющий лебедь. Принц посмотрел вверх, заметил лебедя и рек: «Что это такое?»

Увидел государь, что принц, глядя на лебедя, заговорил, обрадовался и отдал приближенным приказ: «Пошлите кого-нибудь, чтобы эту птицу поймали!» Тогда Амэ-но юка-патана, предок Тотори-но миятуко, сказал: «Я, недостойный, непременно ее поймаю».

И государь дал ему повеление: «Если ты поймаешь эту птицу, я тебя щедро награжу».

Вот, Амэ-но юка-патана, приметивший, куда полетел лебедь, отправился ему вдогонку, добрался до Идумо и там поймал птицу. А еще говорят, что ему удалось поймать ее в Тагима.

В день Киното-но хицудзи 11-го месяца, когда новолуние пришлось на день Киноэ-но хицудзи, Амэ-но юка-патана поднес лебедя государю. Помуту-вакэ-но мико начал забавляться с этим лебедем и в конце концов смог говорить. ¹⁸

Поэтому Амэ-но юка-патана получил щедрую награду, ему был пожалован род, и он стал называться Тотори-но миятуко. Кроме того, были учреждены [ремесленные роды-корпорации] Тотори-бэ, птицеловов, Торикапи-бэ, птицеводов, и Помуту-бэ.

[6. Учреждение ритуалов в Исэ. Меч и копье Идумо]

Весной 25-го года, в день Киноэ-но нэ 2-го месяца, когда новолуние пришлось на день Хиното-но ми, [государь] отдал высочайшее повеление пятерым великим вельможам: Такэнуна-капа-вакэ, дальнему предку Апэ-но оми, Пико-куни-буку, дальнему предку Вани-но оми, Опо-касима, дальнему предку Накатоми-но мурази, Товоти-нэ, дальнему предку Моно-но бэ-но мурази и Такэпи, дальнему предку Опо-томо-но мурази, — рекши так: «Государь, мой предшественник, Небесный повелитель Мимаки-ири-бико-инивэ-но сумэра-микото, в своих деяниях был умен и мудр. Был он одарен талантами, всеведущ, себя всегда умалял, всегда стремился к чистоте сердца, замыслы строил осмотрительно, почитал богов Неба, богов Земли, обуздывал свои желания [ради народа], и каждый день во всем был умерен и сдержан. ¹⁹ Благодаря этому народ жил в достатке и довольстве, и Поднебесная [227] пребывала в спокойствии. Теперь наступил век моего правления, так могу ли я пренебрегать ритуалами в честь богов Неба, богов Земли?»

В день Хиноэ-но сару 3-го месяца, когда новолуние пришлось на день Хиното-но и, Великую богиню Аматэрасу-опомиками отделили от Тоё-суки-ири-бимэ-но микото и передали Ямато-пимэ-но микото.

Тогда Ямато-пимэ-но микото, в поисках места, где можно было бы успокоить [душу] Великой богини, дошла до Сасапата в Уда, потом, повернув обратно, вошла в страну Апуми-но куни, потом направилась на восток, в Мино, и дошла до страны Исэ-но куни.

И тут Аматэрасу-опомиками рекла наставление Ямато-пимэ-но микото: «Эта страна Исэ, где дует ветер богов, — страна, куда возвращаются волны из Токоё, Вечной страны, тяжелые волны. Страна отдаленная [от Ямато] и прекрасная. Здесь я желаю пребывать».

Тогда, в соответствии с наставлением богини, воздвигли ей кумирню в Исэ, а священную принцессу-жрицу поместили в верховьях реки Исузу-но капа. Эту [обитель жрицы для очистительных ритуалов] именуют дворцом Исо-но мия. Так что это первое место, куда Аматэрасу-опомиками спустилась с Неба ²⁰.

