ОГОРОДНИКОВ П.

НА ПУТИ В ПЕРСИЮ

И ПРИКАСПИЙСКИЕ ПРОВИНЦИИ ЕЕ

VI.

ГИЛЬЯН И МАЗАНДЕРАН.

Продолжаю прерванный рассказ. После тревожного сна в душной каюте я вышел освежиться на рубку. За узкою береговою полосою растительности зеленели террасы волнообразных гор, из ущелий которых то клубился туман, то рвался на куски, редел и опять сливался в плотную массу, а в десятом часу показался городишко Энзели, расположенный при заливе того же названия. Точкою чернеется на нем единственный пароходишко перешедший к шаху Наср-ед-Дину от Леонозова... чуть ли не одновременно с утверждением за ним монополии рыбных промыслов в персидских водах Каспия.

Ветхий пароходишко этот, отправляемый на днях в Баку для починки, шах-ин-шах (царь над царями) наименовал «Шахом», отзываясь о нем, как об «украшении мира, двигающемся по 60 верст в час»; но русскому машинисту жалованье не выплачивалось и тот бежал, оставив «Шаха» в затруднительном положении.

По поводу сего казуса меня посвятили в мельчайшие подробности путешествия персидского царя по Каспийскому морю. Упомяну о некоторых.

Помимо обременительного «малиата» (поземельных и подушных податей), в Персии существуют еще чрезвычайные налоги, окончательно разорившие верноподданных; особенно чувствителен сурзат, т. е. сбор разной провизии и фуража на содержание проезжих сановников с их свитами, многочисленною челядью и пр. и пр.; вся эта орава дерет с народа более, чем бы следовало, взамен чего оставляет [171] квитанции для предъявления сборщику податей в счет малиата, но тот, по большей части, и в грош не ставит их.

Когда астерабадцы узнали о намерении шаха проехать в Россию через их область, т. е. к порту на гязском берегу, то, испортив и без того скверную дорогу, послали кому следует подарки, чем и откупились от счастья видеть проезд своего повелителя, что равносильно неприятельскому вторжению ...и его повезли более неудобными дорогами на Энзели. Тут он пересел на пароход общества «Кавказ и Меркурий» «Константин».

Из русских, сопровождавших шаха в Астрахань, армянин Б., чуть ли не с анной на шее, раболепствовал стоя на коленях перед ним, между тем как из персидской свиты «Меч государства», дядя его Султан Мурад-Мирза переносил морскую болезнь, с такою же стойкостью, с какою сохранил свои войска от английских ядер в Персидском заливе. «Англичане стреляют вот эдакими ядрами! докладывал он тогда племяннику. — Я уступил им и тем сохранил жизнь своим молодцам».

Четыре шахские жены оберегались в каюте 2-го класса, евнухом, не сумевшим закрыть иллюминаторы, и вода начала заливать ее; по настоянию капитана парохода, шах дозволил ему предупредить опасность, но как скрыть жен от взора неверного? Евнух навалился туловищем на них и прикрыл.

Беееда их с женою бакинского губернатора вращалась исключительно на теме:. «в какой степени и чем выражается его любовь к ней? А в Астрахани они решились временно заменить свои шальвары европейским костюмом, на что истратили несколько тысяч рублей.

Между тем, астраханцы, по случаю приезда шах, испытывали сильную ажитацию: одни готовились поразить его взор «нашею» цивилизациею, другие — упитывать тела свиты; последняя задача выпала на долю почтенного коммерсанта В. Стол великолепно сервирован. сам хозяин, во фраке, белых перчатках, горит нетерпением и надеждами; наконец является пестрая толпа и — по приглашению — хлынула на яства: «рвут и жрут!» по выражению очевидца. [172]

— Министры едут! крикнул влетевший в столовую курьер Р., и остолбенел.

— Как?! изумляется В. — Кто же обедает у меня?

— Что вы наделали? Это — нукера (прислуга)!.. Ах они... все пожрали! и Р. вихром налетает на них.

Через минуту зала опустела.

