О СОПЕРНИЧЕСТВЕ ВЕНЕЦИИ С ГЕНУЕЮ В XIV-м ВЕКЕ

(Приложенные к нашему труду списки с грамот, данных Венецейским и Генуезским правительствами, сняты с подлинников, хранящихся в архиве республики св. Марка. Мы обязаны этими замечательными документами благосклонности одного австрийского сановника, занимавшего до событий 1848 года почетное место в Государственной Австрийской Канцелярии)

Четырнадцатый век, говорит Сизмонди в 1-м томе истории Италийских республик, определяет замечательную эпоху в летописях Италии. В этом веке все стремятся к пользе, все ищут прибыли, и торговля становится одним из главных занятий в жизни. Граждане превращаются в купцов, и люди торговые приобретают сильное влияние на дела. При этом направлении, дух военный исчезает, защита Италии поручается наемникам, известным под именем condottieri, прежняя гордость, заветная прямота, заменяются двуличностию, неверностию в союзах, неуважением к данному слову, и равнодушием к чести. Непременным последствием преобладания расчетливости над всяким другим побуждением, было введение системы равновесия между Италианскими державами. Италия становится составным телом, коего члены суть независимые государства, связанные вместе общим желанием самосохранения. Каждый член этого тела может уподобиться гражданину, взирающему с подозрением на всякого, кто покушается нарушить свободу другого согражданина, ибо все чувствуют, что в товариществе или в обществе, где члены, или участвующие, равны между собою, и где нет высшей государственной власти, там каждый член, или гражданин, должен всеми силами своими содействовать к поддержанию правосудия к охранению народного права. [152]

Введение системы равновесия, прибавляет Сизмонди, составляет славу для Италианских республик XIV-го века, и главная честь этого нововведения принадлежит Флорентинцам, истинным творцам теории политического равновесия. Они убедили прочия общины Италии стоять за свободу; они доказали им необходимость ограждать друг друга от притязания сильных и властолюбивых государей, правивших тогда в Италии и за Альпами; они приложили все старание, привели в действие все умение, чтобы не допустить какого нибудь могучего властелина сделаться государем целой Италии и обратить ее в одно государство. Однако, при всех хвалах возданных этой системе, Сизмонди должен сознаться, что введение политического равновесия между членами, входившими в состав Италии, раздробило силы этой классической земли, и жители ея, лишенные единства, познали навсегда, но уже слишком поздно, сколь вреден порядок, основанный на разделении, на подозрении, на зависти и на страхе. Исправить это зло не было более возможности. Италия, утратив воинственный дух, лишилась и своей самостоятельности. Деятельность Италийских общин поглотилась на долгое время жаждою к обогащении. Флоренция, Генуа, Венеция заняли первые места во всемирной торговли, и купечество вознеслось на столь видную степень значения, что все дела приняли в XIV веке отпечаток купеческий.

Рассуждения ученого Сизмонди основательны. В XIV столетии, условия между главными общинами Италии, дипломатические акты Венеции, Генуи и Флоренции, носят на себе отпечаток торговый, имеют торговую цель и облечены даже в купеческие формы. Торговля занимала тогда первое место в общественной жизни. Флоренция, благодаря оборотам своих огромных капиталов, выдерживает успешно и внутренние войны, и натиск загорных государей. Едуард III-й, король Английский, и Филипп, из рода Валуа, король Французский, беспрестанно обращаются к Флоренции с требованием денежных пособий. Наконец Едуард Ш-й впадает в неоплатные долги. Отовсюду подымаются на него жалобы, Флоренция терпит более прочих от несостоятельности Едуарда. Два торговца и капиталиста, Барди и Перуцци, главные заимодатели Английского монарха, лишаются 315,000 марок стерлингов, что составило-бы на современную нам монету более 17,000,000 франков; и этот урон, случившийся в такой век, когда ценность денег превосходила в пять раз нынешнее их достоинство, не колеблет доверия к богатству и состоятельности Флорентинских купцов. Флоренция не взирая на стеснения, причиненные ее торговле войною между Филиппом и Едуардом, не смотря на войну, выдержанную ею в Италии посредством наемных сил, с 1320 по 1340-й год, продолжает еще [153] на долго господствовать в Европейской торговле. Огромные капиталы, принадлежавшее ее гражданам, обращаются еще два столетия по всей Европе. Антверпен и Венеция, Париж и Лондон полны Флорентинских товаров. “На кораблях, плававших по Средиземному морю и по Океану, в тюках перевозимых сухим путем чрез Германию, Францию и Италию, везде находилась, по словам Сизмонди, собственность Флорентинская ed il mercante, говорит он, cui appartenevano, disponeva con piacere dei suoi beni per la diffesa della liberta.

И так, самая замечательная сторона в жизни Флорентинцев XIV века, есть попечение о сохранении свободы гражданской, и жажда к достижению богатства посредством торговли.

Вполне соответствующею тому же самому направленно является нам и жизнь двух других знаменитых общин Италии. Венеция и Генуя принимают равномерно большое участие во всемирной торговле, и уступив Флоренции первенство на рынках Европы, владычествуют и соперничествуют между собою на торгах Востока.

Первые, которым удалось основать прочные заведения в Архипелаге и на берегах Черного моря были Венециане. Пользуясь переходом Греческой империи во власть Латинских императоров, они упрочили за собою большую часть падшего государства, сделались властелинами значительных островов Архипелага, и в 1205 году устроили в Кандии складочное место для своих вооружений. Плавая свободно по Черному морю, они проникли наконец и в Азовское. Вспомнив о существовании некогда богатого Еллинского города Танаиса, прозванного в древности “емпорион” и расположенного при устьях Дона, Венециане пожелали воссоздать его на прежнем месте, и как будто-бы руководимые указаниями Страбона, основали в устьях Танаиса новый торговый город под именем Таны.

Создание Венециан достигло в скором времени большего развития и древние жилища Танаитов народа Сарматского, обитавшего по словам Птолемея вверх по течение Дона, оживились снова прибытием в те страны отважных выселенцев Венетских. Но обстоятельства в переменчивом ходе своем, перестали наконец исключительно благоприятствовать Венецианам. На торговом поприще Востока явились и другие участники, пожелавшие иметь свою долю в богатствах Азии, и эти участники, равномерно Италианцы, вытеснили наконец Венециан из Черноморской торговли. Мы, разумеем здесь Генуезцев. Венециане, сильным содействием своим к разрушению Греческой империи и к водворению Латинской державы на берегах Воспора, умели присвоить себе и пространные округа во Фракии, названные ими [154] Романиею, и острова в Архипелаге, и исключительное право господствовать на Черном море. Подобным же содействием к восстановлению Греческой империи снискали себе Генуезцы и прочное основание в Константинополе, и средства изгнать Венециан из Черного моря. Договор, заключенный ими с императором Михаилом Палеологом в 1260 году, не только открыл им вход в Черное море, но дал им даже право производить в нем торговлю, за исключением Венециан. Для совершенного же пресечения, торговли своих соперников, Генуезцы решились основать поселение в Крыму.

Им открылся вскоре удобный случай исполнить это намерение. Татарский хан Оран-Тимур, которому дан был во владение Крым дядею его Менгу-Тимуром, уступил Генуезцам землю под население, за значительную сумму денег, с условием: платить ему пошлины за ввоз и вывоз товаров и с предоставлением всем купцам права покупать и продавать на этой земле привозимые из других мест товары. Генуезцы, избрав выгодное приморское место при урочище именовавшемся Кафа, положили основание селению того же имени. Точное время этого события неизвестно, но полагать должно, что Кафа основана Генуезцами вскоре после падения Латинской империи и вступления на престол Михаила Палеолога. По крайней мере, в 1289 году Кафа имела уже своего Консула, Паолино Дориа, имя которого сохранил нам Одерико, в своих Лигурийских письменах.

Столь удачное обстоятельство как основание Кафы, дало генуезцам средство завладеть совершенно торговлею в Азовском море.

Венециане, увидев себя стесненными, стали приискивать другие пути для сношений с Индиею, и наконец приобрели в собственность Акру, Но эта пристань, хотя расположенная на прямой дороге к Дамаску и Пальмире, не соответствовала однако их ожиданиям. Возле Акры, Генуезцы занимали Тир, и корсарами своими наводили страх на Венетских купцов. Тогда Марино Санудо, Венецейский патриций, предложил согражданам завоевать Египет, но это предложение, для исполнения которого нужно было содействие всей западной Европы, осталось без приведения в действие. Марино, опасавшийся Генуезцев, просил Папу удержать их в повиновении, но Папа, не взирая на все убеждения и лести, остался бесполезен в этом деле : “quando l`autorita del pontefice voglia tenere in freno i mal intenzionati Genovesi, взывает Санудо, nessun ostacolo resta, che possa impedire in esito felice al nostro progetto”.

Просьбы Сануда были тщетны, глас eго вопиял в пустыне. “Fu tentato il pontefico, расказывает Формалеони, fu adulato, fu lusingato, ma l`Еurора fu sorda al solito canto [155] della sirena. La molla del fanatismo era gia troppo arruginita”

Санудо ублажал Папу быть ему покровителем, Папа обращался с воззваниями к Европе; но Европа осталась равнодушна к давно известному пению сирены. Пружина религиозного фанатизма, некогда столь упругая, была уже покрыта ржавчиной. Воззвание Сануда относится к началу XIV века ; его творение известно под заглавием Secreta fidelium crucis и совпадает с разгаром злейшей вражды вежду Венецией и Генуей. Не задолго до появления этого труда, был выпущен из плена своего, в Генуе, знаменитый Венецейский путешественник Марко Паоло, и за несколько только лет до разглашения мысли Санудовой о покорении Египта, был подписан мирный договор между обеими соперницами Венецией и Генуей, по которому Венециане обязались тридцать лет не входить в Черное море. Означенный договор, заключенный 25-го Мая 1299 года, подал повод к новым враждам между обеими общинами, спорившими за владычество на Средиземном море.

