КАЗИ-АХМЕД

ТРАКТАТ О КАЛЛИГРАФАХ И ХУДОЖНИКАХ

ПОСВЯЩЕНИЕ-СЛАВОСЛОВИЕ

Во имя бога, милостивого и милосердного .............. (Славословие богу, Мухаммеду, Али, имамам не переведено) да не останется скрытым для помыслов мудрых, что у человека нет достояния дороже мудрости и таланта, никакой добродетели, равной знанию и слову, и [красоты] более прекрасной, чем красота письма.

Великие так соизволили сказать:

Хороший стиль письма — украшение человека,
Еще лучше, если он у мудрого;
Молоко с леденцом слаще,
Молоко с леденцом прекраснее.
(Арабские стихи; размер: басит)

А еще так сказано:

Если стиль письма лишен примет красоты, (размер: рамал)
Он позорит [даже] долю бумаги.

Человек, благороднейшее из созданий, обладает разумением и пониманием того, что во всяком русле [деятельности] он должен стремиться быть выдающимся в свое время, [стать] редкостью века. Поэтому каждому из людей необходимо, даже обязательно, добиваться мудрости и мастерства, в том русле [деятельности] достичь предела успешности. [54]

Насколько в силах, схвати нить мудрости, (Рубаи)
И эту благородную жизнь не проведи в убытке.
Постоянно, всюду, с каждым, во всяком деле,
Обращай тайно взор и сердце к другу.

Красноречивейший из собеседников и приятнейший из предшественников хаджэ-Шамс ад-дин Мухаммед аль-Хафиз Ширазский (Известный поэт, ум. ок. 1389/90 (791/92) г.) так выражается:

Умести себя талантом в любом сердце, (Размер: муджтасс)
Этого не достичь тысячью султанатств красоты.

Когда в эти радостные времена счастья, внимания и блеска милости славного самодержца, высоким именем и честнейшими титулами которого украшена эта добрая рукопись (Разумеется шах Аббас I, время правления 1587 (995)—1628 (1037)), объявился полный почет мастерам письма, /4/ людям достоинства и таланта, а книгам и китаб-ханэ беспредельное процветание,

Весь мир стал наделенным от его щедрости, (Размер: мутакариб)
В особенности люди письма и таланта,

то сему нижайшему, смиренному, многогрешному кази-Ахмед ибн-Мир-мунши аль-Хусейни, — да возвысит бог степени их обоих (Т. е. автора — кази-Ахмеда и его отца — Мир-мунши) во имя пророка и наследника! — пришло в немощную мысль написать добрую рукопись относительно появления калема, изобретения письма с возведением происхождения последнего к его святейшеству шаху — прибежищу святости, — господня милость и мир ему! — [а также] относительно обстоятельств каждого из мастеров, художников и всех людей таланта, что имеют касательство к этому славному разделу и прекрасному разряду. Вот, несмотря на скудость мысли и расстройство внешних обстоятельств, несмотря на отсутствие совокупности средств и наличие причин рассеянности во всех [55] отношениях, [сей нижайший] собрал несколько разнолоскутных листов, и получился воистину трактат, который может оказаться пригодным любителям и найти место в процветающем китаб-ханэ шаха мира и хана времени, среди мастеров письма и художников.

................. (Славословие в честь шаха Аббаса и Фархад-хана Караманлу не переведено)

Эта добрая рукопись состоит из введения, трех глав и /9/ заключения. Введение: относительно создания калема и появления письма с возведением происхождения последнего к его святейшеству эмиру правоверных сыну Абу Талиба, — благословение божие на него! Глава первая: относительно стиля сульс и тех, что сходствуют с ним. Глава вторая: относительно стиля талик. Глава третья: относительно стиля насталик. Заключение: о делах художников, орнаменталистов-позолотчиков, портретистов-жанристов, мастеров кита, окраски и переплетчиков. [56]

О СОЗДАНИИ КАЛЕМА И ПОЯВЛЕНИИ ПИСЬМА, С ВОЗВЕДЕНИЕМ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ПОСЛЕДНЕГО К ЕГО СВЯТЕЙШЕСТВУ ЦАРЮ ТРОНА СВЯТОСТИ, ЭМИРУ ВСЕХ ЭМИРОВ (Разумеется Али)

Для взгляда, украшающего мир (Разумеется шах-Аббас I, ср. название хроники “Аббасова, мир украшающая история”), да не останется скрытым, что первую вещь, которую создал его святейшество преславный и великий творец, был чудесный калем начертания, почему слова господни: “читай, всеблагий господь твой, который дал познание о письменной трости” (Коран, 96, 3—4), и предание от пророка, — благословение господне на него и его семью! — соответственно тому: “первое, что сотворил господь, — калем”.

Бытие — принимающее начертание от калема, (Размер: хазадж)
От него — светоч, блистающий калем.
Калем — кипарис в саду познания,
Бросающий начертанием тень на прах.

При наличии преимущества первенства, от него идет /10/ дело начертания и вдохновения, а дело достаточности позволения и запрещения им заканчивается. [57]

Чудесный образ-тростник, покрытым красноватым цветом, (Размер: сари.)
Двуязычный в беседе, однако, молчащий.
Красующийся со станом кипариса, отбрасывающий тень,
Влачащий под ногами косу цвета ночи.
Со станом кипариса, подобно луку, одетый в туз. (Слово “туз” или “туж” обозначало кору белого тополя “ха-данг”, употреблявшуюся еще в X в. для письма (Хамза Исфахани, изд. Кавэ, 127). Слово “туз” в значении тополя осталось и в современном курдском языке (словарь Н. Jaba). Поэты персидского средневековья говорят о луке, одетом в “туз”, отсюда сравнение калема с луком)
Лик [сияющий], как день, одетый черной ночью.
Не стрела, однако, направляющийся в цель,
Целью его по большей части была бумага.
Работник, полный талантов, тонковидящий,
Направляемый в работе усилием десницы.
Его занятие — чародейные чудеса,
Когда он Моисей, а когда Самири (Имя мага — современника библейского Моисея, создавшего по преданию говорящего тельца).
Руководящийся по временам [тончайшей] задачей: рассечь волос,
А то отпадающий на волосок от дела.

Нет сомнения, что ключом к вратам счастья и светочем в преддвериях яркости знания является тростник, благоухающий амброй; порождение семьи его — причина горячности этого времени оживления.

Знамением ключа разума стал талант, (Размер: мутакариб)
А ключ к таланту? — кончик калема.
Калем — художник и живописец,
Сотворил господь два вида калема:
Один — обольщающее душу растение,
Сахарным стал тростник для писца;
Другой вид калема — от животного, [58]
/11/ Разбрасывание перлов у него из водоема жизни (Под вторым видом калема разумеется кисть из волоса)
Живописец, соблазнивший Мани! (Основатель религиозно-сектантского учения (манихейства, игравшего в средние века весьма значительную роль в Европе и Азии. Преданием Мани (казнен в 273 г.) канонизирован как изобретатель особого вида письма и художник. В персидской литературе Мани, как и Бехзад, часто выступает в качестве символа “идеал художника”)
Благодаря ему судьба таланта увидела красоту.
………….. (Не переведено: следующее после стихов прославление калема рифмованной прозой, изобилующее намеками теологического содержания и непереводимой игрой слов)
Стремлением Муртаза (Эпитет Али) Али в письме (Размер: хафиф)
Было не только изображение букв и точек,
Но основы, чистота, добродетель, (Эти три строки находятся также в составе трактата султан-Али)
Оттого они соизволили указать на красоту письма.

-------------------------------------------

Увеличивается от пушка (Смысл стихотворения заключается в игре значениями: “пушок” и “письмо”, выражаемых по-персидски одним и тем же словом) красота нежноликих! (Размер: подлинный мутакариб)
/12/ Для вас о, друзья! в красоте письма
Становится свежей юность от пушка весны,
Словно зелень в весеннее время.

Также передают от имени его святейшества повелителя правоверных, — божье благословение и мир на него! — что они соизволили признать: “обучайся стройности письма, хороший стиль письма — украшение обладателя адаба (Неясное из-за расплыва в тексте рукописи, это место восстановлено по Фатхаллаху, 4-а, где приведено то же предание; обладатели адаба — чиновники-корреспонденты). Если у тебя достаток, стиль письма становится твоим украшением; а если кто нуждается, хороший стиль письма — лучшее средство добывать на жизнь”. [59]

Прекрасный почерк, о, брат, душеобольстителен, (Размер: хазадж )
Словно душа в теле молодого и старого.
Для богача это — украшение,
Для нуждающегося — помощь.

Также то святейшество, — мир господен на него! — соизволили приказать: “красота письма — язык руки и изящество мысли”. Когда нутро бывает свободно от суеты, письмо бывает хорошим. Прекрасное письмо просветляет очи, как говорят, “прекрасный почерк — радость для очей”. Так что если кто увидит красивое письмо ...... (Текст испорчен). А некоторые из великих мудрецов соизволили сказать: “основа письма в духе, а проявляется оно посредством членов тела”. А другие этак сказали: “красивый почерк — достояние для бедного, украшение для богатого, совершенство для ученого”. Мудрец Платон говорит: “письмо — геометрия души, а проявляется посредством телесных органов”. По этой причине Платон не связывал обязательно письмо — с рукой, не ограничивал рукой, так как [понятие] письма обнимает все члены тела. Сей нижайший видел одного человека, лишенного обеих рук, — взяв калем пальцами ноги, прекрасно писал этот человек. А возможно также держать калем ртом, писать становится привычным.

В некоторых книгах жизнеописаний приводится: первый, кто совершил арабское начертание, был Адам, — /13/ пророку нашему и ему благословение и мир! После него Сиф, сын Адама. А во времена его святейшества пророка Исмаила — нашему пророку и ему благословение и мир! — изобрели арабское письмо.

А другие говорят, что было письмо Еноха, — пророку нашему и ему мир! Но то, что упоминается, таково: в древности не было письма и начало этому положил Тахмурас Дивбанд (Шах мифической иранской династии Пишдадидов. Прославлен эпической традицией в качестве покорителя чудовищ-дивов, отсюда прозвище Дивбанд — державший дивов в оковах. Та же традиция считает его основателем письменности (Фарс-намэ, 10 и 28)), начало от него. Затем многие принимали участие, в разные эпохи и века изобретался особый почерк [60] и назывался каким-либо именем: вот такие имена попадаются в книгах жизнеописаний и историй: еврейский, беберский анадали (В тексте: анд. ли (?)), китайский, коптский, набатейский, древесный (Образец “древесного” письма в известном отрывке о русской письменности в Фихристе (20, 21) см. Известия АН, серия VI, т. III, СПб, 1835. С. М. Frahn. Ibn Abi Jakub an-Nedims Nachricht von der Schrift der Russen), греческий, химьяритский, сирийский (В тексте: с. рб(?) ани), туранский (тамуди), каменный, руми, руми - открытый, куфи, маакали, джафари, индийский, персидский, грузинский. Эти письмена существовали среди людей, одни писали другим. И прежде того, как персидское письмо пошло в ход и вселенная украсилась, как в эти времена, чудесными письменами и начертаниями, было письмо маакали, которое является совокупностью прямых линий и в нем нет никакой округлости; наилучшее письмо маакали то, в котором можно читать черноту и белизну (Переводимый словом “белизна” — термин, означающий форму белого пятна, ограниченную линией в таких буквах, как куфический алиф, айн, фа, каф. Сравни рук. стр. 77 наст. трактата или л. 34-б трактата Фатхаллах: “белизна” фа походит на зернышко кунжута”). Затем то письмо, что подобно сурьме просвещало взгляд понимающих божественным откровением, приказом и запрещением его святейшества пророческого посланничества, — молитва божия на него и семью его! — было письмо куфи. И существуют начертания чудодейственных калемов его святейшества шаха прибежища святости, /14/ ими дарует он взору души — свет, скрижалям сердца — блеск. Лучше, чем то святейшество, — благословение божие на него! — никто другой не писал, и наилучшее из письмен куфи то, что написал его святейшество — мир божий на него!

В письме куфи одна шестая — круг, а остальное — прямая линия. А что касается благословенного письма шаха — прибежища святости, то [у него] головки алифов — двурогие, изящество в том алифе проявляется в крайней степени чрезмерности, прелестности и тонкости. Мастера возводят его происхождение к тому святейшеству — благословение божие и мир на него! [61]

Опора науки письма в добродеянии, (Размер: хафиф. То же в трактате султан-Али)
В таком случае был Муртаза Али сначала.

Как сказал он (Разумеется Мухаммед), — да благословит бог его и семью его!— “письмо — половина знания”, то есть всякий, кто хорошо написал, узнал половину мудрости.