В одном [толковании] сказано: государь приказал Ямато-пимэ-но микото стать посохом богини Аматэрасу-опомиками, и поднес ее богине. И Ямато-пимэ-но микото упокоила [душу] богини в Сики, под священным дубом, ²¹ и там ей служила. Однако потом, в соответствии с наставлением богини, зимой года Хиното-но ми, в день Киноэ-но нэ 10-го месяца, она перебралась во дворец Ватарапи-но мия ²² в стране Исэ. В то время Ямато-но опо-ками, Великий бог Ямато, вселившись в Опо-минакути-но сукунэ, такое наставление дал: «Во времена Великого Начала ²³ такое было дано поручение: ”Пусть Великая богиня Аматэрасу-опо-ками правит Равниной Неба. А великий царственный внук пусть правит восемью десятками духов-богов в Срединной Стране Тростниковых Равнин. Я же самолично буду править всеми приказами великой земли” ²⁴. Эти слова уже осуществились. Однако же прежний государь, Мимаки-но сумэра-микото, хоть и творил обряды в честь богов Неба, богов Земли, но не доискивался в подробностях до их корней, соизволив остановиться на ветвях и листьях. Потому жизнь того государя была краткой. Если же ты, внук царственный, сожалеешь о том, чего не сделал прежний государь, и будешь совершать обряды в благоговении, то твоя жизнь продлится долго, и Поднебесная будет пребывать в великом покое». Услышал государь эти слова и повелел Кука-нуси, распорядителю обряда «кука» ²⁵, предку Накатоми-но мурази, погадать, кого назначить для отправления обрядов в честь Великого бога Ямато. В гадании открылось, что [надо назначить] Нунаки-вака-пимэ-но микото ²⁶ .

Было тогда отдано высочайшее повеление: селение Анаси-но мура стало землей, [составляющей собственность храма] бога, а славить его было назначено на склоне Нагавока, в Опоти. Однако в то время Нунаки-вака-пимэ-но микото [228] уже высохла и ослабла телом и совершать службы не могла. Поэтому отправлять обряды было высочайшим повелением назначено Нагавоти-сукунэ, дальнему предку Ямато-но атапи.

Осенью 26-го года, в день Каноэ-но тацу 8-го месяца, когда новолуние пришлось на день Цутиноэ-но тора, государь повелел Товотинэ-но опо-мурази из рода Моно-но бэ: «Мы часто направляем гонцов в страну Идумо-но куни и поручаем им разузнать про божественные сокровища ²⁷ этой страны, однако толком еще никто нам ничего не доложил. Отправляйся-ка ты сам в Идумо и толком все узнай».

Вот, Товотинэ-но опо-мурази узнал все подробно про божественные сокровища и доложил государю. Тогда государь назначил его ведать божественными сокровищами.

Осенью 21-го года, в день Цутиното-но у 8-го месяца, когда новолуние пришлось на день Мидзуното-но тори, управе по ритуалам ²⁸ было отдано распоряжение гадать — надо ли подносить оружие как приношение богам, и вышло, что это будет благоприятно. Тогда в храмы всех богов поместили луки, стрелы и мечи. Затем было приказано заново определить земли и дворы, [составляющие собственность храмов] богов, и, назначив время, совершать обряды. Так что [обычай] подносить оружие богам Неба, богам Земли впервые возник в это время.

В тот год амбары находились в селении Кумэ-но мура.

[7. Отмена обычая «смерти вослед». Происхождение глиняных фигурок панива (совр. ханива)]

Зимой 28-го года, в день Каноэ-но ума 10-го месяца, когда новолуние пришлось на день Хиноэ-но тора, скончался единоутробный младший брат государя Ямато-пико-но микото.

В день Хиното-но тори 11-го месяца, когда новолуние пришлось на день Хиноэ-но сару, Ямато-пико-но микото был похоронен на склоне Мусано-ту-кисака. Тогда же собрали его приближенных и похоронили их стоймя заживо как ограду вокруг гробницы. В течение нескольких дней они еще были живы и днем и ночью стонали и рыдали. Потом к ним пришла смерть, и [их тела] начали гнить, и тогда собаки и вороны стали их терзать.

Государь, слыша их стоны, изволил скорбеть в сердце своем. И повелел вельможам: «Очень тяжело это, когда живые следуют за мертвым из преданности ему. Хоть этот обычай идет из старины, но если он нехорош, зачем же его придерживаться? Отныне мы думаем его пресечь» ²⁹, — так рек. [229]

Весной 30-го года, в день Киноэ-но нэ 1-го месяца, когда новолуние пришлось на день Цутиното-но хицудзи, государь повелел Инисики-но микото и Опо-тараси-пико-но микото: «Пусть каждый из вас скажет свое желание». Старший принц сказал: «Я хочу получить лук и стрелы». Принц-младший брат сказал: «Я хочу наследовать государю».

Тогда государь повеление рек: «Пусть будет по вашему желанию». И он пожаловал Инисики-но микото лук и стрелы, а Опо-тараси-мико-но микото повеление рек: «Ты непременно станешь моим наследником» ³⁰.

Весной 32-го года, в день Цутиното-но у 7-го месяца, когда новолуние пришлось на день Киноэ-но ину, скончалась супруга государя, Пибасу-пимэ-но микото.

(В одном [толковании] сказано: это была Пибасу-нэ-но микото.)