Сизмонди описывает живыми красками взаимные отношения и соперничество Венеции с Генуей в XIV веке. — Свобода Генуезцев, говорит он, возмущалась часто бурями, в Венеции господствовал мир; но граждане обоих городов питали в себе ту силу, те страсти, которыми блюдутся независимость и приобретается слава народом.. Венециане были обязаны договором 1299 г. не входить тридцать лет сряду в Черное море; но по прошествии определенного срока, плавание Венецейских судов к Трапезунду, Синопу и к Tане возобновилось. Тана, разрушенная уже Татарами, была снова сооружена италианскими купцами, и служила пристанищем всем торговцам Италийского полуострова. В ней жили вместе Венециане, Генуезцы, Пизанцы и Флорентинцы. Город находился в подданстве у Татар, но былъ истинный “емпорион” для восточной торговли всех народов запада. Возобновленная Тана не считалась уже более исключительно собственностию Венециан, на подобие своей предшественницы. Венетская община, изгнанная на долгое время из Черного моря соперницею своею, утратила свои исключительные права на это поселениe и на некоторые другие пристани, где она прежде господствовала. В XIV столетии она торговала в Черном море и в Азовском в совместничестве со всеми, не пользуясь ни какими особыми преимуществами, и это уравнение ее с прочими мореплавателями Италии, между тем как Генуезцы владели особенно Перой и Галатой на Bocпoре, Кафой в другими местами в Тавриде, это унижение тревожило ее гордость, и подавленный на некоторое время гнев прорывался снова в жестокую брань.

Однако среди непримиримой вражды, [156] мешавшей водворению прочного мира, проявлялись иногда такие чрезвычайные случаи, что злоба замолкала в сердцах обеих соперниц, и общая опасность заставляла их сближаться на некоторое время между собою. К числу подобных случаев принадлежит и раззорение Таны, исполненное Татарами в правление Хана Джани-бека. Причина возбудившая Татар против Италианцев была самая маловажная. Ссора между генуезцем и татрином породила всю беду. Скиф, по словам Сизмонди, ударил Италианца. Обиженный умертвил оскорбителя, и убиение одного человека породило кровопролитную войну. “Uno Scita era stato ucciso da un Latino alla Tana in una rissa, e quest' omicidio era stato cagion di una guerra nella piccola Tataria”. Джани-бек в отмщение за смерть Татарина решился изгнать всех Италианских торговцев, поселенных на Татарской земле, и завладеть их имуществом. Он начал с Таны. Раззорив это богатое поселение, Татарин обратился к Кафе; но тут встретил столь сильный отпор, что в следствие изнурительной и долгой осады, продолжавшейся два года, и причинившей более вреда осаждавшим нежели осажденным, Джани-бек был вынужден просить мира. Кроме отважных вылазок на сухом пути, Генуезцы действовали храбро и на море. Их корабли держали в столь тесной блокаде берега Азовского моря, что Константинополь терпел чрезвычайный недостаток в хлебе, рыбе и других припасах, доставлявшихся в столицу Греческой империи из моря Меотического, и из рек в него впадающих. Удачная вылазка, сделанная Кафеянами, в феврале 1344 г., принудила Татар заключить мир. В Апреле того же года Джани-бек отправил послов в Генуу, и община Генуезская помирилась с Татарином на том условии, что Татары возвратят жителям жителям Кафы все у них похищенное и исправят поврежденное в городе. Но Генуезцы непредвидели вероломства Джанибекова. Заключив мир добросовестно, обратились снова к прежним их торговым сношениям во владениях хана. За ними последовали Венециане и другие купцы приморских городов Италии, как вдруг вероломный Татарин нарушил самым злостным образом данную им клятву, блюсти дружбу и уважать собственность иноземцев, торговавших в областях Ханских. “Il perfido, говорить Одерико, e disleale fece di essi (Genovesi) e delle loro robe un tristo e rio governo”. Джустиниани, генуезский бытописатель, ценит в 200,000 лир генуезских того времени, убыток причиненный его гражданам злостным поступком Джани-бека.

Нет сомнения, что и Венециане понесли при этом случае, потерю не менее чувствительную той, которую ощутила Генуя при внезапном нарушении мира со стороны [157] Татар. Джани-бек поступал как хищник, нещадя никого, и это хищничество, предводителя Татарского, заставило обеих соперниц сблизиться на время между собою.

Документы, представляемые мною в Общество Истории и Древностей южной России, относятся именно к тем моментам в истории Венециан и Генуезцев, когда общая опасность заставляла обеих соперниц примириться между собою и действовать за одно. Граммата первого Генуезского дожа Симеона Буканигры к Варфоломею Граденигу, посланная 24-го июня 1342 года, доказывает, что Генуезское правительство, измеряя всю опасность, угрожавшую общей пользе от беспорядков в Тане, старалось восстановить в этом городе порядок для предупреждения дальнейших зол. В то же время, чувствуя необходимость ласкать Венеции, ибо на небосклоне Востока подымалась гроза, Симеон Буканигра, глава Генуезский, обещал, что корабли того народа, коего он защитник “(Simeon Buccanigra D. G. Dux Ianuensium, et ejusdera populi defensor)”, не будет более приставать к берегам Романии, считавшимися собственностию Венециан, и уверяет в искреннем желании своих сограждан жить в теснейшей дружбе с Венецианами. Необходимость быть в ладу с Венециею, и действовать общими силами выражается устами Генуезского дожа в самых убедительных словах, и это воззвание ко взаимному согласию может считаться знаменательным, ибо обнаруживает ожидание важных событий в Азовском море. Но хитрые Венециане стараясь избегнуть одинаковой участи с Генуезцами, прибегают к уловкам, и на основании условия, заключенного Венецейским правительством 1343-го года Ноября 3-го с Николаем Райнерио и Иоанном Барбазелло, отправляют прямо от себя, и мимо своих соперников, непосредственных своих поверенных к хану Джани-беку, для исходатайствования разрешения прислать к нему послов. Из этого условия видно, что означенные Райнерий и Барбазелло имели также поручение и в Тану, но к сожалению неизвестно в чем оно состояло. Явственно равномерно, что кроме ходатайства о дозволении отправить в Орду послов, Веницейские поверенные имели также особенное поручение к самому хану Джани-беку, но и это поручение до нас не дошло. Оно или было дано словесно, или вверено другой граммате, хранящейся может быть и до сих пор в котором нибудь из тайных отделов Венецианского архива. Во всяком случае не подлежит сомнению, что в надежде воспользоваться гневом Джани-бека на Генуэзцев, Венециане, посредством тайных и невзрачных посланцев, искали сблизиться с Ханом, и под видом простой сделки между наряженными посланныими четырьмя гражданами: [158] Сим. Дандоло, M. Лауредано, Р. Контарино и И. Маврогено, снабдили своих поверенных надлежащими наставлениями, для исполнения важного государственного поручения.

Приписка, состоящая в конце условия, заключенная с Райнерием и Барбазеллою, доказывает, что эти лица совершили благополучно свое путешествие в Тану и даже к Джани-беку; но о последствиях этого трудного похода история не довела ничего до нашего сведения. Можно однако предполагать, что посылка к хану не увенчалась желанным успехом, ибо последующие действия Венетского правительства служат сознанием в бесполезности вышеписанного посольства. Пред нашими глазами речь произнесенная Конрадом Цигала, в присутствии дожа Андр. Дандоло и его совета, в которой изложив все события случивишиеся в Казарии с Генуэзскими и Венецианскими гражданами в течении 1343 года, Цигала предлагает Дандолу соединиться с Генуею и требовать вместе от Джани-бека удовлетворения обеим пострадавшим сторонам. За речью Цигалы следуют переговоры между им и Венецианским полномочным Марком Лауреданом, а за переговорами и заключение союзного акта. Ход этого важного дипломатического дела поражает нас своею скоростию; и эта скорость служит доказательстом нетерпеливости, с которою спешили заключить союзное условие. Во введении к договорным статьям, мы видим, что полномочие, данное Конраду Цигале, писано в Генуе 2-го июня 1344 года, а чрез две недели уже обе договаривающаяся стороны подписывают акт о союзе, и совершают этот обряд торжественно в Венеции, пред алтарем св. Марка. Не смотря на худое состояние путей, требовавшее в XIV веке более недели для переезда из Генуи в Венецию, не взирая на важность предмета, заставлявшую поступать медленно при обсуждении дела, переговоры идут с такою скоростию, что 12-го июня нотариус совершает доверенность, данную полномочному Лауредану для приступления к переговорам, а чрез пять дней переговоры закрываются. Формальный акт о союзе составляется и снабжается не только подписью полномочных обеих общин, но даже и призванных на этот конец свидетелей.

Союзный акт 1344 года может быть рассматриваем как дополнение к мирному договору, заключенному в Апреле того же года между ханом и Генуезцами. Цель союза была побудить Джани-бека к исполнение договора, и к восстановлению дел на прежнюю ногу. Но ходатайство Венеции и Генуи не имело кажется желанного успеха, ибо, мы видим, что чрез год, т. е. в июле 1345 года, в правление того же Андреи Дандоло, и при втором Генуезском доже Иоанне де Мурта, обе означенные общины [159] почли необходимым возобновить прежний свой союз, с прибавкою обязательства не плавать более с товарами в Тану или во владения Джани-бека, но ограничивать на Востоке свою торговлю, Генуезским поселением, Кафою. Льготы, дарованные при этом случае Венецианам, дозволение им иметь своего консула или байла в Кафе, освобождение их от платы налогов и пошлин при ввозе и вывозе товаров из Кафы, попечение о доставлении им дешевых помещений в этот город, все это изобличает желание Генуезцев сосредоточить всю Черноморскую торговлю в их колонии, не раскидывая торговых оборотов на большом пространстве; но сводя сколь возможно более в одну точку как военные, так и торговые силы Генуи, и приязненных ей народов. Генуезцы искали господства в Черном море, намеревались не иначе допускать других торговать на Востоке, как под их надзором, и желали тесною блокадою Воспора Киммерийского заставить Татар признать владычество и превосходство Генуи. Эта политика, подкрепленная сильным Флотом, занятием военных пунктов при входе в Черное море из Пропонтиды и поддержанная повелительным влиянием на Византийский двор, могла считаться стеснительною для других, но была мудрою для Генуи. Венеция сама созналась в ее превосходстве, приняла предложения дожа де Мурты, а 22-го июня 1345 года подписала пред алтарем святого Марка - не плавать в Тану или во владения восточные хана Татарского, но держаться одной черты от Перы до Кафы и обратно. Это обязательство, хотя и данное Венециею на короткое время, обратилось потом в постоянный ущерб для нее. Генуя умела, хоть и неправильно, объяснить его как прецедент, связывавший навсегда общину святого Марка, и когда Венеция пожелала итти особым путем и отделить свои сношения с Татарами от Генуезцев, то Генуя напала на нее и, схватив Венетские суда шедшие в Тану, во время второй войны Генуезцев с Татарами, заставила Венецию взяться за меч. Война продолжалась пять лет и стоила Италии много крови и ущерба всякого рода.

