ОГОРОДНИКОВ П.

ОЧЕРКИ ПЕРСИИ

XVIII.

Козни.

Наше свидание с его высочеством не осталось без должных последствий. От простуды — все тело горит у меня, это раз; затем, когда за утренним чаем «хозяйн» принимал от какого-то обывателя в пишкеш серну (только что убитую в окрестных горах), — мне понадобился, для торговых справок, маклер, но посланный за ним отвечал:

Ему запрещено показываться в вашем караван-сарае.

— Что это значит? отнесся взволнованный «хозяйн» к арендатору, умилительно простившись с гостем.

— Губернаторские чиновники порешили отнять у тебя маклера.

— С ведома самого губернатора?

— Об этом пока на базаре не слышно... Говорят только, что ночью прибежал к маклеру скороход...

— Ну?

— И объявил ему от имени церемониймейстера (ферраш-баши [147] тож), чтобы он не смел ходить к тебе...

— Ну, ну?

— И выдал бы расписку...

— В том, что безусловно подчинится этому требованию?

— Так... — Ну?

— А под залог ее — внес бы в губернаторскую кассу 50 томанов...

— Которые и заарестуются, как только он покажется к нам?

— Так.

— По-о-онимаю..... Но, ведь, маклер служит у меня по торговым делам! — Наконец, вот и приезжий господин (он указал на меня) заинтересован в нем, как в сведующем, добросовестном коммерческом человеке...

— Вам назначут другого...

— Назна—ачут? — Подобное насильственное вмешательство в наши личные дела оскорбительно для нас, русских, и крайне вредит торговым интересам!....

— Хищники! не выдержал я. — Так и наровят выклевать друг у друга глаза!...

— Подозревая у маклера деньги, они уже давно замышляют выпотрошить его....

— Но какой же предлог?!..

— Какой предлог? продолжал «хозяйн» допытывать смущенного докладчика.

— Не знаю.

— Прислушайся к базарным толкам, и вечером приведи ко мне тайком маклера, — хорошо?

— Для тебя — все устрою....

__________________________________

После вечернего азона маклер прокрался ко мне. Бедняжка, даже изменился в лице; говорит: бить хотят, требуя росписку и залог.

— А ты еще не дал? спросил «хозяйн».

— Хотел посоветоваться с тобою...

— Оттягивай под благовидным предлогом, а я сейчас же продиктую тебе письма в Бастам. [148]

— Не могу писать: туманится мысль...

— Да и руки трясутся у тебя.

— Ты послал бы утром за своим приятелем, Мирзою Махмудом (уже известным читателю секретарем начальника отряда, конвоирующего богомольцев), он напишет.

— Вот бы попробовать «сундук правосудия»! заметил я. — Шахский фирман при нем торжественно обещает защиту невинно угнетаемым...

— В стране абсолютного произвола!? ха-ха-ха! Желчно перебил меня товарищ. — Разве чиновники, эти легальные злодеи, бездушные крушители народных сил не сумеют извернуться и тысячу раз обойти его, оставаясь перед «средоточием» («Средоточие мира» один из титулов Шаха) своим — незапятнанными!?...

— В таком случае, открыто примем маклера под свою защиту...

— И тот же ферраш-баши, так или иначе возьмет его за пояс и будет грызть несчастного легальнейшим образом, пока не получит требуемого!..

— Но что ж делать?

— Одним — дарить, другим — пообещать, третьих — просить, четвертым — пригрозить...

Маклер скрылся успокоенным...

__________________________________

На утро пришел сумрачный мирза Махмуд. Долго диктовал ему «хозяйн» письма, — путал, потел; тот сбивался, перемарывал, наконец состряпал два коротеньких послания: одно, дружеское — на имя вице-губернатора, другое — ферраш-баши, такого со-держания: «Сегодня я посылал за маклером по своим торговым делам, но он, нарушая служебные обязательства ко мне, — не пришел; посылаю вторично, ибо мои торговые интересы требовали непременного свидания с ним,— явился и объявил (далее следовало распоряжение в форме, переданной нам арендатором)... Если нас будут стеснять в выборе нужных нам людей, тогда торговля немыслима.. Уведомьте, по чьему приказанию вы действовали?»

— Хоть плохо написал мирза, — заметил «хозяйн», отправляя [149] письма по принадлежности, но этикет требует угостить его (помимо платы) кофеем.

— Затем — кальяном?

— Без которого он не тронется с места, а хозяин дома — не может отпустить гостя, если не желает оскорбить его. Как утонченно вежливы эти беспощадные разбойники?!.

__________________________________

По уходе мирзы, явился серебряных дел мастер с древними монетами и укорами: — «Хозяйн», зачем ты торгуешься для него? — говорил он, указывая на меня. — Ты отбиваешь хлеб у нас!.. Твой маклер тоже, покупая у нас дешево, что продает ему дорого — не дает наживаться нам... На базаре — в один голос твердят: «его следует удалить от вас!»

— Жаль маклера — обратился ко мне товарищ, — выходя вслед за серебряником на базар с намерением докопаться до пружин этой интриги. — Правда, на язык — он не воздержен, но подлости не сделает против меня уже потому, что страшная его тайна (он «баби») — в моих руках; притом же, в душе — он презирает мусульман...

__________________________________

«Хозяйн» вернулся домой поздно и не в духе: — Кажется, сказал он, из-за спины ферраш-баши действует сам Его Высочество. По крайней мере преданные мне люди говорили, что охотники во что бы то ни стало втереться в русскую торговлю (в близкое осуществление которой они уверены) настроили его удалить от нас этого, для них вредного человека,

Приход «европейца» прервал наши догадки.

— Много ли выгрузил? Поинтересовался я по уходе его.

— Вдоволь всякой всячины... Уверяет, что мина подведена челядью, нашептавшей губернатору, будто бы маклер взял с еврея томан, с обязательством защищать его в тяжбе с персом, и — надул, следовательно, пользуясь моим доверием, он может надуть и меня, а потому нужно удалить его. Но это вздор; денег он не брал, а если и намеревался высказаться за еврея, то по другим, только мне известным, мотивам.

— Каким?

— Бабисты по возможности поддерживают друг друга, не смотря на национальности… [150]

— Однако, как ребячески изворачиваются предержащие, маскируя свою гнусную цель оборвать еще не на родившуюся торговлю русских!

— Хотели испытать нас, но уже показывают тыл: «европеец», при прощании, торжественно заявил: «завтра же привез приказ от губернатора в противном смысле», т. е. разрешение маклеру сноситься с нами по старому..

— «Хозяйн», «хозяйн»! высунулся из дверей Хюсейн. — Ну?

— Посланец из Бастама...

— Не ответ ли на утреннее послание? осведомился я по возвращении его.

— Да. Ферраш-баши велел передать так: «Вместо маклера — мы дадим «хозяйну» пять хороших людей». Причем посланец добавил: «Письмо «хозяйна» он показывал губернатору, а не отвечает на него письменно потому, что находит удобнее переговорить об этом деле лично».

__________________________________

На следующий день, интрига несколько выяснилась, благодаря дипломатической бестактности «европейца», уполномоченного тронуть сердца неверных. «Хозяйн», говорил он, прикатив к нам прямо из Бастама, рассуди сам: маклер ест и пьет у вас по целым дням, а потом, сообщаясь с правоверными, поганит их; наконец, под влиянием его, ты продаешь товары дорого, — как же тут не вмешаться властям, тем более, что ты упорствуешь уступить губернатору фаэтон за 200 томанов?!

— Каковы моралисты? — улыбнулся тот, налив ему на прощанье стакан отвратительной кишмишевки...

— Какие дураки люди! начал вошедший по исчезновении «европейца» полицмейстер. Вчера мне подарили армяне бутылку водки с бальзамом, — я положил ее в карман; дорогою пробка выскочила водка обмочила письменные принадлежности и я высушил их, а сегодня мой мирза пишет и спрашивает: что это у тебя бумага пахнет мускусом? Вот дурак, до сих пор не знает запаха водки!..

— Расскажи-ка лучше, за что гневаются на нас? сказал «хозяйн», поднося ему стакан спирту.

Тот выпил и, слегка поморщившись, достал из кармана сперва кукурузу — свою обычную закуску, затем подал ему письмо от [151] ферраш-баши, гласившее что: «дело маклера так сложно, что он не замедлит лично повидаться с «хозяйном».

— Это я уже слышал, но что скажешь ты?

— Неужели «хозяйн» будет ссориться с губернатором из-за маклера?

— Если вынудят.... Продолжай.

— Я ничего не знаю... К тебе идет мой маленький сын, Кербела-и-Исмаил (бывший со мною на богомолье в Кербела).

В комнату вошел смуглолицый, полненький мальчуган лет осьми с веселыми глазками и, облокотившись на отцовские колени, молча улыбнулся нам, между тем как тот успел втихомолку выпить еще стакан вина.

— Теперь от него не добьешься толку, заметил мой товарищ.

— «Хозяйн», Александер Ни-ко-о-ляич, эт-та, — ескендер падишах? — Заговорил он по-русски, еле шевеля языком.

— Что он там мелет? поинтересовался я с постели.

— Уверяет, что Николаевич — Императорский титул, и, ведь, не разубедишь его...

С тем и ушел дарога восвояси, сильно пошатываясь...

__________________________________

Прошел еще день. Губернская саранча, прикатавшая в Шахруд под предлогом покупки хины для губернатора пронюхать о имеющих прибыть сюда русских товарах и о положении маклерского дела, — нахлынула в гости к почтенному Хаджи-Касыму.

«Хозяйн» отправился объясниться с нею.

— Выговаривать церемониймейстеру при гостях — было бы неудобно сказал он, вернувшись к обеду домой.

— И вы?

— Отозвал хазнадара в сторону и пугнул же его: «Это — нарушение трактата, это — государственное дело, могущее повредить его высочеству! Разве, продолжал я, великие соседние державы, Россия и Персия не связаны между собою узами сердечной дружбы? Разве у нас чума, что на первом же шагу его (т. е. моего) приезда устраивается такая пакость»?!..

— А он?

— Смиренно отвечал: «нужно уладить дело». — Судя по разговору [152] церемониймейстер, вероятно, не замедлит явиться к нам с извинением.

Действительно, под вечер, когда у меня сидел маклер, на дворике показалась саранча; попросив «хозяйна» принять ее у себя, я припер дверь своей комнаты на крючок и не вышел к ней, желая тем выразить неудовольствие за преследования маклера, который, в минуту появления врагов, сильно струсил, затем, оправившись, приластился на корточках к дверям и чутко насторожил свои уши...

Спустя час, послышалось шлепанье туфлей, и «хозяйн» постучал ко мне в дверь.

— Отстоял! похлопал он по плечу маклера, растерянный вид которого мгновенно преобразился в празднично самонадеянный.

— Кто это все время ораторствовал у вас?

