Иннокентий IV и угроза татаро-монгольского нашествия

Послания Папы Римского Даниилу Галицкому и Александру Невскому

(Статья впервые опубликована по-французски в 1959 г в журнале «Istina», № 22)

В 1230-1240 гг. на Восточную и Центральную Европу и на Балканы обрушилось татаро-монгольское нашествие. В силу этого Апостолический престол (Ватикан) осознал всю необходимость сбора сведений как о самих татарах, так и о их ближайших соседях — русских княжествах, раскинувшихся в восточной степи от берегов Черного до Балтийского моря.

В конце первой половины XII века Папа Иннокентий IV пришел к выводу, что объединение князей Центральной и Восточной Европы необходимо как для того, чтобы устоять перед татарским напором, так и для того, чтобы ограничить влияние императора Фридриха II. Как правило, папские легаты и нунции были подателями посланий, текст которых во многих случаях сохранился до наших дней.

В посланиях, которые Иннокентий IV направил русским князьям, более всего разочаровывает то, что он обращается к ним так, как если бы имел дело с князьями католическими. Очевидно, что легаты доставляли в Рим и Лион лишь весьма неточные сведения о настроениях и чаяниях адресатов папских посланий. [93]

И все же послания эти, как и продиктовавшие их обстоятельства, представляют интерес для исследователя, ибо свидетельствуют о том, что в ту эпоху Запад начал понимать, что за пределами Венгрии и Польши начала постепенно возрастать обширная империя, хотя и христианская, но отделенная от семьи западных народов и от Католической Церкви.

В последующие века связи между католическим Западом и православной Россией станут более тесными, но истинный диалог так и не будет установлен.

ТАТАРО-МОНГОЛЬСКОЕ НАШЕСТВИЕ

В 1223 г. Европа впервые соприкоснулась с монголами. Этот первый контакт произошел, можно сказать, почти случайно, Чингис-хан отправил в Персию Субудая — одного из наиболее опытных монгольских военачальников: он должен был покарать Бухарского шаха, который казнил монгольских послов. Армия Субудая в своем движении продвинулась слишком далеко и не могла вернуться прежним путем. Поэтому Субудай обогнул южный берег Каспийского моря и пересек Кавказ на обратном пути в Монголию. На Северном Кавказе он столкнулся с кочевыми половцами, обитавшими в степях низовьев Дона и Днепра. Половцы обратились за помощью к южнорусским князьям — Мстиславу Галицкому и Мстиславу Киевскому. Русско-половецкая армия вступила в бой с монголами 31 мая 1223 г. на берегу реки Калки (близ Азовского моря). Несмотря на все их мужество и самоотверженность русские князья не смогли устоять перед превосходно организованной монгольской армией и потерпели сокрушительное поражение. Монголы начали продвигаться к Киеву, опустошая и разрушая все на своем пути. Однако, не доходя 70 км до него, они по неизвестным причинам свернули на восток.

Русские летописи доносят общее впечатление от этого первого появления монголов: «Пришли инородные, и никто точно не ведает — ни откуда они, ни языка их, ни племени ихнего, ни религии...» И далее: «О злых сих Татарах-Таурменах не ведаем мы и ни откуда пришли они, дабы напасть на нас, ни куда вновь исчезли: сие одному Богу ведомо» ¹.

К их несчастью, через двадцать лет русским пришлось близко познакомиться с этими страшными монголами.

«Весной 1236 года Обезьяны Огодай, сын и первый наследник Чингис-хана ², послал великую армию в Европу. Армия [94] эта, повествует “Тайная история" (Рашид-ал-Дина), должна была окончательно покорить канглинов, то есть турок кангли, живших в степях на восток от реки Урал, а также кипчаков, то есть кипчакских турок, или команов, уже однажды побежденных Субудаем. Кроме того, она должна была поработить бугхар, или камских болгар, и баджигитов, или башкир, урусов, или русских, и мадьяр (венгров), не говоря уж об азотах, или асудах, то есть аланах, в Киркавказии, и черкесутах (черкесах) на Кавказе. Командование армией было поручено сыну Джучи — Батыю, улус которого распространялся вплоть до Волги. Начальником штаба и подлинным руководителем военных действий был старый Субудай. Наряду с Батыем мы видим в европейской армии его братьев Орду, Берке и Шибо, а также Кадаана, сына Огодая, Монгха, старшего сына Толуя, Байдара и Бурму, сына и внука Джагатая» ³.

16 декабря 1237 г. монгольская армия подошла к Рязани. 21 декабря город был взят и разрушен. Несколько дней спустя та же участь постигла два маленьких города: Коломну и Москву. Повернув затем на восток, Батый напал на Владимир, Суздаль и Ростов. В феврале 1238 г. 4 марта на реке Сити (верхний приток Волги) произошла великая битва, в которой русские потерпели тяжкое поражение. После этого монгольская армия направилась к богатому и могущественному Новгороду, но, не дойдя 80 км до него, изменила направление и пошла на Юго-Восток. Возможно, Новгород спасли окружавшие его болота: монгольская конница, как, впрочем, и любая другая, отнюдь не любила такого рода почву.

Завоевав Северную Русь, Орда Батыя обосновалась в степях низовья Дона. В начале зимы 1239 г. монгольская конница предприняла новый поход, который на этот раз довел ее до Адриатики. Переяславль и Чернигов была захвачены и полностью разрушены в начале 1240 г. Киев, древняя столица, пал лишь после длительной осады. 6 декабря 1240 г. город был взят и стерт с лица земли. Города Галицко-Волынского княжества — Галич и Владимир — почти не сопротивлялись. Дойдя до западных пределов Руси, армия Батыя разделилась надвое: одна ее часть, во главе с Батыем, перешла Карпаты, опустошила Венгрию и дошла до стен Вены, а другие ее тумены, преследуя венгерского короля, дошли до Далмации и Адриатического моря. Между тем вторая часть, пройдя через Польшу, Силезию и Моравию, соединилась с Батыем в Венгрии. [95]

Кончина Великого хана Огодая заставила Батыя, не успевшего закрепить свое владычество в Центральной Европе, прервать поход на Европу. Обратный путь пролегал по Трансильвании и Молдавии и через Сербию, Боснию и Болгарию. Батый оставил свои войска в Донских степях и направился в Каракорум, чтобы принять участие в избрании нового Великого хана.