Кто сказал “письмо — половина знания”? (Размер: хафиф)
Глава пророков в знании и мудрости.
То было письмо Муртаза Али,
Потому пророк сказал “половина знания”. (То же в трактате султан-Али )
Муртаза истинно царь святых, (Размер: хафиф)
Во времена наместничества халифов
Отшельничество принял за обычай,
Дабы освободиться на некоторое время от болтовни.
Он по большей части писал Коран,
Оттого письмо получило правило, величие и честь. (То же в трактате султан-Али)

------------------------------------------
Такое письмо! Куда ему быть по силам человечества! (Размер: хафиф. То же в трактате султан-Али)
То другое перо и другая рука. /15/

Иначе говоря, изобретение тонкостей в этом смысле происходило от того святейшества — мир божий на него! Большую часть благородного времени он тратил на писание. "

Если не было бы письма, (Размер: муджтасс)
Как расцвели бы разнообразные смыслы и помыслы, улучшающие душу?

После того святейшества прекрасно писал второй имам, повелитель правоверных, Хасан, (Сын Али) — [62] благословение божие на него! Он давал образцы в переписывании Корана. Один образец письма того святейшества был в китаб-ханэ государя, чье прибежище — милосердие, а жилище — рай, высшая сфера неба, вечной памяти султан-шаха Тахмаспа аль-Хусейни (Второй шах династии Сефевидов, сын основателя династии (время правления 1524 (930)—1576 (984))) — да освятит бог его могилу! — [государя], не обращавшего внимания на титулы с внешним значением, а прославлявшего себя в таких выражениях: “прах порога его святейшества, доблести человечества — да будет благословение на нем его семье!”, “распространитель истинной веры двенадцати имамов, — на них благословение от бога, наивеличайшего царя!”, “раб в чистоте его святейшества, повелителя правоверных Али ибн-Абу-Талиба — благословение божие и мир ему!”

Среди их святейшеств пречистых имамов — благословение божие на них всех! — по сану его святейшество имам земно-кланяющихся, кибла набожных, четвертый из пречистых имамов Али Зейн аль-абидин и его святейшество восьмой имам, седьмая кибла, кому мы обязаны повиновением и чистотой.

Мученик хорасанской земли (Весьма почитаемое шиитами место погребения восьмого имама — Мешхед в Хорасане), благоуханный и чистый имам (Размер: муджтасс),
Али сын Муса, а он сын Джафара, а он сын Мухаммеда Бакир
писали прекрасно, давали образцы письма. Существуют ..... (Текст неисправен, очевидно, разумеются “списки”) их благородного письма. [63]

О СТИЛЕ ПИСЬМА СУЛЬС… (Текст неисправен).

...... (Текст неисправен) перед сердцами знающих людей да не останется скрытым, что Ибн-Мукла является изобретателем письмен ситтэ, известных под именем “шести почерков”. Он сделал основой письма круг, изобретя то в 310 году (922/23), заставил отступить от манеры куфи, научил людей. Те [шесть почерков]: сульс, насх, мухаккак, рейхан, тауки, рика. Ибн-Мукла исполнял должность везиря у аббасида ар-Ради (Время правления 934 (322)—940 (329)). Рождение Ибн-Мукла — вечер четверга 21 шавваля 272 г., а смерть — в столице халифата Багдаде в 328 г. (31 марта 886 г. и 939/40 г. Абу-Али Мухаммед ибн-Али ибн-Мукла, известный под прозванием Ибн-Мукла, был несколько раз везирем аббасидских халифов: один раз при аль-Муктадирё, один раз при аль-Кахире и два раза при ар-Ради. О рукописях его работы см. Фихрист, 91, 125, 130. Государственная деятельность Ибн-Мукла окончилась трагически: подвергнувшись опале, он был брошен в тюрьму и казнен. Во время заключения везиру-каллиграфу отрубили правую руку; лишившись руки, Ибн-Мукла, по словам предания, продолжал писать левой рукой таким образом, что нельзя было отличить написанного от письма, исполненного ранее правой рукой (Таджариб ас-салаф, 210—211)).

По смерти Ибн-Мукла дочь его обучила [64] Али ибн-Хилала, известного под прозванием Ибн-Бавваб. Али ибн-Хилал, известный как Ибн-Бавваб, является через посредство Ибн-Мукла учеником и мастером в тех почерках. Он прекрасно писал, был в почете близ султанов, имея полную близость и сан. Он был первый из мастеров, который прекрасно писал, исполняя так, как Ибн-Мукла, — благодарность божия за его труды! — изобретая и находя. Никто не равняется с ним как в его время, так и после него; до времени Мустасима (Время правления 1242 (640)—1258 (656)) и процветания Якута писание и снимание копий происходит согласно канонам Ибн-Бавваба (По трактату Фатхаллаха, 6-а—7-б, последовательность мастеров стиля “шестерки” была следующей: после Ибн-Мукла осталось два сына, Али и Абдаллах, которые, наследовав мастерство отца, усовершенствовали его. Али специализировался в стиле мухаккак, Абдаллах — в насхе. После сыновей Ибн-Мукла следовал мастер ибн-аль-Аса, а затем Абу-ль-Хасан Али ибн-Хилал (по ибн-Халликану, I, 491 — Халил), известный как Ибн-Бавваб, умер согласно ибн-Халликану в 1022 (413) г. Таджариб ас-салаф, 208, передает со слов Якута следующее достойное внимания замечание: “вначале Ибн-Бавваб многие годы упражнялся по писанию Ибн-Мукла, итак как он почувствовал себя бессильным в уподоблении его письму, то изобрел свою манеру и после того оставил манеру Ибн-Мукла”).

Кибла каллиграфов Якут Мустасими был рабом аббасида Мустасима, последнего из халифов-узурпаторов (Буквально “захвативших власть силой” — так шииты называют халифов, правивших после смерти Али (661 г.)). Он происходит из Абиссинии (Huart, 84: считает Якута происходящим из малоазийской Амасии). В мастерстве письма /17/ он следовал Ибн-Баввабу, свое писание возводил к нему, но в очинке калема и обрезании конца калема изменил манеру прежних мастеров, извлек вывод из полноценных слов его святейшества шаха — прибежища святости, — мир божий на него! — вывод из которых: (В тексте: за арабским выражением следует объяснение по-персидски) обрезай калем так, чтобы острие было длинным и оставляй толстым, обрезай конец калема углом (Huart (85) этот термин переводит понятием косо) так, что, когда обрежешь конец калема, он должен дать голос подобно “голосу [65] Машрики”. А этот Машрики, говорят, был человеком, работавшим клинки чрезвычайной добротности и изящества; всякий, кто испытывал его клинок, обо что ни ударял, рассекал надвое, если же приводили клинок в движение, он колебался, и слышался голос чрезвычайной тонкости. Итак, лучше, чтобы конец калема обрезали углом, а острие калема было бы длинным и мясистым, и когда положишь на лист, то приходил бы в движение и слышался бы голос. А Ибн-Бавваб не обрезал конца калема — по этой причине его письмо не является тонким и изящным. Что же касается киблы каллиграфов, то он обрезал конец калема, в том правиле совершил изменение и в письме совершил изменение, ибо письмо подчинено калему. По этой-то причине его письмо предпочитают письму Ибн-Бавваба, по тонкости и изяществу, а не ради основ и правил; что касается сути письма, она та же, что изобрел Ибн-Мукла из окружности и точки, и он суть взял из точки и воспринял. Кибла каллиграфов в этих почерках дал основательность, красоту и ясность,— лучше его никто не нашелся. Эти шесть почерков он /18/ писал чрезвычайно изящно и красиво:

Моя обольстительница пишет шестью почерками, бесспорно¹
Сульс........ тауки и рика (В тексте — пятно. Можно предполагать, что под пятном пере-числение остальных трех почерков).

Рика и тауки обладают полным сходством друг с другом и их различить невозможно, за тем исключением, что рика мельче тауки. Кое-кто считает семь видов почерков и полагает тумар отдельным видом, как говорит поэт:

………………….. (Текст испорчен)

Якут все основы письма упомянул прекрасным образом в этом одном стихе: [66]

Основы [усул] и связь [таркиб], параллельность [курси] и соотношение [насбат]. (Размер: тавил. Этот стих, представлющий большие затруднения как для прочтения (дефектность текста), так и для перевода (перечисление терминов, отсутствующих в словарях), получил разъяснение в рукописи Института востоковедения АН В. 551, где толкованию стиха Якута уделен специальный раздел третьей главы (44-а — 47-а). Под первым в стихе термином, переведенном как “основы”, разумеются элементы отдельных букв: “голова”, “плечо”, “хвост” и т. д. Второй термин указывает на соединение, связь букв между собой: “алиф с последующей буквой не принимает таркиба” (Фатхаллах, 25-а). Термин “куррас”, являющийся по указанию того же источника множественным числом от единственного “курси”, “по выражению людей этого искусства означал параллельность или противонахождение букв” (43-б). Мастера различали пять видов курси, изображенных в трактате в виде нотной пятистрочной линейки, на которой расположены отдельные буквы; курси определяли строгую закономерность соотношения частей букв в строке. Отсюда известное значение слова в современном персидском языке: красота, изящество письма. Переводимый мною через “соотношение” термин означает в каллиграфическом смысле взаимосвязь основ букв, в связи с чем находится общая гармония рисунка строки, соотношение графического рисунка и “белизны” и т. д. Термины “подъем” и “спуск” означают два движения калема по одной и той же линии вверх и вниз: отделенный от подъема “спуск” обладает нередко своими законами начертания. Термин ташмир, или шамрэ, по определению Фатхаллаха, “дословно означает засучивать, закручивать (подол и т. п.), а по существу — конец (хвост) буквы делать согнутым и тонким”. Последний термин ирсал, означающий в арабском языке понятие свободного движения, выражает прием, употребляемый по Фатхаллаху или в конце строки, или в середине строки почерка стиля насх)
Подъем [сууд] и ташмир, спуск [нузул] и ирсал.

Якут, когда стал киблой каллиграфов, постоянно ежедневно переписывал два джуза (1/30 Корана) Корана и ежемесячно заканчивал два списка; в конце [каждого списка] он делал пометку, обозначавшую, какой это список по счету. Из написанных им видели триста шестьдесят четвертый. Ежедневно Якут давал образчики своего письма семидесяти человекам.

Достоверно [мухаккак] для всякого, кем бы он ни был, (Размер: мутакариб) [67]
Что базилик [рейхан] его пушка [письма] ранит сердце (Буквально “уносит сердце из рук”).
Его рика одобрена временем,
В его подписи [тауки] предел волшебства.
Его пыль [губар] (Особый вид чрезвычайно мелкого изящного письма) на концах серебрёного шелка
Приятна душе, как пух юности на ланитах (Все стихотворение представляет собою игру слов: сопоставление названий стилей почерков с другим значением тех же самых слов).

Известно, что, когда Хулагу-хан захватил Багдад (1258 (656)) и монгольское войско набросилось на город, [Якут] скрылся на минарете. Он взял с собой чернила и калем, а бумаги для упражнений не было — у него было только полотенце из полотна сорта мискали (Русское “миткаль” (К. Иностранцев. Из истории старинных тканей. Записки Вост. отд. РАО, XIII, 85)). Вот он и написал несколько слов на том полотенце таким образом, что диву даешься, глядя на них. Эта материя с надписью сохранилась в китаб-ханэ его высочества, чье прибежище — милосердие, Абу-ль-Фатх Бахрам-мирзы (Смотри введение, стр. 15, примечание 1), — да прохладит бог его могилу! Его высочество мирза — завоеватель мира — давал эту материю родителю сего нижайшего Мир-мунши — божья милость ему! — и некоторое время они упражнялись по тому оригиналу. В детстве я видел эту материю, помнится, что там было написано достаточно плоско, так что действительно можно приписать его [Якута] колдовству и чудесам. Некоторые сообщают, что Якут сделал набросок на том полотенце указательным пальцем, обойдясь без калема. Всем известно также и следующее: когда Якут скрылся на минарете, случайно там нашел убежище один из его друзей. Последний спросил: “чего ты сидишь? — [весь] Багдад перебит и разграблен, все разрушилось”. Якут ответил: “не горюй, я столь достаточно написал, что стоит всего мира”. Якут был долголетним, жизнь его перешла за сто лет. Он упокоился в 696 г. (1296. Время правления Газан-хана 1295 (6961—1304 (703). Приводимая нашим источником дата смерти Якута не соответствует дате, приводимой Huart (86) и Ахмед Муса (88). Последний, использовавший ряд арабских рукописей, указывает, как и Huart, на 1299 (699) г.), в начале [68] султанатства Газан-хана, в городе ислама Багдаде. Могила его по соседству с могилой Ахмед ибн-Ханбала, там он похоронен (Ахмед ибн-Ханбал — знаменитый юрист и богослов, по сведениям Huart, похоронен в Багдаде; рядом с могилой Ахмед ибн-Ханбала — могила Ибн-Бавваба).