При чтении союзных актов 1344 и 1345 годов, нельзя пропустить без внимания их наружных форм. В этих актах отзывается купеческий дух того века, которому они принадлежат, в них выражается купеческий взгляд Италианских общин на взаимные их отношения. Даже обеспечения для полного исполнения обязательств имеют отпечаток торговый, и денежные пени в 10,000 золотых дукат определены как наказание за неустойку. В первом из этих актов встречается имя Марка Руццини, знаменитого морского вождя Венетского, назначенного сперва послом к хану, вместе с представителями Генуи, а [160] спустя несколько лет, вынужденного оружием карать Генуезцев за дерзость, с которою они осмелились удержать, в противность всем началам морского права, несколько судов Венецианских, шедших в Азовское море; Руццини открыл военные действия разбитием Генуезской эскадры у острова Негропонта. Завязавшаяся война продолжалась 5 лет, с 1350 по 1355 год. Обе стороны сражались с необыкновенным остервенением. Эта война покрыла неувядаемой славой имена Паганина Дориа и Николая Пизани, бессмертных навархов Италийских, и кончилась мирным договором, подписанным 18-го Сентября 1355 года.

Мы сказали, что Венециане отделились от Генуезцев во второй войне сих последних с Джани-беком, и предоставили себе право плавать по прежнему в Азовское море. Они мыслили вместе с историком Кантакузином: “quo hello dirempto, Genuenses, neque Romanum, neque Venetura mercatorem, neque de suis ullum Tanaim navigare voluerunt, verbo, ne rursus ipsis belli cum Scytis, gerendi nasceretur materia; re, ut magnorum vectigalium causain sibi pararent. Sic enim ratiocinabantur. Si Capha, undecumque adventantibus, commune emporium fieret, quaestum uberem argenti exactione collocturum, aut si istud nou probarent, belli sumptum una tolerarent”, т. е. Генуезцы не для избежания войны с Татарами, запретили вход в Азовское море ceбе, Венецианам и Грекам, но для привлечения всей торговли в Кафу и для увеличения своих доходов, в случае войны для понуждения других народов к участвованию в ее издержжках. Венециане не отгадывавшие с начала цели Генуезцев, согласились на прекращение плавания в Тану; но когда распознали замыслы своих соперников, то опираясь на статью акта 1345 года гласившую, что по окончании срока союзу, все должно восстановиться на прежнюю ногу, объявили, что так как с Мая месяца 1346 года срок союзу протек, то Венеция вступая в прежние свои права, восстановляет плавание в Азовское море, и отправила галеры с товарами в Тану. Генуезцы с своей стороны воспротивились входу Венецианских судов в Воспор Киммерийский и наконец, в следствие беспрестанных споров и неудовольствий, между обоями соперницами разразилась жестокая война. Но эта кровавая ссора вспыхнула только в 1350 году, следовательно четыре года после окончания союза. Что же происходило между тем на Востоке, в то время как Венеция и Генуя спорили между собою о плавании в Тану?

На Востоке происходили очень важные события. Константинополь, средоточие восточной торговли, трепетал под влиянием Генуезцев. Пера и Галата принадлежали этому предприимчивому народу, и находились в [161] самом укрепленном положении, между тем как огромная столица Греков лежала полуразрушенною. В палатах царских господствовали две партии: одна стояла за императрицу Анну, мать императора Иоанна Палеолога, оставшегося малолетным по смерти отца, случившейся в 1341 году; другая желала возвести на престол куропалата Иоанна Кантакузина, опекуна малолетнего государя. Императрица опиралась на Генуезцев, Кантакузин имел связи с Венецианами. Но колония сих последиих занимала незначущий участок в Цареграде, и хотя считалась свободной общиной, имевшей своего байла, но походила более на то, что в италианских городах называется еврейским кварталом (ghetto), нежели на поселение народа свободного и воинственного. “Soraigliava, говорить Сизмонди, ai quartieri abitati ai nostri giorni dagli Ebrei, in quasi tutte le citta d' Italia”.

Пользуясь крепостию своих поселений, община Генуезская беспрестанно распространяла завоевания на Восток. Сделав высадку в Xиoce, она завладела этим островом, и на малоазийском берегу приобрела город Фокею. Располагая огромными богатствами, между тем как Греческие цари доведенные до крайней бедности, были вынуждены променять золотые венцы на медные и алмазы на стекло, Генуезцы полагали себя в праве всего требовать. Желая усилить свое положение в Пере посредством новых укреплений, они нарушили все правила уважения к местной власти и заняли насильственно непринадлежавший им участок земли. Тогда выведенный из терпения Кантакузин объявил Генуезцам войну. Эта борьба слабого с сильным, решилась в ущерб Грекам. Но хитрые Генуезцы, имев в виду пользу своих торговых сношений, оказали себя снисходительными и великодушными победителями. Они предложили даже императору денежные пособия, но Кантакузин не принял дара от победителей. Умеренность Генуезцев имела и другое начало. В тот год 1349, как прекратилась их борба под стенами Цареграда, алчный Джани-бек заставил Генуезцев обнажить снова меч против Татар. Они напали на Тану и разграбили там все имущества Генуезцев, Венециан и Пизан. Опасаясь подступления Татар под стены своего города, воинственные Кафяне проплыли быстро в Азовское море, и обложив устье реки Танаиса, заставили Татар заключить мир. При этом вторичном торжестве своем над Джани-беком, Генуезцы положили, что никто из Италианцев, кроме их, ни даже грек, не должен более жить в Тане, и если какие либо индийские товары будут привезены в Тану на имя какого либо иностранного купца, то они должны будут, как в настоящее, так и на будущее время сгружаться в Кафской пристани. Пизане согласились на столь стеснительное [162] распоряжение, но Венециане возразили, и силою оружия стали требоватъ прежней свободы мореплавания. Греки не выразили никакого мнения, и Кантакузин опасаясь раздражить своих врагов, не смел даже принять предложения Венециан о вступлении с ними в союз против Генуезцев. Отклонив все льстивые речи Венетских послов, предлагавших ему, в следствие успехов Марка Руццини, изгнать Генуезцев из Перы, Галаты и из Романии, император предпочел выжидать обстоятельств, и когда победы Венециан превратились в поражения и успехи заменились неудачами, испуганный Кантакузин подписал 6-го Мая 1352 года договор, по которому запретил Греческим судам входить в Азовское море и в порт Таны, без сопровождения Генуезских судов.

Остается разъяснить, что делали Венециане во время похода Генуезцев под Тану. Но история недает на этот вопрос ответа. Из приложенного, к документам нами представленным, титула императора Джани-бека, его супруги и сановников его империи, можно судить, что в 1349 году, во время разрыва Генуи с ханом, Венециане состояли с Татарами в хороших отношениях, и вели с Джани-беком дружественную переписку. В этом титуле упоминается о царице Тайталу-катон. Это имя составлено из двух слов Тайталу и катун. Первое есть имя, царицы, второе значит госпожа. Царица Тайталу соответствует, по нашему мнению, Тайдуле, известной в истории Русской. Тайдула жена Джани-бекова, страдая в тяжкой болезни, требовала помощи у Алексия митрополита. Хан писал к великому князю Иоанну Иоанновичу, поручая супругу, свою молитвам нашего святителя. Св. Алексий поехал в Орду с надеждою на Бога, и необманулся. Тайдула изцелилась от болезни и старалась всячески изъявить свою благодарность. “В cиe время, говорит Карамзин, ханский посол Кошак обременял Российских князей беззаконными налогами: милость царицы прекратила зло: но добрый Чани-бек — как называют его наши летописцы — жил не долго. Завоевав в Персии город Таврис, и навьючив 400 верблюдов взятыми в добычу дрогоценностями, сей Хан был в 1357 году злодейски убит сыном Берди-беком. Несколько времени спустя, изверг сей прислал вельможу Иткара, с угрозами ко всем князьям Русским. Они трепетали, слыша о жестоком нраве его: св. Алексий снова поехал в столицу Кипчакскую, и посредством матери Берди-бековой, Тайдулы, исходатайствовал милость для государства и церкви”. И так, та же самая царица Татарская, покровительства которой искали жившие на Адриатике Венеты, два раза оградила отечество наше от беды, благодаря предстательству святителя и митрополита Русского Алексия. [163] Предстательство этого святого мужа было столь убедительно, что хищный Татарин, слывший пред народами запада извергом, укрощал свирепые страсти свои, когда дело шло о Poссии, и оставил даже у летописцев наших имя доброго Джани-бека.