— Хазнадар. Прочие вкушали сладость речей его. «Мы могли бы — говорил сей оратор — бить маклера палками (ибо знаем, что он тайком посещает вас), но, из уважения к вам, не хотим стеснять его: пусть себе ходит по прежнему». Далее оратор обратил мое внимание на сущность дела: «Один хороший человек, сказал он, обещал заплатить нам тридцать томанов, если мы поместим его к вам маклером; таковые же обязательства должен бы принять на себя и оставшийся при вас старый маклер». — Дело в том, пояснил «хозяйн», что саранча купила у одного мирзы лошадь для его высочества за 30 томанов, вместо которых и предложила ему маклерство при нас. Вся же история, разыгралась из-за фаэтона, что свидетельствуют слова его высочества: «Скажи «хозяйну», приказал он хазнадару, я оставляю ему его маклера, пусть же он уступит мне дрожки за 250 таманов». — Но я объявил на отрез: 350 том., и ни карапули меньше!.. Вот оно торжество русского имени!....

— На развалинах человечества.... [153]

В русской лавке.

Во всяком случае, дипломатическая победа «хозяйна» давала мне возможность безотлагательно приступить с помощью опытного маклера к собранно торгово-статистических сведений о Св. Персии, и я начал это копотливое дело с известной уже читателю скромной лавки Морозова.

Но прежде, чем приступлю к обзору ее, посвящаю желающих в бестолковщину персидских весов, мер и денег, без которых не обойтись в последующих главах.

I. Весы. В Персии не существует общих весов; в одной местности, напр., в Тегеране, употребляется:

1) Хальвар-рей = 100 мени-рей = 72,5 рус. пуд.; в другой:

2) Хальвар-шаи = 50 мени-шаи = 18 рус. пуд.; в Шахруде и, вообще, Хорассане, да и в большей части Персии, в ходу:

3) Халявар-тавризи = 100 мени-тавризи или, общеупотребительнее — 100 батманам = 18 пуд. 7,25 рус фун.

Батман = 7,25 фун., гервенг или персид. фунт = 96 мискал'ям; мискаль = 20 нахудам (88 мискалей составляют рус. фунт).

В некоторых местностях батман составляет 40 сир = 16 рус. фунтам (следовательно 2,5 сира = рус. фунту).

Разновесом в Хорассане, обыкновенно, служат русские гири, камни, куски железа, ржавые гайки, гвозди и т. под.

II. Мера: 1) Пути — фарсанг составляет в ровных местах 5 — 6 рус. верст и называется легким, в гористых — 7 и даже 9 верст и слывет тяжелым. Агач или час езды = 5 верст.

2) Линейная — зар или ханский аршин — по определению некоторых путешественников = 23,5 русским вершкам, по уверению [154] «хозяйна» и маклера — 7 ханс. ар. = 10 ар. следовательно один ар. = 22 рус. вер., а по моему измерению «самого точного в Шахруде» персидского складного аршина состоящего из двух палочек, связан-ных между собой веревочкой, вместо шарньера), он оказался в 20,5 р. верш!? Кто из нас прав? — Полагаю все.

3) Поземельная — Джерид, величину которой нахожу удобнее определить словами шахрудских хозяев: «площадь земли, засеваемая десятью батмамами зерна (пшеницы или ячемня)».

III. Деньги. Курур = 500,000 томанов. Томан, золотая монета = 10 сагиб-коранам или, общеупотребительнее, кранам = 2 р. 97 к., номинальной ценности. Кран, серебрянная монета = 2 панабатам. Панабат, серебряная монета = 10 шахам или 5 аббас'ам. Шах или, по иному произношению — шай, шаг, медная монета = 2 карапулям, тоже медь, по буквальному переводу, черные деньги.

Ценность означенных монет подвергается частым колебаниям; по сегодняшнему курсу (устанавливаемому на медь, обыкновенно, базаром) кран—40 карапулям = 30 копейкам.

__________________________________

Продолжаю рассказ.

Показав мне товары, «хозяйн» заметил, что самые ходкие из них уже на исходе или распроданы. К этой категории относятся:

1) Медные и реже томпаковые самовары, исключительно, тульской работы персидского образца (т. е. с поддонною решеткой в два ряда), продаваемые здесь на вес: по 97,5 к.— 1 р. 5 к. за фунт. Восьми — девяти фунтовые самовары в большом употреблении, 12 фун. редко покупаются, а свыше вовсе не требуются; вообще же, после хорассанского голода, спрос на этот товар уменьшился до 15 пуд. в год.

2) Подносы, русские и транзитные (заграничные), разной величины и формы, с изображением по черному, вообще, темному (но отнюдь не красному) фону женских головок и цветов ярких красок, — под самовары, чайную и кофейную посуду, и миниатюрные подносики или подставки отдельно, под каждый стакан. Дюжина таких подставок продается здесь по 1 р. 50 к.

3) Чайники — фаянсовые и глиняные.

4) Стаканы русского производства, малых размеров, с [155] позолотою по ободкам и без нее, предпочитаются здесь (как и в Астерабаде) транзитным.

5) Стеклянные и фаянсовые блюдца к ним.

6) Рюмкообразные, большие стаканы, для шербета.

7) Чайные чашки средних размеров и кофейные чашечки, фарфоровые и фаянсовые, малых размеров, обыкновенной формы и в виде рюмок на низких ножках. — Для всех богачей Хорассана достаточно будет выслать из России один ящик в 100 дюжин маленьких чашек, с подставкою для каждой; чашки должны быть тонки, легки, с одною золотою и другою кобальтовою полосками по ободку. Шесть таких чашек с подставками, составляя прибор, стоят здесь 1 р. 80 к., и более скромного достоинства (для небогатых людей), — 90 к.

8) Сахарницы преимущественно, белого, реже красного и зеленого, стекла, крупных размеров, с крышками и без них.

9) Чайницы белого стекла.

10) Чайные полоскательные чашки — фаянсовые.

11) Графины.

12) Столовый персидский сервиз (преимущественно, от Гарднера из Москвы), состоящий из полдюжины тарелок и чашек, вмещающихся одна в другую.

Означенной посуды (фаянсовой, фарфоровой, хрустальной и стеклянной), считая тут же и подносы, разойдется в год не менее 100 мест (по 4—5 пудов каждое).

13) Керосиновые лампы (со стеклами и фитилями) из Москвы, столовые и стенные; первые — цельного стекла или металлические с резервуарами из разноцветного стекла, не свыше рубля за штуку; вторые, с зеркальными щитками, идут здесь туго.

14) Лоле (т. е. медные, пружинные подсвечники с стеклянными, шарообразными колпачками от ветра, называемые садовыми) исключительно русского производства, малых и средних размеров, расходятся здесь до 50 дюжин, по 4 р. 60 к.— 5 р. 10 к. за пару.

15) Кальянные резервуары (Кальян состоит из: 1) резервуара, наполовину наполняемого (во время курения) водою; 2) деревянной трубочки, плотно вставляемой в его горлышко: одним концом она входит в воду, на другой — надевается глиняная каменная или металлическая трубка, для кальянного табака; и 3) из деревян. чубука, для курения, вставляемого в отверстие сбоку трубочки), преимущественно, русского [156] производства Мальцева, расходятся отлично; сотня стеклянных резервуаров стоит здесь 45—48 руб., сотня хрустальных с гранеными горлышками 54—60 руб., сотня из граненного хрусталя с узорчатыми рисунками 66 — 75 руб. — Резервуары английского производства не отличаются от русских, разве только между гранеными попадаются с золотыми ободками, а между более дешевыми немало из разноцветного стекла; говорят, у некоторых богачей, щеголяющих разнообразием дорогих кальянов, найдутся резервуары даже из севрского фарфора с украшениями французской живописи. Затем кальяны местного изделия с круглыми резервуарами из массивного серебра или, просто, глиняные, а нето из тыквы.

16) Белые и цветные оконные стекла из России, преимущественно, Мальцева; сотня белых восьмивершковых стекол продается здесь по 12—15 руб., пяти и шести-вершковых по 7 р. 50 к., цветные же не расходятся. В прошлом, 1873 году, провезено в Хорассан (через Шахруд) 32 места стекол (в том числе и цветных, преимущественно, для дверей).

17) Деревянные сундуки ирбштской работы, обитые железом или цинком, по 4—5 руб. за штуку, разойдутся в Хорассане до 50 шт. в год. Помимо них на шахрудском базаре встречаются перетянутые железными полосами и окрашенные в красную краску, простые сундуки, в 5 — 6 четвертей длин, покупаемые персидскими торговцами на нижегородской ярмарке по 1 р. 50 к. и 2 р. 30 к., а в Астрахани по 1 р. 68 к. и 2 р. 50 к., для перевозки в них из России в Хорассан галантерею, хрустальной и фарфоровой посуды, кальянов, подносов, иногда самоваров и даже сукна и, кошенили. По распродаже означенных товаров на месте, эти сундуки продаются тут же (для хранения в них вещей) по 2 р. 40 к. и по 3 руб. за штуку.

18) Могломе или шкатулки в три ключа (т. е. с тремя внутренними замками) ирбитской работы, составляющие необходимую принадлежность в доме сколько-нибудь достаточного перса для хранения в них денег, драгоценностей, важных бумаг и т. под., — разойдутся в год до 50 штук по 4 р. 20 к.—4 р. 50 к. за каждую. В лавках у двух-трех знатных купцов я видел даже несгораемые сундуки; в прошлом, 1873 г. привезено из России в Хорассан всего четыре таких кассы. Помимо того, встречал в продаже русские погребцы, по 4 р. 50 к. за штуку; эти дорожные [157] сундучки с тремя стаканами, сахарницею, чайницею и чернильницею расходятся плохо, ибо наши стаканы велики, чернильницы излишни, а наиважнейшего предмета — самовара не достает. С устранением исчисленных недостатков, погребцы найдут хороший сбыт между богомольцами.

Остальные товары и между ними — изрядное количество ситцев — подобраны неумело, т. е. не удовлетворяют вкусу и нищенскому карману туземцев, а потому остались не распроданными. Вообще, учрежденная здесь для опыта торговля Морозова ведется спустя рукава, следовательно, не может служить образцом для подражания.

Отсюда «хозяйн» повел меня в соседнее, нанятое им для ожидаемых со дня на день товаров Г—го, помещение, пока занятое присланными ему из Мешхеда глиняными изделиями, для отправки в Москву. В одном его углу пестрили изразцовые кирпичи с грубейшими рисунками безобразнейших женских фигур в буклях и с крупными бусами на шее, или украшались мудрыми и остроумными изречениями; в другом — фаянсовая посуда шероховатой внешности и вообще грубого изделия не уступала им в варварской живописи; так, чашки (наподобие супных) пестрели женскими пугалами, выдаваемыми туземным живописцем за идеальную красоту, блюда (несколько поглубже наших) — птицами, животными и тоже женскими рожами; наконец, мисочки для воды, внутри — белые, а снаружи украшались таковыми же фантастическими фигурами.

И такая-то дрянь понадобилась какому-то москвичу, зачем? — «хозяйн» только пожимает плечами.

__________________________________

XX.

У армян.

Идем к нашим армянам, проживающим в одном из прилегающих к базару караван-сараев.