Из его учеников шестеро были выдающимися и заслужили право писать имя Якута в своих каллиграфических работах; их называют мастерами ситтэ. Первый из /21/ них — сын шейха Сухраварди (Huart (89—90) упоминает самого шейха Сухраварди, Коран переписки которого 1318 (718) г. находится в Айя-Софии). Он родился в Багдаде. Там надписи на зданиях по большей части его работы; в соборной багдадской мечети он написал суру “аль-Кахф” (Восемнадцатая глава Корана, содержащая 110 стихов) от начала до конца; каменщики вывели ее рельефом, без украшений, просто из обожженного кирпича. Второй — Аргун Камил (Huart 88: Абдаллах Аргун, ум. в 1343/44 (744)). Он также в числе знаменитых. В Багдаде существуют две высшие семинарии — обе в глазурованных изразцах (одна “Марджания”, а другая “сбоку моста”); в обеих — его письмо. Третий — Насраллах, врач, надписи некоторых зданий в Багдаде являются его работы. Четвертый — Мубарак-шах зарин-калем. Он писал весьма тонко и приятно. По поводу чистоты и красоты [его работы] пишут: когда султан Увейс Джелаирид (Время правления 1358 (760)—1374 (776), известен в качестве мецената и хорошего каллиграфа (А. Марков. Каталог джелаиридских монет, СПб, 1897, стр. XII—XVII)) воздвигнул в честнейшем Неджефе здания, однажды ночью он увидал во сне его святейшество шаха — прибежище святости, — мир господен на него! — который соизволил приказать султану Увейсу: “укажи Мубарак-шаху написать в зданиях”. По этой-то причине его прозвали “зарин-калем” (золотое перо), под этим прозванием он получил широкую известность. Он родом из приятного края, охраняемого и прославленного Тавриза. Пятый — Юсуф Мешхеди (Huart 88—89: Юсуф Хорасани умер одновременно с Якутом). Он долго служил Якуту, а под конец [69] жизни ушел из арабского Ирака в Азербайджан, поселился в стольном городе Тавризе и остаток жизни провел в каллиграфических упражнениях и набросках. Абдаллах Сейрафи учился у него. Шестой — Сеид-Хайдар, кундэ-навис, т. е. Крупнописец (Huart 87—88: Kende-navis, объяснение этого термина близко к нашему. Принятая нами транскрипция исходит из пояснения самого текста, где после слова “кундэ-навис” следует “каф с даммой”). Прекрасно работал. Он был /22/ одержим и погружен в экстаз. Все, кто учился у него, также становились мастерами в письме, достигали совершенства; в числе таковых были хаджэ-Али-шах, везир, (Тадж ад-дин Абу-ль-Хасан Али-шах Табризи, ум. в 1324 (724), везир чингизидов Ульджейту и Абу-Саида. О строительной его деятельности в Тавризе см. Тизенгаузен. О мечети Али-шаха в Табризе, Зап.-вост. отд. РАО, I, 115—118) и хаджэ-Гияс ад-дин Мухаммед ибн-Рашид (Везир чингизида Абу-Саида, назначенный на пост везиря в 1327/28 (728) г. (Хабиб ас-сияр, III, 122—124)), — оба были его учениками, оба стали мастерами в письме, достигли предельных степеней, чинов и всякого рода преуспеяния. Но не всем он давал обучение. Ахмед Руми был мастером письма, редчайшим своего времени, чудом веков. В стилях мухаккак, рейхан, насх, .рика и тауки он достиг такой степени тонкости и совершенства, что некоторые образцы его письма прозрачнее и тоньше достопочтенного Якута. А мнение о себе он высказал в словах, обращенных к сыну: “Старайся! Если ты не сумеешь подобно мне, пиши подобно тому гулямчонку”, т. е. Якуту (Якут был рабом-слугою, гулямом, халифа Мустасима).

После мастеров ситтэ — их ученики. Среди них: пир-Яхья Суфи, ученик Мубарак-шаха зарин-калема (Huart 92: пир-Яхья Суфи — ученик Абдаллах Сейрафи). Он был суфий по вероучению и глава толка, проводил время с шейхами. Его работа на многих зданиях честнейшего Неджефа — на покоящегося в нем тысяча тысяч молитв и благословений! Он был на службе султанов — джелаиридов и ильханидов. Абдаллах Сейрафи, сын хаджэ-Махмуд Саррафа, Якут своего времени, учился также у сеид- Хайдара, был очень талантлив в искусстве надписей. Началом его было то, что он был мастером в [70] производстве глазурованных плиток. В зданиях стольного /23/ города Тавриза, в частности в здании мастера и ученика, — его письмо; он целиком расписал здания внутри, по внешней части, вверху, внизу и портал, — в том он совершил чудеса и чародейство. А те здания строил эмир Сульдуз Чубани. Он был современником султана Абу Саид ибн-Ульджейту и Чубанидов (Эмир Чубан Сульдуз, представитель высшей монгольской знати, женатый на близких родственницах ильханов - чингизидов, пользовался в начале правления Абу-Саида всей полнотой государственной власти. Переворот, произведенный Абу-Саидом в 1327/28 (728) г., уничтожив влиятельное положение чубанидов, не привел к физическому истреблению потомков эмира Чубана; вскоре после смерти Абу-Саида в 1325 (736) г. власть в Диарбекре и Азербайджане была захвачена уцелевшими представителями семьи эмира Чубана. Кратковременное правление этой династии ознаменовалось многочисленными феодальными смутами). Его же работы надписи на арках Дамасского медресе; на дороге в тавризский Балиан-кух (Пригород Тавриза Балиан или Валиан-кух вошел при постройке Газан-ханом стены вокруг города в состав Тавриза (Нуз-хат аль-кулуб, 77/79 и 79/81)), в мечети близ Сулейманиэ этот стих снаружи окна является его письмом. Он запросто прекрасно писал, и письмо такой красоты не засвидетельствовано, глаза такого не видели.

Эти становья, следы и руины (Размер: тавил) —
Передают о том, что люди уже ушли.

Мирза-султан-Ибрахим ибн-мирза-Шахрух, (Мирза-Ибрахим сын Шахруха и внук Тимура умер согласно Доулет-шаху (380) в 1430/31 (834) г. Дата, судя по стр. 29 нашей рукописи, вряд ли точна. В Мунтазим-и-Насири (II, 58) датой, смерти этого тимурида назван 1434/35 (838) г.) признанный мастер почерка су лье, послав в Тавриз, велел перевезти этот стих, который был написан его [т. е. Абдаллаха Сейрафи] письмом, и установил во дворе здания, что находится среди соборной мечети царского города Шираза и которое построено в месяцах 820 года (1417/18). “Действительно благочестивые будут в садах и среди рек, в обители [71] правды, пред царем всемогущим” (Коран, 54, 54—55). Еще хаджи-Мухаммед Байандур (?) является учеником Сейрафи; мастер Муин ад-дин хаджи-Мухаммед также от мавлана Абдаллаха Сейрафи был допущен к писанию имени. Надписи Чахар Минар стольного города Тавриза письма Муин ад-дина. Он был наставником мавлана Шамс-ад-дин Машрики Катаи. После него сын его Абд-аль-хай, Абд-ар-рахим Хальвати и ученик его мавлана Джафар Табризи полностью были властителями страны почерка.

Другой из знаменитых мастеров письма — Омар Акта (Прозвище “акта” означает человека, у которого отрезана одна из рук); /24/ он не имел правой руки и левой писал на страницах таким образом, что взоры знатоков изумлялись, а мудрый разум мутнел, взирая на это. Он написал для господина времени эмира Тимура Гургана (“Тамерлан” европейской традиции, 1335 (736)—1405 (807)) список [Коран] почерком губар; по объему этот [список] был так мал, что его можно было уместить под гнездом перстня, и принес в дар господину времени. Так как он слово его святейшества всеведущего царя написал чрезвычайно мелко, он [Тимур] не одобрил, не принял и не соизволил быть к нему любезным. Омар Акта написал другой список, чрезвычайно большой, каждая строка его была один зар (Мера длины — “локоть”), даже более; после окончания, украшения и переплета, привязав этот [список] на тележку, он пошел во дворец господина времени. Когда это известие дошло до слуха султана — господина времени, — он вышел навстречу со всем духовенством, вельможами, эмирами, столпами державы, оказал упомянутому каллиграфу большие почести и уважения и безграничные милости. Один лист этого [списка] был у мавлана Малик. Другой из числа старых мастеров мавлана Маруф Хаттат-и-Багдади (Т. е. багдадский мастер-каллиграф) — талант и редкость веков. Он, кроме письма, был талантлив в разного рода искусствах и ремеслах, имел полное разумение и способности, хорошо [72] сочинял стихи. Отворотившись от султана Ахмеда Джелаирида (Гияс ад-дин Ахмед — султан династии джелаиридов, время правления 1382 (784)—1410 (813); меценат (А. Марков. Каталог джелаиридских монет, СПб, 1897, XXII и т. д.)) в Багдаде, он пошел в Исфахан к мирза-Искандар ибн-мирза-Омар-шейх ибн-эмир Тимур Гургану (Тимурид Искандар ибн-мирза-Омар-шейх правил Фарсом с 1409 (812) по 1414 (817) (Ch. Rieu. Catalogue of pers mss, 634-a)) и сделался в его китаб-ханэ человеком значительным и уважаемым. Рассказывают: за один день он писал тысячу /25/ пятьсот бейтов, тогда как мирза-Искандар приказал, чтобы он писал ежедневно пятьсот бейтов, а два дня ничего не писал и оказывал неповиновение приказу мирзы. Ему учинили расспрос о причине нежелания писать [согласно приказу]. Он сказал: “Я хочу в один день совершать работу трех дней”. Мирза-Искандар приказал, чтоб подняли зонты и завесы, один человек чинил калем, мавлана начал писать; к дневному намазу он закончил в совершенстве изящества и тонкости тысячу пятьсот бейтов. Мирза-Искандар приказал ему обильные подношения. Мирза-Шахрух (Шахрух, сын Тимура, 1404 (807)—1447 (850), пытался объединить распавшиеся после смерти завоевателя владения в Иране и Средней Азии) во время завоевания иракских государств отвез мавлана в стольный город Герат, особо возложил на него писание указов, сделал его своим писцом, дал ему место в китаб-ханэ и приказал ему писать. Мавлана был прекрасным сладкоречивым собеседником. [Мавлана] надевал войлочную одежду “асали”, на голове носил высокую ермолку из того же самого материала и обматывал вокруг нее.......(Выражение непонятно. Huart, 215, при описании одежды Маруфа переводит, очевидно, то же выражение по смысловому его значению: он носил громадный войлочный тюрбан). Талантливые молодые люди стольного города Герата, как-то мавлана Рухаллах Харезми и другие, дружили с мавлана Маруфом, некоторые из-за упражнений в письме, а другие — ради беседы с ним. Мавлана был очень благороден по характеру, в совершенстве владел собой. [73] Мирза-Байсункур ибн-мирза Шахрух (Тимурид, умер в 1433/34 (837) г. (Мунтазим-и-Насири, II, 57; Barbie de Meynard. Journ. Asiatique, 1862, p. 273, п. 2 об ошибочности даты, приведенной у N. Khanikoff. Journ. Asiatique, 1860, p. 542)) приказал мавлана переписать “Пятерицу” шейха Низами (Знаменитый поэт XII в.) и прислал для мавлана бумаги. Мавлана Маруф хранил ту бумагу около полутора лет, затем отослал неисписанную бумагу к мирзе. Мирза чрезвычайно на него рассердился. Из-за стечения обстоятельств дней и событий времени в те же самые дни мавлана заподозрили совместно с Ахмедом Луром, который ударил ножом Шахруха в соборной мечети стольного города Герата. Его схватили, а большая часть талантливых /26/ молодых людей, которые часто посещали мавлана, отстранилась, корыстолюбцы взяли с того кружка золото, а мавлана Маруфа несколько раз приводили к виселице, вслед за тем заключили в темницу в яме укрепления Ихтиар ад-дина (В феврале 1427 (830) г. на султана Шахруха было произведено покушение. Покушавшийся был растерзан на пороге мечети; в его одежде был найден ключ от комнаты караван-сарая, где он проживал, занимаясь шитьем шапочек. По делу этого дервиша, Ахмеда Лура, были произведены многочисленные аресты. Среди подозреваемых в соучастии находился и знаменитый каллиграф Маруф. Его несколько раз водили к виселице, и он сохранил жизнь только благодаря своему выдающемуся таланту и заступничеству со стороны сильных людей (Муин ад-дин Исфизари. Journ. Asiatique, 1862, pp. 271—272). Крепость Ихтиар ад-дин, охранявшая Герат к северу от города, по дороге в Мешхед (ibidem, 471, n. 1)).

