ПУТЕВОЙ ЖУРНАЛ

Е. И. ЧИРИКОВА

27. Хамадан.

16 Ноября. Хамадан от Барбенда 5 час. 30 мин. (3 фарсанга). Ночью напало много снегу, аршина на 2. Переход сперва по местности волнистой, потом по значительной долине, влево, большие деревни; Эльвенд скрыт мглою; а там, часах в 2 1/2 от Хамадана, открылась скалистая вершина горы, засыпанная снегом, и город. Эльвенд есть собственно масса гор, имеющих каждая свое частное название; Персияне дают общее название Эльвенда цепи гор, тянущейся к Гюльпаегану по правой руке смотря к югу, и находящейся в связи с Эльвендом Гюльпаеганским. Хамаданский Эльвенд не имеет ничего величественного с первого взгляда; глаз обманывается на счет его высоты, по недостатку сравнения.

Нам представилось несколько остроконечных вершин, на самом краю крупных гор; но затем на горизонте вершины эти несколько отделялись и, казалось, висели над городом каким-то подобием развалин, — особенно одна, которую Персияне считают самою возвышенною в группе Эльвенда и настоящею его вершиною; на ней возвышается натурально [190]камень аршин от 30 до 40 вышины и он-то представляется развалиною; до камня, говорят, взобраться можно со стороны города часа в 4 времени; но на камне стоять невозможно во время сильного ветра. Отсюда видны скалы Бисутуна и часть хребта, считающегося тоже одною из важнейших точек группы, и с которого открывается вид на Нехавенд. От города до подножия гор один фарсанг. Такое определение жителями относительной высоты вершин Эльвенда несколько сомнительно; оно, повидимому, основано на том, что остроконечная вершина, по близкому, отделенному своему положению и доступности, представляет глазу ощутительную высоту; также и левый хребет; но без барометра нельзя определить, где высочайшая точка массы гор, имеющих, под названием Эльвенда, большое протяжение, и именно, по свидетельству жителей, около шести фарсангов от северо-запада к юго-востоку и около четырех от северо-востока к юго-западу. Но это очертание приблизительное и отнюдь не удовлетворительно.

Самый город расположен на возвышенной и холмистой равнине, составляющей северо-восточный склон Эльвенда у подножия. Гора с развалинами, называемая Мосалла, командует городом и всеми его ближними окрестностями; это место древней цитадели. Общий вид Хамадана живописен, оттеняясь на поле Эльвенда, и расстояние между городом и горою издали совершенно исчезает. Множество источников и речек текут в город из горы; характер построек несколько похож на турецкий, с небольшими пустырями и кладбищами внутри. Около вод много приятных древесных приютов, устроенных Персиянами; края террас, в некоторых местах, обложены камнями, взятыми с древних построек и гробниц, с арабесками и надписями, персидскими и арабскими. Особенность городской постройки состоит в том, что бани все углублены в землю, над поверхностью которой возвышаются только их крыши, что им дает вид угольных печей. Дворец губернатора в крепости, построенной Аббас-мирзою и [191] отделенной от города пространством в несколько сот шагов. Проспект обсажен тополями и платанами, а по сторонам, красивые лужайки; крепость обнесена стеною, из земли и камня, вышиною в 2 1/2 саж. с бойницами. В зданиях губернаторского помещения есть место для нескольких батальонов; артиллерии мы не видели. Прежде здесь был сад, о котором говорится у Риттера. Дорога из города проходит между груд развалин, на которых теперь находится кладбище. Развалины эти могут происходить или от старинной стены с башнями и воротами, или от другого какого-нибудь строения. Несколько влево, и прямо против проспекта, развалины строения, бывшего казармою и гауптвахтою русского батальона, составленного Аббас-мирзою из наших беглых солдат. Городские ворота, которых много, запирают улицы; таким образом, город разделен ими на несколько кварталов, замыкаемых в случае надобности, что может служить и к порядку и против него, при мятежах, столь частых в Персии; для защиты же города против внешнего врага, конечно, такое его разделение полезно. Оно впрочем обще большей части городов Персии и даже деревень... [между прочими восточными городами, Каир отличается этою особенностью]. В Хамадане есть кварталы христианский и еврейский; число христиан, Халдеев и Армян, впрочем не велико: их всего 30 домов. Квартал их помещается в углу города и занимает до самой его вершины возвышенный холм, с которого он круто спускается на равнину к северу; на этом месте, по словам жителей, была некогда крепость; действительно, видны еще цельные части укреплений и стен, под домами и около них. Число еврейских домов около 300; они расположены в крайней северной части города. Число всех домов Хамадана около 9,500; жителей около 40,000. Армянская церковь одна. В деревне, в 1 1/2 часах от города, половина жителей, до 80 дворов, Армян и одна церковь. Есть две деревни, одна в получасе от города, другая, далее к горам, населенные [сектаторами] Али-илахи [192]

Древности Хамадана.

1) Моселла и каменный лев. 2) Два саркофага Мардохея и Эсфири. 3) Развалины мечети Алеви. 4) Остатки цитадели в христианском квартале и место, где был будто бы погребен Эфестион. 5) Гроб Ависена (Абу-сина), называемого Персиянами Абу-Али-сина. 6) Камень с гвоздеобразными надписями Гендж-наме, и 7) Талисман или бурный камень.

I.

Местоположение Хамадана на холмах, над которыми командует гора Моселла, отвечает тому, что у Риттера сказано о древних стенах, по Геродоту. В Моселла действительно могла быть высшая цитадель; теперь она лежит не в средине города, а на юго-восточном его крае. Но черепки и обломки кирпичей и кафлей и пр., на целый час езды к востоку, показывают, что древний город простирался сюда. Расположения древних семи стен [предполагая, что Хамадан построен на месте древней Экбатаны], невозможно обозначить, даже мысленно: столько раз повторявшееся разорение города и его перестройка, обработка земли, каналы, сады совершенно изменили равнину, оставив только возвышенности, которые дают в этом смысле пищу воображению.

Моселла представляется в следующем виде: довольно высокая, продолговатая гора, на вершине которой следы стен и обломки кирпича образуют четыреугольник в 210 шагов длины в двух длинных боках, с 4-мя выступами, где были башни, — и около 60 шагов в двух коротких. В этих двух последних видны выходы. Во внутренности теперь нет развалин и она несколько углублена; но обломки камней и кирпичей показывают, что строение там было. Против юговосточного короткого бока, шагах в 100, и на оконечности горы Моселла, стоит круглая, полуразрушенная башня, как будто для прикрытия [193] входа, с этой стороны, в цитадель. В башне, в уцелевшем ее боке, видны вход и выход, вроде потерны. Но вход снутри заложен камнями и кирпичами. Нам сказывали, что будто бы разбойники, убивая по окрестностям прохожих, прятали в этом проходе мертвые тела, и потому правительство приказало его заложить. От другого короткого бока цитадели, с северо-запада протягивается отрог гор узкою грядою. На вершине этого хребта видны остатки стены; но нельзя понять какое она имела назначение и какую часть укреплении составляла. Более этого об Моселла сказать нечего, кроме разве того, что с южной и с северо-западной стороны, т.е. к городу, есть много тесанных камней, некоторые с арабесками; жители употребляют их на мостики водопроводов и другие поделки. К юго-востоку от Моселла и около 1/4 ч. от теперешнего выхода из города, по дороге в Хисар и Нехавенд (у Риттера древняя Рахи), находится лев из серого гранита; длина его около 5 аршин, вышина 2 1/2; но нельзя отличить, сделан ли он с подобранными под себя передними лапами, так как он в лежачем положении, или лапы его отбиты. Вблизи работа, уже искаженная временем, очень груба только грива прекрасно сделана, крупными, волнистыми рядами. Подле льва, в пяти шагах, на синеватом большом камне. виден довольно слабый оттиск печати около двух вершков в поперечнике. На счета этой печати мы ничего не могли узнать от жителей; история льва, у Риттера, показывает, что здесь в древности были городские ворота.

II.

Мавзолей Мардохея и Эсфири находится почти в середине города. Подле него площадка с кучами щебня и мусора. Самое здание имеет вид общий всем гумбедам или имам-заде; он четыреугольный, с двумя выступами на юго-западной стене; на вершине эллиптического его купола — гнездо аиста. Все вместе может иметь, на глаз, до шести сажен вышины; цвет здания, [194] построенного из кирпича, земляной; вход с запада, очень низкий, не более двух аршин вышины, так что надо нагибаться, чтобы войти в него. Он запирается дверью из толстой каменной плиты. За входом, маленькая передняя комната, а из нее, прямо, вход в самую храмину. В первой комнате гипсовый гроб какого-то Еврея Даниила; над дверьми, при входе во вторую комнату, на гипсе, еврейская надпись, совершенно новая и незамечательная; несколько железных и глиняных лампадов висят и стоят вдоль стен; носилки для мертвых; окон нет; вход во вторую комнату выше; стена тонкая; дверец нет. Комната эта имеет около шести шагов в квадрате и высока, находясь прямо под куполом; она слабо освещена двумя небольшими слуховыми окошками в самой стене; так что без свечи разглядеть ничего нельзя; посредине, два саркофага, по направлению к западу и востоку. Они видом похожи на высоте ящики; на крыше саркофагов поставлен ряд кивотов, как изображаются на картинках библий кивоты завета; дерево, из которого сделаны гробы, драгоценное, темнорозового цвета, вывезенное из Индии и покрытое все резными надписями и арабесками превосходной работы; Евреи называют дерево это сандальным. Древность этих накладных штучных украшений очевидна; но самые ящики должны быть не очень стары по свежести досок. Гробница Мардохея — правая от входа; между нею и гробницею Эсфири не более шага расстояния. Покрывал никаких нет, как это обыкновенно бывает на мусульманских гробах. Из штучных украшений на гробе Мардохея многих недостает; надписи же целы; на гробнице Эсфири, напротив, надписи с изъяном, а украшения все целы. Евреи говорят, что Персияне, во время смут, несколько раз портили дерево гробницы. Для исправления их выписывают мастеров из Индии и других далеких мест; но все-таки исправить повреждения хорошо не могли; и в самом деле потерянное, повидимому, незаменимо и местами проглядывают белые доски. В ящике гробницы Мардохея проломано отверстие, сквозь [195] которое видно, что пол ее кирпичный, между тем как около гробницы пол выстлан синими изразцами.

При входе в эту комнату, на высоте более трех аршин, в стену вделана небольшая еврейская надпись из синеватого мрамора, как нам показалось при свете огня; но Евреи говорят, что надпись из яшмы; она носит на себе печать отдаленнейшей древности. Около комнаты, сверх штукатурки, на высоте в полтора аршина, другая, совершенно ясная надпись из гипса. Белые стены исписаны чернильными надписями из талмуда. Наконец, вправо от входа и на южной стороне гробницы; небольшая, пустая, открытая комната, с одним приступком. Раввин, шестьдесят лет уже находящийся при гробнице, говорил нам, что постройку гробницы следует приписать сыну Эсфири; потом здание было разрушено, кроме нижних частей стен; вторично же оно восстановлено в 4474 г. от сотворения мира, от которого Евреи считают ныне (1850) 5611 л., следовательно, назад тому 1137 лет. Строителей имена — Илия и Самуил. Имена их и год на дощечке в правом углу в комнате гробниц. Соорудители же самых саркофагов три Еврея из Кашана: Иезекия, Иешуа и Иемуиль, окончившие свою работу в 4688 г. от сотворения мира, следовательно тому назад 923 года. У Риттера, поэтому, явная ошибка, на стр. 125, где показан 1713 г. вместо 1113. Гипсовая надпись кругом комнаты есть родословная Эсфири в 36 колоннах. Раввин сказывал, что шесть лет тому назад перестилали пол в гробнице, и что под ним нашли деревянную настилку и, как мы могли понять, это было в боковой внутренней комнатке с приступком; что под настилкой нашли два большие гроба, из кирпича (вероятно гробницы), каждый в 5 аршин длины и на таком между собою расстоянии, что можно пройти; настилку положили новую и пол замостили. На вопрос наш, посмотрели-ли они, что было в гробах, раввин воскликнул: “сохрани Бог!” [196]

III.

