ПУТЕВОЙ ЖУРНАЛ

Е. И. ЧИРИКОВА

30. Суза и Пророк Даниил.

Дизфульский мост уже был починен; пещеры и своды в береге с проходами под ними. Дорога идет вверх реки полтора часа до апельсино-померанцевого сада. В этих садах, которых много в окрестностях Дизфуля, есть мандарины, но в малом количестве, есть огромные цедры [баленг], померанцы [бадренг], сладкие лимоны [с разного цвета внутренностью, красные, ту-и-сурх, желтые, ту-и-зерд и пр.]. В бытность нашу, последние продавались по 500 штук на один кран, или 30 к. с; мандарины не продаются; их посылают в подарок. [242]

В двух часах десяти минутах Беляд-руд. Два брода, несколько выше колена; после дождей вода была очень стремительна; кавваса английской комиссии течением было понесло, но один Араб спас его. Рыбу ловят сеткой; при нас пойманы были один карась, одна рыба похожая на головня, другая в роде подлещика; но последние две с усами, и очень вкусны.

От брода в 1/4 часа устье Беляд-руда в реке Диз. Яр очень крутой, вышиною саженей в 20; горка как будто насыпная. Вид обширный: извилистое течение Диза к юго-востоку, скалистые высоты к северо-западу; скалы, под которыми течет Керха, черные; много разбросанных имам-заде; курганы развалин Сузы. Полчаса далее прекрасный имам-заде, с рощей, и одинаковой архитектуры с гробницей Даниила; следы древних каналов. В трех часах от города начинаются следы передовых строений Сузы; курганы, следы жилья. В часе не доезжая до главной горы видны довольно явственно как бы уже части города. На равнине гоняли выбежавших 5 кабанов. Рисовые поля.

6 Февраля. В 7 часов утра на другой день, при густом тумане, лев стал подкрадываться к лошаку нашего каравана; выстрел одного Араба по дурраджу (francolin) вызвал его на глаза, а крик людей каравана заставил удалиться. В 10 часов собралось у гроба пророка Дашила много Арабов.

Название курганов: Дуэйсийе, Шуш (Суза), Тель-Сулейман.

Имя встретившего нас шейха племени Буль-эхлийе, — Шейх-Мухаммед-бен-Машал-бен-Маалла. Имя шейха, давшего нам проводников в Хоувизу, — Мухаммед-Машал-бен-Абди-шах.

Около трех верст к востоку имам-заде; под одним углом здания дорожная капитель колонны из белого, грубого мрамора, около трех вершков в диаметре; круглые камни, как двенадцати фунтовые ядра; несколько зерен ожерелья; одно из дурной бирюзы; две лампадки, вроде фонарей из листового железа, составляют запас приношений, сложенный на капители. [243]

Свод обрушен; внутри стены в щелях и покривились. За имам-заде уже не видно следов жилья, как будто это быль угол городской черты к востоку. Площадь между Шушем, имам-заде и от него к реке Шабуру, по направлению к Дуэйсийе, покрыта обломками и возвышениями, следами жилья. Другой имам-заде, близ разрытых колонн, имеет две гробницы внутри и две комнаты; гроб кирпичный, покрытый цементом; приношения на нем: кольца и круглыши в виде ядер. Под одним углом здания можно различить обломок капители, но не мраморный, а какого то синеватого камня; под другим углом подложены обломки такого же камня, но без всякой обделки. Следовательно у Риттера не верно. На лугу, близ имам-заде, стоит капитель белого грубого мрамора, совершенно подобная находящейся под углом первого имам-заде (14 вершков в диаметре). Близ имам-заде прекрасное дерево. У третьего дальнего имам-заде к северо-востоку нет ничего.

Неби-Даниаль. Имам-заде архитектуры отличной от двух прочих. Он составляет четыреугольник с наружной галереей вокруг — к стороне реки и с боков; вход со двора. Этот последний окружен стеною и разделен на две части низенькой стенкой. Одна часть двора немощеная, назначенная для лошадей и богомольческих караванов. К стене приделано несколько стоил из стенок такой же кирпичной кладки, покрытой глиною как и большая стена; другая, вымощенная кирпичом, для кладбища и видно несколько могил. При входе в гробницу, сперва надо перейти через галерею, о которой сказано выше, потом внутрь склепа. В комнате довольно темной, по средине, стоит кубической формы саркофаг, обложенный снаружи цементом. На нем лежит несколько плиток, весьма красиво слепленных из глины Кербелы и Неджефа, с вытисненными на них именами Бога (Алла), Али, Хасана и Хюсейна, которые шииты имеют обыкновение класть на молельный коврик [седжаде] в том месте, куда приходится лоб при [244] земных поклонах. Вокруг саркофага деревянная решетка довольно грубой работы. Под сводом висит железная лампа в роде тех, что стоят на полу в первом имам-заде. Два окна с решетками дают слабый свет. Ковра нет. В углу стоит колонка, кажется, из порфира, древняя и служившая может быть подставкою для светильника; она имеет четыреугольное основание около четырех вершков в диаметре и кверху суживается; потом осьмиугольная колонка, около трех вершков в диаметре и около трех четвертей высоты; верхний конец сломан, полировка прекрасная; порфир серочерный. Выйдя обратно в галерею, видишь: надпись арабскую у дверей на цементе из смолы: в боковой галерее, вазу из серого гранита, прекрасной формы, подножие четыреугольное, четверть аршина в диаметре, и верх тоже; чашечку, не более вершка глубины; соединяющуюся, с основанием, выгибом. Это могло быть курильницей или жертвенной чашей. Снаружи у здания, видны на берегу, до половины в воде, камни, служащие ступеньками или пристанькою для схода, в речку, — мраморная капитель, одинаковая с двумя описанными выше; плита серо-синеватого камня двух с половиною аршин длины и трех четвертей ширины, толщиною же двух вершков; она очень гладкая, но ничего на ней нет; один длинный конец обломан; потом такой же четыреугольный камень, быть может часть капители; на двух боках рельефные изображения: два нагие человека, лежащие ниц; ноги их, чрезвычайно длинный, сходятся пятками; на четвертом боку изображены два льва хвостами вместе, а головы их сходятся с головами людей на углах камней; еще два обломка белого грубого мрамора; на них могли быть гвоздеобразния надписи (Риттер), но теперь по крайней мере различить их нельзя; затем четыреугольный камень, похожий на камень с изображениями; сам же не имеет их. В имам-заде есть еще нижняя комната на фасе, обращенном к речке; там молились дервиши. Над строением [245] возвышается шпиль формы ананаса; купола нет; на верху довольно просторная и гладкая терраса [возвышается шпиль конусообразный с гранью на довольно просторной и гладкой террасе, служащей крышею памятнику]. Ограда сложена из кирпичей и обломков камней, равно как и самое здание; цемент покрывает их; не видно ни одного кирпича с надписью и ни куска камня с какой нибудь обделкой. Между имам-заде и холмом Шуш стоит небольшой кирпичный надгробный памятник, украшенный снаружи кафелями синими и голубыми, чрезвычайно яркой и свежей глазури. Все место, между этим памятником и Неби-Дашалем, усеяно могилами, обложенными кирпичом и кафелями, маленькими и старинными.

Видимая черта города — до дороги, идущей от первого имам-заде, холмики расположены как будто [тут были] ворота; но черта слободы или предместья, по Шабуру, тянется минут на пятьдесят от нашего лагеря и в противную сторону до Тель-и-Сулейман. Но тут холм втрое ниже и гораздо меньше этого последнего. Это вероятно были две береговые улицы на выезд к Вавилону и Экбатане, в одну сторону, и к Каруну и Басре, в другую. Плато, где развалины, кроме холма Шуш, Арабы называют сахра — степь.

Лихбаб две горки на Хабур [sic] по обеим его сторонам.

Дуэйсийе [происходит как мне объясняли от дувесийе — два завещания].

Плато, через полтора часа от выезда Джемсийат, холма на Хабуре.

Строения могли быть ближние, загородный или, быть может, продолжение города.

Холмы Куббе [купол или здаше с куполом] (у Риттера Губа) Хяфт-шахан (семь холмов) [не вернее ли семь шахов, или может быть семь ветвей?]

Через два часа 10 минут [вероятно от первого имам-заде] [246] Тель-эрхайе; покрыт черепками. Отсюда до семи холмов [?] около получаса. Тут могло быть значительное лагерное место в роде Эль-Аймара [Эль-Хеймар] в Вавилоне.

31. Открытия английской комиссии в Сузе.

