Глава IV

ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ СЕФЕВИДСКИМ ГОСУДАРСТВОМ И ИМПЕРИЕЙ ВЕЛИКИХ МОГОЛОВ В КОНЦЕ XVI — ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVII В.

(по материалам «Мунша'ат-и Салатин»)

§ 1. ОТНОШЕНИЯ СЕФЕВИДОВ И ВЕЛИКИХ МОГОЛОВ В ПЕРИОД ПРАВЛЕНИЯ ШАХА АББАСАI И АКБАРА

Ко времени восшествия на престол Сефевидского государства шаха Аббаса1 в 1587 г (Шах Аббас I (1587-1629) вошел в историю как шах Аббас Великий, так как его правление знаменует вершину политического могущества Сефевидов, равно как и сефе- видской культуры и цивилизации (см.: Босворт. Мусульманские династии. С. 226-228) как внутренняя, так и внешнеполитическая обстановка в стране была исключительно тяжелой: некогда великое государство превратилось в конгломерат мелких владений, правители которых провозглашали себя независимыми шахами и принцами.

Страну раздирали не только внутренние распри, на нее совершали нападения и враги извне. Персия, традиционно исповедовавшая шиизм, была окружена суннитскими государствами, которые в любой момент могли использовать в качестве предлога для агрессии различие в вероисповедании. На северо-востоке узбеки овладели всем Хорасаном, с городами Мервом, Гератом, Мешхедом и Нишапуром (1587-1588) (Пигулевская и др. История Ирана. С. 271). По [77] Стамбульскому мирному договору 1590 г. вся территория Азербайджана (кроме Ардебиля и Талыша), Курдистан, Восточная Грузия, Восточная Армения и часть Луристана вошли в состав Османской империи (См. подробнее: Фарзалиев А. М. Укрепление османов на территории Сефевидского Азербайджана (1579-1583) // В сокровищнице рукописей. Т. VIII. Баку, 1987. С. 119-124).

В таких сложных условиях шаху Аббасу I хватило мудрости понять необходимость сохранения и укрепления дружественных отношений с Джелал ад-дином Акбаром, правителем суннитского государства, с которым у Сефевидов сложились традиционно дружеские отношения.

Нельзя не сказать несколько слов об узбеках, которые к этому времени представляли собой большую силу, не считаться с которой не могли ни шах Аббас I, ни Акбар, и поэтому мы считаем необходимым рассматривать отношения Сефевидов и Моголов в контексте связей моголов с узбеками. В 1583 г. Абдулла хан II (Абдулла хан Шейбанид, правил с 1583 по 1598 г. (см.: Босворт. Мусульманские династии. С. 207), провозглашенный ханом Маверан- нахра, находился в зените славы. Он завоевал большую часть Хорасана, Хорезм, Балх, Ташкент, Андижан и всю провинцию Бадахшан. В переговорах с Акбаром Абдулла хан все время предлагал военный союз против Сефевидов с целью вторгнуться в Иран и разделить его. План Абдуллы хана облегчался и тем, что после смерти шаха Тахмасиба Сефевидское государство находилось в состоянии анархии, длившейся около 20 лет. Однако для Акбара подъем Абдуллы хана означал крушение его планов, связанных с возвратом наследственных земель в Мавераннахре. Тем не менее между ними неоднократно состоялись обмены дипломатическими посольствами (В 1572 г. в Индию прибыло первое узбекское посольство, следующие— в 1577, 1586 и 1591 гг., а в 1597 г. было послано могольское посольство ко двору (см.: Антонова. Очерки общественных отношений. С. 235-237). Каждый раз Абдулла хан обращался к Акбару как один суннитский монарх к другому, предлагая совершить совместный поход на Иран. При этом он ссылался на религиозные разногласия с Сефевидами, говорил о трудностях, которые встают перед паломниками и торговцами, следующими через земли Персии в Мекку, и настаивал на священной войне с шиитами-еретиками. Но Акбар, понимая, что дальнейший подъем Абдуллы хана нарушит равновесие сил в ущерб империи, всякий раз старался сдержать узбеков. Он отказывался от вторжения в Иран, ссылаясь на наследственную дружбу Моголов и Сефевидов.

В 1591 г. Абдулла хан направил посольство в Индию с предложением, по которому Хиндикуш признавался бы границей между двумя государствами. Он очень опасался заключения союза между Акбаром и шахом Аббасом I, который в это время на самом деле пытался добиться у Акбара [78] помощи против узбеков (Акбар-наме. III. С. 705). В результате этого пакта Бадахшан и Хорасан переходили к узбекам, а Кабул и Кандахар — к Акбару. Договор предусматривал обязательства невмешательства каждого в сферу влияния другого, что не всегда выполнялось обеими сторонами. Абдулла хан и его сын Абдул Мумин не отказались от своих интересов в Кандахаре, хотя избегали конфликтов вокруг него (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 381; см. также: Мунтахаб ат-таварих. II. С. 402).

Желание поддерживать дипломатические отношения с Акбаром имелось у шаха Аббаса еще во времена, когда последний был принцем. Аббас мирза, еще будучи правителем Хорасана, как указывает иранский историк Н. Фалсафи, попав в затруднительное положение, пытался получить поддержку у императора Индии. И, как показывают дальнейшие события, Аббас, всякий раз сталкиваясь с трудностями в борьбе с узбеками, обращал свои взор к Индии в надежде получить военную помощь от Акбара, по-видимому, из-за наследственной вражды Моголов с узбеками. В 1583 г. он отправил своего посла Муршида Тебризи ко двору Акбара (Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. I. С. 77). Но, по свидетельству Искендер бека Мунши, Акбар не оказал должного внимания посольству от принца, по всей вероятности, потому что был сердит на Сефевидов из-за захвата шахом Тахмасибом Кандахара (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 290-291).

Придя к власти, шах Аббас первым сделал шаг для восстановления дипломатических отношений с Могольской империей, послав в 1591 г. свое первое посольство во главе с Дцгар султаном Румлу. Как указывают нарративные источники, целью посольства было добиться военной помощи у Акбара в борьбе против узбеков, так как шах находился в затруднительном положении из-за давления узбеков в Хорасане (Там же. С. 291; см. также: Akbar nama / Transl. by A. Beveridge. P. 893; Bellan. Shah Abbas I, sa vie, son histoire. P. 36. Однако JI. Л. Беллан ошибочно указывает, что посольство от шаха Аббаса I во главе с Ядгар Али Султаном Румлу было отправлено в марте 1590 г.).

Посол вез с собой письмо, текст которого имеется в нашем «Мунша'ат». Но в нем отсутствуют заголовок и начало. Нет сомнения в том, что это были слова, восхваляющие Аллаха. Заголовок был установлен нами по концовке письма, где отчетливо говорится: «Ядгар султан Румлу... отправляется к Вам, чтобы передать Его Величеству наше письмо, свидетельствующее о (нашей) любви и преданности, и довести до его сведения наши искренние намерения...» (Мунша'ат-и Салатин. С. 19-27. См. также: Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. I. С. 218-221. Благодаря тексту данного письма, опубликованного Н. Фалсафи в работе «Жизнь шаха Аббаса I», нам удалось полностью восстановить его. Примечательно, что этот документ дается у Фалсафи не полностью, но отсутствующая у нас часть имеется в его книге). Достоверность письма доказывается при сравнении его с текстом, который дается в сочинении Н. Фалсафи. [79]

Послание является довольно длинным, выдержанным в традиционном восточном стиле. Оно начинается с изысканного и витиевато-цветистого вступления, которое изобилует стихами, восхваляющими Аллаха и его Пророка. Затем идет длинное восхваление в адрес Акбара, «правителя, не имеющего себе равных» (См. прил. № 7 данной работы). Далее довольно пространно говорится о тесном и длительном согласии между двумя династиями: «После всех этих приветствий и искренних пожеланий, которые необходимы для проявления благожелательности и преданности, доводится до Вашего сведения, что всем известна причина дружбы и единства, которые имели место в отношениях моего покойного деда — покровителя ислама и обитателя рая — и твоего почтенного и могущественного отца (Имеется в виду шах Тахмасиб I и Хумайун-падишах) — да освятит Аллах их могилы и поместит их души в райских садах! И когда Его Величество [Хумайун] пожаловал к нам, два счастливых правителя заключили прочный союз и договорились, что дружба и единство между сторонами должны сохраняться и впредь. Это со всей ясностью было подтверждено во время восшествия на престол того счастливого правителя (Имеется в виду вторичное восшествие на престол Хумайуна, и, по-видимому, намыкается на военную помощь, которая была оказана ему шахом Тахмасибом). И пока эти славные повелители находились на престоле правления, так безупречно соблюдали эти договоренности, что лучше трудно себе вообразить- Они постоянно предпринимали шаги в сторону укрепления дружественных отношений, поддерживали непрерывную связь посредством писем ^й посланий, чему завидовали многие знаменитые правители того времени...» (См. прил. № 7 данной работы)

В письме упоминается о стремлении покойного шаха Тахмасиба к поддержанию сердечных отношений с Акбаром, о его поздравительном посольстве в Индию в связи с восшествием последнего на престол. Далее шах Аббас мягко упрекает Акбара в том, что тот не направил посольство с соболезнованиями по поводу смерти шаха Тахмасиба и султана Хамза мирзы, брата шаха Аббаса (Султан Хамза-мирза — наследный принц и старший брат шаха Аббаса I, был У в 1586 г. близ Гянджи).

В конце своего послания шах Аббас пишет: «И поскольку мы всегда я при любых условиях готовы соблюдать правила искренних дружеских отношений, и если Его Величество [Акбар] предложит и посоветует что- нибудь важное в решении трудных вопросов государственного [80] управления, мы с благодарностью будем делать все возможное, чтобы осуществить это, и ожидаем, что такой же путь будет избран им, и до дня Страшного суда ничто не сможет нарушить нашу дружбу, наоборот, она будет развиваться и расширяться...» (См. прил. № 7 данной работы).

Это письмо было послано с первым посольством шаха Аббаса и имело очень большое значение еще и потому, что он намеревался начать военную кампанию против узбеков в Хорасане, особо нуждаясь в расположении и военной поддержке Акбара. Шах Аббас, намекая на свое трудное положение, по-видимому, ждет совета и помощи от могольского императора.

Как видно из «Акбар-наме», в своем письме к Абдулле хану Акбар сообщает, что шах Аббас прислал Ядгар султана просить помощи у Моголов против узбеков, и он (Акбар) отклонил его просьбу (Акбар-наме. III. С. 704). По-видимому, Акбар не считал возможным выступать против Абдуллы хана, с которым был в хороших отношениях и не раз обменивался посольствами. По всей вероятности, Акбара вполне устраивала договоренность с Абдуллой ханом по поводу границ и существующий в связи с этим раздел сфер влияния.

Политика Акбара в отношениях с этими двумя странами состояла в том, чтобы иметь дружеские связи с правителями обоих государств, сохранять при этом нейтралитет, не оказывая никому военной помощи, и продолжать укреплять собственную мощь.

