ЯПОНСКИЕ ЛЕГЕНДЫ О ЧУДЕСАХ

Исполненные молитвы

(«Нихон рёики», 1-6)

Престарелый монах Гёдзэн происходил из рода Катасибэ. В те времена, когда государыня Суйко управляла Поднебесной из дворца Оварида, его отправили учиться в страну Когурё. Но воины Тан разграбили страну ⁹⁹, и он скитался с места на место.

Однажды случилось так, что он не мог переправиться через реку, поскольку мост оказался разрушен, а лодки у него не было. Гёдзэн стоял на обрушенном мосту и размышлял о Каннон. Тут какой-то старец подъехал на лодке и перевез его на ту сторону. Только успел Гёдзэн ступить на берег, а старик сделался невидим. Лодка тоже мигом исчезла. Тогда Гёдзэн уразумел, что старик был воплощением Каннон. Гёдзэн дал обет изваять статую Каннон и поклоняться ей. В конце концов он попал в страну Тан, изваял статую Каннон и поклонялся ей день и ночь. Его называли Учителем Закона с Речного Берега. Никто не превосходил его крепостью духа, и сам танский государь ¹⁰⁰ относился к нему с почтением. Гёдзэн вернулся в Японию вместе с посольством во втором году эры Заботы о Престарелых ¹⁰¹. Он жил в храме Кофукудзи и до самой смерти поклонялся без устали статуе Каннон. Верно говорю — трудно представить себе ее могущество!

В похвале говорится: «Престарелый монах учился в дальних странах и терпел лишения. Однажды он не мог переправиться через реку. Стоя на мосту, он размышлял о священной Каннон и доверился ей. Каннон обернулась старцем, пришла на помощь и мигом исчезла после того, как они расстались. Изваяв статую Каннон, Гёдзэн без устали поклонялся ей днем и ночью». [65]

(«Нихон рёики», 1-17)

Оти-но-атаэ был предком управителя округи Оти в земле Иё. Его послали на помощь войскам Пэкче ¹⁰², и во время войны он попал в плен к танским воинам. Те привезли его в свою страну. Восемь японских воинов жили там на острове. Им удалось раздобыть статую бодхисаттвы Каннон. Воины поклонялись ей и молились. Сговорившись, они тайно сосну срубили, лодку сделали и бережно доставили на нее статую Каннон. Каждый из них молил Каннон о счастливом возвращении. Западный ветер принес их прямо на остров Цукуси ¹⁰³.

При дворе узнали о случившемся и потребовали воинов для расспросов. Государя тронул их рассказ ¹⁰⁴. Он спросил, чего они желают. Оти-но-атаэ сказал: «Я хочу управлять округой». Государь пожаловал ему округу Оти.

Став Управителем, Оти-но-атаэ построил храм и поместил туда статую Каннон. И ныне его потомки почитают ее.

Судьба Оти-но-атаэ устроилась всемогуществом дивным Каннон и его верой глубокой. Ожила даже деревянная статуя покойной матери, поскольку ее сын Дин-лань ¹⁰⁵ поклонялся ей. Даже женщина на картине, которую возлюбил монах, отдалась ему ¹⁰⁶. Как же Каннон может не откликнуться на молитву?

(«Нихон рёики», I-31)

В те времена, когда бывший государь Сёхо-одзин-Сёму управлял Поднебесной из дворца Нара, Митэсиро-но-Адзумабито отправился в горы Ёсино, дабы исполнять Закон Будды и молиться о богатстве. Прошло три года. Он молился, призывая Каннон, и говорил: «Прошу тебя: дай мне десять тысяч медных монет, десять тысяч мер белого риса и много красивых женщин».

Авато-но-асоми носил младший третий ранг. У него росла дочь. Она была не замужем и еще не познала мужчину. Вдруг она захворала, находясь в их доме, что в Хиросэ ¹⁰⁷. Она никак не могла выздороветь и очень страдала. Авато послал гонцов на все восемь сторон, чтобы [66] они позвали монахов и упасака. Поклонившись, гонцы призвали Адзумабито и просили его читать заклинания. Сила заклинаний вылечила дочь. Она полюбила Адзумабито и отдалась ему. Ее родители схватили Адзумабито и заточили в темницу. Дочь любила Адзумабито. Она плакала и не отходила от темницы. Родственники посоветовались и освободили Адзумабито, отдали ему в жены дочь и сделали наследником всех богатств дома. Ему пожаловали пятый ранг.

Прошло сколько-то лет, и его жена оказалась при смерти. Она сказала младшей сестре: «Я умираю. У меня есть желание заветное. Не знаю только, выполнишь ли ты его». Сестра отвечала: «Я сделаю, как ты того пожелаешь». Жена Адзумабито сказала: «Я никогда не забуду благодеяния Адзумабито. Отдай свою дочь за него замуж, чтобы она стала хозяйкой в доме ¹⁰⁸». Сестра выполнила ее волю, отдала дочь замуж за Адзумабито, и та стала хозяйкой дома.

Адзумабито была дарована счастливая судьба. Достиг он того молитвами дивными своими всемогущей Каннон. Кто в том усомнится?