Этот первый поход монгольской конницы на Центральную Европу и Балканы посеял ужас. Казалось, ничто не может устоять перед татарскими всадниками. Множество городов было взято, разрушено, жители их были убиты или угнаны в рабство.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНИЦИАТИВЫ ИННОКЕНТИЯ IV

В то время как большая часть Руси была завоевана монголами, католические страны Центральной Европы, несмотря на ужасное разорение, еще сохраняли независимость. Угроза пребывала, и нашествие могло начаться в любой момент. «За несколько недель от открытия Тринадцатого Вселенского Собора Иннокентий IV, находившийся в Лионе (куда он прибыл в декабре 1244 г.), направил оттуда на Восток несколько групп монахов. Папа стремился защитить Европу от нового нападения монголов, не прибегая к помощи своего закоренелого противника — императора Фридриха II, и вернуть в лоно единой Католической Церкви христиан бывшей Византийской империи, раздоры которых облегчили в предшествующие века торжество мусульман. Наиболее известным среди этих посольств является посольство францисканца Джованни да Плано Карпини: благодаря его повествованию все перипетии совершенного им долгого путешествия по Европе и Азии стали знаменитыми» ⁴. Папа знал, что может рассчитывать на польских, богемских и венгерских католических князей, а также на тевтонских рыцарей, твердо обосновавшихся на побережье Балтийского моря. Стремясь к успешному завершению своего плана, Иннокентий IV помимо прочего желал получить точные сведения о намерениях монголов и убедить князей Западной Руси (здесь татарское владычество чувствовалось слабее) присоединиться к намечаемому им союзу. Среди этих князей наиболее яркими личностями были Даниил Галицкий и Александр Невский — с 1241 г. князь Новгородский. Если основной целью посольства Джованни да Плано Карпини был сбор сведений о монголах, [96] то вторичной задачей, вероятно, являлось приобщение Даниила к единству святой кафолической Церкви, чтобы этим способствовать его союзу с католическими князьями. Обе эти миссии могли осуществляться одновременно, поскольку Джованни да Плано Карпини должен был пересечь Галицию по пути к Великому хану.

В Галиче Джованни да Плано Карпини был принят Васильком, братом Даниила. «Мы попросили его пригласить епископов, которым мы зачитали послания его Святейшества, в коих он призывал их вернуться в лоно единой святой кафолической Церкви; мы постарались их убедить в этом, как и их герцога. Но поскольку герцог Даниил, брат Василько, отсутствовал (он пошел к Батыю) ⁵, они не могли дать нам какого-либо ответа» ⁶.

ДАНИИЛ — ГЕРЦОГ ГАЛИЦКИЙ

В рассматриваемую нами эпоху положение Даниила было затруднительным. Номинально он был князем Киевским и Галицким, но оба эти княжества были разорены татарами. Древний град Киев превратился в местечко, в котором немногочисленные обитатели, возвратившиеся после разгрома 1240 г., строили жалкие хижины вокруг сгоревших церквей. Несмотря на благосклонное отношение хана Батыя к Даниилу, монгольские войска разоряли страну и препятствовали любому объединению сил и воссозданию городской обороны. Литовцы, вытесняемые с берегов Балтийского моря тевтонскими рыцарями, воспользовались этим и тоже начали совершать частые набеги. Об этом свидетельствует Дж. да Плано Карпини: «После этого Василий [Василько] поручил своим людям довести нас до Киовии [Киева], столицы Руси, но это было сопряжено с опасностью для жизни, из-за литовцев, которые постоянно совершают набеги на Русь» ⁷. Однако Даниил был энергичный князь: начиная с 1205 г., после кончины своего отца, он со своим братом четверть века сражался со своими соперниками, прежде чем стал князем Киевским и Галицким. «Тем не менее беспорядки не прекратились. Галицкие бояре величали Даниила князем, но самолично правили всем государством, сообщает летописец. Много времени прошло прежде, чем Даниилу удалось преодолеть сопротивление бояр» ⁸. Много раз, как во время борьбы за престол, так и при татарском нашествии, ему приходилось укрываться в Венгрии или Польше. [97]

«С детства навыкший общаться с чужеземцами, Даниил внимательно следил за развитием событий на Западе и часто вмешивался в дела Венгрии, Богемии, Австрийского герцогства и Польши. Он вступал в родство с иностранными монархами, помышлял о приобретении территорий в Германии, расширял торговые связи с западными странами и охотно принимал на своих землях западных беженцев» ⁹. После разгрома Галиции, учиненного монголами, Даниил предложил выходцам из Центральной Европы обосноваться на его земле.

Даниил отличался энергичным характером и гибким умом, поддерживал тесные связи с Западом. Поэтому вполне естественно, что Иннокентий IV почуял в нем возможного союзника, готового присоединиться к лагерю католических князей Центральной Европы и принять участие в их борьбе с монголами.

Можно полагать, что и Даниил, столкнувшись с татарами, начал помышлять о сближении с Римом и искать поддержки у католических князей: это позволило бы ему освободить свои земли от страшного и ненавистного захватчика. Подобное сближение с Апостолическим престолом, вероятно, осуществилось уже по возращении Дж. да Плано Карпини из Монголии: «Жители Киовии, — пишет он, — услышав о нашем возвращении, шли нам навстречу и привествовали нас с неописуемой радостью, как людей, вернувшихся от смерти к жизни. То же было по всей Руси, в Польше и Богемии, где князь Даниил и Базилик [Василько], брат его, устроили нам великий пир и удерживали нас около недели — против нашей воли. Вместе с тем они собрались со своими епископами, священниками и прочими знатными людьми на совет, желая обсудить все то, что мы сообщили им о татарах и о том, что мы говорили и совершали. Здесь они сказали нам, что пришли к единодушному решению признать Папу своим особым властителем и правителем, а святую Римскую Церковь — своей матерью и владычицей. Этим они подтвердили и утвердили то, что уже передавали через аббата, которого они посылали по этому делу. Кроме того, они отправили с нами своего посла с письмами к Его Святейшеству» ¹⁰. Дж. да Плано Карпини прибыл в Киев в нюне 1247 г., а в конце ноября 1247 г. вернулся в Лион, где доложил Папе о результатах миссии ¹¹.

Другое письмо Иннокентия IV Даниилу, от 3 мая 1246 г., возможно, является ответом Папы на послание, переданное через аббата, посланного в Лион Даниилом (об этом послании сообщает нам Джованни да Плано Карпини). В этом письме Папа сообщает, [98] что, уступая мольбам Даниила, он берет его и его королевство под покров блаженного Петра и свой собственный ¹².