Акбар все время помышлял о возвращении Кандахара в состав Могольской империи. Он давно желал завладеть Кандахаром, в тот момент находившимся в руках Сефевидов и являвшимся ключом к северо-западным границам Могольской империи. Он воспользовался удобным моментом, когда шах Аббас был занят борьбой с турками и узбеками и Канда- хар нетрудно было захватить. Кампания по захвату крепости была начата в 1590 г. и завершена в 1595 г.

Однако оккупация Кандахара Моголами не испортила отношений между Ираном и Индией, возможно, потому, что в условиях давления узбеков на Кандахар захват его Акбаром для шаха был более предпочтительным, так как в случае, если крепостью овладели бы узбеки, они еще прочнее укрепились бы в Хорасане.

Посол шаха Аббаса I Ядгар султан Румлу был задержан при дворе Акбара более чем на 4 года (По свидетельству Абуль Фазла, Ядгар султан Румлу прибыл в Индию в 999 г., а покинул ее в 1003 г. х. (см.: Акбар-наме. III. С. 588). А согласно Искендеру Мунши, он покинул Персию в 999 г. и вернулся в 1005 г. х. (см.: Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 361). Ему не разрешали уехать, пока захват [81] Кан дахара Моголами не был завершен. В 1594 г. вместе с Ядгар султаном Румлу Акбар послал Мирза Зия уд-дина в качестве посла в Персию (Акбар-наме. III. С. 656; см. также: Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 361). Ему было вручено письмо для сефевидского шаха, составленное Абуль Фазлом Аллами (Текст письма см.: Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. III. С. 226-231; см. также: Сабатийан. Аснад ва намеха-и тарихи: доура-и Сафавийа. С. 298-300).

Письмо начинается с хвалы Аллаха, Святого Пророка, а также выражений удовлетворения по поводу получения письма от шаха Аббаса, которое было послано с Ддгар султаном Румлу. В письме Акбар признает, что ему следовало бы начать переписку с шахом Аббасом раньше, и ссылается на свою занятость в связи с захватом новых владений, в основном Кашмира и Синда, которые к этому времени были уже завоеваны, а также укреплением Индии. Он также отмечает, что маршрут в Ирак стал короче и надежнее, чем раньше. Кроме того, он пишет, что в обстановке волнений и нестабильности, которая царит в Иране, сейчас время требовать отправки не посольства, а существенной военной помощи.

Акбар также пытается объяснить свой захват Кандахара и подробно описывает, почему это произошло. То, что Акбар поднимает этот вопрос, уже свидетельствует о том, что он старается как-то оправдаться, чтобы сохранить хорошее к себе отношение шаха Аббаса, хотя и объясняет свою позицию в вопросе оккупации Кандахара с точки зрения могольской дипломатии. В письме император также ясно дает понять, что вопрос об оказании военной помощи Сефевидам полностью исключается, так как может породить всевозможные недоразумения. Акбар просит шаха извещать его о ситуации в Иране, советует ему проводить политику умеренности и терпимости к людям и трудиться во имя их благополучия. Акбар пишет шаху Аббасу о собственной политике, не делающей различий между своими подданными на основе культа и веры, пишет о своей политике «сулх- и кул» («Сулх-и кул» — один из основных принципов государственной политики Акбара (см. подробнее: Rizvi S. A. A. Religious and Intellectual History of Muslims in Akbar Reing. New Delhi, 1975. P. 351) (т. е. всеобщего согласия или всеобщей терпимости) и доказывает ее преимущества. Далее он говорит о том, что смертная казнь должна назначаться после длительного обдумывания, так как она равносильна «разрушению превосходно построенного здания» (См.: Мактубат // Рук. Санкт-Петербургского филиала ИВ РАН. Ш. В-2501. Л. 62а- 646; см. также: Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. I. С. 226-231; Сабатийан. Аснад ва намеха-и тарихи: доура-и Сафавийа. С. 298-300). Акбар, объясняя свою политику по отношению к Абдулле хану, говорит о своих принципах никогда не начинать войну против того, кто ищет мира. В конце письма [82] император указывает, что посылает это письмо через преданного ему Зия аль-Мулька, а некоторые редкие подарки из этой страны (Индии) он вручает Хваджа Асу Насиру.

Это письмо является чрезвычайно важным с точки зрения объяснения внешней политики Акбара и его взглядов на проблему различия религии.

Посольство во главе с Мирза Зия уд-дином было первым полным посольством, посланным Акбаром в Персию. В 1596-1597 гт. (Акбар-наме. III. С. 656; см. также: Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 361) оно прибыло ко двору шаха Аббаса, который, по свидетельству Искендера Мунши, устроил грандиозный прием в Казвине по поводу его приезда (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 361).

К этому времени шах Аббас I заключил мир с турками (Там же. С. 350,372 (см. также: Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. С. 147-150), подавил своевольных дворян и установил свою власть (Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. С. 142-147). Но Хорасан пока оставался в руках узбеков, которые все еще были сильны. После получения письма от Акбара, где тот говорит о своей дружбе с Абдуллой ханом, шах Аббас понял, что рассчитывать на военный союз с Моголами не имеет смысла. Но, по-видимому, он также понимал, что лучше иметь с Акбаром дружественные отношения, чем противостоять его союзу с узбеками. Именно поэтому шах, удовлетворенный прибытием посольства от Акбара, быстро отправил индийских послов к могольскому двору (1598 г.). Вместе с ними шах Аббас отправил своего посла Манучехр бека «эшикагасиба- ши» (Эшикагасибаши (глава начальников порога — азерб.) — главный церемониймейстер двора (см.: Эфендиев. Азербайджанское государство Сефевидов. С. 264), вверив ему письмо, адресованное Акбару. Полный текст этого письма имеется в материалах «Мунша'ат» (Мунша'ат-и Салатин. С. 8-19 (см. также: Мактубат // Рук. Санкт-Петербургского филиала ИВ РАН. Л. 64б~69а; Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. I. С. 232-241). Оно было составлено «и'ти- мад ад-даула» Хатим беком Ордубади (Главный министр шаха Аббаса I в течение 20 лет (см. подробнее: Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. II. С. 400). Письмо начинается с пышного вступления, составленного в пространных изысканных выражениях и украшенного многочисленными стихами, восхваляющими Аллаха и Мухаммеда. Шах Аббас восхваляет дипломатический такт и выдающиеся качества могольского посланника Мир Зия аль-Мулька, который «прибыл, подобно птице-фениксу и индийскому павлину... Его слова, которые были подобны блестящим жемчужинам, добавили свет очам надежды, его благоухающие строки освежили разум...» (См. прил. № 8 данной работы) Затем он упоминает о традиционно дружественных отношениях Сефевидов и Моголов: «Слава [83] Аллаху, что дерево, посаженное нашими предками — да будет мир с ними! — с течением времени растет и приносит плоды. И вот новым проявлением давней дружбы и преданности стало [твое] письмо, содержащее много полезных советов, которые обогащают наш разум в поисках путей решения вопросов государства и правления, способствуют упорядочению дел, связанных с религией и жизнью народа».

Шах Аббас также дает краткое сообщение о своей политике и отношениях с иностранными государствами со времен кончины шаха Тахмасиба. Он упоминает об анархии, царившей во время правления Худабенде, о неверности и раздорах кызылбашской знати, об оккупации Хорасана и о постоянной напряженности на западных границах. Далее он рассказывает о своем успехе в подавлении недовольных вельмож и объединении власти в его руках, и о том, что, заключив мирный договор с османским султаном, он готовится организовать и провести атаку на узбеков, чтобы изгнать их из Хорасана. В письме шах просит благословения Акбара на предстоящее столь важное дело.

Важно отметить, что в письме дается оценка недавних событий и текущей обстановки в Иране и на его западных и восточных границах с точки зрения самого шаха Аббаса. Тон письма почтительный — шах обращается и советуется с Акбаром как сын с отцом. Письмо интересно еще и потому, что в разных списках оно встречается в двух вариантах. Индийскому императору был послан вариант, имеющийся в нашей рукописи, поскольку он является более предпочтительным для поддержания в дальнейшем дружественных отношений с Акбаром, к чему шах Аббас так стремился (Второй вариант этого письма, имеющего заголовок «Письмо от правителя шаха Аббаса аль-Хусайни к Джалал ад-дину Акбару, императору Индии и посланное с Манучехр беком», является черновиком, что доказывается тем, что несколько раз употреблено слово «филан», т. е. «такой-то». Этот вариант отличается тем, что составлен в убедительном и самоуверенном тоне, и в нем шах Аббас обращается к Акбару как равный к равному, в отличие от первого варианта, где признается старшинство императора (см.: подробнее: Riazul Islam. Calendar of Documents on Indo-Persian Relations. I. P. 128).

Согласно Абуль Фазлу, посольство во главе с Манучехр беком прибыло в Индию в 1598 г. и было хорошо принято Акбаром (Акбар-наме. III. C. 745).

В том же году умер Абдулла хан Узбек, вскоре после убийства Абдул Мумин хана, наследника узбекского трона. Шах Аббас незамедлительно двинулся на Хорасан и в скором времени захватил большую его часть. В августе 1598 г. он уже победоносно вступил в Герат (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 375-395; см. также: Акбар-наме. II. С. 736-727). По свидетельству Искендера Мунши, отсюда он послал своего посла Мирза Али бека Караманлы с письмом к Акбару с сообщением о своей великой победе [84] над узбеками (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 586-587). В письме он извещает императора, что уже вернул все свои утраченные территории, кроме Кандахара, и выражает надежду, что Акбар не возражал бы, если бы он вернул себе и эту крепость (Там же. С. 405, 685. Однако в «Акбар-наме» (III, с. 749) о просьбе шаха Аббаса вернуть Кандахар ничего не говорится). Из этого сообщения явствует, что шах Аббас никогда не расставался с мыслью вновь овладеть этим стратегическим пунктом.

Акбар, по-видимому, рассчитывая на свою сильную позицию и осмотрительность шаха Аббаса, никак не отреагировал на просьбу последнего о Кандахаре. Но, по всей вероятности, Акбар был недоволен этой просьбой шаха, о чем свидетельствует длительная задержка сефевидского посла при могольском дворе.

Однако кызылбаши, воспользовавшись беспорядками последних лет правления Акбара, в частности мятежом принца Салима, предприняли пробное наступление в пограничном с Индией районе. Несмотря на отчаянное сопротивление моголов, кызылбашской армии удалось захватить крепость Бает (Акбар-наме. III. С. 828), что доказало тайные намерения шаха Аббаса когда-нибудь захватить Кандахар. Но, будучи искусным дипломатом, он отлично понимал, что решение вопроса Кандахара путем военного конфликта могло окончательно испортить отношения и привести к войне между двумя государствами.

§ 2. ОТНОШЕНИЯ СЕФЕВИДОВ И ВЕЛИКИХ МОГОЛОВ В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVII В.