Путешествие «наших гостей» по Волге совершилось без особых приключений, и Его шахское Величество изволил подарить управляющему пароходством свое художественное произведение, представляющее на клочке бумаги пароход с матросами выше трубы.

— Это великая честь, но я хочу осчастливить его, обратился он к окружающим.

— Однако ж, мои соотечественники страшные с..., заметил один полковник персидского происхождения, служащий на Кавказе, взглянув на бархатные диваны сплошь засаленные пловом.

На обратном пути из Европы домой шах прикупил в Константинополе двух черкешенок и нарядил их «кальянчи» (прислугой, подающей кальяны), что не было тайною на пароходе «Константин», доставившем его из Баку в Энзели, в виду которого он, по случаю сильного волнения, простоял на парах двое суток.

— Его высочество напишет, чтобы вас наградили, если поскорее высадите его на берег, умоляли капитана обессиленные морскою болезнью министры.

Ветер стих. Матросы с трудом поднимают якоря; шах не вынес такой медленности и послал свиту помогать им (только первый министр, сказавшийся больным, избавился от этого). Приехали гребцы на киржиме, пали ниц перед повелителем и затем доставили его во дворец, где была приподнесена ему в пишкеш (подарок) кубышка с золотом. Собрался народ, для приветствия.

— Боро! (пошел! прочь!) взбесился «царь над царями», и ферраши (слуги) моментально разогнали палками верноподданный табун. [173]

В одиннадцатом часу «Тюркмен» остановился в 500 саженях от Энзели, с редкою зеленью, как и песчаная окрестность его, и разбросанными маленькими домиками с камышовыми крышами, над которыми высилось массивное кирпичное здание ватаги Леонозова; в отдалении виден ветхий дворец.

По обыкновению; с гвалтом окружили пароход 8 киржимов разукрашенных изречениями из корана; большинство изнуренных, болезненных на вид гребцов — голы и только в одних коротких штанишках; остальные — в круглых войлочных шапочках (кула-намади) или белых вязаных ермолках на макушке, в белых и красных рубахах по пояс, синих шальварах из грубой бумажной материи, босы, и все — орут, размахивают руками, бестолково суетятся. Выпустили на них струю пара сбоку парохода, — поднялся переполох, крики: Ал-ла!... Ур-ра!.., Ал-ли!.. И персидская флотилия, в миг разлетевшись по сторонам, приумолкла.

Когда паровой клапан был закрыт, киржимы снова с гвалтом облепили пароход. На трех привезли кур, желтоватые огурцы в четверть аршина длины; на одном приехал персидский почтальон с кожаною сумкою и повислым над тонкими губами носищем; на других — купцы. Тут, кажется, на лицо национальный костюм во всех видоизменениях. Он состоит из короткой сорочки, широчайших шальвар (обыкновенно бумажных, синего цвета) и архалука (из русского или заграничного ситца), на подобие узкого халата по колени, застегиваемого на персидские шелковые пуговки и с разрезами — по рукавам на треть от кистей рук, а с боков пол — до бедр, с карманами при них. Сверху надевается коба из шелковой или иной материи, по покрою сходная с архалуком за исключением своих узких рукавов без разрезов; она подпоясывается, смотря по состоянию, дорогою шалью или бумажною материей. Иные прикрываются еще щегольским «аба» — широким, длинным плащем без рукавов, но с прорезами для рук, — из черного сатина, белого канифаса, рипса разных цветов; именитые же граждане щеголяют в «джуббе», т. е. в широчайшем халате с длинными рукавами.

Совершенно бритые или только пробритые со лба на затылок головы прикрываются «аракчин», т. е. ермолками, [174] поверх которых моллы (духовные и вообще грамотные) носят белые чалмы, сейиды (потомки пророка) — синие, хаджи (побывавшие у гроба Мухаммеда) — вышитые шелками; миряне же — высокие и низкие мерлушечьи или бараньи шапки, круглые — из войлока или высокие, круглые же, из материй низенькие, картовые шапочки, на подобие камилавки или усеченного конуса; белые или узорчато-цветные носки и башмаки или туфли дополняют костюм.