Мавлана Абдаллах Таббах. Он происходил из стольного города Герата, там преуспел, возвысился, стал известен по странам. Он прекрасно писал, был замечательным мастером в розбрызге и реставрации. В большинстве зданий стольного города Герата, особенно в Казаргахе, его письмо; в здании Агачэ, которое относится к Агачэ-и-бекум, в священном Мешхеде, достоинством равном высшему небу, усыпальнице имама Ризы — на сие честное место тысяча тысяч благословений, пожеланий и молитв! — его письмо. Мавлана Ниматаллах Бавваб был учеником Абд ар-рахима Хальвати. Он писал весьма прекрасно. Надписи здания возвеличенной [74] местности Музаффариэ стольного города Тавриза, которые построены Джиханшах-мирзой, (Султан династии кара-коюнлы, время правления 1437 (841)— 1467 (872) г.) целиком его письма. Мавлана Шамс-ад-дин II является учеником Ниматаллах Бавваба. Он также прекрасно писал.

Это древо [генеалогическое], что указано — от древа писаний ситтэ. Мавлана пир-Мухаммед происходит из царского города Шираза. Он писал весьма прекрасно, похитил мяч соперничества у мастеров в письме, в те дни никто не писал подобно ему. Большинство надписей в местных мазарах и зданиях принадлежит его письму. Эмир Маджд ад-дин Ибрахим был из признанных мастеров в письме. Он относится к Захири (Согласно Huart (252) не один Маджд ад-дин Ибрахим, а также мавлана Махмуд Сиавуш и мавлана пир-Мухаммед II также имеют отношение к Захиру из Ардебиля). Он также /27/ происходит из Шираза. Мавлана Махмуд Сиавуш и мавлана пир-Мухаммед II — оба происходят из царского города Шираза и оба были современниками. Большинство надписей ширазских медресе и некоторых из тамошних мечетей в 920 г. (1514/15) — их работы. Мавлана Шамс-ад-дин Мухаммед Захир, мавлана Рузбахан, мир Абд аль-кадир Хусейни и хафиз-Абдаллах являются ширазскими мастерами письма; большинство надписей — их письма, памятники их [работы] многочисленны. Большинство мастеров письма, которые стали известны в Фарсе, Хорасане, Кирмане и Ираке, едят крошки с их стола (Размер: хафиф).

Мавлана Шамс Байсункури был из редчайших мастеров в письме, очень хорошо писал письмена “шестерки”, точь-в-точь как кибла каллиграфов Якут, писал очень тонко, основательно и приятно. Сей нижайший сравнивал его письмо с писаниями семи мастеров — не хуже, чем у кого-либо. Он был наставником Байсункур-мирзы. Надписи в зданиях священного Мешхеда — по большей части его письма. Он дал известность писанию мирза-Байсункура. Мирза-Байсункур, сын мирза-Шахруха, писавший весьма прекрасно, мастер века, учился [75] у Шамса, является его учеником. Мавлана Шамс проводил время на службе у мирзы, по этой причине он писал в письме “Байсункури”. Он расписывал надписи соборной мечети священного Мешхеда, что из построек Гоухар-шад-бекум (Гоухар шад-бекум, жена Шахруха и мать Байсункура, пользовалась большим влиянием в государственных делах при жизни мужа. После смерти мужа принимала деятельное участие в борьбе за престол; убита в 1456/57 (861) г. (Муин ад-дин Исфиза-ри. Journal Asiatique, 1862, p. 308; N. Khanikoff. Journal Asiatique, 1860, p. 542). Мечеть и медресе постройки Гоухар шад-бекум в Герате считались одними из прекраснейших построек города; в настоящее время не существуют (В. В. Бартольд. Истори-ко-географический обзор Ирана, 1903, стр. 39)), родительницы его [Байсункура], мудрейший из мудрецов и ученейший из историков мавлана Hyp ад-дин Лутфаллах, известный под именем Хафиз-и-Абру............ (Находящееся после имени Хафиз-и-Абру слово не разобрано) написал в честь мирзы историю, названную “Зубдат ат-таварих /28/ аль-Байсун-кури”. (Историк Хафиз-и-Абру приступил к сочинению своего труда в 1423 г.; последнее событие, описанное им, — покушение на жизнь Шахруха в 1427 г. Он умер в 1430 г. (В. В. Бартольд. Иран, 1926, стр. 83)). Эта книга весьма ценится в населенной четверти мира. Мирза был тонким знатоком и ценителем изящного; среди детей мирзы-Шахруха и двоюродных братьев — он лучший. Он также сочинял стихи и намеревался сделать [своим] прозвищем “Шахи”. Эмир-Шахи Сабзавари, падишах стиха, был его современником (Поэт Эмир-Шахи Сабзавари написал на смерть Байсункура элегию, сделавшуюся одним из популярнейших произведений этого мастера (Е. Вгоwne, A Literary Hist,, III, pp. 352 и 501)). Оспаривая прозвище у мирзы, он высказал эту газель, пославши ее мирзе:

О, ты, который непрестанно чокаешься кубком в пиру радости, (Размер: рамал)
Как ты претендуешь на любовь, не отведав крови сердца,
Ты обездоливаешь Шахи, раненного в сердце,
И кладешь руку отказа на грудь близких друзей.

Мирза устыдился, совершенно отказался от своего желания, вот справедливость! и, несмотря на султанатство [76] и обладание шахским достоинством, оставил Эмир-Шахи прозвище “шахи” (царственный). Эта газель из стихов мирзы:

Вот уж два месяца, как я не видел тех двух ланит, (Размер: хазадж)
Но любовь к ним сильна в нашей душе:
Если я направляюсь по пути любви к ней,
Можно сказать, что влюбленный — покорен.
Мускус задумал соперничать с ее кудрями,
Он совершил ошибку, от этого у него — черное лицо.
Мое сердце жаждет увидеть лицо подруги,
Не увидит плохого тот, кто желает доброго.
Нищим на ее улице стал Байсункур,
Нищий на улице любимой — падишах.

Мирза в расцвете молодости и юности (Байсункур умер в возрасте тридцати восьми лет и шести месяцев (Мунтазим-и-Насири, II, 57—58)) присоединился /29/ в стольном городе Герате к близости господней милости.

Мирза-Ибрахим-султан, брат мирзы-Байсункура, сын мирзы-Шахруха. Он также очень хорошо писал, был чрезвычайно способным и даровитым. Мавлана Шараф-ад-дин, автор истории “Зафар-намэ”, (Шараф-ад-дин Иезди является составителем последней из трех версий официальной истории Тимура, написанной двадцать лет спустя после смерти великого завоевателя (В. В. Бартольд. Иран, 1926, стр. 81; тексты по истории Средней Азии, вып. I, изд. Л. А. Зиминым под редакцией В. В. Бартольда)) был на придворной службе у мирзы; он написал ту историю по желанию, содействию, поддержке и побуждению того прибежища даровитых, блеска милостей и при содействии многочисленного собрания ученых и талантливых, которые были собраны в те дни ради писания истории в услужении мирзы в стольном городе Ширазе. Мирза был украшен высокого рода доблестями и совершенствами. Надписи в медресе, которые он сам основал в Ширазе в те дни, были его письма. Те школы, т. е. Дар ас-сафа и [77] Дар аль-айтам, ((Религиозно-благотворительные учреждения: дом чистоты и дом сирот) здания, равных которым не видал глаз неба, отверженный Якуб Зу-ль-кадар (Зу-ль-кадар — тюркское племя. Шах Исмаил во время своего похода на Фарс в 1503/04 (909) г. отдал управление Ширазом Ильясу Зу-ль-кадару, Якуб, последний правитель Шираза из Зу-ль-кадара, был казнен шахом Аббасом в 1590/91 (999) г. Причиной казни Якуба послужило, конечно, не разрушение памятников старины и искусства, а проявленные Якубом мятежные настроения (Алам ара, 281, 295; Шараф-намэ, 11, 136, 293; Зейн аль-абидин, 245-а)) приказал разрушить, когда стал правителем той области. От них следа не осталось. А то, что осталось от Дар аль-айтам — здание могилы мирзы и детей, а от Дар ас-сафа также остался только гумбед [купол]. Из-за такого низкого деяния он [Якуб] заслужил гнев шахского двора и в конце концов был разорван на части. В здании места Захириэ письмо принадлежит мирзе, и на возвышении шейха Муслих ад-дин Саади, (Известный поэт XIII в.) — милость божья над ним! — эта газель написана августейшим письмом мирзы на глазурованных плитках ее цоколя:

Я оттого счастлив в мире, что мир счастлив от него, (Размер: рамал)
Я влюблен во весь мир, ибо весь мир — от него,
Ни небу, ни ангелу недоступно
То, что имеется в глубине сердца человека от него, /30/
Радость или горе — какая разница для мудрого?
О, кравчий, дай вина радости, ибо то горе от него.
Падишах и нищий для нас одинаковы,
Так как перед этой дверью у всех спина поклонения согбенная перед ним.
О, Саади, если разрушит поток небытия дом жизни,
Укрепись сердцем, ибо устои вечности крепки от него.

(Газель находится в разделе “о благоуханиях” полного собрания сочинения (“куллият”) Саади. В нашем тексте недостает трех двустиший)

Он написал в месяцах 835 года. (1431/32) Известен список [Корана] работы мирзы в формате два зара длины и полтора [78] зара ширины в мазаре Баба Лутфаллах Имад ад-дин. Очень хорошо он изволил совершить писание и учинил вакф на тот мазар. Рассказывают, что один доброжелатель из Шираза добрался в Самарканде до мирза-Шахруха. Тот изволил расспрашивать о делах мирзы-Ибрахим-султана, он [доброжелатель] много рассказывал о совершенствах мирзы, особенно относительно диспутов и упражнений, разговор окончил тем, что, мол, мирза написал над воротами и стеною Шираза: “Я был им — Ибрахим-султан”, что является таджнисом (Таджнис — игра значениями слов, изображаемых сходными буквами; в данном случае выражение “я был им” при перестановке точек над буквами должно читаться “он написал его”) — “он написал его”. Мирзе-Шахруху это понравилось, и он написал мирзе-султану-Ибрахиму правильный ответ. У чагатайских султанов таковы были широта характера и понимание дела! Описание обстоятельств их рассказано подробно в IV томе “Хуласат-ат-таварих-и-Аббаси”; в данной рукописи это сделать невозможно.

Мирза-султан-Али ибн-мирза-султан-Халил ибн-Хасан-падишах. (Представитель династии Ак-коюнлы, убит в 1490 (896) г. (Хабиб ас-сияр, III, 4, 19; Шараф-намэ, II, 128, ср. перевод 11, I, 501; Зейн аль-абидин, 239-а)) В то время когда мирза-султан-Халил получил владение и государственное управление Фарсом, у мирзы появился в Ширазе сын, которого он назвал мирза-султан-Али. Когда тот достиг девятилетнего /31/ возраста, то сделался одним из признанных, в той стране мастеров письма; эти стихи являются плодом и свидетельством его таланта:

Одна из милостей бога такова,
Что мне девять лет, а я пишу этак.

(Размер: мутакариб. О происхождении этого бейта, начертанного в Персеполисе, см. V. Мinогskу. A Civil and Military Review in Pars in 881/1476, BSOS, 1939, X, 1, pp. 152, а также pp. 177 — 178)

А эти стихи видели на камне с изображениями в постройке “Тахт-и-Джамшид”, что расположена в [79] ширазской Мервдешт (Развалины Персеполя, находящиеся в долине Мервдешт, уже в X в. были называемы троном или столицей мифической иранской династии шахов Пишдадидов (В. В. Бартольд. Историко-географический обзор Ирана, 102,103)). Написано соответственно тому зданию и очень хорошо написано:

Кто будет домогаться общения мира? (Размер: сари)
Кому он был верен, чтобы нам надеяться на то же.
Не ищи царства Сулеймана, (Размер: сари) ибо это — воздух,
Царство — вот оно, а Сулейман — где?
Эти сокровища и богатства, что нельзя счесть,
Что взял [из них] Сам? (Дед Рустама, богатыря иранского эпоса) что унес Сулейман?
Стал прахом тот, кто жил в этом прахе.
Прах что знает? В этом прахе что есть?
Каждый листок является лицом свободного,
Каждый шаг — по темени царевича.
Жизнь проведи, чтобы были довольны сердца,
Дабы тобою стал довольным творец.
Каждому, начавшему что-либо добрым делом,
Доброе дело приносит вознаграждение.

Датировано годом 881 (1476/77, о стихах см. V. Minorsky. A. Civil and Military Review in Fars in 881/1476, BSOS, 1939, X, 1, pp. 151—152, a также 177—178; первые строки (бейт) принадлежат Низами, Махзанальасрар, макала III).