Хотя сегодня — пятница, т. е. джума или мусульманское воскресенье, но базар, как и в будни, был в разгаре. Встречные знакомые выражали нам, так или иначе, приязнь свою, незнакомые [158] отворачивались или, изподлобья поглядывая, спешно сторонились от нас, а в хвосте (за нами) скромно плелась толпа любопытных мальчишек... Свернув с базара в боковой проход, тоже крытый ветвями и с лавками по сторонам, мы вошли в красиво отделанный кирпичный караван-сарай с подвалом; задний фас был занят армянами, три прочие — приезжими персами или товарами; внутренний дворик, с прессом для хлопка и большими весами с русскими гирями (разновесом), завален мешками шерсти и тюками хлопка, а едва заметная в левом углу дворика калитка вела в другой замкнутый крошечный дворик с отхожим местом и для загона вьючного скота.

Нас встретили и пригласили к себе представители фирмы Адамовых, занимавшие правое отделение фаса; затем мы посетили поджидавшую нас фирму Красильникова, расположившуюся по соседству с ними. Жилье тех и других состояло из передней комнаты с открываемою на день подъемною дверью вместо лицевой стены ее; это — гостиная или приемная, с коврами на полу, железною кроватью, простым столом и большими сундуками у стен, и дверью с стеклянным окном вверху, ведущею в темную спальню, с транзитным сахаром, стеариновыми свечами и проч. негромоздкими товарами, которыми они торгуют только летом, уезжая на зиму в Мазандеран или Россию. Спальня сообщалась с кладовою, тоже переполненною предметами их торговли.

Мы разместились в гостиной, я — на сундуке, «хозяйн» и армяне, по персидскому обычаю, на полу; впрочем, последним приходилось поминутно вставать, угощая нас яблоками, алучою, кофеем и кальяном, а вместе с тем, беседуя о торговле, показывать образцы своей купли и продажи.

В настоящее время, почти вся русская торговля с Персиею находится в руках закавказских армян, — национальности, некогда стоявшей, по вере и языку, к иранцам так близко, что, напр., армяне, персы, меды и некоторые другие легко понимали друг друга, и только введение христианства в Армении послужило главнейшею причиною все большего и большего разъединения их между собою; впрочем армяне и теперь (сравнительно с прочими иностранцами) умеют сживаться с персами..... быть может потому, что преследуют, исключительно, свои узкие, меркантильные цели.

Армянские торговые фирмы (в подражание торгующим в Персии [159] иностранцам и даже персидским купцам, заведшим до 5 контор, имеющих непосредственное сношение с Англиею, Франциею, Веною и Константинополем) вошли в прямые сношения с Европою, хотя, в интересах России, они могли бы быть отличными проводниками собственно русской промышленности и конкурировать с иностранцами.....конечно если бы наши фабрики, удовлетворяли потребностям туземцев. Но этого нет, и шахрудские армяне продают здесь транзитный сахар, русские и транзитные стеариновые свечи, русское железо и в незначительном количестве кубовые ситцы, русский и транзитный миткаль, а покупают, для отправки в Россию и Марсель: хлопок, овечью шерсть, продукты тута (шелкович. дерева), лисьи и куньи шкуры.

Ознакомимся же с этими, составляющими наивернейший сбыт статьями их торговли.

Продажа.

I. Транзитный сахар марсельского производства, преимущественно, фабрик «A Bousquet aine et Comp.» и «Massot et fils» отправляется сюда из Марселя на Трапезонт и Поти; из Трапезонта — через Эрзерум в Тавриз, а из Поти — через Тифлис, Джульфу в Тавриз же и через Тифлис на Баку — в прикаспийские порты Персии и дальше — в глубь страны. Благодаря краткости последнего транзитного пути (из Поти на Баку), открытого для иностранных товаров с1864 г., провоз марсельского сахара по нем в Персию, не встречая конкуренции с русской стороны, увеличивается с году на год.

Этот сахар, в форме маленьких головок от 5 до 7,25 фун. каждая, дешевле, мягче и, как выражаются персы, слаще русского. Головки, обернутые в сероватую, а сверху в светло-синюю тонкую бумагу, укладываются в деревянные ящики плашмя (так что вершина одной соприкасается с основанием другой) и перекладываются тонким слоем соломы; затем, ящики обтягиваются просмоленною парусиной и перевязываются веревками. Такая укупорка вполне удовлетворяет персидскому способу перевозки товаров на вьючной скотине нередко по крайне дурным дорогам.

Нынешние цены на марсельский сахар — за пуд: на Гязском берегу 6 р. 90 к. оптом и 7 р. 20 к. в раздробь; в г. Астерабаде 7 р. 10 к. оптом и в г. Шахруде — 7 р. 10 — 20 к.

Помимо этого, упрочившего за собою видное место между [160] транзитными товарами, сахара, на базаре найдется и туземный (персидский): 1) ездского производства, называемый также индейским, в форме маленьких головок в 1/8, 1/4 и 1/2 батмана весом каждая, по 9 р. 90 к. за пуд и — 1 р. 35-80 к. за батман; он отличается высокою добротою, но — по относительной дороговизне — сбывается туго и притом, преимущественно, для подарков. 2) Мазандеранского и астерабадского производства, называемый «шекери» — представляет вязкую массу в кусках неправильной формы, грязновато бурого цвета и лекарственно сладкого вкуса; этот неочищенный и не кристаллизованный сахар, по 2. р. 40. к. за пуд и — 8 к. за фунт, идет, преимущественно, на приготовление конфект, варенья и пр. кондитерских изделий, и отчасти пьется с чаем деревенщиною и соседними туркменами. Мазандеранский и астерабадский сахарный тростник, родиною которого считают Индию, не требует особенного ухода за собою. Обыкновенно в апреле рассаживают по ямкам (в земле) изрезанный на куски стебель его, а в сентябре срезывают уже созревший тростник; выжатый сок из него варится, охлаждается, затем режется на куски неправильной формы и в таком виде отправляется на рынки. 3) Индейский сахарный песок (идущий сюда из Лагора через Езд), одинаковой белизны с ездским саха-ром, сбывается в незначительном количестве по 1 р. 5 к. и — 1 р. 35.к. преимущественно, для приготовления лекарств. Вот и все.

— А русский сахар? — спросит удивленный читатель.

В Шахруде — не видал его, но, говорят, в 1870 г. было доставлено в Мешхедессер до 700 пуд. и в Гязь до 300 пуд. сахару киевских заводов, проданного в первом порте по 7 р. 50 к. и 8 р. 10 к. за пуд, а во втором — по 8 р. 10 к. и 9 р.; следовательно дешевле транзитной цены того времени. В 1871 г. здесь опять понадобился наш сахар, но с тех пор что-то неслышно об нем; правда, по словам «хозяйна», года два тому назад русские купцы обращались к персидским с запросом «какой именно сахар нужно доставлять сюда из России?» — те собрались по приглашению Бастамо-Шахрудского губернатора на совет, из которого однако ж не вышло никакого проку, ибо наш сахар не мог конкурировать с транзитным, по дороговизне не может состязаться и теперь, когда в Астрахани пуд его в оптовой продаже стоит 7 р., а на о—ве Ашур-Аде в раздробь 12 р.!?

Вследствие этого последнего обстоятельства, я сегодня же отправил [161] с случайным червадаром письмо к поверенному Г—го с сове-том: «Не привозить в Персию сахар, а если таковой уже везется то во избежание дальнейших убытков — оставить его на комиссию на о—ве Ашур-Аде....

— Ты запиши в книжку: доставить русского сахару головками в 1/8, 1/4 и 1/2 батмана весом, для пишкешей, посоветовал мне утром дарога.

— Если только наши сахарозаводчики последуют примеру марсельских, добавил «хозяйн».

— И именно спросил я.

— Прежде всего удешевят свой сахар до транзитного, ибо в Персии находит хороший сбыт все то, что, удовлетворяя потребностям и вкусу туземцев, — не дорого; далее: чем меньше вес сахарных головок, тем они пригоднее для туземцев, привыкших покупать сахар головками от 1/4 до 7,25 фун. не только для подарков, но и для собственного потребления; наши же полупудовые головы — не по карману им; затем, персы пьют такой горячий чай, как кипяток, поэтому необходимо, чтобы сахар быстро таял т. е. не был бы крепок.

Обертка ею, продолжал «хозяйн», не должна быть толще транзитной, ибо наша толстая бумага, увеличивая вес сахара, возвышает ценность его; укупорка должна быть приспособлена к вьючной перевозке тоже по транзитному образцу, так чтобы годилась и для катеров, подымающих 6—9-ти пудовый вьюк, и для верблюдов справляющихся с 13—14-тью пудами; (Это общее правило, для укупорки товаров отправляемых в Азию, где по ровным местам ходят верблюды, а по горным катера) наши же бочки и рогожи (в которые зашивался присылаемый иногда в кусках сахар) положительно не пригодны к тому.

Выполните эти условия, и тогда русский сахар вытеснит с здешних рынков транзитный, по общему отзыву персов, достоинством — ниже его.

__________________________________

II. Стеариновые свечи — русские и транзитные. Наши стеариновые свечи казанского завода Крестовникова (имеющего в Астрахани комиссионера) идут в Персии шибко, и, без сомнения, свечи невского [162] завода не в состоянии конкурировать с ними уже потому, что провоз их дальше, следовательно, дороже.

Нынешняя цена на свечи Крестовникова в Шахруде: пуд — 10 руб. 50 к. (как и на гязском берегу), фунт — 30 к.

— Теперь мы сильно теряем на них, заметили армяне.

— По чужой ошибке, пояснил «хозяйн». Здесь (как и вообще в Персии) употребляются для "лоле" шестериковые или семириковые и короткие десятириковые свечи (т. е. 10 св. на фунт), а им выслали из России большую партию исключительно четвериковых и пятериковых....

— Помимо того, мы привезли сюда вместе с марсельским сахаром и стеариновые свечи марсельского завода «Frederic Fournier», тоже — четвериковые, (купленные нами в Баку по 9 р. 80 к. за пуд), и хотя они достоинством выше казанских, — принуждены продавать их по одной с ними цене...

— Марсельцы угрожают вытеснить отсюда русские свечи, пророчески проговорил «хозяйн»...

Вообще, спрос на свечи в настоящее время уменьшился здесь до 500 пуд. в год, потому что: во 1) народ беднеет и до сих пор не может оправиться после голода; и 2) в употребление входит бакинский керосин. «Хотя ваши свечи в большом ходу у нас — говорил мне один гязский купец, но там, где начал появляться керосин, они мало-помалу падают».

Без сомнения, стеариновые свечи и — изредка — керосин доступны только богачам, обыкновенным же осветительным материалом, для шахрудцев, служат масла: кунжутное, рициновое и мендоу; первые два — добываются из разводимых здесь в незначительных размерах кунжута и Ricinus (клещевины) а также — доставляются сюда из Астрабада, а третье — получается из растущего в изобилии по окрестностям Шахруда растения мендоу. Когда верблюды весною теряют шерсть, то их смазывают от беспокойных мух этим же маслом.