Вблизи гробниц Эсфири и Мардохея, минутах в пяти, стоит развалившееся здание, напоминающее, с виду, постройку мечети или храма, приближаясь формою к восьмиугольнику; крыши нет; на одном углу остатки башенки или минарета и разрушившаяся лестница, по которой еще можно взойти наверх. По середине внутренности сход как бы в погреб; снаружи нет никаких пристроек к зданию и не видно, чтобы были таковые и прежде, хотя и лежит много мусора; но он мог образоваться от развалин остатков самого здания. От этой неопределительности, развалины можно принять и за остатки киоска с сердабом, и за гробницу, и за мечеть; но название, сохранившееся в народе, Алеви, т.е. потомков Али, указывает скорее на религиозное назначение; а по подземелью и костям можно принять ее за гробницу, вероятно, родовую. Примечательны в этом здании арабески, начинающиеся у наружной части входа и идущие отсюда по всем четырем внутренним стенам; — те, которые видны у входа, снаружи здания, высечены на самом камне рельефом; арабески же, которые внутри здания, вылеплены из цемента, такого крепкого, что слились с камнем, и невозможно было отбить кусочка без железного инструмента. Наружные узоры изображают собою род греческих крестов с закругленными концами ветвей и связанных между собою арабесками; внутри, арабески чрезвычайно разнообразны и игривы. На стене, противоположной входу, на верху, как бы ключом к расходящимся арабескам, представляется, с первого взгляда, большой крест; но, рассмотрев внимательнее, можно различить только похожее на крест сочетание линий рисунка. Кажется это-то обстоятельство навело английского путешественника пастора Вуда на мнение, что храм этот был христианский. Но мы опровергали такое мнение: весь характер украшений сходствует с развалинами красной академии, [197] виденной нами в Сивасе, принадлежащей эпохе Сельджукидов. Первый погреб один открыт; в нем много костей и черепов человеческих. По всему видно, что это был погребальный склеп.

IV.

Остатки укрепленных стен христианского квартала представляются без связи, кое-где над крупным берегом речки и застроены новейшими домами. В одном углу строения, над речкой же и на высоте человеческого роста, нам указали в кирпичной кладке треугольную крошечную впадинку, выложенную дикого цвета камнем, где будто-бы было место гроба [?] Ефестиона, друга Александра Македонского. Во впадинке лежат камушки, бусы и тому подобное — обыкновенные заклинательные приношения мусульман против болезней и проч.

Местные жители, в этом случае, обыкновенно произносят имя самого Искендера-зуль-карнейна, как мусульмане называют Александра Македонского; но этот герой, как известно, умер и погребен в Вавилоне, а здесь скончался друг его Ефестион. [Говорим здесь, потому что Хамадан принимают за древнюю Экбатану]. Здешняя же легенда об этих обстоятельствах, относящихся к упомянутой древности, гласит, что когда Зуль-карнейн умер и положен был в гроб, то обе руки его поднялись из гроба; а так как существовало предсказание, что Искендер должен быть похоронен там, где опустятся руки его, то его и понесли из Вавилона на восток; в [Экбатане] Хамадане; на этом самом месте, руки мертвого опустились и он был погребен здесь [!?].

V.

Гроб Абу-сина (Ависена) на той же речке, выше, на правом ее берегу; постройка небольшая, невысокая, на четырех столбиках свод; вход и прочие три стороны до половины закладены. [198]

Вокруг теремка два надгробные камня; левый, знаменитого Ависена; правый, ученика его или сеида, как выразился дервиш; первый, простая плита с персидскою надписью; очень древняя и буквы едва можно разобрать; можно понять только, что тут погребен “хеким [мудрец], султан учености, святой...” Камень над учеником новый и другой формы, в виде гробика, с надписью довольно четкою. Дервиши обыкновенно собираются здесь для молитвы и проводят ночи. В ста шагах выше, на речке, есть медресе. Мусульмане впрочем произносят имя мудреца не Абу-сина, как бы требовало сближение с именем Ависена [?], а Абу-Али-сина.

VI.

До Гендж-наме [надпись над кладом, или письмена, содержания в себе указания для открытия клада], от города 1 час 30 мин. ходу; дорога очень живописна даже зимою; она ведет через ущелье в г. Тюйсюркан. В ущелье ручей, мельницы, сады; через час отходит тропинка вправо, на вершину Эльвенда, до которой отсюда 3 часа ходу, и хотя кажется, что она идет прямо на пик, но есть два перевала через ущелье. Не доходя до Гендж-наме видны влево, за ручьем Тахт-и-Аббас-мирза, киоск и сад с тополями, построенный этим принцем. Говорили, что летом место это очень приятно, прохладно и имеет прекрасный вид на город. Внизу, по речке, виноградные сады, много мельниц. Вправе, приближаясь к Гендж-наме за 1/4 часа, множество огромных каменных глыб, сорвавшихся с гор, кажется серого гранита. Одна из этих глыб, величиною с дом средних размеров, называется Сенг-и-Али [камень Али], потому что имам будто бы расколол этот камень саблей. [Таких камней великое множество во всех местах жительства шиитов; в Курдистане и Лурристане мы видели их несколько].

Другой отломок камня лежит тут же. Гендж-наме представляется большою таблицей, на отделившейся глыбе и на самой [199] скале, с которою она когда-то составляла одно целое. Гвоздеобразные надписи эти скопированы Роулинсоном. К ним можно подойти по небольшой покатости и остается подняться аршин до трех, чтобы стать на приступок скалы лицом к надписям. Пространство, занятое ими, более 2 аршин в ширину.

Отсюда до Тюйсюркана 3 фарс. В это время года казалось невозможным взойти на вершину Эльвенда; из ущелья дул резкий холодный ветер. В ущелье много зайцев и горных куропаток; говорят есть также медведи, которые вторгаются в виноградные сады и разгоняют сторожей.

VII.

Вне города, против юго-западного угла, лежат в поле два большие камня, один серый, величиною с письменный стол; другой грязнобелый, в виде конуса. Есть поверье, разделяемое жителями всех классов, что если свирепствуешь буря, то она тотчас прекратится как скоро конус поставят на большой камень. Рассказывали даже, что бывший сильный продолжительный ветер, который встретили и мы на пути нашем в Хамадан, укрощен положением рук на конус. Легенды камня никто не знает; только говорят, что он очень древний.

Общие заметки о Хамадане.

Дыни лучшие привозят из Кашана. Город этот построен Зобеидою. Строитель, которому она поручила сделать очертание города, будучи озабочен этой мыслию, уснул и увидел во сне, что рассыпан саман (солома) по разным линиям; проснувшись, он вспомнил расположение этих линий и воспользовался им для начертания плана, по которому и построен нынешний город, про званный вследствие этого ка [солома], фишан [или фшан рассыпающий], в сокращении Кашан. [200]

Округи Хамаданские поправлены правителем города, против Риттера, (стр. 123) следующим образом: первых двух [показанных у Риттера] вовсе нет; вместо 3-го, названного у него Сердарет, есть Серд-руд-и-кух-пайе; [Серд-руд — холодная река; кух-пайе — подгорная]; 4-ый, Держазин, 5-ый, Караган, 6-й, Ресед, (чай, по турецки, река, к последнему названию не прибавляется); двух округов, показанных у Риттера: Копаиа и Негар, в действительности не существует. [Копаиа очевидно есть упомянутое выше, в связи с названием Серд-руд, слово Кух-пайе].

Границы Хамадана теперь более стеснены, именно: к западу, до перевала через вершину горного прохода, при спуске к Асад-абаду, город этот независим и относится прямо к Техерану, так же как и Султан-абад. К С. В. до первой станции по Техеранской дороге; к Султан-абаду, — до речки в часе до Кердехурда. Нехавенд и Тюйсюркан не зависят от Хамадана.

Замечания Риттера об особенностях местоположения Хамадана несправедливы, (стр. 100). Например: расположение его совершенно сходно с Ширазом, Казеруном и Исфаханом. Доказательством же неоспоримой его древности и тождественности с Экбатаной служить множество медалей и древних вещиц, находимых, как и везде, после дождей. Особенно много собирают в речке Хамадан, промывая ил и песок, после половодья. Так как речка эта выходить на юг от города, из гор, то древние вещицы, приносимые ее водами, служат доказательством, что там именно и находилась значительная часть древнего города. Из медалей, мы видели серебряную Александра Великого, две золотые, Антиоха Великого и Адриана, серебряную Сассанидскую и одну с греческою надписью; множество медных; золотые христианские; резные греческие камни и Сассанидские цилиндры, печати, — золотую серьгу с маленьким Бахусом, обвитым виноградом. Может быть, это есть воспоминание празднества Дионисия при Александре Великом.

В военном отношении: завладев Мосаллой, владеешь городом. [201] Подступ и атака удобнее от Керманшаха, Сене, Тавриза и Техерана, т.е. с З., С. и СВ.

Дороги отходят:

1) В Техеран.

2) В Тавриз; через Султанийе.

3) В Урмию.

4) В Сене.

5) В Керманшах — три дороги:

а) Мимо Гендж-наме, через горы; проходима летом для малых отрядов с вьюками и горного артиллерией;

б) прямая, летняя, караванная, через западный отрог Эльвенда;

в) караванная, огибая западный отрог Эльвенда, через деревню Заге, идет в Хасан-абад. Мы шли по этой последней. Перевал между Заге и Хасан-абадом не проходим для артиллерии (кроме горных орудий) и обоза; кроме того, 4 месяца в году, дорога эта недоступна и для караванов от снегов и стужи. Настоящая дорога военная, называемая и Персиянами пушечною [рах-и-туп], проходит к Заге правей и кружней на 1 час, в Хасэн-абад. Все эти дороги в Керманшах соединяются между Заге, Хасан-абадом и Кенгавером.

6) В Исфахан: дорога, по которой мы прошли и где один спуск и один подъем помешали бы большому движению с артиллериею и обозом: в Сехидеште, близ Султан-абада, и между этим городом и деревнею Сузан; но их можно обойти (см. выше: Султан-абад). Настоящая же военная дорога из Хамадана в Исфахан идет через Амарат, Кадемга, Хуспиджан, Кердехурд (см. выше).

7) Через Доулет-абад, в Хисар.

8) В Нехавенд и Буруджирд, и

9) в Тюйсюркан, а оттуда, или в Буруджирд, или в Кенгавер. [202]

В Хамадане мы жили в доме принца Бехмен-мирзы, бежавшего в Россию еще при Мехмед-шахе, брате своем. Дом прекрасный, 10 дворов.

28. От Хамадана до Керманшаха.

Через Кенгавер и Сехне.

24 Ноября. Деревня Заге, от Хамадана 3 ч. 30 м. (3 ф.). Сперва 1 1/2 ч. по равнине, потом небольшие перевалы через отроги Эльвенда. Формация: синий шифер, с кусками совершенно белого кварца, так же как и в окрестностях Хамадана; главные же горы и скалы — гранит, такой же как и в Гендж-наме. С этих отрогов обнимаешь глазом всю равнину Хамадана, прекрасную и наполненную деревьями; везде ручьи, водопроводы; на пространстве 1 1/3 часа нашей дороги два каменные моста через горные ручьи, во время половодья; но при следовании войск мосты нуждаются в поправке. Вся равнина отличное поле для сражений; на ней может маневрировать сто и более тысячная армия. Быть может здесь Навуходоносор разбил Астиага (кн. Юдифи) "на полях Рахавлих " и затем взял Экбатану. Под именем Раги мусульмане разумели в древности не только место близ Техерана, но и все пространство до Исфахана, т.е. Кума, Кашана, потому что оно все было застроено и полно садов, почти без всяких промежутков. С этих же высота, в двух часах пути от Хамадана представляется последний вид на город; вся сеть дорог в виду. Равнина составляет собою возвышенную плоскость.

Ветер был все время от Султан-абада северо-западный и на этом переходе и далее, холодный и резкий. Зимы в Хамадане очень сильны; снегу иногда наносить на аршин; иногда же он падает и тает; в 1848 и 49 г. зимы были очень мягки; летом [203] прохладно, особенно в предгорных долинах. На вершинах Эльвенда, в трущобах горы, снег остается в продолжение лета; (вероятно то же и на Шутур-кухе). Мы видели, сперва все горы покрытыми снегом (16, 17 и 18 ноября); снег этот выпал еще 15-го, когда мы были в Барбенде; когда мы подходили к Хамадану, на равнине было снегу мало и тот обратился в грязь; нотом, в последняя числа, мы увидели, что снег сошел совершенно с равнин и с покатостей гор; остались лишь вершины Эльвенда под снегом и далекий хребет на север и севернее Техеранской дороги.