Мавлана Абд-аль-хакк Сабзавари является учеником Абдаллах Таббаха. Люди Хорасана его признают мастером. Его письма — надписи снаружи священного гумбеда его святейшества доблестного восьмого имама поручителя, кому мы обязаны повиновением, обязаны и чистотой. Мавлана Мухаммед-хафиз [из признанных /32/ мастеров письма] происходил из города правоверных Кума, был современником султанов Ак-коюнлы. Он был выдающимся в свое время, редкостью веков, в письме сульсом не имел себе равного и является наставником хафиз-Камбар Шарафи. [80]

Хафиз-Камбар Шарафи был рабом [мамлюком] кази-Шараф ад-дин Абд аль-маджида Куми, чье прибежище — милосердие, деда по матери родителя сего нижайшего; по этой причине он [Камбар] называется “Шарафи”; он писал имя кази в подражание [Якуту] Мустасими, и происхождение его было из Абиссинии, как у Якута. Он учился и у мавлана пир-Мухаммеда Ширази. Надписи двора соборной мечети в городе правоверных и надписи айвана в обильном светом мазаре султана-сеида Абу-Ахмеда, который снаружи Рейских ворот в Куме, — его письма. Он писал сульсом весьма хорошо, в почерке насталик также стал выдающимся, работал уставом мавлана султан-Али, был современником мавлана, но в Хорасан не ездил. Хафиз-Камбар прекрасно читал и знал наизусть Коран [буквальные слова всеведущего царя], также очень хорошо сочинял стихи, и эти стихи принадлежат ему:

Пыль на его улице стала цвета тюльпана от розоцветных моих слез,
Я влюблен в место, пыль которого лучше, чем моя кровь.
Я всегда помню, что та луна — украшение моего сердца. (Размер: рамал)
Я вспоминаю с наслаждением о ней. У нее же какая забота обо мне?

И этот начальный стих написан в том месте, где его убили, когда в 904 г. (рассказ кази-Ахмеда рисует эпизод из междуусобной войны последних Ак-коюнлы. Упоминание имени Якуб-султана в 904 г. – анахронизм; Якуб ибн-Хасан умер в 1490 (896) г. (ЛП-Б, 215), Ибрахим-бек ибн-Дана Халил Каджар, извстный как Алибе-султан (Шараф-намэ, II, 128), Абиэ-султан (Хабиб ас-сияр), Эбиг-султан Бакиханов.Гюлистан Ирам, Баку, 1926, 69—70), принимавший участие в ряде усобиц, по свидетельству Ходемира, направился в Кум после победы над султаном Ахмедом в 1497 (903) г. Захватив Кум, он приказал чеканить монету от имени султана Мурада, находившегося в Ширване (Хабиб ас-сияр, III, 4, 21-22) беспутные туркмены в несчастное время Якуб-султана осадили город правоверных Кум. Кази-Шараф ад-дин закрыл ворота Кума перед Абиэ-султаном, /33/в конце концов город взяли и убили кази, брата, детей его вместе с хафиз-Камбаром. [81]

Ты устыдишься в конце концов от моего убиения, (Размер: музари)
Эту мысль запомни! Я — умерший, а ты — живой.

Так как мир-Макбул Куми (Мир-Макбул Куми был по происхождению тюрок; в молодости он служил в войске султана Якуба, затем поселился в Куме (Тухфэ-и-Сами, 185)) был из учеников хафиз-Камбара, то ему послали этот начальный стих, чтобы он, сочинив газель, ввел в свой диван. Во исполнение пожелания мир-Макбул сочинил конец, те четыре других двустишия, а всю газель ввел в свой диван:

Я — болен, а твой соперник намеренно покушается на мою душу? (Размер: сари)
От твоего ухода в городе раздалось стенание.
Без хитрости не будет мира-соперника, с нами.
О, сердце! Не будь беззаботным относительно коварства злодея.
О краткости жизни своей как бы не знает
Роза, у которой в веселии не смыкаются от смеха губы.
Как не умереть Макбулю от ревности к твоим близким,
Ибо тот страдающий соболезнует убийце.

Жизнеописание кази-Шараф ад-дина подробно записано в IV томе “Хуласат ат-таварих”, а жизнеописание хафиз-Камбара и красноречивые его стихи — в книге “Маджма аш-шуара-и-Аббаси”.

Мавлана Низам ад-дин Али, сын мавлана Шамс-ад-дина, происходил из города правого пути Ардебиля. Он прекрасно писал письмена ситтэ вместе с письмом насталик, был из азербайджанских мастеров письма. Он занимался перепиской в городе правого пути [82] Ардебиле. От времени правления туркменов до соединенных с бессмертием дней хакана, господина времени, в первом и втором десятилетиях девятисотых [годов] (1494-1515) он был еще /34/ жив. Мавлана Хайдар Куми — хороший ученик Камбар Шарафи, он прекрасно писал письмена ситтэ, был в Куме наставником; дети сеидов и вельмож читали перед ним что-нибудь, и это считалось счастливым. Надписи снаружи и внутри гумбеда ее святейшества пречистой, (имеется в виду Фатима, похороненная в Куме, сестра восьмого имама)— мир и благословение ей! — в Куме принадлежат его письму; он знал наизусть Коран [буквально “слово преславного”] и был сладкоустым хафизом. Сеид-Вели Куми происходил из кумских сеидов. Он чрезвычайно хорошо писал сульсом; он — из признанных в Ираке мастеров письма. Надписи возвышения двора ее святейшества пречистой, — мир и благословение на нее! — и двора обители Хусейниэ, которая построена дедом автора [по матери] Ага-Камал ад-дин Хусейн........ (слово не разобрано).

Куми, чье обиталище милосердие, принадлежат его письму. Мавлана Шухрэ-Эмир Казвини является отцом мавлана Малика, он был писцом, прекрасно писал насхом. Вначале мавлана Малик упражнялся в письме сульсом и насхом, отец его обучал. Мавлана шейх Камал Сабзавари ученик мавлана Абд-ал-хакк. Он писал прекрасно письмена ситтэ, постоянно занимался писанием Корана [буквально “слова всеведущего царя”] и молитвословий. Сей нижайший в 965 г. (1557/58) имел честь с ним встречаться в священном Мешхеде, степенью равном высшему небу, усыпальнице имама Ризы; он был величественным стариком очень преклонных лет.

Мавлана Низам Бухарский писал в совершенстве семью почерками и проводил время в китаб-ханэ его высочества, чье прибежище — милосердие, Абу-ль-Фатх /35/ Бахрам-мирзы. Одно из проявлений его мастерства: он писал письмо сульс пальцем с такой основательностью и тонкостью, что перо бессильно описать это, совершенства [83] его не вмещаются в границу писания и пределы начертания. Вот отрывок начертания эмира (?), что произошел из богатого дарования его высочества мирзы относительно написания им [т.е. мавлана Низамом] сульса пальцем:

Знаток начертаний семи почерков — мулла Низам аддин! (Размер: хазадж)
Подобно письму которого мало бывает на страницах вселенной,
Пишет концом пальца почерк сульс, о, боже!
Кто видел такого писца, для которого палец служит калемом?

Мавлана Мухаммед Хусейн, сын мавлана Мухья, известный под именем Баг-и-дашт, из последующих мастеров письма стольного города Герата. Он писал со вкусом и прекрасно сульс, рика и насх. Его работу сравнивают с письмом мавлана Абдаллаха Таббах, он был признанным писцом. Мавлана Хусейн Фаххар Ширази, состоящий в родственных отношениях с атабеками, — один из признанных мастеров царского города Шираза. Постоянно упражнялся в письме. Его письмо насхом очень зрелое и со вкусом.

Мир-мунши Хусейни — родитель сего нижайшего — пишущего. Почетное его имя Шараф ад-дин Хусейн; они были наречены “Мир-мунши” его величеством, хаканом, равным по достоинству Джаму, чье жилище — милосердие, чья обитель — вышний рай вечной памяти шахом Тахмаспом, — да освятит бог его могилу! — и под этим именем стали известны во вселенной. В первый раз они были мунши в стольном городе Герате у его высочества усопшего Сам-мирзы. После того во времена наместничества Ахмед-бека Hyp Камала (По происхождению исфаханец, занимал в течение шести лет должность везиря дивана при шахе Тахмаспе (Алам ара, 117)) им было поручено эпистолярное дело наивысокого дивана, в течение трех лет /36/ они занимались той службой и в течение десяти лет в священном Мешхеде, степенью равном высшему небу, исполняли должность везиря от имени шаха, [84] высочайшего по достоинству, у царевича султана Ибрахим-мирзы (О гибели Ибрахим-мирзы см. введение, стр. 23—24), — да прохладит бог его могилу и то опекаемое, благоуханное [место]! Их превосходительство — да успокоит бог его драгоценную душу! — в отношении письма были учеником муллы - Хайдара; соединив письмена ситтэ с таликом и шикастэ-и-насталик, они все эти [стили] писали прекрасно. В эпистолярном искусстве они не имели себе подобного, обладая весьма хорошим вкусом. Они совершали многие расследования. Вначале они учились у наставника человечества, разума одиннадцати, мир-Гияс ад-дин Мансура Ширази, (Исполнял должность садра в 1529—1531 (936—937)г г. (Шараф-намэ, II, 178; Зейн аль-абидин, 254-б и 257-а)) математику и космографию обсуждали с мавлана Таги, одним из выдающихся учеников его превосходительства мира [Гияс ад-дин], комментарий к таджриду и глоссам они проходили с покойным хаджэ Джамал ад-дин Махмудом Ширази. В стихотворстве они предпочитали экспромт, но много тому не уделяли внимания. Если [сей смиренный] упомянет целиком их совершенства, то могут отнести за счет того, что он является рабом и сыном. Ученые их достоинства благодаря мирским делам, придворной службе при шахском дворе и шахиншахском собрании были за завесой скрытности. В отношении множества стараний, упражнений, набожности и душевной чистоты, от дней юности до предела возраста, жизни, дней, занятий и приближения срока удаления от мира, он проводил [время] на один манер и соизволял вести поведение по одному обычаю. У мавлана Муин Астрабади имеется касида в его хвалу. Вот из нее:

Чистый духом кумиец, Мир-мунши (Размер: хазадж),
/37 От нас нет противоречия Госпоже (Разумеется Фатима, сестра восьмого имама).

Они обладали святой душой и ангельским нравом. Скорописью владели полностью. Шикастэ, который [является] смешением с насталик и талик, никто не писал [85] так хорошо, как они; манера их и стиль в письме были одного правила и качества — во время жизни из начертаний их не замечалось плохого письма. Благородный возраст той светлости был 76 лет, когда они отошли от тленного мира в рай дворца вечности, в ночь на пятницу седьмого числа священного для всех месяца зу-ль-кадэ — 990 г. (3 декабря 1582 г.) Мастер мавлана Абди Джунабади соизволил сочинить отрывок по поводу даты того превосходительства.

ХРОНОГРАММА

Небосвод чести — Мир-мунши (Размер: мутакариб),
У ног которого была голова небесного величия,
Когда он пресытился цветником материального мира,
Его прибежищем стали райские сады.
Когда я искал хронограмму у старца разума,
Он сказал: “вышний рай — его место” (Хронограмма: 2 + 5+300 + 400+2+200+10+50+3+1 + 10+ +1+6 = 990 (1582)).