Пока собирались ее похоронить, прошло несколько дней. И государь рек вельможным сановникам: «Я уже и раньше понял, что путь следования [живых] за мертвыми нехорош. Как же нам поступить теперь, чтобы [отправить государыню] идти [по ее дороге]?» Тогда Номи-но сукунэ выступил вперед и сказал: «И впрямь нехорошо хоронить живых стоймя вокруг государевых гробниц. Стоит ли передавать [такой обычай] последующим поколениям? Задумал я дать одно поручение [своим слугам], позволь [мне поступить по моему замыслу]», — так сказал.

И вот, послал он гонцов, те скликали сотню людей из рода Пани-бэ, гончаров, из Идумо, ³¹ и сам он ими распоряжался. Взял глину и сделал множество фигурок в виде людей и лошадей и поднес их государю, говоря: «Отныне вместо живых людей этих глиняных можно ставить вокруг гробниц, и такой закон передать последующим поколениям». Государь был весьма обрадован и сказал Номи-но сукунэ: «Твой замысел и впрямь пришелся мне по сердцу».

Стало быть, впервые такие фигурки из глины [яп. пани] были поставлены [яп. татэ] вокруг гробницы Пибасу-пимэ-но микото. Поэтому эти вещи из глины называют панива, «глиняное кольцо». А еще называют татэмоно, «стоящие вещи». ³²

И вот, государь огласил повеление: «Отныне и впредь вокруг гробницы непременно ставить такие фигурки. Людей не губить».

Государь много хвалил радение Номи-но сукунэ и пожаловал ему место, где формуют глину, и назначил его главой управы по гончарным делам. Поэтому прежнее имя его рода было изменено на Пази-но оми. Отсюда произошло это обыкновение — что люди Пази-но мурази [230] ведают захоронениями государей. А поименованный Номи-но сукунэ — первопредок Пази-но мурази.

Весной 34-го года, в день Хиноэ-но тора 3-го месяца, когда новолуние пришлось на день Киното-но уси, государь изволил отправиться в Ямасиро. И приближенные тогда сказали ему: «В этой стране живет девушка, прекрасная собой. Зовут ее Канипата-тобэ. И облик ее, и стать хороши. Это дочь Ямасиро-опо-куни-но пути».

Взял тогда государь копье и такую принес клятву-обет укэпи: «Если суждено мне встретиться с той девушкой, то пусть явится чудесный знак по дороге», — так сказал.

Вот, достиг он до места, где был поставлен временный дворец на случай государева путешествия, и в это время в реке показалась большая черепаха. Поднял государь копье, чтобы пронзить черепаху, а она вдруг превратилась в белый камень.

Сказали тогда приближенные: «Думается, что это беспременно и есть чудесный знак».

Взял он Канипата-тобэ в жены и поселил в заднем дворце. Она родила Ипа-туку-вакэ-но микото. Это — первопредок Миво-но кими.

А до этого он взял в жены Карипата-тобэ из Ямасиро, и она родила троих сыновей. Первого зовут Опо-ти-вакэ-но микото, второго — Ика-тараси-пико-но микото, третьего — Итакэру-вакэ-но микото. Итакэру-вакэ-но микото — первопредок Исида-но кими.

Осенью, в 9-м месяце 35-го года Инисики-но микото был послан [государем] в страну Капути-но куни с повелением вырыть там пруды Такаси-но икэ и Тину-но икэ.

Зимой, в 10-м месяце государь повелел вырыть пруды Саки-но икэ и Томи-но икэ в Ямато.

В тот год всем странам [провинциям] было велено рыть пруды и оросительные каналы, числом в восемь сотен, поскольку [важнейшим] деянием было возделывание земли. И благодаря этому крестьяне богатели, а Поднебесная пребывала в великом покое.

Весной 37-го года, в день новолуния Цутиноэ-но тора 1-го месяца Опо-тараси-пико-но микото был провозглашен наследным принцем.

[8. Храм Исо-но ками и божественные сокровища]

Зимой, в 10-м месяце 39-го года Инисики-но микото, пребывая во дворце Удо-но капаками-но мия, что в Тину, изволил изготовить тысячу мечей. Их именуют мечами Капаками-но томо. Еще одно имя — Ака-пада-га-томо. Они были помещены в кладовой храма [231] Исо-но ками. После этого Инисики-но микото высочайшим повелением был назначен ведать божественными сокровищами храма Исо-но ками ³³.

И бог попросил тогда: «Назначьте ведать [этой кладовой человека] из рода Касуга-но оми, по имени Итикапа». И вот, отдал государь повеление, и Итикапа стал ведать [этой кладовой]. Он — первопредок Моно-но бэ-но обито.