По дороге нашей видны частые холмы, видимо бывшие некогда под строениями, и пространные кладбища, — доказательства, что край еще более был населен в древности. В деревне Заге мы квартировали в доме одного хана, стоявшем отдельно от деревни и укрепленном, по обыкновению, стеною, которая может сильно содействовать обороне. В доме особенно хороши цветные стеклышки, расположенные в самых затейливых и чрезвычайно искусно расставленных арабесках, между которыми читаются изречения из корана, имя хозяина и год постройки; надписи все зеленого цвета. Нельзя не восхищаться изящным и своеобразным вкусом этих украшений.

Местечко Асед-абад от Заге 4 ч. 30 м. (3 ф.).

От Заге две дороги в Асед-абад: 1) левая, прямая, летняя, караванная, по которой мы шли, снята нами; 2) правая, кружнее часом, но ровная, по долине; по этой шел наш караван. Товарные караваны и путешественники ее избегают, по причине воров, часто сюда сбегающих с северо-западных гор, для разбоев; — и пускаются по ней только в продолжение четырех зимних месяцев (декабря, января, февраля, марта), когда проход левой дороги завален снегом; зимою воры реже, не имея притонов в горах. Правую дорогу называют пушечного и она должна служить для движения войск с артиллериею и обозом. Левая дорога идет несколько [204] времени долиною, потом ущельем вдоль ручья, против его теченья; несколько небольших спусков и подъемов; потом речка поперек дороги и мост через нее, хороший, но без перил; место очень живописно; далее, старый каравансерай вправо, над дорогою; здесь собираются караваны, иногда в несколько тысяч мулов, и караванщики, оставляя вьюки и животных, отправляются прокладывать и прочищать дорогу, если ее занесло снегом впереди, на перевале через вершину горы. Каравансерай считают на половине перехода; отсюда подъем становится круче и дорога тесней, по косогорам и уже не проходима иначе как на вьюках. До вершины перевала от деревни Заге 3 ч. 15 м. Отсюда вид пространный на обе стороны: вперед на долину и мост Асед-абад; назад, на далекие горы Техеранского пути. Здесь граница Хамаданской земли. Ветер и холод были очень сильны во весь переход, особенно в дефилее и на вершине. Отсюда крутой и трудный спуск в продолжение 1 ч. до имам-заде, возвышающегося вправо на горе, саженях в 250 от дороги. Спуск невозможен для колес. От имам-заде слабый спуск по ровной местности до Асед-абада. Это последний переход через три отрога Эльвенда и видимое понижение против Хамаданской возвышенности. В местечко проходит прямая дорога из Заге, по которой шел караван, называемая Чаташ и пушечная.

Кенгавер от Асед-абада 6 ч. 15 м. В Асед-абаде 800 дворов. Хан Бабахан, владетель местечка, независим от Хамадана. Он сам живет в Техеране в виде обеспечения в покорности его племени; а четырнадцатилетний сын его управляет делами. Эта часть Афшарского племени; все окрестные деревни, кроме двух, в числе 70, ими населены. Списки деревень и маршруты до Сене у Ограновича. Хан может выставить до 800 человек конных и 1000 человек пеших воинов.

Афшарское племя рассеяно в Персии; часть около Решта и к Хорасану. [205]

Отсюда, граница Курдистана в 3 фарсангах и ближняя деревня Исфенд-абад до Сене 3 мензиля [перехода]. Здесь теплее нежели в Хамадане; а в Кенгавере еще теплей. Отсюда видна к юго-востоку большая гора Хан-гёрюкмез [хана не видать]. За горою, город Тюйсюркан; сзади, к востоку, Эльвенд. Вправо Курдистанские горы и прямо — долина Асед-абадская преграждается цепью невысокого хребта.

В доме Хан-Бабахана я видел два обломка колонны чистого, белого, мелкозернистого мрамора, неизвестно откуда добытые; впоследствии мы узнали, что они выделаны из местного мрамора, который находят местами в здешних горах, — мрамор белый с розовыми разводами, — и что близ деревни Сехне, впереди, есть старинные мраморные ломки. До подножия горы Хан-гёрюкмез проходит дорога из Тюйсюркана. Долина Асед-абадская прекрасна и орошена притоками Гамаз-ов [или Гамаз-аб; пишут Гамас-аб]. Ширина долины может быть около 3 ч.; в 2 ч. — деревня.

Построенная у подножия значительной отдельной высоты, деревня укреплена, впиваясь, так сказать, одной стороной в гору, которая таким образом командует ею из середины деревни, — так что этот пункт и еще лежащая впереди высота могут играть роль в преграждении следования по долине. В 1/3 ч. от деревни, речка саженей до 8 средней ширины; на дороге хороший каменный мост о 4 арках; у моста брод; речка кажется не глубокая; но с ямами на дне. От моста отходит дорога прямо в Курдистан, до которого и здесь всего 3 фарсанга. Через 4 часа ходу от Асед-абада — перевал через горы; дорога сперва подымается довольно круто в дефилее по местности вообще довольно холмистой; но она хороша; потом она спускается и вскоре выходи т на долину Кенгаверскую; в дефилее, сперва высония скалы; но описание у Риттера преувеличено — и речка неправильно относится к дефилею. Здесь, на вершине, граница владений Асед-абадских и [206] Кенгаверских. В этом месте особенно соседние Курды предаются грабежам, слывя за самое воровское племя Курдов (они грабят также и по левой дороге из Заге в Асед-абад); приходят сюда и Лурры из своих ближайших яйлаков Хаве и Алиштера.

Общий вид на Кенгавер: на отдельной высоте видна башня, это жилище дяди Кенгаверского хана, на прекрасном местоположении; развалин же и городка не видать. За этой горой, влево, долина к Нехавенду, до которого считают 7 час. в один переход. По долине Нехавенда и по южному ее краю видны горы Буруджирдские, быть может Набалиган; вся долина Кенгавера обставлена высокими горами, которыми господствует Хан-гёрюкмез; за нею город Тюйсюркан... Вид прекрасный (но ничего нет сходного с Аттикой, как сказано у Риттера). Долина открывается вся, когда уже подъезжаешь к самому городу, а вместе с тем а развалины храма, не имеющие с этой стороны никакого вида, кроме стен и обломков камней у их подножия. Описание у Риттера верно.

Самая местность храма, т.е. вся гора занята домами; можно обойти их вокруг; с западной стороны осталась часть колоннады, наружной, на фундаменте из огромных глыб тесаного камня, плотного известняка, переходящего в мрамор. Всех колонн, которые еще стоят, девять; они из серого камня. Смотря на фасад снаружи, остатки правой колонны выше всех, сажени на полторы; прочие все постепенно понижаются, а крайних левых едва заметно основание, исключая последней, которая имеет аршина два. В настоящее время, колонны связаны между собою кирпичного кладкою, и таким образом составляют с нею ограду имам-заде, почти так же как и в Пасаргаде. Цвет колонн серо-синий; они не имеют базисов, а утверждены прямо в фундаменте как столбы. Продолжение фасада вправо совершенно разрушено и ничего не видно, кроме груды камней на покатости горы; а на вершине - дома. Завернув на лево с севера, видна [207] внутренность имам-заде, дворик с басейном, выложенные кафелями, и в стенах, между малыми тесаными камнями, огромные глыбы мрамора из древней постройки; казалось издали, что на ней как будто арабески; но по причине собравшейся толпы, нельзя было войти во внутренность двора, чтобы удостовериться в этом; а быть может это просто неровности камня. Вдоль левого фаса проходит узкая уличка и одна из ее сторон составлена из стен домов; мы заглядывали в двери некоторых; но ничего не видели за новыми постройками. Восточная сторона сохранила часть древней стены, сложенной из мраморных глыб, до 5 шагов длины и около 2 1/2 вышины; некоторые из этих глыб самого лучшего белого, мелкозернистого мрамора; другие же переходного известняка; нет между ними ни цемента, ни скреп. Верхняя часть стены была разрушена и надстроена новою. На покатости горы и внизу ее, даже шагов на сто в долину, нагромождены и разбросаны глыбы камней, несколько обломков колонн серо-синего, с белыми жилами, плотного камня; диаметр этих колонн до двух аршин, капителей нигде не видно, также и дорожчатых колонн нет, хотя о том и о другом говорится у Риттера. На этом фасе, при нас, ломали известковые камни древней кладки аршина на три в земли. Южный фас представляет совершенное разрушение вдоль покатости горы; те же древние материалы, и между ними, внизу, две части серой колонны, такой же толщины как и прочие. Это показывает, что колонны были составные: иначе, подобную массу нельзя было разобрать ни здесь, ни в девяти стоящих остатках.

Так как храм был обращен в замок (Риттер), то следы укрепления еще видны, равно как и следы рва. Все это, вместе с новейшими постройками, представляет такой хаос, что трудно составить себе понятие о первоначальном плане храма; всего вероятнее, что здание имам-заде составляет часть самого святилища; большое число колонн на восточной части как бы указывает, что тут был портик, соответственный противоположному западному, [208] еще стоящему отчасти. Может быть вход в ограду храма был с этих двух сторон; или вся внешняя ограда состояла из колонн на высоком фундаменте; но тогда колонны эти были бы тут хотя в обломках [?!]. К северной и западной частям прилегает город. Ломка камней производилась в древности на горе за городом; следы этого последнего, по словам жителей, еще видны; но названия горы не знают, как сказано и у Риттера. У ворот, при въезде в город, со стороны дома, где мы остановились лежать жернова из белого мрамора, которые жители выдают за древние. Храм Кенгаверский, полагают, был посвящен Диане.

Сехне от Кенгавера 5 ч. 30 м.

Кенгавер владеет долинами Асад-абадской, Нехавендский и Бисутунской, как центральная позиция. От Кенгавера в одном часе мост через реку; потом подъем и спуск в диком дефилее. На перевале стоят караульные из Кенгавера от Лурров, имеющие на ближних высотах свой яйлак, в стороне плато Хаве. После спуска, дорога выходит к речке, в долину Сехне и вдали открываются свалы Бисутунские, мрачной массой, очень живописные.

В Сехне жители Давуди. Глава этой секты, сейид, живет отсюда фарсангах в четырех в деревне Диневер; тут был его наместник (халифе). Хозяин мензиля нашего показывал нам библию на персидском языке, подаренную ему в Техеране английским посланником; он говорил, что других книг не имеет. Давуди показали нам пример бескорыстия и умеренности, когда мы покупали у них жизненные припасы. Говорят, что Персияне их боятся и что они не позволяют мусульманам у себя останавливаться иначе, как под условием пить вино [так же как армянские племена в Зейтуне, в Карадаге (Киликия)]. В окрестностях живут Сузмани, танцовщицы; одна из них, очень красивая и очень искусная в танцах, плясала для нас под звуки инструмента, на котором наигрывал приведший ее [209] к нам будто-бы отец. Этот класс женщин, как и везде, легких нравов.

В пятнадцати минутах от деревни есть две гробницы, высеченные в скалах: 1°, на высоте четырех саженей, в отвесной гладкой скале находится квадратная дверь в два аршина шесть вершков в каждом боку; затвора нет, и следов не видно. На площадке, перед дверью, в полтора аршина ширины следы основания двух средней толщины колонн, высеченных из той же скалы, но стоящих отдельно. Над дверью высечен круг в четверть аршина в диаметре с распущенными лентами, символом Сассанидов, и более ничего. Внутри, сперва, комната со сводом, 6 шагов в квадрате, по бокам две ниши полусводом; в них по одному гробу, возвышенные над уровнем пола, длиною по 3 аршина, шириною в 1 аршин; а возле по возвышенному же, каменному, массивному прилавку, довольно большому для того, чтобы принять человеческий труп, прежде спуска его в могилу [в гроб], или как стол, чтобы ставить на него лампады, курильницы и пр. Все высечено в сплошной скале. Вправо от входа - колодезь, без спуска, отвесный, более 3 аршин глубины. Там дверь, а за нею еще комната, с гробом поперек противоположной входу стены; следовательно положение трупа в нем было не одинаково с верхними, а в поперечном к ним направлении. Гроб возвышен над полом и стоит не плотно к стене, так что его со всех сторон можно обойти; потолок комнаты плоский; в ней царствует темнота; зажгли огонь и мы осмотрелись: нигде ни надписей, ни украшений; крыш от гробов нет. Подниматься к ним и спускаться надо с помощью веревок и дело затруднительнее, чем в Накш-и-Рустем; там отвесное пространство делится на две части приступком; здесь нет ничего подобного. Один только, из двадцати человек жителей деревни, мог подняться, без веревок, на верхний выступ скалы, сбоку над дверью; и то с большою опасностью, изрезав себе руки в кровь. Оттуда он спустился на площадку у входа, [210] но уже по веревке, привязав один конец ее к вершине скалы; а потом уже бросил веревку нам и поднял нас ею; для этого мы принуждены были разуться.