(«Нихон рёики», I-32)

В девятой луне четвертого года эры Божественной Черепахи ¹⁰⁹, в год зайца, государь Сёму охотился со свитой на горе Ямамура в округе Соу-но-Ками ¹¹⁰. Государь погнался за оленем, но он скрылся в доме крестьянина в деревне Хосомэ. Не зная, что к чему, крестьяне убили оленя и съели. Государю это стало известно, и его слуги схватили крестьян. Они схватили и мужчин, и женщин, всего числом более десяти. Те дрожали от страха, и некого им было попросить о помощи. Они уповали лишь на божественную силу Трех Сокровищ — она одна могла помочь им в беде.

Услышав, что статуя Будды высотой в один дзё и шесть сяку из храма Дайандзи часто исполняет молитвы, они послали человека в храм и просили монахов читать сутры. Крестьяне просили также: «Когда нас поведут к чиновникам, откройте южные ворота храма, чтобы мы могли без помехи молитвы возносить. И еще: когда нас приведут во дворец, звоните в колокол», [67] Монахи сделали, как их просили: звонили в колокол, читали сутры и открыли ворота, чтобы крестьяне могли молиться. В сопровождении государевых слуг крестьян привели во дворец. Их поместили в комнату для стражников. В это время родился царевич. Государь возрадовался и всех преступников в Поднебесной помиловал Простил и крестьян. Чиновники раздавали подданным подарки, и ликованию не было конца.

Верно говорю — крестьян помиловали, ибо заслужили они того чтением сутр, а статуя Будды над ними смилостивилась.

(«Нихон рёики», II-6)

Во времена правления государя Сёму в округе Сагарака земли Ямасиро ¹¹¹ жил некий муж. Он дал обет переписать «Сутру лотоса». Имя его неизвестно. Дабы отблагодарить родителей, государя, Три Сокровища и всех живущих, переписал он «Сутру лотоса» и разослал гонцов на все четыре стороны, велев найти сандаловое дерево для хранения сутры.

Наконец дерево купили в столичном граде Нара за сто монет. Обетчик позвал человека умелого, дабы тот снял размеры и изготовил ларец. Когда работа была закончена, обетчик попытался вложить сутру в ларец, да не смог, ибо свитки оказались ларца длиннее. Горю его не было конца. Поскольку он не мог вновь найти дерево, обетчик сотворил молитву, отслужил службу, как указано в сутрах, монахов позвал и тридцать семь дней решил посвятить покаянию. Он плакал и молился, как бы ему новое дерево обрести. Прошло двадцать семь дней. Он попробовал вложить сутру в ларец и увидел, что он стал длиннее и не хватает лишь чуть-чуть, чтобы свитки поместились. С еще большим усердием он принялся за пост и покаяние. Когда прошло тридцать семь дней, он смог вложить сутру в ларец. Он поразился и спрашивал: стали ли свитки короче или ларец длиннее? Когда же сравнили длину свитков и ларца с прежними измерениями, то они оказались одинаковыми.

Верно говорю — чудо явлено было сутрой всемогущей, а праведник тем самым веру свою испытал. Кто в том усомнится? [68]

(«Нихон рёики», II-13)

В горном храме Тину ¹¹², что в округе Идзуми земли Идзуми, была глиняная статуя богини Китидзё ¹¹³. Во времена правления государя Сёму монах из земли Синано жил в этом горном храме. Очарованный статуей, он воспылал желанием, мысли о ней не оставляли монаха, и он по шесть раз в день ¹¹⁴ молился статуе, говоря: «Дай мне женщину такую же красивую, как ты». Однажды монаху приснилось, что он возлежал с богиней. На следующий день на ее одежде он обнаружил отвратительное пятно. Увидев его, он устыдился и сказал: «Я просил женщину, похожую на тебя, а ты отдалась мне сама». Его обуревал стыд, и он не стал рассказывать людям о чуде.

Один его ученик ненароком узнал о случившемся. Через какое-то время его выгнали из храма за непочтение к учителю. После изгнания он пришел в деревню и, понося монаха, рассказал о том, что стало ему известно. Чтобы узнать, правду он сказал или нет, жители деревни осмотрели статую и обнаружили на ней мерзкое пятно. Монах не мог больше молчать и без утайки поведал о том, что было.

Верно говорю — вера глубокая без ответа не останется. Такие вот чудеса. Сбылось, что в «Сутре нирваны» сказано: «Похотливый желает даже нарисованную женщину».

(«Нихон рёики», II-14)

Во времена правления государя Сёму двадцать три царевича и царевны уговорились задавать по очереди пиры. Среди них была одна бедная царевна. Уже отгуляла она на чужих пирах, настал срок и для нее, да только дом ее был пуст. Стыдясь своей несчастной судьбы, она пошла в молельню Хаторидо, что в левой части Нара. Обратившись лицом к статуе Китидзё, она плакала: «В прошлых рождениях посеяла я семена бедности и сейчас бедна. Меня угощали, и я легкомысленно поедала яства, приготовленные другими. Мой же дом пуст. Молю тебя — ниспошли мне достаток». Тут вбежал сын царевны и сказал матери: «Из прежней [69] столицы Асука прибыли обильные яства». Услышав его слова, царевна покинула храм и увидела свою кормилицу. Кормилица сказала: «Я слышала, ты принимаешь гостей, и принесла тебе еды». Еда и питье издавали благоухание и аромат необычайные. Всего было вдоволь. Дорогую металлическую посуду несли тридцать человек.