Мы имели уже случай выше упоминать о войне обеих общин Венеции и Генуи, за первенство на Востоке. Эта война продолжавшаяся пять лет, стоила обеим состязавшимся сторонам много крови и сокровищ, ослабила Италию, и чуть было не лишила Генуи свободы. В первый год, т. е. в 1350-й, победа осталась на стороне Венеции. Выписываем из Annali d'Italia Муратория, отчет о военных действиях этого года. “Termino in qnest 'anno i suoi giorni Giovanni da Murta doge di Geneva. In luogo suo fu eletto Giov. di Valente. Ma in questo anno ebbe principle una nuova guerra tra, i Genovesi ed i Veneziani, nazioni emuleda gran tempo per la mercatura che faciano in Left vante. Pretendendo che i Veneziani non navigassero nel mar Nero, ossia Maggiore, presero alcuni loro legni, e ne ritennero la mercatanzia. Essendo riuscite vane le istanze fatte per via di ambasciatori, affinche restituissero il mal tolto, adunarono i Venezieui una flotta di 35 galere sotto il commando di Marco Ruzzini. Con questa avendo colto al di 29 di Agosto 14 galere di mercadanti Genovesi ad al-castro, di cui ne presero dieci e quattro si salvarono a Scio. Eeco dunque dichiarata la guerra fra queste due nazioni. Diede essa motive di poi ai Veneziani di collegarsi col Re di Arragona, nemico anch' esso dei Genovesi, e di queste maledette divisioni e rivalita dei cristiani, seppero bene allora profittare i Turchi”. cm. Annali d'Italia т. 12, стр. 410. Отчет Муратория извлечен из истории Венеции, составленной Марином Санудо. Генуезцы упорно настаивали на право не впускать ни кого в Азовское море; занимая несколько стратегических точек вдоль Константинопольского Воспора, они присвоивали даже себе право держать в блокаде все Черное море. Венеция не могла подчинить себя своевольству своей соперницы. Сперва были отправлены послы с требованием удовлетворения от притеснителей, но мирные пути оказавшись неведущими к цели; Венеция прибегнула к оружию и заключила союз с Аррагонским королем, врагом Генуезцев.

Следующий год, т. е. 1351 ознаменовался важными событиями. Услышав о понесенной ими потере, Генуезцы вооружили 64 галеры, под начальством Паганино Доpии. Эта сила направилась сперва в Адриатику, а по том к Негропонту, где Дориа предполагал сразиться с Венецианским Флотом, находившимся под начальством Николая Низани. Негропонт оборонялся долго, наконец был взят. Но Генуезцы [164] предвидев невозможность оставаться в этом месте, удалились в Перу. Тогда Венециане отправили к королю Аррагонскому Петру VI-му 23 галеры, с просьбою, снабдить их людьми. Сами же вооружили на свой счет 27 галер, и собрав разбросанные корабли свои по Архипелагу, явились в Ноябре у берегов греческих, с 70-ю хорошо вооруженными галерами. Генуезцы умели избегать всякой встречи с своими врагами и завладев насильственно островом Тенедосом, скрылись на зиму под бойницами Перы и Галаты. Тут упоенные надеждою на будующие успехи, они стали явно обнаруживать презрение к императору Иоанну Кантакузину. Униженный государь пробудился наконец из своего бездействия и, полагаясь на силу Каталан и Венециан пристал к их союзу. Генуезцы с своей стороны возобновили прежние связи с императрицею Анною, и обязались возвести на престол сына Иоанна Палеолога. Таким образом воинствующие державы разделились на две стороны. С одной стали отважные Генуезцы, с другой Венециане, Греческий василевс и Петр IV, король Аррагонский.

Пылая нетерпением сразиться, неприятельские силы направили путь свой к Константинополю в начале 1352 года. Генуезцы, идучи из Эллеспонта, заняли Ираклию, Венециане укрепились в Прокониссе (ос. Мармора). Тревожимые сильными бурями галеры Генуезские принуждены были наконец укрыться в Халкидоне, и это невольное прибытие к азиатскому берегу, было причиною, доставившею Паганину Дорио случай одержать победу над его противниками. В день битвы сильный южный ветр гнал волны и течение к Цареграду. Желая стать на ветре, Дория, как искусный моряк, уступил дорогу и дозволил Николаю Пизани с Венецианскими галерами спуститься в Константинопольский порт. Там сосредоточилась вся сила союзников. У Венециан к Каталанами находилось семьдесят галер хорошо вооруженных, под начальством Николая Пизани и Понция di santa-Paz, вождя Аррагонского. С ними вместе соединились также Греческие корабли, предводимые Константином Тархатотом. Генуезский Флот состоял из шестидесяти четырех галер. Наконец 13-го Февраля завязалась битва, сражение происходило на азиатском берегу, не далеко от Халкидона. Драка была отчаянная. Три галеры Венецианские бросились на Генуезского адмирала, с намерением истребить его. Дория не только умел защитить себя, но даже овладел Венецианскими судами. Однако на другом месте успех был неудачен. Тринадцать галер Генуезских сделались жертвою пламени, а шесть убежали в Черное море. Потери с обеих сторон были велики. Геннуезцы лишились 19 галер и 700 воинов. Но союзники утратили гораздо более. Двадцать [165] шесть галер были взяты Генуезцами, более 2,000 Венециан и Каталан убито на месте. Столько же попались в плен. В ночи с 13-го на 14-е много судов союзных погибло вдоль берегов Воспора. Наконец Пизани, почувствовав свою слабость, старался спастись бегством. Удалившись из Эллепонта он прибыл в Кандию с 38-ю галерами, утратив в походе половину своего Флота.

Чтобы довершить победу, Дория обратил все свои силы против Греков. С помощью Орхана, сына Осианова, основателя Турецкой империи, Генуезский вождь осадил Цареград. Погибавший Кантакузин успел однако спастись, подписав 6-го Марта 1352 г. договор, по которому заключил с Генуей отдельный мир. Император обязался воспретить Венецианам и Каталанам вход в Греческие пристани, и предоставил неограниченную свободу торговли Генуезцам. Турки явились с 60-ю галерами на помощь Паганину, у которого оставалась едва половина прежней силы. Следовательно Оттоманский Флот мог уже считаться равным силою с главными морскими державами того времени. “La pace dei Maggio, говоритъ Муратори, fu stabilita conmulto loro vantaggio (dei Genovesi) е соll' espubsione dei Veneziani e dei Catalani da Costantinopoli, ma con vergagna del nome cristiano”. Кажется, что призвание Турков на помощь, встревожило совесть многих особ на западе. Папа Климент VI-й ужаснулся при слухе, что Турки владеют столь сильным Флотом. Пригласив к себе послов от Аррагонского короля и от обеих общин, папа старался восстановить мир между христианами. Он грозил им гневом неба, доказывал что их вражда полезна только Оттоманам. Красноречие папы осталось бесполезно. Климент VI-й скончался 6-го Декабря 1352 года. Муратори описывал его свойства говоритъ : “Lascio dopo di se la lode d'esser stato pontefice d'anima grande, liberate e limosiniere. Acquisto Avignone alia Chiesa ed in quella citta fece delle sontuoso fabbriche per eternar ivi il soggiorno dei Papi se avesse potuto, con grave mormorasione degli Italiani, e spezialmente di Roma. Atteso, benche con poco frutto, a seminar la pace fra tutti i principi crisliani”. Климент VI-й оставил по себе память владыки великодушного и щедрого. Он присоединил Авиньон к церкви, и создал там величавые строения, дабы заставить пап жить в этом городе, не смотря на неудовольствие Италии, а особенно Рима. Он пекся также, но бесполезно, о сохранении мира между христианскими государями.

Не столь выгодного мнения об этом папе другой Италианский историк, Матвей Виллани. Укоряя Климента за его слепую любовь к родным, Виллани говорит : “La chiesa riforni di piu cardinal suoi congiunti, efecenedi si giovani, e di si disonesta e dissaluta vita, che ne uscirono cose di grande [166] abominazione”. См. Mat. Villani lib. II cap. 3. Преемник Климента VI-го, новоизбранный папа Иннокентий VI-й, старался собрать представителей воинствовавших сторон в Авиньоне для востановления мира, но Генуезцы отринули приглашение папы, и ослепленные своею славою, искали новых союзников против Венеции. Им предложил свою дружбу и силу Людовик король Венгерский, требовавший тщетно у Венетского правительства возвращения Далматских городов, принадлежавших некогда Унгарской короне и отнятых у нее Венетским оружием. Другой знаменитый делец и поэт того времени старался также примирить враждовавших, но и он не имел успеха. Напрасно Петрарка употреблял свое красноречие к склонении Андрея Дандола на заключение мира. Смелые его выражения, ссылки на священных и мирских писателей, все это сокровище учености и пышнословия истратилось бесполезно. Дандоло отвечал просто и резко. Наконец за словами последовали дела. Генуезцы вышли в море с пятидесятью галерами, под начальством Андрея Гримальди. Венециане и Каталане выступили с семидесятью судами под предводительством Пизани и Бернарда Киабреры, Аррагонского адмирала. Враждебные силы встретились 29 Августа 1353 г, у Лоиеры, на северном берегу Сардинии. Сражение было ужасное: обе силы столкнулись с остервенением, но ловкие движения Венециан превозмогли мужество их врагов. Тридцать галер Генуезских, три тысячи пятьсот пленных достались в руки Венецианам и Каталанам. Две тысячи Генуезцев легли за отечество. Венециане возвратились домой с величайшим торжеством. Каталане, побитые Сардинцами, удалились в Барцеллону без славы. Что же касается до Генуезцев, то они впали в постыдное отчаяние. Не смотря на ободрения Флорентийской республики, предлагавшей им свои услуги, граждане Генуи, забыв прежнюю свою гордость, думали найти спасение в одном только порабощении. Они покорились архиепископу Висконтию, господствовавшему в Ломбардии, в Эмилии и в Пьемонте, и 10-го Октября 1353 г., по отрешении дожа Joanna Валента, граф Палавичино вступил в Генуу с войском, в качестве правителя от имени Висконтия.

Новый владыка Генуи отправил немедленно Петрарку в Венецию с предложениями о мире, но Венециане гордясь своей победой, и почитая Генуезцев уничтоженными, отбросили сделанное им предложение. Тогда Генуезцы, собрав последние силы, вооружили тридцать три галеры под начальством Паганина Дория, и отправили сего знаменитого мужа в лагуны Венетские. Этот поход удался Генуезцам. Флот Венецианский находился в то время в Сардинии для содействования Аррагонскому королю, и Дориа [167] прошол удачно в Адриатику. Пристав к берегам Истрии, он сжег Паренцо. Андрей Дандоло, узнав о приближении неприятеля был столь поражен этой вестью, что внезапно скончался 7-го Сентября 1354 г. На его место поступил Марино Фалиеро, с именем которого сопряжена плачевная знаменитость. Между тем оба Флота, искавшие друг друга, сошлись у острова Сапиенцы близ Модона, и 3-го Ноября 1354 г. последовала между ими кровопролитная битва. С одной стороны находились Венециане под начальством Пизани и Морозини, с другой Генуезцы под предводительством Паганина Дория и его племянника. Часть Веницейских судов стояла на якоре в Порто-Лонго. Нападение Генуезцев было внезапно. Пораженные неожиданностью удара, Венециане оборонялись слабо. Четыре тысячи их были убиты в скорое время; остальные сдались в плен. Забрав с собою весь флот неприятельский, с его вождями и с шестью тысячами пленных, Дория возвратился в Геную.

