В. БЕРАР

ПЕРСИЯ И ПЕРСИДСКАЯ СМУТА

На долю нашего поколения выпало жить в исключительное время, время объединения мира. Страны и народы, жившие прежде разрозненно, вступили в тесное, многообразное, все усложняющееся взаимодействие; история впервые действительно становится всемирной историей — единым процессом, охватывающим весь род человеческий, за исключением разве самых незначительных групп, и всю обитаемую поверхность нашей планеты, за исключением небольших лишь сравнительно пространств. Таков огромной важности переворот, имеющий свое отдаленное начало в подвигах великих мореплавателей XV и XVI веков, "эпохи великих открытий", но подготовленный преимущественно в последние полвека и быстрыми шагами идущий к завершению теперь, на наших глазах. Чтобы составить себе представление о значении этого переворота для нас, европейцев, достаточно воспроизвести в своей памяти крупнейшие исторические события последних лет. Все войны последних 12 лет, в которых участвовали европейские народы, происходили вне Европы: англо-бурская война в южной Африке, действия соединенных отрядов европейских держав в Китае, русско-японская война в Маньчжурии, война Италии с Турцией в Триполитании; к этому же ряду явлений нужно отнести и бывшую несколько раньше войну между Испанией и Соединенными Штатами, в результате которой американская республика, получив Филиппины, вступила в число колониальных держав. Припомним другой ряд явлений, не менее войн привлекавших в последние годы внимание мира: турецкий переворот, персидская революция, революция в Китае, брожение в Индии. Из перечисленных здесь стран только Турция соприкасается одним краем с Европой; между тем потрясения, происходившие и отчасти еще [IV] продолжающиеся в этих странах, суть по природе своей и результатам европейские потрясения; это дух европейской земли колышет теперь страну богдыхана, и волнения в ней происходящие не похожи нисколько на те, которые в ней некогда бывали. Еще замечательнее то, что крупнейшие политические события, имевшие место в последние годы в самой Европе, все непосредственно связаны с внеевропейским миром. Русская революция явилась прямым продолжением войны в Маньчжурии: несостоятельность старого строя в России сказалась раньше всего в его неприспособленности к новым, мировым условиям, в его неспособности считаться с вновь выросшими силами на Дальнем Востоке. Угрожавшее европейскому миру присоединение Австрией двух балканских провинций явилось прямым следствием переворота в Турции; только что закончившиеся переговоры между Францией и Германией, еще в большей мере грозившие европейской войной, вызваны были событиями в Марокко и закончились договором о Марокко и Конго. Ясно, что Европа не живет больше сама в себе; даже центр тяжести ее как будто переместился за ее пределы.

Само собой разумеется, что катастрофы войны и революции имеют свое основание в менее громких, но более постоянных явлениях повседневной жизни, им предшествующих и за ними следующих. Беспрерывные волны эмиграции, круговорот людей, товаров и идей поддерживают постоянно связь между различными частями мира; и в старом центре культуры, в Европе, это косвенно отзывается разнообразными явлениями в самых различных областях жизни — сказывается на состоянии денежного рынка и цене многих продуктов, влияет на размеры бюджетов, армий и флотов, оказывает свое действие на образование и жизнь политических партий. В этом крайне сложном процессе объединения человечества народы европейской культуры, главным образом, Европы и Америки, выступают более активно, [V] остальные части света и народы более пассивно; поэтому обыкновенно и говорят о завоевании мира европейской культурой. Было бы, однако, односторонностью не видеть из-за победного шествия Европы более важного, основного процесса объединения человечества. При всех несомненных преимуществах европейской культуры, она может получить только преобладание в мире, но не может заполнить его, не может вытеснить все, чем жило три четверти человечества в течение многих веков, — и даже обратное действие не европейского мира на формы нашей культуры вряд ли может подлежать сомнению.