Как Сефевиды, так и Моголы вступили в XVII в. в сложной обстановке. От их доброго отношения зависела безопасность их границ как на западе, так и на севере. Поэтому Акбар, несмотря на некоторые разногласия с шахом Аббасом, в 1602 г. отпустил сефевидского посла Манучехр бека, которого задержал в Индии на 4 года. Вместе с ним он отправил своего посла Мухаммед Масум хана Бхаккари с большим количеством подарков и письмом к шаху Аббасу, текст которого имеется в материалах «Мунша'ат» (Мунша'ат-и Салатин. С. 53-60). Хотя в «Акбар-наме» говорится, что посольство Мир Масума было послано позже Манучехр бека (Акбар-наме. С. 825. Однако Искандер Мунши говорит в пользу нашей версии, т. е. о том, что Мир Масум прибыл в Персию вместе с Манучехр беком (см.: Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 448), но из письма явствует, что [85] они были вместе отправлены к сефевидскому двору: «И сейчас стало возможным отправление Манучехр бека и для того, чтобы передать наше письмо, свидетельствующее о нашей преданности и единстве, вместе с ним отправляется Мир Масум Бхаккари, который является одним из почтенных сейидов этой страны и самых приближенных людей двора, и ему поручено передать некоторые вопросы устно, своим красноречивым языком...» (См. прил. № 9 данной работы).

Письмо начинается с пышного и длинного вступления с восхвалением Аллаха и Мухаммеда. В нем Акбар выражает надежду, что дружественные отношения между ним и шахом Аббасом будут сохраняться и в дальнейшем: «И хотя между нашими династиями—да продлится их правление до вечности! — издавна существовали отношения дружбы и единства, но я уделял не так уж много внимания поддержанию единства, преданности и искренности, и об этом невозможно написать в письме и трудно себе представить. [Моя] убедительная просьба и искреннее желание состоит в том, чтобы до тех пор, пока небосвод вращается и звезды светят, эти добрые отношения находились в центре внимания Его Величества, чтобы до дня Страшного Суда сад дружбы и преданности не подвергался тлению, чтобы, забыв о поре разобщенности, Его Величество способствовал развитию дружеских связей, регулярно присылая письма, и радовал наши преданные и чистые души, превратив их в предмет зависти райских садов...»

Затем Акбар отдает должное дипломатическому таланту Манучехр бека и упоминает о письмах, посланных с Манучехр беком и Али беком Курчи, где говорится о победе шаха над узбеками в Хорасане. Он выражает удовлетворение успехами шаха Аббаса в решении политических проблем как вне, так и внутри государства, а также рассказывает о своем завоевании Хандеша. Заканчивается письмо пожеланием продолжать переписку: «Наше желание состоит в том, чтобы Вы считали эту сторону (нас) своей и как можно чаще радовали нас своими приятными письмами и посланиями. Мы будем рады, если Вы обратитесь к нам по необходимым вопросам, и мы сделаем все, что в наших силах...»

Сравнивая это письмо Акбара с предыдущими, видим, что оно заметно отличается от первых писем, написанных Акбаром шаху Аббасу I, прежде всего — тоном. Если ранее тон императора по отношению к шаху Аббасу был покровительственным и он писал как старший младшему, давая отеческие советы, то здесь настрой совершенно изменился: Акбар часто восхваляет сефевидского шаха, напоминает о дружбе, которая имеет давние традиции. [86]

По всей вероятности, свою роль в этом сыграло изменение обстановки как внутри Сефевидской державы, так и вне ее. Как известно, к этому времени благодаря шаху Аббасу, который справедливо считался одним из мудрых и дальновидных азиатских правителей того времени, путем ряда реформ, в частности военной, удалось укрепить центральную власть и превратить Иран в могущественное государство, не считаться с которым Акбар уже не мог.

По свидетельству источников, Мир Масум прибыл ко двору шаха Аб- баса, когда тот осаждал Эриван, находившийся в руках турок. Шах принял посла тепло и говорил об императоре как о своем отце (Акбар-наме. III. С. 825). Однако посольство Мир Масума было встречено шахом с меньшим почетом, нежели его предшественника Мирза Зия уд-дина. Шах Аббас не уделил должного внимания подаркам Акбара, мотивируя это занятостью осадой Эривана.

Такой прием могольского посла, по всей вероятности, объясняется тем, что со времени первого посольства от Акбара прошло 7 лет, и позиции шаха заметно усилились за это время. Кроме того, шах еще мог быть недоволен долгой задержкой своих послов при могольском дворе и длительным владением Моголами Кандахаром, и поэтому, видимо, он отпустил Мир Масума в 1604 г. без особых церемоний (Там же. С. 836), не послав с ним ответного посольства ко двору Акбара. Шах передал с могольским послом только письмо Акбару. Мир Масум прибыл в Индию в 1605 г.

В различных коллекциях это письмо шаха Аббаса, I дается в трех разных вариантах. В материалах «Мунша'ат» имеются все три варианта этого послания (Там же; Мунша'ат-и Салатин. С. 195-204). Их содержание почти одинаково. Но в заголовках первого и второго писем ошибочно указано, что оно адресовано принцу Салиму (Могольский император Hyp ад-дин Джахангир — 1605-1627 (см.: Босворт. Мусульманские династии. С. 268). На самом же деле они написаны шахом Аббасом императору Акбару и посланы с могольским послом Мир Масумом. Их подлинность доказывается при сравнении с письмами, которые даются пакистанским ученым Рийазулом Исламом (Riazul Islam. Calendar of Documents. P. 135-137). Первый имеющийся у нас вариант письма чаще двух остальных встречается в различных коллекциях. Как указано в заголовке письма, оно составлено мирзой Абуль-Хусейном Мунши, т. е. Абуль Хусейн ал-Насири ал-Туси (Текст письма см.: Сабетийан. Аснад ва намеха-и тарихи: доура-и Сафавийа. С. 302- 304; см. также: Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. IV. С. 82-84), второй вариант — Молла [87] Туфаилом Лахиджи, а третий — Молла Халилом Вугари в подражание первому письму. В заголовке лишь первого варианта указывается, что оно посылается с Мир Мухаммедом Масумом Бхаккари. По-видимому, в связи с важностью одержанных побед для шаха было подготовлено три варианта, из которых для отправки он выбрал первый как наиболее понравившийся ему, или, возможно, был составлен только один официальный вариант. Но, поскольку предмет, затрагиваемый в нем, представлял большой интерес и письмо являлось отличным образцом традиционного восточного эпистолярного жанра, другие «мунши» (переписчики) попытались изложить свои версии.

Ниже мы рассмотрим первый вариант письма, составленный мирзой Абуль-Хусейном и отправленный императору Акбару (Мунша'ат-и Салатин. С. 196-198). Тон послания был уверенней, чем в предыдущих письмах. Письмо, как принято, начинается с восхвалений Аллаха и Мухаммеда. Затем шах Аббас возносит Всевышнего за успех и победы, дарованные ему, и подробно рассказывает о своей великой восточной кампании (1604 г.), завершившейся завоеванием Азербайджана, Ширвана и Нахичевана, а также об осаде Эривана, которая длилась шесть месяцев. Он говорит, что во время осады прибыл Мир Масум с письмом от императора, прочитав которое, он посчитал, что известие о победе императора, имеющееся в письме Акбара, является добрым предзнаменованием для исхода его нынешнего похода, и в конце концов ему силой удалось захватить эту крепость. Шах сообщает Акбару, что Мир Масум лично засвидетельствовал осаду Эривана и был отправлен обратно, чтобы представить императору полный отчет об этом событии. Шах отмечает, что недавние его победы были достигнуты благодаря добрым пожеланиям императора. Письмо заканчивается пожеланиями шаха Аббаса, «чтобы доброжелательные отношения между нами и единство укрепились — да сохранит их Всевышний!» (См. прил. № 10 данной работы).

О дальнейших дипломатических обменах между шахом Аббасом I и Джелал ад-дином Акбаром упоминаний ни в сефевидских, ни в моголь- ских хрониках не встречается.

Кроме вышеназванных официальных посланий, в «Мунша'ат-и Сала- тин» имеются два фермана, изданных императором Акбаром. Но, несмотря на то что они не имеют отношения к дипломатической переписке, которой обменивались Сефевиды и Моголы, они представляют большой исторический интерес. Первый ферман относится к сфере культурных связей между Могольской империей и Ираном. Как известно, покровительство наукам и культуре в Могольской империи имело глубокие корни и традиции. [88]

Еще Бабур, сам писавший стихи на чагатайском и персидском языках, покровительствовал персидским поэтам, которых приглашал к себе на службу. При дворе Хумайуна также служило много художников, основавших могольскую школу миниатюрной живописи, поэтов, ученых и образованных людей из Сефевидского государства. Акбар продолжил практику привлечения одаренных и образованных людей из Ирана и других государств к могольскому двору. В этом ему помогали братья Файзи и Абуль Фазл. Файзи, посланный с дипломатическим назначением в Деккан, узнавал у путешественников и купцов об иностранных ученых и посылал подробные отчеты императору о талантливых людях, которых следовало пригласить на службу. Он особо рекомендовал Челеби бека из Шираза (Riazul Islam. Indo-Persian Relations. P. 166-167). Акбар тотчас издал ферман Челеби беку с приглашением на службу, имеющийся в нашем «Мунша'ат» (Мунша'эт-и Салатин. С. 148-149). В нем Акбар говорит о своем постоянном покровительстве культуре и наукам: «И наше высочайшее внимание постоянно направлено на оказание заботы и улучшение условий всякого рода талантливых людей, которые являются источником мудрости и знаний. И всегда красноречивые ученые всех народов обращаются к нашему высокому двору, где они окружаются нашей заботой и милостью...» (См. прил. № 11 данной работы).

В фермане особо оговаривается вопрос о дорожных расходах: «Все вопросы, связанные с дорогой, будут решаться согласно нашему приказу, изданному относительно приезда и отъезда талантливых людей».

Второй ферман Акбара, имеющийся в «Мунша'ат-и Салатин» (Там же; Мунша'ат-и Салатин. С. 216-221; см. прил. № 12 данной работы), также представляет большую историческую ценность, так как не встречается ни в одной из просмотренных нами коллекций писем, хотя в различных списках встречается целая серия писем, написанных Абуль Фазлом и адресованных хан ханану (Мирза Абдур Рахим хан ханан (умер в 1627 г.), сын Байрам хана хан ханана). Документ хорошо иллюстрирует некоторые стороны внутриполитической жизни Могольской империи, и что самое ценное, — со слов самого Акбара.