Эта блистательная победа омыла пятно, лежавшее на чести Генуезской общины, и тем более произвела радость, что за нею последовало вскоре другое торжество. Генуезец Франческо Каталуццо, любимец Иоанна Палеолога, изгнанного императора, жившего в Солуне, умел внушить дух врагам Иоанна Кантакузина. Похититель престола был свержен и заточен в монастырь. Палеолог восстановлен в законные свои права. Венециане услышав об этом перевороте, решились приступить к мирным переговорам. Флот их был поражен при Сапиенце; Унгарский король угрожал Далмации и Славонии; Аррагонский король, их союзник, занимался усмирением Сардинии. Продолжение войны угрожало великою опасностию. В недрах самой Венеции готовился заговор против патрициев, Марино Фалиеро был его главою. Хотя этот заговор и обнаружился вовремя, хотя виновные и подверглись 17-го Апреля 1355 года законной казни, хотя новый глава Иоанн Граденик и занял место Фалиеро, но община была потрясена до основания, она нуждалась в спокойствии и правительство (la Signoria) решилось примириться с Генуей. Переговоры открылись, и в Мае месяце 1355 года обе стороны подписали мир. Венеция отказалась от плавания в Тану на три года, обязалась устроить банк в Кафе, и обещала за выкуп своих пленных взнести Генуезской общине 200,000 Флоринов. Наконец обе стороны согласились не прерывать мира даже и тогда, когда вооруженные суда обеих общин, встретясь по какому либо случаю, нанесут друг другу вред.

Мир 1355 года восстановил надолго спокойствие между морскими державами Италии. По истечении трехлетнего срока Венециане стали снова посещать Тану, и приложенные [168] к нашему сборнику грамматы 1361 года, доказывают, какое попечение имели Венецейское и Генуезское правительства о сохранении мира в Тане, Кафе, Константинополе и во всей Казарии, между гражданами обеих общин. Но в 1376 году война вспыхнула снова. Сизмонди замечает справедливо, что морские державы Италии мало заботились о происходившем на твердой земле, жили своею особенною жизнею, и в дела собственно Италианские не вступались. Все внимание Венеции и Генуи было посвящено Востоку. Торговля с Азиею и поселения в Греции и Турции считались главными источниками богатства и силы. Происшествия в Архипелаге почитались важнее событий совершавшихся в Милане, Флоренции или Риме. Положение обеих приморских общин отделяло их от прочих областей Италии и дозволяло им считать себя чуждыми материку Италийскому. Между Лигуриею и Ломбардиею возвышалась цепь гор. Венецию отделяли лагуны. Конница, составлявшая главную силу того времени, не могла угрожать ни Генуе, ни ее сопернице. Следовательно, эти обе предприимчивые общины могли безопасно предаваться всемирной торговли и искать обогащение в Египте, Сирии, Индии, малой Азии и Черном море.

Турки были уже истинными властелинами на Востоке, и моря прежде называвшиеся Греческими, слыли в конце XIV-го века морями Турецкими. В правление Иоанна Палеолога, с 1355 по 1391 год, все области, лежавшие на севере от Эллеспонта и Пропонтиды, поступили во власть Амурата 1-го. Иоанн Палеолог, склонный к сластолюбию, отвлекал свое внимание от угрожавших бед, предаваясь шумным и низким удовольствиям. Утратив Адрианополь и Романию, заключенный в своей столице, опасаясь быть пленником Амурата, Палеолог прибыл в Италию в 1369 году и, бросясь к стопам папы Урбана V-го, отрекся от веры отцов своих и принял унию. Эта лживая клятва была не первою. В 1355 году, при восшествии на престол, в надежде на пособия папы Иннокентия VI-го, Палеолог произнес уже раз подобную, и нарушил ее. Однако Урбан V-й принял Греческого императора благосклонно, дозволил ему приложить уста к ноге своей, допустил императора вести папского осляте за узду, словом был в отношении его столь же горд, как и к Карлу IV-му, наделил его щедро всякого рода унижениями, и отказал в пособиях. “Ni unaltro frutto raccolse delsuo abassamento, говорит Сизмонди, che inutili bolle vane raccommandazioni”, т. е. не пожал другого плода от своего унижения, кроме бесполезных булл и тщетных слов.

Следствием столь унизительного положения, было совершенное покорение Палеолога воле Амурата. Мало того: империя Греческая [169] находилась в такой слабости, что даже Генуезская колония, занимавшая Галату предписывала ей законы. Андроник, старший сын Иоанна, обвиненный в покушении на жизнь отца, был ослеплен вместе с двоюродным братом своим и ввержен в темницу. Генуезцы извлекли этих двух царевичей из заточения, признали Андроника законным наследником и изъявили готовность возвести его немедленно на престол, лишь бы только он согласился уступить им Тенедос. Андроник, бывший еще в состоянии зреть одним оком, принял предложение Генуезцев, и заключил с ними в 1376 году союзный договор. Тогда Генуезцы приступили немедленно к Цареграду, свергли Иоанна с царства, посадили его в ту же темницу, где сидел его сын, и признали Андроника императором. Достигнув в Цареграде полной власти, Генуезцы отправили от имяни Андроника повеление в Тенодос, сдать им этот ключ Эллеспонта. Но жители острова, преданные Иоанну Палеологу, отбросили приказание Андроника, и призвав на помощь Веницейскую эскадру, возвращавшуюся из Черного моря, вручили остров и крепости Донату Трону, вождю этой эскадры. Сенат Венетский выслал туда немедленно своих проведиторов, и приказал поставить остров в крепчайшее положение. Уязвленные Генуезцы, в порыве гнева, заставили Андроника заключить в темницы всех Венециан, живших в Цареграде, и в качестве союзников Греческого императора напали на Веницейские силы.

Но не одна эта ссора причинила разрыв между обеими общинами. В другом кроме Востока, в следствие неожиданного события, вспыхнула между ними внезапная вражда. Ни что не предвещало этой буры: она возникла среди непредвиденных обстоятельств. Петр Лузинианский, король Кипрский, был в 1372 году лишен жизни рукою братьев своих. На убиенного место вступил старший сын его, названный равномерно Петр. Венециане и Генуезцы, владевшие в острове Кипре пространными местностями и поселениями, явились на обряд венчания юного Петра. Но последние, желая занять почетное место, пришли в дворец вооруженные. Дяди юного короля, уведомленные заранее о намерении Генуезцев, приказали взять их под стражу и казнить без суда. Разъяренные Киприоты, ненавидевшие Италианцев, неограничились побиением одних виновных, но предали смерти всех Генуезцев, живших в острове. Один только из этих несчастных мог достигнутъ до Генуи, с известием о смерти соотечественников.

Генуя, в нетерпении отомстить за столь кровавое оскорбление, отправила семь галер под начальством Дамиана Катани, с приказанием везде карать Киприотов. Катани занялъ Никозиу и Павос. Наконец прибыл [170] сам Генуезский дож Пиетро ди Кампо Фрегозо (Pietro di Campo Fregoso), и 3-го Октября 1373 г. покорил Фамагосту. Король, его дяди и все знатные лица впали в руки победителей. Взяв в плен знатнейших из бояр Кипрских, Генуезцы возвратили царство Петру, с обязательством платить Генуе ежегодную дань в сорок тысяч Флоринов. Но в эту пору между обеими морскими державами Италии завязалась уже распря, по случаю занятия Тенедоса. Пользуясь этим случаем, Петр не преминул заключить с Венециею союз, и вооружил также против Генуи тестя своего Барнабу Висконтия владетеля Милана. Генуезцы с своей стороны сблизились с Франциском Каррарою, владетелем Падовы, всегдашним врагом Венеции, с королем Унгарским, и эти тройственные союзы восстали один против другого. Сперва Венециане одержали верх над Каррарою и Унгарами, и сын Франциска был прислан в Венецию просить у дожа прощения, с коленопреклонением за дерзновение отца своего и за вероломство Унгарского государя. Но вскоре обстоятельства изменились. К Генуе пристали и другие союзники, а именно: патриарх Аквилеи, и в тоже время владетель Фриула, братья della Scala, владетели Вероны, вольный город Анкона, герцог Австрийский, и королева Неаполитанская. Bсе эти венчанные и не венчанные головы пристали к Карраре из ненависти и зависти к мудрой общине Венецианской. Эти мелкие тиранны твердили ceбе в досаде, что у Венециан было столько мужества и разума, сколько богатства и умения, что северная Италия могла вся подпасть под их державу. Завидовав влианию этой знаменитой Славяно-Италийской общины, они решились ее погубить.

В 1378 году разразилась над величественною Венецией ужасная гроза. Война разразилась по всей северной Италии. Висконти отправил войска в Лигурию, Каррара и воевода Семиградский напали на область Тревизанскую. Сухопутные войска обеих приморских общин состояли из наемников, но на море служили граждане Генуи и Венеции. В первый поход не все еще силы морские были собраны. Люди корабельные странствовали по всем морям. Аарон Строппа, вождь Генуезских галер, занял остров Лемнос, принадлежавший Венецианам. На берегах Италии, у прибрежья Римского встретились эскадры обеих общин, под начальством Людовика del Fiesco, храброго Генуезца, и Виктория Пизани, лучшего морского стратига Веницейского. Но тут победа осталась на стороне св. Марка.