Обыватели Энзели довольно зажиточны, но в виду хищнических наклонностей своих властей живут скудно, даже нищенски. Первое место между здешними произведениями занимают продукты шелковичного дерева: шелк, семя и коконы, затем — дешевая бумажная материя «хамхала» разных цветов; лавки наполнены преимущественно транзитными товарами.

Тут находится персидская таможня и агентство общества «Кавказ и Меркурий», — комиссионерствует с десяток русскоподданных армян, к которым относятся туземцы с обычною антипатиею, хотя и пьют и едят с ними втихомолку. В течение рыбных промыслов (8 месяцев в году) Энзели оживляется сотней русских рабочих.

В 35 верстах отсюда расположен главный город Гилян, Решт, с русским, французским и английским консульствами, однажды поставлеными — было в очень неловкое положение, вследствии того, что какой-то новый губернатор назначил за себя временно управлять краем своего нукера (слугу)...

Энзелийский залив, называемый туземцами Мурд-аб (мертвою водой), имея в окружности 30 миль, принимает в себя до 42 ручьев (из коих 31 горных), изобилующих рыбою и, за исключением р. Дживеру, проходимых в брод; в сухое время глубина его при их устьях не превышает двух вершков, и плоскодонные киржимы, сидящие без груза в воде на вершок, скользят по илистому дну; на середине — 7 футов, при входе в море — от 5 до 7 ф ; западный его берег, между городом и островом Мианпуште, представляет большие удобства для якорной стоянки, однако ж согласно трактату, недостунной для русских судов.

В Мурд-абе вылавливается ежегодно до 200 тысяч пудов большеголового «кутума» (величиною с сижка), [175] служащего туземцам любимою, но не дешевою приправой к плову: превкусная копченка стоит летом 10 к., зимою 20 к.; избыток — отправляется в Баку и Астрахань, получающей с одной только гилянской области разной сушеной и соленой рыбы, приблизительно, на 250 тысяч рублей в год.

Гилянская область или «болотистая страна» (от персидского слова гиль — грязь, болото) тянется по морскому берегу от р. Астары до пограничной с Мазандераном р. Пулируд, на 170 верст, а в ширину — средним числом — на 70 верст, и окаймляется с запада и юга Эльбурскими горами, густо поросшими лесами, частью строевыми: дуб, растущий преимущественно на вершинах, нередко имеет сажен в поперечнике; платан или чинар достигает 20 саж. высоты; есть клен, ясень, вяз, ольха и даже кедр, кипарис, самшит. Посредине склонов расстилаются оливковые сады, затем — тутовые плантации; в долинах и низменностях — целые рощи дико растущих плодовых деревьев, с вершин которых ниспадают затейливыми фестонами виноград, хмель, плющ, лианы и другие ползучие растения. Под этим зеленым покровом стелется густой дерн почвы, всегда упитанной сильною росою и продолжительными дождями, пересекаемой во всех направлениях ручьями и покрытой огромным количеством стоячих вод, что благоприятствует разведению риса и вместе с тем — отравляет воздух.

Животное царство не менее развито. В горном Гиляне нередко попадается бенгальский тигр, размножившийся тут после чумы 1831 г.; он никогда не сходит на равнину, и замечательно что в Мазандеране его вовсе нет, хотя климатические и почвенные условия этих областей почти одинаковы. Часто встречаются: барс, рысь, дикая кошка, малый черный медведь, дикий баран и козы, олень, тур, куница, белки разных видов; орлы, коршуны и горные куропатки. В долинах: дикобраз, барсук, шакал, зайцы и множество кабанов, с мясом которых гилянцы хорошо ознакомились в последний голод; фазаны, перепела, дрозды, зяблицы и коноплянки; гуси, гагары, утки разной породы, журавли, кулики, чайки, лебеди, бабы, бакланы, красные гуси, цапли и другие водяные птицы в изобилии водятся вдоль морского берега, в особенности при устьях рек и потоков, [176] где рыба, лягушки, водяные змеи составляют для них изобильную пищу; тут же, у берегов, попадается и выдра. В реках — сазан (карп), лосось, форель и много со-мов; из моря заходят осетры, белуга, севрюга и шип, т. е. помесь осетра с белугою, по виду и вкусу — нечто среднее между ними; встречаются и тюлени. Вообще прибрежье от Астары до Мешедессера богато красною рыбою, но персы не едят бесчешуйчатой, — и весь улов ее отправляется в Россию.