Пришли гости и пиром остались довольны. Угощение было обильнее, чем у них самих. Царевичи и царевны восхищались ее богатством и говорили: «Если бы она была бедна, то не смогла бы приготовить таких прекрасных кушаний. Они лучше наших». Танцы и песни были прекрасны, как небесная музыка. Одни гости снимали одежду и дарили царевне, другие одаривали ее платьями. Кто-то преподносил ей деньги и шелк, полотна и ткани. Радость царевны не знала предела, и она отдала одежды кормилице. Затем она пошла в храм, дабы поблагодарить священную статую, и тут увидела на ней одежды, что она подарила кормилице. Исполненная сомнений, она отправилась к ней. Та сказала: «Я ничего не знаю».

Верно говорю — богиня исполнила молитву и одарила царевну. Царевна разбогатела и от бедности больше не мучилась. Такие вот чудеса.

(«Нихон рёики», II-20)

В деревне Ямамура, что в округе Соу-но-ками земли Ямато, жила престарелая мать. Ее имя неизвестно. У нее была дочь. Она вышла замуж и родила двоих детей. Муж дочери служил чиновником. Ему назначили должность, и он уехал вместе с женой и детьми. Они прожили на новом месте сколько-то лет.

Мать же осталась в деревне и смотрела за домом. Вдруг она увидела во сне, что ее дочь попала в беду. Мать испугалась и хотела позвать монахов, чтобы те читали сутры для спасения дочери, но по бедности не пригласила. Но она не оставляла своего намерения и в конце концов сняла одежду, выстирала и отдала монаху, чтобы тот читал сутру. Затем другое дурное предзнаменование было явлено ей во сне. Мать испугалась пуще прежнего, опять сняла одежду, выстирала ее и, как в прошлый раз, велела монахам читать сутры. [70]

Дочь жила в доме, где служил ее муж. Однажды ее дети играли в саду, а сама она была в доме. Дети увидели, что семеро монахов сидят на крыше и читают сутры. Дети сказали матери: «Семеро монахов сидят на крыше и читают сутры. Скорее выйди и посмотри».

Голоса монахов напоминали жужжание роя пчел. Услышав чтение, мать удивилась и выбежала на улицу. И тут же обвалилась стена дома. А монахи разом исчезли. В великом испуге и страхе мать подумала: «Небо и Земля спасли меня от смерти под руинами».

Ее мать прислала слугу. Он рассказал о дурном сне и о том, как мать нанимала монахов для чтения оберегающих сутр. Услышав его слова, дочь исполнилась сердечного трепета и еще больше уверовала в Три Сокровища. Верно говорю — чтение сутр творит чудеса, а Три Сокровища оберегают нас.

(«Нихон рёики», II-21)

На горе к востоку от столицы Нара стоял храм Консу. В горном храме жил упасака по имени Консу — по его имени называли и храм. Сейчас он зовется Тодайдзи. До постройки Великого Храма Тодайдзи, во времена правления государя Сёму, праведник Консу жил в храме, сердце направляя Путем Будды. В храме была статуя божества Сюконгодзин ¹¹⁷. Днем и ночью, отдыха не зная, Консу молился, привязав веревку к ногам божества ¹¹⁸.

Между тем от ног статуи разлилось сияние, достигшее государева дворца. Государь премного удивился и отправил гонца. Тот разузнал, что свет исходил из храма, где упасака исповедовался в грехах перед статуей Сюконгодзин, привязавшись веревкой к ее ногам. Тогда гонец немедля возвратился и доложил государю. Государь призвал праведника и спросил: «Чего ты желаешь?» Тот ответил: «Хочу стать монахом и изучать Закон Будды». Государь разрешил ему принять монашество под именем Консу. Государь восхищался им и предоставлял кров, одежду, еду и питье, цветы и благовония, так что праведник ни в чем нужды не знал. Люди восхищались монахом и называли его бодхисаттвой Консу. Излучавшая свет статуя Сюконгодзин стоит теперь у [71]северного входа в молельню Кэнсакудо храма Тодайдзи.

В похвале говорится: «Добродетелен праведник Консу! Он возжег огонь веры весной, а осенью разгорелось жаркое пламя. Сияние от ног божества раздуло огонь, и государь благоговейно откликнулся. Верно говорю — ни одна молитва не останется без ответа».

(«Нихон рёики», П-34)

В деревне, что в окрестностях храма Уэцуки в правой части столицы Нара, жила сирота. Мужа у нее не было, имя ее неизвестно. При жизни родителей семья слыла очень богатой. Они построили много домов и амбаров, отлили бронзовую статую бодхисаттвы Каннон высотой в два сяку и пять сун. Поставив возле дома молельню, поместили туда статую и совершали ей приношения.

Во времена правления государя Сёму родители умерли, рабы разбежались, лошади и коровы сдохли. Богатство улетучилось, дом обеднел. Сирота одна смотрела за пустым домом, горько плакала, рыдала днем и ночью. Услышав, что бодхисаттва Каннон часто исполняет молитвы, она привязала веревку к руке бронзовой статуи, совершила приношения цветами, благовониями и лампадным маслом и молилась о богатстве, говоря: «Я одна на свете сирота. Родители умерли. У меня ничего нет, и мой дом беден. Мне нечем поддержать тело. Молю тебя: сделай меня поскорее богатой, сжалься». Так она плакала и молилась день и ночь.

В деревне жил богач. Его жена умерла. Увидев девушку, он велел свахе посвататься к ней. Девушка ответила: «Я бедна. Тело мое голо, у меня нет одежды. Мне нечем покрыть лицо — как я могу войти в его дом?» Сваха вернулась и передала ее слова. Вдовец сказал: «Я хорошо знаю, что она бедна и у нее нет одежды. Но я хочу знать только одно — согласна она или нет?» Сваха передала его слова. Девушка снова отказалась. Тогда вдовец пришел без спросу сам. Девушка согласилась стать его женой, и они спали вместе.