В Кипре успех венчал сперва оружие Венециан; но при Фамагосте Венетские галеры понесли поражениe. Между тем король Петр Лузинианский, соединясь с невестою своею, дочерью Варнавы Висконтия, сочетался [171] с ней браком, и благодарный Венеции за ее помощь, возобновил с нею союз свой. Наконец за бесполезными стычками в самых отдаленных морях, обе воюющие державы сосредоточили свои силы в Адриатическом море. Пизани отнял у Венгров Каттаро, Себеник и Арбу, уступленные по прошедшему миру Унгарской короне. Но Лукиан Дория наварх Генуезский занял Ровинью в Истрии, и подступил под самую Венецию. Пизани просил у сената дозволения возобновить свое ополчение людьми свежими, ибо прежние служившее желали отдыха. Сенат отказал, запретил адмиралу выпускать людей на берег, и принудил его странствовать без пользы вдоль берегов Истрии. Вследствие столь безрассудного распоряжения, жестокие болезни обнаружились на галерах Венетских и в течении зимы 1379 года флот Виктория Пизани, лишился нескольких тысяч лучших морских служивых. Убегая от совершенного истребления своего ополчения, Веницейский адмирал вошел в пристань Полу, славную уже при Римлянах; но Лукиан Дориа не дал ему времени отдохнуть. Выманив Венециан в море, Генуезец напал на их опустелые суда 29-го Мая 1379 г. и Пизани нашелся в необходимости храбростию заменить силу. Лукиан Дория был убит. Тогда Генуезцы под начальством Амвросия Дория, брата покойного, удвоили свои усилия, и одержали в полтора часа времени решительную победу. Пятьнадцать галер достались победителям. Сам адмирал Пизани с семью галерами убежал в Венецию. Сенат приказал заточить его.

Вскоре победоносный флот достиг сорока семи галер. Сенат Генуезский поручил его начальству Петра Дориа, и этот преемник славного единоимянника своего Лукиана Дориа, предстал с необъятной своей силою пред лагунами. Тогда началась знаменитая осада Киоззы, составляющая один из трогательнейших эпизодов Веницейской истории. Сенат принял все меры к защите, протянул цепи, потопил корабли, называвшиеся landoui, и пустил по лагунам пловучие укрепления, составленные из связанных вместе бревен и брусьев. Но к флоту Петра Дория пристали гребные суда Падованского тиранна, и это вновь прибывшее пособие подало осаждавшим силам средство завладеть Киоззою. Тогда Венеция содрогнулась. Неприятелю был открыт путь в самую столицу. Народ пришел в ужас, и обступив дворец правительственный стал требовать мира. Но твердый дож Андрей Контарини и все бояре, т. е. аристократия Венетская, в которой исключительно сосредочивались все качества республиканские, а в особенности непоколебимая твердость при угрожавших опасностях, отвергли с презрением унизительные просьбы простого народа. Однако видев предстоявшую гибель, Контарини [172] решился узнать расположениие Генуезцев, и отправил к их адмиралу трех доверенных особ. Дория отвечал: “vi giuro signori Veneziani che non avreto pace, se prima non abbiamo messa noi medesimi una briglia ai cavalli di bronzo che sono sulla vostra piazza di S.Marco”, т. е. тогда только, господа Венециане получите мир, когда мы сами вложим узду в уста тех медных коней, которые украшают площадь св. Марка.

Этот гордый ответ взволновал народ Венецианский. От богатого до бедного, от патриция до людина все решились умереть за отечество. По требованию общему Викторий Пизани, заточенный сенатом, был выпущен из темницы, и восстановлен начальником морских сил. Многие зажиточные граждане вооружили на свой счет галеры, народ изьявил готовность служить даром, и скоро поспел целый Флот. Пизани укрепил все пути ведущие во внутрь Венеции, и при входе в каждый канал, поставил круглое судно, вооруженное пушками. Между тем с Востока стали приходить утешительные вести. Карл Зено, адмирал Венецианский, после удачного похода к берегам Лигурии, находился в водах Греческих с семью галерами. Там присоединились к нему семь других галер стоявших в Модоне, и четыре галеры пришедшие из Тенедоса, после восстановления Иоанна Палеолога на престол Греческий. Зено располагался с этой силою направить путь к Бериту, современному Бейруту, для забрания товаров, накопившихся в этой пристани на сумму пятьсот тысяч Флоринов, и принадлежавших Веницейским купцам; но достивнув Кипра, Зено узнал о бедствиях отечества, и в следствие данного ему приказа изменил свое направление и пошел в Адриатику.

Положение Венециан было отчаянное. Генуезцы с моря, Каррара с твердой земли не допускали подвоза съестных припасов. Общественная казна находилась в изнеможении. Престарелый дож Андрей Контарини, взяв в руки дожеские стяги (gonfalone ducale) объявил народу, что сам он готов выступить на изготовляемых люгерах, и надеется на содействие всех добрых сынов отечества. Увлеченные воззванием старца, все жители понесли добровольные приношения на пользу общую. Несмотря на упадок торговли, на мирскую бедность, явились деньги, драгоценные металлы и камни, явились исполинские средства и к концу осени 1379 года, Beнеция, кроме флота жданного из Греции, имела в одном арсенале своем тридцать четыре галеры превосходно вооруженные.

Но Пизани не спешил сразиться с неприятелем. Он выжидал прибытия Зена. Наконец узнав, что Генуезцы отправили двадцать четыре галеры к берегам Фриула за съестными припасами, старец Контарини дерзнул в ночи 23-го Декабря 1379 года [173] приступить к Киоззе с тридцатью четырьмя галерами, и шестидесятью большими судами. За этим воинским Флотом следовали четыреста лодок, наполненных вооруженными людьми. Дож полагал иметь дело с врагом малочисленным, но его надежда не оправдалась. Флот Генуезский был весь в сборе, и сорок семь галер, под начальством Дориа, стояли на якоре около Киоззы. Но никто из Генуезцев не подозревал наступления.

В пылу сражения, Генуезцы зажгли Венецианский корабль, стоявший не далеко от Киоззы. Этот корабль сгорел до основания, и днище его затопленное Венецианами, послужило главным препятствием к движению Генуезского Флота. Кроме этого судна, Пизани приказал, пред всеми выходами из Киоззы, затопить корабли, прозванные в то время Cocche. Это распоряжение, самое благоразумное при тогдашних обстоятельствах, ибо флот Генуезский превосходил и числом и мужеством флот Венецианский, требовало особенного постоянства и самоотвержения при исполнении. Генуезцы громили неприятеля из своих орудий, между тем как Венециане занимались потоплением судов. Несколько дней Венециане сносили эту работу, но видев пред собою голод и смерть, народ решился просить мира. Правительство уговорило его подождать еще до 1-го Января 1380 г., в надежде на скорое прибытие Зена, а между тем занялось мыслию, куда перенести столицу, в случае взятия Венеции, и определило избрать остров Кандию, главным пребыванием правительства.

Но Провидение спасло Венециан. В первый день 1380 года, Зено предстал с своим Флотом пред Киоззою, и у Пизани явились пятьдесят две галеры. Зено снабдил столицу всеми припасами; вдруг за недостатком и нуждою явилось изобилие, истощенная казна наполнилась златом, и новые укрепления воздвигнулись против Генуезцев. Дория должен был погибнуть. Венецианские бомбарды бросали в его суда ядра, весом от 140 до 195 Фунтов. Эти исполинские пращи заряжались ночью, и ударяли днем. Главная точка защиты для Генуэзцев был монастырь на острове Брондоло. Под развалинами этой обители пал Петр Дория, наварх Генуезский. Наполеон Гримальди заменил его. Но Пизани не дал ему оглядеться, и 19-го Февраля напал на Киоззу со всеми силами. В этом деле погибли восемь тысяч Генуезцев, и остальные воины под начальством Гримальди, запертые в Киоззе, подверглись жестокому голоду. Правительство Генуезское отправило вспомогательные суда к несчастным осажденным, и поручило начальство в Киоззе Гаспару Спиноле. Но флот Генуезский не являлся, и ободренные Венециане более и более стесняли запертых врагов. Наконец 6-го июня Маруффо, [174] Генуезский адмирал предстал пред Венецианами с кораблями своими. Но распорядительность Пизани обратила в ничто эту грозную силу.

В течение шести месяцев, Генуезцы запертые в Киоззе, оборонялись храбро и терпеливо выносили все истязания голода и болезней. Наконец утратив терпение, они сдались военнопленными адмиралу Пизани. Из сорока осьми галер, прибывших под Венецию, оставались только 19-ть. Из 14,000 воинов, служивших на галерах, Венециане нашли в живых не более третей части. Со взятием Киоззы, Венеция могла почитать себя спасенною; но война еще продолжалась. Оставался Флот Матвея Маруффо. Обожаемого Венецианским народом военачальника, не было более на свете. Викторий Пизани скончался в Манфредонии. Сенат определил на его место Карла Зена.

Война могла даже кончиться в пользу Генуи, ибо ее Флот в Адриатике состоял из 39 галер, и мог получить подкрепления, между тем как средства у Венециан находились в истощении. Но все желали мира. По просьбе короля Унгарского и патpиapxa Аквилейского, союзники решились приступить к переговорам с Венецианами. Однако первые совещания остались без успеха. Новый поход морской открылся. Карл Зено с 29 галерами пошел отыскивать неприятеля. Спинола, имевший под начальством 32 галеры, предпринял плавание вдоль берегов Адриатики, и нигде не встречался с Венецианами. Таким образом уставшие враги услышав совет Амадея Савойского, решились снова приступить к переговорам, и наконец 8-го Августа 1381 года подписали в Турине мирный договор. За Венгриею осталась Далмация, за Венециею Тенедос. Каррара отнял у общины св. Марка все владения на твердой земле, и освободился от тяжких условий, возложенных на него мирным договором 1372 года. “Non si pud abbastanza esprimere I'universale allegria che questa pace produsse, massimameule nei popoli che erano mischiati alia guerra. E allora fu che il Senate Veneto mantenne la data parola a chi piu degli altri si era segnalato in ajulo della patria, con aver spezialmente alzato alia nobilta Veneta trenta famiglie popolari”. Невозможно описать радости, произведенной этим миром между народами, участвовавшими в войне, говорит Муратори, и сенат Венецианский, в исполнение данного им слова, возвел в благородное достоинство тридцать семейств простонародных, более прочих отличавшихся преданности своею отечеству.