Помеченные 27 августа 1247 г., оба письма содержат одинаковую надпись: «Illustribus Danieli regi Russie et W [для Василько] rege Laudemeriem fratri eius, nato quoque eiusdem Danielis...»; третье письмо адресовано одному Даниилу, королю Руси ¹³. Два первых письма давали Даниилу право вернуть свои владения и земли, завоеванные князьями, отпавшими от единства Церкви, и воспрещали крестоносцам и прочим монашествующим владеть принадлежащими Даниилу землями, если на то нет его согласия. Третье письмо разрешает русским епископам и священникам по-прежнему употреблять квасной хлеб в таинстве Евхаристии и иных обрядах, не противоречащих кафолической вере.

Тем не менее 7 сентября того же года Иннокентий IV поручил своему легату в Ливонии примирить с Католической Церковью и вернуть в ее лоно короля Даниила и народ его ¹⁴, а 12 сентября Папа сообщил князю, что возьмет его со всеми его подданными и владениями под покров блаженного Петра, как только они восстановят единство с Церковью ¹⁵.

Единство сохранялось лишь очень недолго, как о том свидетельствует послание Александра IV, датированное 1257 г., в котором Папа упрекает Даниила за отступничество и призывает его вернуться в Церковь ¹⁶.

На протяжении нескольких лет Даниил отказывался от королевской короны, в 1247 г. предложенной ему Иннокентием IV. Он принял ее лишь в 1254 г. после долгих колебаний и настойчивых уговоров своего друга — короля польского.

Чем объяснить подобную нерешительность Даниила, который, вероятно, сам стремился к сближению с Римом? Возможно, Даниил очень быстро понял, что Папа не в состоянии оказать ему действенную помощь в борьбе с татарами и литовцами и что он рискует возбудить против себя других русских князей, потенциальных союзников в борьбе с общим врагом, если согласится стать вассалом Святого престола.

АЛЕКСАНДР НЕВСКИЙ

Иннокентий IV имел гораздо меньше шансов убедить Александра Невского объединиться с католическими князьями против нового, [99] могущего случится в любой момент татарского нашествия. Если Папа решил обратиться к этому князю, с 1241 г. ставшему защитником Новгорода и Пскова, то, конечно, не потому, что почуял в нем желание воссоединиться с Римской Церковью, — просто он понимал, что сможет многое приобрести, если сумеет превратить этого знаменитого полководца в своего союзника и вассала.

Положение Северо-Западной Руси было не лучше положения, в котором находились Галич и Киев. Опасность угрожала Пскову и Новгороду с четырех сторон.

Конечно, в 1238 г., во время первого похода, монголы повернули в степи, не дойдя до Новгорода; это спасло город от разрушения, а жителей — от гибели. Тем не менее татарское иго ощущалось в Новгороде очень тяжело, как, впрочем, и по всей Руси, а угроза нового нашествия по-прежнему нависала над страной.

Запад подвергался не меньшей опасности. Три мощных врага постоянно угрожали русской земле. Два католических — шведы и тевтонские рыцари, и один — языческий — литовцы, предводительствуемые князем Миндовгом, который, как мы видели, опустошил всю Южную Русь.

В 1241 г. жители Новгорода обратились с просьбой о заступничестве к Ярославу, который в 1239 г. стал князем Суздальским и Владимирским после гибели своего брата Юрия, убитого татарами. После долгих переговоров он отправил к новгородцам своего сына Александра. В Новгороде хорошо знали Александра: с 1236 по 1240 г. он командовал новгородскими дружинами в войне со шведами. В 1240 г. Александр разбил на берегах Невы шведского полководца Биргера, который принял решение двинуть свою составленную из крестоносцев армию на новгородские земли. «Победа была настолько полной, а ее значение таким большим для Руси, что подвиг князя Александра породил множество благочестивых легенд. Согласно одной из них, святые князья Борис и Глеб самолично в лодке приплыли на берег моря, дабы поддержать своего родственника Александра, и явились набожному ратнику Пелкуси. Победа на Неве расценивалась как торжество православия на католичеством. Благодаря ей князь Александр — верный борец за Русскую землю — был канонизирован Церковью. С незабываемого дня победы он получил также произвище Невского» ¹⁷. Добавим лишь, что мужественная борьба Александра Невского с захватчиками превратила его в национального русского героя в эпоху второй мировой войны. [100]

Как только опасность миновала, жители Новгорода, непокорные и независимые, тут же прогнали властного князя, мало расположенного подчиняться воле бояр и богатых купцов. Однако на следующий же год они были счастливы вновь обрести князя в качестве военачальника, ибо он вновь стал на защиту их земли, на которую с Запада надвигались новые враги.

Врагами этими были рыцари-меченосцы, которые перед тем захватили Изборск и Псков и угрожали Новгороду. Александр возвратился в Новгород, напал на захватчиков, освободил Псков и сразился с рыцарями на льду Чудского озера (5 апреля 1242 г.). Потерпев сокрушительное поражение, рыцари-меченосцы на много лет отказались от нападения на Русь и обратили свои захватнические устремления на литовцев, в этом время остававшихся еще по большей части язычниками.

Новгород испытал на себе побочные средствия этих нападений: изгнанные со своих земель, литовцы совершали набеги на Полоцкий и Новгородский уделы, и Александру пришлось предпринять несколько походов против литовцев; лишь в 1245 г. ему удалось освободить от западных захватчиков всю Северо-Западную Русь. В последние месяцы 1246 г. внезапно умер Ярослав, Великий князь Суздальский и Владимирский, отец Александра Невского. В момент смерти он находился в Орде Великого хана. Джованни да Плано Карпини оставил нам следующее повествование об этом событии: «В это время скончался Ярослав, Великий князь Сольдальский, или Суздальский (в России). Он был призван к матери императора (хана). Она оказала ему почести и дала ему есть и пить из собственных рук. Но, вернувшись в свое обиталище, он захворал и на седьмой день умер. Все тело его посинело и покрылось пятнами. Поэтому и стали открыто говорить, что его отравили, дабы получить большую власть над всеми государствами» ¹⁸.

Раздел наследства Ярославова был долгим и трудным. Святослав, брат Ярослава, получил титул Великого князя Суздальского, Александр стал князем Киевским, а его младший брат Андрей — князем Владимирским.