Следующие дни с утра до вечера лил дождь. Поэтому вдовец оставался у сироты три дня. Он проголодался и сказал: «Я хочу есть. Приготовь что-нибудь». Сирота [72] ответила: «Сейчас принесу». Она развела огонь в очаге и поставила пустой котел, вытирая слезы со щек. Она ходила по пустому дому и тяжко вздыхала. Сполоснув рот и вымыв руки, сирота вошла в молельню, привязала веревку, к статуе и сказала, плача: «Избавь меня от позора. Ниспошли мне скорее богатство». Выйдя из молельни, она снова направилась к пустому очагу, вытирая слезы со щек.

В час обезьяны в ворота вдруг постучались, и кто-то позвал сироту. Она вышла и увидела кормилицу соседа. В большом ларе она принесла всякую еду и питье. Яства благоухали, и всего было вдоволь. Кормилица принесла и бронзовую посуду на лакированных подносах. Там было все что нужно. Кормилица отдала ларь со словами: «Хозяин услышал, что в доме гость, и послал меня. Только верни потом, пожалуйста, посуду». Сирота возрадовалась, и ее сердце наполнилось счастьем. Она сняла свою черную одежду, преподнесла ее кормилице и сказала: «Мне нечем отблагодарить тебя, кроме как этой грязной одеждой. Но прошу — возьми ее и надень». Кормилица взяла одежду, надела ее и тут же ушла.

Сирота приготовила угощение. Муж увидел еду, удивился и смотрел на жену, а не в тарелки. Утром он ушел и прислал десять кусков шелка и десять мешков риса. В записке говорилось: «Скорее сшей из шелка одежду, а из риса свари вина».

Сирота пошла в дом соседа выразить свою признательность, но хозяйка сказала: «Ты с ума сошла! В тебя вселился дух? Я ничего не знаю». Кормилица сказала: «Я тоже ничего не знаю». Вот так обругали сироту, а она вернулась домой и собралась, по обычаю своему, молитву сотворить. Она зашла в молельню и увидела, что черная одежда, которую надела кормилица, была на бронзовой статуе. Тут она уразумела, что Каннон сотворила чудо. Сирота уверовала в карму и почитала статую с еще большим рвением. После чуда того стала она богатой, как и прежде, не голодала и горя не знала. Супруги прожили вместе жизнь долгую-предолгую. Такие вот чудеса. [73]

(«Нихон рёики», П-42)

Ама-но-цукаи-Миномэ жила на девятой улице второго квартала левой части столицы Нара. Она растила десятерых детей, бедна была неслыханно и средств никаких не имела. Год почти молила она о богатстве тысячерукую Каннон ¹²⁰ в храме Анахо. Во время правления государя Дзюннина ¹²¹, зимой седьмого года эры Небесного Покоя и Знаков Закона ¹²², десятого дня десятой луны года зайца, к ней нежданно-негаданно пришла сестра и оставила в доме кожаный сундучок. Его ножки были испачканы конским навозом. Она сказала: «Я скоро вернусь. Пускай пока мои вещи побудут у тебя».

Миномэ ждала сестру, но напрасно. Тогда Миномэ отправилась к брату и стала расспрашивать его о ней. Брат ответил, что ничего не знает. Заподозрив неладное, Миномэ открыла сундук и нашла там сто кан монет. Купив, по обычаю своему, цветов, благовоний и масла лампадного, она совершила приношения тысячерукой Каннон и вдруг увидела, что ноги статуи измазаны конским навозом. Тогда она догадалась, что деньги были дарованы бодхисаттвой.

Прошло три года. Обнаружилось, что из денег на строительство храма тысячерукой Каннон пропали сто кан. Тогда уразумели: монеты в кожаном сундуке были из тех денег. Верно говорю — Каннон одарила ими Миномэ.

В похвале говорится: «Добродетельна была престарелая мать из семьи Ама-но-цукаи. Утром она видела голодных детей и обливалась кровавыми слезами, а вечером возжигала благовония и молилась Каннон. Каннон услышала молитвы Миномэ и одарила ее. Окончились печали бедности, святая Каннон исполнила молитвы Миномэ, забил источник благополучия, дети наелись и оделись. Верно говорю — сострадательная Каннон пришла Миномэ на помощь. То была награда за купленные ею благовония». В «Сутре нирваны» говорится: «Мать, любящая своих детей, да возродится на небе Бонтэн» ¹²³. Такие вот чудеса. [74]

(«Нихон рёики», III-3)

Бэнсо был монахом в храме Дайандзи. С рождения славился он красноречием. Он передавал Будде молитвы людей, и многие знали его, многих воодушевлял он.

Во времена правления государыни Абэ ¹²⁵ Бэнсо взял взаймы тридцать кан из денег школы Дайсутараку храма Дайандзи и никак не мог вернуть долг. Служители храма понуждали его. Поскольку у Бэнсо денег не было, он отправился в горный храм в Хацусэ и молился одиннадцатиликой Каннон. Держась за веревку, привязанную к руке бодхисаттвы Каннон, он говорил: «Себе на потребу истратил я деньги школы Сутара храма Дайандзи, и мне нечем вернуть долг. Прошу тебя: дай мне эти деньги». Он повторял имя Каннон и молился. Служители храма последовали за ним, чтобы потребовать долг. Он отвечал им: «Подождите немного. Я молюсь бодхисаттве о деньгах. Недолго ждать осталось».

