ЯПОНСКИЕ ЛЕГЕНДЫ О ЧУДЕСАХ

Мир полон чудес

(«Нихон рёики», I-1)

Тиисакобэ-но Сугару был телохранителем государя Юряку ²⁴⁴ и никогда не расставался с ним (при жизни государя называли Молодым Воином из Хацусэ ²⁴⁵). Юряку повелевал Поднебесной двадцать три года из дворца Асакура, что в Хацусэ ²⁴⁶.

Однажды, когда государь пребывал во дворце Иварэ, Сугару вошел в опочивальню, не зная, что государь возлежал там с государыней. Государь устыдился и встал с ложа. В это время в небе послышался раскат грома. Государь повелел Сугару: «Доставь Гром сюда». — «Повинуюсь», — ответил Сугару.

Получив повеление, Сугару покинул дворец, повязал на лоб красную повязку ²⁴⁷, схватил копье с красным прапорцем на конце ²⁴⁸ и вскочил на коня. Он проехал холм Ямада в деревне Абэ, храм Будды Тоёра и прибыл наконец на перепутье в Кару-но-Морокоси. Он закричал: «Государь призвал к себе небесного бога грома!» Он скакал обратно и говорил: «Хоть он и бог грома, а Ослушаться государя не посмеет».

Тут Гром упал между храмом Тоёра и холмом Иока. Увидев это, Сугару позвал жрецов родных богов, и они усадили Гром в священный паланкин. Затем они направились в государев дворец, и Сугару сказал ему: «Я доставил бога грома». Гром сверкал и светился. Государь его испугался. Тогда Юряку совершил множество приношений и велел Грому возвратиться на то место, где он упал. Сейчас этот холм зовется Холмом Грома. (Он находится в старой столице Асука к северу от дворца Оварида.)

Через какое-то время Сугару умер. Государь повелел не хоронить его семь дней и ночей. Скорбя о верном Сугару, Юряку распорядился воздвигнуть усыпальницу на том месте, где ударил Гром, и начертать на обелиске на [152] вечные времена: «Здесь покоится громоборец Сугару». Гром пришел в ярость. Он спустился на землю, стал пинать обелиск, топтать, и обломки погребли его. Государь услышал об этом, откопал бога, и он остался жив. Гром не мог двинуться семь дней и ночей. Государевы слуги снова поставили обелиск и начертали на нем: «Здесь покоится вечный громоборец Сугару».

Отсюда и происходит название «Холм Грома». Оно было дано ему во времена старой столицы Асука.

Слово о лисице и ее сыне

(«Нихон рёики», I-2)

Давно это было — при государе Киммэй ²⁴⁹. Он повелевал страной из дворца Канадзаси в Сикисима. (При жизни его называли Государем, Предержащим Широкие Поля Небесной Страны.) Как-то раз некий муж из округи Оно, что в земле Мино ²⁵⁰, вскочил на коня и отправился искать невесту пригожую. В чистом поле повстречалась ему красна девица. С готовностью она подошла к нему. Он подмигнул ей и спросил: «Куда путь держишь, девица?» Та отвечала: «Я ищу доброго мужа». И еще он спросил: «Хочешь стать моей женой?» Она ответила: «Да, хочу». Он отвез ее в свой дом, и они сыграли свадьбу.

Прошло немного времени, жена забеременела и родила мальчика. Тогда же ощенилась и их собака; это случилось пятнадцатого дня двенадцатой луны. Завидев хозяйку, щенок всегда злобно смотрел на нее, свирепо лаял и норовил укусить. Хозяйка испугалась и велела мужу забить щенка до смерти. Но он жалел щенка и не трогал его.

Ежегодный налог рисом собирался во второй или третьей луне. Хозяйка пошла туда, где женщины толкли рис в ступках, чтобы накормить их. Щенок залаял на хозяйку, погнался за ней и чуть было не укусил. От страха и испуга она вдруг обернулась лисицей и вспрыгнула на изгородь. Увидев это, хозяин сказал: «У нас родился сын, и я не могу забыть тебя. Приходи, когда пожелаешь, и спи со мной». Она так и делала — приходила и спала с ним. Поэтому ее называли Кицунэ, что означает «лисица» или же «приходи, когда пожелаешь». Однажды Кицунэ пришла в алой юбке и была прекрасна. Когда она уходила от мужа, он посмотрел ей вслед и запел песню любви.