На холме Шуш, в 30 футов глубины от камня с гвоздеобразными надписями, начали рыть три траншеи. В них ничего не нашли кроме кирпичей, кирпичных платформ с цементом; некоторые из кирпичей имеют гвоздеобразные надписи. [Траншеи же эти начали рыть после того как комиссар подполковник Вильамс, гуляя, споткнулся об острый обломок черного полированного камня, торчавший невысоко из земли, и подавший мысль, что тут могут быть сделаны какие-нибудь интересные открытия. Англичане не ошиблись, и принялись за работы тотчас после того как Лондонское археологическое общество ассигновало им на этот предмет из своих фондов пятьсот фунтов стерлингов]. В третьей траншее, на такой же глубине как и в первых двух, вырыли они четыреугольный брус из литой меди грубой обделки; это — форма для кирпичей, которые и оставили на металле следы; длина каждого ее бока около двух аршин, ширина около шести вершков; толщина в полпальца; весу в ней до четырех пудов; медь красная, покрытая зеленой ярью. Кроме того, здесь нашли несколько кусков черного синеватого камня с гвоздеобразными надписями, прекрасно высеченными. Не найдя более ничего в этом кургане, так называемом Кале-и-Шуш, Англичане заключили, что тут должна была быть одна цитадель, (в которой Александр Македонский оставил своих ветеранов, на пути из Индии в Вавилон), и перешли на второй курган, где [247] куски колонн, выдававшиеся из земли, указывали на следы большого здания. Действительно, они открыли основание, на котором была утверждена одна колонна, потом далее пьедестал другой колонны. Получив таким образом направление и отмеривая расстояние между колонн по плану Персеполисского большого дворца, они нашли план колоннады в сто шагов длины и пятьдесят ширины. Три пьедестала, совершенно сохранившиеся, чрезвычайно красивого вида, дорожчатые с лотусами. В остальных местах видны основания из кирпичей с цементом. В ряде колонн, к северо-западу, найдены части капителей и некоторые орнаменты колонн, позволявшие восстановить целое на рисунке. Также открыта была обвалившаяся часть стены. Все это из синеватого камня, такого же как и в Персеполисе, где мы думали, что колонны двух цветов: черносиние и желтые; но камень один, в чем мы удостоверились здесь, потому что в рассмотренных нами кусках колонн, мы большею частью видели излом черносиний, а поверхность желтую, как бы покрытую какою нибудь окисью, в несколько линий толщины. Камень аспидного семейства, но очень твердый; в мелко разбитых кусках, он слоится и раздробляется. Англичане выразили мнение, что этот камень не выдерживает влияния воздуха. С этим едва ли можно согласиться; скорее можно полагать, что куски, раздробленные каким нибудь сильным давлением, готовы уже были к мельчайшему распадению; иначе как бы могли камни сохраниться, в продолжении стольких столетий, на поверхности земли! Мы нашли на холме Шуш, где разбит был наш лагерь на северной его окраине над памятником Даниила, две головки от гипсовых статуэток; обломок вазы из мрамора или восточного алебастра, кусок lapis lazuli и пр. Все это показывает, что и здесь могли быть значительные строения, хотя и не дворцы. Тут же стояла плита с надписями и вместе с другими кусками камней, вероятно составляла какой нибудь памятник. [248]

Черты основания стены цитадели еще видны очень ясно на северной стороне; но неоспоримо, что царские дворцы были на мысу (sic) второй террасы; а округленное место между Шушем и ею, двор дворцовый. Видны места входа и выхода.

Город видимо простирался от мыса (sic) дворцов по двум террасам к юго-востоку и по третьему плато к северо-востоку и по реке Шабуру [Шаур] на 50 мин. от Шуша; потом с версту не видно следов до Тель-Сулейман, которая могла быть замком или башней, стерегущей вход в Сузу. Это направление к Айван-и-Керха, т.е. в Вавилон и Экбатану. На правой стороне Шабура едва заметны одни берега, слабые следы населения, и хотя Веньямин Тудела и говорит, что Шабур разделял город на две части (Риттер); но вероятно еврейский квартал был на левой стороне и, не имев больших зданий, не оставил следов (?). Местность города указывается природой: на горе [высоком холме] — укрепление; на плато- жилья; а часть второго плато, занятая дворцами, соединяет в себе все необходимые условия, — и близость цитадели, города, реки и красота местности.

Средняя ширина реки Шабур 10 саженей; русло глубокое, сжатое; местами у берега тростник; местами малый кустарник; рыба есть; вода нездорова, причиняет понос и лихорадки, по словам жителей; но в одном переходе ниже Сузы она уже хороша; Арабы же пьют ее и в Сузе, говоря, что привыкли к ней. Ниже Неби-Дашаля есть следы моста, но не древнего; а немного ниже, брод почти до брюха лошади. Промежуток от Шавура (sic) у гробницы Даниила, до ближайшего колена Керхи, не более одной с четвертью версты. Местность низменная и следовательно понятно почему город построен не на Керхе. Без сомнения, первоначальное поселение было в Шуше, а потом и город пристроен. Мы ездили на Керху, ниже ближайшего колена, где берега так обрывисты, что к воде доступа нет; и в этом месте она подмывает берег. Быть может после посещения Роулинсона, она приблизилась к Сузе и кто знает где остановится! [249]

Между Керхой и Шабуром нет никакого возвышения. В Промежутке превосходные пастбища, из полей кукурузы, кустарников, и старые каналы.

9 Февраля. Тель-Сулейман от Шуша 1 ч. 15 мин. Арабский лагерь из 120 палаток. Развалины состоят из земляной крепостцы или остатков деревни. До места, где нет русла реки, а продолжается раздвоившаяся сухая канава, 3 ч.; от туда до канавы с водою 30 мин.; а до берега Керхи, несколько ниже Айвана, [где кочуют] Сегвенды, 40 мин. Между истоком Хабура и Керхой, в прямой линии, около получаса.

Источники Хабура в ключах и образуют пруды. Ширина Керхи здесь около 50 саженей.

Сегвенды перешли в тот день на левый берег и помешали нам. Шейх отсоветовал переезжать на правый берег и боялся даже сам ехать до левого.

Развалины Айван-и-Керха хорошо видны, верстах в двух, примерно; видны вал, холм и на вершине строение (Риттер). От реки до

Пир-Максура 50 мин. Опять каменное кольцо и круглые камни! (не для пращников ли?). Далее, лесистая болотистая местность; ивы большие, толстые, но кривые. Берега реки низкие; за рекою Бени-лямы. Пастбища с пшеницею; водятся кабаны и дичь. Через 1 ч. 45 м. за Пир-Максуром другое колено Керхи шириною в 80 и 100 саж.

10 Февраля. Прикочевали Арабы, палаток 150; остановились неподалеку от Неби-Дашаля. Явился лев, зарезал верблюда; Арабы сделали цепь и окружили его на равнине за памятником.

[Мы с высоты Шуша смотрели на эту охоту, продолжавшуюся часа полтора; пущено было несколько пуль; наконец лев был низвергнуть; равнина вся закипела пляской, огласилась криками торжества и победными песнями; все кружилось и голосило. Женщины, как во время охоты, так и теперь, принимали в общем действии участие своим пронзительным клохтаньем; мы поехали [250] на поле битвы; около распростертого льва толпа была гуще. Кружившиеся, около, хороводы предводимы были стрелками, приписывавшими себе честь победы над общим врагом и высоко держали над головою, кто клок гривы львиной, кто хвост, кто, лапу, кто часть челюсти. Шейх подарил нам убитого льва; его взвалили на два громадные шеста от палаток и понесли с торжеством, с песнями и пляской на вершину холма, в наш лагерь. Мы, через несколько дней, ели его котлеты, которые показались нам вкуснее кабаньих].

Размеры льва. От конца морды до начала хвоста 10 четвертей; вышина от передней лапы до крестца 6 четвертей; ступня передней лапы более человеческой ладони; зубы по одному с третью вершку; грива густая и длинная. [Персидские львы вообще без гривы; этот составлял исключение].

Дикая кошка принесена была одним Арабом; цвет серый как у сибирской белки; рост немного выше большой домашней кошки, склад красивее; глаза умные, серые, а не зеленые как у наших; морда длинней и рот больше чем у домашней. По арабски она называется Безунет-эль-барр; по персидски Гурбе-и-биабани [степная кошка].

12 Февраля вышли из Сузы.

32. От Сузы до Мухамерре.

через Нахр-и-Хашем.

Переход 5 ч. 30 м. до брода Шариат-Умм-эт-тиммен на Шавуре (Хабуре).

Через 3 ч. от выступления, палатки шейха Резедж. Тут долина Хабура имеет странную окраину: холмы как бы с какими-то разрытыми развалинами; по крайней мере они такими кажутся с высоты холма Шуш; но это есть натуральное прибрежье, [251] оканчивающееся окраиною плато к реке. То же видно и на Керхе еще в большем размере.

В 4 ч. 50 м. от выхода до палаток Арабов и далее, через валы и курганы, носящие на себе обломки кирпичей, 40 м. до брода Шариат Тиммен. Брод до седла. Мы переправились на келеках. Место развалин называется Кут Джемсийат.

13 Февраля. Валы и курганы на месте ночлега ясно показывают, что некогда тут было значительное население, как бы укрепленный городок, или лагерь, так как остатков строений нет. Насыпь неискуственная, но только обделанная из натуральных прибрежных высот у Шавура. Место это могло служить Александру Великому первым лагерем при следовании из Сузы к Каруну.

Одновременно с переправою вьюков на келеках, лошадей перегнали вплавь; воды было до седла. На правом берегу, командующем натуральными возвышениями и несколько в степь, один курган Тель-Фериден.

От ночлега до места Сейид-Муса, на Шавуре, 4 час. 15 мин. Через час от ночлега перешли канал без воды, выведенный из Шавура для поливания полей; неизвестно нам доходит ли он до Керхи.

Потом мы шли степью вдоль Шавура, через оставленную деревню, к палаткам Арабов. Племя разбито на малые части, имеющие, каждая, свое название по имени своего шейха, так же как и кочевья каждого из них; так, место Сейид-Муса, в прошлом году, называлось Сейид-Мухаммед — вследствие перемещения шейхов. Племя Эль-Кетир разбилось равномерно на многие отделы, имеющие отдельные названия, также по шейхам.