Тогда же царевич Фунэ, по счастью, оказался в храме и отслужил там службу. Между тем Бэнсо, держась за веревку, привязанную к статуе, продолжал молиться: «Дай мне скорее денег, чтобы я мог расплатиться сейчас же». Услышав молитву, царевич спросил ученика Бэнсо: «Что означают его слова?» Ученик поведал ему, в чем дело. Услышав рассказ, царевич дал денег для уплаты долга. Верно говорю — чудо явлено было благодаря состраданию Каннон и глубокой вере монаха.

(«Нихон рёики», III-4)

В стольном граде Нара жил монах досточтимый. Имя его неизвестно. Он неустанно читал сутры Великой Колесницы, жил в миру и семью кормил, деньги ссужая. Дочь его единственная замуж вышла и жила с мужем от родителей отдельно.

Во времена правления государыни Абэ мужа ее назначили на службу в Муцу ¹²⁶. Он занял у тестя двадцать кан, одежонку себе справил и выехал на место службы.

Минул год, а он выплатил только сам долг, но не проценты, которые выросли к тому времени до величины долга. Шло время, и тесть снова потребовал вернуть [75] долг. Зять затаил ненависть и искал случая, чтобы убить его. Тесть, однако, не догадывался об этом и понуждал, как обычно, вернуть деньги. Однажды зять сказал тестю: «Я хочу взять вас в Муцу». Тот согласился. Они сели на судно, направлявшееся туда. Зять сговорился с матросами, связал тестя и бросил в море.

Когда зять приплыл домой, то сказал жене: «Твой отец хотел повидаться с тобой, и я взял его с собой. Вскоре случился шторм, и судно пошло ко дну. Отец не смог спастись и утонул. Он скрылся в пучине, а сам я едва спасся». Убитая горем, жена заплакала и сказала: «Какое несчастье — я потеряла отца! Сокровище будет потеряно, как ни оберегай его. Я сама теперь убедилась в этом. Легче найти жемчужину на дне моря, чем увидеть отца и собрать его кости. Какое несчастье! Какое горе!»

Монах же погрузился в воду, истово читая сутры Великой Колесницы. Вдруг вода расступилась, и он нащупал ногами дно. Прошло два дня и две ночи, и другое судно, державшее путь в Муцу, проплывало мимо. Моряки заметили на поверхности воды веревку, остановили судно и вытащили монаха. Он выглядел как обычный человек. Моряки в великом удивлении спросили: «Кто ты такой?» Монах отвечал: «Я такой-то, на меня напали разбойники, связали и бросили в море». Еще спросили: «Монах, каким чудом ты спасся от смерти?» Он ответил: «Я неустанно читаю сутры Великой Колесницы. Истинно говорю — их промыслом дивным я и спасся». Он не открыл имени зятя и попросил моряков отвезти его в Муцу. Они доставили его туда, как он того пожелал.

Зять заказал заупокойную службу по тестю и совершил приношения Трем Сокровищам. Тесть же скитался и просил милостыню неподалеку. Вместе с другими бродячими монахами ему довелось прийти на ту службу. Когда обносили угощением, он спрятал лицо. Но когда сам зять предложил подношения монахам, тесть, брошенный им в море, протянул руки, чтобы принять их. Глаза зятя забегали, и лицо побагровело. Он спрятался, сраженный ужасом. Тесть улыбнулся и не вспоминал зла, до самой смерти лиходейства не открыв.

Вода расступилась, тесть не утонул, его не сожрали ядовитые рыбы. Он остался жив. Верно говорю — чудо случилось дивным промыслом сутр и будд.

В похвале говорится: «Хорошо, что тесть проявил [76] снисходительность и не обвинил зятя в злодействе. Нет сомнений — он был примером прощающего. Сбылось, как в сутре сказано: “Платить местью за месть — все равно что поджигать сено, но платить за месть добром — все равно что заливать пламя водой"».

(«Нихон рёики», III-8)

В деревне Оэ, что в округе Саката земли Оми, жил богач. Имя его неизвестно. Он дал обет переписать «Шастру об учителе Юга» ¹²⁷, но прошло много лет, а он обета не исполнил. Богатству дома пришел конец, и ему не на что стало жить. Он оставил дом, бросил жену, детей и подвижничал в поисках счастья. Он ежечасно горевал о неисполненном обете.

Во времена правления государыни Абэ, осенью второго года эры Небесного Покоя и Хранящих Божеств ¹²⁸, в девятой луне года лошади, он пришел в один горный храм и оставался там какое-то время. Возле храма рос куст. Вдруг на его коре явился лик бодхисаттвы Мироку. Праведник увидел его, поднял глаза к небу и обошел куст, молитву творя.

Многие люди прослышали про чудо и приходили посмотреть на лик. Одни совершали приношения рисом, другие — деньгами и одеждой. Добром этим праведник распорядился так: заказал переписчикам сто свитков шастры и освятил их. Затем лик вдруг сделался невидим.

Верно говорю — Мироку, пребывающий на небе Тосоцу, откликнулся на молитвы и сотворил чудо, вызвав у праведника прилив веры глубокой и принеся ему счастье на земле страданий. Кто усомнится в этом?