Между приложенными к нашему труду грамматами, находятся некоторые данные дожем Семеоном Бокканигра, и одна подписанная Гавриилом Адорно. Семеон Бокканигра, первый дож Генуи, был заменен Иоанном де Мурта, а за ним избран Иоанн де [175] Валенте. Потом страх побудил Генуезцев покориться архиепископу Иоанну Висконтио, и третий дож Генуезский сдал свою власть 10-го Октября 1353 года графу Палавичино. Генуя поступила под покровительство и государство чужого властелина; однако этот сторонний князь употребил все старание, чтобы упрочить внутренний мир в шумной Генуезской общине, где патриции и плебеи беспрестанно доходили до явной ссоры. Влияние Милана продолжалось три года; но 14-го Ноября 1356 года народ взбунтовался, и пользуясь войной братьев Висконти, Варнавы и Галеацца с маркграфом Монферратским, определил на вече восстановить свободу. В то время бывший дож Симеон Бокканигра находился заложником в Милане. Висконтий знав влияние этого мужа на его сограждан, предпочитал держать Симеона под надзором, нежели оставлять его на воле в Генуе. Однако Симеон успел освободиться от сетей своих, и уверив Варнаву и Галеацца в его преданности, получил приказание отправиться в Геную для восстановления законной власти. Бокканигра сделал совершенно противное. По прибытии в Геную, Симеон созвал народ, и узнав что аристократия держится стороны Висконти, отстранил благородное сословие от дел, и установил образ правления совершенно демократический. Но из народной толпы вышла новая аристократия, и эти новые бояре, образовавшиеся из людей богатых, отважных и знающих, завладели государственными делами. До появления Симеона Бокканигры господствовали в Генуе четыре рода: Дории, Спинолы, Фиески и Гримальди. С первым вступлением Симеона в дела, т е. с 1339 года, власть этих родов стала клониться к концу. Но со вторым вступлением Бокканигры в сан дожа, они еще более утратили своего значения. Появились люди новые: Монтальты, Адорны, Кампо-Фрегозы. По смерти Симеона, случившейся в 1363 году, вступил на место главы Генуезской общины Гавриил Адорно, богатый купец. Он правил до 1370 года, и следовал партии Вельфов, между тем как предшественник его был предан Гибеллинам. Вот причина по которой Симеон был облечен от императора в столь важные должности, и осыпан милостями Карла IV-го, столь чтимого и до сих пор Чехами, за его любовь ко всему славянскому. Бокканигра умер от яда, и Myратори говорит живописно, что ему помогли растаться с миром. "Fu ajutato asbrigarsi del mondo". К стыду Генуезцев, тело Бокканигры предали земле без торжественных обрядов. Останки этого знаменитого гражданина, возложенные на плеча двух носилыциковъ (facchini), были отнесены на место погребения и опущены в землю, в присуствии одного только слуги. Еще до кончины Симеона, народ, прогнав с [176] площади всякого, кто принадлежал прежней аристократии, избрал на его место Гавриила Адорно. Обязанный своим возвышением народу, Адорно окружил себя советом, составленным из плебеев, и вот по чему на его граммате стоить скрапа: “Consilii duodecim antianorum civitatis Januae”.

Он правил честно и без корысти. Однако в день 13-го Августа 1370 года восстал на него сонм граждан, принадлежавших партии Гибеллин. Адорно был свержен, заточен в темницу, и Доменик да Канпо-Фрегозо, принадлежавший как и предшественник его имянитому купечеству, возведен в высокий сан дожа. Доменик был усердный Гибеллин, следовательно его возвышение должно было нравиться императору. Но партия Вельфов недозволила ему править долее 1378 г. Хотя его правление считалось безкорыстным, умеренным, мудрым, однако буйные Генуезские головы свергли его из любви к новому, и 17-го 1юня 1378 г., по наущении Антония Адорна, возвели в сан дожа Николая де Гуарко, человека двуличного, льстившего народу, и приятеля также с прежними боярскими родами. При этом доже совершилась знаменитая война, кончившаяся Туринским миром. Необходимость заставила Николая сблизиться с старым дворянством. Богатство и способности к войне, распорядительность и мужество, не покидали еще этих знаменитых родов. Опираться на одну новую аристократию, значило лишить себя половины средств. Вот по чему он поручил важные начальства Дориям, Спинолам, Фиескам и Гримальдям. Но когда восстановился мир, прежняя зависть возгоралась снова, и в 1383 г. народное возмущение произвело вторичное изгнание благородных из всех политических должностей. Наконец взаимная зависть Антония Адорна, и Петра де Кампо-Фрегезо, до такой степени разрушила все узы повиновения к властям, что народ буйствовал беспрестанно. Испуганный дож де Гварко, видев себя в опасности, решился бежать. После его удаления, сильнейшая партия избрала дожем Монтальто. Но этот друг покойного Бокканигра окончил жизнь год после избрания своего, и на его место поступил Антониетто Адорно.

Одаренный неограниченным честолюбием, но в то же время и высокими способностями, Антоний Адорно умел заслужить уважение Европейских государей. В 1388 году он привел в трепет Мавританских морских разбойников и заставил Тунисского бея заплатить Генуе значительное вознаграждение за понесенные ею прежде убытки. Четыре раза был избран этот муж главою общины Генуезской, и он оставил бы бессмертное имя в истории отечества, ежели бы слепая преданность партии Гибеллин и желание властвовать [177] неограниченно не повергли бы Антония в политику вредную для Генуи. Ослепленный обещаниями Иоанна Галеацца Висконтия, Адорно искал его опоры; но когда увидел недобросовестность этого знаменитого владетеля Ломбардии, то опасаясь утратить власть свою и предать отечество в руки ненасытного тиранна, Адорно признал над собою владычество Французского короля. Тогда, т. е. в 1396 году государствовал во Франции Карл VI-й, монарх неопасный для республики Генуезской. В 25-й день Октября 1396 года Адорно заключил с Французскими сановниками договор, по которому король предоставил себе право назначать в Генуу наместника, облеченного во власть дожа. При викарие королевском должен был находиться совет, составленный из членов, избранных по равному числу из Вельфов и Гибеллин. Карл не имел право налагать пошлин без согласия совета, и все дела должны были вершиться в совете по большинству голосов. Кроме обеспечений относительно королевской власти, договор Адорна сохранил Генуе прочия права. Генуя осталась свободною в сношениях своих с Греками и с Кипром, и акт 25-го Октября не возложил на нее никаких отяготительных обязательств. Однако Генуезский народ не мог сродниться с мыслию о чужеземном владычестве, и в 1393 году, уже по смерти Антония, Вельфы и Гибеллины восстали снова друг против друга. Две недели сряду продолжались между гражданами кровавые битвы. Тридцать великолепных дворцов и множество других зданий были преданы огню. Община Генуезская понесла ущерб, превышавший миллион флоринов. Наконец общее изнурение заставило враждоваших примириться, и викарий Карла VI-го возвратился в Геную.

Нет сомнения, что в конце XIV века, особенно вскоре после Туринского мира, Генуезская община стояла выше ее соперницы, относительно силы и влияния на общие дела Италии и Востока. Король Унгарский, двор Кипрский, патриарх Аквилейский, в то время опасный сосед для Венеции, Франц Каррара владетель Падовы. Все эти государи следовали начертаниям Генуезского правительства. Венеция казалась уничтоженною; и торжество Генуи над ее соперницею не подлежало в глазах поверхностных наблюдателей ни малейшему сомнению. Но не так случилось. Междоусобицы истощили силы Генуезского народа. Двадцать лет с ряду, с самого заключения Туринского договора по конец столетия, смуты неумолкали ни на час в улицах Генуи. Между тем как влияние начала аристократического и сосредоточение власти в руках патрициев удаляло от Венеции превратность, сопряженную с необузданностию демократическою. Покойная, под сенью мудрого совета своего [178] Венеция умела пользоваться всеми обстоятельствами для возрастания своего могущества. Венгерские дела послужили ей удобным случаем к возвращению утраченного.

По смерти короля Людовика, престол Унгарский переходил по праву к Карлу, королю Неаполитанскому, воспитаннику и приемному сыну покойного Людовика. Но Венгерские бояре, в ущерб мужескому поколению и в нарушение коренных законов Венгрии, удаливших женский пол от правления, признали королем своим Марию, старшую дщерь Людовика и обреченную супругу Жигмунда (Sigismundus), маркграфа Бранденбургского, второго сына Карла IV-го. Mapия была венчана королевским венцом, и вступила в правление, вместе с матерью своею королевою Елизаветою. Это событие порадовало с начала рыцарство Унгарское, но скоро зависть к Палатину Николаю Гаве, любимцу вдовствующей королевы, возбудило неудовольствие в боярах, и враги Елизаветы вызвали Карла из Неаполя. Павел епископ Сагабрие (Sagabriae) отправился послом к Неаполитанскому королю, изобразил ему в живых красках желание Венгров повиноваться государю мужественному, а не слабой правительнице, и убедил его покинуть Италию. Не внимая просьбам супруги своей Маргариты, Карл оставил Неаполь, и переправясь чрез Адриатику, вышел 4-го Сентября 1385 года на берег Славянский, у города Сигны. Поступая не как завоеватель, а как примиритель партий, Карл сошелся с королевами в Буде, и после нескольких свиданий с Елизаветою и Мариею, успел уговорить их отказаться от престола. Созванный между тем сейм провозгласил Карла королем, и Венгерские бояре, довольные унижением высокомерного палатина, торжествовали свою победу. Но вероломство неимоверное скрывалось в душе Елизаветы и ее дщери. Забывая всю святость данной клятвы, королева пригласила доверчивого Карла к себе на пир, с твердым намерением лишить его жизни. Карл прибыл, получил трудную рану в голову от руки Николая Гавы и, схваченный этим извергом, был отвезен в Вышеград. Там погиб он от яда 3-го июня 1386 года.

В отмщение за столь наглое злодейство восстал храбрый вождь славянский Иоанн Хорват, бан Хорватии. Схватив палатина, Иоанн повелел его обезглавить, и предал смерти королеву Елизавету. Дщерь же ея, юную Марию, Иоанн заточил в замок Новоградский, с намерением отправить в Неаполь под надзором к королеве Маргарите. Но Венециане не дозволили Иоанну Хорвату привести эту мысль в исполнение.