Средняя ширина Шавура 8-10 саж. Берега, в этом переходе, очень высокие, обрывистые, в поворотах. Ниже Сейид-Мусы Шавур разделяется; два рукава текут в р. Дизфуль, а третий сухой, старое русло, по словам шейхов, впадал в Карун близ Ахваза. Арабы полагают, что Джонди-Шапур есть Шах-абад. [252]

Ахваз от Сейид-Мусы в двух переходах.

До горы Манджур, пустыней, 6 фарс. Дождевая вода. От 1 Манджура, по расспросам, до Нахр-и-Хашем 2 фарсанга. Переход от Сейид-Мусы до Нахр-и-Хашем 7 час. 30 мин.; до колена Керхи 3 час. 45 мин. Пустыня вся усеяна раковинками. Тут русло древнего канала, идущего в Карун подле Ахваза. Керха шириною около 60 саженей; правый берег лесистый; потом цени песчаных холмов, идущих к Ахвазу и имеющих в ширине полтора часа или около этого. С нее видна гора Манджур. В конце, разрушенный

Имам-заде Нейзе около 6 час. от Сейид-Мусы. Проводник Араб говорил нам, что в имам-заде есть на камне изображение льва, борющегося с лошадью; но это фантазия. Имам-заде, к которому проходили мы мимо тамарисков, построен из кирпича на гряде скал, выходящих из песков; скалы эти составляют основу Ахвазских порогов; на них, подле самого имам-заде, выпуклости представляются как бы двумя фигурами, в которых, с большой натяжкой, можно вообразить гриву льва и формы лошади. После песчаных холмов, опять степь, и встречается канал; мы перешли устой моста.

Нахр-и-Хашем. Лагерь на берегу Керхи; река разделяется на два рукава; выше видна плотина н канал. Гряды скал составляют части других натуральных плотин. На реке подстрелена была баба и фламинго.

15 Февраля. Плотина начинается от левого берега Керхи и вдается в реку на 230 шагов, саженей на 10 не доходя до небольшой скалы, выставившейся островком на середине реки. За этим островком ширина реки еще очень велика, примерно 100 сажень; следственно вся ширина реки в том месте, где плотина, около 200 сажень. Ширина плотины 11 шагов; она покрыта цементом из нефти, которая, но словам проводника Араба, находится в горе на правом берегу Керхи; но это несправедливо; смолу эту добывают между Шуштером и Рам-Хормузом. [253]

Выше плотины, канал выведен из реки; ширина около шести саженей; глубина реки от двух до трех саженей; далее мельче. Канал прорыт для поливки полей Хоувизы, находящейся на старом русле Керхи, в настоящее время высохшем (с 1831 г.); река же течет вне города, около двух часов (?) от него; оттого город в совершенном упадке. [После нас, а именно в 1853 году плотина Нахр-и-Хашем была исправлена, и Керха снова потекла чрез город]. В то же время, работы были остановлены за неимением денег. Плотина построена была Моула-Хашемом, владетелем Хоувизы на свой счет и докончена Мутемид-эддоуле. При выходе канала из реки еще стояли обширные печи для обжигания кирпичей; видны следы кое-каких построек; куски обожженных кирпичей, черепков, камней, мелко-зернистого песчаника, очень хороших для точения ножей, и один небольшой жернов. Канал и все место называется Нахр-и-Хашем.

Отсюда до Хоувизы 5 час. 40 мин., и до Каруна, выходя выше Исмаилие (или Самани), около 5 час. Места эти представляются голою пустыней. Мы проходили мимо горы Манджур, оставляя ее влево около полутора часа. Гора в цепи песчаных высот, идущих от Керхи к Ахвазу; местами пробиваются скалы как и в Манджуре; высота ее незначительная, едва ли более 500 футов, и то примерно. Нам видно было также Ахвазское продолжение тех же высот. Здесь Карун, на глаз, от 120 до 150 саженей и представляется прекрасною величественною рекою.

Древнее название Паситигрис, даваемое некоторыми безразлично Каруну и Керхе, конечно могло принадлежат только Каруну по сходству его с Тигром. Керха же едва ли могла, в понятиях очевидцев, быть сравнена с этою рекою. Берега Каруна покрыты тамарисковыми кустами, полосою около 1/4 часа в ширину.

Пересекая пустынную перемычку между Керхой и Каруном, мы проходили в двух местах мимо палаток и стад Мунтефиков, [254] которые, таким образом, врезываются клином между землями; Хоувизскими, владениями Чябов и племен, живущих в Исмаилийе.

Мунтефики в связях и родстве с Арабами Хоувизы и Сеййд г. Мусы, но во вражде с Чябами и жителями Исмаилийе.

NB. Веньямин Тудела (у Риттера) говорит, что половина Сузы была населена Исмаилитами?!

Мунтефики кочуют здесь весною, потому что в это время в пустыне есть места, обилующие дождевою водою, а именно около Касров Басры и Хоувизы [Касрейн (2 павильона): Каср-и-Басра, Каср-и-Хоувиза] и к северо-востоку оттуда, через имам-заде Джефра, до горы Манджур. Летом же, когда все высыхает, Мунтефики уходят к Шатт-эль-арабу выше Басры. Перекочевка их сюда как будто в связи с старинным владением Турок этою страною, проводя черту от Габана на Каруне, к Сабле, потом по правому берегу Каруна, вверх до остатков граничных столбов, выше Исмаилийе, примерно часов на пять на шесть, и оттуда на упомянутые выше касры.

Между Керхой и Каруном здесь вся пустыня, исключая немногие места, солоновата; соль, в виде изморози, выступает на поверхности после дождей; и самый тамариск на Каруне солоноват на вкус. Прилив морской поднимается по Каруну выше Исмаилийе. У нашего кавваса Османа, во время этого перехода, угнали Мунтефики лошадь с пистолетами и вещами на седле.

16 февраля. Имам-заде Рахвали, выше Исмаилийе, от ночлега на Каруне 8 час. 45 мин.

Сперва шли 3 час. 15 мин. до имам-заде Сабаа, где сделали привал. Пальмовая роща — около сотни дерев, полуразвалившийся и приникший к земле имам-заде, подмываемый Каруном. По показанию Арабов, река уже смыла 5 других имам-заде, тут же возвышавшихся [из числа семи — сабаа]. Теперь стоят рядом только два из них с несколькими гробницами. Подле имам-заде большое, развесистое дерево с шипами (Konar, cornouiller? [255] Риттер). Подле них хижина или палатка, обставленная хворостом, где жило семейство Арабов.

Отсюда, через 1 час. 15 мин., перешли старый сухой канал саженей до десяти шириною. Вскоре за тем еще небольшой канал, также древний и сухой, в несколько шагов ширины; потом, в 2 час. 40 мин. от Сабаа, следовательно в одном с четвертью часе от первого большого канала, перешли еще канал, почти такой же. Штабс-капитан Проскуряков выразил мнение, что это изгиб первого канала, хотя проводник назвал первый Бейза, а этот Нахр-эл-мактуа (прерванный или перерезанный), и что он ндет к касрам Басры и Хоувизы. Топографу Ограновичу сказали, что он взялся из старого русла Керхи, следовательно тогда бы он соединял эту реку с Каруном.

Ночлег на самом береге Каруна, подле имам-заде Рахвали. На этом переходе Арабов не было видно; только одно стадо овец. Имам-заде имеет конический купол ананасом; он полуразрушен; но издали имеет хороший вид.

На здешних курганах, так же как и на Вавилонских, находят много стеклянных браслетов.

От ночлега до Мухаммеры 5 ч.

Рахманийе, местность выше Рахвали, составляющего изгиб Каруна.

Рассказы Арабов о львах.

1) Лев переплывает реку иногда по нескольку раз сряду, потому будто бы, что хочет непременно попасть к той точке противоположного берега, которую он наметил бросаясь в воду. 2) Львы не нападают на голых Арабов, потому, говорят эти последние, что голых львы не принимают за людей. 3) Львы, так же как и тигры, понимают слова, пугаются голоса человеческого; поэтому Арабы часто ходят прямо на льва с ругательствами и криком, и так как лев нападает на человека и на зверя сзади, то лев и удаляется перед смельчаком; [а Арабы приписывают [256] его отступление, тому, что ругательства пристыдили, сконфузили, испугали зверя. Они ограничиваются при этом фразами в роде следующих: "эй ты, вор, разбойник! Зачем пришел! и тебе не стыдно? Бога ты не боишься! Ступай откуда пришел, поганый обжора!"]

У одних бродячих музыкантов мы видели дудочку из ноги птицы бабы и кастаньетки, в виде щелкушки, из клюва той же птицы.

21 февраля 1851 года Мухаммерре.

По показанию шейха Хаджи-Джабера, самум никогда не бывает смертелен; ни около Мухаммеры, ни даже около Басры; а около Дизфуля нередко убивает. Эти сведения сходятся с теми, которые были нам сообщены Сулейман-ханом. Между прочим, пеший курьер, один из двух несших к нам почту из Мухаммеры в Дизфуль, был убит самумом в окрестностях этого последнего города.

О смутах в Мухаммере в 1851 году.