Другая гробница в пяти минутах отсюда, в изгибе скалы; дорожка, ведущая к ней, трудная и опасная, над пропастями. Самый гроб высечен в откосе скалы; нет ни комнат, ни преддверья; просто ниша с гробом. Выделку обеих этих пещер жители, разумеется, приписывают Ферхаду; а ручей, выходящий из скал, за вторым гробом называют Зайендерудом. Все это место очень дико; а вид на долину и горы Бисутуна прекрасный. Нет сомнения, что главная гробница Сассанская; нижний гроб вероятно царский; верхние два фамильные; второй, малый, для кого нибудь из приближенных.

Бисутун, от Сехне 5 часов. Дорога идет все вдоль реки Гамаз-ов и очень живописна; на половине дороги место, называемое Семен-гах, по рассказам проводников город и крепость Афрасиаба. Имя это относится или к баснословной истории Персии [см. Шахнаме Фирдоуси], или к Султану Ата-беку Афрасиабу. — Музаффер-эддин-Афрасиаб, последний из Атабеков, принял правление Лурристана, после смерти отца своего Рукн-эддина в 1339 г. (Риттер стр. 152). Видны действительно курганы с тесаными камнями, следы валов, и на право, на вершине горы, развалины укрепления и замка. Далее, укрепление с бала-хане [вышкою], за тем, мост; наконец, Бисутун. Мы перешли в брод Гамаз-ов несколько раз; дорога на мост кружнее. Долина между Сехне и Бисутуном называется Чумчуль (Риттер). [211]

29. От Керманшаха до Дизфуля.

Через Осун, Али-Гыджан, Джайдер, Аб-и-герм, Пуль-и-тенг, Кале-и-Риза, Кале-и-Насир, Хюсейнийе, Салих-абад.

10 Января 1851 года вышли из Серабских ворот по Хулиланской дороге. До Сер-аба 4 ч. 15 м.

Вид с этой стороны на Керманшах прекрасный: он кажется прислоненным к Кух-и-Перроу, до которой от него 1 ч. 30 мин. Дорога идет около садов и между земляными стенами 45 м. Вправо, видна Багдадская дорога: но скоро скрывается за горою. Через 1 ч. источник Сер-аб: — квадратный пруд 60 шагов в диаметре, берега обложены диким камнем; вода светла и глубока по местам; на дне видно много тины и рыбы; ручей с шумом течет к городу, в пруде бьют ключи пузырьками; на берегу кулики, бекасы, луговки.

Через 1 ч. 30 м. дорога поворачивает на юго-восток под прямым углом. Прямо также продолжается дорога и идет по округам в горы. После поворота, влево, виден в скалах параболический свод с углублением и над ним скала как будто обделана квадратом. До свода от дороги четверть часа ходу. Проводник говорил, что обделки искусственной нет там никакой. Видно было в зрительную трубку дно пещеры очень не глубокое. Скалы с пещерою тянутся далеко стеною и имеют саженей 10 вышины. Потом, с долины, дорога переваливается через хребет в другую долину, более к западу; перевал труден для артиллерии и невозможен для обоза. Внизу деревня

Серв-и-ноу; 60 дворов. Жители Курды племени Османавенд. Северные скаты горы покрыты были снегом; южные все обнажены; здесь теплее, чем в Керменшахе. Кочующие около этого города Курды уходят на зиму в Пушт-и-кух; а Лурры — в Хулилан. [212]

Вправо проводники указывали на Кух-и-зерделаль; но горы этой не было видно за ближайшими горами. Кух-Бавалин влево.

Округ Гарсин, на карте Киперта ошибочно назван Курсин.

В десяти фарсангах отсюда, в горах этого последнего округа, есть водоем Серд-аб [холодная вода], который хотя менее Сер-аба, но красивее его и с надписями. Видел его и описал нам старшина деревни Серв-и-ноу. В 3 ф. от водоема Серд-аб за дорогою Багдадскою, ключ очень глубокий, где растут водяные лилии [нейлюфер] и потому ключ называется чешмеи-нейлюфер [источник водяных лилий]. Мы слышали, что таких источников всего два в Персии, здесь и в Мазандеране.

11 Янв. Чинар-и-гилям-Али от деревни Серв-и-ноу 6 ч.

Деревня Серв-н-ноу последний мензиль [станция] под кровлей, до Дизфуля; далее приходится стоять лагерем, хотя долина еще покрыта деревьями до перевала в лесистую полосу. Долиною шли 1 ч. 30 м. Подъем и спуск неудобны для колес. Кусты. Отсюда начинается Лурристан; но часть его здесь под ведением Керманшаха. Дорога спускается в глубокую долину; потом еще перевал и речка в четырех с половиною часах; там — через речку, и наконец — по руслу ее в Тенг-и-Рустем, и вскоре

Сан-и-Рустем или вернее Сенг-и-Рустем [камень Рустема]. До него 5 ч. от Серв-и-ноу. Камень этот или скала лежит у самой дороги, опускаясь одной стороной в речку. Форма скалы похожа на верх русской кибитки; два бока кверху округлены, а два бока отвесно стесаны, вышиною в две сажени.

В стороне от дороги пещера, выделанная в виде гроба; вход около двух аршин; внутренность квадратная со сводом, вышиною в рост человека по средине, к краям ниже; длина гробницы четыре шага, а ширина ее более двух; пол — скала; при входе налево, около одной сажени; вверху приготовлено место для надписи, которая может быть и была, но стерлась, потому что полоса эта, имеющая форму длинного параллелограмма с двумя перемычками, углублена пальца на два; [213] обе перемычки из камня; на право, близ входа, как будто европейские буквы, или это случайные неровности на поверхности камня; с натяжкой можно пожалуй различить русские буквы г р п. На право от входа ясно видны следы работы рук человеческих.

Сан-и-Рустем из илистого известняка. Жители говорят, что [имам] Али разрубил его и показывают, на противоположном скате горы, камень, — будто бы отлетевший отсюда осколок.

Близ камня с пещерой, кладбище; надгробные камни с надписями и изображениями; на одном, между прочим, плуг; все они имеют форму очень высоких кеглей, иные сажени в полторы и две вышины и покрыты известкой. Говорили, что кладбище это очень древнее.

Высокие скалы окружают Тенг-и-сенг-и-Рустем. Прорыв здесь ясно виден по одинаковой формации и расположению слоев паралельных кряжей. В реке водятся форели, как вообще в водах и притоках Гамаз-ова, начиная от Хасан-абада.

В часе от Тенг-и-сенг-и-Рустем был наш ночлег возле палаток, на месте Чинар-и-Гулям-Али. Дерево (Чинар- платан), давшее название месту, еще стоит; но прошлым летом сгорело до половины от запала травы; подле него, гробница из белого известняка. По ущелью, к западу, много палаток; поля хорошо очищены от мелких камней, которых здесь множество, и собранных в кучи по краям полей. Курды здешние — племени Джелялявенд.

12 Января. Имам-заде Мухаммед от Чинар-и-Гулям-Али 5 часов. Долина узкая; деревня вдоль речки; горы ближние невысокие, земляные; каменистые поля; кусты, редкие деревья; множество горных куропаток; частый кладбища; камни с изображениями - пряничной формы, как мы называем их в России, лошадки с всадниками. Перешли через речку Чинар-и-Гулям-Али на правую, потом на левую сторону и, оставя долину ее и дорогу вправо, пошли влево через тенг, который [214] составляется долинами Чинар-и-Гулям-Али и Седмарра. Правая дорога пересекает 3 раза речку Чинар-и-Гулям-Али и через крепостцу Хулилан соединяется слевой. Мы оставили крепостцу эту вправо в одной версте и вышли по спуску в долину Седмарра. Переход через правый мыс неудобен для колес, по косогорам; а на правой дороге броды в Чинар-и-Гулям-Али глубокие, но летом эта дорога удобна, хотя кружнее. По долине, мы прошли мимо источника, обделанного камнем и подле холм; видны следы развалин; мы нашли тут палатки Курдов.

Река Седмара (Сеймара, ниже Керха), шириной до 40 сажен; мы перешли ее в брод выше колена лошади. На реке, в этой долине шесть бродов; потом поднялись на уступы гор, где стоит чрезвычайно живописный имам-заде Мухаммед. Подле него, несколько ниже, ключи и деревья; возле них мы расположились лагерем; это постоянное место остановки путешественников. Здание построено Мухаммед-Али-мирзою, над гробом сына Имама Мусы, Казима, [Казым ибн-и-Имам-Муса]. Это прекрасное, большое здание; двор с комнатами вокруг стен и бала-хане; внутри, по ступеням; высеченным в скале, входишь в здание с большим куполом и внутри гроб под покрывалами; большие окна, в куполе, хорошо освещают храм. От имам-заде обширный вид на долину; река вьется, сбегая с высот Тенг-и-герм [жаркий дефилей] в 3 ф.; потом уходит в другой тенг тоже фарсангах в трех. Это протяжение округа Хулилана, начиная от Тенг-и-сенг-и-Рустем; так что все входы трудно доступны. На левом берегу р. Седмарры прекрасное и обширное лагерное место. К нам в лагерь приехал Лютф-Али-хан, наследный правитель Хулилана, подчиненного теперь Керманшаху. Племя его Курдское, но в родстве с Луррами; он не доволен подчиненностью Керманшаху и считает себя принадлежащим к Лурристану. Тут их кышлак; яйлак же в горах по течению Седмарры в Зерделяле, в котором детом лежит снег. Вверх, по правому берегу от брода и от имам-заде идет дорога в Хуррем-абад [215] через Тенг-и-герм. Вниз по течению, вдали через горы, виден хребет Кух Кевер. Отсюда до местопребывания трех вали (правителей) Пушт-и-Куха 5 переходов; до развалин Седмарры — 3. Хребет Бавалин назван так по имени находящегося на нем зиарета угодника Баба-вели-улла (старец угодник Божий); слово Бавалин есть искажение этого. Ближнее племя Лурров Куковенды.

Дорога от Хулилана в Хуррем-абад:

Тенг-и-герм, 3 ф. и далее, мензиль Дех-и-Али.

Кух-дешт. Имам-заде Даударем.

Пуль-и-Кешгун (прибавляют Шикесте, изломанный. На карте Киперта неправильно названо Пули-Тескан). Через реку Кешгун.

Сер-аб-и-Нейкеш. (Кочующие)

Хуррем-абад.

Дорога от Хулилана в Дизфуль:

(по которой шел с войском правитель Керманшаха Мухаммед-Али-мирза, прозванный Доулет-шахом)

Дех-и-Али, через Тенг-и-герм.

Мадьян-руд, в конце равнины Дех-и-Али.

Али-Гыджан.

От имам-заде крутой и длинный подъем, потом спуск и перевал, непроходимый для колес; разорванные горы известковые; куропатки; дикая местность; лесистый мензиль; источник; за перевалом — другая долина и палатки.

