КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ СЛЕДСТВЕННОГО ДЕЛА ДЖОРДАНО БРУНО

ОТНОСИТЕЛЬНО УЧИТЕЛЕЙ ЦЕРКВИ ⁷⁴

133. Джованни Мочениго, доносчик: — Он говорил, что святой Фома и все учителя ничего не знают в сравнении с ним и что он мог бы разъяснить всем первым богословам мира вопросы, на которые они не могут найти ответа.

134. Брат Джулио де Сало: — Я слышал от него, что святой Иероним — невежда.— Повторно не допрошен.

135. Обвиняемый, на четвертом допросе: — Говоря, о богословах, которые толковали священное писание согласно установлениям церкви, я отзывался о них только хорошо. Я мог высказаться о какой-нибудь частности и обругать какого-нибудь богослова, лютеранина или из иных еретиков, но католических богословов я всегда высоко ценил, особенно святого Фому, сочинения которого всегда находились при мне. [381]

ПРОТИВ ПРИЗЫВАНИЯ СВЯТЫХ

136. Брат Челестино, капуцин, сосед Джордано по камере в Венеции, донес: — Джордано говорил, что молиться святым — смешно, и не следует этого делать.— Сослался на свидетелей, соседей по камере, брата Джулио де Сало, Франческо Вайа, Маттео де Орио.

137. Он же, допрошенный, показал: — Когда он видел, что кто-нибудь в камере творил молитву или читал литании, он по этому поводу заводил речь о молитвах святым и говорил, что суетно и смешно молиться им и призывать их, ибо они не могут ничем помочь ⁷⁵.

138. Брат Джулио сказал, что не помнит.

139. Франческо Грациано, сосед по камере в Венеции, показал: — Беседуя с братом Серафино дель Аква-Спарта ⁷⁶ о монахах, он сказал, что молиться святым - вздор, ибо они не могут быть заступниками за нас.

140. Он же, повторно допрошенный: — Когда он видел, что кто-либо из нас творил молитву и читал литании, он издевался, говоря, что смешно молиться святым и призывать их, ибо не следует почитать никого, кроме одного бога.

141. Маттео де Сильвестрис, сосед по камере: — Он терпеть не мог слышать о заступничестве святых, говоря, что это смешно.

142. Он же, повторно допрошенный: — Когда в камере пели литании, Джордано, услышав “Молись за нас...”, сердился, говоря: “Кто это “молись”? Богу молись, богу, святые тебе не помогут, и звать их нечего!” Однажды, услышав “Тебя молим, выслушай нас”, он сказал: “Кто “выслушай нас”? Тебя молим, сатана!” А потом, когда на него закричали, он, чтобы оправдаться, сказал, что так говорят крестьяне.

143. Обвиняемый отрицал, что он когда-либо высказывался против молитв святым и отрицал их заступничество, говоря: — Религии, основанные на божественном откровении, а также и те, что основаны на принципах природы и разума, допускают призывания разных святых. Например, древние идолопоклонники для дел великих и возвышенных призывали тех, кого мы называем высшими ангелами, а для дел менее значительных — низших ангелов.

144. И сверх того: — Таким образом я считаю, что согласно всем религиям, из которых одни, как наша, основываются на откровении, а другие на каких-либо иных принципах, как религия древних римлян, греков и египтян, все сходятся на необходимости признать первого высшего дарителя благ. [382]

ПРОТИВ РЕЛИКВИЙ СВЯТЫХ ⁷⁷

145. Брат Челестино, капуцин, сосед Джордано по камере в Венеции, допрошенный, показал: — Он смеялся и издевался над поклонением католиков реликвиям святым и говорил, что не следует этого делать никоим образом, и смеялся над тем, что в Генуе считают реликвией хвост христовой ослицы ⁷⁸.

146. Франческо Грациано, другой сосед па камере, показал: — У него не было никакого благоговения перед реликвиями святых, ибо, говорил он, можно взять руку повешенного, выдавая ее за руку святого Ермакора ⁷⁹ и если бы реликвии, которые английский король выбросил в реки и моря, были истинными, они творили бы чудеса ⁸⁰. Все это он говорил с насмешкой.

147. Маттео де Сильвестрис, сосед по камере: — Он отрицал, что следует почитать реликвии, говоря: “Вздумалось же кому-то выдавать за реликвию голову какого-то мертвеца! Но если бы даже останки были подлинными, их не следовало бы почитать”.

148. Он же, повторно допрошенный, показал:— Он [Бруно] утверждал, что не следует ни поклоняться, ни почитать реликвии святых, ибо так можно было бы почитать собачью кость, и говорил: “Откуда вы знаете, что это останки этих святых?” И смеялся над тем, что однажды в Геную некий англичанин привез ослиный хвост в ящике с бумагой, говоря, что это хвост осла, на коем ехал Христос. И говорил, что все мы, христиане, невежды и глупцы, если поклоняемся ослиному хвосту и иным реликвиям.

149. Обвиняемый отрицал, что дурно отзывался о реликвиях святых.

ОТНОСИТЕЛЬНО СВЯТЫХ ОБРАЗОВ

150. Джованни Мочениго, доносчик, допрошенный, показал: — Несколько раз, беседуя со мной, он [Бруно] ругал образа святых, называя почитание их — идолопоклонством ⁸¹.

151. Франческо Грациано, сосед по камере в Венеции, показал: — Он осуждал иконы и говорил, что это идолопоклонство, и издевался над ними, совершая грубые и нечестивые жесты.

152. Он же, повторно допрошенный: — Он не только хулил образа святых, но и называл их идолами, и несколько раз становился на колени перед иконами в камере и паясничал. Он говорил мне, что больше движут примеры, нежели слова.

[383] 153. Обвиняемый на первом допросе от себя рассказал, что в 1576 году он скрывался в Риме в монастыре святой Марии делла Минерва, ибо в Неаполе против него дважды начинали следствие. В первый раз он был обвинен в пренебрежении образами святых за то, что выбросил из кельи некоторые фигуры и изображения святых.

154. Он же на двенадцатом допросе сказал, что одобрительно высказывался и писал в своих книгах об образах святых.

ОТНОСИТЕЛЬНО ДЕВСТВЕННОСТИ СВЯТОЙ ДЕВЫ

155. Джованни Мочениго на допросе показал: — Когда Джордано говорил мне о величайшем невежестве, царящем в мире, и относительно троицы, он высказывался также и о девственности Марии, и сказал, что невозможно, чтобы дева родила, смеясь и издеваясь над этим верованием людей.

156. Обвиняемый отрицал, что высказывался о девственности: — Да поможет мне бог, я даже считаю, что дева может зачать физически, хотя и придерживаюсь того, что святая дева зачала не физически, а чудесным образом от святого духа.— И пустился в рассуждения о том, каким образом дева может физически зачать.

ОТНОСИТЕЛЬНО ТАИНСТВА ИСПОВЕДИ

157. Обвиняемый, на четвертом допросе: — Я в течение шестнадцати лет не исповедовался, за исключением двух раз, однажды в Тулузе, а другой раз в Париже. Исповедники сказали мне, что не могут отпустить мне грехи, так как я отступник. Поэтому я не исповедовался, но имел намерение выйти из такого состояния. Я всегда просил прощения у бога, когда грешил, и охотно исповедался бы, если бы мог.— Сказал, что всегда хорошо думал о таинстве исповеди.

ОТНОСИТЕЛЬНО МОЛИТВЕННИКА ⁸²

158. Брат Челестино, капуцин, сосед Джордано по камере в Венеции, донес:—Джордано говорил, что автор или составитель молитвенника — грубый пес, .... козел (В оригинале непереводимое ругательство: becco fottuto), бесстыдник, и что молитвенник похож на расстроенную лютню, что в нем содержится множество нечестивых и не относящихся к делу вещей, и он не заслуживает того, чтобы его читали порядочные люди и должен быть сожжен.— Сослался на свидетелей, соседей по камере, брата Джулио де Сало, Франческо Вайа и Маттео де Орио. [384]

159. Он же, допрошенный, показал: — По всякому поводу он пускался в рассуждения, и когда слышал, как читают молитвенник, говорил, что это нечестивая вещь, что в нем нет ни порядка, ни благозвучия, подобно расстроенной лютне, и поэтому он никоим образом не хочет его читать.

160. Брат Джулио:— В камере он никогда не читал службу, и когда я осуждал его за это, он сказал, что он отступник и отлучен от церкви и поэтому ему нельзя этого делать.— Повторно не допрошен.

161. Франческо Вайа. Неаполитанец показал: — Он никогда не читал службы и говорил, что молитвенник плохо составлен, в нем много путаницы.— Повторно не допрошен, умер.

162. Франческо Грациано, сосед по камере в Венеции, показал: — Он говорил, что молитвенник плохо составлен и похож на расстроенную лютню, а его составитель — ... козел (В оригинале непереводимое ругательство: becco fottuto).

163. Он же, повторно допрошенный: — Он говорил по тому случаю, что монахи-заключенные читали молитвенник, что эти монахи — шептуны, и сами не понимают, что говорят; что у него голова начинала болеть, когда ему попадал в руки молитвенник, ибо он скверно составлен и похож на расстроенную лютню; и что чтение молитвенника нагоняло на него скуку, а когда читал Соломона — будило похоть; и он издевался и смеялся, как если бы при нем читали или рассказывали не относящуюся к делу историю, при словах “Ты же, господи, смилуйся над нами” ⁸³. То же самое слышали от него брат Джулио, брат Серафино ⁸⁴ и другие заключенные.