Весной 87-го года, в день Каното-но у 2-го месяца, когда новолуние пришлось на день Хиното-но и, Инисики-но микото сказал своей младшей сестре, Опо-нака-ту-пимэ: «Я уже состарился. Не под силу мне ведать божественными сокровищами. Отныне ты должна стать их хозяйкой». Говорит тогда Опо-нака-ту-пимэ: «Я ведь женщина, и руки мои слабы. Смогу ли часто подниматься в Небесную кладовую богов?» Сказал на это Инисики-но микото: «Хотя кладовая богов высока, но я построю для кладовой богов лестницу ³⁴. Уж тогда, верно, не будет это в тягость?»

Отсюда и произошла пословица: «Была бы лестница, тогда и до кладовой богов поднимешься».

Однако в конце концов Опо-нака-пимэ передала свою должность Товотинэ-но опо-мурази из рода Моно-но бэ, чтобы он надзирал за кладовой. Отсюда и пошло такое обыкновение — люди Моно-но бэ-но мурази ведают божественными сокровищами в храме Исо-но ками ³⁵.

В древности, в стране Танипа-но куни, в селении Купата-но мура, жил человек. Звали его Микасо. И вот, этот Микасо держал в своем доме собаку. Имя ее было Аюки. Эта собака загрызла до смерти [дикого] горного зверя, называемого музина ³⁶. А внутри этого зверя нашли ожерелье магатама из изогнутой яшмы в восемь мер. И поднесли государю. Сейчас эта яшма находится в храме Исо-но ками.

[9. Ама-но пипоко и божественные сокровища]

Осенью 88-го года, в день Цутиноэ-но ума 7-го месяца, когда новолуние пришлось на день Цутиното-но тора, государь рек повеление придворным сановникам: «Слышал я, что те сокровища, которые принес с собой сын вана страны Силла, Амэ-но пипоко, когда впервые прибыл [232] сюда, сейчас хранятся в Тадима. Их изначально почитали люди той страны [Тадима], и вот они стали божественными сокровищами. Я хочу их увидеть», — так рек. В тот же день послали гонца — приказал государь Киё-пико, правнуку Амэ-но пипоко, отправиться за сокровищами. В согласии с государевым повелением, Киё-пико собственноручно доставил государю божественные сокровища. Были там: одна яшма с толстыми крыльями, одна яшма с высокими ногами, одна блистающая красная яшма, одно солнечное зеркало и одни медвежьи пимороки. И еще был один кинжал. Имя его было Идуси. ³⁷ И Киё-пико внезапно решил не отдавать его государю, а спрятал его под одеждой, привязав к поясу.

Государь же, не зная, что Киё-пико хочет скрыть от него кинжал, решил вознаградить его и принес ему домой рисового вина. Киё-пико как раз в это время вынул клинок из-под пол одежды, и все тут открылось. Государь увидел и сам спросил Киё-пико: «Что это за клинок ты достал из-под одежды?» Киё-пико, поняв, что скрыть кинжал уже не удастся, признался: «Одно из сокровищ, что я тебе поднес». Сказал тогда государь Киё-пико: «Возможно ли, чтобы это божественное сокровище было от прочих отделено?» И Киё-пико вручил кинжал государю.

Все [сокровища] были помещены в священной кладовой ³⁸. Однако потом открыли ее — смотрят, а кинжал сам по себе куда-то исчез.

Вот, спрашивает государь Киё-пико: «Тот кинжал, что ты поднес, куда-то исчез. Не в твой ли дом он перебрался?» Киё-пико отвечает: «Вчера вечером этот кинжал сам по себе очутился в доме твоего недостойного слуги. Однако утром он пропал».

Государь был поражен [сим чудом] и более поисков не предпринимал.

А потом этот кинжал Идуси каким-то образом достиг острова Апади-но сима ³⁹. Островные жители сочли его богом и воздвигли для этого кинжала кумирню. Там его теперь и славят.

В древности был один человек. Он приплыл в страну Тадима-но куни на лодке. Спросили его: «Из какой ты страны будешь?» Он в ответ: «Я — сын вана страны Силла, зовусь Амэ-но пипоко». Вот, поселился он в стране Тадима, взял в жены Матаново, дочь Саки-ту-мими из той страны (в одном [толковании] сказано: его звали Саки-ту-ми, а еще в одном [толковании] сказано: его звали Путо-мими), и был рожден Тадима Моросукэ. Это — дед Киё-пико. [233]

[10. Тадима-мори и вечнозеленый плод]

Весной 90-го года, в день новолуния Каноэ-но нэ 2-го месяца государь отдал повеление Тадима-мори отправиться в Вечную страну Токоё-но куни искать плоды вечнозеленого благоухающего древа. Теперь это [дерево] зовется померанец Татибана.