Шейх Хашем (Хеким) [вернее: Хачем — местное произношение имени Хакем] брат Фариса, главного шейха Чябского племени, бывший когда-то сам во главе оного, но после удаленный и содержавшийся в Дизфуле, был, несколько дней перед этим, освобожден Сулейман-ханом и пришел на остров Хызр или Хыдр, под покровительство к шейху Сальману-эль-Идриси, и оттуда сделал набег на брата своего Фариса и убил племянника. Этот Шейх Хачем 3-го Марта 1851 года хотел явиться с острова Хызра к Персидскому комиссару Мушир-эд-доуле, в сборный лагерь четырех комиссий. Но Мухаммерские Арабы, стоявшие за Фариса, не пускали Хачема на эту сторону со свитой. Таким образом, этот последний явился в лагерь с небольшим числом людей. Между тем Арабы, с островов Хызра, Махалла и других, — в полном вооружении, с ружьями, саблями, щитами, копьями, приплыли на 25 судах в Кут-Фарис, [257] с пальбою, бубнами и боевыми песнями. В 4 ч. пополудни пришли они с племянником Шейха Сальмана к Мушир-эддоуле, в числе около 1500 человек. Шейх Джабер запер ворота Мухаммеры и не пропустил их через город; Арабы переправились выше и явилась в лагерь грозный, оживленным фронтом и кружились сжатыми толпами в военной пляске с кликами и пешем, держа на плечах или на воздухе ружья прикладами вверх, или размахивая обнаженными саблями. Каждое отделение имело свое знамя; всего их было пять: одно белое Сальмана, два красные Шейха Насира; зеленое и коричневое двух колен Идриси; на всех Зульфикар, меч имама Али с двумя лезвиями, и над ним рука.

Все Чябы — в чалмах, синих и черных; изредка видны красно-желтые платки бедуинские, перетянутые около головы толстым жгутом из верблюжьих ниток коричневато цвета. Такую повязку носят и багдадские Арабы. Вот содержание их припева. “Да не будет бедных в твоей земле”. Один запевает, хор подхватывает. Когда посреди круга несколько плясунов, они мерно ударяют в ладони, а круг крутится в противоположную сторону и вдруг выскочит молодец и примется выделывать штуки саблей, копьем или ружьем.

От Басры до Кут-Зен живут Чябы шейха Хаджи-Джабера, перемешанные с Мунтефиками; до Персидского залива, другие мелкие шейхи. Мунтефики стекаются в местность между Басрой и Кут-Зеном только для закупки или сбора фиников и хлеба. Некоторые семейства остаются в кутах. По словам шейха Хаджи-Джабера, четыре пятых его подданных поселены на правом берегу Шатт-эль-араба, а одна пятая — близ Мухаммеры и по левому берегу реки. Из этих последних треть — до канала Тимар, а две трети за этим каналом, где они черезполосны с Арабами, турецкими подданными [?]. Всего их 2000 семейств; следовательно 1600 семейств расположены на правом, а 400 на левом берегу Шатт-эль-араба; 130 до Тимара и 270 за каналом. По показанию [258] же самих Арабов этого племени, 1000 семейств их на левом и 1000 на правом берегу Шатт-эль-араба.

Путь через Сирийскую пустыню.

По рассказу доктора турецкой службы Антонетти.

Большие караваны, следующие через Сирийскую пустыню, заходят в Пальмиру; малые же, избегая ее из страха Арабов Анезе, делают круг.

Антонетти проезжал Сирийскую пустыню, по пути из Дамаска в Багдад, минуя Пальмиру, в июле и совершил это путешествие в восемь дней, не видав в пустыне, до Ефрата, ни одной живой души.

Грунт пустыни меняется; то жирная земля, как в окрестностях Багдада и Мухаммеры, то каменистая. Частое безводье; один верблюд был непоен два дня; на третий день он бросился к колодцу с такою стремительностью, что едва не упал в него. Колодцы очень глубокие; у Арабов с собою длинные веревки для кожаных ведер. Они черпают воду и вместо того, чтобы собирать веревку руками для вытаскиванья, ее тянут прочь от колодца, пока ведро не выйдет наружу; Араб стоит у колодца и принимает ведро. Вода, по выходе из колодца, так пахнет, что ее пить нельзя; постояв с час на воздухе, она теряет этот запах. В одном месте караван пришел к высохшему руслу реки; Арабы выкопали неглубокую яму и вода показалась; после того каждый из путешественников выкопал себе особую ямку. В одном месте они пришли к большой луже, вроде озерка, где поверхность воды, наполненной пиявками и лягушками, била покрыта зеленой тиной. Путешественники пили воду эту, процедив ее сквозь тряпки.

Ночи в пустыне очень холодны; огня раскладывать не позволяется, из опасения привлечь охотников до поживы; в полдень это дозволялось, потому что огня и дыма, при солнечном свете, [259] не видно из далека; в это время путешественники готовили себе горячую пищу. Верблюдов останавливали только на самые короткие роздыхи, особенно в полдень и около полуночи. Как скоро замечали следы Арабов, сворачивали по другому направлению. Верблюды шли в рассыпную, кормясь дорогою. Каждый шел особо, отыскивая колючку — хар-и-шютюр.

Разные сведения.

Акулы. Когда мы пришли в Мухаммеру в мате 1850 года, то нашли одного турецкого солдата из нашего конвоя раненым акулою, которая сорвала ему все мясо с ноги от бедра, ранила живот, оторвала одно ядро; другое повисло на жиле. Солдат этот скоро выздоровел; но, разумеется, остался калекою; ядро вправили. Его отправили в Багдад, отпустили в отставку и дали пенсион. Несколько лет назад в Хафаре были съедены акулами два персидские солдата. Акулы водятся и в Тигре и доходят до Багдада и выше, до зиарета Султан-Абдулла. В Багдаде также были от них несчастные случаи. Но, по рассказам Арабов, между Багдадом и Корной ничего подобного не бывает и они свободно купаются в Тигре и переплывают его.

Разбои. В Басре шайки грабителей врываются в дома, похищают деньги, бьют людей и жгут домашний скарб. Везде в домах, по ночам, вооруженные караулы и жители в страхе и отчаянье. Приписывают это мести Арабов, быть может, по вражде между двумя шейхами Мунтефиков. Одного из них поддерживает корпусный командир Абди-паша, другого Маашук-паша, командующий в Басре. Первый шейх в цепях в Багдаде; дядя его ушел из Казимейна, набрал до десяти тысяч Арабов Хиндийских из племен Анизе, Шамаров и идет на встречу шейха Мунтефиков.

Укрепление в Бушире. Укрепление это возведено вновь и названо Нусретийе (победная); назначение его защищать гавань. В 1850 г. оно строилось в нашу бытность. [260]

Сахарный тростник. По слухам, персидское правительство приказало разводить сахарный тростник в Ахвазе. В древности весь край этот занимался производством сахарного тростника, по древнеперсидскому хуз; оттого и страна называлась Хузистан.

Саранча. Саранча опустошила посевы в Ширазе и Бушире, куда стали вывозить хлеб из Басры и Мухаммеры, отчего ячмень вздорожал там необыкновенно, продаваясь вдвое дороже против 1850 года

“Нитокриса”. Пространство между Мухаммерой и Басрой пароход этот пробегает в три часа:

33. Из Мухаммерре в Шуштер и Дизфуль.

Через Нахр-и-Хашем и Сузу.

6 Апрпля 1851 г. выступили из Мухаммеры.

Рахвали 5 ч. 15 м. Следы жилья около имам-заде. Длинные гробницы. По сведению Джабера, Чябы жили когда-то здесь. В прошлом 1850 году лев съел здесь двух лошадей, принадлежавших персидским солдатам. Когда мы подходили сюда, мы видели следы львиных лап на земле близ самого имам-заде. Шли отсюда 3 ч. 30 м. до канала

Xумейли. Хорошая растительность; местами дождевая вода; канал выходить из Каруна; в близком расстоянии от него другой канал. Выход Хумейли виден; а выход другого едва заметен; устья их обоих занесены землею; оттого и вода не входит. Хумейли идет к Каруну; соединяясь потом с каналом Дербенд, идет к касрам, где и пропадает, раздробленный на многие ветви. Штабс-капитану Проскурякову сказывали на месте, что невдалеке вода приходит из Каруна. Вероятно [261] она приходить именно этим каналом; но только в половодье. О Хумейли шейх Хаджи-Джабер говорил нам, что когда канал этот бывает полон водою, то суда проходят по нем из Каруна в Шатт-эль-араб, и в этом случае Мухаммере находится на острове.

От второго канала, находящегося, как сказано выше, в получасе от Хумейли, по имени которого мы не узнали, до Сабаа мы шли 1 ч. 15 м. и сделали привал. Этот имам-заде стоит на самой близкой точке Каруна к киоскам. Арабы полагают, что расстояния тут не более четырех часов. В имам-заде мы нашли в этот раз Араба, сейида, который пришел сторожить гробницу святых и канал Шатт-эль-Хай. По его словам, роща Сабаа — священна и финики ее не принадлежат никому. “Посмотрим, прибавил он, кто их возьмет в нынешнем году, я или Арабы”. Мы у него купили фиников огромную корзину за кран — 30 коп. Он говорил еще, что в прежнее время здесь был хороший сад с виноградом, апельсинными и лимонными деревьями.

От Сабаа шли мы 2 ч. 30 м. до Исмаилийе — следовательно от Рахвали до Исмаилийе 7 ч. 45 м.

Караван английской комиссии, на этом переходе, ночью потерял направление и обошел чрез зиарет Ибн-Лли, оставаясь таким образом в дороге около двадцати двух часов при очень коротком отдыхе. Здешние Арабы не умеют ориентироваться ночью; звезды, которые так ярко сверкают на их темных небесах, им неизвестны и потому неспособны указывать им направления. [И нам не один раз случалось сбиваться в сторону под руководством этнх невежественных проводников и ожидать на месте, в глухой пустыне, утренней зари, чтобы, по какому нибудь кусточку или пальме на дальнем горизонте, они вывели нас на прямой путь к назначенному месту].