Я полон любви
После минуты свидания.
Она ушла. [153]

Муж в память о ней нарек сына Кицунэ. После пожалования ранга его называли Кицунэ-но-атаэ. Сын был очень силен и бегал быстро, как птица. Он положил начало роду Кицунэ-но-атаэ из земли Мино.

(«Нихон рёики», I-3)

Давно это было — при государе Бидацу ²⁵¹. Он повелевал страною из дворца Осада, что в земле Иварэ ²⁵². (При жизни его называли Блистательным Хранителем Несметных Сокровищ.)

В деревне Катава, что в округе Аюти земли Овари, жил некий крестьянин. Как-то раз он орошал свое поле. Пошел небольшой дождь. Крестьянин спрятался под деревом и стоял там с мотыгой в руках. Когда раздался раскат грома, он заслонился ею от страха и ужаса ²⁵³. Тут гром упал перед ним, обернулся мальчиком и поклонился. Крестьянин хотел было ударить его мотыгой, но гром сказал: «Не бей меня — и я отплачу за твою доброту».

Тогда крестьянин спросил: «А что же ты сделаешь для меня?» Гром отвечал: «За твою доброту я пошлю тебе сына. Только сделай для меня лодку из камфарного дерева ²⁵⁴, наполни ее водой, а на воду положи бамбуковый лист».

Когда крестьянин исполнил его просьбу, гром сказал: «Отойди от меня». Крестьянин отошел подальше, и гром поднялся на небо в клубящемся тумане.

Через какое-то время у крестьянина родился сын. Змей дважды обвивался вокруг его головы ²⁵⁵, а хвост и голова свешивались мальчику на спину. Когда мальчик подрос и ему минуло десять лет, он прослышал про силача, что жил при государевом дворе. Тогда мальчик отправился в столицу, думая помериться с ним силой.

В уединенном доме в северо-восточной части государева дворца жил могучий царевич. Возле его дома лежал камень высотой в восемь сяку. Как-то раз царевич вышел из дому, поднял камень и бросил его. Потом вернулся в дом и закрыл двери, чтоб ни выйти, ни войти.

Мальчик видел это. Он уразумел: царевич — тот самый силач, что он и искал. Ночью мальчик скрытно подошел к дому и забросил камень на сяку дальше принца. Могучий царевич увидел это и, чтобы согреться, стал похлопывать в ладоши, а затем метнул камень, но не [154] мог бросить дальше мальчика. Мальчик же забросил камень еще на два сяку дальше. Царевич снова метнул камень, но дальше не вышло. Там, откуда мальчик бросал камни, остались следы глубиной в три суна. Мальчик метнул камень еще на три сяку дальше. Царевич увидел следы и догадался, что камни бросал мальчик Он хотел схватить его, но мальчик скрылся. Царевич хотел схватить его, когда тот перелезал через изгородь, но мальчик очутился уже с другой стороны, и могучий царевич не успел схватить его. Царевич понял, что мальчик был сильнее, и оставил погоню.

Спустя какое-то время мальчик стал прислужником в храме Гангодзи. Тогда не проходило и ночи, чтобы кто-нибудь не был бы убит в звоннице. Новый прислужник узнал об этом и сказал монахам храма: «Я убью злого духа и прекращу напасть». Монахи согласились. Тогда он пришел в звонницу, поставил четыре светильника в углах комнаты и велел четверым помощникам: «Когда я схвачу духа, сорвите покрывала со светильников». Затем он спрятался за дверью. В полночь появился громадный дух, но увидел прислужника и убежал. Однако 0н снова пришел во второй половине ночи. Прислужник крепко схватил его за волосы. Дух вырывался, но прислужник втащил его в комнату. Четыре помощника дрожали от страха и не могли снять покрывала со светильников, так что прислужник должен был срывать их сам таская духа из угла в угол. На рассвете дух убежал, растеряв все свои волосы. Утром увидели, что кровавые следы ведут к перекрестку. Там был похоронен дурной раб, принадлежавший некогда храму. Стало ясно, что это был дух того раба. Его волосы до сих пор бережно хранятся в храме.