Александр счел себя обделенным и в 1252 г. при содействии татар прогнал из Владимира своего брата, который был вынужден укрыться в Швеции. Дядя его, Святослав, Великий князь Суздальский, умер в том же году. Став таким образом Великим князем Владимирским и Суздальским, Александр оставил Новгород своему сыну Василию и начал управлять делами всей Руси ¹⁹. [101]

Вместе с тем новый Великий князь продолжал зорко следить за безопасностью западной границы. Однако главные усилия, вплоть до своей смерти, последовавшей в 1263 г., Александр Невский направлял к тому, чтобы воспрепятствовать повторению татарского нашествия. В этот новый период своей жизни князь Александр, искусный полководец, проявил себя столь же способным дипломатом. Он понимал, что Русь еще не способна сбросить татарское иго. Поэтому князь стремился научить своих подданнных терпеливому отношению к захватчикам. Добиться этого было нелегко, и ему приходилось много раз являться в ханскую ставку, находящуюся в степи в низовьях Волги, и вымаливать прощение для своих подданных, которые бунтовали в разных местах страны и убивали татарских сборщиков дани (баскаков).

Мы полагаем, можно утверждать, что в глазах Александра Невского татары представляли для Руси меньшую опасность, чем католические захватчики на западной границе (шведы и германцы). Тевтонские рыцари считали себя крестоносцами и неизменно силой насаждали католичество в Литве и в западных уделах Руси. Их завоевательные приемы были необычайно жестокими, и Папе Иннокентию IV время от времени приходилось напоминать им о заповедях Христовых. Напротив, монголы, несмотря на всю свою жестокость, проявляли до своего обращения в Ислам беспредельную религиозную терпимость. Вероятно, терпимость эту нельзя отождествлять с уважением к христианской вере или объяснять ее влиянием несториан, которых было много в ханском окружении; ее надлежит расценивать как страх перед Богом, боязнью оскорбить Всемогущего. Очень быстро, посредством жалованных грамот, епископы и духовенство были освобождены от уплаты дани, собираемую монгольскими баскаками в России (это, впрочем, не мешало местным чиновникам при случае грабить монастыри и церкви). В 1261 году, возможно по просьбе самих монголов, в Сарае — новой столице Орды, находившейся в низовьях Волги, была образована особая епархия. На протяжении более ста лет представители этой далекой епископии выступали послами Владимирской митрополии перед ханом ²⁰.

Может быть, в терпимом отношении татар к Русской Церкви следует усматривать политическую меру: заручившись благосклонностью духовенства, ханы предохраняли себя от бунтов, которые могли вспыхнуть на этих обширных и труднодоступных [102] землях. Неповиновение могло уменьшить их доходы и принудить к новым карательным экспедициям.

Как бы то ни было, Александр Невский счел более мудрым использовать силу против врагов, угрожавших западной границе Руси, и дипломатию — против татар, оккупировавших страну. В отличие от Даниила Галицкого, он никогда, кажется, не помышлял о том, чтобы вступить с первыми в союз, и тем содействовать освобождению Центральной и Северной Руси от татаро-монгольского ига. История России последующих веков свидетельствует о его правоте: монгольская угроза полностью исчезла к концу XVI века, тогда как положение на западной границе продолжало оставаться напряженным.

В свете всего того, что нам известно о характере Александра Невского и его отношениях с западными католическими державами, кажется весьма странным то обстоятельство, что Иннокентий IV мог помышлять о нем как о возможном союзнике. Однако 22 января 1248 г., вскоре по возвращении Джованни да Плано Карпини (совершившего, как мы знаем, путешествие ко двору Великого хана), Иннокентий IV направил Александру Невскому в высшей степени любопытное послание перевод которого мы здесь приводим:

ИННОКЕНТИЙ, ЕПИСКОП, РАБ РАБОВ БОЖИИХ

Отец будущего века, царь мира, вдохновитель благочестивых помыслов, Искупитель наш — Господь Иисус Христос — оросил благословением Своим дух блаженной памяти отца твоего, Ярослава, и, ниспослав ему, от преизбытка щедрости Своей, неоценимый дар познания Своего, в уединении предуготовил ему путь, коим он вернулся в ясли Господа, яко овца, долго блуждавшая в пустыне. Воистину, как узнали мы из доклада дражайшего сына нашего, Джованни да Плано Карпини, инока ордена Малых братьев, нашего поверенного в делах татарского племени, отец твой, стремясь облечься в нового человека, на глазах у рыцаря Жемера, советника его, смиренно и преданно вверил себя послушанию Римской Церкви, матери его, кою представлял сей [103] брат. Сие было бы незамедлительно оглашено, если бы столь внезапная, сколь и счастливая ²¹, смерть не похитила его. Столь счастливый конец завершил течение его жизни в веке нынешнем. Посему подобает благочестно веровать и без всяких колебаний допустить, что, соединившись с праведниками, он почивает в вечном блаженстве, там, где сияет свет бесконечный и распространено благоухание, кое ничто не развеет, и царит любовь, которую никакое пресыщение не умалит. Итак, желая, чтобы и ты вместе с ним приобщился к сему блаженству, ты, ставший законным наследником отца своего, мы, по образу той Евангельской жены, что возжгла светильник, дабы найти драхму потерянную, мы прилагаем все наши усилия и устремляем все наши помыслы к тому, чтобы со всяким обережением помочь тебе следовать по спасительным стезям отца твоего, дабы во всех обстояниях ты подражал ему; он стяжал чистое сердце и безупречный дух и согласился принять заповеди и учения Римской Церкви; также и ты должен покинуть путь греха, ведущий к вечному проклятию, и оказать послушание одной и той же единой Церкви, которая прямо и несомнительно наставляет своих верных на путь спасения. И не должен ты в сем отвергать просьбу сию, внушенную нам долгом нашим и долженствующую послужить твоему благу: поистине мы просим тебя страшиться лишь одного Господа и, всем сердцем любя Его, соблюдать заповеди Его. И стало быть, ты глух ко Благой Вести, коль не пожелаешь в сем оказать повиновение нам, несмотря на все наше недостоинство, или, скорее, Богу, наместником Коего мы являемся на этой земле. Воистину же повиновение это не умалит достоинства никоего государя, сколь бы ни сильна была власть его, но всякое могущество и господство, напротив, от сего преумножатся: ибо достойно управляют судьбами народов те, кто, желая господствовать над другими, стараются быть служителями Божьего Величества. Поэтому мы неустанно обращаемся к светлости твоей с молениями, ободрениями и заклинаниями, дабы ты предпринял действенные усилия и признал своей матерью Церковь Римскую, оказал послушание ее Понтифику и привел своих подданных к послушанию Апостолическому престолу — таким образом, чтобы ты смог в вечном блаженстве восприять награду, коя никогда не престанет. Знай, что если ты исполнишь желание наше, или, скорее желание Господне, мы выделим тебе особое место среди прочих князей католических и будем непрестанно внимательно печься о возрастании твоей славы. [104]