164. Маттео де Сильвестрис, сосед по камере, повторно допрошенный: — Он говорил, что молитвенник похож на расстроенную лютню, и ничего в нем хорошего нет. Он это говорил монахам-заключенным, читавшим службу.

165. Обвиняемый, на тринадцатом допросе спрошенный о вышеизложенном, отрицал, что он ругал молитвенник, или его содержание, или его автора и составителя.— Но существуют молитвенники, в настоящее время не одобренные, ибо в некоторых из них содержатся истории, не полученные от церкви. Например, в старом молитвеннике ордена святого Доминика, который был у меня в венецианской тюрьме, содержалось житие святого Доминика, написанное человеком, который не знал грамматики и еще менее умел отличать хорошее от плохого, вероятное от невероятного. О сочинителе этого жития я говорил, и уверен, что говорил правильно, [385] а именно, что он — невежественный баснописец, поскольку утверждает, что святой Доминик в капитуле однажды поколотил дьявола, избивая, как бурдюк, тело этого духа, или что в другой раз он заставил его держать в руке горящую свечу, в то время как сам читал заутреню, вплоть до того, что, когда кончилось сало или воск, дьяволу пришлось к величайшей своей досаде сжечь палец. И один заключенный ответил, что поэтому дьявола рисуют с рукой о четырех пальцах. Были там и другие подобные вещи ⁸⁵.

166. А эти слова, что молитвенник похож на расстроенную лютню, говорил не я, а Франческо из Удине ⁸⁶.

167. По предъявлении ему содержащегося в процессе — все отрицал.

ОТНОСИТЕЛЬНО КОЩУНСТВ

168. Джованни Мочениго на допросе показал:— Я слышал, как он говорил: “Христова...” (В оригинале непереводимое ругательство: potta di Christo). Однажды, рассердившись на слугу, он сказал: “Христос козел, пес и козел”, и показал кукиш небу. Слуга этот был мальчик, которого он сам нашел, он уехал. Что же касается другого его кощунства, его слов: “Предатель, кто правит этим миром”, то я этого теперь не помню и ссылаюсь на мой донос, представленный ранее.

169. Брат Челестино, капуцин, сосед Джордано по камере в Венеции, донес:—Джордано говорил, что Христос — пес, ...козел... (В оригинале непереводимое ругательство: becco fottuto), пес; говорил: “Предатель, кто правит этим миром, ибо не умеет им хорошо управлять”. И, подняв руку, показывал кукиш небу.— Сослался на свидетелей, соседей по камере, брата Джулио де Сало, Франческо Вайа и Маттео де Орио.

170. Он же, допрошенный: — Он по разным поводам произносил столь великие кощунства, что приводил в ужас слышавших его: называл Христа ...козлом (В оригинале непереводимое ругательство: becco fottuto), псом, показывал кукиш небу, говоря такие слова: “Кто правит этим миром...”, как сказано выше.

171. Брат Джулио, о коем выше: — Я много раз слышал в камере, как он кощунствовал, говоря: “Христос — ... козел” ** (** - В оригинале непереводимое ругательство: becco fottuto), “божья девка”.— Повторно не допрошен.

172. Франческо Вайа Неаполитанец: — Я слышал от него слова: “христова...” (В оригинале непереводимое ругательство: potta di Christo). Он говорил во гневе: “Предатель, кто правит этим миром”.— Повторно не допрошен, умер.

173. Франческо Грациано, сосед по камере в Венеции, допрошенный, показал: — Во время [386] заключения он по всякому случаю произносил ужаснейшие кощунства и больше двадцати пяти раз показывал кукиш небу, говоря: “Получай, пес, злодей, ...козел!” (В оригинале непереводимое ругательство: becco fottuo). А иногда, ночью, едва проснувшись, он кощунствовал ужаснейшим образом, называя Христа указанными словами, и иногда добавлял, что бог — предатель, так как плохо правит миром. При этом присутствовали заключенные.

174. Маттео де Сильвестрис, сосед по камере: — Я слышал, как он ужаснейшим образом кощунствовал, говоря: “христова... (В оригинале непереводимое ругательство: potta di Christo), божья девка, Христос пес, козел”, и другие непристойные слова. Я видел, как он показывал кукиш небу, именуя Христа.

175. Матео де Сильвестрис: — Ко всем своим рассуждениям он примешивал множество кощунств. Много раз я видел, как он показывал кукиш небу, говоря: “Презираю тебя, ... козел (В оригинале непереводимое ругательство: becco fottuo), такой-разэтакий!”, и многие кощунства говорил о Христе, столь ужасные, что подробностей я не запомнил.

176. Обвиняемый на десятом допросе: — Я иногда кощунствовал, но подробностей не помню, разве что мог сказать “божья сила”, “бог весть”. Я называл имя бога и Христа в гневе, прибавляя оскорбления против тех, о ком говорил, но не признаю себя виновным в оскорблениях, направленных против святого имени.

177. Отрицал, что показывал кукиш небу, как говорят свидетели.

ОТНОСИТЕЛЬНО ДУШ ЛЮДЕЙ И ЖИВОТНЫХ

178. Джованни Мочениго, доносчик: — Я слышал несколько раз от Джордано в моем доме, что души, созданные природой, переходят от одного животного к другому, и что люди после потопа рождаются в разврате, подобно грубым животным.

179. Он же, допрошенный, показал: — Однажды я пришел к нему, когда он был в постели, и найдя рядом с ним паука, убил его. А он сказал мне, что я дурно поступил, и стал рассуждать о том, что в этих животных могла быть душа какого-нибудь из его друзей, ибо души после смерти тела переходят из одного тела в другое. Он утверждал, что прежде уже был в этом мире и много раз возвращался после смерти в тело человека или животного. Я смеялся над этим, а он порицал меня за то, что я смеюсь над такими вещами.

180. Брат Челестино, капуцин, сосед Джордано по камере в Венеции, донес:—Джордано [387] говорил, что после смерти души переселяются из одного мира в другой, в один из многих миров, и из одного тела в другое.— Сослался на свидетелей, соседей по камере, брата Джулио де Сало, Франческо Вайа и Маттео де Орио.

181. Он же, допрошенный, показал: — Рассуждая о множественности миров, он сказал, что душа переходит из одного мира в другой, из одного тела в другое, и что он помнит, что прежде уже был в этом мире; и что когда он был ребенком, к нему приползла змея, напугавшая его, и мать его защитила ⁸⁷.

182. Франческо Грациано, другой сосед по камере, допрошенный, показал: — Он говорил, что души, уходя из одного мира, переселяются в другой, и что он сам был уже прежде в этом мире в образе лебедя; а мы, заключенные, смеялись над ним.

183. Маттео де Сильвестрис, сосед по камере: — Он говорил, что душа, уходя из нашего тела, переходит в другое тело, человека или животного; и что он помнит, что был прежде в этом мире, но не помню, утверждал ли он, что душа его была в человеческом теле или в теле какого-нибудь животного.

184. Он же, повторно допрошенный:— Он объяснял, что когда кто-нибудь умирает, душа его переходит в другое тело, и что он был прежде в этом мире, в другом теле.

185. Обвиняемый на четвертом допросе: — Я считал, что души бессмертны и являются самостоятельными сущностями, то есть интеллектуальными душами, и что, говоря католически, они не переходят из одного тела в другое, но идут в рай, чистилище или ад. Но я рассуждал, следуя философским основаниям, что поскольку душа может обладать бытием без тела и небытием в теле, она может таким же образом, как она находилась в одном теле, находиться и в другом, переходя из одного тела в другое. Таков, если и не верный, то во всяком случае правдоподобный взгляд Пифагора ⁸⁸.

186. Он же на пятом допросе, спрошенный, каких взглядов придерживался относительно сотворения души и размножения людей, и считал ли, что люди рождаются в разврате, отвечал: — Я полагаю, что таково мнение Лукреция, и я читал о нем и слышал, как о нем говорят, и пересказывал его, но никогда не выдавал за свое мнение, не придерживался его и не признавал. Когда я беседовал на эту тему или читал лекции, то ссылался при этом на мнение Лукреция, Эпикура [388] и других им подобных ⁸⁹. Это мнение не может быть выведено из моей философии.

187. На одиннадцатом допросе: — Рассуждая философски и естественным образом, я полагаю, что душа, подобно тому, как она находится в одном теле и является самостоятельной сущностью вне этого тела, имея отличное от органического тела существование — в чем я выступаю против Аристотеля и других, считающих ее качеством и формой тела, неотделимой от него — таким же образом может находиться и в другом теле, и придать другому телу, имеющему пассивные свойства, бессмертную природу ⁹⁰.

188. По существу он считает, что душа одного человека может переселяться из одного тела в другое. По представлении ему многочисленных возражений относительно несообразностей, вытекающих из его положений, он все же отвечал, и настаивал, что к этим несообразностям приходят те, кто считает переселение душ фактическим, а я считаю его только возможным, о чем пустился в пространные рассуждения.

189. Спрошенный, отрицал, что говорил или придерживался мнения о переселении душ в тела животных ⁹¹, и, в частности, что говорил, будто он прежде был в этом мире.

ОТНОСИТЕЛЬНО ИСКУССТВА ПРОРИЦАНИЯ

190. Джованни Мочениго, доносчик: — Джордано говорил, что он хотел заняться искусством прорицания и заставить следовать за собой весь мир. Когда я держал его под замком, чтобы донести на него, он просил меня дать ему копию книжки заклинаний, которую я нашел среди некоторых его рукописей.