Вид на Исмаилийе очень хорош с этого берега; деревня лежать на правом берегу реки. На левой ее оконечности возвышается [262] имам-заде с десятком кривых пальм и нескольких других дерев; на правой оконечности, также, несколько лиственных дерев по берегу и следы многих развалин. В деревне, по словам шейха, сто домов; но Ограновичу говорили прежде, что домов тут не более пятидесяти; но Риттеру же здесь 700 жителей, принадлежащих к племени Чябов. Чябы эти во вражде с Мунтефиками и нам не дали проводников, боясь этого племени, с кочевьями которых мы могли встретиться. Они поэтому не дерзают переходить на левый берег Каруна.

Пришло при нас большое судно с поклонниками, возвращающимися из Кербеля, по пути к Шуштеру.

8 Апреля. Мы праздновали Пасху в пустыне, на берегу Каруна в трех часах от Исмаилийе. Кустарники уже были в цвету; тамариск, фиолетовые цветы, похожие на мелкую нераспустившуюся сирень; степные каперсы [слово это происходит от арабского кебер] цветы большие, белые в роде шиповника, но лепестков всего четыре. Соловей щелкал весь вечер и ночью.

Карун очень полноводен и имеет ширины до 150 саженей, а в Исмаилийе 200.

9 Апреля. Нахр-и-Хашем от ночлега на Каруне 7 часов.

Сначала, в часе 20 м. развалина, имеющая вид, как будто, памятника или пограничного столба, основание — параллелограмм из мелкого песчаника, на нем конгломерат сажени в полторы вышиною, сверху плоский, и шире нежели у основания; быть может он был выше настоящего, но обрушен; сейчас видно, что он не полный и походит на огромный сенотаф (надгробная колонна). Рядом видны развалины жилей: куски камня, кирпичей, узорчатых кафлей, разбитых кружек и стекол, бывших в огне.

При переходе с Каруна на Керху видны следы древних каналов для орошения, но уже не в углубленном, виде, а в [263] выпуклом, как и многие небольшие каналы в пустыне, так как их совершенно занесло песком, который останавливается на гребне, образующемся у окраин каналов, и таким образом составляется нечто в роде дороги, выступающей грядою над уровнем пустыни.

Отсюда пошли на гору Манджур, оставляя ее вправе, примерно в полуторе часах. Влево от развалин, впереди, видны два имам-заде; из них один с пальмами. Гора Манджур ближе к Керхе чем к Каруну; от последнего она отстоит около четырех часов; а от Керхи около двух. К ее подножию Арабы из Нахр-и-Хашема гоняют стада на паству. Ближе к ней, видны с нашего пути несколько лиственных деревьев, местами густая зелень и именно там, где весною стоить вода, как это мы видели и около Мухаммеры. Вообще, места между касрами, Манджуром, Каруном и Керхой очень хорошие пастбища, и Мунтефики прикочевывают туда.

Вскоре перешли мы Шатт-эль-мактуа; ложе довольно широко, но занесено песком. За час до Нахр-и-Хашема, попадались нам небольшие лоскутки засеянных и пустых полей. Английская комиссия шла здесь ночью, по компасу, и перешла старое русло Керхи, стало быть взяла левее нас, мы шли также без проводника, который от нас убежал из страха быть побитым за то, что заставил нас потерять и дорогу и время, как это случилось с проводниками Англичан, и еще потому, что как Чяб он боялся и Мунтефиков. Старое русло глубоко и поросло тамарисковым кустарником.

10 Апреля мы сделали дневку в Нахр-и-Хашеме, где Ханляр-мирза, с трех тысячным отрядом войска, стоял лагерем. Отряд его состоял из одного фоуджа, иррегулярной кавалерии, и бахтиарской и луррской милиции. Шах-заде пришел сюда для того, чтобы исправить плотину в Ахвазе и окончить другую здесь, в Нахр-Хашеме. Первая из этих двух плотин должна наполнить водою канал, идущий от Ахваза к Феллахии, и [264] каналы Бейза и Хумейли, однакож, при посредстве нового канала, который бы прошел к ним от Ахваза, выше плотины; а Нахр-Хашем должен оплодотворить Хоувизу.

Являлись к нам шейхи, Хаджи Джабер и Фарис; этот последний, глава всех Чябов, был в великолепной чалме из шали, громадных размеров, в красной шелковой рубашке и черной абе (мантии из верблюжьей шерсти) с тяжелыми и очень широкими в поларшина золотыми нашивками через одно плечо и на спине. На столе, во время их визита, стояла бутылка хереса; предложили Фарису отведать его; шейх спросил смело, что будет, если он его выпьет; шутя, я отвечал ему, что жена его родит ему сына. Фарису это, как будто, очень понравилось и он попросил дать ему всю бутылку, прибавив: “испытаю”. Разумеется я дал ему бутылку и через 10 месяцев после того, кажется в Хоувизе, получил от шейха письмо, в котором он благодарил меня за чудотворный напиток, подаривший ему сына ровно через 9 месяцев после этого свидания.

11 Апреля. От Нахр-и-Хашема до Сейид-Мусы шли 7 ч. 20 м. Один час до песков; 20 м. до имам-заде. В песках мы убили змею с малиновыми пятнами на спине. Песками шли час и до Керхи 4 ч. 15 м. [Расчет этот составляет всего ходу 6 ч. 35 м.?]. Есть другая дорога, обходящая пески, берегом; она веселее, везде зелень, скалы; но длиннее, примерно, около часа; по ней проехал Огранович. У Керхи на привале, водовоз [сака] английского каравана поймал ехидну, схватив ее около головы; но она извернулась и ужалила его в палец; с ним тотчас сделалось головокружение; доктор пустил ему кровь и заставил держать руку в тине. Сака поправился.

От Керхи до Сейид-Мусы 3 ч. [Если принять в расчет эти 3 ч., то с упомянутыми 6 ч. 35 м. собственно на переход от Нахр-и-Хашема и Сейид-Муса комиссия должна была употребить 9 ч. 35 м?]. Дорогой два развалившиеся имам-заде, следы развалин деревни и прежнего поселения. Приближаясь [265] в Сейид-Мусе, увидели много каналов с водою и обработанные поля, засеянные ячменем и пшеницей.

Сейид-Муса — арабская деревня, состоящая из палаток и большого чердака (шалашей) для самого Сейида Мусы, на береге Хабура (Шавура). Он пришел сюда недавно; а прежде здесь жил Сейид-Мухаммед. Сейид-Муса был у нас; на нем, как и на всех сейидах в здешнем крае, черная чалма.

Арабы снимают ночью свои рубахи и спят голые под абою.

12 Апреля. Переход до Шариат-Умм-эт-тиммен. Прошли 4 ч. 30 м. Шли несколько кружней последнего раза, по причине воды в каналах вдоль Шавура. Большие поля, с которых рис уже снят в прошлом году. Через 2 часа поравнялись с развалинами деревни Сейид-Мухаммед; через 3 ч. перешли большой канал. [По этому расчету, переход был пятичасовой]. Охота; Англичане затравили зайца и лисицу; гонялись за кабаном; но он перешел на ту сторону Шавура. Много каперсов в цвету; белые большие цветы о 4-х лепестках; тычинка и пестики длинные; много египетских куропаток и птицы “тревоги”. Много курганов и следовательно жилья. Брод на Хабуре выше брюха лошади.

Буква к произносится здешними арабами как ч, и потому Али-Кетир (большое племя) они произносят здесь Али-Четир.

13 Апреля. Суза. Шли от Шариат-Умм-эт-тиммен 5 ч. 30 м.

Валы и пригорки этого места, при внимательном осмотре, незначительны и может быть скрывают, или представляют остатки деревни, принадлежавшей древней Сузиане. (Шушан, Книга Бытия — Шушан дворец).

В Сурзе Арабы начали отбивать и портить открытые Англичанами колонны.

До Дизфуля 4 ч. 45 м.

14 и 15 Апреля. Явился Лурр Мир-Хана проводник. Пришел Джемал-эддин-мирза, Эмир-заде [титул Эмир-заде (сын [266] князя, князек) носят только сыновья царевичей — шах-заде]; сын Ханляр Мирзы, правителя Арабистана. Визиты.

18 Апреля: Пошли к Айван-и-Керха, оставляя влево дорогу в Сузу. До Беляд-руда 1 ч. 30 м. Вода в реки этой по колено. Широкое сухое русло. Поля с хлебом. Каналы. Полтора часа до большой дер. Бенавар; 100 дворов с пальмовыми садами; до горки Синджар (Сингар) 3 часа. Горка покрыта черепками и обломками кирпичей. Далее степь. До Керхи перешли канал, идущий из этой реки, за Сузу. До Керхи от Дизфуля 4 ч. 30 м. Лагерь. Ширина реки здесь 60 саженей. Переправа на келеках. Отсюда до Айван-и-Керха 1 ч. 20 м. Степь; развалины; две стены; каждая с 6-ю окнами; свод обрушен; кладка из обожженных кирпичей, с известью; (Сегвенды ушли, а Бени-лямы еще не являлись); холмы; каналы; резервуары; валы; следы двойных стен; старый канал Дереджас; каналы Хармуши и Дагдари, которые проводят воду из Керхи за Сузу (Хормуши есть имя шейха, вырывшего канал); два обломка колонн из камня с раковинами и 1 обломок просверленный; плита неполированного мрамора; имам-заде; несколько Арабов; стена, изрытая дикобразами.