Прислужник между тем стал упасакой и жил в храме Гангодзи. Храм владел орошаемыми полями. Когда царевичи приостановили поступление воды и поля пересохли, упасака сказал: «Я пущу воду на поля». Монахи согласились. Сначала он сделал плуг такой тяжелый, что он был под силу только десятерым. Но он поднял плуг как будто это была палка, пошел на поля и положил его у водоспуска. Но царевичи унесли и плуг, закрыли водоспуск, и поля пересохли. Тогда упасака положил у водоспуска камень такой тяжелый, что только сто человек могли сдвинуть его, и вода стала поступать на поля. Царевичи испугались его силы и не осмеливались больше закрывать ворота водоспуска. После этого поля храма ни [155] когда не высыхали и всегда давали богатый урожай ²⁵⁶. Монахи храма разрешили упасаке пройти посвящение, и он стал монахом. Его называли Учителем Закона Додзё.

Люди передают, что Учитель Закона Додзё из храма Гангодзи славился силой великой. Верно говорю — сила его происходила из достоинств, накопленных в прошлых рождениях ²⁵⁷. В этой истории запечатлены чудеса, случившиеся в Японии.

(«Нихон рёики», I-9)

Это случилось весной года зайца ²⁵⁸, в третьей луне, когда государыня Когёку ²⁵⁹ повелевала Поднебесной из дворца Итабуки в Асука Кавахара. В одной горной деревне, что в округе Сидзуми земли Тадзима, росла маленькая девочка. Как-то раз, когда она ползала по двору, орел схватил ее, взмыл в небо и унес на восток. Родители кричали, плакали, стенали, но не могли найти ее. Поэтому они провели заупокойную службу.

Минуло восемь лет. В то время, когда государь Котоку ²⁶⁰ управлял Поднебесной из дворца Нагара-но-тоёсаки в Нанива, осенью года пса ²⁶¹, в конце восьмой луны, отец похищенной девочки приехал по делам в округу Каса земли Тамба. Он остановился на ночлег в одном доме. Дочь хозяина пошла к колодцу за водой. Гость хотел помыть ноги и отправился вместе с ней. У колодца собрались деревенские девочки. Они вырвали ведро у дочки хозяина и не отдавали его. В один голос они кричали: «Даже орел побрезговал тобой, дрянь такая!» Они бранились и били ее.

Несчастная девочка вернулась домой в слезах. Хозяин спросил ее: «Отчего ты плачешь?» Гость поведал все как есть и спросил, почему девочки бранились, били его дочь да приговаривали: «Даже орел побрезговал тобой». Хозяин отвечал: «Тогда-то и тогда-то я забрался на дерево, чтобы наловить голубей, и с западной стороны прилетел орел с младенцем в когтях. Он сел в гнездо и бросил младенца орлятам. Девочка кричала от страха. Орлята испугались плача и не стали клевать ее. Я услышал крик, схватил младенца и спустился вниз. Вот так случилось, что я воспитал девочку». По времени и обстоятельствам происшествия гость догадался: перед ним — его дочь. Плача и рыдая, отец рассказал без утайки, как [156] орел похитил ее. Хозяин ему поверил и позволил девочке вернуться к родителям.

О! Случилось так, что отец остановился у приемных родителей похищенной дочери и вновь обрел ее. Верно говорю — Небо сжалилось и помогло ему. Глубока связь между родителями и детьми. Такие вот чудеса.

(«Нихон рёики», II-2)

Монах Сингон звался в миру Тину-агатануси-Яматомаро. Он был Управителем округи Идзуми в земле Идзуми в те времена, когда государь Сёму повелевал Поднебесной.