Тьма мошек, комаров и других насекомых жестоко мучают тут людей и животных. На высотах в открытых долинах роятся дикие пчелы. На тучных пастбищах с аль-пийскими травами пасутся овцы, в лесах — рогатый скот красивой породы, с хрящеватою выпуклостью на холке; те и другие нередко служат добычею пантер и тигров. Много ослов и катеров (лошаков), но лошадей мало.

Климат Гиляна неблагоприятен для жизни человека: задержанный горячий воздух, при излишней влажности, производит особую атмосферу, далеко распространяющую вредные испарения с особым запахом и причиняющую лихорадки, биение сердца, ипохондрию, изнурение, сыпь, опухоли на теле и пр. недуги, быстро разрушающие здоровье и ежегодно похищающие жизнь четвертой доли всего населения болотистого прибрежья Персии. «Кому надоела жизнь, пусть отправляется в Гилян», гласит персидская пословица.

Весна и осень здесь дождливы, лето сухо, зимою иногда выпадает снег и морозы доходят на несколько дней до — 4°. С ноября по исход марта, в особенности в декабре и январе, часто дует порывистый, теплый ветер «бади-герм», в два-три дня высушивающий землю обыкновенно обращаемую проливными дождями в массу топкой грязи. В самую трудную пору для здоровья (с 15 мая по сентябрь) достаточные люди переселяются с низменных мест и долин на Эльбурс, а бедняк сильно страдает в своей глиняной лачужке, крытой сухою травой или тростником, в изобилии растущим по болотам.

Большинство, приблизительно, 180-ти тысячного населения Гилян — гилеки, потомки древних гелэ, говорящие на испорченном наречии пехлевийского языка, называемом гилек; [177] затем — кочующие племена: талыш и другие. Жители нижнего Гиляна — малорослы, худощавы, вообще болезненны; верхнего — крепки, стройны; женщины, нередко красивые, ходят по большей части, без покрывал.

Угнетаемые, разоряемые тяжелыми налогами и поборами, гилеки — самые бедные во всей Персии, хотя при иных политических и экономических условиях страна их составила бы источник неисчерпаемых богатств; они не только бессильны создать себе благосостояние, но нуждаются во всем и даже не в состоянии сами обрабатывать земли, а прибегают для этого к таким же бесправным, но более крепким и здоровым соседям адербильцам и промышленным мазандеранцам. Предмет труда и заботливости их составляет разведение тутовых плантаций, доставляющих наилучший по всей Персии шелк, соперничествующий с испанским, французским и даже итальянским, затем — обработка рисовых полей.

Тутовые плантации обыкновенно разводятся на возвышенных местах долин, иначе корни деревьев подверглись бы гниению от сырости, при разливах рек и болот от дождей. Выбрав полянку или вырубив лесной участок для плантации, работник с 15 января по февраль разрыхляет почву заступом, потом рассаживает тутовые отростки параллельными рядами, оставляя между ними промежутки в полтора аршина, для прохода. По существующему обычаю, тут же на первый год сажают дыни, арбузы и некоторые овощи. Окончив рассаду, десять процентов которой обыкновенно пропадает, плантация обносится, в предохранение от порчи скота, изгородью из колючих растений.