Письмо написано в теплом и сердечном тоне, что говорит об особо дружеском отношении императора к своему хан ханану. Акбар подробно рассказывает о гибели своего любимого сына (По-видимому, имеется в виду принц Даниал, старший сын Акбара), последовавшей во время военного похода. Он также упоминает о письме, полученном от хан ханана, в котором тот излагает свои планы «по поводу армии Деккана» и [89] которые он (Акбар) полностью одобряет и надеется, «что в скором времени удастся завоевать ту область (Имеется в виду Деккан), прославленные слоны той области, которые всегда привлекали мое высокое внимание, попадут в наши руки, что, кстати, было отмечено и в письме». Он призывает хан ханана к осторожности в предстоящем походе.

Далее император успокаивает хан ханана, который, как видно, в своем письме к Акбару высказывал обеспокоенность судьбой своей семьи и детей в случае, если он предпримет поход на Деккан: «Связь его [хан- ханана] семьи и детей с нашей высокой династией не такова, чтобы мы забыли о них, когда они находятся вдали от нас. Без преувеличения могу сказать, что моя душа желает того, чтобы они постоянно находились у меня, и за все это время, пока мы разлучены, мало таких дней, когда я не вспоминал бы о них».

И заканчивает: «Итак, ждем вестей о новых победах и удачах. И если в ближайшее время мы не вернемся в столицу, то лучше, как того желаю и я, отправить [членов семьи] ко мне, так как я хочу некоторое время провести в прогулках и на охоте в Пенджабе. Но поскольку между нами имеется большое расстояние, то он (хан ханан) может оставить их в Гуджарате или же там, где он захочет».

В нашей коллекции есть интересное письмо, написанное принцем Даниалом, сыном Акбара, шаху Аббасу I (Мунша'ат-и Салатин. С. 132-139). В средние века дипломатические обмены между принцами одной династии с правителями другой были обычным делом. Как отмечалось выше, начало таких обменов между Сефевидами и Моголами было положено принцем Худабенде, когда тот был правителем Хорасана и послал свое посольство к Акбару (Акбар-наме. III. С. 5). Эта практика была продолжена его сыном Аббасом мирзой, правителем Хорасана. С могольской стороны также многие принцы, начиная с мирзы Салима, сына Акбара и в будущем императора империи Великих Моголов, также поддерживали дипломатические отношения с сефевидскими шахами. Письмо, написанное принцем Даниалом шаху Аббасу I, свидетельствует о подобной практике. Оно датировано 1 фарвардином 1011 г. х. (мартом 1603 г.) и было послано с послом принца Даниала Бахадур беком, что явствует из содержания.

Письмо начинается с пышного вступления с восхвалениями Аллаха и шаха Аббаса I. Даниал упоминает о давних дружеских связях между двумя правящими династиями, что стало традиционным в переписке Сефевидов и Моголов: «История дружеских отношений и единства между [90] двумя нашими династиями не нуждается в подробном и долгом изложении, ибо она известна всем и вызывает восхищение всех прозорливых людей... И надеюсь, что для поддержания плодотворной дружбы и единства между сторонами двери писем и посланий будут всегда распахнуты, что будет способствовать усилению и упрочению традиционных связей» (См. прил. № 13 данной работы).

Далее принц Даниал рассказывает о завоевании Моголами Ахмад-нагара и Асира (в Хандеше) и о том, как он принимал участие в этом походе. В качестве причины своего участия в этой экспедиции он приводит заботу Акбара о благополучии людей и желание положить конец волнениям в Деккане. Он также сообщает, что был вызван из Илхабаса, чтобы возглавить основное войско, и по окончании этого похода он был вознагражден Акбаром губернаторством в Хандеше: «И после празднования побед Его Величество удостоил меня наивысшими милостями и в качестве вознаграждения за оказанную услугу переименовал провинцию Хандис в Дандис (Аллахабад. Имеется в виду Хандеш, которую Акбар так назвал, по-видимому, по первой букве имени принца) и вместе с такими областями, как Гуджарат, Мальва, Берар и Деккан, которые раньше имели отдельных правителей, претендовавших на самостоятельность, подарил мне...»

Как видно из письма, Акбар переименовал Хандеш в Дандеш, таким образом демонстрируя отцовскую любовь к Даниалу. Как известно, Акбар оказывал различные милости принцу Даниалу «в противовес растущей власти... принца Салима, впоследствии восставшего против него» (Smith V. Akbar the Great Mongul. Oxford, 1966. P. 206-207).

Как сообщает принц шаху Аббасу, шахский посол при императорском дворе Манучехр бек часто навещал принца и рассказывал ему о благородных качествах и высоких достоинствах шаха, убеждая его начать переписку с ним. Далее Даниал благодарит Бога, что «порты Деюсана и Гуджарата находятся поблизости от [персидских] портов Ормуз и Бахрейн» (См. прил. № 13 данной работы), что будет способствовать тесным связям между двумя сторонами. В конце письма Даниал пишет, что вместе с возвращающимся Манучехр беком он посылает своего посла Бахадур бека со скромными подарками для шаха. Из письма видно стремление развивать дружеские отношения с сефевидским шахом. По всей вероятности, одной из основных причин, вызвавших эту переписку, было желание заручиться поддержкой в предстоящей борьбе за престол Могольской империи. [91]

После смерти Акбара в 1605 г. престол империи Великих Моголов унаследовал Hyp ад-дин Джахангир (Сын Акбара, могольский император с 1605 по 1627 г., до вступления на престол — принц Салим), который, еще будучи принцем, поддерживал дружеские отношения и вел активную переписку с шахом Аббасом I, которая завязалась по инициативе шаха Аббаса в 1603 г., когда в Иран прибыл торговый агент принца Салима для покупки необходимых вещей для принца. Все упомянутые в списке заказы Салима были выполнены шахом, который собрал и вручил все товары индийскому торговцу, а вместе с ними и письмо для принца, полный текст которого приводится в труде иранского историка 3. Сабетийана (Сабетийан. Аснад ва намеха-и тарихи: доура-и Сафавийа. С. 274-278). В нем шах выражает обиду, что Салим не направил к нему лично торговца Хваджа Бурдж Али Нахчивани, прибывшего в Иран по поручению принца, чтобы достать нужные товары, и говорит, что расценивает это как знак равнодушия со стороны Салима. Далее он выражает надежду, что впоследствии все заказы Салима будут предъявляться ему лично. После этого, ссылаясь на теплые отношения между двумя династиями со времен Тимура, а также во время правления Хумайун-падишаха и шаха Тахмасиба I, он жалуется на холодность со стороны Акбара, напомнив, что последний даже не послал посольства по случаю его (шаха) престолонаследия. Он также отмечает, что с целью установления дружественных отношений между двумя великими державами он (шах Аббас) послал ко двору Акбара посла, которого император задержал на 6-7 лет. Другому послу, которого он отправил позже ко двору Моголов, также до сих пор не позволено вернуться назад (Речь идет о сефевидских послах Ядгаре султан Румлу и Манучехр беке, которых Акбар надолго задержал при своем дворе). Далее он пишет, что принц, поручив выполнение своих заказов какому-то торговцу, проявил равнодушие и действовал так по примеру своего отца.

В письме шах Аббас также извещает принца о последней находке, обнаруженной его людьми в деревне Анджуд (Сообщение об анджудском документе, упоминающемся в письме, также встречается в «Тарих-и Алам арай-и Аббаси» (с. 16) во время, когда он сам находился в Балхе в походе против узбеков. Среди раскопок был найден документ времен Тимура, который подтверждает дружбу последнего с его (шаха) предками, и копия этого документа посылается принцу вместе с вышеупомянутым Хваджа Бурж Али (Однако о получении этого документа в мемуарах Джахангира не упоминается). Тому также вручены из шахских складов вещи, заказанные Салимом в Иране. Поскольку Хваджа имеет приказ от принца («амр-и али»), ему было позволено уехать [92] немедленно. Хваджа Мухаммед Багиру, который тоже родом из Индии и всегда высоко отзывается о принце, также вручено письмо. Далее шах Аббас просит первого приехавшего из них послать обратно с целью известить автора этого письма о его (принца) благополучии, так как последний до сих пор не послал своего доверенного посланника (к шаху).

Это письмо —- яркий пример дипломатической инициативы шаха Аббаса, благодаря которому прослеживаются отношения Сефевидов и Моголов не только со времен шаха Тахмасиба и Хумайуна, но даже в эпоху правления Тимура.

К письмам, относящимся к периоду, когда Джахангир еще не был императором, т. е. при жизни Акбара, относится послание, которое, как указано в заголовке, было написано принцем Салимом шаху Аббасу собственноручно и послано с Мир Зия уд-дином Казвини (Мунша'ат-и Салатин. С. 195; см. также: Сабетийан. Аснад ва намеха-и тарихи: доура-и Сафавийа. С. 278-279). Это очень короткое письмо, написанное в дружеском, можно сказать, интимном тоне, и так как в нем не соблюдены необходимые пункты протокола и оно не отвечает всем требованиям полного шахского письма, его можно классифицировать как шахское письмо в стиле «рук'а» (Наиболее популярный жанр в средние века. Этим термином назывались'короткие послания, написанные в неофициальном стиле представителем высших классов к низшему, равным — к равному, низшим — к высшему (см. подробнее: Маназир уль-инша // Рук. библиотеки Восточного факультета СПбГУ. № 443. Л. 606).

В своем письме Джахангир пишет, что, поскольку это его послание не может до конца выразить его чувства дружбы и любви на бумаге, он поручает своему посланцу Мир Зия уц-дину передать их лично шаху Аббасу (См. прил. № 14 данной работы).

Несмотря на то что это письмо не имеет существенного содержания, оно представляет собой образец, иллюстрирующий чувства любви, нежности и стремления к дружбе между двумя великими правителями, которые можно выразить в столь коротком послании в стиле «рук'а».

Переписка шаха Аббаса I и Джахангира, когда последний еще не был могольским императором, длившаяся в течение 3 лет, свидетельствует о том, что между сефевидским шахом и могольским принцем завязалась сердечная дружба, доказательством чему служат собственноручно написанные принцем короткие дружеские письма. Правда, инициатором этой переписки был сам шах Аббас.

Царствование Джахангира, как и Джалал ад-дина Акбара, вновь началось с конфликта между Сефевидами и Моголами в Кандахаре, важном опорном пункте, владению которым обе стороны придавали огромное значение. [93]

В 1606 г. сефевидские правители Фараха, Систана, Герата и других приграничных областей предприняли попытку захватить Кандахар (Тузук-и Джахангири. С. 3). Кызылбаши атаковали, но были отброшены Шах бек ханом (Могольский правитель Кандахара), оказавшим упорное сопротивление нападавшим. Когда до Джахангира дошло это известие, он направил туда подкрепление под командованием мирзы Гази, сына Джани Тархана, талантливого военачальника и дальновидного политика (Beni Prasad. History of Jahangir. Allahabad, 1962. P. 160). После того как в январе 1607 г. прибыло первое могольское войско, кызылбаши сняли осаду и отступили (Тузук-и Джахангири. С. 33, 41, 60). Как отмечает в своем дневнике Джахангир, кызылбаши решились на захват крепости, потому что смерть Акбара и беспорядки в стране, вызванные восстанием старшего сына султан Хосрова, приблизили их планы к исполнению (Там же. С. 33).