Перед воротами дома Яматомаро росло высокое дерево. Вороны свили там гнездо, высидели птенцов и оберегали их. Муж летал в поисках пищи и кормил жену, охранявшую птенцов. Однажды, когда он улетел за кормом, прилетел чужой самец и соблазнил жену. Привлеченная самцом, жена взмыла в небо и улетела вместе с ним на север и навсегда покинула птенцов. Ее муж прилетел с кормом — жены не было. Он бережно укрывал птенцов сколько-то дней, никуда не отлучаясь. Управитель заметил перемену и приказал слуге забраться на дерево, дабы тот осмотрел гнездо. И птица, и птенцы оказались мертвы.

Управитель пребывал в печали великой, и сердце его наполнилось жалостью. Признав причину смерти птицы в прелюбодеянии, он стал монахом, оставив дом, семью и должность. Он следовал за высокодобродетельным Гёги, творил добро и искал Путь. Сингон — это его монашеское имя. Сингон поклялся: «Я умру в одно время с высокодобродетельным Гёги, и мы вместе возродимся в раю».

Жена управителя тоже происходила из рода Тину-но-агатануси. Она обладала преданным сердцем и после того, как муж покинул ее, оставалась ему верна. Когда ее сын тяжко занемог, он сказал: «Если я выпью твоего молока, жизнь моя продлится». Тогда она дала груди больному сыну. Он выпил молока и вскричал: «Умираю и, ибо не дано мне больше материнского молока» — и тут же умер. Оплакивая сына, мать, как и ее муж, оставила мир и посвятила себя учению Будды.

Учитель Закона Сингон прожил, к несчастью, недолго [157] и умер раньше высокодобродетельного Гёги. Оплакивая его, Гёги сложил песню:

Ты — ворон, Лживый ворон: Сказал, что будем вместе, А умер раньше меня.

Когда разводят огонь, сначала собирают дрова. Перед тем как пойдет дождь, становится влажным камень. Управитель оставил мир, увидев прелюбодеяние вороны. Перед тем как творить добрые дела и встать на Путь, видят страдания. Так происходит в мире желаний. Тот, кто ненавидит его, да отринет его, а глупец пусть прилепится.

В похвале говорится: «Достоин восхищения Яматомаро. Увидев измену вороны, он отринул желания и недолго цветущие цветы, каждодневно омывал тело, творил добро, молился о даровании мудрости и желал родиться в мире спокойствия. Он освободился от оков этого мира. Все земное было ему чуждо».

(«Нихон рёики», II-8)

Окисомэ-но-оми-Таимэ была дочерью настоятельницы женского монастыря Томи в столице Нара. Всем сердцем следовала она учению Будды и сохраняла целомудрие. Не упуская ни дня, собирала она травы и преподносила их высокодобродетельному Гёги.

Однажды Таимэ пошла в горы за травами и увидела, как огромный змей заглатывает большую лягушку. Она попросила змея: «Отдай мне лягушку». Змей не соглашался — знай себе заглатывал. Таимэ сказала тогда: «Отпустишь лягушку — и я стану твоей женой». Услышав это, змей поднял голову, посмотрел ей в глаза и выплюнул лягушку. Женщина сказала змею: «Приходи ко мне через семь дней».

Когда подошло время, Таимэ затворила двери, окна и спряталась в доме. Приполз змей, постучал в стену хвостом. На следующее утро испуганная женщина пошла к высокодобродетельному Гёги. Он жил в горном храме Икома.

Гёги сказал: «Беды не миновать. Скажу одно — не отступай от заповедей». Таимэ вернулась, укрепив веру в Три Сокровища и преисполненная решимости [158] соблюдать пять заповедей: не воровать, не убивать, не распутничать, не сквернословить, не пить вина. На обратном пути она встретила старца. Он нес большого краба. Таимэ спросила: «Как тебя зовут, старик? Отдай мне краба».

Старец отвечал: «Я — Эдои-но-Нимаро из округи Ухара земли Сэццу. Мне семьдесят восемь лет. У меня нет детей, и мне не на кого опереться. Я пошел в Нанива и там мне случайно достался этот краб. Я уже обещал его одному человеку и не могу отдать его тебе».