Осенью 99-го года, в день новолуния Цутиноэ-но ума 2-го месяца государь скончался во дворце Матимуку-но мия. Было ему тогда 140 лет.

Зимой, в день Мидзуноэ-но нэ 12-го месяца, когда новолуние пришлось на день Мидзуното-но у, он был похоронен в гробнице в Пусими, в Сугапара.

На следующий год, весной, в день Мидзуноэ-но ума 3-го месяца, когда новолуние пришлось на день Каното-но хицудзи, Тадима-мори прибыл из страны Токоё. Привез он плоды вечнозеленого благоухающего древа — восемь шестов, восемь связок [вместе с листьями].

Вот, загоревал, заплакал Тадима-мори: «Получив от Небесного двора повеление, отправился я в чужедальние края, тысячу ри по волнам ступая, через Слабые Воды [кит. Жо Шуй] переправился. Вечная страна Токоё есть сокровенная страна богов-бессмертных, не всякий может ее достигнуть. Пока я добирался туда и возвращался обратно, десять лет сами собой протекли. И не думалось, что сумею я преодолеть эти грозные волны, и когда-нибудь буду возвращаться назад. Однако же благодаря священным душам государей-мудрецов посчастливилось мне вернуться. Но государь уже скончался, и не могу я дать ему ответ. Хоть я, слуга недостойный, остался жив, но на что мне ныне [моя жизнь]?» ⁴⁰ — так сказал.

Отправился он к гробнице государя, рыдал и стонал, и сам по себе умер. Узнав об этом, все придворные проливали слезы.

Тадима-мори — первопредок Миякэ-но мурази.

КОНЕЦ ШЕСТОГО СВИТКА

Комментарии

1. Икумэ-ири-бико-исати-но сумэра-микото — это имя однозначно не толкуется. Возможно, что Икумэ — географическое название, ири-бико — Юноша, Входящий (во дворец или храм), но это не слишком достоверно. Исати — буквально «многосчастливый».

Его китайское посмертное имя, Суйнин, означает «изливающаяся гуманность» (словом «гуманность» условно переводится китайский термин жэнь (яп. нин), который иногда переводят как «гуманность-человечность», «человеколюбие» и т. п.).

2. Парафраз из «Вэйчжи» и «Ханьшу» («Ханьских записей»).

3. «Год Мидзуноэ-тацу» — по-видимому, 29 г. до н. э.

4. В К о рождении Помуту-вакэ-но микото говорится: «Икумэ-ири-бико-исати-но микото, во дворце Тамагаки в Сики пребывая, управлял Поднебесной. Этот государь взял в жены Сапади-пимэ-но микото, младшую сестру Сапо-бико-но микото, и рожденное у них дитя — Помуту-вакэ-но микото. (Один столп.)» (К94—Т. 2. С. 59). Затем, когда Сапо-бико устраивает заговор против правителя, она прячется в хижине, будучи беременной, рождает там ребенка. Посланным за ней воинам удается схватить только ребенка. Далее следует текст: «И тогда государь повелел государыне: ”Имя ребенку непременно дает мать. И ты дай ему какое-нибудь имя”. И она ответила: ”Поскольку сейчас засада из риса горит, он народился в огне. Потому нареку его именем Помуту-вакэ-но мико”» (К94—Т. 2. С. 63). То есть часть по в имени Помуту-вакэ толкуется как «огонь». То обстоятельство, что имя ребенку дает мать, по мнению японских филологов связано с брачной системой цумадои, «навещание жены», при которой супруги жили раздельно, и ребенок воспитывался в доме матери. Разночтения в окончании имени между вариантами К и НС — мути или муту — толкуются в зависимости от того, как перевести это по — «огонь» или «колос».

Комментаторы НС—С склоняются все же к тому, что помуту означает «благородный».

5. Возможна связь этого имени и сюжета с фрагментом из корейской летописи «Самгук юса», второй свиток.

6. Здесь название японского государства впервые предстает не как Ямато, а как оно называется и сейчас — Нихон, Ниппон. Это название было введено в ходе реформ Тайка в соответствии с новым кодексом законов «Тайхо: рицурё:». Поэтому комментаторы подписывают к иероглифам все то же чтение Ямато, но переводчик полагая своей задачей как можно более точно перевести имеющийся в истории японской культуры текст, сохраняет верность оригиналу.