Шах Аббас все это время не расставался с мыслью о захвате Кандахара. Но очевидно, что на военное столкновение, которое могло привести к войне между Сефевидским и Могольским государствами, не хотела идти ни одна из сторон. Шах Аббас, видимо, полагал, что правитель Кандахара испугается наступающей армии и сдастся, а Джахангир после потери крепости не станет воевать. При этом отношения останутся прежними, как бывало всякий раз, когда Кандахар в очередной раз переходил из рук в руки.

Но когда предпринятая попытка захвата крепости не удалась, по свидетельству Искандера Мунши, шах Аббас направил своего посланца Хусейн бека с верительной грамотой к Шах беку, могольскому коменданту Кандахара, и объяснительным письмом к Джахангиру (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 683), где он, как и подобает опытному дипломату, выразил неудовольствие действиями своих подданных, которые, как он объяснял, выступили без его приказа (Там же).

Джахангир, не желая ввязываться в войну, удовлетворился объяснением шаха, оставив, однако, для охраны Кандахара мощный гарнизон численностью в 15 тыс. всадников под командованием мирзы Гази (Тузук-и Джахангири. С. 86), и приказал своим военачальникам воздержаться от дальнейших атак (Там же. С. 85). Об этом свидетельствует письмо, написанное императором в ответ шаху Аббасу (Riazul Islam. Calendar of Documents. I. P. 154), которое проливает свет на дипломатические отношения между двумя правителями в это время. [94]

В своем письме Джахангир пишет, что с большим удовольствием прочел письмо шаха Аббаса, и сообщает, что до прибытия Хусейн бека с наспех написанным письмом задержка (со стороны шаха) в развитии дипломатических отношений расценивалась поверхностными наблюдателями — хота они и не знали о событиях, касающихся Кандахара, — как ухудшение традиционных дружеских связей. Далее Джахангир говорит, что, судя по письму (предыдущему), скоро последует высокопоставленный посол. Кроме того, он сообщает, что вследствие визита в Кабул отправка (предыдущих послов) откладывается до возвращения императора в Агру, и потому все послы (и предыдущие, и ожидаемые) должны быть отпущены в соответствии с дипломатической практикой и протоколом, существующими в двух империях. Теперь же, узнав, что шах сильно занят, Джахангир откладывает отправление сефевидского посла на некоторое время и посылает Дарвеша и Шарифа в соответствии с просьбой шаха (Riazul Islam. Calendar of Documents. I. P. 154).

Как видно из ответа Джахангира, хотя император и принял объяснение шаха по поводу неудавшейся попытки кызьшбашей захватить Канда- хар, но задержка посла при могольском дворе говорит о том, что в отношениях между императором и шахом Аббасом все-таки появилось некоторое охлаждение. В свою очередь, шах Аббас в течение нескольких лет воздерживался от отправки послов в Индию, которых, как видно из вышеупомянутого письма, ждал могольский император.

Лишь в 1609-1610 гг. шах Аббас отправляет свое первое полное посольство в Индию во главе с Ддгар султан Али Талышем с большим количеством ценных подарков (50 арабских коней, шубы из русских черно- бурых лисиц и др.) (Bellan. Shan Abbas I. P. 181). Это была соболезновательно-поздравительная миссия (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 552).

Посол прибыл к могольскому двору в 1611г. (Тузук-и Джахангири. С. 93) и передал императору два послания от шаха Аббаса. Первое из них содержало выражение соболезнования по поводу кончины императора Акбара. Шах призывает Джахангира стойко принять эту тяжелую утрату (Текст данного письма см.: Сабетийан. Аснад ва намеха-и тарихи: доура-и Сафавийа. С. 304-306).

Второе послание, в соответствии с требованиями полного шахского поздравительного письма, начинается длинным перечнем титулов и восхвалений императора. Далее автор признает, что длительные сердечные отношения, которые существуют между двумя правящими домами, [95] требовали того, чтобы он, как только услышал о восшествии Джахангира на престол, сразу послал своего подданного с целью выразить поздравления. Однако он был очень занят военным походом в Азербайджан и Ширван. Теперь же, когда эти кампании завершены успешно, он (шах) вернулся в столицу Исфахан и посылает Кямал ад-дин Дцгара Али, чтобы выразить соболезнования и поздравления императору (Там же. С. 306-308).

В своем дневнике Джахангир отмечает огромное удовлетворение прибытием посла от шаха Аббаса, которого он наградил многочисленными подарками и выдал «почетный халат и 30 тысяч рупий» (Тузук-и Джахангири. С. 93, 99-100, 116). Но, видимо, обиженный за медлительность и задержку посольства от сефевидского шаха, он долго не отправлял посла обратно в Иран. Это предположение подтверждается письмом, написанным в сентябре 1613 г. агентом Ост-Индской компании: «Джахангир держит здесь двух послов императора Персии и не хочет отпускать их, и потому, похоже, между ними трения. Император Персии требует, чтобы ему отдали Синд (Автор, очевидно, имеет в виду Кандахар, а не Синд), который царь [Индии] не хочет дарить» (Letters Received by East-India Company from Its Servants in the East (1602-1613) / Ed. F. S. Danvers. Vol. I. London, 1896. P. 278). Сефевидский посол был отпущен в Иран лишь через два с половиной года, в августе 1613 г., вместе с могольским послом хан Аламом (Тузук-и Джахангири. С. 121; см. также: Kiihnel Е. Han Alam und die diplomatischen Beziehungen zwischen Gahangir und Schah Abbas // ZDMG. Bd. 96. Leipzig, 1942. S. 172).

В последующие годы шах Аббас почти в одностороннем порядке отправляет посланников и эмиссаров из Ирана в Индию. Заметим, что за весь период своего правления Джахангир лишь раз выслал большое посольство, а шах отправил еще два больших (не считая посольство Ядгара Али Талыша) и множество более незначительных миссий. В ходе этих обменов шах Аббас неустанно заверял Джахангира в искренней дружбе и любви, а император с большим удовлетворением принимал эти знаки внимания со стороны шаха (Тузук-и Джахангири. С. 273).

О некотором охлаждении между могольским императором и шахом Аббасом свидетельствуют донесения русского гонца Ивана Брехова, побывавшего с миссией в Иране в 1614-1615 гг. Он, говоря о крымском царевиче Хан Гирее, который в это время находился при шахском дворе и просил у шаха военной помощи для борьбы против турок, так писал об отношениях между шахом Аббасом и Джахангиром: «И шах ему манит [обещает, обнадеживает], а людей дата не смеет... [так как] ему ныне стала [96] быть теснота от индейского... [правителя Джахангира, который] с шахом в недружбе... [индийские купцы] в Кизилбашскую землю не ездят, и [купцы] из Кизилбаш в Ындею ездить не смеют, потому... ноне в Кизылбашех всякие товары дороги» (Бушев П. П. История посольств и дипломатических отношений Русского и Иранского государств в 1613-1621 гг. М., 1987. С. 86-87).

Однако между правителями Ирана и Индии продолжалась практика, начатая по инициативе шаха Аббаса во времена, когда Джахангир еще не был индийским императором, согласно которой с купцом, выезжающим во главе каравана, направлялись письмо и подарки для главы государства, куда этот торговец следовал (Memoirs of Jahangir. Vol. I. London, 1909 1914. P. 310; Vol II. P. 224). Купцам также поручалось приобрести различные ценности для своих правителей. И, как правило, и шах Аббас, и император либо предоставляли запасы своих имперских складов, либо оказывали помощь в осуществлении этих заказов (Edwards. Relations of Shah Abbas. P. 252).

В 1613г. Джахангир послал Мухаммеда Хусейна Челеби в Константинополь через Иран с целью сделать необходимые покупки. Так как его путь пролегал через Сефевидское государство, император передал с ним письмо и некоторые подарки для шаха. Когда торговый агент Джахангира прибыл в Иран, шах Аббас силой добился у Челеби списка царских покупок, сказав, что закажет требуемые вещи, так как они не продаются на базаре. Он приказал Увейси беку Топчи добыть эти предметы и позже послал все покупки с письмом в Индию (Riazul Islam. Indo-Persian Relations. P. 71).

Одним из шахских послов в Индию был англичанин Роберт Шерли, который 30 лет находился на службе у шаха Аббаса. Он прибыл ко двору Джахангира в 1614 г. по возвращении с раундов дипломатических переговоров с королями европейских стран, был хорошо принят и отправлен в обратный путь с 2 слонами и 8 антилопами в качестве подарков для шаха (Letters Received by East-India Company from Its Servants in the East (1613-1617) / Ed. By W. Foster. Vol. It. London, 1897. P. 99). Он вернулся в Иран в июне 1615 г. (Фалсафи H. Тарих-и равабит-и Иран ва Арупа дар доура-и Сафавийа. 1. Тегеран, 1316. С. 42)

Большое сефевидское посольство во главе с Мухаммед Реза беком прибыло к мошльскому двору в 1616 г. (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 655) Джахангир, находившийся в то время в Аджмире, оказал послу хороший прием. Тот был принят у престола в день прибытия, что само по себе расценивалось как знак высочайшего благоволения (Roe Sir Th. The Embassy of Sir Thomas Roe. Oxford, 1926. P. 260). Вероятно, он был единственным сефевидским послом, принимавшим [97] приветствие могольского двора, простершись ниц в «синджда» (Тузук-и Джахангири. С. 164; см. также: Roe. The Embassy. P. 25). Джахангир даровал ему одежды, награды, оказав все возможные знаки расположения (Тузук-и Джахангири. С. 165-166). Посол привез императору письмо от шаха Аббаса, текст которого есть в дневнике Джахангира (Там же. С. 164-166, 169; см. также: Roe. The Embassy. P. 264, 356). Письмо начинается с пространного вступления, занимающего более половины текста. Шах благосклонно упоминает Мухаммеда Хусейна Челеби, который с торговой миссией от Джахангира находился в Иране, и просит, чтобы последний или одобрил продление его пребывания в Иране, или назначил кого-то другого на его место. Далее шах сообщает, что заказанные императором рубины, один из которых украшен гравировкой имен предков Джахангира, принадлежат священной святыне Наджафа. После совета с учеными и религиозными деятелями эти рубины освобождены от вакфа и будут посланы в коробке, которая доставлена для шаха из Фаранга (По-видимому, имеется в виду Европа) и сейчас украшается мастером. Мухаммед Реза бек, с которым посылается письмо, передаст также несколько устных сообщений. Мухаммед Казим бек, брат вышеупомянутого Челеби, также посылается для приобретения некоторых товаров. В письме шах настоятельно просит Джахангира сообщить, что последнему хотелось бы приобрести в Иране.