Мавлана Али-бек происходил из стольного города Тавриза; он был мастером в письме, многие надписи в тавризских мечетях его работы. Мавлана Максуд был племянником по сестре мир-Мафтульбанд Табризи; он писал очень хорошо. Надписи здания мир-Мафтульбанда, которое находится на Тавризском Чаранд-аб (Один из районов города, где находились, по свидетельству Нузхат аль-кулуба (78, 81) многочисленные мазары.), — его письма. Он уехал в Индию. Мир-Низам ад-дин Ашраф; он — из величайших сеидов, ведущих свое происхождение от Мусы и. из преславных знатных города счастья Абаркух (Город на дороге из Шираза в Иезд (В. В. Баpтoльд. Историко-географический обзор Ирана, 112)). Он выводил среднее из почерков, писал изящно, прекрасно и приятно. Он обладал добродетелью и духовным водительством. На нем лежало исполнение должности “шейх аль-ислама” и главного судьи города [86] /38/ счастья холодных мест Чахардангэ, Бавванат (Район Фарса (Нузхат аль-кулуб, 122/21, примечание 2 к английскому переводу)) и прилегающих округов. Он обладал похвальным характером, вкусом в эпистолярном искусстве, не имел равного себе в украсительных выражениях и знании арабского. Он умер в 995 году (1586/87 г.) в округе Гянджэ (Современный Кировабад Азербайджанской ССР), — на него прощение и милость от бога! Мавлана Низам ад-дин Али Табризи, признанный мастер письма стольного города Тавриза, обладал многими совершенствами и добродетелями, он — ученик мавлана Али-бека. Мавлана Ала-бек Табризи (Нuагt, 103: Ала-бек носил титул Джамал аль-мульк, он был учеником Шамс ад-дин Табризи. В свою очередь у него учились: Абд аль-баки Данишменд, Али Риза-и-Аббаси и хаджа-Максуд) брал у него наставление. Мавлана Ала-бек Табризи происходит из стольного города Тавриза, он — из последующих мастеров письма того превосходного города; на большинстве ворот мечетей и зданий Тавриза его письмо. Сей смиренный в 988 году (1580/81 г.), когда прибыл в Тавриз, застал его еще при жизни и был осчастливлен знакомством с ним; он был чрезвычайно человечный и общительный, — на нем милость от возлюбленного бога! Кази-Мухаммед Багир происходит из благородной семьи судей благословенного края Урдубада; (Один из городов и округов Нахичевани в Азербайджане (Нузхат аль-кулуб, 89/90)) судейство той округи принадлежало ему; он изучал науки, обладал многими добродетелями и совершенствами, он хорошо сочинял стихи и в том искусстве был мастером века. В письме был выдающимся, писал прекрасно все семь почерков, Мавлана мирза-Али Султанави является собранием совершенств и вместилищем достоинств. Еще юношей за короткое время он усовершенствовался, стал выдающимся в отношении науки комментирования, преисполненным и преуспевающим. Они — большой мастер в распознавании трудных слов; мало кто, подобно им, в этом [деле] производили исследование. Они — [87] бесподобный и несравненный мунши: в науке чтения (Корана) никого нет такого искусного, как он, никого нет /39/ столь владеющего арабскими периодами, выражениями и проповеднической речью; в науке чтения он — мастер дела, в искусстве проповеднического ораторства — бесподобен. Мало кто, подобно ему, объединял в себе мастерство [всех] восьми (Т. е. “шестерка”, губар и насталик) почерков. Одним стилем владеет лучше другого; обладает в письме искусной рукой. В эпистолярном деле он владеет высочайшей степенью [мастерства], беспредельным успехом в красноречии и ораторском искусстве. Многие научные книги: хадисы, фикх, молитвословия он написал своей рукой, обследовал и исправил. Он написал полный список Корана, проверил его и снабдил примечаниями согласно семи чтениям; никто так не делал и не совершал. Памятники [его работы] многочисленны; примером и свидетельством тому могут служить купчие крепости и прецеденты высокого дивана садра, которые, принадлежа его благословенному перу, распространены в Иране. Он происходит из благодатного города Султаниэ. Исполнял судейские обязанности в тех областях: в Таромейне, (Таромейн — два Тарома, верхний и нижний, к северу от Султаниэ на расстоянии однодневного перехода (Нузхат аль-ку-луб, 66/69—76). Зинджан — город к с. - з. от Султаниэ по дороге в Тавриз) Зинджане и округе.

Мавлана Али Риза Табризи, “второй Сейрафи”, — они пользуются наставлением от мавлана Ала-бека Табризи, обладают славным нравом и похвальными качествами; в эти дни они не имеют равного и подобного себе, время украшено их благородным существованием. После беспорядка от злосчастных румийцев и разрушения стольного городаТавриза (Под “беспорядком от злосчастных румийцев” разумеются военные действия турок в Азербайджане, начинавшиеся в1585 (993) г. походом Осман-паши, с небольшими перерывами длившиеся около пяти лет и закончившиеся миром 1590 (998) г., по которому Турция получила ряд владений, в том числе и столицу Азербайджана Тавриз (Наmmег, VII, 209 и далее; L. L. Bellan. Chan Abbas I, sa vie, son histoire, 1932, 122, 123)) они прибыли в город верующих, в божье единство Казвин, изволили выбрать поселение [88] там. Надписи заново построенного здания соборной мечети стольного города Казвина целиком их лучезарного письма. В те дни они также закончили несколько списков [Корана], их отвезли по краям и сторонам населенной четверти мира. Остальное из обстоятельств и /40/ совершенств их будет указано в ряду мастеров насталика, так как в том искусстве они также выдающиеся веков и “мавлана мир Али” своего времени.

Мирза-Хасан-бек, сын покойного Махмуд-бека Салима, который был вторым “Мир-Хосровом Дехлеви” (Известный поэт, родившийся и живший в Индии (ум. 325)) и соперником мавлана Абдаллах Хатифи (Поэт, умерший в 1520 (927) г. (Тухфэ-и-Сами, 97), друг художника Бехзада. О портрете Хатифи кисти Бехзада см. Ars Islamica, 1936, V, III, p. 1, 17, A. Sakisian. Contribution a 1'iconographie de la Turquie et de la Perse, XV—XIX siecles). Он происходит из Тавриза и является учеником мавлана Ала-бека Табризи, время украшено его благородным существованием. Очевидны и явственны в нем великодушие, благородство, величие, бескорыстие, самовоздержание. После разрухи в стольном городе Тавризе он занимался и занимается упражнением в писании иногда в стольном городе Исфахане, иногда в стольном городе Казвине. И в настоящее время усовершенствуется. Надо надеяться, что преуспеет. Писание его не хуже мастеров “шестерки”; списки [Корана] его письма купцы возят до краев и пределов населенной четверти мира, дают обильное бдаго(?). [89]

О МАСТЕРАХ ПОЧЕРКА ТАЛИК

Перед зерцалом, указующим истину, становится явным, что почерк [нас] (В тексте над словом в строке “насталик” исправлено сверху “талик”, что и соответствует содержанию главы) талик взят из рика и тауки. Его.изобретателем является хаджэ-Тадж Салмани, происходивший из Исфахана. Он красиво писал. Когда очередь дошла до хаджэ-Абд аль-хай, он нашел пропорции, изящество и основы. Писцы талика являются последователя- /41/ ми этих двух мастеров. Хаджэ происходил из города правоверных Астрабада. Существуют два стиля его почерка. Первый в чрезвычайной сочности и движении; этими двумя (По смыслу фразы было бы правильно читать: “каким уставом”) уставами писали грамоты и приказы счастливого султана Абу-Саид Гургана (Правнук Тимура, в 1456/57 (861) г. захватил Герат, выступил против Узун-Хасана в 1467/68 (872) г., был захвачен в плен и казнен), таким же образом писали хорасанские мунши, как-то: мавлана Дарвиш, мир-Мансур, хаджэ-Джан Джабраил и другие. Второй [стиль] — в совершенстве крепости, зрелости, основательности и качества, каковым стилем были писаны приказы покойного государя Хасан-бека, султана Якуба (Султаны династии Ак-коюнлы: (Узун)-Хасан, 1466 (871) — 1478 (883); Якуб, 1479 (884) - 1490 (896)) и других султанов Ак-коюнлы; мунши Азербайджана и Ирака, [90] как-то: шейх-Мухаммед Тамими, мавлана Идрис и другие, следовали им. Хаджэ-Абд аль-хай стал всесветно известным благодаря ведению корреспонденции для султана Абу-Саида. Действительно, в своем искусстве он был “Якутом” своего времени, и никто до сих пор не равнялся с ним. Шейх-Мухаммед Тамими был его учеником, но в конце концов он забыл обязанности ученика, стал непокорен. Он говорил на собраниях: “я пишу лучше хаджэ”. Хаджэ проклял его, возненавидев, и умер в ненависти к нему. Хаджэ жил до начальных времен державы славного государя вечной памяти шаха Исмаила (Шах Исмаил I — основатель сефевидской династии, время правления 1502 (907) — 1524 (930)), но, оставив придворную службу, уединился в стольном городе Тавризе. Он умер там в 907 году (1501/02 г.). В начале тавризской аллеи [хиабан] построена ограда, известная /43/ под названием “Абд аль-хайэ”, здесь его могила.

Хаджэ-Джан Туграи. Его известность под прозвищем Туграи оттого, что он очень хорошо писал тугры (Тугра — графическая монограмма царского имени, употребляемая в указах, дипломах и т. д.) для грамот и приказов. Он — отец шейх-Мухаммеда.

Мавлана шейх-Мухаммед Тамими происходил из стольного города Казвина, вел корреспонденцию для туркменских султанов, но был известен как приносящий несчастье. Остроумцы сочинили относительно него этот стихотворный отрывок:

Скажи........... (Текст неясен.) о наличной ценности дорогого хаджэ (Размер: хазадж.),
Который трудный почерк пишет легко.
Каков мунши, который тугры указов
Пишет кровью государей.
Во всяком диване, куда он поставит свою благословенную ногу,
Пишет: “да освятит бог могилу”(Заупокойная формула. После Абу-Саида мастер Мухаммед Тамими служил при дворе султанов Ак-коюнлы (Huart, 213) в период ожесточенных междоусобных войн).[91]

Мавлана Идрис был ученый муж, обладал полным талантом в письменном деле. Его почерк, хотя и не является тонким и изящным, все-таки имеет хорошие формы и основы. Он вел корреспонденцию для Хасан-падишаха, Рустам-падишаха и Альванд-падишаха (Династия Ак-коюнлы: Рустам — 1491 (897) — 1496 (902); Альванд — 1499 (905) — 1500 (906)). Мавлана Дарвиш происходил из Хорасана, писал весьма замечательно. Хотя некоторые считают его лучше хаджэ-Абд аль-хай, однако каждый из них обладал особым стилем, оба были несравненны и оба — современники. Мавлана Дарвиш проживал при хаджэ, подобно ученику. Он совершал переписку от имени Абу-Саид Гургана, мирза-султан Хусейн-и-Байкара, (Султан Хусейн ибн-Мансур ибн-Байкара, тимурид, правил Гератом с 1468 (872) по 1506 (911). Время его правления было отмечено высоким развитием культурной и художественной жизни в Герате) его детей и шах-бек-хана Узбека (Под “шах-бек”, “шей-бек”, “шахт-бахт” или “шагибек” (Н. Веселовский.Очерк историко-географических сведений о хивинском ханстве, 1877, 96) подразумевается Шейбани-хан, основатель среднеазиатской династии шейбанидов. Захватив в начале XVI в. Самарканд, Фергану, Ташкент, Шейбани-хан Узбек воспользовался внутренними раздорами среди последних тимуридов и завладел в первом десятилетии Хорасаном и Гератом. Поход шаха Исмаила I задержал завоевательное движение узбеков; битва под Мервом в 1510 (916) г. с войсками Исмаила I окончилась гибелью самого Шейбани-хана). Известно, что как-то раз шах-бек-хан приказал мавлану Дарвишу написать письмо к одному из современных ему султанов и чрезвычайно торопил его в этом. /44/ Случайно у мавлана не было досуга для выполнения работы, а хан вскоре потребовал от него [готовое] послание. Мавлана Дарвиш встревожился; не находя возможности принести извинение, он вынул чистый свиток бумаги и приступил к чтению, так что собравшиеся одобрили. Но некоторые из приближенных, находившиеся в собрании поблизости от мавлана:

Когда увидали светлой письмо-страницу (Размер: хазадж),
Увидали ее далекой от тоски черноты (“Тоска черноты” — игра слов, чернота (отсюда “чернь письма”) — меланхолия, тоска), [92]
Как зеркало, чистую и блестящую,
Вместо мрака ясное сияние,
В ней явными сто скрытых смыслов,
Из-за света нутра и мрака унвана
В темноте поместилась вода жизни,

то доложили правду о возможном и сущем, дескать, белоподобный список — странное писание. Хану [эта проделка] понравилась. Он приказал награду; взяв перо, написал таким же образом.

Мавлана мир-Мухаммед Куми, мунши (Мунши — чиновник, ведавший перепиской. Трактат различает два вида мунши: 1) личный секретарь, мунши государя (мун-ши-и-мусахиб) (рук. 49—50); 2) государственный секретарь (мунши-и-мамалик) (рук. 52). В переводе совершаемое мунши действие — инша — всюду определяется как эпистолярное искусство. В системе сефевидского административного аппарата находилось отдельное управление корреспонденции — дар аль-инша), один из выдающихся учеников хаджэ-Абд аль-хай, писал чрезвычайно сочно, в движении, и зрелости. Он был мунши покойного государя Рустам-мирзы ибн-Максуд-бека ибн-Хасан-падишаха. Грамоты времени упомянутого государя /45/ его письма. Рассказывают, что у Рустам-падишаха когда-то был чудесный сокол, к которому он был очень привязан. Тот сокол заболел, достигнув предела смерти. Рустам-мирза ежечасно посылал для разузнавания и разведывания кого-либо из приближенных и секретарей [парванчи], говоря: “я убью всякого, кто принесет известие о смерти сокола”. В конце концов он отправил очень спешно хаджз-мир-Мухаммеда, мунши. [Случилось так, что] прибытие хаджэ совпало с отлетом души сокола к тому гнезду. Хаджэ вернулся и доложил: сокол-де упал на землю, распростер крылья и вытянул шею. Несмотря на такую привязанность, рассказ и форма его понравились Рустам-мирзе. Хаджэ-мир-Мухаммед после Рустам-мирзы оставил придворную службу, уединился в Кум, занялся послушанием и религиозным делом. Здание мечети, известное под именем “Ишк-и-Али”, — результат его деятельности. Он хорошо [93] сочинял стихи, обладал прекрасным вкусом. Эти стихи принадлежат ему:

Разбей кувшин своего тела, этот сам спасся[?], (Размер: музари)
Так как это само есть разбитое, в каком бы то ни было виде.
Этот начальный стих пришелся очень несчастливо:
Никто от нас не слыхал в жизни порицания тварям! (Размер: музари)
Мы, бедные люди, что значим!