7. Комментаторы предполагают парафраз из «Лицзи»: «Конфуций сказал — на небе нет двух солнц, на земле нет двух государей», однако это сближение представляется натяжкой.

8. В древнеяпонском произношении корейское слово Имна звучит как Мимана. Разумеется, это этимология задним числом, как практически все этимологии в К, НС и «Фудоки». Корейская этимология слова Имна неясна.

9. Имя непонятно и вызывает множество кардинально противоречащих друг другу толкований.

10. Амэ-но пипоко — Солнечное Копье Неба. В «Когосюи» часть амэ в его имени записывается не иероглифом «небо», а иероглифом «море».

В первом свитке «Самгук юса» содержится повествование о том, как на восточном побережье Силла жили муж с женой, муж переправился в Японию и стал там правителем. Жена в его поисках тоже переплыла море, они встретились снова, и она стала его государыней-супругой. Такого рода записи в корейских летописях становятся основанием для предположения, высказываемого рядом авторов, что не Корея платила дань Японии, а, наоборот, Япония была зависимой частью Кореи, или что некогда было единое государство, включающее корейские и японские территории.

11. Что касается крыльев и ног яшмы, то, как пишут комментаторы, может быть, имелась в виду изогнутая яшма магатама, и так именовались ее края, что все-таки кажется натяжкой. Идуси — по данным «Вамё:руйдзюсё:» («Толковый изборник японских слов по видам»), первого китайско-японского иероглифического словаря, составленного Минамото Ситагау в 931—938 гг., это название уезда в стране Тамба.

Пимороки — см. коммент. 5 к пятому свитку. Почему они в данном случае «медвежьи» — непонятно, некоторые считают, что слово кума («медведь») в данном случае видоизмененное коми («бог»). В средневековом словаре «Бансё:мэй-гисё» [«Изборник слов десяти тысяч образов»] говорится, что слово пимороки может означать приношение божеству в виде мяса (подвешенного, быть может, к веткам дерева, служащего в качестве пимороки, временного обиталища божества).

Добавим, что часть ки в слове пимороки не может означать «дерево» (яп. ки), поскольку гласная «и» там другого фонетического ряда.

12. Парафраз из «Шицзи», свиток № 85.

13. Парафраз из «Ханьских записей».

14. В К этот сюжет представлен так: «А была государыня в то время в тяжести. Государь же не мог противиться мысли о том, что она в тяжести, да и любил он ее к тому времени уже три года. И вот собрал он воинов, но сразу не напал. И пока мешкал он, родилось дитя, что было в утробе» (К94—Т. 2. С. 62).

15. Это имя встречается в СН, где Номи-но сукунэ предстает как внук в 14-м поколении бога Амэ-но попи-но микото (см. коммент. 93 к первому свитку). В «Идзумо-фудоки» упоминается топоним Номи.

16. Примечательно, что к этой легенде традиционно возводится происхождение обычая устраивать при дворе обрядовые состязания по борьбе сумо. Начало этой традиции было положено в капитальном труде «Руйдзю:кокуси» («История страны в тематическом собрании»), составленном в 892 г. Сугавара Митидзанэ, выдающимся поэтом, ученым и каллиграфом, который был впоследствии канонизирован и до нынешних дней почитается во многих храмах под именем Тэммангу (см. о нем: Мещеряков А. Н. Герои, творцы и хранители японской старины. М., 1988. С. 147—164). Этот труд состоит из двухсот свитков, в нем представлены религиозные, генеалогические, политические, административные и другие аспекты жизни Хэйанского двора от НС до регистра времен правителя Монтоку («Монтоку тэнно дзицуроку»), всего пять временных исторических блоков (при этом «Сандай дзицуроку» [«Регистры трех правлений»] были приписаны гораздо позднее). Обычно к этому труду Сугавара Митидзанэ восходят все лексические и топонимические, а также многие содержательные комментарии позднейшего времени, вплоть до самых современных.

17. В варианте сюжета, представленном в К, отсылаются не одна, а две некрасивые сестры.

18. По мнению комментаторов НС—С, этот лебедь представляет собой носителя души героя, воссоединившись с которой он обретает речь.

В К преследование и поимка птицы не принесли желаемого результата. Как там сказано: «А ребенок этот не говорил ни слова, даже когда борода его отросла до груди на восемь ладоней. А как-то, услыхав крик высоко летящего лебедя, он впервые стал шевелить губами. Тогда был послан Опотака из Яманобэ... чтобы схватить ту птицу. Вот, преследуя птицу, этот человек... поймал ту птицу и доставил государю. <...> Государь ожидал, что если сын увидит ту птицу, то начнет говорить, но тот ничего не сказал, и вышло не так, как ожидалось.