Не совсем ясно, действительно ли посольство Мухаммеда Реза имело какую-либо иную цель, помимо описанной в этом письме шаха Аббаса. Сэр Томас Рой слышал донесения о том, что тогда посольство прибыло под предлогом просить мира для Деккана, но истинной целью его визита было получение денежной помощи в войне Сефевидов против турок (Roe. The Embassy. P. 260). Однако сам Рой этой информации не очень-то доверяет (Ibid. P. 258-259).

Мухаммед Реза бек оставался при дворе Джахангира около 6 месяцев, во время которых был удостоен различных милостей и подарков: 20 тыс. рупий во время пира и слона (Ibid. P. 300-301, 394); относились к нему с большим почетом (Edwards. Relations of Shah Abbas. P. 257). Сефевидский посол был отпущен на родину в марте 1617 г. с щедрыми дарами (Тузук-и Джахангири. С. 185). Ему было вручено письмо для шаха, составленное в выражениях сердечной привязанности, описывающее посещение императором Мальвы, Манду и Гуджарата и успешную кампанию против декканских царств (Riazul Islam. Calendar of Documents. Vol. I. P. 187). Однако, как указывает очевидец событий Т. Рой, по-видимому, [98] дела Мухаммед Реза бека шли не совсем успешно, так как он, поняв, что ему не удастся добиться своей цели, внезапно собрался в обратный путь (Roe. The Embassy. P. 400).

Все это время продолжается обмен письмами между правителями Ирана и Индии через торговцев, следовавших из одной страны в другую. В одном из писем, написанных шахом Джахангиру, говорится, что упрек императора в том, что он (шах) до сих пор не выполнил его заказы, в равной степени может быть выражен и им самим (шахом), так как он также не получил своих заказов, которые делал в Индии. Но по просьбе Джахангира, переданной через Хаджи Рафига, посылает оригинал астролябии Улугбека, с которой, поскольку сам интересуется астрономией, заказал себе копию (Текст письма см.: Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. IV. С. 295-296).

Коща каких-либо вещей, заказанных Джахангиром, не было в Персии, шах заказывал их в Венеции и других частях Европы. Об этом свидетельствует письмо, написанное шахом Аббасом, текст которого приводит Н. Фалсафи в книге «Жизнь шаха Аббаса I» (Там же. IV. С. 86). В нем шах Аббас выражает удовлетворение от получения кубка, переданного Джахангиром через Хаджи Рафига. Он пишет, что, узнав от Мухаммеда Хусейн Челеби о том, что Джахангир интересуется фигурами, выполненными из камня, посылает с Хаджи Рафигом несколько таких фигур, имеющихся в его распоряжении. Далее шах Аббас сообщает, что послал торгового агента в Европу и Венецию приобрести еще фигуры, которые, как только они будут доставлены в Иран, позже пришлет императору. В письме Аббас просит Джахангира указать другие нужные ему товары, которые он может послать в Индию.

Ниже приведем еще одно письмо, написанное шахом Аббасом Джахангиру в этот период (1616 г.) и отправленное через Мухаммеда реза Челеби Тебризи (Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. IV. С. 293-294), в котором сообщается, что Мухаммед Челеби вернулся из Турции с драгоценными камнями и ценными товарами. Многие европейские и связанные с Индией торговцы в Иране хотели купить их, но так как Джахангир интересуется подобными вещами, шах запретил продавать их и посылает ему (Джахангиру) через Мухаммеда Челеби. Далее из письма следует, что посланцу также было вручено 5 рубинов из шкатулки, специально изготовленной для святой мечети в Мешхеде. Продажа рубинов была разрешена «улама» (Богословы (перс). Цены, установленные «улама», записаны и положены вместе с рубинами. Джахангиру предлагается [99] прислать, коща бы он ни захотел, доверенного торговца для приобретения товаров в сопровождении достойных и знающих лиц, состоящих из «улама» и «вукала» (Агенты) этого правительства. То, что Джахангиром было поручено приобрести некоторые товары, изготовленные в этой стране, Мухаммеду Хусейну Челеби, не соответствует общей дружбе и согласию, считает шах, и просит Джахангира сообщать о своих потребностях лично ему, как он делал это ранее.

Согласно дневнику Джахангира, первое большое посольство он послал в Иран в 1613 г. Для возглавления этого посольства он выбрал хана Алама (Memoirs of Jahangir. I. P. 248). Оно задумывалось как грандиозное мероприятие: сопровождали его не менее 1 тыс. помощников. В свиту входили сотни хранителей, ухаживающих за индийскими животными и экзотическими птицами, которые предназначались для преподнесения в дар шаху Аббасу. Хан Алам вез также огромное количество подарков от императора. Посольство имело целью произвести на шаха Аббаса и его подданных впечатление о значимости Индии и о тех теплых чувствах, которые Джахангир питал к нему (Riazul Islam. Indo-Persian Relations. P. 74). О поездке, длившейся несколько лет, известно лишь, что Хан Алам вынужден был долго ждать шаха, который был занят войной с турками. Посольство хана Алама отбыло из Герата лишь в 1618 г., имея 10 слонов, повозки, паланкины, лошадей, верблюдов, хищников, попугаев и других редкостных птиц и зверей, и в сопровождении 700 приближенных вступило в Казвин (Kiihnel. Han Alam und die diplomatischen Beziehungen. S. 173. Искендер Мунши также указывает, что хан Алам, прервав свое путешествие в Герате, прибыл к сефевидскому двору в 1027/1618 г. (см.: Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 662). О том, что индийский посол в ноябре 1618 г. находился при дворе шаха Аббаса, можно узнать из донесений русских послов Барятинского и Чичерина, где указывается, что шах собирался принять их вместе с индийским послом, чему русские долго противились (см.: Бушев. История посольств и дипломатических отношений Русского и Иранского государств в 1613-1621 гг. С. 193). По свидетельству Искендер бека Мунши, очевидца приезда посольства хана Алама, никогда со времен воцарения династии Сефевидов ни один иностранный посол не прибывал с подобной роскошью (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 662).

Посольству хана Алама был оказан великолепный прием при сефевидском дворе.. Вся знать и придворные вышли встречать его за городские ворота. Шах Аббас оказал ему необычайные почести и милости. Он обнял хана Алама и обращался с ним как с братом (Там же). [100]

Церемония вручения подарков от императора была впечатляющей. Только что прибыло русское посольство с подарками от царя, и шах углядел превосходную возможность показать каждому из послов его важность на глазах у другого. Для этого действия была подготовлена главная площадь города. Дары были принесены на главную площадь города: подарки индийского императора были выставлены в ряд на одной стороне мейдана, напротив располагались подарки русского царя. Затем последовали русские послы, которые, сойдя с коней, стали ждать шаха Аббаса. На лошадях, двигавшихся бок о бок, прибыли шах с ханом Аламом в сопровождении большой свиты придворных, одетых в шелковые и парчовые одежды с драгоценными украшениями в тюрбанах (Edwards. Relations of Shah Abbas. P. 259).

Хан Алам привез с собой письмо, написанное Джахангиром шаху Аббасу (Полный текст письма см.: Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. IV. С. 297-299). Письмо не имеет какого-либо существенного политического содержания. Написано оно цветистым слогом, по-видимому, потому, что было составлено для самого большого посольства, когда-либо посланного императором Индии к шахскому двору. В нем упоминается привезенное Ядгаром Али султан Талышем послание шаха Аббаса, который поздравляет его (Джахангира) с восшествием на престол Индии. Император пишет, что посылает своего друга хана Алама, семья которого поколениями находилась на службе у Моголов, и просит шаха обращаться с послом доброжелательно и отпустить его быстро, так как он никогда ранее не находился вдали от его (Джахангира) общества.

Во время своего длительного пребывания при сефевидском дворе хан Алам постоянно держал связь с Джахангиром (Тузук-и Джахангири. С. 158, 183, 230, 238, 274, 280). Хан Алам произвел настолько благоприятное впечатление на шаха Аббаса, что тот после возвращения могольского посла в Индию направил ему лично дружеское письмо (Цит. по: Riazul Islam. Calendar of Documents. I. P. 195), озаглавленное как «ракима». Оно представляет огромный интерес, поскольку написано правителем страны иностранному послу. В письме шах дает понять хану Аламу, что его отсутствие сильно отразилось на авторе письма. Шах Аббас хвалит хана за его мастерство в дипломатии и редкий дар общения, а также за то, что хан Алам прекрасно оправдал себя на должности, выполнив свой семейный долг благодарности династии Тимуридов. Далее он отмечает, что если какой-то посол хочет выполнить свою обязанность наилучшим образом, правитель мира порекомендует ему брать пример с хана Алама. В конце письма шах Аббас [101] пишет, что часто вспоминает время, которое проводил с ханом Аламом.

О впечатлении, которое хан Алам произвел на шаха Аббаса, тот говорит также и в другом письме, написанном им Джахангиру (Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. IV. С. 93) в форме «рук'а», т. е. неполное шахское письмо, которое, как следует из содержания, было написано 18 шавваля 1028 г. х. (18 сентября 1619 г.). В нем шах Аббас особо отмечает удовольствие, полученное им от общества преданного, остроумного, многосторонне развитого хана Алама. Но, так как из императорских приказов, полученных ханом Аламом, было ясно, что ему желательно как можно раньше вернуться, то шах, предпочитая удовольствие своего брата (Джахангира) своему собственному, отправил посла 18 шавваля 1028 г. Поскольку хан Алам был послан перед Шах Мухаммедом Мунши, то данное «рук'а» вручено искреннему доброжелателю.

Самым значительным и впечатляющим от шаха Аббаса в Индию было посольство во главе с Зейнал беком (Beni Prasad. History of Jahangir. P. 344). После посольства хана Алама, произведшего такой фурор при дворе Ирана, эта миссия имела большое значение. Зейнал бек собрал огромную коллекцию драгоценностей и раритетов, его сопровождал целый караван слуг и невольников. Кроме шахских подарков, он вез дары Джахангиру от персидских властителей и знати Хорасана (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 669-670). Первоначально Зейнал бек должен был поехать в Индию с ханом Аламом, но отбыл позже и был с почетом принят императором в 1620 г. (Тузук-и Джахангири. II. С. 178, 186)

Зейнал бек передал императору письмо от шаха Аббаса (Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. IV. С. 300-301), в котором выражается великое удовольствие по поводу получения письма, привезенного ханом Аламом. Поскольку хан Алам был личным представителем императора, то ему были оказаны почести, соответствующие его положению. Говоря о своих победах, шах приписывает их милости Аллаха, благодеяниям имамов и добрым пожеланиям Джахангира. Затем он пишет, что так как он (шах) не имеет брата или сына, достойного быть посланным к императору, он посылает своего доверенного слугу Зейнал бека Тушмал-баши (Глава королевской кухни), который является подходящим для доверенной ему миссии. Далее он пишет, что ждет скорого возвращения Зейнал бека и просит передать через него список того, что императору хотелось бы приобрести в Иране.