17 Апреля. От лагеря 20 м. до Пай-пуль. (У моста). Устои на берегах; на левом четыре, целых; от других одни основания; на правом, один береговой; кладка внизу из камня; верх кирпичный. Берега, возвышенный. Керха выходит выше моста из гряды холмов; потом бежит прямо в Дизфуль. Прекрасная степь, покрытая зеленью; запах дятловины; газели; египетские куропатки; голуби. Два часа до Беляд-руда, вскоре водопровод каменный на устоях; 3 час. 30 мин. до Дизфуля.

Сведения, сообщенные Джевад-ханом [агой], хозяином нашего мензиля в Дизфуле.

1. Дизфуль. Прежде был на левом береге Даза, на месте, где теперь амарет, построенный на лагерном месте [267] Мухаммед-Али-мирзою; место это сохраняет теперь прежнее свое название Раанош. Был мост и замок на левом берегу, от которого еще ворота на мосту и часть замка, он назывался Диз-и-пул (замок моста); потом построили там и город, названный Дизпулем или Диспилем (по луррскому произношению); [а так как буква п часто изменяется на ф, как напр. Испахан сделался Исфаханом; то и Диспиль или Диз-пуль — Дизфулем]. Городу дали форму лука, так чтобы древшй мост представлял собою стрелу, приложенную к луку.

2. Кунек или Гевенек, между Дизфулем и Шуштером.

3. Дакиан-и-Рум, названный по имени римского императора Дациана [Рум, у Персиян, Греция и Турция], находится по близости Гевенека, там же, где Шах-абад.

4. Кале-и-шахи. Пальмы. Снят рис. Жители принадлежат, в числе двух-трех колен, к племени Бахтиари.

5. С Дизфульской равнины — Сер-дешт. Бахтиари уже ушли к Исфахану и Буруджирду в яйлаки.

6. От Шуштера до Исфахана 5 дней пешком через горы. Собственно, по реке Диз нет тропинок из Дизфуля в Буруджирд; но ходят зигзагами, т.е. с горы на гору и местами по реке.

7. Вали Хоувизы Моула-Хашем содержался в Дизфуле. Перед отправлением его в Техеран, где должны были его казнить, он попросил позволения в последний раз поездить на своем коне по террасе дома; коня привели; он сел на него, дал шенкеля и соскочил с ним в быстрые воды Диза; затем переплыл ее и скрылся. От террасы до реки было саженей восем. Кобылу эту звали Везне (вес, мера). Араб, прибывший из Неджда, продал ее валию за овсяную мерку золотых монет; но когда мерку наполнили золотом, Араб ускакал с ним на своей кобыле; через три дня явился опять и отдал ее, говоря, что еслиб он поехал назад не на этой лошади, то у него отняли бы дорогою золото. Теперь же он [268] закопал золото в пустыне и спокойно привел кобылу; от нее есть потомство у Хоувизских владетелей.

8. Происхождение Хоувизских вали. Около шести веков тому назад, в Хоувизе жили несколько малых арабских племен, постоянно враждовавших между собою. Явился дервиш и возвестил одному из этих племен пророчество, что оно победит прочие; дал ему палку, которую благословил и действительно, племя это восторжествовало над всеми другими племенами. В благодарность, оно признало дервиша своим вали; и род его владеет Хоувизою доселе.

9. Плотина Xоувизы прорвана была лет 6 или 7 до смерти Фетх-Али-шаха и с тех пор город пришел в совершенный упадок. До того времени он платил в казну 30.000 туманов одной поземельной подати.

10. Хузистан разделялся прежде на 14 частей и принадлежал к Фарсу; потом отделили от него часть, называемую Арабистан, и простирающуюся до гор.

11. Рам Хормуз в Арабистане; управляется лицом, пользующимся титлом султана.

12. Бехбехан [из лучших лучший] принадлежит Фарсу.

13. В Шуштере, посреди города, есть холм, называемый Рум, потому, будто бы, что земля, из которой он состоите, — привезена была из Константинополя, при Шахпуре, пленником его императором Валерианом.

14. Белая нефть Шуштерская добывается из ключей между Шуштером и Рам-Хормузом.

15. Остаток древнего канала в Дизфуле идущий параллельно реке, вдоль правого берега, вырыт при Шахпуре, с целью отвести реку при постройке моста.

[Великолепные мосты и плотины в Шуштере и Дизфуле приписываются оба Шахпуру, который заставил пленного старца императора Валериана возвести эти работы с помощью Греков, приведенных сюда вместе с ним в неволю]. [269]

16. Сердабы, или подземные покои для летнего времени, называются в крае шеводун [собственно шебадан].

17. Джерраре, рыжего цвета скорпионы — волокуны, — потому что волочат хвост по земле и жгут ее [sic], в Рам-Хормузе жалят смертельно. На высотах они теряют часть своей силы. [В Мунгерре мы все были укушены волокунами, но примочка нашатырная унимала боль и уничтожала следы яда ровно через 3 часа времени]. Существует предание, что из Индии приехал когда-то в Шуштер купец и, закупив весь сбор Хузистанского сахара, сложил в магазины и через 7 лет весь этот сахар обратился в скорпионов. С того времени будто-бы прекратилось в Хузистане производство и выделка сахара.

18. Из Дизфуля в Багдад ездят в 5 дней через Пай-пуль, Амарат и Медаин (Ктезифон).

19. В Амарате жители Бени-ламы.

Починка Дизфульского моста дурная; на место обрушившегося свода положены пальмы; парапет из кирпича; настилка из земли и извести; пальмы погнулись и парапет дал трещину.

Цена готовых келеков в Дизфуле полкрана.

34. От Дизфуля до Керринда.

Через Белядруд, Джайдер, Гендумин, Рубар, Ануширван (Ширван), Керазан, Асем-абад, Геуаре и Харун-абад.

19 Апреля. Вышли из Дизфуля. До переправы через Беляд-руд 4 1/2 ч. Шли 1 ч. 30 м., пока поравнялись с новой крепостцой Салих-абад. До развалин старой крепостцы 1 ч. 50 м.; между ними около двух верст. Развалины крепостцы на скалах Тенгивун. Около Беляд-руда начинаются камни и неровности. В береговых конгломератах — пещеры; глубокие овраги и отвесные берега. [270]

Равнина Сузианы простирается по этой дороге почти до Беляд-руда, т.е. до скалистых высот его берега. Воды меньше чем по колена; рыбы много; средняя ширина от восьми до десяти саженей.

Развалины моста: один элипсоидный устой по середине реки один квадратный на левом берегу; один, с аркой, на скале из мелкого песчаника и из того же песчаника вся постройка (камень этот годен для точильных брусков), с крепким цементом, получившим полировку от действия воды и лоснится как мрамор. На правом берегу, на скале, остатки устоя. Кусты розовых лавров с цветами. Ночью вой чекалок мы слышали здесь в последний раз.

20 Апреля. От Беляд-руда 4 ч. 30 м. ходу до реки Бодруэ [Бад-руэ — имеющий сторону, обращенную к ветру].

Дорога по предгорью, огибая скалы, идущие к Килябу; в речку впадает ручей горькой воды; прекрасный куст розовых лавров в долине... и падение воды. Несколько трудных спусков и проходов. Рыба в реке. Английский натуралист Лофтус нашел здесь камни с окаменелыми отпечатками дождя. До реки Зал 3 часа.

До Кале-и-Риза 1 ч. 35 м.

21 Апреля. Живописный вид развалин крепостцы. Лагерное место в долине тысяч на 30. Воды в Зале немного выше колен. Камни. Лофтус нашел камень с отпечатком львиной лапы. Перекочевка Сегвендов из-за Керхи к Пуль-и-тенгу.

По расспросам Ограновича.

Кух Кевер покрыт редкими деревьями и кустами; на право, на второстепенном хребте кое-где кусты; за ним главный хребет Киалун, обнаженный.

Показание Роулинсона (Риттер), что равнина Сузианы начинается от Зала, несправедливо. Она начинается от Беляд-руда. Вода в Зале очень вкусная. Лофтус находить, что в ней много [271] известковых частей. Много рисовых камней двух родов: с белыми катышками известняка и из малых окаменелых раковин в виде риса и с удивительными узорами. В сорока минутах выше моста брод; устои береговые из тесаных камней; арка была одна через реку, которая течет в скале как в ящике; подле — кирпичная стена указывает место бывшего новейшего моста.

22 Апреля. От Зала до Пуль-и-тенга прошли 3 ч. 30 мин. Сегвенды переходили через мост, который, в этот раз, был расширен и улучшен; с боков, вместо перил, положен был колючий, сухой кустарник и утыкан каменьями, на полотне моста подбавлено хворосту и земли. Глубина пропасти у моста 15 сажен, а выше, саженей до 20. Щель образована землетрясением, это несомненно. Трудно предположить, чтобы она пробита была водами Седмарры, хотя стены, во всю высоту, и носят следы водяного напора. Только самые приступки у моста неудобны; а по мосту свободно и хорошо проходили и люди и скотина.

23 Апреля. Чам-и-гез (берег с кустами — чам; манна — гезь) или Чам-а-гирдаб (гирдаб — водоворот) от Пуль-и-тенга 4 ч. 15 м. Ночлег тот же, что и зимою. Теперь зелень; розовый лавр; пахучие кусты и деревья по берегу; запах полыни; тамариск; конар; тополи; тростник; соловьи.