Здесь нет сальных свечей, но в Астрабаде выделывают таковые, правда дрянного качества из бараньего жира и притом недешевые: летом — 15 к, за фунт, а зимою — до 20 к.; там же бедняки жгут. как и туркмены, неочищенную нефть в чираках. [163]

__________________________________

III. Русское железо Демидова и преимущественно Яковлева не только идет шибко в с. в. Персии, но даже потребляется в Херате (Авганистане). Хальвар — тавризи полосового железа продается в Шахруде по 52 р. 50 к. — 55 р. 50 к., прутового— по 57 р. — 58 р. 50 к.; а пуд (того и другого) 3 р. — 3 р. 33 к. Во избежание повторений, помещаю тут же (из последующего моего знакомства с базаром) все относящееся к этому предмету.

Помимо железа, на базаре продается получаемый из России в не-значительном количестве железный лом, преимущественно, с судов и пароходов — по 21 р. — 27 р. за хальвар, негодные гвозди по 30 — 36 р. и негодные рыболовные снасти по 24—30 р. за хальвар. В год разойдется здесь не меньше 15,000 пуд. русского железа во всех видах.

Затем, транзитной доставки: плохо идущие железные цепки по 1 р. 35 к. за батман (7,25 ф.), и недурно сбываемая тонкая железная проволока, употребляемая на гвозди для башмаков, — по 1 р. 20 к. за батман.

В Шахруде — 12 кузниц, и в редкой из них увидите по паре поставленных на ребра обыкновенных кожаных мехов, за ручки коих мальчик действует поочередно, раздувая таким образом в жаровне или горне можжевеловые уголья; чаще меха заменяются парою цельных бараньих шкур (бурдуков) с обращенными к жаровне трубочками в шеях и с палками вместо рукоятки, в заднем отверстии. Далее, на небольших железных наковальнях выковываются молотками, тут же продаваемые на вес, разные несложные предметы, как то: 1) большеголовые гвозди, выправляемые на торчащих перед кузницами железных или деревянных, с железною оковкою, чурбанах; 2) круглые плоские подковы (без шипов), иногда, с отверстием посредине и, обыкновенно, восьмью гвоздями с пирамидальными головками, препятствующими лошадям, катерам и ослам скользитъ; их куют всегда холодными подковами, которые держатся довольно долго); 3) железные лопаты с насталенными боками и концом, для чего — смотря по размерам или принятому здесь весу лопаток в 3, 4 и несколько более 5 фунтов, — идет до фунта стали; 4) земледельческие орудия и, также, цепочки к дверям.

В Персии ощущается большой недостаток в хороших лопатах и для русских было бы выгоднее доставлять сюда железо [164] преимущественно в изделиях подков, в особенности лопат, по доставленным мною Г-му образцам, ибо батман железа Яковлева стоит в Шахруде около 60 к., батман подков — 90 к. (хальвар 87 руб.), а лопат 1 р. 50 к.

По совету друзей «хозяйна», на первое время достаточно будет выслать сюда для пробы не более ста пудов лопат и пустить их в продажу несколько дешевле здешних, примерно, по 1 р. 20 к. за батман. Кстати упомянуть о просьбе здешних достаточных обывателей доставить им 20 железных складных кроватей в футлярах и несколько дюжин щипчиков для сахара.

IV. Русские кубовые (т. е. темно-синие) ситцы.

— Теряем на них, в один голос сетовали армяне.

— Почему?

— На этот раз и дороги и не удовлетворяют персидскому вкусу... Сначала продали немного на наличные деньги, по 42 к. за ханский аршин, а дальше — никто не покупает, говорят: «дорого, продай дешевле — купим». — Мы не согласились... А теперь жалеем, — покупателей вовсе нет...

— Какой же кубовый ситец в ходу?

— Темно-синий, с мелкими рисунками, ответили они в один голос с «хозяйном»...

Вообще из русских ситцев (обыкновенно в кусках: 55—60 аршин длин. и в один арш. шир.) на местном рынке найдутся: 1) пунцовые — по 37,5 — 40 к. за ханс. аршин; 2) двухкубовые, шириною в четыре четверти — по 37,5—40 к. за х. ар. и в пять четвертей — по 45 к. за х. ар.; 3) однокубовые — по 22,5— 30 к. за х. ар.; и 4) пестрые (т. е. разных рисунков — по 19,5—33 к. за х. ар.

В текущем году особенно хорошо шли барановские ситцы, и даже сегодня пунцовые ситцы его проданы на четырех месячный срок по 38 к. за ханский ар.

Из персидских ситцев, преимущественно, иездского производства, хамхалату (идущий на подкладки) сбывается хорошо не только в Персии, но даже и в нашем Закавказье; но первое место на здешних рынках занимают транзитные ситцы, из коих французские (как пунцовые, так и кубовые) — теперь наиболее ходки в Шахруде.

Кстати, слово об упаковке их. На днях я встретил катера с двумя вьюками транзитных ситцев, которые были обернуты сперва в [165] бумагу, потом — в накрепко просмоленную материю, затем — обшиты грубым полотном и стянуты двумя железными полосами, так что вьюк представлял вид продолговатого плоского ящика. Такая упаковка достойна подражания; впрочем, это мелочь сравнительно с фактом бессилия русской мануфактуры состязаться с транзитном. А почему она не может конкурировать с нею? — пожалуй, поинтересуются наши фабриканты. — По причине относительной дешевизны и большей сообразности последней со вкусом и требованием персидских покупателей, хотя наши ситцы — по общему отзыву — добротней английских, ответят местные коммерсанты.

Транзитные ситцы (для архалуков, женских шальвар и рубах) представляющие, по большей части, подражание испаханским и ездским набиваемым деревянными досками, — гниль, но гниль, удовлетворяющая вкусу и нищенскому карману туземцев: и красиво, и можно покупать несколько раз в году обновки себе, к чему так склонны персы; таковое мнение красноречиво подтверждают тщательно собранные мною, при содействии «хозяйна» и преданных ему друзей, образцы ходких в св. Персии чужестранных мануфактурных произведений.

— Но какие же условия необходимы для успешного состязания наших ситцев с транзитными? допытывался я у своего товарища, помня слова астрабадского малек-е-туджер'а: (Голова, избираемый купечеством, составляющим в каждом городе особую корпорацию) «дорогие товары в Персии не разойдутся».

— Помимо дешевизны, — отвечал он, — умейте угодить туземному вкусу; не следует рабски подражать образцам ходких здесь ситцев, но необходимо схватить общий характер рисунков их, ибо персы, не заботясь о прочности, любят — в этом отношении — новизну, лить бы она — повторяю опять — соответствовала вкусу и карману их; при этом размеры, т. е. длина и ширина ситцев, тоже имеют не маловажное значение. Исполните все это, и будет ладно...

Без сомнения, для этого необходимо изучить потребности нашей соседки на месте, как то делают англичане, торговые дома которых в Тавризе завели у себя такие, достойные подражания, порядки: рисовальщики из туземцев ежедневно изготовляют рисунки, отправляемые в Манчестер, где они и отпечатываются или же изменяются сочетанием нескольких присланных узоров в один; таким [166] образом, на манчестерских фабриках всегда имеются свежие рисунки. Далее, особые книги, для наклейки образчиков в пронумерованных графах, соответствующих таковым же на фабриках, чем облегчается способ выписки, потребных в данное время, ситцев; затем, они (т. е. торг. дома) не скупятся на рекламы и объявления в Персии на персидском, турецком, армянском я даже халдейском языках.

Конечно, пока мы последуем примеру англичан, пройдет немало времени...

— А теперь, обратился я к «хозяйну», какие именно русские ситцы и в каком количестве следует доставить сюда.

— Если вы намерены, как слышно, в этом году отправить в Хорассан еще другой караван, то так как нынешний привоз кубовых и пунцовых ситцев был незначителен, — везите их, примерно, не меньше 1000 кусков и пестрых (разноцветных) не более 300 кусков, — и они найдут здесь весною хороший сбыт; при этом, советую запастись предпочтительно прохоровскими (из Москвы) по 12,5—14,5 к. аршин, не уступающим ситцам Цынделя и Гюбнера (тоже московским) в 14,5—17 к. за аршин. Без сомнения, они должны согласоваться с добытыми вами образцами, при чем: кубовые — отнюдь не линючие и в четыре четверти шириною — должны пестрить частыми цветами, преимущественно, мелкого рисунка роза и зелень (фабрики Глинского из Москвы), — затем (менее ходкие) — среднего рисунка, тоже больше роза и зелень с малою примесью желтой краски.

— Следовательно, по вашему совету, привезти всего 1300 кусков?

— По моему и общему совету всех, преданных мне, людей.

— А старшина наших торговцев на Гязском берегу, армянин Иосиф Цатуров, ручался мне за ежегодный сбыт в Хорассане до 10,000 одних только кубовых ситцев!??? Чем объяснить это?

«Хозяйн» пожал плечами...

V.) Русский суровый миткаль (в аршин шириною), по 15— 16,5 к. за ханский аршин, и, в особенности, транзитный — французского производства, расходится в Шахруде превосходно; окрашенный здесь преимущественно в синий цвет, он идет на чадры, мужские и женские короткие сорочки и отчасти шальвары.

Наш беленный миткаль не идет: ибо дорогие сорта его — не по [167] карману, а дешевые — по выражению «хозяйна» — не имеют виду (т. е. плохо отделаны); если бы даже наши фабриканты, во внимание к потребностями туземцев, придали последнему сорту глянцевитый, выкрахмаленный вид, то и тогда ежегодный сбыт его здесь ограничился бы 100 кусками, между тем как суровый расходится в одном только Шахруде до 1000 кусков, а во всем Хорассане, по уверению гязского старшины Цатурова, до 10 000 кусков.—

В г. Езд, выделывающий немного своею миткаля, также отправляется ежегодно значительное количество транзитного и, частью, русского, окрашиваемого там в разные цвета (и преимущественно, в синий) под легкое морэ и, затем, отлично распродаваемого по всей Персии.

__________________________________

Купля:

I. Персидский хлопок (памбе), обладающий, как и американский, крепкими волокнами и сохраняющий в материи краски на долго, идет теперь тихо, хотя цены на него, относительно, умеренны; так хальвар хорассанского хлопка «Сурха» стоит в Шахруде 67 р. 50 к. — 69 р.; вообще, хорассанского хлопка низшего достоинства — 54 р., а на гязском берегу: пуд последнего — 4 р. 35 к., и мазандеранского — 5 р. 40 к.

II. Овечья шерсть — хорассанская, преимущественно, из Сябзевара, или Себзевара — сегодня в Шахруде по 96 р. за хальвар, а иногда доходит до 112 р. 50 к., и падает до 54 руб.

III. Продукты тута или шелковичного дерева, доставляемые сюда из Хорассана: 1) семя по 18 — 21 р. за батман; 2) коконы — по 3 р. и 3 р. 30 к. за батман, ибо покупателей теперь мало, но при большем спросе — 4 р. 50 к. и дороже; 3) шелк: высший сорт, преимущественно, себзеварский — от 24 до 27 р. батман, низший сорт от 12 до 16 р. 50 к.; и 4) лас, т. е. остатки от размотки коконов, — 1 р. 95 к. батман, а в прошлом году — доходил до 3 р. 30 к.