Как пишет пакистанский ученый Р. Ислам, согласно сефевидским хроникам, посланник шаха Аббаса Зейнал бек после своего формального представления ко двору в Лахоре начал по совету хана Алама обсуждение [102] вопроса о Кандахаре с придворными министрами и, не получив удовлетворительного ответа, намеревался вернуться в Персию (Riazul Islam. Indo-Persian Relations. P. 79-80).

По свидетельству Искендер бека Мунши, все сефевидские посланники после посольства Ядгара Али Талыша обсуждали вопрос о Кандахаре с могольскими министрами, но не получили ответа (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 683). Хотя в могольских источниках не встречается упоминаний об этих переговорах, но, согласно «Тарих-и Алам арай-и Аббаси», шах Аббас все же обсуждал этот вопрос еще с ханом Аламом (Там же. С. 676, 683-684). Во всяком случае, в своем дневнике Джахан- гир утверждает, что вопрос о Кандахаре не поднимался ни одним из послов, которые прибывали в Индию до Зейнал бека (Тузук-и Джахангири. С. 351). И действительно, ни в посланиях, которыми обменивались оба монарха после неудавшейся попытки шаха Аббаса захватить крепость, ни в письмах, отправленных с посольствами или посланных через купцов и торговых агентов, вопрос о Кандахаре не поднимался вообще. Однако эта проблема могла обсуждаться в соответствии с общепринятой практикой устных посланий по поводу важнейших проблем. Во всяком случае, разные европейские послы при дворе Моголов неоднократно сообщали, что между се- февидским шахом и императором Индии существовали трения из-за какой-то территории (Edwards. Relations of Shah Abbas. P. 259; см. также: Roe. The Embassy. P. 400). По всей вероятности, поскольку эта проблема обсуждалась тайно, с глазу на глаз, иностранные послы не могли получить достоверную информацию о переговорах, которые велись посланниками шаха Аббаса с могольскими министрами.

Однако о намерении шаха Аббаса захватить Кандахар при сефевид- ском дворе было известно, так как он сам часто об этом говорил. По свидетельству испанского посла Делла Балле, однажды шах Аббас, разговаривая с ним, указал на хана Алама и сказал: «Видишь индийского посла, стоящего там? Если его царь, шах Салим, не вернет мне Кандахар, он увидит, что я сделаю!» (Цит. no: Edwards. Relations of Shah Abbas. P. 263). В таком случае не совсем понятно, почему в записях Джахангира не упоминается о подобных планах шаха Аббаса, которые, по всей вероятности, были переданы ему ханом Аламом.

Шаха Аббаса не оставляла мысль вернуть себе Кандахар. Для достижения своей цели он в полной мере использовал дипломатию, отправив несколько больших посольств, не говоря уже о посланниках, которые везли дары и письма могольскому императору. То, что каждое посольство шаха Аббаса поднимало вопрос о Кандахаре, свидетельствует о его [103] стремлении к мирному решению этого вопроса, например, путем переговоров, и избежания открытого военного конфликта, который мог привести к войне Сефевидов с Моголами, имевшими более чем столетние дружественные отношения.

В период после посольства Зейнал бека и до оккупации Кандахара в 1622 г. шах Аббас отправил 5 своих посланников с подарками ко двору Джахангира (Тузук-и Джахангири. С. 324-325, 328, 332, 343). Убедившись, что этот путь не приносит результатов, шах Аббас в феврале 1622 г. выступил из Исфахана по направлению к Кандахару (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 679). Из дневника Джахангира можно узнать, что весть об этом император получил, находясь в Кашмире (Тузук-и Джахангири. С. 343). Он рассказывает о своем величайшем удивлении и отдает приказ шаху Джахану (Сын Джахангира, впоследствии император империи Великих Моголов (1628-1657) (см.: Босворт. Мусульманские династии. С. 268) немедленно отправиться к театру боевых действий (Тузук-и Джахангири. С. 343). Однако шах Джахан отказался участвовать в военной экспедиции, так как знал, что его отсутствие в это время может ослабить его положение в Индии и притязания на трон могут быть отвергнуты в пользу младшего брата Шахрияра (Там же). Шах Аббас осадил Кандахар, где находился гарнизон всего лишь из 300 солдат (Srivastava. Policies of the Great Mughals. P. 121-122). Захватить крепость не представляло большого труда, и после недолгой осады она была оккупирована Аббасом в июне 1622 г. (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 685).

Мы не можем согласиться с точкой зрения индийских и пакистанских историков, что шах Аббас после своей неудачной попытки захвата Кандахара в 1606 г. потому и проводил политику полного доверия и дружбы к могольскому императору (См.: Srivastava. Policies of the Great Mughals. P. 121; Ishwari Prasad. The Mughal Empire. P. 418; Riazul Islam. Indo-Persian Relations. P. 79-80), т. е. всячески усыплял бдительность последнего, чтобы, улучив момент, отобрать у него Кандахар. Шах Аббас действительно делал все, чтобы Джахангир сам отдал крепость, которая, как он считал, после оказания военной помощи Хумайуну шахом Тахмасибом для восстановления власти последнего в Индии по договоренности (Roy Choudhury. The State and Religion. P. 90) должна была по праву принадлежать Сефевидам. Но Хумайун, как известно, нарушил вышеупомянутый договор, оставив Кандахар себе (Ibid. P. 91), и поэтому шах Аббас прилагал все усилия для того, [104] чтобы вернуть эту важную крепость мирным путем. Об этом свидетельствуют многочисленные посольства и эмиссары, посланные ко двору Джахангира шахом Аббасом с многочисленными дарами из Ирана, о которых упоминалось выше. Эти же историки упрекают шаха Аббаса и в том, что он, якобы воспользовавшись неблагоприятной обстановкой, сложившейся в это время в Индии (При могольском дворе в 1622 г. шла борьба за власть между Hyp Джахан, женой императора, и шах Джаханом, сыном Джахангира, который затем восстал против своего отца (см.: Синха, Банерджи. История Индии. С. 240), захватил Кандахар (Riaiul Islam. Indo-Persian Relations. P. 80; см. также: Ishwari Prasad. The Mughal Empire. P. 413; Srivastava. Policies of the Great Mughals. P. 121). Однако не мешало бы вспомнить, что когда в 1595 г. Акбар отнял Кандахар у Сефевидов, эти же ученые, признавая, что в то время «шах Аббас был страшно занят турками и узбеками», т. е. что император воспользовался явной слабостью шаха, называют проведение этой кампании Акбаром «искусным дипломатическим приемом» (Ishwari Prasad. The Mughals Empire. P. 270; см. также: Srivastava. Policies of the Great Mughals. P. 120). Такими же необоснованными кажутся нам обвинения индийских историков в том, что «льстивые речи и богатые подарки шаха Аббаса пробили брешь в обороне моголов», и потому они якобы перестали обращать внимание на оборону Кандахара (Ishwari Prasad. The Mughals Empire. P. 418; см. также: Srivastava. Policies of the Great Mughals. P. 121). Этим ученые пытаются оправдать Джахангира, считая, что шах Аббас усыпил бдительность императора и застиг последнего врасплох. Но как найти объяснение тому, что император держал в Кандаха- ре всего лишь 300 солдат (Тузук-и Джахангири. С. 343), что характеризует его как слабого недальновидного правителя, тем более, что каждое сефевидское посольство ставило его в известность о планах шаха Аббаса насчет Кандахара (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 683). Кроме того, индийские ученые, ссылаясь на то, что в дневнике Джахангира нет упоминаний о переговорах с шахом Аббасом по поводу Кандахара, говорят, что могольский император не был в курсе планов сефевидского шаха (Riazul Islam. Indo-Persian Relations. P. 79). Однако в дневнике Джахангира встречается запись, подтверждающая, что сефевидский посол Зейнал бек, прибывший в Индию в 1620 г., в переговорах говорил с императором о Кандахаре (Тузук-и Джахангир. С. 351), т. е. по меньшей мере за два года до оккупации Кандахара могольскому императору было известно о серьезности планов шаха Аббаса, и он не предпринял ничего, чтобы как-то укрепить оборону крепости. [105]

После захвата Кандахара шах Аббас для того, чтобы смягчить гнев Джахангира, отправил двух послов — Мир Вели бека и Хейдар бека к могольскому двору (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 686). Мы располагаем лишь письмом от шаха Аббаса Джахангиру, которое вез Хейдар бек, свидетельствующем о том, что после оккупации крепости шах пытался сохранить традиционно дружеские отношения с могольским императором. В письме шах Аббас говорит о том, что многие земли Ирана были утрачены в результате беспорядков, которые последовали после смерти шаха Тахмасиба. Все они, кроме Кандахара, были возвращены шахом Аббасом. Далее он пишет, что так как Кандахар находился в руках людей Джахангира, то он (шах), считая их своими слугами, не полагал, что это нарушит их позиции. Шах Аббас объясняет, что все время надеялся, что Джахангир, следуя примеру своих предков, сам вернет Кандахар Ирану, но после того как тот не сделал этого, он (шах) в своих письмах и посланиях попросил возвратить ему крепость. Не получив благосклонного ответа, он выступил к Кандахару для совершения путешествия и охоты, не взяв с собой осадного снаряжения, надеясь, что могольские офицеры тепло примут его, чтобы еще раз показать всему миру согласие и союз между двумя правящими династиями. Но командующие крепости игнорировали послания и указания, которые он (шах) им посылал. Тогда он и приказал осадить крепость. Под его сильным натиском могольские командиры стали умолять его о мире. Вместе с подателем сего письма Хейдар беком они посылаются к императорскому двору. Далее из письма следует, что хотя, по его мнению, командиры были виноваты своим противодействием, противоречащим их взаимному согласию, их следует простить, поскольку они выполняли свой долг. Затем шах Аббас выражает надежду, что эти события не смогут омрачить их глубокую и нерушимую дружбу (Текст письма см.: Сабетийан. Аснад ва намеха-и тарихи: доура-и Сафавийа. С. 312— 315; см. также: Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. IV. С. 103-105). В конце письма он добавляет, что вся территория Ирана фактически принадлежит Джахангиру, который может передать ее тому, кому захочет.

Чрезвычайно интересным является письмо (Riazul Islam. Calendar of Documents. II. P. 307-308), написанное шахом Аббасом I султану Турции (Заголовок данного письма гласит: «Письмо покойного шаха Аббаса, посланное вскоре после захвата Кандахара через Челеби ага к правителю Турции, являющееся сочинением дяди составителя Искендера бека Мунши». Как видно, имя султана в заголовке не указано. По всей вероятности, письмо было адресовано Осману II (1618-1622), после смерти которого на престол Турции взошел Мустафа I (1617-1618 и 1622-1623) вскоре после оккупации Кандахара, которое проливает свет на истинные мотивы захвата крепости. В нем шах приводит [106] другие аргументы проведения этой акции, нежели в вышеприведенном письме могольскому императору, и открыто пишет о причине захвата крепости.