Тогда Таимэ сняла накидку, чтобы обменять ее на краба, но старец не соглашался. Когда же она отдала всю одежду, он согласился. Таимэ вернулась с крабом домой, позвала монахов, и с молитвой они отпустили его. Монахи радовались и говорили: «Как благородно! Как хорошо!»

В восьмую по счету ночь змей снова приполз, забрался на крышу, разгреб солому и влез в дом ²⁶³. Таимэ дрожала от страха. Что-то прыгало и стучало возле ее постели.

Утром она увидела краба и змея, разорванного в клочья. Верно говорю — освобожденный краб ответил добром за добро. Это случилось также благодаря чудесному дару, приобретенному женщиной соблюдением заповедей. Чтобы выяснить судьбу старика, Таимэ пыталась разыскать его, да не нашла. Да и немудрено — ведь старик был воплощением святого Будды. Такие вот чудеса.

(«Нихон рёики», II-25)

В округе Ямада земли Сануки жила женщина по имени Нуносики-но-оми-Кинумэ. Во время правления государя Сёму она вдруг захворала. Тогда Кинумэ разложила обильные яства по обе стороны ворот, угощая ими бога болезней. За Кинумэ пришел дух — посланец царя Эммы. Он устал с дороги и, увидев жертвенную пищу, не устоял перед соблазном и вкусил ее. Посланец сказал Кинумэ: «Я принял подношения и отблагодарю тебя. Знаешь ли ты другую женщину того же имени и звания?» Кинумэ ответила: «В округе Утари живет Кинумэ того же звания — оми ²⁶⁴».

Кинумэ показала посланцу Эммы дорогу. Он пришел к Кинумэ из Утари, вынул из красной сумы долото [159] длиною в сяку, забил ей в лоб и повел. А Кинумэ из Ямада скрытно вернулась домой. Ожидавший ее царь Эмма оглядел Кинумэ из Утари и сказал духу: «Это не та Кинумэ, что я призвал. Вышла ошибка. Эта Кинумэ пусть остается тут, а ты приведи поскорее Кинумэ из Ямада». Не в силах больше скрывать правду, дух еще раз отправился за Кинумэ из Ямада и привел ее. Царь Эмма увидел ее и сказал: «Это та Кинумэ, что я призвал».

Кинумэ из Утари вернулась домой. Но прошло уже три дня, и ее тело сожгли. Она вернулась к царю Эмме и пожаловалась: «У меня нет тела, и мне не в чем жить». Царь спросил: «Цело ли тело у Кинумэ из Ямада?» Ему ответили: «Да». Тогда царь сказал Кинумэ из Утари: «Возьми ее тело и вселись в него». Так Кинумэ из Утари обрела тело и вернулась к жизни.

Она сказала родителям из Ямада: «Это не мой дом. Мой дом — в Утари». Мать с отцом сказали: «Ты — наша дочь. Так в чем же дело?» Кинумэ не хотела их слушать и пошла в Утари. Она сказала: «Вот это — мой дом». Но те родители сказали: «Ты не наша дочь. Мы сожгли ее тело». Тогда Кинумэ поведала без утайки, что случилось в царстве Эммы. Родители из Утари и Ямада поверили ей и признали наследницей обоих домов. Вот почему у Кинумэ четверо родителей и она наследует сокровища двух домов.

Приношения духам не остаются без воздаяния. Если имеешь что-то, следует совершить приношения.

Случаются и такие вот чудеса.

(«Нихон рёики», III-9)

Тоёбуку-но-Хирогими жил в деревне Тоёбуку, что в округе Яцусиро земли Хиго. Его жена забеременела, и во втором году эры Драгоценной Черепахи ²⁶⁵, пятнадцатого Дня одиннадцатой луны года свиньи, в час тигра, у нее родился мясной шарик, походивший на яйцо. Супруги сочли это за дурное предзнаменование, положили шарик в корзину, отнесли в горы и оставили среди камней. Вернулись туда через семь дней — оболочка мясного шарика раскрылась, и на свет появилась девочка. Родители забрали ее и выкормили, грудью. Люди в округе не могли Надивиться на чудо сие.