191. Он же, допрошенный: — Когда он был заключен в тюрьму, среди его имущества была найдена книжка, полная букв, которую я передал инквизиции.

192. Франческо Грациано, сосед по камере в Венеции, показал: — В тюрьме он составлял гадальную книгу и чертил круги, внутри которых были стихи из псалмов. Он говорил, что это верный способ постичь судьбу, и хвастался, что, постигнув ее, совершит великие дела.

193. Маттео де Сильвестрис, сосед по камере, повторно допрошенный, показал: — В тюрьме он составлял книжку с буквами и стихами псалмов и потом гадал по ней.

194. Обвиняемый на пятом допросе сказал, что он всегда презирал книги заклинаний: — Я высказывал и имел намерение изучать юдициарную астрологию, чтобы увидеть, содержится ли в ней какая-либо истина [389] и пригодна ли она к чему-нибудь ⁹². Спрошенный, отрицал, что он говорил, будто деятельность мира управляется судьбой. Всегда говорил и веровал в провидение божие ⁹³.

195. В Падуе я велел переписать книгу “О печатях Гермеса” ⁹⁴. Не знаю, есть ли в ней что-нибудь запрещенное, кроме естественного предсказания. Я хотел воспользоваться ею в изучении юдициарной астрологии, но так и не прочитал ее.

196. На пятнадцатом допросе, спрошенный, от кого получил книгу, отмеченную литерой “А”, и с какой целью переписал ее, отвечал: - Эта книга переписана с другой, имевшейся у одного моего служителя в Нюрнберге. Он переписал ее по моему приказанию, из-за прославленности ее древних авторов, упоминаемых Альбертом Великим, святым Фомой и другими ⁹⁵.

197. Спрошенный, отвечал: — Я уверен, что в этой книге не написано ничего в поношение господа нашего, ибо авторы ее люди серьезные и основываются на силе небесных синодов и других расположений светил и на низших началах, хотя я знаю, что никому не дозволено обладать этой книгой и этой наукой из-за злоупотреблений, которые могут последовать, если они попадут в руки сведущих и злобных людей. Ибо такова действенность этого искусства, обещанная в заглавии книги. Поэтому я признаю, что я незаконно и без разрешения владел названной книгой, полагая, что мне можно исследовать науку и знание, какими бы они ни были. Ибо святой Фома говорит: “Всякое знание — благо” ⁹⁶. И эта наука, по моему мнению, из числа благородных. Но она должна находиться в руках людей святых и справедливых. Ибо она подобна шпаге, опасной в руках преступника и полезной в руке человека, имеющего страх божий и способного иметь суждение о допустимых и недопустимых последствиях: от каких начал они происходят и в какой форме осуществляются, в силу ли расположения светил и воздействия изображений и букв, от действий сведущих людей или демонов. Каковые все сходятся на том, что с помощью знамений времени и обрядового обращения с низшей материей осуществляются удивительные вещи во вред и на пользу людям. Я никогда не имел намерения распространять эту науку и сообщать кому-либо содержание этой книги Я только хотел иметь ее при себе, чтобы познакомиться с формой и теорией этой науки. Ибо практическая ее сторона никогда меня не привлекала, за исключением части, относящейся к медицине, которой эта наука преимущественно содействует. Гиппократ и Гален много раз заявляли, что врачи не знают астрологии, именно в таком ее применении. Она подобна острейшему мечу в руке безумца, случайно поражающего самого себя. [390]

О ТОМ, ЧТО НЕТ НАКАЗАНИЯ ЗА ГРЕХИ

198. Джованни Мочениго, доносчик: -— Я несколько раз слышал от Джордано в моем доме, что нет наказания за грехи. Еще он говорил, что для добродетельной жизни достаточно не делать другим того, чего не желаешь себе самому.

199. Маттео до Сильвестрис, сосед Джордано по камере в Венеции, на допросе: — Он говорил, что нет никакого наказания за грехи.

200. Обвиняемый на четвертом допросе показал, что он всегда веровал в необходимость добрых дел для спасения,— как это видно из моей книги “О бесконечной вселенной...”, лист 19 ⁹⁷.

ОТНОСИТЕЛЬНО ПЛОТСКОГО ГРЕХА

201. Джованни Мочениго, доносчик: —Он говорил мне, что ему очень нравятся женщины, но он не дошел еще до Соломонова числа; что церковь совершает великий грех, считая грехом то, что так хорошо служит природе. И что он сам находил в этом величайшее удовольствие.

202. Он же, допрошенный: — Он был весьма предан плоти и, рассуждая об этом, говорил, что удивляется, как это церковь запрещает то, что так естественно; и что когда он имел дело с женщинами, получал величайшее удовольствие. Говоря это, он шутил и смеялся.

203. Франческе Грациано, сосед по камере в Венеции, на повторном допросе показал: — Он много раз говорил, что церковь совершала грех, запрещая иметь дело с женщинами, ибо это дело естественное и полезное для здоровья.

204. Маттео де Сильвестрис, сосед по камере, на повторном допросе показал: — Он рассуждал о плотских вещах и говорил, что церковь совершает грех, запрещая женщин, ибо с ними можно иметь дело, не впадая в грех, так как при этом соблюдается повеление бога. И еще говорил: “Чего хотят эти невежественные попы? Нужно, чтобы по крайней мере у каждого была жена” ⁹⁸.

205. Обвиняемый на четвертом допросе показал: — Я говорил иной раз, что плотский грех, вообще говоря, является наименьшим среди других, но, в частности, грех прелюбодеяния есть больший грех, чем другие плотские грехи, за исключением греха против природы. Я говорил, что грех простого совокупления настолько легок, что приближается к простительному греху. Я говорил это несколько раз и сознаю, [391] что, говоря таким образом, впадал в заблуждение, ибо я помню, что святой Павел говорит: “Прелюбодеи не унаследуют царства божия”. Говорил же я это по легкомыслию, в компании, беседуя о мирских предметах. Кажется, я сказал, что не верю, что это смертный грех.— Однако отрицал, что когда-либо осуждал церковь за то, что она установила плотский грех.

ОТНОСИТЕЛЬНО ВЕРХОВНОГО ПРЕОСВЯЩЕННИКА

206. Джованни Мочениго, после заключения брата Джордано, по прошествии двух лет, явился снова и показал: ⁹⁹ — Я вспомнил, как он говорил мне, что в одной своей книжке, озаглавленной “Песнь Цирцеи”, которую я тогда представил инквизиции — она была в красной обложке — он имел намерение говорить обо всей церковной иерархии; что в образе свиньи он подразумевал папу и поэтому представил его в почтительных терминах в окружении эпитетов, что можно видеть в этой фигуре, а также прилагая другие фигуры одну за другой к другим духовным званиям. Это легко понять благодаря данному им освещению, читая книгу со вниманием ¹⁰⁰. Он говорил мне это, когда проживал в моем доме, при этом никого больше не было, по поводу того, что я ему сказал, что он дурно поступил, сделав свои книги столь темными. Говоря это, он смеялся, хохотал, что есть мочи — Повторно по этому пункту не допрошен.

207. Обвиняемый на шестнадцатом допросе признал, что вышеупомянутая книга сочинена им, но отрицал все, о чем донесено выше сего.

О ТОМ, ЧТО БЫВАЛ В АНГЛИИ, ЖЕНЕВЕ И ДРУГИХ СТРАНАХ ЕРЕТИКОВ, ГДЕ ПРИСУТСТВОВАЛ НА ИХ СБОРИЩАХ

208. Джамбаттиста Чотто, на допросе: — Я слышал от разных лиц, что читал он лекции в Париже, Англии и Саксонии; я с ним познакомился в Германии.

209. Брат Челестино, капуцин, сосед Джордано по камере в Венеции, на допросе показал: — Он рассказывал, что когда он был доминиканским монахом, и против него было начато следствие, он, семнадцать лет назад, сбросил монашеское одеяние и жил в Англии, Женеве и других еретических странах.

210. Обвиняемый на втором допросе показал, что он был в Женеве, где остановился в гостинице.— Немного погодя, маркиз де Вико ¹⁰¹, неаполитанец, находившийся [392] там, спросил меня, кто я. Я, рассказав ему о себе и о причинах, по которым вышел из ордена, сказал, что не намерен исповедовать религию этого города, так как не знаю, что это за религия, и что поэтому я желаю остаться здесь, чтобы жить на свободе и в безопасности, а не в иных целях. Маркиз и другие итальянцы позаботились о предоставлении мне работы по корректуре книг, чтобы я мог содержать себя. В этом занятии прошло около двух месяцев. Иногда я посещал проповеди и чтения как итальянцев, так и французов, которые читали и проповедовали в этом городе. Среди других я много раз слушал чтения и проповеди лукканца Никколо Бальбани ¹⁰², который читал о Посланиях святого Павла и проповедовал о Евангелии. Но когда мне сказали, что я не могу там оставаться длительное время, если не решу принять религию этого города, а иначе я не получу от них никакой поддержки, я решил уехать. Я направился в Лион, где пробыл один месяц, и переехал в Тулузу. — И рассказал, что в течение пяти лет читал лекции в Париже.— С письмом короля Генриха III переехал в Англию, где остановился у посла его величества Мишеля де Кастельно, сеньера Мовисьер. В Англии находился два с половиной года, а затем вернулся в Париж, где пробыл год. Потом переехал в Германию, в Майнц, иначе Магонцу, где пробыл 12 дней, а оттуда отправился в Виттенберг, в Саксонию. Там я застал две партии, одну — философов-кальвинистов, а другую — богословов-лютеран. Некий доктор прав Альбериго Джентиле ¹⁰³ из Марки, с которым я познакомился еще в Англии, помог мне получить курс лекций по “Органону” Аристотеля. Эти и другие лекции по философии я читал в течение двух лет. Когда старому герцогу, который был лютеранином, наследовал его сын, кальвинист, он стал покровительствовать партии, враждебной той, которая оказывала покровительство мне. Из-за этого я уехал в Прагу. Там я пробыл шесть месяцев и напечатал книгу по геометрии, за которую император дал мне в награду 300 талеров. Уехав из Праги, я пробыл год в Юлианской Академии в Брауншвейге. После смерти герцога, который был еретиком, я в соревновании с другими составил речь на его погребение, за которую его сын выдал мне в награду 80 скуди. Потом я направился во Франкфурт, чтобы напечатать книгу “О минимуме” и другую “О числе” ¹⁰⁴. Там я прожил шесть месяцев в монастыре братьев-кармелитов.