(«Нихон рёики», III-11)

Деревянная статуя будды Якуси находилась в молельне Тадэхарадо деревни Тадэхара, что стоит к югу от пруда Косида в стольном граде Нара.

Во времена правления государыни Абэ в этой деревне жила слепая женщина. Она растила единственную дочь семи лет от роду. Ее муж умер. Вдова была самой [77] бедной из бедных. Она не могла добыть себе пропитание и умирала с голоду. Женщина подумала: «Бедна я, ибо грешила много в жизни прошлой и жизни нынешней. Чем просто умирать с голоду, лучше творить добро». Попросив дочь взять ее за руку, она направилась к молельне и просила будду Якуси о прозрении, говоря: «Не о себе я забочусь, но о дочери. Вскоре умрем, если нам не поможешь. Прошу тебя: сделай так, чтобы прозрела я». Даритель увидел ее и из жалости отворил двери храма, пустил внутрь и позволил повторять имя Якуси перед статуей. Двумя днями позже ее дочь увидела, как из груди статуи капает сок, похожий на персиковое масло. Дочь сказала об этом матери. Мать пожелала того соку и попросила дочь напоить ее. Сок на вкус оказался сладок, и она прозрела. Верно говорю — горячие молитвы не останутся без ответа. Такие вот чудеса.

(«Нихон рёики», III-13)

В округе Аита земли Мимасака ¹³⁰ была гора, где находился казенный рудник. При государыне Абэ управитель земли Мимасака как-то раз повелел десяти мужам копать руду на этой горе. Вдруг вход в рудник стал содрогаться и рушиться. Люди перепугались, к выходу кинулись, но только девять из них успели выскочить. Один же замешкался и остался внутри. Камни сомкнулись и завалили вход.

Чиновники, люди знатные и незнатные подумали, что несчастного задавило и он погиб. Поэтому они горевали и печалились. Жена и дети погибшего тоже плакали и стенали. Они нарисовали лик Каннон, переписывали сутру и молились за погибшего. Так они провели семь дней.

Между тем муж, в завал попавший, подумал: «Я обещал переписать “Сутру лотоса", но до сих пор обета не исполнил. Если удастся спастись, непременно сделаю это». Он горевал и печалился в темном завале. До сих пор ему еще не приходилось испытывать таких страданий. Вдруг у входа появилась щель размером в палец, куда проник солнечный свет. Через щель вошел монах. В чаше он принес изысканные яства. Монах [78] сказал: «Твои жена и дети совершили мне приношения едой и питьем, и потому я спасу тебя. Я пришел, поскольку ты плакал и горевал». Затем он вышел через щель.

Вскоре после того как монах ушел, над головой несчастного открылось отверстие. Через него пробивался солнечный свет. Величиной отверстие было с два сяку, и до него было пять дзё.

В то время тридцать с лишним мужей отправились в горы, чтобы запастись лозами. Они пришли к руднику. Несчастный увидел тени людей и закричал: «Вытащите меня!» Людям показалось, что то был писк комара. Удивившись, они привязали к лозе камень и спустили его вниз. Несчастный схватил камень и потянул. Люди уразумели, что внизу находится человек. Тогда они свили из лоз веревку, сплели корзину, привязали корзину за четыре угла и спустили ее через шкив вниз. Несчастный сел в корзину, его подняли и отправили домой.

Радости и ликованию родственников и друзей не было конца. Управитель земли спросил его: «Какие добродетели спасли тебя?» Он рассказал ему все как есть. Чиновник был потрясен и возглавил общину верующих. Общинники, помогая друг другу, переписали «Сутру лотоса» и освятили ее.

Человек спасся из завала благодаря божественному промыслу «Сутры лотоса» и состраданию Каннон. Кто усомнится в этом?

О монахе Дзинъю из земли Этиго

(«Хокэ кэнки», № 81)

Монаха Дзинъю в миру звали Коси-но-Сёдайтоку. (По-разному он звался — других имен не называю.) Он родился в округе Коси земли Этиго. Дзинъю читал «Сутру лотоса», приумножая благоухание веры, и в делах подвижнических не было ему равных. Духи и боги исполняли его повеления, властитель страны непременно его слушался, а люди простые ставили высоко.

В земле Этиго есть гора Кунигами. Один благодетель задумал доброе дело и исполнил его, поставив на горе пагоду. Когда же думал освятить ее, полыхнула молния, ударил Гром, разрушил пагоду, разнес ее в мелкие кусочки и скрылся. Даритель горевал и плакал без удержу. Еще раз отстроил он пагоду и снова хотел было уже освятить ее, но, как и в прошлый раз, ударил [79] Гром, разрушил пагоду и скрылся. Так он разрушал пагоду не единожды. Даритель горевал — ведь никак он не мог исполнить свой главный обет. Он снова отстраивал пагоду, надеясь, что Гром больше не тронет ее.

Святой Дзинъю сказал дарителю: «Не плачь и не горюй. Чудесной силой Закона Будды я обороню пагоду от разрушителя, и так ты исполнишь обет».

И встал тогда Дзинъю возле пагоды, читая «Сутру лотоса». Тут облака собрались в тучу, стал накрапывать мелкий и частый дождик, засверкали, заблистали молнии. Даритель подумал, что снова Гром сейчас пагоду разрушит. Стал он горевать да кручиниться. А святой Дзинъю только сказал заклятие и продолжал в полный голос сутру читать.