14 Января. Миля-и-календер [луг нищего] от имам-заде Мухаммед 4 часа. Дорога отсюда в Али-Гыджан по ненаселенным возвышенным местам; сперва лесом 2 ч. 30 м. потом безлесным местом. Поднялась снежная вьюга, так что не видно было местности и съемка прервалось. Пройдя всего около 5 ч. 30 м. мы должны были искать убежища в стороне, потому что до [216] Али-Гыджана, по словам проводников, оставалось еще 5 фарс, и место пустое. Возвратившись несколько назад, свернули влево и через 1 ч. 20. м. после того пришли в Кале-и-Хосров, участка Осунь, к тушмалу Генджи. Шли всего 7 ч. Прямой дороги из Миля-и-календер можно полагать около 5 ч. Спустились в Осунь по дороге, высеченной в скалах, по всем соображениям, Римлянами, а быть может и ранее; как ни испортило ее время, но она соединяет в себе все условия превосходного пути посреди совершенно дикой природы; громадные усилия могущественного и развитого народа, одни, могли совершить такую работу. Она спускается по значительной каменной крутизне в глубокую долину, гермесир племени Амеле. Там уже не было снегу, а шел дождь; но к вечеру земля побелела. Племя Амеле (работники) называется так, потому что члены оного прежде служили за работников правителям Пушт-и-куха; теперь зависят от Керманшаха. Генджи рассказывал, что был когда то богат и силен; но во время смут, по смерти Фетх-Али-шаха, племя его расселялось и он уже не мог более собрать его. Он некогда имел 9 жен; остались теперь 2, из которых старшая принадлежит знаменитому роду сейидов и держит мужа в ежовых рукавицах. Девяностолетний старик с благоговением и священным трепетом произносил имя своей сейиде и сознавался нам, что смертельно ее боится, тем более, что бедность одолела; он владеет всего тремя палатками подданных.

15 Января. Дневка. Погода была холодная; шел постоянный дождь; старик, в продолжении семи дней нашей невольной стоянки, по причине страшной непогоды, не оставлял нас почти ни на минуту и беспрестанно приносил в гостиную палатку нашу то угольков, то редкого в крае свежего топлива, поддерживал огонь и, греясь над ним вместе с нами, передавал нам охотно все, что накопилось в его памяти за столько лет, прожитых им в горах, и о себе, и о своем племени, и о крае. Вот нечто из рассказов его, записанное в том порядке, в каком мы слышали: [217]

Пшеница в Осуне родится сам 30 и сам 50. Сеют ячмень; разводят хлопчатника; есть арбузы и дыни. Пшеница без шелухи. Генджи почивал нас своим хлебом, произведением его “страшной” сейиде; хлеб очень вкусный, с тмином и хиной. Винограда почти нет. Неподалеку, в Румишкане, хлеб родится сам 60. В Джайдере, тоже неподалеку, к северу, был лимонный и апельсинный сад, разведенный во время владычества Пушт-и-куха, но потом, от небрежения, пропал.

Подать: с хлеба, треть жатвы; со скота, пятую корову; 5 овец заменяют одну корову; вносят или натурою, или по оценке, монетою.

Генджи, в былое время, платил за свое племя около 500 туманов и то не иначе как под угрозою войска, высылавшегося Керманшахским губернатором, — без чего ни одно племя не отбывало, да и теперь большею частью не отбывает своих повинностей.

Дорога, о которой говорено было выше, называется здесь Хосроевой [Джадде-и-Хосров] и приписывается временам этого знаменитого Саманида.

В долине, на горке, развалины, носящая название Кале-и-Хосров; видно только основание и новая крепостца. Далее, развалины Ферхада (Риттер, описание Сеймары).

О ключе, который бьет неподалеку от Кале-и-Хосров, Генджи рассказывал, что однажды он вошел в отверстие ключа, чтобы помыться, и по воде, прошел под землею; было темно; он поднял палку и не достал ею верха; кликнул огня и увидел, что пещера, по которой течет источник, высока и обделана как комната со сводом; пещера далеко простирается; но там все вода. Источник этот теплый; другой, холодный, бьет из земли с шумом и образует речку.

Племя Амеле разделяется следующим образом: Кемальвенд из племени Хушки, почетнейшие; из них бывали губернаторские визири и мирзы; прочие подразделения малые. [218]

На счет вражды между Амеле и Баля-гириве с Силесиле и Дифа, о которой говорит Лейард, Генджи утверждал, что это неправда.

В 1 ф. от Осуна развалины Думм-и-Ферхади [хвост Ферхада], Кух-и-Ферхади [гора Ферхада], на месте называется эта гора также Тергун.

При выходе реки Седмарра из Рудбара, в нее впадает речка этого последнего имени, бегущая из Харун-абада, и которую здесь никогда не называют Керинд (как у Риттера). Она течет из Харун-абада в Ришван, в Херрасин, в Тенг-и-Кыряка [от слова Кыр — смола, которая там водится], в Чардавур (у Риттера Хардавер) и впадает в Седмарру.

Течение реки Седмарра: из Хулиляна она выходит, через Тет-и-Сейнели [Сенг-и-Али?], в тенг Беринджун, в округ Лялляр, в Ремавенд, в большой тенг Бадийе, мимо развалин Седмарра, под мост: Пуль-и-Гамишун [мост буйволов]. Между развалин Седмарры и этим мостом 3 ф.

В Тенг-и-Сеинели развалины Сам-и-Нариман (Саминеревон) [Сам-и-Нахреван?]. В них две части: первая на верху горы в тенге, через который проходит река; внизу, другая часть и от нея водопроводы. В двух фарсангах ниже в реку Седмарра впадает река Херрасин. В одном фарсанге ниже Сейнели есть паром через Седмарра при горе Гевер, на другой стороне, против перевоза, гора Эскур. Паром этот состоит из двух толстых канатов, протянутых через реку; к ним привязываюсь, в виде настилки, черные козьи палаточные ткани и по ним переходят и перегоняют стада. Мост этот называется, по ткани, Пуль-и-палас; оттуда, через местность Сахра-и-бей, также Чери-дешт, смежный с Хулиланом, проходят через 2 ф. к реке Херрасин, где она впадает в реку Седмарра; через Херрасин переправляются на келеках. Там место, при слиянии рек, называется Мозкеш, потом в Тенг-и-Сазебин, в горе Чермийе; потом в округ Ширван, который населен и богат. [219]

На счет развалин, называемых Рудбар, Генджи уверял, что их нет; а что там, где река Седмарра перерезывает окр. Рудбар, есть гора Кух-и-Хурин, на которой есть развалины и в скале высечены ступени; а напротив ее, на том берегу, кух Варделян.

Мумиа (горная смола) находится, по словам Генджи, только в двух местах: 1) в Перрин-перриз, в двух фарсангах от Али-Гыджана к юго-востоку, где она капает из камня в отверстие не более чашки и собирается одними только близ — живущими племенами из Дильфанов и то с опасностью жизни, так как она добывается в едва доступных расселинах, около вершины Перртн-перриза. Опасность усложняется также со стороны грабительских привычек тамошних горцев и потому охотники, отправляясь за добычею, раздеваются догола; и 2) добывают мумиа также в Так-и-Тукбу, близ Шираза. Говорят, однакоже, что есть мумиа и в Кух-и-кеверте, но очень мало; (мы видели ее в одной пещере Дизфуля). Этой мумиа приписывают необыкновенные свойства в Персии; народ, и даже далеко не простой, уверял нас, что кто имеет мумиа на себе, никогда не упадет с лошади, никогда не ушибется; она почти мгновенно склеивает сломанную кость человека и животного; утоляет зубную боль, исцеляет, одним словом, все болезни. Ее принимают распущенною в деревянном масле и употребляют также как наружное средство. Она покупается чуть не на вес золота и хранится обыкновенно в серебряных табакерочках, как зеница ока. Ее находят в числе Шахских сокровищ (Chardin). Маленький кусочек ее Лурры продали нам за 1 1/2 тум.

[Сулейман-хан подарил секретарю комиссии гранов пять этой смолы в нарочно для него заказанной серебряной табакерке]. Хан рассказывал нам много про чудесные целебный свойства этого произведении тамошних гор, (особенно Лурристанской горе Ду-руэ, о которой было говорено выше- см. Chardin [220] t. 8 page 311), и приводил нам несколько примеров исцеления переломов.

В Кух-и-сефид и Кух-и-пехлу, на Хурремабадской дорогие из Мунгерре, дуб дает 7 вещей: 1) желудь; едят; 2) краску: нескольких цветов, черную (в орехе), красную, желтую, бурую, коричневую, и наконец садящийся на его листья гез, — манну. [В других местах гез садится на хвойный кустарник, — тамаринд; а здесь на деревья]. С них срезывают верхушки ветвей и отряхивают их. Лурры уверены, что манна образуется от дождя. В сухое время она не сладка.

Рис возделывается некоторыми племенами.

В горах много медведей. В Румишкане видно множество земли, изрытой кабанами; водятся они и в Али-Гыджане.

Три года тому назад в горах был голод вследствие бывших смут; была страшная дороговизна, и войско, присланное из Керманшаха, заставило Лурров развеяться по горам, где умерло их будто бы до 10,000 человеке.

Всех Лурров Пиш-и-куха и Пушт-и-куха считают до 60,000 человек.

Дорога Хосроя просечена в скале саженей на 100 зигзагам, до десяти поворотов. Сперва сверху, ведут две ступени прямо; на право от них, шагах в пяти на горизонтальной части скалы видны четыре знака, расположенные следующим образом :: и на таком расстоянии один от другого, что как будто имели намерение поставить на них фигуру льва; на лево, в вертикальной скале, как будто приготовлено место для надписи; но ничего подобного не видно. Далее, вниз по зигзагами, левая сторона обсечена, а правая выложена стенкой со стороны крути; местами видны ступени значительно обтертые, но еще весьма полезные путешественнику. Проводник наш сказал, что эта дорога с начала света. Она могла вести из Седмарры и Кале-и-Хосров, через плато Дех-и-Али, Хаве и Алиштере, к Бисутуну, Семенгах и Так-и-бустану. [221]

Из Осуна в Пушт-и-кух две дороги:

До Рудбара одна, и потом разделяется на две ветви. Провал, по которому бежит Седмарра из Осуна, находится по правую руку горы Изоура; по левую возвышается Сепи-ре [конечно Сефид-рах, белая дорога], в связи с горою Кевер.

Али-Гыджан из Осуна 5 ч. 40 мин.

Мы оставили верхнюю дорогу, по которой следовали из Миля-и-календер, потому что она кружна и надо было бы подняться на нее по Хосроеву подъему, очень трудному и крутому. И потому пошли мы в долину Шур-аб [сланцеватая вода], оставя вправе и третью кружную дорогу, по которой, обыкновенно, как говорил Генджи, водят проводники поклонников, отправляющихся в Кербелу; они делают это с тою целью, чтобы по дальности этой дороги брать с них поболее денег. Обе последние дороги зимние; одна верхняя, летняя. В долине Шур-аб прошли два тенга и речку, на которой расположены палатки племени Сейид. Везде рассеяны были Лурры, по нескольку человек; по пяти, по шести стояли они на скалах над нами при нашем проходе через тенг. Генджи сказал, что они здесь выжидают случая пограбить, если чувствуют себя сильнее.

Налево, за горою, большой соляной источник, из которого в год добывают до 20,000 менов соли; он во владении племени Мумевендов. Мумиа же, в этих местах, во владении племени Коурвендов. Отец Лурра, который привез нам этой смолы, видел однажды сон, что он разбогатеет от охоты; вследствие чего он стал предаваться ей исключительно. Однажды он ранил в ногу дикую козу; та скрылась от него в пещеру; но через несколько времени опять вышла; он застрелил ее в голову и к удивлению своему увидел, что нога ее, та самая, которую он ранил, была совершенно цела и вымазана на переломе чем-то черным; когда он принес козу в Дом, жена сказала ему, что нога ее смазана была каменною [222] смолою, мумиа, которая имеет чудесное целительное свойство. Охотник отправился к скале, за которой коза скрылась после первой встречи, нашел мумиа, стал собирать, продавать ее и богатеть.

В самой долине, в двух часах от Осуна, на нашей дороге, есть другой соленый источник, но меньше первого. Округ, по которому мы проходили, называется Каргуне, смежный с Осуном. Места дикие, горы земляные; много красной охры, вода в долине везде сланцеватая [шур].