По прошествии двух-трех лет, а если она расположена вблизи морского берега, то нередко и на следующий год, собирают около середины марта листья молодых деревьев и ими прикрывают неразвившихся еще червячков, только что вышедших из шелковичных яичек (в продаже известных под названием шелковичных семян), отогреваемых в сильно натопленной избе без окон, с одною только, плотно запертою, дверью. В начале мая, червей, уже развившихся и сбросивших первую оболочку, выносят отсюда в шалаши (ти-лимборы), состоящие из четырех, вбитых в землю, шестов, [178] с камышовою крышей в двух саженях от нее, с досчатою настилкой в сажени и соломенною рогожей или камышовою плетенкой между ними; на последнюю бросают целые ворохи веток молодого, пожалуй, и старого тута, еще годного для корма червей, которые — в случае поздних хо-лодов гибнут здесь, при благоприятных же условиях — вьют коконы и обращаются в куколки, а эти последние — в бабочки, из коих самки на другой же день кладут яички служащие в свою очередь для развития червей, и т. д. Собранные коконы кипятят в нелуженых котлах и разматывают с них паутинку на огромных деревянных колесах, вот и шелк, пускаемый в продажу уже в мотках.

Рис для Гилянцев — все: и сами питаются им и, за неимением ячменя, нередко кормят им своих лошадей.

Поле, для риса, легко вспахивается в конце октября допотопным железным плугом и оставляется так до 20 марта; затем — увлажается слегка водою, проведенною канавками из рек, озер и болот, и снова разрыхляется; одновременно подготовляется, тут же на отдельном клочке и рисовая рассада, которая всходит к 1 маю, т. е. к тому времени, когда увлаженное поле вспахивается уже в третий раз, и тогда она пересаживается на него, а вслед затем — напускается вода на (пол-аршина высоты), поддерживаемая на нем в течении ста дней, по истечении коих, спустив ее, собирают уже созревший рис, дающий при хорошем урожае сам-двадцать и более. Чем болотистее местность и обильнее дожди, тем урожай выше. Гилян производит ежегодно слишком 4 миллиона пудов рису (смотря по качеству, от 1 р. 90 к. до 2р. 20 к. за пуд); при всем том его не хватает даже для ме-стных потребностей.

Прочие дары богатой природы находятся почти в диком, некультивированном состоянии; маслин или оливковых деревьев много, да гилянцы не умеют приготовлять даже сносного масла, оно мутно и преимущественно идет на выделку мыла, частью — в пищу и вывозится. Виноград, из которого выжимается сок для кулинарных надобностей, плох; фиги, персики, абрикосы, сливы, айва, груши, яблоки, гранаты и издавна пересаженные сюда из Мазандерана сладкие лимоны, кислые померанцы и множество видов цедры растут дико. [179] Беспечность гилянцев и незнание садоводства, огородничества доходит до того, что край, способный производить все роды померанцевых деревьев, не имеет ни кислых лимонов, ни сладких апельсинов, а морковь, свеклу и даже главную приправу бессменного плова — бобы, получает от соседей. Лен, из которого вьют веревки для увязки шелка и киржимов, разводится в самом ничтожном размере; изобильно растущим хмелем — вовсе не умеют пользоваться.

Сгрузив в Энзели немного русских товаров и приняв три-четыре вьюка местного сырца да семь богомольцев, пароход, после часовой стоянки, отплыл дальше, к Мешедес-серу, отстоящему отсюда на 160 миль или 23 часа ходу.

Богомольцы едут в г. Мешхед, на поклонение праху имама Риза. Путь туда не безопасен от тюркмен, а потому при них — два старых ружья: одно русское солдатское с курком, другое длинное персидское с кремнем. Разлегшись на подстилках около грузового люка — любимого места персидских пассажиров — и покуривая кальян, переходящий из рук в руки, они охотно показывают нам свои «хурджины», т. е. дорожные мешки (перебрасываемые во время верховой езды через спину лошади) без которых в Персии никто не путешествует...

5 часов утра. Пароход держится в 800 саж. от низменных берегов Мазандеранской области, сплошь покрытых густым камышом и кустами колючих растений, преимущественно терновника, постепенно сливающихся в глубине с роскошною, могучею растительностью северного склона Эльбурса, из-за которого далеким облачком глядит снежная голова Демавенда.