Как это часто бывает, творческая деятельность человека и здесь опередила сознание его. Европа объединилась с миром, можно сказать объединила мир, а мысль европейской образованной публики и русского образованного общества в особенности по-прежнему вращается в тесных пределах нашей части света; даже в высшей школе "Всеобщая История" по-прежнему повествует лишь о жизни средиземной расы и о средиземной культуре. Между тем в настоящее время невозможно сознательно относиться к окружающей нас жизни, к повседневным явлениям ее, не расширив своего кругозора. Каждый день приходится читать в газетах о странах и народах, известных огромному большинству читателей только по имени; каждый день в этих неизвестных нам в сущности странах происходят или могут происходить события, касающиеся более или менее близко нас или наших соседей. Мы связаны, словом, с обширным миром, а знаем — один более, другой менее — только небольшую часть его.

Мысль об этом пробеле в обычной для нашего времени образованности, пробеле, несомненно многими уже чувствуемом, вызвала к жизни нашу библиотеку; идея о едином в настоящее время человечестве, "современном человечестве" лежит в основании ее и в общих чертах определяет ее состав. Раньше всего [VI] в нее должна войти серия книг о внеевропейских культурах — о покоящейся на очень древней основе жизни Китая, о своеобразном мире Индии, о Турции, Персии и вообще исламистской культуре; в частности и в особенности должен читатель найти в этой серии сведения об основаниях, процессе и результатах глубоких брожений, охвативших неевропейские культурные народы и отчасти уже пережитых ими, — о возрождении Турции, Персии и Китая, о пробуждении Индии. Другая серия книг, выпускаемая одновременно с первой, будет посвящена главнейшим странам Европы и странам европейской культуры; современное состояние обществ, живущих в формах этой культуры, и действующие в этих обществах социальные силы должны быть здесь по возможности разносторонне описаны и освещены; процесс развития этой культуры в прошлом может, наоборот, здесь быть описан только в возможно сжатых очерках, представляющих и тоги современной исторической науки, главным образом, с точки зрения единства этого процесса, — ибо и в этом отношении совершилось в последние годы заметное "объединение мира": историческое исследование открывает в прошлом европейской или, более обще, средиземной культуры связи там, где недавно еще были ничем не заполненные пробелы. Наконец, в третьей серии, выпускаемой одновременно с первыми двумя, должны найти изображения те социальные факторы и факты, которые больше других участвуют в процессе объединения человечества: эмиграция и колонизация, империализм, как движение политическое, мировая торговля и связанные с ней формы организации современной промышленности-организации предпринимателей, производителей и рабочих.

Предназначая нашу библиотеку для широких кругов образованных читателей, мы, естественно, должны держаться одинаково далеко от специальных исследований, доступных лишь немногим, и от бессодержательной [VII] популяризации, немного стоящей; научное содержание и доступное изложение одинаково обязательны для выпусков "Современного человечества". Этим значительно затрудняется осуществление нашей задачи, особенно в той части ее, которая касается внеевропейских культур: литература об этих недавно еще чуждых нам мирах богата именно или специальными исследованиями, или легковесными рассказами о чудесах и странностях экзотических стран и экзотических народов. Другого рода трудности возникают в связи со второй из намеченных выше серий. Европейские народы редко подводят итоги условиям собственного существования. В немецкой литературе не мало, конечно, хороших книг об отдельных сторонах немецкой жизни, но трудно в ней найти книгу о немецкой жизни вообще. Такую книгу приходится искать у французов, англичан или у какого-либо другого из передовых народов Европы. Точно также книгу о современной жизни Франции приходится искать не у французов, a y соседей их, и следствием этого является то, что на таких книгах лежит часто печать политического пристрастия. Всего больше, может быть, представляет трудностей третья серия нашей библиотеки, так как стороны социальной жизни, ею обнимаемые, сравнительно мало исследованные вообще, еще реже исследуются с той точки зрения, которая положена в основу предпринятого нами издания. Все же эти трудности преодолимы, и пользуясь богатыми запасами мировой литературы, мы рассчитываем выполнить все издание — предполагается около 30 выпусков — приблизительно в два года.

Не собираясь сделать нашу библиотеку иллюстрированной, т.-е. не считая иллюстрации обязательными для каждого выпуска, редакция предполагает, однако, многие из них, в особенности выпуски, касающиеся внеевропейских стран и культур, снабжать изобразительными приложениями-картами, диаграммами или иллюстрациями в собственном смысле, смотря по содержанию книги.