Кроме того, сколь легко избежать гибельных опасностей, если защититься противу них щитом предусмотрительности; посему мы просим тебя оказать особую милость и неотложно оповестить братьев из Тевтонского ордена, пребывающих в Ливонии, как только узнаешь о том, что татарское полчище направляет стопы свои в христианский мир; так, оповещенные упомянутыми братьями, сможем мы, с помощью Божией, заранее поразмыслить о способах действенного отпора татарам сим. Знаем, что ты не пожелал подставить выю жестокому игу татарскому; посему мы восхваляем твою осмотрительность достойными славословиями в Господе.

Дано в Лионе... ²²

Послание это позволяет сделать следующие выводы.

Выше мы уже говорили о том, что в 1248 г. Александр еще не был князем Суздальским. Номинально он был князем Киевским, а в действительности — князем Новгородским.

В послании Иннокентия IV легко различимы две неравные по своему объему части.

Первая часть, значительно более длинная, содержит три элемента: повествование об обращении на смертном одре князя Ярослава Всеволодовича; обращенный к Александру призыв последовать примеру его отца; описание славы и преимуществ, связанных с подчинением власти Апостолического престола.

Вторая часть хотя и состоит из нескольких строк, однако содержит наиважнейшую суть послания: Иннокентий просит Александра Ярославовича оповещать его, через тевтонских рыцарей, о тех новых походах на Запад, которые могли быть предприняты татарами.

ОБРАЩЕНИЕ ЯРОСЛАВА

Что следует думать о находящемся в послании рассказе о подчинении Ярослава Апостолическому престолу? Нам представляется, что подчинение это весьма трудно доказать.

Мы видели, что Дж. да Плано Карпини в отчете о своем путешествии повествует о кончине Ярослава, однако нигде мы не встречаем даже малейшего упоминания о его присоединении к Апостолическому престолу и тем более — о его вступлении в [105] Третий орден (вопреки мнению Бзовиуса) ²³. Объясняя подобное умолчание, можно сослаться на то, что отчет Джованни да Плано Карпини посвящен единственно татарам и что обращение Ярослава выходит за рамки этого повествования. Тем не менее мы видели, с какой тщательностью передает Джованни да Плано Карпини беседы о единении с Апостолическим престолом, которые он вел с Васильком по дороге к ханскому двору, как и с Даниилом и Васильком на обратном пути.

Будучи Великим князем Суздальским и Владимирским, Ярослав предстает, особенно после разгрома Киева, первым среди русских князей. Вне всякого сомнения, его союз с Римом, если таковой действительно существовал, обязывал лишь его самого, а не духовенство и не русский народ; однако подчинение Риму Великого князя должно было бы стать для современников событием достаточно значительным, и Дж. да Плано Карпини должен был бы упомянуть о нем в отчете о своем путешествии. Не сделал он этого, вероятно, только потому, что не был уверен в факте этого обращения.

На каком языке могли общаться папский посланник и русский князь? Ни Дж. да Плано Карпини, ни его спутник Бенедикт Польский не могли знать русского языка и уж несомненно, что Ярослав не говорил ни по-латыни, ни по-итальянски. Переговоры могли вестись лишь через посредство переводчика. Имя этого толмача нам известно — это некий рыцарь Темер или Темир, безусловно, тот самый Жемер, что упомянут в послании Иннокентия IV как свидетель обращения Ярослава: «У Великого хана мы нашли герцога Ярослава, там и умершего, и его рыцаря, именуемого Темер, который был нашим переводчиком в переговорах с императором Гуюком...» ²⁴

Дж. да Плано Карпини повествует о том, как Ярослав, приглашенный матерью Великого хана, внезапно занемог и через неделю скончался. Можно предположить, что брат Джованни, узнав о болезни и тяжелом состоянии Великого князя, навестил его и через рыцаря Темера предложил ему успокоить совесть и воссоединиться с Римской Церковью. Ответ умирающего, переданный опять-таки через переводчика Темера, мог быть понят как согласие в ответ на увещание брата Джованни. Послание Иннокентия IV предполагает такое решение, ибо в нем, послании, о Темере говорится как о свидетеле обращения князя: «...на глазах у рыцаря Жемера, советника его...».

Предсмертные слова Ярослава, переданные переводчиком, возможно, показались Дж. да Плано Карпини малоубедительными, [106] поэтому он и не упомянул их в своем отчете, но он, несомненно, изобразил эту сцену Иннокентию IV, расценившего ее как прекрасное введение для послания, которое он направил сыну и наследнику усопшего. И действительно, если Ярослав соединился с Римом, то его сын, Александр, может, не греша ни против осторожности, ни против мудрости, последовать его примеру. Очевидно, Иннокентий IV не понял, что Александр Невский, около десяти лет неустанно сражавшийся с католическими захватчиками, шведами и германцами, мог усмотреть в этом свидетельстве об обращении своего отца (которое даже если и было известно князю, то казалось ему необоснованным) не что иное, как своего рода хитрую уловку, в силу чего любая последующая аргументация теряла всякий смысл.

ЦЕЛЬ ПОСЛАНИЯ

Скорее всего, основной целью Иннокентия IV при написании этого послания было не приведение Александра Невского к единству Церкви, но, самое главное, превращение его в союзника, способного дать отпор передовым частям монгольских полчищ в том случае, если они возобновят нападение на Центральную Европу, прерванное в 1241 г. Дж. да Плано Карпини вернулся в Лион в ноябре 1247 г. и передал Папе ответ Великого хана на послания, подписанные им, Иннокентием IV, в марте 1245 г. ²⁵ Ответ этот — отнюдь не из тех, какие привык получать Иннокентий IV: «И если вы поступите соответственно вашим собственным словам, ты, великий Папа, вместе с королями приходите и лично окажите нам честь, и тогда мы огласим вам предписания ясы» (то есть закона, принятого при Чингис-хане) ²⁶. Не только тон татарского вождя был угрожающим: папские посланники во время своего десятимесячного путешествия по монгольской державе и на протяжении всего четырехмесячного пребывания в ханском лагере познакомились с превосходной (восхитившей их) организацией Орды. Они не скрыли от Папы, что монгольская армия производит впечатление дисциплинированной и хорошо организованной силы и что быстрая ямская служба налажена по всей необозримой монгольской империи.