24 Апреля. Джайдер от Чам-и-гез 6 ч. До мыса, при впадении речек, 45 м. Через Кух Кевер, через провал, дорога к имам-заде. С вершины дороги виден Шатт-имарет (часть Тигра). Долина Сейдмары [Седмарры] 2 ч.; подъем 1 ч. 30 и. Перекочевки Сегвендов; вьюки на коровах; несколько ослов; лошаков и лошадей мало; телята; овцы. Спуск к Джайдеру. Цветы красные колокольчики; шиповник белый и лиловый. Мехди-хан, Амеле, хозяин Джайдера. Высота арки моста, по Гласкоту, 54 фута; но с реки, его высота до десяти сажен. Сторожевая палатка. С верху платформы [272] спуск по лестнице к мосту в средину устоя. В полночь ужасный крик гиены, повторявшийся эхом; моя лягавая собака в страхе бросилась с визгом под кровать и вся дрожала. Брод на Кешгуне по седло. Ограновича снесло теченьем довольно далеко.

26 Апреля. Пошли на Седмарру; до брода через Кешгун один час. Дорога волнистая по крутым горкам. Переправились у Пуль-и-Духтер и пошли налево; не худо было бы, еслиб настилали мост по стенке для подъема. В нижнем броде, воды по брюхо. Ночлег наш был в

Джульге-и-махле, от Джайдера 4 ч. [джульге — луг].

С правой стороны Махле, гора, чистая, обнаженная скала, вышиною от 800-1000 футов. Тропинка идет вверх на Румишкан. По ней ходят только одни Лурры. За этим хребтом Али-Гыджан, Румишкан и Герм-аб. Снег в провале Кух Кевера и на одном ее шпице. Дорога везде проходима и удобна для войска и горных орудий. От Джульге-и-Махле до переправы чрез Седмарру 2 ч. 30 м.; следовательно всего от Джайдера 7 ч. 15 м. Джульге-и-Махле прекрасное плато в живописном месте, скатом между обрывами и пропастями, все покрытое зеленью.

26 Апреля. На Кешгуне. Мост из перебросанных дерев, покрытых землею, хворостом и каменьями, в роде Пуль-и-тенг. Он называется Пуль-и-зинейн; Лурры произносят Пиль-и-зе.

От Джульге-и-Махле, на ту сторону хребта Махле или Махалле, ведут две дороги; одна влево, на Пуль-и-зинейн; другая, по которой мы пошли к Седмарре. Шли до реки 2 ч. 30 м. по крутому спуску. Рукав Седмарры, который весною наполняется водою и тогда только соединяется с рекой, теперь отделен от нее. Много рыбы. Вода горько-солоноватая от впадающих в него источников. Переправа на келеках, взятых из Дизфуля и состоявших из 32 тулумов (бараньих мехов). Вещи переправлены в 4 часа времени; животных до 300 перегнали вплавь; река очень быстра; снесла одного из людей наших. [273]

Зейнель-хан, келантер (старшина) — смотритель казенного магазина. Племя его составляют Мезгумури, Кельхурр, Широуенд-и-Седмарреи, части Бала-гириве. Племя это имело прежде до тысячи домов; но его разорили Силесиле. Магазин в получасе от нашего лагеря; строение вроде крепостцы. Вечером поехали на развалины Седмарры. Вся равнина Седмарры прекрасно обработана; отличный ячмень, пшеница, рис; первый родится сам 15 и 20; рис сам 60; пшеница сам 10 и 15. Год пашут и два года дают полю гулять. Прекрасные луга; буйволы огромные; орошение каналами из множества ключей и ручья близ развалин. От нашего лагеря до первой развалины 1 ч. 30 м., и до Дере-и-Шехр 1 ч. 45 м. Немного не доезжая, видны, влево, в 30 минутах, развалины древней крепостцы, по словам келантера, на вершине холма. Развалины города занимают узкую долину, перпендикулярную к горам, идущим вдоль подножия Кух Кевера, на протяжении полуторы версты и шириною в полверсты; монументальных зданий нет. Постройка вся из дикого тесаного камня с цементом; остались только подвальные части домов. Остатки одного небольшого здания называют Каср (замок); четыреугольная площадка — Мейдан; вокруг нее видны места лавок; на право, на скалистом пригорке, развалины, называющийся Каля (крепость). — Общий вид грустный, все серо, однообразно; глазу не на чем остановиться. Вблизи, под горою, Луррская гробница. Но вид долины, с ее растительностью, прекрасен.

Тенг-и-Седмарра ведет к Кух Кеверу. Недалеко от этого дефилея, еще три других ведут через параллельную цепь гор; в лево замок Бехрам-Гур (Каля) и правее Седмарры Тенх-и-Сикан с остатками развалин двух замков. Возле тенга, на вершине горки, небольшие развалины. На карте Киперта Тенг-и-Сикан показан ошибочно влево от развалин Седмарры.

27 Апреля. От переправы до Гендумина 5 ч. 40 м. (считают 4 фарсанга); а через развалины Сикан 6 ч. 30 м. [274] Многоводное место; рис; розовый лавр; тростники с кабанами; развалины замка на вершине скалы. Келантер сказывал, что Арабы населяют Рудбар; что там нет развалин; одни холмы, поросшие кустарником; что собственно между его племенем есть несколько Арабов, служащих у них нукерами.

Сперва, дорога вдоль реки Седмарри, текущей у подошвы скаль вправо; потом она скрывается в теснине. Долина Седмарры около 4 часов в эту сторону, до крутого подъема, который тянется почти 2 часа до Гендумина (Гендумин значит пшеничный). Тут оканчивается Седмарра и начинается Пушт-и-кух, владение Ахмед-хана.

Вечером дождь, крупный град, буря.

28 Апреля. Руба (?) от Гендумина 4 ч.

Дорога в продолжение трех часов идет по неширокой долине, покрытой дубом и конаром, засеянные поля, множество цветов. Поминки Лурров на гробницах. Памятники из известкового камня или кирпича, покрытого цементом, высокие, наподобие верстового столба; другие состоят из куполов на четырех столбиках; у одного мы видели в первый раз привязанные женские волоса, заплетенные в косы. Речка Руба, тоже Руда, выходить из ключей Гендже в двух фарс, и впадает в Седмарру, около фарсанга протекая через дефилей, называемый Тенг-и-кафири [теснина неверных]. Место Кака-Джабера [кака — черный невольник], в западной оконечности Кух Кевера, где погребен Ануширван. Персияне называют место это Зернин-кух, а Лурры — Берзе-рахи. С одной стороны горы выходит Гендже, а с другой, река Бедрай. Священный пруд «повелителя правоверных» — Хоуз-и-эмир-эль-моуминин. Через три часа пришли на предполагаемый ночлег Бар-и-Перве, где живет племя Бедраи; Сулейман — кетхуда этого племени. Долина прелестная с ручьями. Мы прошли еще 1 час по чрезвычайно длинному, трудному спуску, с скользкими скалами, к речке Руба, к палаткам кетхуды Сулеймана, пришедшего сюда с народом для [275] посева риса. Место, хотя в ущелье, но не жаркое. Снег пятнами лежал на вершинах Кух Кевера на протяжении двух переходов от Седмарры.

В Тенг-и-кафири много кабанов и диких баранов. Кетхуда рассказывал, что как-то тигр поймал дикого козла на вершине тенга; но упал вместе с ним со скалы и оба убились. В Джайдере и до Руба — цветы, темно-красные колокольчики, штокрозы, фиолетовые, бледно розовые и белые; васильки и тысячи других.

Вечером посетили Тенг-и-кафири. Длиною не более 30 минут; ширина саженей 50, между отвесными скалами саженей до 80 вышины; ни одна тропинка не поднимается на них. На середине ущелья бежит река Руба, то пересекая его, то оставляя при этом небольшое пространство у скал, поросшее тростником такой толщины, что я вырезал из него трость в три пальца. Картина чрезвычайно дикая. Речка не глубока; мы перешли ее три раза в брод; воды немного выше колена; она светлая, стремительная; а дно покрыто каменьями очень скользкими, так что, без поддержки Лурров, трудно пройти. В камыше мы видели кабанов; в реке — форель.

Налево, до выхода из ущелья, развалины крепостцы, на вершине горы. Их назвали нам Шеддад-кафир. (Легенда у Риттера). Лофтус и Черчиль доехали до устья Руба в Седмарру; они видели оттуда, вдали, на правой стороне реки развалившиеся четыре дома, мельницы, столб в роде могильного; на противоположной стороне им казались развалины замка, у подножия гор, на скале, будто бы обсеченной с боков; но едвали! Тушмалы говорили им, что в округе Рудбар нет других развалин кроме Кале-и-Шеддад [или Шеддад-кафир]; затем, несколько холмов, поросших кустарником. Проводник Черчиля сообщил ему, что за рекой Седмаррой до 1000 домов; а проводник штабс-капитана Проскурякова утверждал, что там их всего 500, по сию сторону, на пологости горы, смотрящей на Седмарру. Впрочем это [276] последнее показание опровергалось многими Луррами. Арабов в Рудбаре 60 семейств.

29 Апреля. Чам-и-майе от Руба 4 ч. 30 м.

Подъем из долины Руба чрезвычайно трудный, подобный подъему, к Джайдеру от Аб-и-герма. Вдоль реки, рисовые плантации и потому местность болотистая. Имам-заде Пир-Джабер. Сожженный пень, легенда. Внутри имам-заде гроб; несколько комнат с разными проходами; камни — приношения. На вершине горы в Тенг-и-Гендже, будто бы, погребен Ануширван; по словам жителей Руба, здания никакого нет.