211. Он же на пятом допросе показал, что он присутствовал на собраниях и диспутах еретиков из любопытства и отрицал, что когда-либо разделял трапезу еретиков.

212. Признался, что восхвалял многих еретиков, и особенно государей, за моральные добродетели.— В своей книге “О причине, начале и едином” я восхваляю королеву Англии [393] и называю ее божественной не в значении религиозного атрибута. Я сознаю, что впал в заблуждение. Я не знаю короля Наваррского. Я говорил о нем, что он стал еретиком лишь из-за государственной необходимости. Я никогда не восхвалял его за то, что он принадлежал к еретикам.

ОТНОСИТЕЛЬНО УПОТРЕБЛЕНИЯ МЯСНОЙ ПИЩИ В ПОСТНЫЕ ДНИ

213. Обвиняемый на пятом допросе показал: — Я общался с еретиками и жил так же, как они, употребляя пищу и питье всякого рода, во всякое время, как они, в пятницу, в субботу, в великий пост и в иное запретное время, употребляя в пищу мясо, как они. Я не знал даже, было ли это в великий пост, в пятницу или в субботу. В образе жизни я не допускал никаких различий от них, когда находился вне общества католиков. Я испытывал угрызения совести, но все же ел вместе с ними, чтобы не казаться щепетильным и не подвергаться издевательствам с их стороны.

214. Спрошенный, сказал, что согласен с предписаниями церкви относительно соблюдения постов и воздержания от мяса в определенные дни; и ел мясо не из пренебрежения церковными запретами.

ОТНОСИТЕЛЬНО ЧТЕНИЯ ЗАПРЕЩЕННЫХ КНИГ

215. Обвиняемый на четвертом допросе: — Я читал книги Меланхтона, Лютера, Кальвина и других северных еретиков ¹⁰⁵, но не для того, чтобы усвоить их доктрину, не для того, чтобы извлечь из них пользу, ибо я считал их невеждами по сравнению со мною. Я читал их из любознательности. Этих книг я никогда не держал у себя, ибо видел, что в них речь идет о вещах, враждебных католической вере. Имел же я при себе книги таких запрещенных авторов, как Раймунд Луллий ¹⁰⁶ и другие, в которых речь шла о философии.

О ТОМ, ЧТО ПРОТИВ НЕГО РАНЕЕ УЖЕ ВОЗБУЖДАЛОСЬ СЛЕДСТВИЕ В СВЯТОЙ СЛУЖБЕ

216. Джованни Мочениго, доносчик: — Он говорил мне, что раньше в Риме ему было инквизицией предъявлено обвинение по 130 пунктам. Он бежал, пока велось следствие, так как ему приписывали, что он бросил в Тибр своего обвинителя или того, кого считал своим обвинителем перед инквизицией.

217. Обвиняемый на пятом допросе показал, что против него уже возбуждалось следствие, как сказано выше в главе о [394] святых образах.— В 1576 году мне сообщили, что против меня возбуждается следствие по обвинению в ереси. Я не мог представить себе, по каким статьям меня обвиняли. Разве что по такому поводу. Однажды я беседовал с братом Монтальчино ¹⁰⁷. Он сказал, что еретики невежды и не знакомы со схоластическими понятиями. Я ответил, что хотя они и не рассуждали схоластически в своих высказываниях, однако, излагали свои взгляды вполне понятно, как поступали и древние отцы святой церкви. В качестве примера я привел ересь Ария, о котором схоласты говорили, что он рассматривал рождение сына как акт природы, а не как акт воли. То же самое можно выразить в отнюдь не схоластических понятиях, приведенных святым Августином, то есть что он не единосущен отцу, а, будучи творением, происходит от воли отца. На это упомянутый священник и другие стали говорить, что я защищаю еретиков и считаю их учеными людьми. Я не знаю и не могу представить себе, в чем еще меня могли обвинить. Я никогда не представал перед святой службой кроме как в этот раз и никогда не отрекался ¹⁰⁸.

ЧТО НАМЕРЕВАЛСЯ ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ВЫНУЖДЕН БУДЕТ ВЕРНУТЬСЯ В ОРДЕН

218. Брат Челестино, сосед Джордано по камере в Венеции, донес: — Джордано говорил, что если его заставят снова стать монахом-доминиканцем, он бросит монастырь, в который его сошлют, и, сделав это, тотчас вернется в Германию или в Англию к еретикам, чтобы жить там как ему угодно и насаждать там новые нескончаемые ереси.— Сослался на свидетелей, соседей по камере, брата Джулио де Сало, Франческо Вайа и Маттео де Орио.— Относительно этих ересей думаю представить в качестве свидетелей Франческо Иеронимиани ¹⁰⁹, Сильвио — каноника из Кьоццо и брата Серафино из Аква Спарта.

219. Он же, допрошенный, показал: — Он говорил, что не желает оставаться окруженным ненавистью в этих местах, а хочет вернуться в Германию и жить там в почете, и что никоим образом не хочет принять монашеское облачение, а если его заставят, то он некоторое время будет притворяться, а затем убежит в Германию.

220. Брат Джулио, о коем выше: — Я слышал только, что он хотел умолять папу или синьорию ¹¹⁰, чтобы ему разрешили остаться светским лицом. А если бы его заставили вернуться в орден, то он не хотел подчиняться ни генералу ордена, ни приору монастыря, а только этой синьории. [395]

221. Брат Франческо Грациано, сосед по камере в Венеции: — Он говорил, что когда его вынудят идти в монастырь, он его подожжет и вернется в Германию, чтобы завершить создание своей секты.

222. Он же, повторно допрошенный: — Что если его заставят вернуться в монастырь, то он некоторое время будет вести себя смирно, а потом подожжет монастырь и вернется в Англию. Он говорил это без всякого повода, от себя, и иногда в бешенстве.

223. Маттео де Сильвестрис, сосед по камере: — Он говорил, что если его заставят вернуться в орден, он убежит и вернется в Германию, ибо в этой стране он напечатал много книг и его там знают.

224. Он же, повторно допрошенный: — Он говорил, что если бы пробыл в Венеции немного дольше, то прежде чем его бы успели арестовать, он вернулся бы в Германию, где перед ним преклонялись. И если его заставят снова вступить в орден, то он подожжет монастырь и вернется в Германию.

225. Обвиняемый на девятом допросе отрицал вышесказанное.

ПОКАЗАНИЯ БРАТА ДЖОРДАНО БРУНО СВЕРХ ТОГО, ЧТО СОДЕРЖИТСЯ В ВЫШЕПИСАННЫХ ГЛАВАХ

226. Обвиняемый на первом допросе, в мае месяце 1592 г. в Венеции, показал, что ему часто угрожали донести на него святой службе, но он смеялся над этим. Показал, что когда в 1591 г. находился во Франкфурте, получил письменное приглашение от Джованни Мочениго приехать в Венецию для обучения его искусству памяти и изобретения. С этой целью он приехал в Венецию и обучал оного Мочениго названным искусствам. Когда же затем хотел вернуться во Франкфурт для печатания некоторых сочинений, Мочениго, боясь, как бы он не обучил других названным искусствам, не позволил ему уехать, жалуясь, что он не всему его научил. Когда же обвиняемый все же вознамерился уехать, Мочениго заключил его в собственном доме, обещая, однако, освободить его, если пожелает обучить его наукам; в противном случае угрожал повредить ему. Далее показал, что, по его мнению, заключение его в святой службе — дело рук Мочениго, который подал на него какой-нибудь донос. Показал, что ему сорок четыре года и назвал имя, родину и родителей, рассказал о своей жизни. Когда ему было четырнадцать или пятнадцать лет, он принял облачение ордена святого Доминика в городе Неаполе, где после годичного испытания был допущен к монашескому обету. [396] Затем был посвящен в сан священника. В этом ордене пробыл до 1576 года, когда отправился в Рим в монастырь святой Марии делла Минерва, где против него велось следствие относительно предполагаемого пренебрежения к святым иконам и за то, что упрекал некоего послушника в чтении “Истории семи радостей” и по пунктам, ему неизвестным. Из-за этого он вышел из ордена и, сняв монашеское облачение, пошел в Ноли, в Генуэзской области, где находился четыре или пять лет и обучал грамматике детей.