Тогда государь опечалился и лег почивать, и во сне он был вразумлен — сказано ему было: ”Если выстроишь мне храм, подобный обители государевой, то дитя непременно заговорит”, — так было речено. Когда его вразумили так, он стал гадать высоким гаданием, вопрошая, какого же божества сердце говорило, и оказалось, что причина порчи его сына заключалась в сердце великого божества Идумо» (К94—Т. 2. С. 64). Сотворя соответствующие обряды перед этим богом, он избавляет сына от недуга.

В НС птица, приносящая избавление от беды, отыскивается именно в Идзумо. Вероятно, в этой связи небезынтересно будет сопоставить этот фрагмент с текстом благопожелания богов Идзумо: «И, как дань живая, — белый лебедь для забавы, и, как узорная ткань сидзу, пусть сердце государево тоже крепким станет...» («Добрословие богов от наместника земли Идзумо» — см.: Норито. Сэммё. С. 129).

19. Очевиден китайский лексический фон этой речи. Комментаторы усматривают в ней выражения из «Цзиньшу», «Ханьшу» («Ханьских записей», то есть «Записей династии Хань») и «Хоу ханьшу» («Записей Поздней Хань»).

20. «Первое место, куда Аматэрасу-опомиками спустилась с Неба» — то есть первый выстроенный для бога храм, куда бог нисходит во время обряда и где почитается его синтай («тело божества»). (См. также коммент. 53 ко второму свитку.)

Исо-но мия — священная обитель на берегу реки Исузу, близ внутреннего храма, посвященного Аматэрасу, где была поселена принцесса-жрица.

Как указывает известный японский историк Цуда Сокити, многие из топонимов упомянутые в связи с маршрутом Ямато-пимэ, возникли только после реформ Тайка.

На протяжении японской истории храм в Исэ постепенно приобретал все большую значимость. Аматэрасу была объявлена верховным божеством, и император Сё:му например, посылал в Исэ монаха Тё:ги, чтобы испросить у Аматэрасу разрешения установить изваяние Будды в храме То:дайдзи.

Имя Ямато-пимэ, по-видимому, в течение некоторого времени служило чем-то вроде титула или чина посвященной жрицы. На эту роль выбиралась одна из дочерей правителя или, в случае отсутствия таковой, одна из младших родственниц.

Как говорится в «Энгисики» («Уложениях годов Энги»), во времена Хэйан, перед тем, как избранная дочь правителя выезжала в храмы Исэ из столицы, на семи дорогах вокруг города проводились обряды изгнания скверны; если кто-нибудь во дворце (даже собака) умирал, то вновь проводилась церемония великого очищения, а отъезд откладывался. В день отъезда император втыкал жрице в волосы так называемый «прощальный гребень» со словами «в сторону столицы не оборачивайся» — считалось, что если она хоть раз обернется, царствующий правитель должен ждать скорой смерти. Последнее верование связано, вероятно, с тем, что из храмов Исэ жрица возвращалась во дворец только в случае смерти правителя, при котором была назначена.

Жизнь жрицы в храмах была строго регламентирована и подчинена разнообразным ритуалам. Интересно, что существовал список табуированных слов, вместо которых посвященная принцесса-жрица должна была употреблять эвфемизмы: Будду называть «средний ребенок», вместо слова «сутры» говорить «крашеная бумага», вместо «болезнь» — «отдых», вместо «могила» — «комок земли». В основном эти табуации связаны с болезнью и смертью (то есть скверной в архаическом понимании), а также с буддийскими реалиями (тем более, что похоронная обрядность со временем отошла в ведение буддийских монахов и храмов). (См. также Норито. Сэммё. С. 232-240.)

21. Сики — нынешний уезд Сики в преф. Нара. По-видимому, это то самое место в Касанупи (соврем. Касануи), где прежде обряды перед Аматэрасу совершала Тоё-суки-ири-бимэ-но микото, восставившая пимороки, то есть священное деревце, куда, как предполагалось, спускалась богиня во время ритуалов. Здесь также говорится о дереве (дубе). См. также свиток пятый, [2].

22. Ватарапи-но мия — в Исэ было два основных храма, Внутренний и Внешний. Первый был посвящен Аматэрасу-опоками, второй — Тоёукэ-но ками. Здесь речь идет о Внутреннем.

23. «Великое Начало» — выражение из «Чжоу и», означающее состояние мира непосредственно перед разделением Неба-Земли, когда «первоначальное ци» было единым.