и IV. Шкуры, преимущественно куньи, за пару, на месте, по 7 р. 50 к. — 9 р. и светлые лисьи за сотню 81р. - 90, — руб. доставляются в Шахруд (для отправки в Россию и Европу) больше из Авганистана и в незначительном количестве из персидского Хорассана. По словам армян, теперь поджидают сюда до 5,000 куньих и до [168] 30,000 светлых лисьих шкурок; в партиях между ними нередко попадаются (умышленно ли со стороны отправителей, или нет, — неизвестно) шкуры, случайно попавшихся в лисьи капканы, волков и шакалов, за которыми, собственно, не охотятся.

Для местного потребления на базаре найдутся плохие хорассанские овчины: 6елые — по 1 р. 50 к. — 3 р. за десяток и черные — 2 р. 40 к. — 4 р. 50 к.; немного отличных бухарских (черных) мерлушек «Каракул» — 24 р. — 30 руб. за десяток и ходкие здесь

(да и вообще недурно идущие во всем Хорассане) хорьковые и беличьи меха из России.

Еще недавно армяне закупали здесь и сухие фрукты, но теперь, вследствие дороговизны их, находят это дело невыгодным.

__________________________________

Продавцы бирюзы.

В том же караван- сарае остановились проездом из Мешхеда в Москву трое продавцов бирюзы, бирюзовых талисманов, вещиц из яшмы и древних безделок, в роде печаток. Они уже не раз бывали в белокаменной, а один из них, вот что с саквояжем в руке и с авторитетною самоуверенностью наших гостинодворцев, видал даже Париж. Он принял нас радушно и на мою просьбу напиться — подал мне померанец известного мыльного вкуса и воду со льдом в серебряной чашке; затем, покуривая и угощая нас дорожным кальяном с круглым резервуаром из массивного серебра, охотно показывал весь свой товар, между тем как толпа ротозеев безмолвно озирала нас, положительно не обращая внимания на быстро обходившего дворик седовласого дервиша, с помутившимся взором горланившего божественную песнь...

— Однако, бирюза и плоха и дорога, — заметил «хозяйн», перебирая одну за другою связки тонких серебряных (низкой пробы) колечек грубой работы, которые продавец вынимал из ситцевых [169] и вязанных шерстяных мешочков; такие колечки, с любимым персами бирюзовым камушком, вы увидите здесь на руке почти что у каждого, золотых же колец мне не приходилось встречать во все путешествие, не потому ли, что коран запрещает правоверным носить драгоценные украшения?... Помимо бирюзы в колечках, продавец везет много крупной, уже отшлифованной в единственном в Персии рынке бирюзы — Мешхеде, или очень мелкой, не шлифованной, обыкновенно сбываемой в Москву на фунты.

За бирюзу величиною с горошину, он запросил с нас 12 руб. а за другую, немного меньше воробьиного яйца, 60 руб., но армяне не советовали мне соблазняться таковою дешевизною: Взгляните на цвет, убеждали они, все светлая ила зеленоватая или же и хорошая, да с белыми пятнышками, и ни одной нет «живой воды», т. е. ярко-лазуревого цвета, правда, иначе этот большой камень ценился бы не в шестидесяти, а в тысячах руб....

Теперь бирюза, вообще, вздорожала, потому что находит хороший сбыт в Европе, России и также Индии, а между тем добывание ее в известных с древнейших времен, единственных в мире богатейших персидских копях «Маадан» уменьшилось с 1832 г., когда замечательный своею прекрасною бирюзою, главный рудник «Абдер-Раззак» разрушился вследствие провала, далеко проникавшей в скалу, галереи.

Маадан (мадан, меаден, буквально: рудник), давший свое название возникшим при нем на возвышении двум укрепленным деревням, населенным, исключительно, рудокопами, представляет вздымающуюся над ними, с северной стороны, скалистую гору, лежащую в восьми шестиверстных фарсангах к с. з. от г. Нишапура. (Подле речонки, текущей с расположенной выше Нишапура горы, пять столетий тому назад также добывали бирюзу) Бирюза добывается здесь в скалах, и тогда называется фирузеи-зенги, в шахтах на покатостях гор (фирузеи-хаки) и в обломках скал, брошенных или забытых прежними рудокопами; она лежит в скале мелкими голубыми жилками или слоями и зернами, большею частью, низкого достоинства. Приемы рудокопов допотопны, состояние рудников, числом всего до 10, плачевно, ибо правительство, отдавая их на произвол арендаторам, относится с полнейшею апатиею к этому природному источнику государственного богатства.... [170]

Нынешний арендатор бирюзовых рудников, раздавая их от себя мелкими участками другим лицам, вносит в казну арендных всего около 15 тысяч рублей в год, между тем, по словам этих торговцев (также арендующих от него клочок бирюзовых копей), в одном только Мешхеде продается бирюзы богомольцам и приезжим купцам на 15 тысяч рублей в год; затем, в первую половину 1874 г., провезено ее через Шахруд в Европу и Россию на 45 тысяч руб., да в Индию через Бендер — Бушир, судя по прежним годам, не меньше как на десяток тысяч руб., следовательно, при дешевизне рабочих рук, барыши очень значительны; тем более, что здесь в земле находят еще большие куски бледной бирюзы, идущей на изделия разных безделок и, в особенности, талисманов, которыми туземцы украшают даже хвосты своих любимых лошадей; нередко встретите также верблюда с продетою в ноздри бирюзовою серьгой, как-то делают с своими носами некоторые женщины хорассанских курдов, ибо, по понятиям суеверных персов, бирюза, (фирузе что буквально значит: счастлив, победоносен) обладает таинственною силой отгонять дурные сны и если, проснувшись утром, взглянуть на нее предохраняет на целый день от всякого зла... У продавцов нашлось и несколько жемчужных зерен. Добываемый в персидском заливе крупный жемчуг желтого цвета вывозится в Индостан, крупный белого цвета через Басру и Багдад в Константинополь и частью в Европу, а мелкий, истолченный в порошок входит в состав электуария, называемого «Маджом», по мнению персов, крепительного свойства (в отношение полового отправления), вот почему он в большом употреблении во всей Азии.

В виду дешевизны бирюзы на мешхедском рынке, мне не хотелось покупать ее у проезжих торговцев, и мы вышли на базар. [171]

__________________________________

Лавочная всячина и мануфактура.

Помимо 27 загородных лавчонок, для нужд богомольцев, в Шахруде насчитывают 243 лавки и мастерских, сгруппированных, за ничтожным исключением, в один обширный базар. Так как базар выражает материальные потребности населения, то представлю здесь возможно полные сведения о местной торговле, сведения тщательно проверенные мною при содействии почтенного А. Ф. Баумгартена, принявшего на себя нравственную ответственность за верность их.

Кроме вышеупомянутых (в предыдущих главах) товаров, на шахрудском рынке вращаются следующие (Наиболее ходкие из русских, образцы которых доставлены мною Г-му означаю курсивом).

I. Пряности, москательные и аптекарские товары.

1) Инбирь индийский, по 1 р. 20 к. 2 р. 10 к. за батман (В Шахруде в употреблении хальвар-тавризи = 13 пуд. 7,5 рус. фунт. и батман = = 7,5 рус. фунт) высшего сорта и 75 к. — 90 к. низшего, доставляется сюда из г. Езда, ведущего (как и г. Керман) незначительную торговлю с Индиею сухим путем через пустыни Систана и Авганистана.

2) Корица из Езда, батман — от 3 р. до 4 р. 20 к.

3) Перец » » батман — 1 р. 50 к.—2 р. 10 к.

4) Шафран (по-персидски: заферан) из Херата. Высушенные на солнце лепестки идут для составления желтой краски, а выдавленным из него масло употребляется гастрономами в пищу, и именно, им поливается плов. Лучший шафран растет в Каине, что в в. Хорассане. [172]

5) Гена или хна-агаджи (красильный куст) из Езда, 5 батманов 3 р. 90 к.—5 р. 40 к.

Этот растительный порошок, употребляемый персами для окраски своих волос, ногтей, ладоней и пяток, — получается из ежегодно засеваемого в Индии, южном Хорассане и вблизи г. Езда, травянистого растения, представляющего (по уверению нашего астерабадского консула) вид бальзамины с разноцветными цветочками со шпорами. Из Хорассама отправляют сухие листья и веточки этой кустообразной травы в Езд; здесь измельчают ее в порошок, который упаковывается в маленькие мешочки и отправляется на продажу во все закоулки мусульманского мира шиитского толка. — Лучшая хна — индейская.

6) Зарних или зерных, (К сожалению, я не мог добиться нив Персии, ни в России перевода названий нижеизложенных предметов на русский язык) батман — до 60 к. — Эта изжелто-зеленая глинка, из Хорассана и Казвина, служит в смеси с негашенною известью, для обязательного обоим полам вытравления волос у детородных членов и заднего прохода (или скромнее: на скрытых местах). Себзеварский зарних считается лучшим.

7) Опермент (сюрме), добываемый в Карадаге, в сильном употреблении у женщин, подкрашивающих им не только себе, но даже детям, брови и ресницы.

8) Туныкар — из Себзевара, батман — 45 к. и дороже. Это, похожее на буру, вещество, служащее для сваривания железа, находят только в окрестностях Себзевара, в особенности, в земле поблизости медных рудников деревни Камыш. Туныкар посылается отсюда также в Европу.

9) Китера — из Себзевара, батман 30 к. Клейкое вещество, заменяющее туземцам крахмал в домашнем обиходе и в изделии ситцев, хотя, в том же Себзеваре, приготовляется и крахмал из пшеницы, по 30 к. за батман. Китера посылается в Россию и Францию.

10) Галбан — род камеди из зонтичного растения из окрестностей Себзевара.

11) Кате — сабз, по словам туземцев, находится везде, где есть медная руда, и употребляется в краску и как лекарство; [173] местная кате — сабз по 90 к. за батман и привозная лучшего качества — по 1 р. 80 к. за бат.

12) Кахаразира, растительная краска зеленого цвета из Мазандерана и окрестностей Себзевара, по 30 к. за батман; посылается в Россию и Францию.

13) Бузгундж, растущий на фисташковом дереве (по уверению туземцев) попеременно с плодами, т. е. фисташками через каждый год, — доставляется из Херата и продается здесь по 1 р. 50 к. за батман; в смеси с канцелярским семенем он дает красную краску.

14) Марена — из Езда, за хальвар до 27 руб., а на месте, т. е. в Езде — 15—18 руб. В настоящее время не имеет сбыту.

15) Сандальное дерево, из России за хальвар 45—48 р.

16) Ниль (индиго) персидский из окрестностей Шустера, называемый Чамур, грязно-синего цвета и, вообще, низкого качества, до 10 р. за батман, — почти что без употребления здесь, но индейский — до 21 р. за батман, доставляемый сюда из Индии через Авганистан авганскими купцами, в большом ходу по всей Персии, ибо туземцы окрашивают привозный миткаль и свои грубые бумажные пряжи, преимущественно, в любимый ими синий цвет, составляющий в наружном костюме шахрудцев почти исключительный цвет.

17) Кошениль — из России, пуд 49 р. 50 к. — 54 руб., расходится собственно в Шахруде на 150 руб. в год и в Мешхеде на 300 р.

18) Галаган — красильное растение из Персии.