227. На втором допросе: — Оттуда я переехал в Савойю, в Турин, и направился в Венецию, где напечатал книгу “О знамениях времени” ¹¹¹. Оттуда уехал в Падую, где встретил нескольких монахов, убедивших меня вновь надеть монашеское одеяние.— Так переехал в Бергамо, где снова надел облачение, и оттуда хотел поехать в Лион.— Когда я был в Шамбери, в монастыре, где со мной обращались весьма холодно, один итальянский священник сказал мне, что если я пойду дальше, то встречу еще худший прием; я повернул в сторону Женевы, где сбросил монашеское облачение, запасшись парой штанов и другой одеждой. Маркиз де Вико и другие итальянцы дали мне плащ, шляпу и другую необходимую одежду.— Оттуда направился в Лион и Тулузу, где читал о сфере и философии в течение шести месяцев, и затем был допущен к ординарным лекциям и в течение двух лет читал публичные лекции по книге Аристотеля “О душе” и по философии. А затем из-за войны переехал в Париж, где читал тридцать экстраординарных лекций. Показал, что король Генрих III спросил его, обладает ли он такой памятью от природы или приобрел ее с помощью магического искусства. Он ему отвечал, что развил память с помощью науки. Показал, что в это время напечатал книгу о памяти под названием “О тенях идей” ¹¹², и за это Генрих разрешил ему чтение экстраординарных лекций. Он читал их в продолжение пяти лет. Признал, что бывал в различных еретических странах, как сказано в своем месте. Сообщив о многих напечатанных им книгах, прибавил, что хотел вернуться во Франкфурт — чтобы напечатать другие мои сочинения, и в частности книгу “О семи свободных искусствах” ¹¹³, с намерением собрать эти и другие напечатанные мной книги, которые я одобряю (ибо некоторых я не одобряю), и повергнуть их к ногам его святейшества, который, как я считал, любит способных людей, рассказать ему о своем деле и получить отпущение грехов, и жить в духовном облачении вне ордена. Об этом я говорил в здешнем капитуле с некоторыми священниками,— каковых назвал ¹¹⁴.

228. Спрошенный, отвечал: — В некоторых сочинениях я говорил и рассуждал чрезмерно философски, [397] нечестиво и не вполне как добрый христианин. В частности, я рассуждал о вещах, относящихся к могуществу, мудрости и благости бога, согласно христианской вере, основываясь на разуме и чувстве, а не на вере. Но при этом я не припоминаю отдельных пунктов или отдельной теории.

229. На третьем допросе привел перечень всех книг, им напечатанных и печатающихся, и признал все книги, упомянутые в составленном им списке, за исключением книги “О печатях Гермеса и Птолемея”. Показал, что книги, на которых указано “Венеция”, в действительности были напечатаны в Англии, но издатель хотел указать Венецию, чтобы книги лучше продавались. Другие книги тоже были напечатаны в Англии, хотя указано: “в Париже”. Сказал, что в этих книгах речь идет о философии, и что намеренно ничего не писал в них против религии.

230. Спрошенный, отрицал, что в своих лекциях выступал против католической религии.

231. На четвертом допросе: — Я думаю, что в моих книгах содержатся многие вещи, враждебные католической вере, и что равным образом, в разговорах, я мог высказать мысли, которые могли ввести в соблазн, однако я говорил и писал это не с намерением прямо нападать на католическую веру, но основываясь только на философских принципах, либо излагая взгляды еретиков.

232. На пятом допросе изложил все ереси и сомнения, которых придерживался.

233. На шестом допросе подтвердил сказанное на предшествующих допросах и сказал, что Джованни Мочениго и его слуги — враги ему.

234. Список книг брата Джордано.

235. На седьмом допросе признал, что дал немалое основание для подозрения в ереси, благодаря своим заблуждениям. Но сказал, что всегда испытывал угрызения совести и имел намерение добиться прощения за свое отступничество.

236. Отрицал, что в Венеции обучал еретическим догматам и доктринам. Полагает, что его обвинитель — Мочениго, ибо кроме него никто не мог бы обвинить его в распространении ложных учений.

237. Просил прощения за все свои заблуждения, говоря: — Если мне будет дарована жизнь, обещаю значительно исправить мой образ жизни, дабы искупить вызванный мною соблазн.

238. Статьи обвинения, представленные фискальным прокуратором, извлеченные из допросов свидетелей и показаний брата Джордано. [398]

239. Некие разъяснения, написанные рукой брата Джордано.

240. Брат Джордано получил копию всего обвинительного процесса.

241. Замечания, сделанные на ответы и книги брата Джордано.

ЗАЩИТА ПРОТИВ СВИДЕТЕЛЕЙ ОБВИНЕНИЯ

242. Джованни Мочениго, доносчик: — Отметил себе все пункты, относительно которых донес на Джордано, и опасаясь после этого его побега, запер его в комнате для передачи инквизиторам; считал его одержимым.

243. В тот день, когда я его запер, я спросил его: если он не хочет обучить меня за все любезности и подарки, сделает ли он это, чтобы я не обвинил его в стольких преступных словах против Христа и католической церкви. Он ответил мне, что не боится инквизиции, ибо никого не оскорблял своим образом жизни, и что он не помнит, чтобы говорил мне что-нибудь дурное, а если и говорил, то мне одному, и поэтому не боится, что я ему поврежу. И я ему сказал, что хотя он не сдержал слова, данного мне, и вел себя столь неблагодарно за хорошее отношение к нему, я хочу быть ему другом. И он мне сказал, что если я его отпущу на свободу, он выучит меня всему, что знает. Я прошу прощения у вашего преосвященства за свою ошибку, что я откладывал это обвинение, учитывая мои благие намерения и то, что я не мог сразу раскрыть все обстоятельства. Кроме того, я узнал всю его порочность только после того, как он прожил в моем доме, вероятно, в течение двух месяцев.

244. Отмечено, что Джованни Мочениго донес инквизиции обо всех обстоятельствах в трех письмах, и впоследствии подтвердил все содержащееся в двух из указанных писем, но не подтвердил содержания третьего письма.

245. Затем был формально допрошен и жаловался, что был обманут указанным Джордано, о чем по существу выше.

246. Джамбаттиста Чотто сказал, что Мочениго до ареста Джордано жаловался ему, что тот многому обещал научить и получил от него в счет этого деньги и одежду; и я [говорил Мочениго] не могу добиться от него выполнения обещаний.

247. Брат Челестино из Вероны, капуцин, показал, что он донес на Джордано, ибо подозревал, что тот клеветнически донесет на него самого. Донес все против Джордано в письменном виде.

248. Затем, допрошенный, показал: — Между нами бывали споры, так что однажды он даже дал мне пощечину, но я его простил. [399]

249. Отмечено, что Франческо Вайа, указанный в качестве свидетеля братом Челестино, обо многом и по большей части показал, что ничего не знает.

250. Маттео де Сильвестрис осужден на галеры на двенадцать лет.

251. Обвиняемый на двенадцатом допросе указал незначительные причины вражды с соседями по камере в Венеции.

КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ НЕКОТОРЫХ ОТВЕТОВ БРАТА ДЖОРДАНО НА ЗАМЕЧАНИЯ, СДЕЛАННЫЕ ОТНОСИТЕЛЬНО НЕКОТОРЫХ ПОЛОЖЕНИИ, ИЗВЛЕЧЕННЫХ ИЗ ЕГО КНИГ ¹¹⁵

252. Относительно происхождения вещей показал: — Имеется два реальных вечных начала существования, от коих произошли все вещи. Это — душа мира и первая материя ¹¹⁶ — Спрошенный, распространяется ли вечность этих начал только на будущее или также и на прошлое их существование, отвечал: — Они сотворены богом и согласно всему своему бытию зависят от бога и вечны. Таким образом я считаю их вечными в смысле будущего, а не прошлого существования, в соответствии с разумом и с тем, каким образом существуют и понимаются (то есть всеобщим образом и полностью) начала:—духовная сущность, которая находится внутри и вне всех одушевленных или неодушевленных вещей, и телесная, которая находится и проникает все составные вещи. Каковые начала и элементы прежде существовали сами по себе, нежели в соединении, как полагает Моисей ¹¹⁷.

253. Относительно следующего положения, а именно, что природа бога конечна, если не производит бесконечного ¹¹⁸, или же бесконечна, отвечал в следующих словах: — Я говорю, основываясь на исходных положениях и выводах моей философии, что могущество бога, будучи бесконечным, производит бесконечные вещи; конечный же результат во всяком случае предполагает конечную потенцию в силу неоспоримого закона соотношений, которые, по-моему, должны быть во всяком случае равны. При моем же мнении, что результат бесконечен, божественное могущество и бесконечное деяние не будут ущемлены и поколеблены. Те же, что считают результат конечным, сталкиваются с такими несообразностями, трудностями и попадают в ложное положение, пытаясь согласовать эти два несогласующиеся отношения, и рассуждая таким образом, следуют еретическим воззрениям и т. д.— После чего по главному вопросу: — Я говорю, что тот, кто считает результат конечным, может лишь с натяжкой, с трудом и запинаясь вывести его из [400] бесконечной причины. Вследствие этого в затруднительном положении оказываюсь не я, а тот, кто тратит силы на рассуждения с этими хромыми соотношениями. В целом, я говорю, что исходное положение столь же хорошо, сколь и необходимо; гот же, кто считает, что бог производит конечные результаты, представляет его не иначе, как конечной причиной и конечной способностью.