Далее, около 4 часов, начинается округ Румишкан, называемый от того, что когда-то, лет полтораста тому назад, Персияне тут разбили Турок (турки-руми, разбивший или разбивающий-шикен; из руми-шикен сделали Румишкан). В начале долины видны следы укрепления; далее, она расширяется и с поворотом дороги вправо, к юго-западу, представляется прекрасная картина; от этой долины, уступом выше, тянется другая параллельная долина; а за нею, третья, также параллельная; но ниже ее и на глаз заметный склон ее к югу. Три эти долины отделяются, одна от другой, низкими скалистыми высотами; за 3-ею, в упор, высокие снежные горы. Вправо, в 10-ти ф., черный хребет Кух Кевер. Румишкан беден водою; ручьев нет и источников мало; выкопано несколько колодцев: однакож, хлеб родится сам 60 и следы кочевий большие: кладбища, могилы старшин и места для палаток, обложенные камнями. В самом конце долин, на дороге, — имам-заде Али-Гыджан; при нем источник с деревьями и много лесу в окрестных горах; тут же в 1/2 версте от имам-заде, пещера в скале, в виде навеса, где могут укрываться и даже жить до 200 человек и 50 лошадей. Вход едва заметен, заложенный камнями и маскированный кустарниками. Оттуда разбойникам очень удобно сторожить добычу; вся долина видна. [223]

17, 18, 19 и 20 Января. Снег и дождь. Когда-то в пещеру приходили на совещание тушмалы. Место лагеря Мухаммед-Али-мирзы.

Под Хосроевой дорогой несколько огромных камней лежат в долине. Один из них обделан для зиарета; сзади он похож на камень под памятником Петра Великого; обтесан горизонтально, но не до земли; оставлено род галереи с выступом; галерея обнесена оградой, сквозной из камня и кирпича; а кругом всего, невысокая стена, каменная же, со входом. На четырех углах четыре конуса из камня, обмазанные известкой и выбеленные. Внутри ограды деревянный столбик с жестяными ветвями и крюками для, навешивания тряпок в приношение. Над входом и в нишах стенки несколько камешков — также приношения. К другому большому камню приделана часть стены из камня; рядом кладбище. Этот имам-заде посещается Дильфанами; а племя Генджи не ходит к нему. В Лурристане нет секты Али-илахи, — по-показанию Генджи, который слышал об этой секте, но не видал ни одного из ее последователей. Он слышал, что эти молодцы имеют обыкновение бросать с горы детей своих, приговаривая: “О Али, возьми его”. О секте Давуди говорил, что они служат людям не из корысти, а ради [пророка] Давида, их патрона, и готовы на самопожертвования.

Мензиль, где мы останавливались в Осуне, называется Хоср-абад (или Хосров-абад, город или селение Хосроя). Племя Генджи Амеледжат-и-Кемальвенд [Кемальвендские работники].

Отсюда до развалин Дере-и-шехр, на реке Седмарра, 4 фарсанга.

От Рудбара две дороги, через Ширван, к Хайдер-хану, и через Чардаур, к Али и Ахмеду, ханам Пушт-и-кухским.

Дех-лурран-бият, на границе с Арабами.

Ахмед-хан проводить лето на вершине Кух-и-кевер, а зиму в Дех-лурран. [224]

Сер-аб-и-кейлун, развалины в Ширване.

Имам-заде Али-Гыджан построен из камня четыреугольником с конусообразным верхом. Кругом большие деревья; в двухстах шагах источник; в промежутке сухой прудик, выложенный камнем. Недалеко от большой пещеры есть другая, малая, на 15 лошадей.

21 Янв. Джайдер от Али Тыджана 4 ч. 20 м. По этой дороге, после небольшого перевала, спуск в дефилей и непрерывно до долины реки Кашган (или Кешгун). Дефилеем 2 1/3 ч. это самый дикий дефилей изо всех виденных нами. Вскоре по входе в него, направо, палатки; Лурры занимались сушкою желудей, для пищи, на жердях; делают из них муку и хлеб. Вправо, в узкой долине, имам-заде; но его не видать с дороги. По дефилею течет болотистый ручей, поросший тростником; более двух саженей вышины; есть и деревья. Здесь много кабанов; скалы по обе стороны, в одном месте стоящие отвесною стеною, на большом пространстве над самою дорогою; ущелье узкое. В другом месте, новый обвал части горы. Жители ближних палаток помнят землетрясение, обрушившее эту гору. Стада овец и коз; песни пастухов, повторяемые эхом. Дефилей все идет вниз до самой реки. Дорога поворачивает вправо к югу по долине Кешгун; обстановка очень живописна. Палатки племени Силесиле. Дорога отходит в Хуррем-абад, все вдоль Кешгуна. Мехмед-Али-мирза прошел здесь с пушками; сотни народа очищали дорогу, пока он стоял в Али-Гыджане. Дефилей, во всяком случае, можно считать проходимым и для горной артиллерии, даже для легкой, только без ящиков, и орудии следует спускать на руках. Подниматься труднее. Внизу, в долине, мы видели колеса от орудий экспедиции Сулейман-хана в прошлом году, он ходил в Али-Гыджан: орудия персидские легки и без ящиков. При защите Али-Гыджана обход, или через долину Седмарра, или по Хуремабадской дороге. [225]

От выхода реки из гор в долину и до Пуль-и-духтер, горн им ют около 1000 фут возвышении; частые скалы чрезвычайно фантастических обликов, иногда в виде башен, стен, навесов; частая пещеры. Самая долина, принадлежащая к Джай-деру вдоль реки, лежит ровная как стол; около реки, деревья и высокий тростник. Хорошее лагерное место; но закрытое отвесными скалами, и можно быть заперту в долине. Через час, долина стесняется; тут видны в двух противоположных скалах две пещеры; Генджи ничего не знает об них. Подходя к Пуль-и-Духтер, дефилей очень стесняется.

Великолепные остатки громадного каменного моста ровно в четырех часах от Али-Гыджана; он был переброшен вплоть от скалы до скалы через долину саженей 120 в ширину. Сперва устой полукруглый, вытесанный отчасти в подножии самой скалы и обложенный тесаными камнями. На него въезд на сводах сбоку шагов в 70 длины, так что он составляет с мостом прямой угол. От этого устоя, до второго отдельного элипсоидного устоя, сохранились настилки моста на сводах; ширина ее 12 шагов, и без перилл, — и следов их не видно; далее этого устоя, мост обрывается; потом еще третий устой, отдельный, также элипсоидный; потом четвертый высокий, саженей в 8 или 9. Все они прекрасно сделаны, вроде устоев новгородского моста. Тесаные камни одежды положены в 15 рядов. За большим устоем еще два более чем в половину ниже; следующее обрушены; все они над сухим берегом реки; но видно, что весною вся долина в воде. Воды между устоями всего 60 шагов в ширину, а в ней глыбы обрушившейся арки моста; но устоев в воде нет, следовательно, собственно над водою была всего одна арка. На левом берегу всего один устоим самый высокий, саженей 10 или 12, как башня; он четвероугольный, а не элипсоидный, вероятно потому, что, стоя уже на скале берега, не был подвержен напору воды. В нем комнатки, внизу и вверху, потом еще устой и, наконец, последний уже полу-устой, прислоненный [226] к отвесной, саженей до сорока, скале. Сначала не видишь как шла дорога в эту сторону моста; но присмотревшись, различаешь, что дорога с моста спускалась крутым поворотом под арку и потом, из под моста, шла вдоль отвесной стены, скалы, по высеченному в ней карнизу, который теперь обрушен местами или завален обрушившимися на него камнями; так что с трудом можно протискаться к мосту с левого берега. Головной полу-устой соединяется еще с предпоследним устоем настилкой. Итак, общий вид развалин моста, если подъезжать к ним с верху реки, состоит из двух высоких отдельных устоев, подымающихся как рыцарские башни; потом глаз охватывает связь устоев и выходов; все это заключено в рамки отвесных скал в 1000 фут возвышения, с пещерами и фантастическими выступами (см. Риттер). Существует у Лурров легенда о девице (духтер), и о ее любовнике.

Ниже моста, непосредственно, островок; а ниже его, брод через два рукава; вода быстра; но не глубже как по брюхо лошади; дно гладкое с мелкими камешками; только ослов, при переправе, держат за уши, чтобы течением не унесло их. Около 30 минут ниже, еще брод, мельче этого. С правого берега, из долины, устроен подъем на скалы, в виде стенки, из камней. Дорожка эта ведет к берегу Седмарры и к развалинам; по словам жителей, стенка эта древняя. Кладка моста, судя по развалившимся частям, следующая: снаружи тесаный камень, без связей и извести, а внутренность-масса из мелких камешков, окрепшая до твердости скалы. В 50 шагах ниже развалин моста, параллельно с ними, видны низкие устои, шагов на 15 один от другого; они сделаны из обломков большого моста, который имел деревянную настилку. За ним развалины строений; была деревня еще не очень давно.

В 20 минутах за бродом, над рекою, наш лагерь. Мехмед-Али-мирза стоял лагерем далее вправо, в Амарете. Теперь деревня в развалинах, а был в ней апельсинный и лимонный сад. [227]

На нашем лагерном месте стоял старый вали Лурристана Хасан-хан, отец трех братьев, нынешних владетелей Пушт-и-куха. Когда он собрал сюда тушмалов, прибывших из Хуррем-абада, племена, питавшие к нему вражду, окружили его здесь, с намерением убить и бросить в реку. Хан ночью бежал в Пушт-и-кух; заним гнались до Кух-и-кевера; но он ушел с своим семейством. Тогда Мехмед-Али-мирза отделил Пиш-и-кух от Пушт-и-куха.

Из лагеря Джайдерского видна большая часть хребта Кух-и-кевера, покрытого снегом. Ближе его, в том же направлении, видны параллельные ему две низкие гряды скал; ближней ниже дальней, в которой находятся развалины Седмарры.

Племена, населяющие весь малый Лурристан, принадлежат по мнению некоторых, к одному большому корню Фейли. Амеле, для различия, называют Луррами, а Силесиле и Дильфанов — Леками; Лурры и Леки говорят различными наречиями и ненавидят друг друга. Сулейман-хан дает предпочтение Луррам.

Из Джайдера в Хуррем-абад две дороги. Первый переход у них общий; и мензиль называется Вышиун; потом дороги разделяются.

Правая, — Бадумбек; Аби-серд; Шур-аб; Хуррем-абад.

Левая, — Чулегуль (или Чуль-и-гуль цветочная степь); Тель-и-кумаз; Хуррем-абад.

22 Января. Дневка.

Мехди-хан-и-Джайдери — племени Амеле. Племя его все в разброде со времени бывших беспорядков. Сулейман-хан приказал ему собрать племя и основаться в Джайдере, потому что считает его за преданного и покорного старшину.

Хан Хасанавендов племени Силесиле живет в окрестностях Хуррем-абада, не доезжая двух часов от Джайдера, в Чулегуле.

23 Января. Аб-и-герм от Джайдера 6 ч. (4 фарс.)

По дороге следы орудий; развалины д. Амарет; почва пустыни — твердый [228] песок с хрящем. Далее, изрытая, каменистая почва; груды камней и глыбы скал; осязаемые следы грозного катаклизма. Это место называют Шехр-и-Лут (город, Лота библейского). Легенда гласить, что ангелы, спасшиеся от насилия на Кух-и-кевере, забросали оттуда и жителей и самый город каменьями. Вероятно легенда эта обязана своим происхождением противоположности плодородия Джайдера с бесплодностью Шехр-и-Лута, местность эта сохраняет свой характер в продолжении 2 ч. 30 м. до спуска в долину Седмарру. Здесь, дойдя до последнего скалистого уступа, вдруг представляется Кух Кевер, как будто совершенно близко. Черный цвет хребта, с деревьями, и глубина долины, непозволяющие видеть подножия горы, производят этот оптический обман. Подвинувшись вперед по спуску, открывается долина Седмарра, и тогда можно определить, что до Кух Кевера, лежащего за рекой, несколько часов протяжения. С края скал на вершине последнего спуска видно место Пул-и-гамишан и до него, по словам проводников, 1 фарсанг.

Дорога между этим местом и Джайдером, по описанию Риттера и по показаниям жителей, весьма затруднительна. Эти последние считают всего расстояния 3 фарсанга. Часть перехода, сделанная нами от Джайдера до долины Седмарра, едва ли проходима для артиллерии; она возможна только для одних орудий; с помощью большого числа людей. Местами заметна разработка дороги и там она похожа на русло потока, устланное мелкими каменьями; крупные отложены по сторонам; но главные спуски и подъемы почти не тронуты. Нельзя этим именно затруднениям не приписать увеличения расстояний по всей дороге от Джайдера до Дизфуля, означенного у Риттера по Роулинсону. У Сулейман-хана, когда он проходил здесь, были русские орудия, подаренные будто бы Императором Мехмед-Шаху.