19) Разные краски транзитной доставки, для окраски шелков, за 30 к. от 5 до 16 мискалей.

20) Красильная глина из Хорассана, для окраски материй, 30 р. за хальвар.

21) Мазу или чернильные орешки из Тегерана, 1 р. 35 к. — 1 р. 80 к. за батман.

В западном Курдистане, также в Зохабе и Керманшахе растут целые леса из рода дуба, с чернильными орешками, которые собираются весною и отправляются в Европу в громадном количестве.

Прочие части дерева употребляются в кожевенном производстве, в лекарства, лакомства и даже в пищу; так, в неурожайные года бедный люд толчет желуди (балут) в муку и из нее печет себе хлеб. Внутренняя оболочка или перепонка желудей, называемая джафт, служит при выделке бурдючных кож; добываемая [174] летом с дерева смолка употребляется курдами в лекарство при начале оспы, для возбуждения сыпи выйти наружу, а клейкое вещество, находящееся внутри оболочки ягоды, для излечения ран и также идет на приготовление персидских лакомств.

22) Железный купорос из России, за пуд — 1 р. 80 к.— 2 р. 40 к., В прошлом, 1873 г., было доставлено его сюда 200 пуд.

23) Медный купорос, также из России, за пуд 9 р. и 9 р. 30 к.; в прошлом году доставлено его сюда 20 пуд.

24) Квасцы, из России, а также из Казвина и Тегерана, — идут хорошо; за хальвар 36—48 р., за пуд 2 р. 70 к.

25) Хина, низкого качества, из России и Европы; за унцевую банку — 4 р. 20—50 к.

26) Черная пемза, находимая в большом количестве в Хорассане, конечно возбудит, если еще не возбудила, внимание ученных к себе.

27) Деревянный клей, лучший желтоватого цвета по 1 р. 50 к. за батман, худший темного цвета по 50 к. за батм.

28) Воск, из Мазандерана и Астерабада, до 60 к. за фунт.

29) Ширихишт, по выговору иных — ширхешт (манна), по 4 р. 80 к. и дороже за батман. Эта ароматичная, приятная на вкус растительная смолка, издавна вывозимая в Персию из Индии, а теперь, преимущественно, из Херата, идет в лакомства и как слабительное.

По уверению шахрудцев, манна собирается не только в окрестностях Херата на кустообразном растении, но и в других местах Хорассана, также в окрестностях Тегерана, и при том на разных растениях, как-то: на сио-чуб, на особом виде ивы и пр. Из Персии не мало ее отправляют в Россию и Францию.

30) Сакызь, из Херата и некоторых персидских провинций; эта смолка, добываемая из мастикового дерева, употребляется некоторыми персами и среднеазиатцами, для жевания.

31) Бирзенд, из Херата, смолистое вещество.

32) Косни или боридже, по-персидски кема, из Себзевара, до 40 к. за батман, а на месте, т. е. в Себзеваре 24—30 руб. за хальвар. Эта, как выражаются туземцы, горючая смолка, собираемая на кустах в окрестных горах Себзевара, употребляется в местной медицине, преимущественно, от ран. Отсюда она идет в Тегеран [175] и др. места Персии, в Багдад, в незначительном количестве в Россию и однажды была отправлена (до 2000 пуд.) во Францию.

33) Таранджбин, до 2 р. за батман, добывается из маленького куста в окрестностях Себзевара и употребляется в персидской медицине.

34) Аннап, 90 к. за батман, тоже из Себзевара — и идет в медицине.

35) Вошах, 30 к. за батман, тоже из Себзевара, идет в медицине и в краску.

(В прежнее время вошах посылали в Россию).

36) Зире-сапс, 60 к. за батман, а в Себзеваре месте родины этого лекарственного растения, отправляемого отсюда, преимущественно, в Бомбей, — до 3 р. за хальвар.

37) Зире, 60 к. за батм., из Себзевара и, преимущественно из Кермана, употребляется в плов.

38) Эсфрек или эсперек, называемый в Мешхеде салир, а в Херате саброк, — за хальвар 21 р. и до 50 р., смотря по качеству и спросу.

Эта краска добывается в большом количестве из травянистого растения в Хератском округе (Авганистане), а также за Мешхедом, в местах между Сараксом и Мервью и около Дерагез, что в хорассанском Курдистане; она употребляется в Персии и России для окрашиванья материй в желтый цвет.

39) Зрешк, 45 к. за батман, из Берджента, собирается с дерев среднего размера и идет в пищу.

40) Ассафетида, по-персидски: ангуссе или ангузе, преимущественно, из Херата, батман — 1 р. 40 к. и дороже. Эта смолка, собираемая с дико растущего кустарника во всем Авганистане и местами в Персии, употребляется туземцами только как лекарство, но систанские авганы и белуджи едят листья и молодые побеги его. Много ассафетиды из Авганистана идет в Индию, тоже больше для пищи; говорят, нередко из Дерагеза (хорас. Курдистана) и даже Хивы отправляют ее в Бомбей через Себзевар, где она продается на 20 коп. дешевле, чем в Шахруде.

41) Галиле-сио батман 45 — 60 к. Откуда доставляется это красильное и вместе с тем лекарственное семя, из Езда или Тегерана — не мог добиться. [176]

42) Сушеные лимоны, называемые амонскими, из Шираза и прилегающих к персидскому заливу провинций.

43) Синджит, по 6 к. за фунт, финикообразный, мучнистый, невкусный плод (как говорят с дико-растущего финикового дерева).

44) Ревень, батман 4 р. 20 к. Шахрудцы нуждаются в этом лекарственном корне и просят доставить его. Дикорастущий в Хорассане и Курдистане ревень, называемый риваз, не годен к употреблению.

45) Нашатырь из России, по 8 р. 50 к.—9 р. за пуд.

46) Тирьяк (опиум). Шахруд снабжается опиумом из местечка Гупи-Абад (гун-абад), отстоящем отсюда на 12 дней пути, а от Мешхеда на 43 версты. Жители его занимаются изделием глиняной посуды, кирпичей и, преимущественно, культурою опийного мака, из которого получается опиум так: делают на каждой (маковой) головке, пока они еще на стебле и не созрели, легкие горизонтальные надрезы, откуда выходит беловатый сок, постепенно темнеющий и сгущающийся, который снимается деревянным ножом, это и есть чистый опиум в сыром виде. Персы фабрикуют из него искусственный, с исключительным назначением для курения и еды, следующим образом: прибавив к чистому опиуму неизвестных мне посторонних примесей и хорошо растерев всю массу на доске железной лопаточкой, катают из нее длинные цилиндрические палочки (весом в 6 драхм), которые обертываются, каждая особо, в бумажку и завязываются посредине ниткой, затем упаковываются для отправки в продажу. При таковой фабрикации сырой опиум теряет до 30% своего весу от высушки и несколько процентов морфия, т. е. сильно слабеет, чему также не мало способствует дурная укупорка его, и особенно, недобросовестность торгашей, щедрых на посторонние примеси к нему.

Даже хорошо приготовленный персидский опиум содержит в себе не более 1% морфия, а потому считается негодным для наших аптек.

Шахрудские торговцы опиумом отправляются в Гуни-Абад, обыкновенно, в феврале и, скупив его там до сбора под задатки вперед, пользуются, при хорошем урожае, большими барышами; так, в текущем году они платили на месте за батман сырого опиума по 18 р. и фабрикованного 27 р., а на шахрудском рынке продавали низшего качества по 32 р. и лучшего 36 — 39 руб. за батман, и при [177] всем том, он имеет столь блестящий сбыт, что в настоящее время во всем шахрудском базаре не найдется для продажи более 25 батманов его.

В неурожайные же года на гуни-абадский опиум, как, напр., в 1873 г., высший сорт продавался здесь по 60 руб. за батман.

Мешхед, главный рынок гуни-абадского опиума в Хорассане отправляет его, иногда большими партиями, в Константинополь; прочие рынки этой отравы в Персии, Кошан, Езд, по временам снабжающий ею в незначительном количестве Шахруд, и наконец Испахань, славящийся хорошим опиумом, но далеко уступающим левантскому или турецкому, известному в продаже под названием: смирнского, который содержат в себе 7%—16% морфия. Смирнский опиум фабрикуется в шарики, в виде слегка сплюснутого с двух сторон яблока средней величины, и упакованный в жестянки, препятствующие ему выдыхаться, идет в Смирну и Константинополь, и отсюда через Триест или Лондон в европейскую торговлю, для врачебного употребления во всех аптеках.

Мною было упомянуто, что персидский опиум исключительно служит для курения и еды; прибор для курения, кальян-тирьяк, представляет небольшую медную трубку с выпуклостью посредине, где просверлено крошечное отверстие, для опиума, и с одним открытым концом, для чубучка, в который, вне курения, вставляется железная игла. Процесс самоотравления таков: один из курильщиков отламывает кусочек опиума и, размягчив его пальцами над жаровней, прикрепляет к отверстию и прокалывает его насквозь иглою, а другой кладет на него горячий уголек с жаровни и раздувает его в то время, как первый, раскуривая кальян-тирьяк, глубоко затягивается удушливым наркотическим дымом до одурения. Однажды арендатор предложил мне испробовать это азиатское наслаждение, и я, слегка затянувшись, отказался от дальнейших экспериментов, тем более, что трудно определяемый на вкус дым довольно противен.

— До трех раз слабо затянутся можно, заметил тогда «хозяйн», взявшись за кальян, но более и сильно, для новичка рискованно: можно на седьмое небо попасть... Точно также, продолжал он, проглотите крошку опиума, и вы отравитесь, между тем как на привыкших к тому с малых лет персов, постепенно увеличивающих единовременный прием опиума до горошины, он даже не производит [178] своего одуряющего действия, но если вслед за приемом его выпить воды — последует смерть....

Помимо опиума, туземцы приготовляют из маковых головок и сироп, (одинакового с ним опьяняющего и усыпляющего свойства), который пьют они с чаем и шербетом.

Мне удалось найти здесь также другое, сильное наркотическое, зелье в пилюлях и лепешках, называемое по-арабски «хашиш», кажется, равнозначащее «бенгу»; главная составная часть его добывается из листьев индейской конопли и производит приятное опьянение, с грезами на яву, но при излишестве пагубно действует на здоровье.

II.

Табак, кофе, чай.

1) Табак, исключительно, для кальяна: лучший из окрестностей г. Шираза по 2 р. 10 к. за батман, и худший бастамский и биорский по 75 к., дешевле и дороже, смотря по урожаю. Наилучший сорт ширазского табака «Калмед» вряд ли кто здесь курит; «хозяйн» пробавляется сам и угощает своих гостей местным (из Бастама) по 15 к. за фунт, очень слабым, для наших трубок и папирос ибо на персидских плантациях не срезывают часть листьев, для того, чтобы прочие, утолщаясь, получали крепость; затем табак сушат на солнце, не давая ему бродить, а при употреблении — слегка смачивают водою и раскуривают посредством углей, так как огонь не действует на него. На Астерабадском базаре продается, преимущественно, мазандеранский табак, по 5 к. за фунт.