254. Относительно способа творения человеческой души, сказал такими словами: — Поскольку из этого вселенского и всеобщего начала выводится всякая частность, как из всеобщности воды выходит и от нее зависит частность той или иной воды, и та или иная земля, находящаяся во мне, и в тебе, и в нем, происходит из этой всеобщей земли и возвращается в нее, так и дух, который есть во мне, и в тебе, и в нем, происходит от бога и возвращается к богу: “Возвратится к богу, который дал его” ¹¹⁹. Таким образом, душа создана несотворенным духом; и сотворенный дух, частный и новый, уже созданный и тот, что будет создан завтра, делает эту душу творением сегодняшним, а ту душу завтрашним творением, но всеобщий дух — это тот, что, будучи сотворенным, равным образом всегда остается таковым ¹²⁰.

255. Относительно следующего положения, а именно: в мире ничто не рождается и не уничтожается по сущности, если мы не захотим таким образом именовать изменение; произведенное же, каково бы ни было это изменение, по сущности всегда остается тем же ¹²¹,— сказал так:

— Во-первых, что касается рода и вида, т. е. духа, воды, земли и света, из которых состоят все вещи, то они не могут быть ничем иным, как тем, чем они были, и не будут иным, нежели тем, чем они являются. К их величине или сущности никогда не прибавляется и не убавляется ни единой точки, а происходит только разделение, или соединение, или составление, или расчленение, или перемещение из одного места в другое. Я полагаю, что универсальные начала такого рода не изменяются по своей сущности.

Что же касается индивидуальных частностей, как говорит евангелист Иоанн, согласный с вышеуказанным текстом ¹²², подобно тому, как тело уничтожается не по своей сущности, а лишь по единению, расположению, строению, ибо что в нем является водой, всегда было и будет водой; что в нем является землей, всегда было и будет землей, и сущность света всегда была и будет таковой, так и дух всегда был и будет духом, так что уничтожается или умирает не то, что мы может назвать [401] сущностью, а производное от сущности, т. е. первого вида сущего.

И далее: — Как Соломон не впадает в противоречие с самим собой, то говоря: “Род проходит, и род приходит”, а то — несколько дальше — “Что было, то и будет... ничего нового под солнцем” ¹²³,— то есть в теле земля, бывшая в нем и влага, и все другие вещи.

Дух же, как я отвечал, что касается его частной и индивидуальной сущности, как считают и я считаю, воспроизводится как бы от одного огромного зеркала, которое является жизнью и отражает образ; и форма, путем разделения и умножения связанных частей становится множеством форм, так что сколько имеется частей зеркала, столько получается и полных форм в каждой из них так же как было в целом ¹²⁴, каковые формы не терпят разделения или отделения, как тело, но где они находятся, там они находятся целиком, как голоса и т. д.

Таким вот образом, как душа в разуме вселенной, и дух истинной субстанции, истинного сущего и творения был, есть и будет в разуме отдельного индивидуума, и его души; тот, кто является Иоанном, не был им, а является им, пока живет Иоанн, и будет, после смерти Иоанна.

Это преимущество есть у человеческой души, ибо частность своего бытия, получаемого в теле, она удерживает и после отделения от тела, в отличие от душ животных, которые возвращаются к всеобщности духа, подобно тем, о которых говорит псалом: “Да исчезнут, как вода протекающая” ¹²⁵; как если бы многие части зеркала объединялись в старой форме зеркала. Образы которые были в каждом, уничтожаются, но остается стекло, сущность, которая была и пребудет.

Отсюда я не делаю вывода, что остается душа того или иного животного, но остается сущность души того или иного животного, которая была, и есть, и будет, ибо этот дух существовал раньше, чем было это тело, и принадлежит своей всеобщности. Ибо бог, благодаря могуществу той же воли, с которой он хранит другие души, хранит и эти; как благодаря влечению собственного духа к самому себе, может извлечь частную сущность из всех духовных вещей, и душ, в соответствии с тем, что говорит псалом: “Бог стал в сонме богов... Я сказал: вы—боги, и сыны всевышнего—все вы; но вы умрете, как чело-веки” ¹²⁶. И та, и другая власть создает все бессмертные души по милости бога.

256. Относительно движения земли ¹²⁷ сказал так: — Прежде всего я говорю в целом, что сам факт и характер движения земли и неподвижности небесного свода или неба выведен мной из своих оснований или авторитетов, [402] которые верны и не наносят ущерба авторитету священного писания, как каждый, кто обладает подлинным пониманием того и другого, будет в конце концов вынужден допустить и признать.

На текст священного писания: “Земля же стоит вечно”, и в другом месте: “Восходит солнце, и заходит солнце” ¹²⁸,— отвечал, что здесь подразумевается не пространственное движение или стояние, а рождение и уничтожение, т. е. земля всегда пребывает, не становится ни новой, ни старой.— Что же касается солнца, то скажу, что оно не восходит и не заходит, а нам кажется, что оно восходит и заходит, ибо земля вращается вокруг своего центра; и считают, что оно восходит и заходит, ибо солнце совершает воображаемый путь по небосводу в сопровождении всех звезд.

И на возражение, что это его положение противоречит авторитету святых отцов, отвечал,— что это противоречит их авторитету не постольку, поскольку они являются благими и святыми примерами, а постольку, поскольку они в меньшей степени были практическими философами и были менее внимательны к явлениям природы.

257. Так же сказал, что звезды суть ангелы ¹²⁹, в таких словах: — Звезды являются также ангелами, одушевленными разумными телами, и в то время, как хвалят господа и возвещают его могущество и величие, через каковой свет и письмена, высеченные на небосводе, “небеса проповедуют славу божию” ¹³⁰. Слово “ангелы” означает не что иное, как вестники и глашатаи голоса бога и природы, и эти ангелы ощутимы, видны, в отличие от других, невидимых и неощутимых.

258. Также говорил, что земля одушевлена, обладает не только чувствующей, но и разумной душой ¹³¹, и бог явно присваивает ей душу, когда говорит: “Производит земля душу живую”, то есть подобно тому, как она образует тела животных из своих телесных частей, так из своего всеобщего духа одушевляет всякую их часть, приобщая их духу своему. Поэтому она в действительности должна быть в гораздо большей степени одушевленной, нежели произведенные ею животные, ибо она содержит в себе океан всех начал и элементов отдельных животных.

Что земля — разумное животное — это ясно из ее разумного и интеллектуального действия, которое видно в правильности ее движения вокруг собственного центра, и вокруг солнца, и вокруг оси своих полюсов, каковая правильность невозможна без интеллекта скорее внутреннего и собственного, чем внешнего и чуждого; ибо если собственный дух находится в муравьях, пчелах и змеях, и в человеке, то он с гораздо большим основанием должен находиться в материи; и не следует [403] приписывать ей внешнего, толкающего и вращающего ее воздействия ¹³².

И т. д., растолковывая то же самое.

259. Он же сказал, что интеллектуальная душа не есть форма ¹³³, такими словами: — Я считаю, в соответствии с моей философской системой, что душа есть не форма (и ни одно место священного писания ее так не называет), но дух, который находится в теле, как жилец в своем доме, как поселенец в странствии, как человек внутренний в человеке внешнем, как пленник в тюрьме ¹³⁴: “Имею желание разрешиться и быть со Христом” ¹³⁵; подобно тому, как человек в своей одежде: “Кожею и плотию одел меня” и т. д. ¹³⁶, и тысячью других способов это сказано как в священном писании, так и в толкованиях отцов, что душа находится в теле иным образом, нежели это понимает и говорит Аристотель, каковыми всеми способами подтверждается то, что я сказал.

260. Также отрицал, что действительно существуют индивидуальные вещи, но что они — суета, как сказано у Соломона: “Видел все, что делается под солнцем, и все — суета” ¹³⁷. Истинные же сущности суть виды первой природы, которые действительно являются тем, что они есть.

261. Также считает, что существует множество миров, множество солнц, в которых с необходимостью имеются вещи, подобные в роде и виде тем, что имеются в этом мире, и даже люди, как сказано выше в длинном отступлении ¹³⁸.

Комментарии

74 В сатирическом диалоге “Тайна Пегаса, с приложением Килленского осла” Джордано Бруно дает резко отрицательную оценку схоластическому богословию и деятельности “отцов церкви” (“Диалоги”, стр. 456, 486, 487)

75 Тридентский собор (1545—1563) провозгласил анафему всякому, кто стал бы выступать против служения обедни в честь святых и осуждать молитвы об их заступничестве перед богом. “Поскольку святые, правящие вместе с Христом, приносят богу свои молитвы за людей, хорошо и полезно призывать их со смирением”,— говорится в одном из постановлений собора (Sacrosancti et oecumenici Concilii Tridentini... canones et decreta, P. 1899, стр. 206, 296, 299). Сравнивая, в “Изгнании торжествующего зверя”, египетский культ (понимаемый им как пантеистическое поклонение богу, разлитому в природе) с религиями “идолопоклонников в Греции и других странах мира”, Бруно выступает против христианского культа святых (стр. 175, 176).

76 Серафино дель Аква-Спарта, сосед Джордано Бруно по камере в венецианской тюрьме. Упомянут также в статьях 163 и 218 “Краткого изложения” (стр. 94, 107—108).

77 Тридентский собор провозгласил анафему всякому, кто стал бы утверждать, что не следует поклоняться реликвиям святых (Sacrosancti et oecumenici Concilii Tridentini... canones et decreta, Paris, 1899, стр. 296— 299).