Тут с неба упал отрок. Глянули на него — волосы спутаны, как стебли полыни, и вид престрашный. Лет ему на вид пятнадцать или шестнадцать. Весь веревками опутан, плачет, голосит, ни лечь, ни встать не может. Говорит: «Послушай, святой обожатель “Сутры лотоса". Сжалься надо мной, отпусти. Больше не стану я разрушать пагоду».

Тогда Дзинъю спросил его, отчего он разрушал храм. Гром отвечал святому: «Я и бог этой горы связаны заклятием крепким. Бог тот сказал: “Пагоду строят на моей вершине ¹³¹. Жить мне теперь негде. Ради меня должен ты сокрушить ее" По его велению много раз я рушил пагоду. Но чудотворные молитвы дивно каждый раз до самого верха поднимали ее. И придется хозяину горы уйти в место иное, а мне — скрыться в страхе благоговейном».

Тут даритель твердо уразумел, что обет его исполняется, а заклинания святого силу имеют. Святой Дзинъю сказал богу грома: «Прилепись к Закону Будды и грехи отринь. Смягчи сердце и не притрагивайся к пагоде — и сделаешь тем себе великое добро. А сейчас посмотри — в храме нет воды. Спускайся скорее в долину, набери воды и принеси. Пусть ты, бог грома, таскаешь воду из тамошнего источника и служишь у монахов водоносом ¹³². Если же не станешь таскать воду — свяжу тебя и, хоть время идти будет, не отпущу. А еще ты не должен громыхать на сорок ри ¹³³ вокруг храма».

Тут бог грома смиренно опустился на колени и повиновался. «Буду носить воду, как ты велишь. На сорок ри вокруг горы греметь не стану. Сам же непременно сюда наведываться буду». [80] Капнув на ладонь из кувшина и ковырнув пальцем верх скалы, Гром бешено заметался и поднялся в небо. Из скалы тут же забил источник чистейшей воды. Воды было обильно, и летом она оставалась холодной, облегчая зной, а зимой была горячей, согревая озябших.

После того, что было, драгоценная пагода стояла крепко. И так прошло не одно столетие. И еще: всюду громыхал гром, и только на сорок ри вокруг Кунигами не слышали его. Такие вот несравненные чудеса творятся молитвой. Монахи жили в том храме, Закон проповедовали и за людей молились.

Святой Дзинъю молитвами «Сутре лотоса» воистину явил чудотворность Закона Будды. Позже он достиг просветления. Это случилось в годы Хранящих Божеств и Блистающих Облаков ¹³⁴.

О ловце из земли Муцу

(«Хокэ кэнки», № 113)

В земле Муцу жил-был один муж роду-имени неизвестного. Охотился, рыбачил, соколов отлавливал — так и жил. Вскармливал соколят наилучших и тем промышлял. Раз соколиха, у которой он соколят отнимал, и подумай: «Уж много лет я гнездо вью, яйца откладываю, и из них птенцы вылупляются. Но приходит ловец, забирает их, и нет у меня ни детей, ни внуков. Кто род мой продолжит? Теперь гнездо так совью, что никто не узнает».

Подумала так соколиха и решила найти склон покруче, куда люди не ходят, там гнездо свить и птенцов высиживать. Прежнее гнездо оставив, прилетела к утесу крутому на морском берегу. Внизу вода была, синие волны бились. Вверху было небо необъятное, белые облака плыли. В стене утеса был узкий уступ. Там соколиха гнездо устроила и птенцов вывела.

А ловец между тем гнездо ее повсюду искал, да найти не мог. Много дней искал и нашел наконец. Но ногами до него не дойти, руками не достать. Так ни с чем ловец домой вернулся и плакать стал, ибо лишился он источника пропитания: «Добывал я соколов и во двор государев относил, и давали мне цену такую, что на жизнь хватало, а теперь и не знаю, как до гнезда достать». Пошел к соседу и все ему рассказал. Сосед же отвечал: «Изловчись, и гнездо твое будет».

На вершине того утеса дерево росло. Привязали к [81] нему веревку длинную, а за другой конец корзину подвесили. Ловец в нее сел, а сосед стал понемногу веревку стравливать, так что корзина вскорости гнезда достигла. Ловец тогда из корзины вылез, птенцов из гнезда вынул, крылья им сложил, увернул и в корзине наверх отправил. Сам же возле гнезда остался. Сосед корзину поднял, птенцов взял, а корзину опускать не стал, выкинул ее и ушел. Придя к птицелову домой, он сказал жене и детям: «Когда кормилец ваш в корзине к гнезду спускался, веревка оборвалась, он упал в море и утонул». Родичи плакали, горевали, о хозяине своем дорогом сожалея.

Ловец же в гнезде сидел и ждал корзину, чтобы подняться, да только корзины не было. Прошло сколько-то дней. Ловец недвижно сидел на узком уступе. Если бы пошевелился, то тут же упал бы в море. Он ждал смертного часа, зная, что потерпел за грехи свои ¹³⁵.

Ловец тот долгие годы восемнадцатого дня каждой луны ¹³⁶ постился и читал восьмой свиток «Сутры лотоса», Каннон воспевающий. В беду попав, ловец Каннон молился, ни о чем другом не помышляя. «Многие годы ловил я соколов быстрокрылых, лапы им спутывал, связывал-неволил. За грехи эти плоть моя нынешняя терпит муки нестерпимые. О всемилостивейшая Каннон, от преисподней спаси меня, а в Пречистую Землю направь».