2) Кофе давно не привозили сюда (что редко случается), а потому лучший сорт его поднялся до 1 р. 60 к. за фунт, низший до 1 р.— По мнению «хозяйна», нашим коммерсантам, жадным до быстрой наживы, следовало бы следить через агентов за подобными моментами неудовлетворения спроса. Шахрудцы, как и вообще персы, пьют только черное кофе, т. е. без сливок и притом очень редко (когда только угощают дорогих гостей).

3) Чай транзитный (доставляемый в Шахруд через Шираз) по 70—90 к. за фунт идет шибко; высшие же сорта его, называемые немецким, а также «лямсе» (вероятно исковерканное туземцами «Лянсин») но 1 р. 80 к.— 3 р. за фунт, по выражению «хозяйна», теперь в моде только у знатных особ, а потому расходится не более 50 пудов в год. [179]

По уверению персов, невысокие сорта московского чая имели бы здесь хороший сбыт; но двухрублевый — вряд ли разойдется более 300 пуд. в год, а высшие сорта совсем не пойдут, разве только губернатор купит несколько фунтов; и это не по одной дороговизне, а потому еще, что персы, продолжительным кипячением чайника на самоваре, почти что варят чай, не смысля толку ни в нежности, ни в аромате его.

Я не встречал в Шахруде нашего чаю, но, говорят, будто бы в прошлом году было провезено через него из Москвы в Хорассан 15 пуд.

III.

Металлы, металлические изделия, харрози (галантерей) и пр. мелочи.

1) Медь — местных рудников, 10 р. за пуд. При рациональной разработке местных рудников, приняв в соображение дешевизну рабочих рук (15 к, поденной платы), медь удешевилась бы на столько что, пожалуй, Персия могла бы снабжать ею даже Москву, где наша медь стоит 11 —12 р.; между тем, не смотря на изобилие, отличное качество и относительную дешевизну персидской меди. Россия доставляла сюда до 1872 г. не только свою в изделиях, но даже в листах и брусках; теперь Она уже не доставляет ее в Хорассан, ибо здешние медники, скупив в последний голод медную посуду за бесценок, имеют большой запас ее, а обнищавшее население еще не в состоянии затрачиваться на новую посуду русского изделия.

Медников в Шахруде 5; они грубо выковывают кастрюли, дорожные чайники и проч., продавая их на вес, по 45 к. и дороже за фунт, и проданную вещь тут же лудят.

На базаре найдется тонкая проволока из желтой меди, транзитной доставки, по 2 р. 10 к. за батман, и медная канитель.

Обыватели просят доставить из России: тонкую металлическую сетку, для сит, медных ступок и, особенно, узкогорлых кувшинов с длинным носиком, для омовений, и медных (также железных) тазов, по возможности тонких, а следовательно и удобных, для употребления, перевозки и тощих карманов.

Заглянув к единственному в Шахруде резчику печатей и к одному из трех здешних серебряных дел мастеров, который [180] вместе с тем занимался и кузнечным делом и продажею древних монет, мы продолжали обзор базара.

2) Олово, из Езда и, преимущественно, России, расходится отлично по 21 р. 75 к. — 24 р. за пуд.

3) Свинец по 30 к, за батман.

4) Сталь, толщиною в два пальца, из России, расходится в с. в. Персии отлично; на шахрудском рынке она продается, обыкновенно, кусочками, и иногда, по уверению «хозяйна», бывает здесь дешевле железа; а именно: от 48 и, как сегодня, до 66 руб. за хальвар.

Хорассан славится выделкою клинков и, вообще, холодного оружия не меньше, как гг. Кашан и Кум своими стальными изделиями.

5) Цинк, из России и Бомбея, для выделки кувшинов.

6) Ртуть, из России. В прошлом, 1873 г. было провезено через Шахруд в Хорассан одно место (В этом случае место нужно считать приблизительно в 4 пуда) ртути, вероятно на лекарства.

7) Чугунные котлы из России, преимущественно, в 3/4 аршина диаметром и, вообще, — по 18 и 24 штуки на каждые шесть пуд, а также и пудовые отлично расходятся по всей с. в. Персии, но теперь что-то привоз их уменьшился; в Шахруде хальвар чугунных котлов продается, приблизительно, по 45 руб.

Чугунные кувшины, для воды, называемые по-персидски «офтобы», по выговору иных — «гофтафы», из России, преимущественно. Мальцева, за 100 штук около 24 руб.

8) Разные изделия накладного серебра из России расходятся здесь не особенно шибко; в прошлом, 1873 г., прошло их в Хорассан всего 4 места.

9) Чайные ложечки, транзитной доставки, меньших размеров, чем обыкновенный, преимущественно, мельхиоровые и нейзильбер, от 7,5 до 15 к. за штуку, и редко серебряные вызолоченные. В Тегеране разойдется немного столовых ложек, ножей и вилок, в Хорассане нет.

Большие ложки, преимущественно для шербета, с глубокими челноками и резными ручками, мазандеранского изделия из растущего в прикаспийских провинциях Персии самшита, слывущего на здешних рынках пальмою, по 37 к. за штуку. [181]

10) Ножи перочинные, из России, завода Завьялова, 3 р. дюжина, и складные с одним лезвием, завьяловские и транзитные, по 3 р. 60 к. за дюжину расходятся превосходно.

11) Ножницы женские, из России, завода Завьялова, 2 р. 40 к. дюжина, и мужские транзитные и константинопольские персидского образца (т. е. одна ручка прямая, а другая загнута в кольцо); такие ножницы составляют необходимую принадлежность пенала или походной канцелярии каждого грамотея. Помимо них в этом пенале константинопольской работы из папье-маше помещается: ножичек, тростниковое перо, чернильница и другие мелочи. Чернила приготовляются здесь так: к порошку чернильного орешка прибавляют немного аравийской камеди, железного купороса и нефтяной сажи или копоти с чирака (для добывания которой держат над чираком кирпич или металлическую пластинку, с которой и собирается копоть); смешав все это до густоты теста, получают нечто в роде туши, разбавляемой по мере надобности водой; вот и чернила, сливаемые в прочно прикрепленную в пенале чернильницу с клочком ласа (остатков от размотки коконов), который, втягивая их в себя препятствует им разливаться.

Персы не раз говорили мне: «привези чернил — хорошо разойдутся», а «хозяйн», сомневаясь в этом, обещает Туле большие барыши в конкуренции с транзитными ножницами персидского образца, что уже не подлежит сомнению..

12) Бумага из России — писчая № 5, за стопу — 3 р. 30 к, . № 6 — 2р.70 к. и № 7 — от 2 р. 40 к, до 2.р. 55 к. — отлично расходится во всем Хорассане, но оберточная — по 1 р. 60 стопа — так же редка здесь, как и записные книги в сафьяновых переплетах местного изделия — ибо не требуются, хотя никоторые обыватели и просят доставить из России простых тетрадей без переплета. Писчей, преимущественно, серой бумаги разойдется здесь до 1000 стоп в год.

13) Простые очки Константинопольской работы.

14) Миниатюрные компасы, тоже из Константинополя, величиною в наш серебрян. пятачок, — служат, для указания положения Мекки, по направлению которой молятся правоверные. Наши большие компасы не пойдут здесь.

15) Зеркала миниатюрных размеров, круглой формы с рамками из латуни, грубой работы, из Тегерана, Константинополя, России и транзитные — дюжина 60 к., и маленькие — четырехугольные с деревян. [182] рамками, из Константинополя, дюжина — 1 р. 50 к. Хорошие же зеркала средних и больших размеров — не разойдутся здесь.

16) Гребни мазандеранского изделия из самшита, не окрашенные — по 1 и 1,5 к. за штуку, и окрашен. в красный цвет — по 2к.; тут же можно встретить и самшитовые пластинки, для выделки гребней, по Зр. за 1000 штучек.

17) Наперстки — медные, транзитной доставки, сквозные, т. е. без донышка и обыкновенные женские — по З.к. за штуку. Обыватели просят доставить из России медных и железных наперстков, исключительно, персидского образца.

18) Иголки, транзитной доставки, расходятся здесь только трех размеров, за гросс или пачку в 50.000 штук — 19 руб. 50 к.

19) Булавки, тоже транзитные, расходятся, плохо, за 1000 штук — 15 к.

20) Пуговицы транзит. доставки: 1) маленькие, медные — по 15 к. за сотню; 2) костяные черного цвета, для сердари и жилетов, (Жилеты иногда носят чиновники, а зимою и нечиновные) по 60 к. за сотню; 3) Перламутровые и черные, костяные, для сорочек, по 70 к. за сотню, и 4) подделанные под перламутр, по 15 к. за сотню. Белые же (обтянутые полотном) вовсе не употребляются здесь.

21) Блестки — мелкие, золотые и серебряные, транзитной доставки, по 3. р. за 100. мискалей.

22) Канитель, т. е. цветочное золото и серебро (или золотая и серебрян. нитка), по-персидски: «Гулобетун», из России московского изделия Вишнякова и Арбузова, — превосходно расходятся по всей Персии, особенно, в Хорассане, предпочитающим, однако ж, таковые изделия Шамшина двум первым.

Гулобетун продается в Шахруде, обыкновенно, пачками в 60 золотников весу, по 45 р. за каждую; дюжина катушек сереб. канители стоит в Москве 2 р., а здесь — 3 р. 60 к.

23) Бахрама—позумент, тех же фабрик, — расходится тоже хорошо.

24) Бусы, транзит. доставки, — вообще расходятся плохо: 1) мелкие как бисер. по 1 р. 80 к. за батман; 2) величиною с перец — по 3 р. 60 к. за батм.; 3) величиною с горошину — 60 к. за 1000 штук; 4) крупные янтарного цвета — З р. за 1000 шт.; 5) перламутр. цвета — 3 р. за 1000 шт.; 6) черные, с белыми пятнышками: [183] крупные — 3 р. за 1000 шт., мелкие — 1 р. 50 к. за 1000 шт.; и 7) длинные, винтообразные — 3 за 1000 шт.

25) Магниты, транзит. доставки, обыкновенные, в виде подковки малых размеров, по 22 к. за штуку, изредка употребляются мужчинами, как огниво, а куски их носятся беременными женщинами на шейных шнурках под сосками — от шайтана (злого духа.)

26) Кошельки местного изделия из шерсти, для денег и именных печатей; наши дешевенькие кожаные кошельки разошлись бы здесь в незначительном количестве.

27) Замки — висячие, десяти размеров, но преимущественно: средние и крупные, из России и транз., по 80 р. и дороже за 1000 штук, расходятся сносно; на первое время достаточно будет доставить замков на 200 руб.

28) Пистоны — ружейные и пистолетные, самые простые, транзитной доставки, за 10 сотенных коробочек по 45—90 коп, — идут хорошо.

29) Пороховницы — медные, тоже транзит.; от 60 к. до 3 р. за штуку: в здешних мастерских лож к ружейным стволам, я встречал и кожаные пороховницы в форме реторт.

30) Дробь — свинцовая, крайне безобразного местного литья, по 60 к. за батман; есть и медная, а в г. Астерабаде — даже чугунная, покупаемая, преимущественно, туркменами, летом — по 5 к., зимою — по 10 и 15 к. за фунт.