Несомненно, Папа и высшие сановники курии были впечатлены рассказом Дж. да Плано Карпини о холодной и неумолимой жестокости этих новых хозяев значительной части Европы и Азии. [107]

Что произойдет, если эти языческие варвары дойдут до Рима или Лиона? Защитные меры, принятые на Лионском Соборе, были, безусловно, недостаточными ²⁷. Даже и мечтать не приходилось о том, что, заделав пробоины в стенах и укреплениях, можно остановить монгольские полчища, если они решат двинуться на Запад. Какое сопротивление могли оказать им мелкие герцогства Центральной Европы? Кто, кроме императора, обладал армией, способной противостоять монгольскому вторжению? — Никто, Пробил час объединить герцогов и королей и вдохновить их на отважную защиту восточных бастионов христианского мира.

В том январе 1248 г. одной из забот, одолевавших Иннокентия IV, было объединение сил, столь необходимое для того, чтобы оказать сопротивление татарскому нашествию, которое могло возобновиться в любое мгновение: этому посвящены многочисленные папские послания той эпохи. Отметим, в частности, что 22 января, то есть в тот же день, когда Иннокентий IV направил послание Александру Невскому, он составил и краткое письмо Даниилу; это письмо слово в слово повторяет конец послания Александру: Папа просит Даниила сообщать братьям Тевтонского ордена, пребывающим в России (в послании Александру «пребывающих в Ливонии»), о любом продвижении татар на Запад. Кроме того, Иннокентий IV уведомляет Магистра и братьев этого ордена об этих своих просьбах, обращенных к русским князьям, и просит их немедленно оповестить Апостолический престол, как только эти князья сообщат о подготовлении нового монгольского нападения ²⁸.

Эта главная забота пронизывает всю деятельность Папы, желающего предохранить католическую Европу и Церковь от монгольского ига. Именно поэтому первая часть послания Александру Невскому лишена живости и несмотря на трактуемый в ней предмет носит характер скорее политический, нежели религиозный. Несомненно, Папа желал восстановить единство между христианским Востоком и Католической Церковью, но в том первом месяце 1248 г. он должен был прежде всего найти союзников, способных замедлить продвижение монгольских войск, если они начнут новый поход на Запад.

Может быть, Александр какое-то время и рассчитывал опереться на Иннокентия IV и дал папскому посланнику ответ, который мог сойти за согласие, так как в сентябре того же года Папа вновь отправляет ему послание, и на сей раз именует его Александром — королем Новгородским и приветствует его [108] возвращение в Римскую Церковь или, по крайней мере, намерение князя вернуться в ее лоно.

СЛАВНОМУ АЛЕКСАНДРУ — КОРОЛЮ НОВГОРОДСКОМУ

Господь отверз очи души твоей и исполнил тебя сиянием света Своего, ибо, как узнали мы от нашего благословенного брата, архиепископа Прусского, легата Апостолического престола, ты преданно искал и прозорливо обрел путь, который позволит тебе весьма легко и весьма быстро достичь врат райских.

Однако, поскольку ключи от этих врат Господь вверил блаженному Петру и его преемникам, Римским Папам, дабы они не впускали кого-либо не признающего Римскую Церковь как матерь нашей веры и не почитающего Папу — наместника Христа — с сердцем, исполненным послушания и радости, ты, дабы не быть удаленным ими от врат, не угодив Богу, — ты со всяким рвением испросил, чтобы тебя приобщили как члена к единой главе Церкви через истинное послушание, в знак коего ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян.

За это намерение твое мы воздаем искреннейшую хвалу Спасителю всех людей, Который, отнюдь не желая чьей-либо погибели, искупил нас предав себя, и смертью Своей даровал нам жизнь, а множеством своих уничижений облек нас в великую славу; мы, нежно заключая тебя в объятия наши как избранного сына Церкви, испытываем чувство умиления в той же мере, в какой ты, обретающийся в столь удаленных краях, ощутил сладость Церкви — там, где множество людей, следуя твоему примеру, могут достичь того же единства.

Итак, мужайся, дражайший сын наш. Забудь прошлое, устреми все помыслы к цели более совершенной, дабы, непоколебимо и решительно храня верность Церкви, о чем мы уже говорили, и усердствуя в ее лоне, ты взрастил бы цветы сладостные, которые позднее принесут плоды, навеки избавленные от тления.

И не помышляй, что подобное послушание каким бы то ни было образом принудительно для тебя. Ведь, требуя его, мы ждем от человека лишь и именно любви к Богу и возрастания праведности, ибо, совлекшись смертного тела, он — по заслугам своим — будет причислен к лику праведных, внидет туда, где сияет свет невещественный и где яства сладкие, коими нельзя пресытиться, [109] и где пребывает полнота милосердной любви, коей нельзя насытиться.

Кроме того, вышеупомянутый архиепископ желает навестить тебя, поэтому мы обращаемся к твоему королевскому величеству с молениями, предостережениями и настойчивыми просьбами, дабы ты подобающим образом принял его как выдающегося члена Церкви, дабы ты отнесся к нему благосклонно и с уважением воспринял то, что он посоветует тебе ради спасения твоего и твоих подданных.

Мы же, следуя совету того же архиепископа, позволяем тебе воздвигнуть упомянутый храм.

Писано в Лионе...

Удивительно, что А. И. Тургенев не внес это послание в свою «Historica Russiae Monumenta». Насколько нам известно, в последний раз оно было опубликовано Балузом в его «Miscellanea Historica», а затем резюмировано Ильей Бергером и Поттасом ²⁹. Обращение: «Alexandra, illustri Regi Nongardiae» ³⁰, а также содержание самого послания ясно свидетельствуют о том, что адресатом послания действительно являлся Александр Ярославович.