24. Вероятно, бог объявляет, что берет на себя функции охранителя страны и будет выступать как genius loci. В последующем фрагменте излагается еще одна версия происхождения ритуалов, посвященных Великому богу Ямато (см. также сюжеты, записанные в свитке пятом, 6-й и 7-й годы правления императора Су:дзин).

25. Кука, кукатати, кукадати — ордалии кипятком с целью установления личности, правоты или невиновности обвиняемого, истинности показаний и т. п. Не совсем понятно, является в данном случае Кука-нуси именем собственным или должностью (скорее всего, эти понятия совпадают).

26. По-видимому, эта героиня, как говорится дальше, «высохшая и ослабшая телом», как-то связана или тождественна исхудавшей Нунаки-но ирибимэ-но микото с выпадающими волосами, персонажу параллельного сюжета о происхождении этих ритуалов в пятом свитке, [2].

27. Речь идет о магических предметах, которые принес с неба Такэ-пина-тэри и которые хранятся в храме Идумо (см. пятый свиток, 67-й год правления Су:дзин).

28. Комментаторы НС—С приводят любопытную выдержку из «Рё:-но гигэ», «Толкования к Кодексу Тайхо:рё:»: «Когда производится гадание, то сначала надо непременно начертать [вопрошаемое] на черепахе тушью, а потом жечь. Расположение [трещин-]знаков выявит [что-то из написанного] тушью. Это и будет ответом».

29. Об обычае «смерти вослед» говорится и в китайском памятнике «Вэйчжи» (III в.), в разделе, посвященном описанию Японии: «когда [правительница Пимико] скончалась, была возведена большая усыпальница... и более ста прислужников — мужчин и женщин последовали [за Пимико] в могилу»; в К сказано, что этот обычай был учрежден при императоре Су:дзин, однако существование этого обычая пока не подтверждается археологическими данными.

30. Это один из многочисленных в японской истории примеров минората, когда престол, пост, имущество и пр. наследует младший сын. По данным К и НС, почерпнутым из тех свитков, которые почитаются наиболее исторически достоверными, наследование младшего или среднего сына было обычной практикой, хотя часто в нарратив вводится повествование о причине, по которой страна должна перейти к младшему. Как правило, это рассказ о состязании в любой форме, включая ответ на вопрос отца (как разрешение трудной загадки), в котором побеждает младший. В ряде случаев и вовсе никакой аргументации не приводится.

По этнографическим данным, в японских деревнях вплоть до XIX века доминировал обычай наследования младшим сыном.

31. Глина берется из Идумо (Идзумо) прежде всего потому, что, согласно мифам, именно в Идзумо находился вход в страну мертвых, Ёми-но куни, поэтому и сама эта область ассоциировалась со страной смерти. Один из таких легендарных входов — пещера Иномэ, находящаяся недалеко от храма Идзумо-тайся, на берегу Японского моря, у самого обрыва, на краю рыбачьей деревушки.

32. Такие фигурки (соврем. ханива), изображающие воинов, лошадей, домашнюю утварь, животных и прочее, и поныне находят археологи в древних захоронениях.

33. Храм Исо-но ками был в те времена чем-то вроде государственного арсенала, и данный сюжет излагает версию происхождения этого установления.

34. Судя по сохранившимся от периода Яёи элементам строительных конструкций, лестница эта представляла собой толстую доску примерно в 1,5 м длиной, на которую были набиты четыре (или более) дощечки-ступеньки.

35. Храм Исо-но ками до сих пор считается родовым храмом рода Мононобэ.

36. Сейчас слово музина означает примерно то же самое, что тануки — «енотовидная собака». Средневековые словари приписывают этому животному разные зоологические признаки, так что это может быть и барсук, и пещерный медведь

37. Те самые сокровища, о которых говорится выше, — см. сюжет, записанный под 3-м годом правления в данном свитке.

38. Имеется в виду кладовая храма Исо-но ками.

39. В этом же свитке, раздел [2], говорится о том, что Амэ-но пибоко было пожаловано село Идэса на острове Апади (соврем. Авадзи).

40. Этот плач содержит выражения из «Ханьшу» и «Вэнь сюань». Примечательно, что В. Г. Астон счел этот фрагмент стихами и перевел как конец (стихи на китайском языке). Однако современная текстологическая традиция, по всей видимости, не принимает эту трактовку, да и, действительно, рифма в тексте отсутствует.

(пер. Л. М. Ермаковой, А. Н. Мещерякова)
Текст воспроизведен по изданию: Нихон сёки - анналы Японии. Т. 1. М. Гиперион. 1997