Весною Джайдер покрыть розами; особенно много белых. Спустясь в долину Седмарра, мы перешли еще через многие [229] перевалы, следуя между рекой и подножием гор. После 5 ч. ходу от Джайдерского лагеря пошли по речке; около нее есть небольшое плато, хорошее лагерное место. Здесь уже Аб-и-герм но название это принадлежит не речке, а самой местности, более нежели на фарсанг вперед вдоль реки Седмарра. Отсюда в одном часе тридцати минутах нефтяной ключ и ручей. Немного далее дорога раздвояется. Правая ветвь подымается и переходит через крутой перевал, у подножия которого течет вышеозначенная речка, впадающая в Седмарру. Огромная оторванная скала загромождает этот проход, доступный только конным, (но не навьюченному животному); через промежутки скал, как сквозь амбразуры, видна кипящая внизу Седмарра; долина ее вверху, и огромный провал в Кух-и-кевер. Другая ветвь дороги, влево, проходит через гору; это настоящая дорога и по ней шел наш караван. В получасе мы остановились на прибрежном луге, который тянется узкою полосою между рекою Седмарра и скалами, Это место также принадлежит к участку Аб-и-герм, но имеет частное название Чам-и-гез. Течет река Седмарра, в этом месте и в это время, не более 20 саженей; правый берег — утес из скал и конгломерата; в реке, пороги; левый берег совершенно низкий и каменистое русло указывает, что вода разливается очень широко, саженей на сто. Через провал в Кух-и-кевер пролегает дорога в Пушт-и-кух. По словам проводников через перевалы до него около четырех фарсангов. Поперек хребта Кух-и-кевер и у подошвы горы виден, с возвышения скал левого берега, имам-заде. На этой станции тамариндовые кусты служили нам вместо дров. На берегу реки есть несколько тополей и розового лавра.

24 Января. Пуль-и-тенг от Аб-и-герма (Чам-и-гез) 5 часов (4 фарсанга).

По правой стороне — река Седмарра, по левой, в получасе, — высокие, обнаженные скалы хребта Кейлун; между ним и рекою, второстепенный скалы и горы гипсовой формации; по ним идет [230] дорога изрытыми, трудными для движения войска местами. Множество теснин, пещеры, провалы дают дороге живописный вид; одна пещера, в гипсовом пригорке, сквозная; внутренность ее темная и проводники отсоветовали туда входить, потому что там водятся кабаны. Тотчас за этой сквозной пещерой, в ста саженях, другой холм пробит насквозь, в виде правильной арки; высота в несколько саженей. Дорога идет подле; но можно проехать и под сводом; потом, еще множество пещер разной величины и одна очень большая и мрачная в род в погреба. Формация везде гипс, плотный известняк, местами мрамор, исключая хребет Кейлун, состоящий из чистой скалы. Очень много ручьев образуются из ключей и в сорока минутах от ночлега речка Пуль-и-тенг.

Река Седмарра действительно суживается, врываясь в ужасную щель; мост разрушен очень давно; ширина щели, где был мост, всего восемь шагов. Мост состоял из одной арки, утверждения которой, с обоих концов, были искусно вделаны в скалу; середина арки провалилась. Подле этих остатков, непосредственно к нижней стороне течения, наброшены деревянные кладки, покрытые хворостом и землею, что и образует мост, очень зыбкий, но достаточно крепкий для перехода людей и стад; длина моста 10 шагов. Как он ни кажется надежным, но весь колышется при переходе через него, и глядя через тоненькие перильца в разверстую под ним черную бездну, в глубине которой стремится едва различимая глазом Седмарра, дух захватывает и голова идет кругом. Глазом трудно определить глубину этой пропасти, в которой река бежит как в узком канале, потому что бока щели неровны, изрыты пещерами, выступами и противоположными им впадинами и свет мало и неровно туда проникает. Приблизительно же, до поверхности воды, можно положить более двадцати саженей перпендикулярной глубины. Течение реки в этой трещине спокойно и только местами слышен ее слабый ропот; следовательно дно трещины не имеет [231] большого склонения и быть может кипение реки, по описанию Роулинсона (Риттер), было весною, в Марте. Стенки трещины изрыты водою, гораздо выше виденного нами ее уровня. Это конечно доказывает что вода по временам возвышается; но еще любопытнее, в геологическом отношении, что на правом берегу видно бывшее русло реки. Шагах в четырехстах подымается скалистый берег в 10 сажен вышины отвесным обрывом, определяя собою направление прежнего русла, которое состоит из наклонной известковой плиты градусов в 15. Плоскость ее вся изрыта водою, а также глыбами скал и камней, которые она тащила с собою, и местами на ней правильная ямочки, величиною в объем биллиардного шара; все же дно источено в прихотливые выступы. Наверху навалены огромные глыбы конгломератов на несколько саженей в диаметре, и положение их показывает ясно, что они были принесены чрезвычайно сильным напором течения и остановились при его уменьшении.

Из общего, внимательного обзора уясняется, что река текла прежде здесь, образуя сильные пороги именно в этом месте и склон составляет еще и теперь прямую линию и постепенную покатость до реки, выходящей поворотом из трещины. Если землетрясение образовало в дне реки эту расселину, то вода ушла, в нее, как бы в подземелье.

Конгломераты состоят из камешков величиною от зерна до кругляков в гусиное яйцо; многие чрезвычайно красивы и разных цветов. Они связаны крепким гипсовым цементом и видимо образовались накатом по мягкому дну, забирая в движении своем камни; иные камешки в последствии выломились, оставляя в массе свою гипсовую оболочку в виде пустых яичек, округло-продолговатых как скорлупа яйца. Мы между прочим нашли один, имевший такой вид, как будто он был обделан и походил на серый гранит. Широкая его сторона, обращенная кверху, состояла вся из окаменелых широких раковин в роде устричных, совершенно круглых, касавшихся [232] между собою краями и представлявших собою огромное собрание как бы круглых табакерок. В каждой раковине, от выпуклой точки, как от центра, идут совершенно ясно радиусами штрихи к оконечностям. Вся масса тверда как гранит и плотно слита; нет возможности отбить куска без железного инструмента; длина ее более сажени; она имеет вид бруса.

Опустясь по описанному скату к самой реке, ниже трещины; видно в ней место в роде пруда, шагов 200 в диаметре, и потом река течет далее суживаясь и все между скалами, хотя уже в более просторном ложе чем в трещине. Выше моста, следуя по сухому старому руслу, шагов в 300, видна большая полупещера в роде гигантской вышки; подле нее, прудик с водою и опять пещера и щели; вероятно это есть часть упомянутой трещины Пуль-и-тенга и в связи с нею. Длина большой трещины, по Роулинсону (Риттер), шагов 300. Было почти невозможно поверить это. Но еще задолго до Пуль-и-тенга, река течет между ужасными скалами саженей до 80 отвесной высоты в несколько ярусов и здесь-то очевидно переворот вогнал ее в это русло к самому подножию Кух Кевера, потому что даже один отрог горы перерезал реку, и скат к правому берегу продолжается через реку, что видимо противно общему закону, по которому вода прокладывает себе путь.

Перед мостом, на левом берегу, в четверти версты находятся остатки крепостцы, владевшей этим проходом. Лурры говорят, что она древняя, времен Атабеков и современна Кале-и-Хюсеину. За мостом, около южного подножия Кух Кевера кочует часть племени Сегвенд, поссорившаяся с остальными, и непокорная Дизфульским властям. Конвой наш предлагал нам, для безопасности от воров, разобрать мост; разумеется, мы не согласились, тем более, что мост этот служить Луррам единственным способом сообщения летних пастбищ Хуррем-абада с зимними их квартирами в Пушт-и-кухе. [233]

Думм-и-шах [хвост шаха] оканчивает южную оконечность Кух Кевера. Вершина эта несколько далее, между Пуль-и-тенгом и Кале-и-Риза. На второстепенной вершине этой горы есть имам-заде Шах-заде Ахмед. Другой имам-заде того же названия находится в участке Баля-гириве. (Риттер. Мунгерре). По этому, на Кух Кевере, тамошние Лурры очень веруют в святость этих мест и не сомневаются, что стоит только поклониться Шах-заде Ахмеду, чтоб было прощено всякое убийство.

По нашей дороге от Аб-и-герма, во многих местах, при спусках и подъемах, навалены кучи каменника; проходя здесь, каждый Лурр считает обязанностью положить на них камешек как выражение благоговейных чувств своих к Шах-заде Ахмеду, который тут же за рекою, хотя самого здания и не видно за дальностью, местами устроены круглые площадки, обложенные камнями, как у друидов; это место где молятся Шах-заде Ахмеду, Мухаммед-хан Джайдерский, провожавший нас, слез с лошади и положил на кучу свой камешек; другой же хан, из Хуррем-абада, не сделал этого, потому что здесь очень часто всякое место или племя имеет своего угодника и чужому не поклоняется.

25 Января. Кале-и-Риза от Пуль-и-тенга 5 1/4 часов.

За Пуль-и-тенгом, по правому берегу реки, на пространстве около четырех часов, кочует отпавшая часть Сегвендов.

Через Пуль-и-тенг могут пройти рядом только два человека, один лошак или лошадь. Скачков через пропасть, о которых говорится у Риттера, мы не видали; но их можно считать возможными только для горцев. Выше сказано было, что ширина трещины около моста от восьми до десяти шагов; но мы видели ниже моста, части стен ее, сближающиеся всего шага на два. Конечно, при усиленной переправе через Седмарра, место самое удобное для этого есть Пуль-и-тенг. От моста расходятся дороги в Керманшах, Хуррем-абад и Дизфуль. Но доступ к нему с левого берега труден для артиллерии на колесах, по причине [234] крутых, хотя не очень глубоких, оврагов и изрытой местности, в гипсовых холмах. Из Аб-и-герма на Кале-и-Риза, можно не заходить в Пуль-и-тенг, оставляя его в получасе вправо. Лагерь во всяком случае придется расположить малыми частями, по батальону, по два, в небольших долинках, над Пуль-и-тенгом или в получасе.

С ночлега ведут две дороги к броду на Зал. Правая, самым берегом Седмарры, непроходима для вьючных животных; но предпочитается для пеших и для всадников, потому что короче, хотя и очень трудна. По ней два фарсанга до брода. Левая дорога кружней; но доступна для каравана. Мы шли по ней. По дороге видны исправления, состоящие в том, что с нее убраны крупные камни, а мелкие выровнены, что дает дороге вид русла небольшого потока. Не смотря однакож на все это, дорога эта затруднительна и правильный ход по ней значительной батареи, с ящиками, невозможен; ручьи, гипсовые холмы, щели... Все очень живописно. Один ручей, образовавшийся из горного источника, теряется в земле, и потом, вероятно, подземными путями проходит в реку. Нас отделял от Седмарры ряд гипсовых обрывистых холмов. Слева; скалы Киялуна. Вскоре отделяется дорога влево, огибая высокую скалу Киялуна, и ведет в Хуррем-абад. На ней первый мензиль

Кале-и-Насир крепостца и обитаемое место; живут в ней Луррские тушмалы. Второй мензиль

Дехлиз [в переводе — коридор]. Эта большая караванная дорога из Дизфуля в Хуррем-абад. Через 3 ч. 45 мин. от Пуль-и-тенга пришли на реку Зал. Брод по колено; правый берег низменный; левый очень возвышенный и обрывистый; средняя ширина реки 10-15 саженей; дно ее усеяно большими камнями, которые при воде невысокой и светлой видны и их удобно обходить; но при большой воде броды опасны. Мы пробовали воду, чтобы поверить сказанное у Риттера, что она будто солоновата; но нашли ее совершенно пресною. Лурры не нахвалятся [235] ею. Быть может Роулинсон нашел ее солоноватою потому, что проходил здесь весною, когда горные потоки сливаются от половодья с солеными источниками, при своем стремлении, из своих горных родников, к Залу. В маршруте нашем из Мунгерре в Хуррем-абад сказано было, что большой соленый источник, означенный Роулинсоном, мы нашли высохшим, и потому солоноватость Зала, быть может, только периодическая, смотря по времени года; во всяком случае, Луррами она не замечена. Огромные конгломераты и целые глыбы каменные лежат по берегам Зала и показывают, что разливы бывают чрезвычайно велики и сильны.