Возможно, Иннокентию IV не было известно, что в эту эпоху Александр Невский стремился к союзу с татарами и через некоторое время попросил их помочь ему завоевать земли своего брата Андрея. Последний пытался оказать сопротивление передовым отрядам монгольских войск, а затем укрылся у шведов, которые приняли его с великими почестями ³¹.

Получив наследство своего отца и своего дяди, Александр, новый Великий князь, вплоть до своей смерти, последовавшей в 1263 г., управлял порабощенной Русью {этому отдавал все свои силы), и нет никаких оснований предполагать, что у него были новые контакты с Иннокентием IV и его преемниками.

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

NOBILI VIRO ALENDRO [sic!] DUCI SUSDALIENS1,

INNOCENTIUS EPISCOPUS SERVUS SERVORUM DEI

Pater futuri saeculi, princeps pacis, seminator casti consilii, Red emptor noster Dominus lesus Christus menti clare memorie Jaroslai [110] progenitoris tui rorem sue benectionis infundit, ac eidem inextimabilem sue notitie gratiam admirabili largitate concedens viam sibi preparavit in heremo, per quam ipse fuit ad ovile reductus dominicum, velut ovis, que longo tempore aberraverat per desertum, quia sicut dilecto filio fratre Johanne de Piano Carpino de Ordine Fratrum Minorum, Protonotario (al. paenitentiario) nostro ad gentem Tataricam destinato referente dedicimus, idem, pater tuus novum hominem affectans induere, de conscientia Jemeris (al. cuiusdam) militis consiliarii sui obediente Romane ecclesie matris sue in eiusdem fratris manibus devote, ac humi-liter se devovit, quod quidem confestim claruisset hominibus, nisi tam subito, tamquam (al. quam) faciliter mortis eventus eum de medio sub-duxisset. Unde cum ipse presentis seculi cursum tam felici termino con-sumarit, pie credendum est, et omni ambiguitate remota tenendum quod justorum aggregatus consortio in eterna beatitudine requiescat, ubi lux fulget, quam non capit locus, redolet odor quern non spargit flatus, et caritatis viget amplexus quern satietas non divellit. Cupientes ita-que te una cum ipso tante beatitudinis participem fieri, qui in paterna hereditate suus heres legitimus exististi, ad instar illius evangelice mulie-ris qui lucernam accendit, ut dragmam paerditam inveniret, vias exqui-rimus, apponimus studium, et diligentiam adhibemus, ut ad hoc te pru-denter possimus inducere (al. adducere), quod tui patris vestigia salubri-ter inmiteris, cunctis temporibus imitanda (al. mitandi), idem (al, ita) quod sicut corde sincero, et mente non ficta se ad suscipienda mandata, et documenta Romana Ecclesie dedicarat (al. dedicavit), sic tu, relicto perditionis invio, quod ad eterne mortis damnationem perducit, unita-tem eiusdem Ecclesie per obedientiam amplexeris, que per directionis semitam suos cultores procul dubio dirigit ad salutem. Nee est in hoc nostra certe a te repudianda petitio, que nostrum adimplens officium, tuis est commodis profutura, quia cum te solummodo postulamus (al. postulemus), ut Deum timeas, et ex tota ipsum mente diligens, ipsius mandata conserves, profecto sani spiritum non videris habere consilii, si tuam in hoc nobis tenus Romanam Ecclesiam matrem recognoscere, et ipsius Pontifici obedientiam impertiri. In hac autem obedientia nullius quantumcumque potentis honor minuitur, sed ex hoc omnis potestas, et libertas temporalis augetur, quia illi digni populorum presunt regimini, qui sicut ipsi alios procellere cupiunt, sic divine student excellentie famulari. Hinc est quod Nobilitatem tuam rogamus, monemus, et hor-tamur attente, quatenus Romanam Ecclesiam matrem recognoscere, et ipsius Pontifici obedire, ac ad Apostolice Sedis obedientiam subditos tuos efficaciter studeas invitare, ita quod ex hoc in eterna beatitudine fructum consequi valeas, qui non perit. Sciturus quod si hoc nostris [111] immo Dei potius beneplacitis te cooptes, te inter cetera catholicos prin-cipes reputabimus specialem, et ad tuum incrementum honoris semper diligenti studio intendemus.

Ceterum quia pericula possunt facilius evitari, si contra ipsa per pro-videntie clipeum muniamur, pro speciali munere petimus, ut quam cito tibi constiterit, quod Tartarorum exercitus versus Christianos dirigat gressus suos, id quamtotius fratibus de domo Theotonica in Livonia commorantibus intimare procures, ut, cum istud per eosdem fratres ad notitiam pervenerit, qualiter ipsis Tartaris viriliter cum Dei adiutorio resistamus, maturius cogitare possimus. Super autem quod collum tuum noluisti subdere iugo Tartarice feritatis, prudentiam tuam dignis in Domino laudibus commendemus (al. commendamus).

Datum Lugduni X Kal. Febr. anno V.

(См.: Historica Russiae Monumenta, Saint-Petersbourg, 1841 / Ed. A. J. Turgeniev. t. I, doc. LXXVIII, p. 63. Резюме Elie Berger'a см.: Registres d'Innocent IV, № 4092; резюме M. Potthast'a см.: Regesta, № 12815.)

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

DAN1ELI REGI RUSCIE ILLUSTRI...

Quia pericula possunt facilius evitari si contra ipsa providentie clipeum muniamur, Serenitatem tuam rogamus, monemus et hortamur attente, petentes pro munere speciali quatenus quam cito tibi constiterit, quod Tartarorum exercitus versus Christianos dirigat gressus suos, id dilectis fratribus de domo Theutonica in Russie commorantibus, intimare procures, ut, cum hoc per eosdem fratres ad notitiam pervenerit, qualiter ipsis Tartaris viriliter cum Dei adiutorio resistamus, maturius cogitare possimus.

Datum Lugduni X Kal. Febr. anno V.

(См. там же, № LXXVII. Резюме Berger'a см. там же, № 4088; резюме Potthast'a см. там же, № 12814.) [112]

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

ALEXANDRO ILLUSTRI REGI NONGARDIAE

Aperuit Dominus oculos tuae mentis et tuis infundit sensibus sui luminis claritatem, quia, sicut venerabili fratre nostro Archiepiscopo Prussiae, Apostolicae sedis legato, accepimus intimante, tu quaesisti fideliter et invenisti prudenter directionis semitam, per quam sub felici posses compendio ad paradisi januam pervenire.