Хаджэ-Атик, мунши, происходил из благословенного края Урдубада, он писал чрезвычайно зрело и четко, вполне усовершенствовался в ведении корреспонденции его величества, подобного по могуществу Джаму, владыки эпохи, (Сахиб киран — титул, означающий: 1) человека, рожденного при счастливом астрологическом сочетании звезд (Journal-Asiatique, 1861, .282, n. 1); 2) монарха, царствовавшего 30 или 40 лет) завоевателя мира, находящегося в высшей /46/ обители рая, вечной памяти шаха Исмаила! Он создал шахскую тугра. После отставки от придворной службы он сделался попечителем [мутавалли] в священной усыпальнице имама Ризы, — на нее тысяча тысяч милостей и благословений! — провел года в той священной гробнице, у возвышенного порога. Он соорудил превосходную постройку возле медресе Шахрухи для своей могилы, завещал на нее в вакф много имущества.

Мир-Абд аль-баки происходил из города благочестия Иезда, года он исполнял должность садра и вакиля (Мир-Абд аль-баки происходил из сеидской семьи..На должность садра он был назначен в 1511 (917) г., вакилем был назван в 1513 (919) г. (Шараф-намэ, II, 49 и 157; Зейн аль-абидин, 248 и 249-б). Год спустя он погиб в сражении с турецким войском при Чалдыране. Кроме таланта мунши он обладал склонностью к поэзии. Ему принадлежит сборник газелей, подписанных прозвищем Баки (Тухфэ-и-Сами, 21—22). Вакил — титул, близкий к нашему понятию “вице-король”; Алам ара, 9.6: “Хамза-мирза (Сефевид)... получил титул вакиля и сан наследника”) упомянутого славного государя. Он писал таликом чрезвычайно изящно, со вкусом и прекрасно. Постановления [94] шейхов........ (Не разобрано) города благочестия Иезда — его благородного письма (Абд аль-баки перед назначением садром служил в Иезде (Зейн аль-абидин, 248-б)). Изложение его жизни написано в пятом томе “Хуласат ат-таварих”.

Мавлана Адхам (Убийство Адхам Хиарчи-и-Казвини произошло в 1523/24 (930) г. (Тазкират, 9; Шараф-намэ, II, 168; Зейн аль-абидин, 252-б), т. е. на первом году правления шaxa Тахмаспа; Демри-султан Шамлу упоминается в Шараф-намэ, II, 173, под 1526/27 (933) г. как убитый в бою с узбеками. Кази-и-джихан, вакил, один из выдающихся государственных деятелей правления шаха Тахмаспа; он умер в Зинджане в 1552/53 (960) г. (Тазкират, 9 и далее; Алам ара, 117—118; Мунтазим-и-Насири, II, 127)), мунши, происходил из славного селения Абхара. Некоторое время он вел корреспонденцию его величества прибежища милосердия, равного по могуществу Джаму, пребывающего в раю. На втором году правления шаха, пребывающего в раю, по немилости его высочества Кази-и-Джихан, вакиля, был убит рукою Демри-султана Шамлу; его кости спустя некоторое время перевезли в возвышенную Кербелу. По происхождению он был араб, по матери ведет свой род от Малик Аштар, а по отцу от Ахмед Газали (Малик аль-Аштар — сподвижник Али; Ахмед Газали у Е. Browne. A Literary History of Persia, II, 156 упомянут в качестве поэта).

Мир Мансур происходит из Астрабада. Он писал весьма превосходно, не хуже по стилю, чем мавлана Дарвиш; сын его, мавлана Касим, писал также прекрасно; он /47/ сделался мунши Хумаюн-падишаха и из Ирака ушел вместе с ним в Индию. После смерти упомянутого государя некоторое время он вел письменное дело у Джа-лал ад-дин Акбар-падишаха, сына его (Хумаюн и Акбар — государи велико-монгольской династии в Индии; изгнанный из Индии феодальными усобицами, Хумаюн в 1544 г. искал убежища и помощи у шаха Тахмаспа. Пребывание Хумаюна при сефевидском дворе отмечено в художественной жизни того времени уходом на службу в Индию ряда мастеров-каллиграфов и художников. Акбар — сын и наследник Хумаюна — правил после отца с 1556 по 1605 г.).

Мавлана Ибрахим Астрабади некоторое время вел корреспонденцию священной усыпальницы имама Ризы — [95] на честное сие место и покоящегося в нем тысяча тысяч милостей, мира и благословений! Он писал, чрезвычайно деликатно, приятно и прозрачно. Сей нижайший не считает, что его стиль хуже, чем мавлана Дарвиша. Некоторое время он провел в городе правоверных Куме — да хранит бог его от потрясений! Его писания лучшие из того, что написано в Куме. Его работы эти два двустишия стилем насталик на айване двора из глазурованных изразцов в священной обители ее святейшества пречистой — мир на нее и благословение!

Боже мой! Во имя правоты сыновей Фатимы (Размер: мутакариб. Под “сыновьями Фатимы” разумеется Хасан и Хусейн, дети Али ибн-Абу-Талиба),
Поверь моим словам [буквально — а мои слова сделай заключение верой],
Если ты отвергнешь мое воззвание,
И я, и рука, и пола семьи пророка (Иносказательное выражение, означающее, что человек берет в руку полу одежды в знак мольбы).

Этот начальный стих из произведений его таланта:

Я сам дал место в пустыне сердца мускусной газели (Размер: хазадж. Этот же стих приведен в биографии Ибрахима Астрабади в Тухфэ-и-Сами, 82),
Взрастив сукровицей печени нежное деревце.

Мавлана султан-Махмуд — сын мавлана Ибрахима. Он также прекрасно писал и также сочинял стихи, избрав своим прозвищем “Наджати”. (Согласно Тухфэ-и-Сами, 82, прозвище “Наджати” принадлежало Исмаилу ибн-Ибрахиму) Это из его стихов:

Мы, два друга, мы и свирель в убежище боли и скорби, (Размер: хазадж. Те же стихи в несколько иной редакции в Тухфэ-и-Сами, 82)
Ибо плачем о боли разделенности день и ночь вместе.

Мавлана Исмаил, он также сын мавлана Ибрахима, мунши. Он прекрасно писал таликом, также хорошо сочинял стихи. Этот начальный стих принадлежит ему: [96]

Пришла весна и всюду голос соловья (Размер: музари. Тот же стих в Тухфэ-и-Сами, 82),
/48/ Кравчий, принеси вина! ибо чудесно время цветов.

Мавлана Баха ад-дин Хусейн, мунши, писал по уставу мавлана Дарвиша. Стиль его весьма со вкусом и зрелый. Некоторое время он вел корреспонденцию священной пречистой усыпальницы, степенью равной превышнему лотосу, имама Ризы, на пребывающего в ней молитвы и благословения! Он и происходил из того благословенного города.

Хаджэ-Ихтиар, мунши, происходил из стольного города Герата. Он писал чрезвычайно чисто, прозрачно, со вкусом. От него осталось много произведений. В течение тридцати лет он трудился над корреспонденцией в стольном городе Герате для его величества, достигшего счастья, равного по достоинству Александру, вечной памяти, шаха-султана Мухаммеда, который в те дни был мирзою Хорасана (Мухаммед-мирза, сын шаха Тахмаспа, прозванный Худабандэ, род. в 1531 (938) г., в шестилетнем возрасте был назначен в 1536 (943) г. на хорасанское наместничество с резиденцией в Герате (Алам ара, 95) вместо Бахрам-мирзы).

Мавлана из Герата шагу не ступал, никуда не ездил. Мирза-Шараф-и-Джихан — сын нашедшего прибежище прощения, Кази-и-Джихана, вакиля, ведущего свое происхождение от Хусейна. Он писал очень деликатно и прозрачно, был собранием совокупности совершенств и вместилищем всех добродетелей.

Мир-Рух-аллах — его сын; он писал стилем отца и сочинял очень хорошо стихи, в науках стал мастером расследования и спора, имел тяготение к чтению философии и мыслям о лечении и врачевании (Алам ара, 124: упомянут в числе врачей). Они упокоились в юных годах в селении Абхар во время поездки в Тавриз в 992 году (1584 г.). Эти стихи принадлежат ему:

Ожидающие тебя умерли от страсти на пороге, (Размер: муджтасс)
Когда настало время.......... (Изнутри ?) в крике о твоём приходе. [97]

Он писал всеми почерками чисто и прозрачно. Мир-Касим, мунши, из города правоверных Астра-бада. Он — из сеидов, истинных по происхождению, /49/ обладал весьма большими добродетелями, прекрасно писал и составлял среднее из почерков (Т. е. выводил из нескольких почерковых стилей новый, стилистически составленный из различных элементов) . Он нашел полное расположение в собрании достойном рая украшении небес, всецело удостоился внимания взгляда, подобного философскому камню.

Хаджэ-Мирак, (Хаджэ-Мирак, занимавший должность мунши аль-мамалик, ум. в 1536/37 (943) г. (Шараф-намэ, II, 189, Зейн аль-абидин, 263-а). Нuart, 319, ошибочно указан 1574 (982) г. и вместо него на это место был назначен Мухаммеди-бек ибн Исмаил (Зейн аль-абидин, 263-а), приходившийся внуком (Шараф-намэ, II, 188/89: брат) мир-Закария Кухаджи, который в 1501/02 (907) г. по захвате шахом Исмаилом I Тавриза был назначен везирем (Шараф-намэ, II, 135). Алам ара, 123, упоминает Мухаммеди-бека в списке мунш времен правления шаха Тахмаспа) мунши, был из кирманских сеидов. Продолжительное время в начале правления шаха небесного достоинства, господина султанов, он был мунши высочайшего дивана. Он превосходно писал таликом, обладал вкусом в эпистолярном искусстве и совершенством способностей.

После кончины хаджэ-Мирака стал мунши покойный Мухаммеди-бек. Он — кухаджи, из потомства шейха Мухаммеда Кухаджи, у которого в Тавризе усыпальница, высокие постройки и ограды, он — внук [по отцу] мир-Закариа, везиря, ² повествование о котором находится в “Хуласат-ат-таварих”. Он превосходно писал таликом, дважды ему поручали корреспонденцию высочайшего дивана. Он упокоился в Казвине.

Мирза-Кафи — из благороднейших потомков султана истиинолюбцев, наставника мудрецов-чудодеев, Насир аль-хакк ва-ль-миллат вад-дин Мухаммед ат-Туси (Философ-писатель XIII в. (С. ВгосkeImann. Gesch. der arabisch. Lit. E. Browne. A Literary Hist, of Persia, II, 484—485)). В то время, когда случилось завоевание Багдада и произошло искоренение аббасидского дома, хаджэ умер в Багдаде, а некоторые его потомки попали в [98] Азербайджан и поселились в благословенном селении Урдубад. Он был чрезвычайно чист душою и благороден, обладал полнотою достоинств и многими талантами, в эпистолярном искусстве не имел равного себе, прекрасно писал. После отставки в первый раз Мухаммеди-бека ему была поручена /50/ корреспонденция. Хотя он обладал должностью государственного секретаря, но был [также] доверенным личным секретарем [государя], имел большую близость и неисчислимые почести от хакана, чье обиталище в раю, и прожил вполне хорошо и приятно. Он умер в 969 году (1561/62 г.) в стольном городе Казвине. Его останки перенесли в высокий священный Мешхед.

После него мунши снова стал Мухаммеди-бек и вел корреспонденцию около десяти лет. Хусейн Али-бек Арабгирлу был из великих курчи хакана райского обиталища, чья обитель в раю, вечной памяти шаха Тахмаспа; он — сын хаджэ-Шах-кули, везиря курчи (Алам ара (120—121): должность везиря курчи (гвардейцев) была наследственной в роде Арабгирлу. Хусейн Али-бек упоминается в качестве мастера талика, последователя стиля Баха ад-дин Хусейна). Он писал весьма со вкусом, прозрачно и хорошо, работал кита. Письмо его разошлось по разным местам.

Кази Улуг-бек Урдубади писал стилем хаджэ-Абд-ал-хай, мунши, письмо его имело основы и зрелость, он писал также очень хорошо стилем “шестерки” и в этом искусстве был также мастером, был несравненным мунши, в свое время не знал равного, немногие [обладали] также его вкусом в корреспонденции и фразеологии. Он имел пристрастие к науке и осведомление в фикхе. Он исполнял судейские обязанности в Урдубаде, в тех пределах и областях. Он писал почерком рика, хорошо писал вакуфные записи на управление [местами] их высоких святейшеств четырнадцати невинных — мир господен над ними всеми! Произведения его многочисленны. Последние один-два-три года до смерти он провел в стольном городе Казвине. Так как он был статный, шах [99] райского жилья, чья обитель в раю, вечной памяти шах Тахмасп сочинил в виде экспромта также стихи на него:

/51/ Твердый человек судья Урдубада, (Размер: хафиф)
Человек, подобный какому-то дереву.