Ночлег на береге Седмарры. Немного далее, по нашей дороге место Чам-и-гирдаб. В одном фарсангов вниз по Седмарре округ Рудбар, но идет далее не более двух фарсангов, а не 10 часов как у Риттера. Некто Гюль-Мухаммед-хан собирался [при нас] ехать отсюда в Багдад, верхом, без каравана, и рассчитывал прибыть туда не более как в пять суток, а может быть и менее.

Хлеб возят на продажу в Керманшах; оружие покупают в Багдаде и Мендели. Вся долина засеяна. Шаха признают не государем, а вали (правителем). Жители принадлежат к секте Али-Иляхи, так же как и при развалинах Седмарр г. Пир-Джабер признается бестом. В Чам-и-майе и Рудбаре жители очень дики и хищны; тушмалы сами ночевали вместе с сторожившими наш лагерь жителями. Народ очень сильный и рослый. Сеют рис. Племя это Бедраи.

30 Апреля. От Чам-и-майе до Сераб-и-Кейдун [или Келлун] (округа Ширван) 3 ч. 30 м.

Жители племени Кули-абад. В трех часах перешли реку Ширван (а не Сирвенд, как у Риттера). Близ ее устья в Седмарру мы оставили дорогу Роулинсона и повернули влево к развалинам. Лагерь наш посреди их. Общий вид напоминает развалины Седмарры, но меньше и долина уже. Каср называют гробом Ануширвана [Кабр-и-Ануширван (Хосрой I)]. Подземелье [277] завалено. Украшений греческих не видно; также и креста на гипсе. Лофтус видел на камне как-то пятно; но говорит, что это может быть плесень. Река Ширван тут же выходнт. Пещера в двух фарсангах.

Представление в Каср-и-Ануширван. Марионетки Лурристанских балясников: грязные паясы, из которых один с козлиной бородой и козлиной физиономией выделывали фарсы на грудах камней, [где, по местным преданиям, погребено было тело Ануширвана, одного из величайших государей древнего мира]. Сер-аб-и-Кейлун на 800 фут выше Чам-и-майе.

1 Мая 1851 г. Каразан от Ширвана 2 ч. 40 м. Подъем не трудный; цветы, зелень, дубы. Через полтора часа Зангаван, прекрасная, обработанная, возвышенная долина. Подъем все продолжается; воздух свеж; комаров нет и мух мало; постройки — какие то амбары. Тенг-и-Шемень. За хребтом округ Чардавур.

Остановились лагерем при реке Зангаван, урочище Чам-и-Али. Столетние дубы. Тут жители принадлежат племени Ризевенд. Кетхуда перед нашим приходом убежал, так как разнесся слух, что к ним приближается переодетый персидский комиссар и за ним войско; но к вечеру явился.

2 Мая. От урочища Чам-и-Али до начала Асем-абада (а не Асанабада, как у Риттера) 4 ч. 40 м. Асем-абад есть Луррское искажение названия Осман-абад. Место это называлось прежде Сефид-хане [белый дом?]. Подъем не трудный; первая хижина, мельница Садыка; отсюда начало долины Каразан; далее она расширяется; вид на скалу Манешт влево от дороги; в ней пещера Чель-Авдалан [40 убогих]; и на горы Каларег, которые видны из Бакубы, тогда как Кух Кевер видно из Багдада; так утверждал проводник наш.

Направо хребет Каладжа; вдоль его округ Чардавур. После трех часов, не доходя до конца Каразана, повернули влево через горы, покрытые толстыми дубами; проход легкий; [278] спустились в долину Асем-абад к речке того же названия.

Тут граница между Пушт-и-кухом и Керманшахом; первый из них по горам, а второй по равнинам Асем-абада, Гауаре и Айвана.

Сведения, сообщенные проводниками штабс-капитану Проскурякову:

1. Реки Керинд здесь вовсе нет.

2. Река Зенджири впадает в реку Кыляка с правой стороны.

3. Река Кыляка выходит из Тенг-и-Кыляка, от которого начинается округ Чардаур.

4. Река Кыляка впадает в Седмарру.

5. Река Асем-абад впадает в реку Кыляка.

6. Река Каразан течет по середине Чардаура и впадает в Кыляка.

7. По течению реки Седмарры слева Кух Чермин (Херасин у Риттера), справа Вескура; проход Сазебан.

8. Седмарра течет из Хулилана через проходы: Сейнола [Сенг-и-Али], Сазебан, Рубар, Беринджун, в округи Лялляр, Ремауенд, проход Сиах-гау и в долину Седмарра.

3 Мая. Гауаре от Асем-абада 4 ч. 40 м.

Шли долиною Асем-абад 1 ч. 30 м. Встретили здесь палатки Курдов Кельхурр. Долина шириною едва 30 м. (Риттер); повернули вправо на подъем; влево проход в равнину Айван и дорога в Мендели.

Около горы Манешт проходит горная дорога в Пушт-и-кух. За Манештом находится Кух-и-Шехризур; за нею кочует Ахмед-хан, один из трех братьев вали. Обыкновенно он в это время уже перекочевывает на черту нашей дороги, в Зангаван или в Ширван; но опасение встретиться с Ханляр-мирзою удержало его там. [279]

Первый подъем и спуск легкие; потом, через 2 ч. 30 м. от ночлега, подъем на хребет Каляджа трудный, хотя не длинный, всего 35 м., для артиллерии непроходимый. Вероятно от того-то Роулинсон обходил через Айван. Спуск еще труднее, около 30 м. На вершине прекрасное, ровное плато, покрытое дубняком, так же как и вся гора; но воды на плато нет. У подножия хребта речка Гауаре; до мензиля еще 30 м.; всего 4 ч. 40 м. Проход называется Газалан и есть лучший из трех. От этого прохода хребет называется к востоку — Куланджан [с каким-го прибавлением, опущенным в записках], к западу — Куланджан без прибавления. Долина Гауаре обширна, местами засеяна; много палаток.

Долина Осман-абад (Асем-абад) очень хорошо обработана, жители однакож говорят, что хлеб родится не более как сам 10; тогда как в Седмарре, сам 30. Здесь племя тоже Кельхууры-Халиди; старшина их Мухаммед-Хасан-Хан-и-Кельхурр.

Отсюда три дороги в Керринд:

1. Через Харун-абад, 3 фарс. 4 часа.

2. Через проход Тоумер, дорога каменистая, 5 фарс. Англичане прошли ее в 7 ч. 30 м.; дорога хуже первой и третьей.

3. Дорога Камека с каравансераем; до него 2 фарс; а от него до Керринда 3 фарс; всего 6 фарсангов; дорога хорошая.

Вправо от долины Осман-абад — горы Кале-и-Дузюль; внизу крепостца того же названия. Влево — Кух-и-Каляджа; высокая горы впереди; еще влево — Качаль.

Стали лагерем на вершине тепе Бурубим; ключ; на тепе видны остатки здашя, в разбросанных камнях, и у подножия тоже; жители еще помнят крепостцу.

Дорога в Мендели:

1. Сер-кух-и-Камека, каравансерай, 2 фарс., на речке Гауаре.

2. Мельяне, 3 ф., на ручье Кифраур. [280]

3. Гелён, 3 ф., на реке Сер-оу-Гелён. На долине, на право — горы Пашта, Гелен, Серким; на лево Сер-и-туван, Сер-оу-гелен.

4. Тенг-и-Гулян [б. м. Гелён?], 2 ф., на ручье того же названия.

5. Зеле-зерд, 4 ф., на источнике того же названия.

6. Долина Беру-ек-дер [место с одними воротами] 3 ф., ключ, но воды мало; и

7. Мендели, 5 ф.; караванная дорога.

4 Мая. Харун-абад, от Гауаре 4 часа; стали лагерем. Деревня далее, минутах в двадцати. По долине Гауаре прямо идут дороги:

1. В Мендели и Керринд разделяются у караван-серая Камека.

2. В Керринд через горы (см. выше).

3. В Харун-абад вправо. Мы пошли по ней.

Из долины вход в Тенг-и-Теразик. Очень высокие скалы и проход, сначала тесный, потом расширяется. Около 2 часов до разоренной деревни Гергей, при источнике; палатки очень опрятные и жители хорошо одеты; стад вообще много. Отсюда дорога несколько вправо (вероятно показанная на карте параллельно Харунабадской), по деревне Бедраи (на карте поставлено Бафроуенд). За этой последней речка и долина называется Роувенд; дорога по ней идет в округ Хулилан.

Наша дорога склонилась несколько влево. Небольшой перевал с крутым спуском, проходимым для артиллерии, но не для обозов. Долина Харунабдская; мы перешли речку Бафр-абад, которую Роулинсон называет ошибочно Керинд (Риттер); она имеет вблизи свой источник из ключей; источнике же реки Керринд весь расходится на поливку полей; быть может речки эти соединяются в половодье. В речку Бафр-абад впадает еще ручей Сер-Нишур. У слияния их возвышалась, когда мы пришли, палатка владетельницы Харун-абада, по имени Хан-заде-Ханум, [281] племени Кельхурр (о ней говорит барон Боде). Деревня стоит на ручье Аб-и-Шериф-абад.

Сын владетельницы находится в Техеране с своим фоуджем (батальон Кельхуррский). Ханум прислала ко мне четырехлетнего внука своего; а потом кофею, с евнухом, который у нас же сварил его и подал нам.

Несколько белых палаток. Впереди нашего лагеря — гора саженей в 25 вышины; на верху камни от бывших тут строений. У Риттера говорится, что это развалины какого-то здания времен Харун-аррашида; жители подтверждают это предание. Вид на Харун-абад; прекрасный каравансерай; большая багдадская дорога; стратегический пункт; долина шириною около одного часа.