Verumtamen cum claves ipsius januae beato Petro et successoribus eius Romanis Pontificibus a Domino sint commissae, ita ut nullum per ipsam ingredi patiantur nisi Romanam Ecclesiam matrem nostrae fidei recognoscat, et ipsius Pontifici Christi vicario prono mente ac alacri spi-ritu reverentiam studeat debitam exhibere, tu, ne ab ipsis ingressu januae, quod absit, contingeret te repelli, uniri per veram obedientiam tamquam membrum capiti eidem Ecclesiae devotissime postulasti, in ipsius obedientiae signum affectans in Pleskowe civitate tua Latinorum Ecclesiam erigere cathedralem. Super quo salvatori omnium, qui nemi-nem vult perire, immo venditus nos redemit, vivificavit occisus, et mul-tis lacessitus iniuriis honoravit, gratiarum quas possumus uberes referi-mus actiones; ac te tanquam specialem Ecclesiae filium caritatis brachiis amplectentes, tanto de tua conversione ampliori animi alacritate perfundimur quanto in remotioribus partibus constitutus suavitatem ipsius Ecclesiae persensisti et plures possunt tuo exemplo laudabili ad eandem devotionem adduci. Confortare igitur, fili carissime, praeteritorum oblitus, ad meliora aciem tuae considerationis extendas, ut in Ecclesiae praefatae devotione firmus et stabilis, perseverans in ea, flores suavita-tis producas, ex quibus tibi postmodum fructus proveniet qui non perit. Nec credas quod obedientia huiusmodi tibi quiquam ingerat gravitatis, cum per earn ab homine nil aliud requiramus nisi ut Deum diligat et sic in ipsius justificatione procedat quod exuto corpore mortis huius merea-tur justorum consortio aggregari, ubi fulget lux quam non capit locus, sapit cibus quam non minuit edacitas, et haeret amplexus quern satietas non divellit.

Ceterum cum praefatus Archiepiscopus tuam cupiat personaliter visi-tare personam, serenitatem regiam rogamus, monemus et hortamur attente quatenus ipsum tamquam nobile membrum Ecclesiae honeste recipias et benigne pertractes ac in iis quae tibi pro tua et subditorum tuorum salute suggesserit, ipsi reverenter intendere non omittas. [113]

Nos autem facultatem tibi concedimus faciendi de consilio ipsius Archiepiscopi construi Ecclesiam supradictam.

Datum Lugduni XVII Kal. Oct. anno VI.

(См.: Miscellanea historica de Baluze (Ed. Mansi), Lucques, 1761, t. I, p. 207. Резюме: E. Berger, № 4129; Potthast, № 13023.)

Комментарии

1. Ptatonov S. F. La Russie moscovite // L'Histoire du Monde (publiee par E. Cavaignac), t. VIII (4). Paris, 1932, p. 1-2.

2. Сын и первый наследник Чингис-хана, умер в 1227 г.

3. Grousset, L'Empire Mongol (premiere phase) // L'Histoire du Monde, t. VIII (3). Paris, 1941, p. 295.

4. Tisserant T. La legation en Orient du Franciscain Dominique d'Aragon // Revue de l'Orient Chretien, 1924, № 3.

5. Батый — внук Чингис-хана, основатель Русского ханства.

6. Relation du Voyage de Jean de Plan Carpin en Tartarie // Les Voyages fails principalement en Asie dans les XIIе, XIIIе, XIVе et XVе siecles / Ed. par Pierre Bergeron. T. I. La Haye, 1735, col. 2.

7. Там же.

8. Платонов, указ. соч., с. 18.

9. Там же, с. 19.

10. Bergeron, op. cit., col. 26.

11. Ср.: Pelliot, Les Mongols et la Papaute // Revue de l'Orient chretien, 1922-1923, 3e serie, t. III (XXIII), № 1, p. 11.

12. Historica Russiae Monumenta (ed. par A. J. Turgeniev). Petropoli, 1841-1842, t. I, № LXII; Elie Berger. Les Registres d'Innocent IV Paris, 1881-1898, № 1820; Potthast. Regesta pontificum romanorum. Berlin, 1875, № 12094.

13. Turgeniev, № LXVII, LXIX и LXVIII; Berger, № 3221, 2 и 3; Potthast, № 12668, 12670 и 12669.

14. Turgeniev, № LXXII; Berger, № 3237; Potthast, № 12686.

15. Turgeniev, № LXXIV; Berger, № 3236; Potthast, № 12688.

16. Turgeniev, № XCV; Potthast, № 16731.

17. Платонов, указ. соч., с. 12. 18 Bergeron, op. cit., col. 21.

19. Ср.: Соловьев С. M. История России. Кн. 1-я, т. I-V. CПБ(s. d.), стлб. 837—839.

20. Ср.: Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1, ч. 1-я. М., 1900, с. 1-47.

21. Raynaldi исправляет: malheureuse. Ср.: Oderic Raynaldi, Annales ecclesiastiques, t- II (Baronius, t. XXI).

22. Turgeniev, № LXXVIII; Berger, № 4092; Potthast, № 12815.

23. Bzovius, Annales ecclesiastiques, t. XIII, p. 567.

24. Relation de Mongoles ou Tatares (par le fr. Jean du Plan de Carpin) / Ed. par M. d'Avezac. Paris, 1838, p. 370; Bergeron, op. cit. (изд. 1634 г.), p. 436.

25. Ср.: Pelliot, op. cit., p. 16.

26. Там же, с. 20 (перевод сделан с персидского оригинала).

27. Ср.: Mansi, ХХШ, col. 627 et sqq., capitum XVI: De Tartaris.

28. Turgeniev, № LXXIX; Berger, № 4089; Potthast, № 12813.

29. Baluze, Miscellanea historica / Ed. Mansi. Luscques, 1761, t. I, p. 207; Berger, №4129; Potthast, № 13023.

30. Несомненно, Nongardia — искаженная форма Nemogard, греческая передача Новгорода. Ср.: Taube, La formation de l'Etat russe // Istina, 1957, № 3, p. 247.

31. Соловьев, указ. соч., стлб. 839.

(пер. Г. Рошко)
Текст воспроизведен по изданию: Иннокентий IV и угроза татаро-монгольского нашествия: Послания Папы Римского Даниилу Галицкому и Александру Невскому // Символ, № 20. 1988