Муса-бек хотя происхождение его тюркское, но был обладателем совершенств, большого вкуса и прекрасно писал почерком насталик. Некоторое время он работал в августейшем дафтар-ханэ, (Дафтар-ханэ — управление, где велась финансовая отчетность поступающих налогов и расходных статей на содержание войска) не было писца-мастера подобного ему. Ему было пожаловано везирство города правого пути Ардебиля, там он и умер.

Мирза-Ахмед, сын покойного Ата-аллах Исфахани, которому было поручено везирство на некоторое время в Азербайджане, Карабаге и Ширване (Алам ара 121: Ата-аллах упомянут в качестве везиря Азербайджана и Ширвана) во времена шаха, чья обитель в раю. Он был юношей одаренным и способным, хорошо писал таликом (Алам ара 121: Мирза-Ахмед, как и его отец, был крупным чиновником и любителем каллиграфического искусства; сначала он занимался таликом у мастера Ала ад-дин Мансура, затем перешел на шикасэ, следуя в последнем стилю мастера Дарвиша) и обладал хорошим вкусом в корреспонденции, также хорошо сочинял стихи. Во время войны возле укрепления Турбат в 900 году (1582 г. В этом году Али Кули-хан, правитель Герата при малолетнем Аббас-мирзе (будущем шахе Аббасе I), выступил против шаха Мухаммеда Худабандэ и Хамза-мирзы. Навстречу Али Кули-хану двинулись с войском шах и Хамза-мирза. Дойдя до Сабзавара, Али Кули-хан возвратился в Герат, оставив у укрепления Турбат-и-Завэ своего ставленника Муршид Кули-хана. Бесплодная осада укрепления войсками Мухаммеда Худабандэ длилась всю зиму 1582 (990) г. (Шараф-намэ, II, 267). Слово “турбат” означает гробницу. Город Турбат-и-Завэ по Нузхат аль-кулуб, 154/152, относился к Гератской области и был центром района того же названия. Алам ара, 126, дает то же описание гибели мирза-Ахмеда) он был убит из ружья своим племянником [по брату].

Кази-Абдаллах Хойский — сын кази-Саадаллаха. Судейские обязанности в Хое и Салмасе принадлежали [100] отцу его и ему. Он был собранием большинства добродетелей и способностей, писал со вкусом таликом и другими почерками, как-то насхом и насталиком, также был несравненным мунши, (Алам ара, 123: упомянут в списке чиновников шаха Тахмаспа) в тюркском не имел равного и подобного себе. Некоторое время он занимался писанием корреспонденции в собрании райского образа, хакана райского жилья, чья обитель в раю, шаха Тахмаспа. После того некоторое время занимался перепиской. На нем лежала обязанность сочинять и другие послания, турецкие и персидские, что были писаны в Рум и к султанам /62/ Индии. Он написал рассуждение относительно обязанностей по-тюркски в честь хакана, чья обитель в раю, был очень учен, неплохо сочинял стихи. Это тюркское рубаи принадлежит ему:

.......................(Не разобрано)

Во время возвращения войска шаха, равного достоинством Александру, и царевича-владыки времени султана Хамза-мирзы (Хамза-мирза — второй сын Мухаммеда Худабандэ, родной брат по матери Аббас-мирзы, род. ок. 1564/65 (972) г. (Алам ара, 96); во время правления своего отца он был провозглашен наследником и принимал активное участие в управлении государством. Он особо отличался в боях с турецкими войсками под Тав-ризом в 1585 (993) г. (Алам ара, 223). Убит заговорщиками в 1586 (994) г. “Возвращение из Герата”, о котором идет речь, было продолжением похода против мятежного Али Кули-хана (см. стр. 99, пр. 5)) из стольного города Герата, он заболел в священном Мешхеде и умер в округе Сабзавара в месяце шавваль 991 года (18/Х — 16/XII 583 г.).

Хаджэ-Маджд ад-дин Ибрахим происходит из царского города Шираза. Они обладают многими добродетелями и совершенствами, пишут таликом чисто, со вкусом и прекрасно. Некоторое время он исполнял должность везиря покойной царевны Пери-хан-ханум; на этой службе он был полезен мусульманам. После события с царевной и до настоящего времени, приблизительно около двадцати лет, он проживает в стольном городе Казвине, избрав уединение. Он является мужем до крайности человечным и дервишем. [101]

Хаджэ-Ала ад-дин Мансур происходит из Карахруд, пишет очень хорошо (Алам ара, 123: Ала ад-дин Мансур в талике следовал стилю мастера Дарвиша, но писал более крупно). В течение тридцати лет он совершал официальную переписку Дар аль-инша и службу для раеподобного собрания, украшения небес, и несколько лет, когда не бывал утвержден государственным секретарем [мунши ал-мамалик], он тянул золото [?]. После смерти хакана райского жилища, чья обитель в раю, он ушел в Карахруд, существует там, занимаясь сельским хозяйством (Нuart, 319: сообщает, что Ала ад-дин Мансур по оставлении службы у шаха Тахмаспа перешел на службу к туркменским султанам).

Хаджэ-малик Мухаммед Харави — родственник мавлана Ихтиара, мунши; он писал весьма хорошо таликом, /53/ но был мало талантлив. Двадцать лет он совершал государственную корреспонденцию дивана шаха, равного по достоинству Александру, султана Мухаммеда — падишаха. Во время войны с туркменами — теклю, так как был приятель с теклю, исчез без следа (Нuart, 320: был убит).

Мавлана Мухаммед-Амин, мунши, внук мавлана Ад-хам, (Имя Мухаммед-Амин упомянуто в Алам ара, 121 и 126, как сына Мустафа Касима; он находился в списках чиновников даф-тар-ханэ шаха Тахмаспа и некоторое время служил в Азербайджане и Ширване) мунши, он получил воспитание в стольном городе Казвине. Он прекрасно писал таликом и был скорописцем. Он был бесподобный мунши, обладал вкусом и занимался некоторое время перепиской в Дар аль-инша. На него была возложена большая часть разряда таких писаний и посланий, тюркских и персидских, что изобилуют арабскими выражениями. В течение двух лет он два раза выполнял государственную корреспонденцию [инша-аль-мамалик] у достигшего счастья владыки рабов, наиблагороднейшего, наивысочайшего Абу-ль-Музаффар шаха Аббаса, да продлит бог вечно его царство! Он умер в лу-йель, 1001 года (1592/93 г.; лу-йель — год дракона, пятый год двенадцатилетнего цикла). [102]

Покойный мирза-Мухаммед был сыном Али-бек Сурха и внуком [по матери] хаджэ-Мираки, мунши. Он был юношей, одаренным и достойным, даже в молодости он уже обладал достоинством и величием. Некоторое время он занимался писанием корреспонденции Дар-аль-инша (Алам ара, 123: упомянут в списке мунш времени правления шаха Тахмаспа), затем достиг до заведывания этим управлением, а затем до чина главного государственного казначея. Он два раза был везирем дивана. В конце концов был убит в один из месяцев 995 года (1586/87 г. Нuart, 318: дата убийства дана ошибочно — 1503/04 (909) г.). Он писал очень хорошо, отличался вкусом в эпистолярном деле, а также в стихотворстве.

Искандар-бек, мунши, по отношению к сему нижайшему, как бы в качестве дитяти (Искандар-мунши, автор Алам ара, род. ок. 1560 (968) г., следовательно во время написания трактата ему было около 30 лет), обладает достойными качествами и похвальным нравом. Он пишет очень хорошо таликом, насталиком, шикастэ. Некоторое время он занимался в августейшем дафтар-ханэ писанием счетных /54/ книг; не было [такого] мастера-писца, одаренного и в науке сиак, в августейшем дафтар-ханэ. Он даровит и в науке сиака (Сиак — особое буквенное счисление, которым обычно велась финансовая отчетность в дафтар-ханэ; еще в XIX в. в Иране наука счетоводства обязательно включала изучение сиака (Journal Asiatique, XIX, 479)). Некоторое время спустя он был должностным лицом главного вакиля, после того перешел в Дар аль-инша. В эпистолярном деле и писании документов он — несравненен; на нем лежит круг корреспонденции и писание грамот и посланий султанов. У него большой опыт в делах дивана. Скорописью он владеет в совершенстве. Дела Дар аль-инша зависят от него, он выполняет все дело.

Мирза-Мухаммед Хусейн — сын мирзы-Шукраллаха, который был некоторое время в должности казначея государств в последние радостные дни хакана райского жилья, чья обитель в раю. Он пишет очень деликатно, чисто, со вкусом и прекрасно (Алам ара, 126: упомянут как мастер-каллиграф, следовавший стилю Дарвиша, но произведший в нем значительное изменение). [103]

Мирза-Хусейн, мунши, сын хаджэ-Инайета, везиря Хусейн-бека, сотника [юзбаши] Истаджлу, — юноша со способностями, очень хорошо пишет таликом, письмо его изящно и добротно. (Алам ара, 126, упоминает мирза-Хусейна как мастера наста-лика и талика; в последнем стиле он был учеником Ала ад-дин Мансура; Нuart, 230, в качестве его учителя в стиле насталик называет Мир-сеид-Ахмеда). Он долгое время вел переписку корреспонденции Дар-аль-инша (Нuart, 230: при шахе Исмаиле II).

Мавлана Гияс ад-дин, известный под именем Гияса, юноша чрезвычайно благородный, изучал науки и выводил среднее между разными почерками, обладает вкусом в корреспонденции. Некоторое время он занимался перепиской в Дар-аль-инша, ныне он мунши великой, преславной Махд-улиа-бекум, (Махд-улиа-бекум — титул матери-царицы (Е. Browne. A Liter. Hist, of Persia, IV, 151, 332); согласно Алам ара, 96 и др., так именовалась жена шаха Мухаммед Худабандэ, мать царевичей Хамза, Аббаса и Абу-Талиб) дочери шаха, чье прибежище — милосердие и местопребывание — рай. [104]

ОТНОСИТЕЛЬНО МАСТЕРОВ СТИЛЯ НАСТАЛИК

Изобретателем почерка насталик является хаджэ мир-Али Табризи (Сведения, которыми мы располагаем об изобретателе стиля насталик, скудны и малодостоверны. Исследователи биографии мастера (Ch. Rieu, Catalogue, 621/22; Huart, 207) обычно ссылаются для определения времени его жизни на стихотворный трактат султан-Али Мешхеди (публикуемый ныне в переводе в данном издании), где последний называет мир-Али современником поэта Камал Худжанди (рук. 73), старшего современника Хафиза, умершего или в самом начале XV в. или в конце предшествующего. В Британском музее хранится рукопись поэта Хаджу-и-Кирмани (ум. 1400/01 (803), в колофоне которой находится следующая подпись каллиграфа: “мир-Али ибн Илиас ат-Табризи”), он обучал своего сына Убейдаллаха (Huart, 208: Абдаллах Шакарин-калем (сладостное перо)); /55/ тот в этом искусстве стал выдающимся [мастером]. Мавлана Джафар (Нuart, 210: считает возможным идентифицировать этого Джафара с Джафаром Харави, главою китаб-ханэ тимурида Бай-сункура) является учеником Убейдаллаха и мавлана Азхара (У Huart мастер Азхар назван в одном месте учеником Абдаллах ибн-мир-Али Табризи (р. 208), в другом — учеником Джафара Табризи (р. 210)). Мавлана Абд ар-рахман аль-Харезми (Sakisian, р. 35, n. 1: в стамбульском Musee de 1'Evfkat находится рукопись (№ 562), датированная 1456 г. и подписанная каллиграфом Абд ар-рахман аль-Харезми; рукопись написана для одного из султанов династии Кара-коюнлы, находившегося в Ширазе) [105] писали другим стилем. От него осталось два сына, оба стали выдающимися мастерами-каллиграфами (Huart, 257/258).

Первый из них мавлана Абд ар-рахим, известный под прозвищем “Аниси” [“дружба”]. Он получил такое прозвище потому, что был приятелем и другом Якуб-падишаха; упомянутый государь изволил называть его Аниси и шутил с ним. Тот соответственно этому “Аниси”. сделал также своим поэтическим прозванием, и, таким образом, получил известность. Эти несколько стихов принадлежат упомянутому мавлана:

Друзья, не занимайтесь искусством письма (Размер: хазадж)
Ибо это стало концом для Аниси.

Он, как сочинял стих, также хорошо и говорил его; эти начальные стихи принадлежат ему:

Ресница не задерживает слез у меня, печального, (Размер: рамал)
Нельзя сковать щепою бег Джейхуна! (Джейхун-Аму-Дарья; эти же начальные стихи приведены в биографии мастера в Тухфэ-и-Сами, 81)

Большинство писцов царского города Шираза следует стилю Аниси, является учениками и собирателями зерна от его жнива.

Текст воспроизведен по изданию: Кази-Ахмед. Трактат о каллиграфах и художниках. М. Искусство. 1947