31) Спички восковые, из Англии, за коробку среднего размера — 25 к. и обыкновенные, из Австрии, по 48 р. за двести дюжин. Просят доставить из России зажигательных бумажек (бумажных спичек), для раскурки кальянов в дороге; теперь же, для этой цели богатые люди возят с собою жаровни.

32) Железные основы, для персидских фонарей, 2-3 футовой высоты, обыкновенно, обтягиваемые промасленным коленкором или миткалем, как и деревян. фонарики малых размеров.

__________________________________

Обзор местных и привозных изделий из бумаги, шерсти и пр. и пр. начался с лавки Хаджи-Абу-Талиба, торгующего по соседству с своим сухопарым приятелем Хаджи-Абдул-Касымом, в проходе, который ведет с базара в знакомый читателю караван-сарай с армянами. [184]

Величественные купцы отвечали на наше приветствие снисходительно, но рук не подали (даже полицмейстер, при встрече с нами на базаре, никогда не отваживался подавать нам своих чистых рук ибо это — по замечанию «хозяйна» — было бы неудобно при народе, иное дело — дома или в глухом переулке, когда нет свидетелей в та-ком постыдном действии.)

Тучный Абу-Талиб, сонно беседуя с нами, опахивался с кокетливою негой веером в форме топорика с короткою деревянной ручкою; это изделие города Кербела из листьев финиковой пальмы выглядывает несколько поизящнее другого сорта, виденных мною здесь, грубых вееров из Пишавера (или Пешауэра, что в английской Ост-Индии), приготовляемых из камыша...

В Персии не существует фабрик в нашем смысле; попытки правительства завести близ Тегерана более необходимые фабрики и заводы, не смотря на затраченный на них значительный капитал и выписанных из Европы мастеров, потерпели полное фиаско, так что и до сегодня мануфактурная промышленность здесь ограничивается лишь домашним производством в самых скромных размерах, вследствие чего местные рынки и наполнены иностранными товарами. Представляю те и другие:

1) Бумажные нитки, дрянного местного изделия, до 20 к. за фунт.

2) Котми, т. е. шерстян. бичевки грубой хорассанской работы, заменяющие веревки при обшивке и перевязке тюков, до 90 к. за батман.

3) Веревки, преимущественно, батманик и тонкий возжаник, из России, по 3 р. 60 к. — 4 р. 80 к. за пуд, так тихо расходятся здесь, что иногда сбываются в убыток.

4) Джоджим, т. е. грубая шерстян. материя, для упаковки хлопка и т. под. из Мазандерана, по 23 к. за ханск. аршин; наши же укупорочные материи, по своей дороговизне, не пойдут здесь.

5) Гуни, т. е. грубая ткань в 1/4 шириною из какого-то индейского растения, тоже для упаковки, из Езда, — продается на вес: до 60 руб. за хальвар, что выходит приблизительно по 22 к. за ханск. арш. Иногда Езд укупоривает высылаемые сюда ситцы и некоторые другие свои товары в козьи шкуры.

6) Циновки из Ензели.

7) Войлоки (кошмы) из Езда и Туркмении, от 50 к. до 4 р. за штуку. [185]

8) Ковры: 1) хорассанские, от 15 до 100 р., смотря по размеру и добротности; 2) ферагунские, выделываемые в Ираке, и мианские — в Миане, не уступают первым; 3) ездские — дешевле; и 4) туркменские, с длинным ворсом — еще дешевле, хотя они прочнее хорассанских, ибо основа у последних — бумажная, а у тех — шерстяная; коврик в сажень длин. и 2 аршина ширины стоит около 4 руб.

9) Шали, из Мешхеда и Кермана, от 66 до 120 р. за штуку: керманские шали (из козьей шерсти) не уступают тавризским.

10) Сукно. Помимо ходких транзитных и не большого количества привозных из Мешхеда сукон, в Шахруде расходятся и русские — разных цветов, но исключительно, дешевые, от 2 р. 25 к. до 3 р. 45 к. за ханский аршин, и особенно — стоящие на наших фабриках по 1р. 10 к. за аршин (продаваемые здесь по 2.р. 10. к.); затем, драдедам от 1 р. 80. к. до 1 р. 95 к. и верблюжье сукно с длинным ворсом, преимущественно, фабрики Сильверстова (на мужской костюм), от 1 р. 95 к. до 3 р. за ханск. аршин.

Мне ручались за хороший сбыт наших сукон из Москвы, в 1 р. 10 к., и преимущественно Монжинского в 1 р. 15 к. за арш., не только здесь и вообще в Хорассане, но даже в Езде и Херате (что в Авганистане); впрочем, на первое время не советуют приводить сюда более 200 половинок их, помимо незначительного количества верблюжьих и прочих толстых сукон; затем просили доставить байки фаб. Монжинского и немного корту, для шапочек (тегеранок), продаваемого на здешнем рынке по 3 р. за хан. арш. Хотя шахрудцы и не в состоянии отличить сукна в 1 р. 10 к. от полуторарублевого, а след. и не купят последнего, тем не менее такового следует доставить сюда в незначительном количестве, ибо — чем ближе к Мешхеду, тем более проявляется потребность у достаточных туземцев к лучшим сортам сукон.

11) Рус. вигонь, около 2 р. за ханс. арш. — расходится не особенно хорошо.

12) Рус. фланель, 1 р. 80 к.— 1 р. 95 к. — тоже.

13) Рус. шелковые материи, которых было доставлено сюда в 1873 г. всего 5 мест, — тоже не особенно ходки; но персидский канаус умеренных цен расходится сносно; так, ездский — пунцового цвета по 1 р. 35 к. за ханс. арш.; хорассанский — узкий, по 60 — 75 к. за хан. ар., широкий — в 10 вершков, по 90 к., в 12 верш. — по 1 р. 20 к. и в 16 верш. — 1 р. 50 к. и до 1 р. 80 к. за [186] ханс. арш. Тавризский же канаус, пользующийся европейскою известностью, — не по карману шахрудцам.

14) Рус. атлас идет в Хорассане лучше шелковых материй, но того и другого, вместе не разойдется здесь более 100 кусков в год.

15) Рус. тик, высокий сорт, тонкий, по 82,5 к. за хан. ар; отборный — 67,5— 75 к.; 1-й сорт — 52,5—60 к.; 2-й сорт — 48—49,5 к. и волнистый в 24 вершка шириною, по 52,5— 60 к. за ханский аршин, — расходится хорошо. «Хозяйн» советует доставить сюда не меньше 1000 кусков полосатого, так называемого азиатского тику, который разойдется следующею весной отлично, ибо привоз его в текущем году был незначителен.

16) Рус. плис, малинового, вишневого и красного цвета, идет сносно, и его следует доставить сюда.

17) Рус. рипс сбывается здесь в незначительном размере, но по хорошей цене; в Мешхеде и Тегеране — в больших размерах и еще лучше, в Мазандеране и Гиляне — тоже.

18) Тюль и бархат, идут слабо; и

19) Платки: 1) шерстяные, в квадр. аршин с разными цветами по белому фону (преимущественно Гучкова из Москвы); 2) кубовые — 7, 8 и 9-ти четвертные, фабрики Глинского; 3) платки тех же размеров, но красные, с белыми связями, фаб. Баранова; 4) сарпинские, клетчатые; и 5) шелковые разных цветов, — расходятся слабо.

__________________________________

После утомительного обзора базара, с полными противоречий торговыми показаниями почтенных обывателей (ибо каждый перс отвечает на ваш вопрос, как Бог на душу пошлет, и нередко — искренне врет), — «хозяйн» заметил. что: если русские предприниматели намерены послать новый караван в Хорассан и даже далее — в Авганистан в текущем году, то таковой должен прибыть сюда (в Шахруд) не позже декабря; вообще, наши товары, предназначенные для отправки в Персию через Гязь на Шахруд следует высылать из России только два раза в году: с начала навигации и в половине или конце августа, даже — в начале сентября, т. е. в то время, когда товары на здешних рынках на исходе, а потому — дорожают, следовательно, подвезти их своевременно, значит — сбыть их наверняка с хорошим барышом; доставка же товаров в другое время, напр., с конца сентября до [187] половины августа, когда сильные дожди до крайности портят дорогу и даже товары, помимо этого неудобства, была бы сопряжена с большим риском, для кармана предпринимателя.

— Далее, продолжал «хозайн», на первое время достаточно будет ограничиться высылкою сюда тридцати, наиболее ходких, предметов (Хотя таковые предметы не только что означены у меня курсивом, но даже указано, какое количество каждого из них нужно доставить сюда, перечислю их еще раз: фаянсовая, фарфоровая, хрустальная и стеклянная посуда, подносы, чайные ложечки, самовары, кальяны, садовые подсвечники и свечи, железо и железный лом, висячие замки, большие ирбитские сундуки и малые (могломе), цевочное золото и серебро, позумент, писчая бумага и кошениль, ситцы, миткаль, сукна разных цветов, шелковые материи, атлас, плис, рипс и полосатый тик), на сумму не свыше 30000 руб., собственно, для Персии, и 15,000 — 20.000 руб. для Авганистана. Что же касается до прочих, тоже недурно сбываемых здесь, товаров, как то: чугунных изделий, олова, галантерею и пр., то я не советовал бы мельчать ими на первых порах русскую торговлю, но если таковая разовьется, и мы. русские, заведем здесь свои склады, — тогда придется держать помимо вышеозначенных товаров и такие, какими туземные купцы не запасаются, а между тем, на которые случается большой спрос; без сомнения, выбор их приобретается коммерческим опытом и наблюдательностью.....

— А как вы смотрите на теперешний торговый караван Г—го? поинтересовался я, когда мы возвратились домой.

— Как на попытку русских померяться силами с западом, ответил он и, после минутной паузы, продолжал: — В интересах отечественной торговли и промышленности настоятельно требуется присутствие русского элемента в Персии, для распространения в ней наших произведений, но только торговая интеллигенция в состоянии устроить это дело, а не рутинная торговля армян и мусульман, доставляющих сюда из России товары, какие вывозили их деды и отцы.

— И конечно не такие люди, какие погубили торговый дом «Посылиных» в Тавризе и «Закаспийское» торговое товарищество, вследствие не понимания потребностей страны и неурядицы в самом устройстве подобных громадных предприятий...

— Без сомнения. без сомнения... Да не выпускайте из виду прежних наших бесед (помещенных в предшествующих главах), [188] к которым следует прибавить еще необходимость добросовестного и своевременного уведомления со стороны агентов (предполагаемых русских торговых домов) о товарах наибольшего спроса, о повышении и понижении цен на них и, вообще, о состоянии местной торговли. В выполнении этих условий коренится успех, которым пользуется здесь иностранная торговля; последуйте за нею, и тогда — ручаюсь, наши произведения не только на половину вытеснят отсюда ан-глийские и французские ткани, но даже — проникнуть внутрь Персии, где царит теперь английская мануфактура и, преимущественно, ее бумажные изделия, расходящиеся из Тавриза по всей стране и проникающие вместе с караванами даже в Среднюю Азию. Тавриз — это центр персидско-европейской торговли, ежегодный оборот которой доходит до 23 мил. руб.

__________________________________