Тут из пучины морской выплыл змей преогромный, на утес взобрался, пасть разевая. Ловец меч обнажил, ударил змея прямо в голову. Испугался змей, а ловец оседлал его, и тогда вынес его змей на вершину утеса. И тут его не стало. Уразумел тогда ловец, что это Каннон змеем обернулась и спасла его. Жаркую сотворил он молитву и зарыдал от радости, как еще никогда не плакал.

Вернулся ловец домой, а там уже семь дней его погибель оплакивают, ворота затворили, табличку «не входить» повесили ¹³⁷. Вошел хозяин в дом, жена и дети заплакали, его возвращению радуясь. Соседи и люди сторонние — все его спасение за чудо признали.

Настал восемнадцатый день, ловец тело омыл, пищу ел постную. Открыл ящик, где сутра хранилась, и увидел, что в ней меч торчит, тот самый, что в голову змея вонзил. Уразумел птицелов, что восьмой свиток «Сутры лотоса» змеем обернулся и спас его. Пуще прежнего возликовал ловец, в вере укрепляясь, и направил стопы свои путем истинным, монахом став. «Сутру лотоса» почитал, мысли грешные навсегда отринув.

Комментарии

99. но воины Тан разграбили страну — это произошло в конце 60-х годов VII в.

100. и сам государь Тан — имеется в виду император Сюань-цзун (правил в 713 — 755 гг.).

101. во 2-м году эры Заботы о Престарелых — 718 г.

102. на помощь войскам Пэкче — экспедиционный корпус отправлялся на материк в 660 и 663 гг.

103. Цукуси — совр. остров Кюсю.

104. государя тронул их рассказ — имеется в виду государыня Саймэй (655 — 661) или государь Тэнти (668 — 671).

105. поскольку ее сын Дин-лань поклонялся ей — его мать умерла, когда Дин-ланю было 15 лет. Он вырезал из дерева ее статую и заботился о ней, как о живой. Из ревности его жена обожгла статуе лицо, и после этого у нее выпали все волосы.

106. даже женщина на картине, которую возлюбил монах, отдалась ему — см. «Слово о страсти любовной к статуе богини Китидзё и о ее удивительном ответе».

107. Хиросэ — совр. префектура Нара.

108. чтобы, она стала хозяйкой в доме — сюжет этой истории построен таким образом, что он отражает существовавший обычай Передачи наследства по женской линии от тетки к племяннице.

109. 4-го года эры Божественной Черепахи — 727 г.

110. в округе Соу-но-Ками. — совр. г. Нара.

111. Ямасиро — совр. столичный округ Киото.

112. в горном храме Тину — многие буддийские «рамы в Японии возводились в горах. И до прихода буддизма горы почитались за место, где обитают боги, души предков и аккумулируется чудесная Энергия.

113. богини Китидзё (санскр. Шримахадеви) — индуистская по своему происхождению богиня, включенная впоследствии в буддийский пантеон. Почиталась подательницей богатства.

114. по шесть раз в день — двадцать четыре часа делились на шесть частей, по четыре часа в каждой.

117. Сюконгодзин (санскр. Ваджрадхара) — защитник буддизма, ведическое по своему происхождению божество, позднее вошедшее в буддийский пантеон.

118. привязав веревку к ногам божества — способ моления, когда другой конец веревки молящийся держит в руках. Стал популярен в период Хэйан, особенно среди адептов, ставивших своей целью возрождение в Краю Вечной Радости.

120. тысячерукой Каннон — скульптурное изображение Каннон, обычно с сорока руками, в каждой из которых находится по одному глазу. Считалось, что каждой рукой Каннон спасает 25 тварей.

121. Дзюннин — правил в 758 — 764 гг.

122. 7-го года эры Небесного Покоя и Знаков Закона — 763 г.

123. на небе Бонтэн — небо Брахмы, самое низкое в буддийской космологической модели.

124. одиннадцатиликую Каннон — одиннадцать ликов подобного скульптурного изображения символизируют различные ипостаси Каннон: сострадательную, устрашающую и т. п.

125. государыни Абэ — занимала трон дважды: в 749 — 758 гг. (под именем Кокэн) и в 764 — 770 гг. (Сётоку).

126. Муцу — совр. префектуры Фукусима, Мияги, Иватэ и Аомори.

127. «Шастру об учителе Юга» — под шастрой понимается канонизированное толкование вероучения учениками Шакьямуни и его последователями.

128. 2-го года эры Небесного Покоя и Хранящих Божеств — 766 г.

129. Якуси (санскр. Бхайшаджья-гуру) — будда-целитель.

130. земли Мимасака — совр. префектура Окаяма.

131. пагоду строят на моей вершине — в этом предании находит отражение борьба между последователями буддизма и синтоизма.

132. пусть ты, бог грома... служишь монахам водоносом — бог грома по-прежнему, как и в добуддийское время, почитается подателем воды, но буддийская легенда «приземляет» его и из стихийного дождителя превращает в постоянный источник влаги.

133. ри — мера длины, равная в древности 654,54 м.

134. в годы Хранящих Божеств и Блистающих Облаков — 767 — 770 гг.

135. потерпел за грехи свои — т. е. за охоту на животных и птиц.

136. восемнадцатого дня каждой луны — в этот день было положено возносить молитвы Каннон и прославлять ее.

137. табличку «не входить» повесили — чтобы посторонние избежали осквернения смертью.