Минуло восемь лун, и девочка вдруг стала быстро [160] расти, причем ее голова срослась с плечами, а подбородка не было. Этим она отличалась от других людей. Роста в ней было три сяку и пять сунов. С рождения она славилась умом и премудростью. К семи годам девочка выучилась читать без запинки «Сутру лотоса» и восемьдесят свитков «Сутры цветов добродетелей бодхисаттвы». Она была молчалива и скромна. В конце концов дочь надумала покинуть родительский дом. Она остригла волосы, надела рясу, творила добро и наставляла людей — они верили в нее. Монахиня обладала звучным голосом, и слушавшие ее каждый раз бывали тронуты.

Телом монахиня не походила на других женщин: у нее не было влагалища, но лишь отверстие для испражнений. Она не спала с мужчинами. Скудоумные миряне издевались над ней и обзывали «обезьяньей святой». Однажды монах из государева храма ²⁶⁶ в округе Такума и монах из храма Дайдзиндзи в Явата, что в округе Уса земли Будзэн, злобно твердили ей: «Твой путь ложен». Так они высмеивали и унижали ее. Тут на землю спустился небожитель и замахнулся на них пикой. Монахи закричали от страха и умерли.

В седьмом или восьмом году эры Драгоценной Черепахи высокодобродетельного монаха Каймё из храма Дайандзи назначили главой общины верующих в земле Цукуси. Управитель округи Сага земли Хидзэн ²⁶⁷ по имени Сагано-кими-Когими, носивший высший разряд младшего седьмого ранга, во время летних молений пригласил учителя Закона Каймё для проповеди о восьмидесяти свитках «Сутры цветов добродетелей бодхисаттвы». Среди слушателей была и монахиня. Проповедник увидел ее и спросил с издевкой: «Что это еще за монахиня уселась между вами?» Монахиня сказала: «Будда создал истинное учение из великого сострадания ко всем тварям без изъятия. Почему же ты выделяешь меня?» Затем попросила растолковать трудный стих из сутры, и проповедник не мог ответить. Высокоумные люди удивились и стали испытывать ее. Монахиня ответила на все вопросы. Тогда они поняли, что монахиня была воплощением святого Будды, и стали называть ее бодхисаттвой Сяри ²⁶⁸. Сяри наставляла монахов и мирян, а они поклонялись ей.

В давние времена Будды дочь богача Судати ²⁶⁹ из Саэдзё ²⁷⁰ по имени Соман ²⁷¹ родила десять яиц. Потом они превратились в десять мужей, покинули дом и стали архатами. Жена богача из Кабираэ ²⁷² забеременела и родила [161] мясной шарик. Через семь дней его открыли, и там оказалось сто мальчиков. Все они покинули дом и стали архатами. И в нашей маленькой стране, где правит священная династия, тоже живут праведники. Случаются и такие вот чудеса.

(«Нихон рёики», III-31)

В деревне Кусуми, что в округе Катаката земли Мино, жила девица из рода Агата. Ей минуло двадцать лет, но она жила одна и не познала мужчину. Она забеременела сама по себе. Прошло три года, и во время правления государя Камму, летом первого года эры Вечного Здравствия ²⁷³, в конце второй луны года свиньи, она родила два камня. Размером они были в пять сун. Один — бело-голубой, другой — голубой. Они росли с каждым годом.

В округе Ацуми, соседней с Катаката, обитал Великий бог Инаба ²⁷⁴. Он вселился в прорицательницу и сказал: «Эти два камня — мои дети». Поэтому женщина огородила камни священной изгородью и поклонялась им.

О таких чудесах не слышали с давних времен и до нынешних дней. То диво случилось в стране, где правит священная династия.

(«Хокэ кэнки», № 13)

Монах Итиэй многие годы поклонялся «Сутре лотоса». Раз отправился он паломничать в горы Кумано и дошел до горы Сисигасэ. Уж ночь настала, и тут послышался голос, читавший «Сутру лотоса». Звуки были на удивление благочестивы и пронизывали до костей. Итиэй подумал, что кто-то ночует неподалеку. Голос дочел первый свиток, помолился Трем Сокровищам и покаялся в грехах. Когда дочел сутру до конца, наступил рассвет.