В нем, в частности, шах Аббас пишет, что еще со времен шаха Тахма- сиба Кандахар и Заминдавар были сефевидскими владениями, но вследствие некоторых превратностей территория перешла в руки тимуридских правителей Индии. Принимая во внимание старинную дружбу между двумя династиями (Сефевидами и Моголами), он (шах) проявил большое терпение и сдержанность в этом вопросе. Стремясь избежать вражды, он поднимал этот вопрос с Джахангиром через послов, приезжающих или отправляющихся в Индию. И так как от той стороны ответа не последовало, то он (шах) решил захватить эту территорию. Далее он, описывая захват крепости, сообщает, что поскольку командующие крепости решили оказать сопротивление, то он осадил и атаковал Кандахар. Через 20 дней осады могольские командующие умоляли о прощении и всем, включая Абд уль-Азиз хана (Могольский командующий Кандахара позже был наказан за то, что не мог удержать Кандахар (см.: Тузук-и Джахангири. С. 386), было позволено уехать в Индию. Так территория Кандахара и Заминдавара перешла во владение Ирана.

Джахангир, получив письмо шаха Аббаса, раскрывающее, как тот решился на захват Кандахара, посылает свой ответ вместе с возвращающимися сефевидскими послами Хайдар беком Юзбаши и Вели беком, которые были отпущены в Иран в том же 1622 г. (Фалсафи. Зендегани-и Шах Аббас-и Аввал. IV. С. 105)

Это очень интересное с точки зрения дипломатии письмо. Оно хоть и написано в дружеском тоне, тем не менее в нем можно почувствовать нотки протеста, хотя автор старается не выдать своей слабой позиции, чтобы не потерять остаток старой дружбы и расположения шаха Аббаса.

Письмо начинается с восхваления Аллаха, который сделал твердость договоров и соглашений средством поддержания мирового порядка и всеобщего благополучия. Джахангир также отмечает, что, несмотря на древние узы согласия, шах Аббас поступил не по-дружески, двинувшись на Кандахар. Но затем император благодарит за письмо, которое привезли Хейдар бек и Вели бек, указывая, что ни один сефевидский посол до Зей- нал бека не поднимал вопроса о Кандахаре и что он (Джахангир) заверил Зейнал бека, что после того, как будут преодолены неприятности, имеющие место в Деккане, он (Джахангир) решит эту проблему положительно. А тем временем пришли невероятные вести о походе шаха в Кандахар. Вначале он (Джахангир) отказался верить этому, но когда вести подтвердились, послал указания Абд уль-Азиз хану не портить удовольствия своему процветающему брату (шаху). Далее он пишет, что со стороны брата (шаха) [107] неприлично действовать таким образом, не дождавшись возвращения своего посла и не узнав, успешно ли решен вопрос, который ставило его посольство. В конце автор письма задает вопрос: «Чью сторону [Джахангира или шаха] примут люди мира в этом затруднительном положении?»

Во всяком случае, неприятности в Деккане, о которых говорит Джахангир в письме, пошатнувшееся здоровье императора и самое главное — мятеж шаха Джахана действительно сдерживали действия Джахангира, направленные на возврат Кандахара. По записям, сделанным Джахангиром в дневнике, можно узнать, что в это самое время он планировал большое, масштабное вторжение в Иран (Тузук-и Джахангири. С. 352).

Новые интересные сведения об изменившемся отношении Джахангира к шаху Аббасу можно почерпнуть из указа («нишан») (Цит. по: Riazul Islam. Calendar of Documents. II. P. 234), изданного императором Индии на имя Мир Барака (Могольский посол в Мавераннахре). В нем есть отрывок, касающийся шаха Аббаса I, где Джахангир пишет, что тот оказался недоброжелательным и неблагодарным, хотя всегда заявлял о своей искренности к нему (Джахангиру), и что он (Джахангир) также проявлял доброту и благосклонность, одаривая его (шаха) многочисленными и ценными подарками. И теперь, когда из-за религиозных различий и фанатизма шах Аббас обманул его, ему (Джахангиру) необходимо наказать шаха, и слава Богу, что он (император) и хан (Имеется в виду правитель в Бухаре имам Кули хан из династии Джанидов, сменивший правителей из династии Шейбанидов) одной веры и, следовательно, из чувства долга должны объединиться. Далее Джахангир отмечает, что он уже приказал султану Шахрияру (Младший сын Джахангира) с Рустамом мирзой (Имеется в виду Рустам Мирза Сефеви) и преданным сыном ханом Джаханом (Имеется в виду хан Джахан Лоди) направиться в Кандахар с огромной армией, чтобы наказать шаха Аббаса.

Как видим, Джахангир серьезно готовился к походу с целью возвращения Кандахара (Тузук-и Джахангири. С. 354), и для достижения своей цели пошел на союз с узбеками (В первые 15 лет своего правления Джахангир имел немного контактов с узбеками. Но после того, как шах Аббас стал требовать себе Кандахар, Джахангир, чтобы заручиться дополнительной поддержкой, открывает дипломатические отношения с узбеками и в феврале 1621 г. посылает Мир Барака в Бухару (см.: Тузук-и Джахангири. С. 325), после чего начинается обмен посольствами). Но неприятности в стране, интриги при дворе и слабое здоровье не дали осуществиться его планам.

Тем временем шах, стараясь успокоить императора и уменьшить горечь от потери Кандахара, часто посылает своих послов и послания. [108]

В 1624-1625 гг. шах Аббас отправил своего посла Ага Мухаммеда к могольскому двору, где было вручено письмо (Сабетийан. Аснад ва намеха-и тарихи: доура-и Сафавийа. С. 317-319) с известиями о недавней победе шаха над турками — захвате Багдада (Багдад был завоеван шахом Аббасом 14 января 1624 г. (см.: Savory. Iran under the Safavids. P. 88-89). В письме, как всегда, упоминается о традиционной дружбе двух династий (Сефевидов и Моголов). И еще шах надеется, что если недавно Джахангиру случайно и была причинена неприятность, то это не испортит их добрые отношения. Далее шах Аббас подробно описывает битву за Багдад. В конце он сообщает императору, что посылает в качестве редкого подарка белого сокола. Неприятностью, о которой неопределенно упоминается в письме, по всей вероятности, была оккупация Кандахара.

Джахангир принял посла в октябре 1625 г. и отпустил его через шесть месяцев с щедрыми дарами и наградами для шаха Аббаса (Тузук-и Джахангири. С. 399-401). Возвращающемуся послу было вручено ответное письмо (Riazul Islam. Calendar of Documents. I. P. 217), в котором Джахангир выражает великое удовольствие от получения послания от шаха Аббаса, переданного через Ага Мухаммеда. Далее Джахангир отмечает, что после окончания недавних волнений в Бенгале и Деккане (Имеется в виду бунт шаха Джахана) он приехал в Кашмир, и в это великолепное место прибыл Ага Мухаммед, от которого он с удовольствием узнал о победе шаха Аббаса в Багдаде и его посещении гробниц имамов. В конце Джахангир добавляет, что он желает шаху долгой жизни и процветания. Ссылаясь на давнее согласие между двумя династиями, император выражает надежду, что оно будет продолжаться во все времена и шах продолжит писать ему о своих делах.

Как можно увидеть из письма, Джахангир вообще не упоминает о Кандахаре, и его письмо, как и прежде, изобилует выражениями любви и дружбы. В нем император пишет о шиитских имамах; что является нехарактерным для предыдущих писем Джахангира, и говорит о желании ублажить религиозные воззрения шаха Аббаса.

Из письма явствует, что после победы шаха в Багдаде престиж его сильно возрос, и Джахангир, по-видимому, полностью отказался от своего плана похода на Иран и «позабыл» о потере Кандахара, желая восстановить дружеские связи с шахом Аббасом.

В октябре 1626 г. шах Аббас отправил в Индию посольство с соболезнованиями по поводу смерти принца Парвиза (Второй сын Джахангира, умер в 1626 г) во главе с Тахта беком Юзбапш Устаджлу (Тарих-и Алам арай-и Аббаси. С. 750). Однако прежде чем Тахта бек покинул Иран, из Индии пришла весть о смерти Джахангира, и посольство было отменено (Там же). [109]

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Вопрос изучения истории дипломатических отношений между Сефевидским государством и Могольской империей в XVI-XVII вв. по материалам сборника «Мунша'ат-и Салатин» имеет исключительную важность, так как переписка в средние века была основным средством установления и поддержания межгосударственных и частных контактов. В официальной и частной корреспонденции правителей и высокопоставленных чиновников этих двух стран содержатся ценнейшие сведения, охватывающие почти все стороны политической жизни, необходимые для полного изучения эволюции отношений Сефевидов и Великих Моголов, начиная с первой половины XVI до первой четверти XVII в.

Недавно обнаруженная нами рукопись под названием «Мунша'ат-и Салатин», хранящаяся в Институте рукописей НАН Азербайджана, и многие другие письма из различных коллекций дипломатической переписки дали нам возможность устранить некоторые пробелы в истории дипломатических отношений между Сефевидами и Моголами в рассматриваемый период.

Проводя всестороннее исследование и источниковедческий анализ исторических документов типа «мунша'ат», мы попытались доказать их достоверность и значимость, а также важность их изучения наряду с изучением других первостепенных исторических документальных источников.

Применяя последние достижения источниковедческой науки и используя приемы исторической критики, мы не только провели классификацию «мунша'ат», установили условные формуляры собранных в них писем, но и выделили типические обороты речи и характерные термины, присущие тому периоду.

Классификация источников по формулярным признакам помогает выявить средний (типичный) формуляр эпохи, что является особенно необходимым для нас, поскольку помогает в деле изучения недатированных или анонимных источников, каковым является «Мунша'ат-и Салатин». Кроме того, установление типичного формуляра может также способствовать изучению обычаев той или иной эпохи. [110]

Работа над собранным материалом позволяет сделать вывод, что в терминологии «инша'» того времени наблюдалась сильная неупорядоченность, т. е. создалось положение, когда одним и тем же термином обозначались различные понятия, которые, в свою очередь, определялись неточно, когда одному и тому же понятию присваивались разные названия, а также отсутствовали необходимые термины для самих этих понятий. По этой причине мы попытались систематизировать термины, встречающиеся в «инша'» того времени. Упорядочивание мы начали с анализа состояния понятийного аппарата, выявления однотипных понятий, а также установления причин возникновения хаотичности в научной терминологии.

В данной работе нами не только рассматриваются формы и структурные особенности эпистолярного «инша'», но и определяется стиль сефевидских и могольских дипломатических посланий, прослеживаются процесс и вытекающие из него правила написания официальных писем.

При изучении собранного материала мы, используя приемы исторической критики, сравнивали содержащиеся в этих памятниках сведения со свидетельствами об определенных исторических событиях и фактах из других источников, отрицали или соглашались с информацией, которая содержится в них. И в том и в другом случае мы стремились подкрепить данные, почерпнутые из имеющихся у нас писем, фактами из различных нарративных исторических сочинений.