Мазандеран, граничащий с астерабадским прибрежьем рекою Джери-Кулбад, тянется по морскому берегу на 250 верст, а в ширину имеет 50 верст. Природа его не усту-пит Гилянской; здесь растет даже хлопок и сахарный тростник, но последний не поспевает совершенно, как это бывает в тропическом климате; виноград не собирается [180] никем и гниет, их лозы нередко достигают до 8 вершков в поперечнике; шелку будет поменьше и он ниже достоинством, Великолепные лиственные леса, отличаются от европейских не только по виду, но часто по роду и семейству; растет восточный чинар, много мирты, называемой в Персии «мурт», в рощах которой водятся фазаны, и пр., и пр.

Климат в Мазандеране лучше Гилянского: не так влажен, и трехсоттысячное население его более крепко, здорово. Оно занимается преимущественно разведением рисовых, тутовых и хлопчато-бумажных плантаций, выделкою грубого сукна для своего употребления и приготовлением отвратительного сахара, называемого «шекири», из местного тростника, не требующего никакого ухода. Обыкновенно в начале или половине апреля начинаются по деревням посевы его, а в сентябре, по уборке, он режется на кусочки, из которых выжимается прессом (самой несложной конструкции) сок, вывариваемый затем до густоты. Полученная таким образом буроватая масса, сладко-лекарственного вкуса, режется, по охлаждении, на куски неправильной формы и отправляется, в бурдюках или мешках, на продажу. Невзыскательная деревенщина и тюркмены охотно пьют чай с таким не очищенным, по неумению, сахаром (идущим больше на приготовление персидских лакомств), предпочитая платить за него около двух рублей, чем за транзитный около восьми или русский — десяти рублей...

Основатель ныне царствующей династии Каджаров, Ага-Мухаммед, учредивший столицу в Тегеране, устроил в Мазандеране военные поселения из курдистанцев, адербейджанцев, хорассанцев, авганцев, и белуджистанцев с целью устрашить ими тех из своих одноплеменников, т. е. каджар, которые не хотели подчиниться ему; эти поселяне и до сих пор дают шаху несколько тысяч вооруженных людей, хотя каджаров, в смысле кочующего племени, уже не существует: они или смешались с народом, или занимая чиновничьи места, рассеялись между развратным, бессильным дворянством.

Мазандеран, некогда славившийся любовью своего населения к свободе, независимости, описывается у Фирдуси, как жилище демонов; да и теперь, по уверению туземцев, не мало [181] тут водится разной чертовщины; так, при пастбище Ассеран, в дикой, пустынной местности, находятся развалины древнего замка, обитаемого джинами и дивами, т. е. духами...

Полагают, что главный город Мазандеранской области, Сари, расположен на месте древнего Задра-Карта, столицы Гиркании, где Александр Македонский провел с своею армиею 15 дней. Сари, неоднократно разрушаемый наводнениями и землетрясениями, замечателен превосходным сортом апельсин, называемых «португалами».

В 6 часов утра, подавая сигнал за сигналом пароход остановился в виду открытого порта Мешедессера, но на берегу незаметно движения, — точно вымерло все!

Разыгрался бурун, и трусливые персы не выедут, заметил доктор.

— Реченка Мешедессер — очень быстра, что увеличивает волны, доходящие в свежий ветер до двух и более сажен, добавил капитан.

В подобных случаях пассажиры и груз, назначенные сюда, едут, мимо о—ва Ашур-аде, в конечный пункт пароходных рейсов, в Гязский порт, что в Астерабадском заливе, и только на обратном пути высаживаются здесь, конечно, если погода благоприятна, а иначе они могут пропутешествовать взад и вперед неопределенное время, за что, впрочем, не платят вторично ни стоимости проезда, ни фрахта...

Мешедессер представляется деревушкою в садах, с маленькими домишками крытыми камышом, таможнею, большим караван-сараем, и служит местом нагрузки туземных и выгрузки привозных товаров.

Осенью и зимою ежегодно съезжаются сюда до сотни русских торговцев, из армян и закавказских мусульман; первые торгуют транзитными товарами, преимущественно марсельским сахаром (в маленьких головках, до 7,5 фунт. вес.), продавая их на сроки или выменивая на хлопок, шелк, шерсть, кожи, сухие фрукты и грецкие орехи; последние — больше русскими товарами, сравнительно — менее ходкими, по неуменью нашему удовлетворять требованиям персидских покупателей.