78 О поклонении ослиному хвосту Джордано Бруно рассказывает в диалоге “Изгнание торжествующего зверя”: “Также я видел, что монахи Генуэзского замка показываются на короткое время и заставляют целовать мохнатый хвост...” (стр. 173). В первой сцене I акта комедии Бруно “Подсвечник” Бонифацио клянется “благословенным ослиным хвостом, которому генуэзцы поклоняются в Замке” (Op. it., vol. III, Bari, 1909, стр. 29). Вплоть до 1797 г. в принадлежавшей Доминиканскому ордену генуэзской церкви Сайта Мария ди Кастелло хранился в серебряном ларце хвост осла, “на котором Иисус въехал в Иерусалим” (там же, стр. 30). Бруно видел его во время своего пребывания в Генуе в 1576 г. вскоре после побега из монастыря. В той же комедии “Подсвечник” Бруно высмеивает поклонение мощам различных святых в Риме и торговлю амулетами (Op. it., vol. III, Bari, стр. 211—212).

79 Св. Ермакор, полулегендарный католический святой, первый епископ Аквилеи; в Венеции была церковь св. Ермакора, в которой, вероятно и находилась упомянутая Бруно реликвия.

80 Речь идет о событиях, сопровождавших английскую реформацию, секуляризацию монастырских имуществ и расхищение церковных богатств в царствование королей Генриха VIII (1509—1541) и Эдуарда VI (1547— 1553).

81 Тридентский собор (XVI в.) провозгласил анафему всякому, кто стал бы называть идолопоклонством поклонение “святым образам” (Sacrosancti et oecumenici Concilii Tridentini... canones et decreta, Paris, 1899, стр. 296—299). Против поклонения иконам и иным изображениям божества и святых Джордано Бруно выступает в диалоге “Изгнание торжествующего зверя”: “Некоторые бессмысленные и глупые идолопоклонники... ищут божества, не имея о нем никакого представления, в останках мертвых и в бездыханных предметах” (стр. 163).

82 Молитвенник (бревиарий) Доминиканского ордена состоит из молитв, католических гимнов, отрывков из “священного писания” и житий святых, расположенных по церковным праздникам и по дням календаря.

83 Слова, которыми завершается чтение церковной службы; молящиеся должны ответить: “Господи помилуй!” (Mercati, Sommario del processo di Giordano Bruno, Citta del Vaticano, 1942, стр. 94).

84 Серафино дель Аква-Спарта, см. прим. 76.

85 Рассказами о подобных “чудесах” переполнены жития святых, и, в частности, жития св. Доминика. Приведенные Джордано Бруно эпизоды содержатся в житии, написанном последовательницей Доминика “блаженной” Цецилией Чезарини (церковь и ее приобщила к “лику святых”); там же содержатся рассказы о том, как св. Доминик загнал в реку дьявола, явившегося в виде ящерицы о двух головах, или, в другой раз, ощипал заживо ни в чем не повинного воробья, который помешал его проповеди и в образе которого, по убеждению присутствовавших и прежде всего самого “святого”, явился не кто иной, как сам сатана (Acta sanctorum, Augusti tomus I. Venetiis, 1750, стр. 588).

86 Франческо Грациано; см. прим. 18.

87 Этот эпизод из раннего детства Джордано Бруно рассказан им в сочинения “Печать печатей” (Ор. lat, v. Il, pt. II, стр. 184—185. См. В. С. Рожицын. Указ соч., стр. 38).

88 Джордано Бруно исходит из представления о “душе мира” как всеобщем движущем начале. Жизненное начало, по мнению Бруно, неотделимо от материи. Из неразрывности духа и материи, из бессмертия и неуничтожимости материи Бруно выводит бессмертие жизни и души. Идея всеобщей одушевленности противоречила точке зрения церкви, считавшей “душу” исключительной привилегией человека, “даром божиим”. Что касается пифагорейской идеи метемпсихоза, переселения душ, то Бруно писал о ней в диалоге “Изгнание торжествующего зверя”: “Я думаю, что если и нельзя в это поверить [то], во всяком случае, следует хорошенько рассмотреть это мнение” (стр. 16).

89 Джордано Бруно, вероятно, имеет в виду следующее место из поэмы Лукреция “О природе вещей”:
Семени мы, наконец небесного все порожденья,
Общий родитель наш тот, от которого все зачинает, —
Мать всеблагая, земля, дождевой орошенная влагой,
И порождает хлеба наливные и рощи густые,
И человеческий род, и всяких зверей производит,
Всем доставляя им корм, которым они, насыщаясь,
Все беззаботно живут и свое производят потомство,
Матери имя земля справедливо поэтому носит.
(Тит Лукреций Кар. О природе вещей, кн. II, стихи 991—998. Пер Ф. А. Петровского. Изд. АН СССР, 1946, стр. 131).

90 Под бессмертной природой души Джордано Бруно понимает вечное свойство одушевленной материи, вечную жизнь, меняющую лишь свои формы. Этот взгляд прямо враждебен религиозно-теологическому представлению о бессмертии личной души. Именно поэтому инквизиторы так тщательно расследовали этот вопрос. Взгляды Бруно на природу души, идея всеобщей одушевленности природы составили, наряду с идеей множественности миров, важнейший пункт обвинения.

91 Джордано Бруно подчеркивал в “Тайне Пегаса”, что душа человека по своей субстанции тождественна душе животных и отличается от нее лишь своей фигурацией (“Диалоги”, стр. 490). Он пришел к материалистическому представлению о том, что человек возвысился над животным Состоянием не благодаря исключительным свойствам его “души” и не благодаря “воле божией”, а в силу развития органов его тела и, прежде всего, “органа органов” — руки (“Диалоги”, стр. 492).

92 Астрология подразделялась на “натуральную”, изучавшую воздействие, которое якобы оказывают движения созвездий на природные явления, изменения погоды и т. п., и “юдициарную”, рассматривавшую “влияние” небесных тел на судьбы людей и всего человечества. Интерес Бруно к астрологии несомненен и подтвержден им самим на допросах в инквизиции; однако нет никаких данных о том, что он соглашался с суеверными представлениями астрологов. Более того, в комедии “Подсвечник” он зло пы-смеипает астрологов и людей, верящих их предсказаниям (Op. it, vol. III).

93 Джордано Бруно в равной мере отрицал как веру в судьбу, так и учение церкви о “провидении божием”. В комедии “Подсвечник” он говорит о Фортуне: “Пытаясь раздавать блага, которые она держит в своих руках, она идет ощупью и чаще всего натыкается на мерзавцев, негодяев и злодеев, которыми полон мир... Впрочем, это но ее вина, а вина того, кто ее сотворил. Юпитер отрицает, что сотворил, ее. Как бы то ни было, сотворена она или нет, но именно так обстоит дело” (Op. it., vol. IlI, стр. 187). Блестящая сатира на учение о “божественном провидении” содержится в диалоге “Изгнание торжествующего зверя” (стр. 67—69).

94 Популярный в средние века сборник магическо-астрологического характера неизвестного автора II в. до н. э.

95 Вероятно, речь идет о трактате “О математической магии”, содержащем цитаты из нескольких книг, вышедших в XVI в., и из трактата Альберта Великого “О чудесных деяниях природы”. Это сочинение было переписано учеником Джордано Бруно Иеронимом Бесслером (“служителем из Нюрнберга”, как называет его Бруно) и вошло в состав “Московского кодекса”.

96 Мысль эта принадлежит Аристотелю и лишь была повторена Фомой Аквинским, о чем Джордано Бруно говорит в трактате “О магии” (Op. lat., vol. III, стр. 403—404). Бруно имеет в виду начало трактата Аристотеля “О душе”: “Признавая знание хорошим и полезным [делом], [можно ставить] одну [отрасль знания] выше других либо по [степени] отчетливости [знания!, либо потому, что [предмет данной науки] более ценен” (Аристотель. О душе. М., 1937, стр. 3).

97 Гийом Котэн (см. прим. 48) пишет в своем дневнике о Бруно: “Он в высшей степени питает 'отвращение к еретикам Франции и Англии, за то, что они презирают добрые дела” (Memoires do la Siciete de l'histoire de Paris, vol. XXVII. Paris, 1901, стр. 296). Бруно ссылается на свой диалог “О бесконечности, вселенной и мирах”. Относительно точного названия этого диалога в литературе существует спор, не разрешенный до настоящего времени. Ряд исследователей, основываясь на отсутствии запятой в названии диалога в первом издании (De l'infinito universo et mondi или De l'infinito, universo et mondi) считает более правильным называть его “О бесконечной вселенной и мирах”. В своем ответе на допросе в инквизиции Джордано Бруно как будто подтверждает это последнее толкование, если только дело не в сокращении, допущенном составителем протокола. Бруно имеет в виду следующее место из диалога, где он выступает против деятелей реформации: “Так иногда известные извратители законов веры и религии, желая казаться мудрыми, заражали столько народов и делали их более варварскими и преступными, чем они были раньше, презирающими добрые дела, уверенными в себе при всех своих пороках и злодействах” (“Диалоги”, стр. 319).

98 Против средневекового аскетизма Бруно выступает в диалоге “О героическом энтузиазме” (стр. 19, 20).

99 Джованни Мочениго явился в римскую инквизицию с новым доносом на Джордано Бруно в июне 1594 г.