В тридцати минутах выше брода есть развалины моста, по которому переходил Тамерлан (Риттер). Мост виден с возвышенного левого берега; река около этого места течет в ужасной скалистой теснине, вроде трещины Пуль-и-тенга, но гораздо шире ее и не столь глубокой. В мосте целы два устоя арки от правого берега; но арка обвалилась, и еще цел крайний устой левого берега. По словам Лурров, он давно разрушен. Поднявшись на правый берег Зала, въезжаешь на возвышенную равнину, которая тянется до самой Каде-и-Риза на два часа сорок минут. Это прекрасное место для большого лагеря — тысяч на 30 войска. При движении от Дизфуля к Керманшаху или Хуррем-абаду, место это владеет переправой через Зал.

Недоезжая около версты до Кале-и-Риза, в двухстах шагах от дороги, есть небольшое кладбище, обнесенное низенькой четыреугольной стенкой из булыжника. Один из Луррских ханов, провожавший нас, подвел нас к кладбищу и рассказал, что лет шесть тому назад подле Кале-и-Риза жили 12 семейств Дирикевендов, состоявших из сотни человек; они не давали прохода ни караванам, ни путешественникам. Мирза Бюзюрг, правивший Лурристаном, собрал 50 человек покорных Лурров, в числе которых был и расскащик, ночью догнал разбойников уже около Пуль-и-тенга, захватил из них 13 человек и [236] в том числе самого кетхуду (старшину), всем им отрубил головы и велел похоронить по два в одной могиле, кетхуду в голове. Мы видели их могилы, выложенные мелкими камешками, как голландские цветники. Кроме того, в ограде есть еще несколько могил, вероятно их родственников. Барон Боде проходил здесь вскоре после происшествия и видел повешенные над ними волосы женщин и детей. В Лурристане нередко женщины отрезывают свои косы и вешают их над могилами своих мужей и других родственников. Окрестности эти особенно страшны караванам, именно: между Кале-и-Риза и Кале-и-Насир. В бытность нашу в Хамадане, получено было там известие, что два каравана разграблены на третьем мензиле от Хуррем-абада к Дизфулю, т.е. близ Кале-и-Насир, а по прибытии в Дизфуль мы услышали подтверждение этого слуха. Разбои Лурров послужили в последнее время поводом к несогласию между Джехангир-ханом и Хуррем-абадским принцем Ханляр-мирзою.

Развалины Кале-и-Риза могли бы быть еще обитаемы при небольших поправках. Крепостца эта построена и потом разрушена почти одновременно с крепостцою при Пуль-и-тенге и вероятно принадлежит временам Атабегов,

Сведения, сообщенные Луррским ханом.

Теперешнее разъединение и бессилие Лурров не позволяюсь им строить подобные замки, и они доживают или в прежних, еще целых, как Кале-и-Насир, или по большей части кочуют. В этом отношении положение страны очень сходно с турецкою частью Курдистана, между Мардином и Джезире-и-Ибни-Омар, где мы видели множество развалин жилищ курдских деребеев [Дере-беи-князья долин — вассальные владетели в Малой Азии, весьма сильные и даже грозные и неуправные подданные Порты; но исчезнувшие со времен султана Махмуда, положившего навсегда [237] предел их бесчинствам и самому существованию]. Хан рассказывал, что Пуль-и-гамишан разрушен недавно; прочие же: Пуль-и-тенг, Пуль-и-Зал, Пуль-и-Кешгун очень давно; последний очень хорош и длинен.

С переходом через Зал стало тепло. В Кале-и-Риза свежая трава; там есть источник. Крепостца эта командует дорогой. Лурры выговаривают: Кале-и-Резе.

26 Января. Хюсейнийе от Кале-и-Риза 4 ч. 30 мин. От ночлега небольшой перевал мимо крепости; потом опять плато, небольшие перевалы, ручьи, и вскоре по течению ручья становится заметною система Килаба, а следовательно и Каруна. Через 3 ч. влево, Курки — проход в горы к Хуррем-абаду; отсюда тропинка идет прямо в Мунгерре, влево к Хуррем-абаду; а направо, к югу, в Хюсейнийе. Небольшая гробница: 4 столбика со сводом, из камня, выбеленная, стоит близ распутья. Через Курки из Хуррем-абада — в Мунгерре шли братья Кевена (Cavanagh) и спутник их Вуд; они говорили, что дорога трудна, но считается лучше той, по которой мы шли из Мунгерре в Хуррем-абад. От Курки путешественники взобрались верхом прямо по тропинке в Мунгерре, и ехали всего 13 ч. по местам очень трудным; а Вуд и Глен, путешествовавший вместе с ними, пошли через Хюсейнийе и Киляб, сделав таким образом всего два перехода. Дорога эта соединяется в Кале-и-Насир с дорогой от Пуль-и-тенга. (Предположение у Риттера о том, что этою дорогою шел Антиох Великий).

В 30 мин. отсюда живописная, глубокая долинка Тюрк-укаб (дефилей турка или турков); ручей и каскады по скалам саженей 18 вышины. Далее перевал через острый гребень скал и вид на равнины Сузианы; потом Хусейнийе, развалины деревни и зиарет; деревня, кусты, зелень, перевал очень трудный. От Хюсейнийе, за оврагом, в 15 минутах лагерное место; кусты. Здесь оканчиваются горы и все их разветвления.

27 Января. Салих-абад от Хюсейнийе 5 ч. 30 м. [238]

До реки Беляд-руд (согласно произношению Лурров) 1 час 50 мин. через перевал и глубокие овраги; средняя ширина реки 20 саженей; берега крутые и обрывистые; вода по колено. Немного ниже брода видны следы кирпичного моста. Еще ниже, но все-таки в виду с дороги, на правом берегу, большие развалины древнего моста. Их обоих приписывают Надир-шаху. Беляд-руд быстро прибывает от дождей, и тогда он очень стремителен и опасен. Фетх-Али-шах, приходивший сюда из Исфахана, потерял в Беляд-руде 50 всадников по Риттеру, до 200 по показанию жителей Шираза. Мы видели рисовый камень, упоминаемый у Риттера; это круглый булыжник, с крапинками, похожими на рисовые зерна. Подобных камней мы видели много в Мунгерре и в других горных местах Лурристана.

От хана, главы отпадшей части Сегвендов, узнали мы, между прочим, что сильнейшая часть их племени кочует зимою около Килаба. Хан, их начальник, не выехал нас встретить, не смотря на приказание Сулейман-хана, отговариваясь тем, что он зависит от Буруджирдского и Хуррем-абадского правителя Ардешир-мирзы. Третье отделение, слабейшее, кочует на Беляд-руде. Выехавший к нам на встречу хан был главою ее. С ним было 40 всадников; все они были на арабских лошадях; помесь с туземною кровью не уважается ими, так же как и Бахтиарами.

В часе за рекой уже чистая, ровная степь с стадами газелей. Вскоре дорога в Салих-абад разделяется, обходя возвышенности, на которых быть может возвышался город Лур (Риттер); самое дальнее пространство между этими двумя ветвями дороги, не более 1 часа. Мы пошли полевой и пришли, через 5 ч. 10 м., от Хюсейнийе, к развалинам древней крепости, около которых расположены были в палатках сотня арабских семейств, занимавшихся земледелием.

Итак, Салих-абад можно принять за конец Лурристана и начало Арабистана. В двадцати минутах — другая четыреугольная [239] земляная крепостца, внутри которой тоже несколько арабских палаток. Канал от Беляд-руда орошает их поля и поит скотину. Тут мы ночевали. Летом место это подвержено самуму и он здесь даже очень опасен; жители на лето уходят вниз по р. Дизу; караваны только ночью останавливаются, чтоб напоить животных, и обыкновенно переходят, от Дизфуля, или до Килаба, как сделали мы в мае, употребив на это 10 часов, или до Хюсейнийе около 7 1/2.

У Риттера упоминается, что климат здесь здоров и приятен! Надо полагать, что с уничтожением города, а быть может и деревьев, климат изменился. У Риттера еще ошибка. У него названа эта крепостца фортом Тенгевон. Собственно же Тенгевуном называются скалы, к северу, отделяющая равнину от гор, и на них следы развалившейся крепостцы Кале-и-Тенгивун; а фантастические камни на этих же скалах, подобные башням и развалинам, особенно издали, жители называют Сенг-и-бцриндж (рисовые камни). Но очевидно название это они относят только к породе камня; а формами своими они так похожи на башни и так удобны для защиты прохода уже от природы, что весьма быть может, на них и не было искусственных укреплений и они называются поэтому стражем дефлеея (тенг — дефилей, бан, бун — или по Луррскому произношению вун — страж).

Не доходя до лагерного места с павильоном, что против самого Дизфуля, мы повернули к нему влево, к броду, выше моста; шли 1 час 15 м.; река Диз прибыла от дождей, вода была выше брюха лошади; караван перешел реку ниже моста, а вьюки на келеках [плот — см. алфавитный толковник]. Мост был испорчен: сарбазы разобрали деревянную настилку на провалившейся арке. — Всех арок в Дизфульском мосте 21. — Настоящий брод через реку ниже моста; а к верхнему броду спуск по ущелью, возможный только для одних конных и то с трудом. Берега реки Диз в Дизфуле все из крупного хряща. [240]

Сулейман-хан стоял лагерем на правом берегу выше города, подле имам-заде Рубенда. Сборного войска у него не более 2000 человек; в лагере множество заложников из Бахтиарских и Луррских ханов. Человек 300 высших воинских чинов выехало к нам оттуда на встречу, во время, до переправы; они джигитовали, гарцуя по всем направлениям и стреляя, для почета, под ноги моей лошади.

По словам Сулейман-ханова медика, француза, народонаселение Лурристана состоит из 60.000 палаток Пишикухцов, из которых около 10.000 в разброде и не платят податей, и из 40.000 Бахтиарцов. Все они могут выставить до 10.000 устроенного войска, одеть его и вооружить; но не берутся оплачивать.

Сулейман-хан говорил нам, что окрестности Дизфуля подвержены самуму, который опасен в местах, изрытых ямами и оврагами, и там, где грунт известковый; потому-то он и опасен в Салих-абаде, от Дизфуля к горам, вверх к Дизу и особенно между Хюсейнией и Пуль-и-тенгом, посреди гипсовых холмов. При Мутемид-эддоуле, дяди Сулейман-хана, в двух; часах от лагеря, погиб от самума его посланец, отправленный им вверх по Дизу к Бахтиарцам. Хотели принести его тело; но так как оно рассыпалось, то надо было собрать его в мешке.

У Сулейман-хана есть земля в Салих-абаде. Равнина называется Лур (у Риттера). Но это неправильно; она известна в краю под названием Лорской степи — Сахра-и-Лор.

Здесь водится в большом количестве рысь — lunx, которого Турки называют юз, а Персияне, — бебр. Его некоторые смешивают с охотничьим леопардом — Leonard chasseur.

5 Февраля ездили мы вверх по реке Дизу до впадения в него, в двух с половиною часах, потока.

По показанию встреченного нами Бахтарца, в двух фарсангах далее потока есть крепостца, за которую дорога идет в горы. Дорога в Буруджирд теперь, за снегом, не проходима, но летом хороша и для караванов. [241]

Пул-и-гуль (Бахтиарец произносил куль) есть название моста, перекинутого через Диз и состоящего из двух дерев, в очень узком месте. По одну сторону Бахтиарцы, по другую Лурры. От потока до Пуль-и-гуля три или четыре перехода; а до конусообразной скалы 5 или 6 фарсангов. От скалы столько же до реки Диз.

На плато, называемом также Диз, есть обширные пажити. За цепью скалистых возвышенностей, бывших перед нами, около часа, лежит Сер-дешт [начало равнины], холм и крепостца. Между потоком и пройденной нами частью реки, к востоку и к югу, степь гладкая как стол и удивительная, ровная, только что взошедшая зелень. Видны следы множества палаток. Сюда приходят кочевые Бахтиарцы зимой и весной. Дожди в этом году начались поздно, и травы мало; бахтиарцов еще нет; их впрочем удерживает не столько это обстоятельство, сколько присутствие Ханляр-мирзы; обыкновенно же они в это время здесь. За то мы видели много газелей, лисиц; на полуторачасовом пространстве от города поля и деревья.

5 Февраля 1851 г. вышли в Сузу.