Светлым утром Итиэй увидел скелет. Кости не рассохлись и не истлели, хоть и лежали здесь с давних пор — мох покрывал их. Поглядел Итиэй на череп — а во рту язык. Алый и влажный, совсем невредимый. Итиэй не мог прийти в себя от изумления и молился по-всякому. [162] Так прошел день, а ночью было как вчера — скелет читал сутру. Когда рассвело, Итиэй подошел к скелету и сказал: «Что за чудо — ты читаешь “Сутру лотоса"! Скажи, кто ты такой?» Дух отвечал: «Я жил монахом в Восточной пагоде на горе Хиэй. Звали меня Эндзэном. Странствуя, пришел сюда и тут умер. Но при жизни я дал обет — шестьдесят тысяч раз прочитать “Сутру лотоса". До того как умер, я успел выполнить обет лишь наполовину. Дабы дочитать остаток, я и лежу здесь. Обет исполню. Мне осталось немного — лишь год пробуду здесь, а потом переселюсь на небо Тосоцу. Всемилостивейший Амида увидит меня и возьмет к себе».

Выслушав его, Итиэй поклонился скелету и отправился в Кумано. На следующий год снова проходил мимо, а скелет исчез. Итиэй не мог сдержать слез умиления.

Комментарии

244. Юряку — традиционно указываемые годы правления: 456 — 479.

245. при жизни государя называли Молодым Воином из Хацусэ — т. е. Юряку: это посмертное имя государя. [177]

246. из дворца Асакура, что в Хацусэ — совр. префектура Нара.

247. повязал на лоб красную повязку — считалось, что она предохраняет от удара грома.

248. схватил копье с красным прапорцем на конце — знак государева посланца.

249. Киммэй — правил в 539 — 571 гг.

250. Мино — совр. префектура Гифу.

251. Бидацу — правил в 572 — 585 гг.

252. Иварэ — совр. префектура Нара.

253. он заслонился ею от страха и ужаса — в синтоистской традиции гром (бог грома и дождя), отождествляемый со змеем, испытывает страх перед металлическими предметами.

254. только сделай для меня лодку из камфарного дерева — строительство крестьянином лодки для бога грома — это синтоистский ритуал восстановления силы грома, потерянной им при падении на землю.

255. змей дважды обвивался вокруг его головы — свидетельствует о божественном происхождении мальчика от синтоистского бога грома.

256. и всегда давали богатый урожай — функция дарителя влаги, переосмысленная в условиях развитого земледельческого общества, переходит от змея к его потомку — монаху Додзё.

257. сила его происходила из достоинств, накопленных в прошлых рождениях — чудесная сила и способности Додзё объясняются сугубо с буддийских позиций. Но, как видно из эпизода о чудесном рождении будущего монаха, его качества происходят не от буддийских добродетелей, но передаются ему по наследству.

258. года зайца — 643 г.

259. Когёку — правила в 642 — 645 гг.

260. Котоку — правил в 645 — 654 гг.

261. года пса — 650 г.

263. забрался на крышу, разгреб солому и влез в дом — проникновение через крышу служит в синтоизме признаком божественности.

264. оми — в зависимости от знатности рода его членам присуждались ранги (кабанэ).

265. во 2-м году эры Драгоценной Черепахи — 771 г. в час тигра — около четырех часов утра.

266. из государева храма — один из храмов, построенных согласно указу 742 г. в каждой земле. Предназначались для молении о благополучии государства.

267. Хидзэн — совр. префектуры Сага и Нагасаки.

268. Сяри — здесь «высокомудрая».

269. Судати — санскр. Судатта.

270. Саэдзё— санскр. Шравасти.

271. Соман — санскр. Сумана.

272. Кабираэ — санскр. Капилавасту.

273. 1-го года эры Вечного Здравствия — 782 г.

274. Великий бог Инаба — синтоистское божество.