№ 3

Письмо М. Л. Воронцова императрице Елизавете Петровне, 1746 г.

30 июня (11 июля) 1746 г., канцлер А. П. Бестужев-Рюмин пригласил к себе прусского посланника, барона А. Мардефельда. Встреча состоялась в шесть часов вечера. Глава Иностранной коллегии заявил немецкому дипломату: в связи с тем, что Фридрих II в нарушение своего обещания затягивает назначение нового прусского посланника в Россию, хотя императрица Елизавета Петровна ключевое условие — отзыв из Берлина П. Г. Чернышева — исполнила, то отныне все сношения с ним, Мардефельдом, прерываются, «никаких более ни писмянных, ни изустных представленей» от барона никто не примет, «но ожидатся будет, пока сукцессор его сюда приедет».

Раздосадованный Мардефельд, услышав это, не сдержался и, по словам Бестужева из памятной записки на имя государыни, заявил, «что канцлер, как первой министр, все сие зделал, и что он при случае равномерным же образом отслужить потщится». Записка попала в руки царицы 1/12 июля 1746 г., вернулась обратно, в коллегию, 18/29 ноября того же года. Судя по всему, докладная вполне удовлетворила Елизавету Петровну, ибо неосторожно произнесенная Мардефельдом фраза свидетельствовала об успешном введении в заблуждение пронырливого немецкого дипломата. Несмотря на двадцатилетний опыт работы в России, на близость ко двору и дружбу со многими соратниками императрицы, посланник так и не понял, кто в Зимнем дворце настоящий хозяин. Мардефельд, как и за два года до этого француз Иоахим Шетарди, посчитал, что Бестужев, и по возвращении на родину уверил в том собственного короля, обосновав истоки [167] огромной власти канцлера легкомыслием и капризностью Елизаветы Петровны, ленившейся заниматься государственными делами, и от того перепоручившей их собственному иностранному министру.

Фридрих II, опираясь на мнение Мардефельда, придумал комбинацию по нейтрализации враждебного Пруссии канцлера. Во-первых, надлежало найти Бестужеву достойного и более умелого конкурента, благожелательно настроенного к прусскому двору, затем обратить на него высочайшее внимание, после чего аккуратно побудить царицу к смене первого министра. Кандидата в соперники король отыскал быстро — вице-канцлера Михаила Ларионовича Воронцова, с сентября 1745 г. вояжировавшего по Европе. По пути назад, в Россию, он на неделю останавливался в Берлине (с 10/21 по 17/28 июля 1746 г.), виделся с королем и произвел на монарха благоприятное впечатление. 13/24 августа Воронцов проехал через Ригу и вскоре предстал перед императрицей в имении А. Г. Разумовского — Гостилицах.

Мардефельд в те дни в Петербурге готовился к отъезду, уступив место главы прусской миссии Конраду-Генриху Варендорфу, секретарю посольства. 15/26 августа на аудиенции барон простился с Елизаветой Петровной, однако, прежде, чем покинуть берега Невы, нанес под разными предлогами четыре визита Воронцову — 3/14, 9/20, 13/24 и 20 сентября (1 октября). Вице-канцлер письменно отчитался перед коллегией и государыней о каждом. Впрочем, возможно, граф не все из сказанного прусским дипломатом доверил бумаге. Эти посещения очень встревожили Бестужева, недоумевавшего по поводу того, что Мардефельду при покупке для короля меха чернобурых лисиц потребовалось содействие Иностранной коллегии и даже государыни.

Наконец, 1/12 октября прусский посланник достиг приграничной Риги, а 2/13 ноября прибыл в Берлин, откуда тотчас выехал в Потсдам, где прогостил одиннадцать дней. Фридрих II часто и подолгу беседовал с ним, а о чем выяснилось по приезде барона обратно в Берлин. 18/29 ноября 1746 г. Мардефельд написал длинное письмо Воронцову. Сообщив о теплом приеме в Сан-Суси, о ежедневных обедах за королевским столом, о семи двухчасовых конфиденциях с монархом тет-а-тет за чашками кофе, автор открыл главное: король партикулярно признался ему, что с радостью удовлетворит настойчивые просьбы Елизаветы Петровны о возвращении русских солдат, служивших в прусской армии, если с ним перестанут говорить с позиции силы и угрожать войсками, сосредоточенными в Лифляндии и Курляндии, тем более, что мирный трактат, подписанный с Австрией и Саксонией в декабре 1745 г., он намерен соблюдать неукоснительно и нападать ни на кого не собирается.

План короля довольно прозрачен. Памятуя о капризном характере императрицы, Фридрих думал, угодив ей в важной для нее прихоти, подорвать кредит канцлера. Ведь о надежном средстве вызволения русских солдат из прусского плена она узнает не от Бестужева, а от Воронцова, что должно, безусловно, поднять его авторитет в глазах царицы. Осуществив со временем еще ряд мероприятий в том же духе, прусская дипломатия могла бы постепенно сподвигнуть царицу к выбору из двух соперников более ловкого, предприимчивого и угодливого — Воронцова.

Увы, выстрел Фридриха Великого оказался холостым, и по простой причине: прусская дипломатия дезинформировала короля об истинных взаимоотношениях внутри треугольника Елизавета — Бестужев — Воронцов. Не канцлер, а императрица солировала в нем. Следовательно, любая инициатива на вроде той, что предложил Фридрих II, [168] подлежала тщательному рассмотрению, сначала министрами, а на завершающей стадии верховным арбитром — государыней. Потому Воронцов, ознакомившись 1/12 декабря с посланием Мардефельда, не поспешил испрашивать в тайне от шефа высочайшую аудиенцию, а обсудил содержание депеши с Бестужевым, и уже от имени коллегии 3/14 декабря 1746 г. отослал перевод письма Елизавете Петровне, приложив сопроводительную записку. В итоге, интрига прусского короля потерпела крах в самом зародыше. Императрица легко догадалась, чего именно хотел ее «дорогой брат», и отреагировала соответственно: ограниченный русский контингент разместился в Курляндии и Лифляндии на постоянной основе.

Копия с сопроводительной записки Воронцова, причем тоже автограф вице-канцлера, публикуется ниже. Сейчас документ хранится в АВПРИ (ф. 74, оп. 74/1, 1746, д. 9, л. 279). При написании вступления использованы материалы из трех дел АВПРИ (ф. 2, оп. 2/1, д. 3084, л. 132, 148, 186, 194, 194 об.; ф. 74, оп. 74/1, 1746, д. 6, л. 327-330 об., 332, 332 об., 441 об._; д. 9, л. 94-95 об., 125, 139, 169, 171, 174, 176, 176 об., 269-274 об.).

Всемилостивейшая государыня. По всеподданнической моей рабской должности прилагаю здесь для известия Вашему И[мператорскому] В[еличеству] перевод с писма г[осподина] барона Мардефелта. Оное мне подано от секретаря посолства Варендорфа [в] 1 число сего месяца.

Я обще с Его Сиятелством канцлером такого мнения нахожусь: ожидать высочайшаго Вашего И[мператорского] В[еличества] изволения, каким образом на оное ответствовать повелеть изволите, как в разсуждении некоторых важных пасажей писма, так и для того, чтоб прекратить напрасные писменные переписки. И, поруча себя в неотменную дражайшую милость Вашего И[мператорского] В[еличества], с рабскою верностию до смерти пребываю Вашего И[мператорского] В[еличества] всеподданнейший раб

Г[раф] М[ихайло] В[оронцов].

1746 декабря 3 дня. В Санкт-Питербурхе.