Забывая прежния неудовольствия свои на короля Людовика, столь долго воевавшего Венецию, совет правивший общиною св. Марка [179] решился заступиться за Марию, в надежде извлечь из этого союза действительную пользу. Отправив вдоль берегов Далмации морскую силу под начальством Иоанна Барбарига, дож Веницейский приказал военачальнику сему приложить все старание к освобождению Марии. Желание Венеции исполнилось. Mapия получила свободу 4-го июня 1387 года, и месяц спустя сочеталась с Сигизмундом, маркграфом Бранденбургским.

Таким образом, община св. Марка, столь прежде утесненная Унгарскою короною, умела искусною политикою своею обратить опасного и вредного соседа в полезного союзника. Сигизмунд, при всем желании следовать политике короля Людовика, находился в необходимости умерять свой воинственный дух, ибо враги Марии внутренне угрожали его престолу, и побуждали его заботиться более о сохранении королевского венца, нежели о приобретении новых областей. Венгрия пала в такое изнеможение, что Твартко, бан Боснийский, владетель Рошии и Босны, отнял у нее Цару, Траву, Себеник, Спалатро, и в 1386 году провозгласил себя королем. Силы Венгрии распадались, и хитрая Венеция ожидала терпеливо удобного случая, чтобы возвратить под державу свою округи, отнятые у нее королем Людовиком. Двадцать лет выжидала она этого случая, и наконец смуты, тревожившие королевство Венгерское и Неаполитанское, открыли ей средство сделаться снова властительницею Адриатики. Остров Керкира добровольно отдался Венецианам. Этот остров принадлежал короне Неаполитанской. Пользуясь междоусобиями, волновавшими Апулию, жители Керкиры (Corfu) освободились от Неаполя и устроили у себя общинное правление; но чувствовав слабость свою, они пожелали иметь покровителей, и 9-го июня 1386 г. подчинились республике св. Марка. В то же время Диррахиум (Durazzo) важный город на берегах Албании, принадлежавший Карлу III-му королю Неаполитанскому, покорился также оружию Венетскому. Употребляя и силу и средства мирные, Венециане ежедневно распространяли свои завоевания. Вскоре заняли они Аргос и Навплию, два города в Морее, зависевшие от особых владетелей, со времени нашествия Латин на Греческую империю. Вероятно Венеция умела бы тогда же отобрать у короны Унгарской всю Далмацию, ежели бы войны ее с Каррарою, владетелем Падовы, не отвратили всех сил ее от востока на запад. Но дела на материке Италии казались ей столь важными, что она пренебрегла на тот час прибрежьем Адриатики. Соперница ее Генуя, занятая внутренними раздорами и войною в Тавриде, не тревожила более Венецию. Следовательно, сенат Венетский мог быть уверен, что со временем, силою обстоятельств, восточный берег Адриатики [180] поступить немедленно под его владычество. События не изменили ожиданиям, и желаниям Венеции. Далмация снова возвратилась под знак крылатого льва, и море принявшее некогда название свое от славянского города Ядра, обратилось в море Венетское.

Между тем как политика Веницейского сената вращалась около Адриатики, пренебрегая делами отдаленного Востока, и забывая почти о Тане, Генуя продолжала обращать внимание свое на торговлю в Черном море, и попеременно мирилась и ссорилась с Татарами. По заключению Туринского договора, правительство Генуезское предписало своим чиновникам в Кафе соблюдать строго условия мира, и велело даже возвратить Венецианским гражданам отнятые у них неправильно имущества. Граммата 1383 года июня 9-го, приложенная к нашему сборнику, свидетельствует об этом приятельском расположении Генуезского правительства. Но эти чувства были изменчивы, и любовное расположение Генуезцев к Венецианам возрастало всегда по мере того, как уменьшалась их надежда на сохранение мира с Татарами. Граммата 1333 года относится именно к подобному критическому часу, где Генуа ожидала разрыва с владетелями Хазарии. История не довела до нашего сведения никаких замечательных событий относительно сношений Генуезцев с Татарами, со времени последней войны Джани-бека с 1380 года. Вероятно не раз доходило между выселенцами Италии и Монголами до кровавых схваток. Но обстоятельства этих воинских подвигов нам неизвестны. История сношений Генуезцев с Татарами тускнеет и покрывается мраком во все то время, что обе знаменитые соперницы борятся друг с другом в Средиземном море и Адриатике. Она проясняется несколько к концу последней войны Венето-Генуезской, и мы находим в летописях Кафы, что в 1380 году Джанноне дель Боско (Giannone del Bosco), консул Кафы, и Елиас-бей, владетель Солката, заключили между собою договор от имени великого Татарского хана (Тохтамыша) и общины Генуезской, по которому обязались Кафяне и жители Солката жить между собою мирно и дружески; допуская Татар иметь в Кафе особого сановника ханского для надзора за ханскою торговлею, и с обязанностию возвратить Генуезцам отнятые у них Татарами осьмнадцать казалов, т. е. селений около Солдаи. Этот договор принадлежит к самым важным документам, ибо на основании его Готфия с ее жителями, т. е. южный берег Крыма, от Судака до Балаклавы, сделалась собственностью Генуи. Договор 28-го Ноября 1380 года успокоил на некоторое время жителей Кафы и прочих поселений Генуезских; но между владетелем Солката Кутлуг-беем, подвластным Тохтамышу и отважными Кафянами [181] дошло скоро до новых распрей. Солкат, современный Старый Крым, был в XIV-м веке один из великолепнейших и торговых городов Востока, караваны из Ховарезмии ходили в Солкат без малейшего препятствия. “При большом избытке господствовавшем в тех странах, как говорит г. Кеппен в своем Крымском Сборнике, небыло надобности брать с собою съестные припасы; путешественники везде находили гостинницы, где ныне встречаются только серны и дикие козы. Торговля доставляла жителям большие богатства; но они, по скупости, только запирали золото в сундуки, и ничего не уделяли бедным. Эти высокомерные Крымцы строили великолепные мечети и другие подобные здания, не столько для того, чтобы соорудить памятники своего благочестия, как для увековечения гордости своей и богатства. Город Кафа был не столько великолепен, однакоже он славился по выгодному своему местоположению”. См. стр. 341.

Старый Крым имел в то время такую значительность, что уже в 1284 г. он чеканил свои монеты. В XIV-м веке этот город приобрел Армянскую колонию. Завидовав богатству и силе Кафы, столь удачно умевшей сражаться с Татарами, владетели Солката дерзали иногда выходить на борьбу с Генуезцами. Но сыны Италии, тогда столь храбрые на поле чести, умели внушать к себе почтение, и мечем отбивали землю у хищных Монголов. При завоевании Солдаи, случившемся в 1365 году, Генуезцы лишились 18-ти селений, но 15-ть лет спустя Черкес-бей, владелец Солката, был вынужден уступить эти казалы Генуезцам. И так Генуя, покрываясь славою в Кипре и в Адриатике, пожинала равномерно лавры и на берегах Черного моря. Причина, побудившая Кафян прибегнуть к мечу, неизвестна; но мы видим из граммат, Мая и Июня месяцев 1386 года, приложенных к нашему сборнику, что долго надеялись Генуезцы на мирный исход распрей своих с владетелем Солката. Долго вели они с ним переговоры; наконец, выведенные из терпения его недобросовестностью, решились прибегнуть к оружию. Война продолжалась не долее двух месяцев; двенадцатого Августа 1387 г. полномочные обеих сторон подписали между собою мирный договор под шатром, разбитым Оглан-беем, Татарским послом, в окрестностях Солката. При этом договоре находились Оглан Чунгим-бей, ханский посол, Котлуг-бей, владетель Солката с одной стороны, а с другой Джентиле Гримальди и Джианоне дель-Боско. Новая клятва запечатлела на будущие времена взаимную дружбу договаривавшихся держав; Котлуг-бей обещал: “toto tempore dominationis suae fieri faciet pecuniam in Solcato, et in aliis terris sibi subditis bonam et sufficientem, et [182] de ilia bomtate, quam solitus erat fieri Elias-bey, tempore dorainationis suae anno 1380”. Договор Оглан-бея, совпадающей с поражением Татар на Куликовом поле и с началом упадка Кипчакской орды, мог бы иметь для Генуезцев и Венециан очень выгодные последствия, ежели бы не проявился тогда в восточном мире бич равный силою с Джингис-Ханом. Этот роковый человек, названный в истории Тамерланом, разрушив державу Тохтамыша, ударился на Poссию, и предав ее огню и мечу, сразился с Баязидом, султаном Турецким. Предание гласит, что среди исполинского движения Тимур-бека с севера на юг, пострадали поселения Италианские на Черном и Азовском морях; однако историки Генуезские молчат об этих событиях, и в 1399 году известен консулом в Кафе Антонио де Марини. Во всяком случае видно, что Венециане, предчувствовав грозу между Турецким султаном и предводителем Татар, и опасаясь раздражить и того и другого, предписывали своим согражданам самое осторожное поведение. Граммата, данная 18-го Марта 1394 года Веницейским правительством консулу в Тане и начальнику галер в Романии, поручает им наблюдать строго, чтобы Венециане не дерзали заниматься перевозом людей и судов со стороны Татар к Туркам, дабы не подать повода к жалобам и неудовольствиям. Смысл этой грамматы довольно темен. Непонятно также, почему Венетское правительство предписывало скрытность и тайну агентам своим в розыскании проступков. Вероятно, Венециане боялись в одно время и раздражить Татар, гласностию своих мер против тех из сограждан, которые занимались перевозом Монголов из Хазарии к Туркам и не хотели тою же гласностию попасть в немилость у Турок. По усмирении Тамерлановской грозы, Кафа продолжала существовать еще несколько десятков лет. Но Солкат теснил ее ежедневно более и более. В 1434 году Карл Ломеллино, вождь Генуезский, понес от Татар сильное поражение, и с падением Цареграда, все Италианские поселения в Черном море пришли в упадок.