100 Первая часть сочинения Джордано Бруно “Песнь Цирцеи”, изданного в Париже в 1582 г., в которой перечисляются свойства различных животных, является острой, хотя подчас и не вполне понятной для современного читателя, сатирой на духовенство; в виде обезьян там изображены монахи, в виде псов — монахи-доминиканцы (называвшие себя “псами господними”), вполне возможно, что в виде свиньи там изображен римский папа (Op. lat., vol. II, pt. I, стр. 179—257). В “Прощальной речи в Виттенбергском университете” (1588 г.) Джордано Бруно говорит о папе, что он “во всеоружии, с ключами и мечом, с обманом и силой, коварством и насилием, с лицемерием и жестокостью,— лисица и лев, наместник адского тирана, — отравил человечество суеверным культом и более чем животным невежеством под видом божественной мудрости и угодной богу простоты”, и сравнивает папскую тиару с адским псом — треглавым цербером (Ор. lat., vol. I, pt. I, стр. 20, 21).

101 Галеаццо Караччоли, маркиз де Вико (1516—1586) возглавлял итальянскую реформатскую общину в Женеве.

102 Никколо Бальбани, доктор церковного права; с 1551 по 1587 г. был настоятелем итальянской реформатской церкви в Женеве.

103 Альбериго Джентиле (1512—1608), уроженец Анконы, автор труда “Право войны”; принадлежит к итальянской реформатской эмиграции. Во время пребывания Джордано Бруно в Англии преподавал юриспруденцию в Оксфордском университете. В Саксонию А. Джентиле прибыл с английским посольством.

104 Во Франкфурте в 1591 г. Джордано Бруно опубликовал три философские поэмы, которые, наряду с итальянскими диалогами, составляют основную часть его философского наследия: “О безмерном и бесчисленном”, “О монаде, числе и фигуре” и “О тройном наименьшем и об измерении”.

105 Постановлением Тридентского собора (XVI в.) были запрещены все сочинения Лютера, Кальвина, Цвингли и других деятелей реформации (Sacrosancti et oecumenici Concilii Tridentini... canones et decreta, Paris, 1899, стр. 427).

106 Раймунд Луллий (1235—1315), испанский философ-схоласт. Разрабатывал искусство механического мышления при помощи кругов с начертанными на них понятиями, занимался мнемоникой — учением о методах развития механической памяти. Отвергая богословские взгляды Луллия, Бруно много внимания уделял развитию логических мнемонических приемов Луллия. Сочинения Луллия во времена Бруно были запрещены католической церковью, как еретические. Впоследствии Луллий был причислен к “лику святых”.

107 Агостино Монтальчино — один из самых реакционных итальянских богословов XVI в.; не раз приезжал в монастырь св. Доминика, где находился Джордано Бруно, для устройства теологических диспутов, сводившихся к доказательству того или иного положения из “Суммы богословия” Фомы Аквинского.

108 Вопрос о том, отрекался ли Джордано Бруно ранее от своих “еретических” взглядов, имел большое юридическое значение. Еретик, однажды уже представавший перед судом инквизиции и отрекшийся, а затем “вновь впавший” в ересь, подлежал более суровому наказанию.

109 Франческо Иеренимиани — сосед Джордано Бруно по камере в венецианской тюрьме.

110 Имеется в виду Венецианская синьория.

111 Книга Джордано Бруно “О знамениях времени” не сохранилась. Содержание ее не известно.

112 “О тенях идей”—первое дошедшее до нас сочинение Джордано Бруно. Оно посвящено не только учению о памяти, но и изложению теории познания.

113 Содержание этого произведения Джордано Бруно не известно.

113 Имеется в виду священник Доменико да Ночера, учитель Бруно, преподававший философию Фомы Аквинского в монастырской школе в Неаполе в 1572—1574 гг., с которым Джордано Бруно встречался в Венеции незадолго до ареста; он подтвердил это показание Бруно во время допроса в инквизиции.

115 С марта 1595 по декабрь 1597 г. инквизиторы изучали философские произведения Джордано Бруно с целью извлечения из них “еретических” положений. К этому времени в распоряжении инквизиции имелись все основные сочинения Бруно. Приведенные далее положения извлечены из итальянских диалогов “Пир на пепле”, “О причине, начале и едином” “О бесконечности, вселенной и мирах”, а также из латинских поэм “О монаде, числе и фигуре” и “О тройном наименьшем и об измерении”.

116 Эти положения извлечены из диалога “О причине, начале и едином”, а также из поэм “О монаде, числе и фигуре” и “О тройном наименьшем и об измерении”.

117 В своих произведениях Джордано Бруно ссылается на Библию не как на “священное писание”. Он дает библейским текстам рационалистическое толкование. В данном случае Бруно имеет в виду второй стих I главы Книги бытия: “Дух господень пребывал на водах”. Перевод, который дает Бруно, отличается от латинского перевода Вульгаты и от русского синодального перевода: “Дух божий носился над водою” и, по мнению Л. Фирпо, более точно передает древнееврейский текст (L. Firро. Il processo di Giordano Bruno, Napoli, 1949, стр. 77—84). Толкование этого места Бруно дает в диалоге “О причине, начале и едином” (“Диалоги”, стр. 267).

118 В диалоге "О бесконечности, вселенной и мирах" Бруно пишет: “Там, где, активная потенция бесконечна, там с необходимостью и объект этой потенции бесконечен” (“Диалоги”, стр. 326).

119 Екклезиаст, XII, 7.

120 Взгляды Джордано Бруно на сущность “Души мира” и всеобщей одушевленности природы и материи изложены в диалогах “О причине, начале и едином” и “О бесконечности, вселенной и мирах” (“Диалоги”, стр. 202, 213, 323 и др.).

121 Эти положения извлечены из диалогов “О причине, начале и едином” и “Пир на пепле”: “Никакая вещь не уничтожается и не теряет бытия, но лишь случайную внешнюю и материальную форму...”; “И когда мы видим нечто, как говорится, умирающим, то мы должны верить не столько в его смерть, сколько в изменение и в прекращение его случайного состава и построения, так как вещества, которые в него входят, всегда остаются бессмертными” (“Диалоги”, стр. 113, 232, 233).

122 Очевидно, в разъяснениях Джордано Бруно приводились какие-то цитаты из Библии, опущенные составителем “Краткого изложения”. Что касается евангелиста Иоанна, то Бруно имеет в виду ссылку на 17-й стих I главы “Откровения Иоанна”, содержащуюся в его диалоге “О причине, начале и едином” (“Диалоги”, стр. 245).

123 Екклезиаст, I, 4 и I, 9. В синодальном издании Библии слова Екклезиаста I, 9 гласят: “что было, то и будет... И нет ничего нового под солнцем”.

124 Сравнение “мировой души” и душ людей с отражением солнца в зеркале и в осколках зеркала содержится в трактате Бруно “Светильник тридцати статуй”: “Если бы одно было солнце и одно огромное зеркало, во всем зеркале можно было бы созерцать одно солнце; и если бы случилось так, что это зеркало разбилось на бесчисленное количество частей, мы увидели бы, как во всех частях явился полный и цельный образ солнца” (Ор. lat, vol. III, стр. 59, 60).

125 Псалом LVII, 8.

126 Псалом LXX1, 1, 6, 7.

127 Пропаганде гелиоцентрической системы и философских выводов из нее посвящен диалог Джордано Бруно “Пир на пепле”. Девятая глава третьей книги поэмы “О безмерном и бесчисленном” называется “О свете Николая Коперника” и прославляет научный подвиг великого польского ученого (Op. lat., vol. I, pt. I, стр. 380—389).

128 Екклезиаст, I, 4, 5.— Синодальный перевод этого текста соответствует толкованию, которое дает Джордано Бруно: земля не “стоит”, а “пребывает” вовеки.

129 Речь идет о метафорическом стиле сочинений Джордано Бруно. В диалоге “Пир на пепле” он говорит о звездах: “Эти пылающие тела суть посланники, извещающие о превосходстве славы и величия божия” (“Диалоги”, стр. 60). В ответе на замечания инквизиторов Бруно пытается дать приемлемое для богословов объяснение этого поэтического образа.

130 Псалом, XVIII, 2.

131 В диалоге “О бесконечности, вселенной и мирах” Джордано Бруно пишет о земле и других мировых телах, как о живых существах, одаренных “большим и лучшим разумом” (“Диалоги”, стр. 376).

132 Под одушевленностью земли и вообще материальных тел Джордано Бруно подразумевал внутреннюю способность материи к движению и развитию. Об этом он писал в диалоге “Пир на пепле” (“Диалоги”, стр. 112).

133 Отрицание принятого схоластами и богословами аристотелевского понимания человеческой души как формы рассматривалось церковью в качестве ереси. Относительно этого положения инквизиторы 24 августа 1599 г., по докладу кардинала Беллармина, вновь потребовали объяснения от Джордано Бруно.

134 Такого рода определения души часто встречаются в произведениях Джордано Бруно. Например: “Всякая материальная форма связана с материей; душа же имеет такое же отношение к материи, как мастер к дому, кормчий к кораблю” (Op. lat., vol. III, стр. 246).

135 Послание к Филиппийцам, I, 23.

136 Книга Иова, X, II.

137 Екклезиаст, I, 14. В синодальном издании Библии указанное место гласит: “Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все — суета и томление духа!”

138 См. статьи 82—97 “Краткого изложения” (стр. 373—375). В данном случае составитель не счел нужным приводить новые объяснения и доказательства, представленные Джордано Бруно, так как они полностью совпадали с содержанием его философских произведений и прежних показаний на процессе. В этом основном вопросе своей философии, явившемся главным пунктом обвинения, Джордано Бруно не отступил ни на шаг.

Текст воспроизведен по изданию: Джордано Бруно перед судом инквизиции (краткое изложение следственного дела Джордано Бруно) // Вопросы истории религии и атеизма. Т. 6. М. 1958